Рыжеволосая спутница Тоота улыбнулась.
– С Шани? Ну, конечно.
– Ваше мнение о нем?
– Самый приятный мужчина из всех, кого я знаю. Когда он входил ко мне, то смотрел на меня своими карими собачьими глазами, словно преданный пес на хозяйку. Казалось, вот-вот хвостом завиляет.
– Почему вы так думаете?
– Он был влюблен в меня, женщина всегда это чувствует. Но меня не очень волнуют мужчины ростом в сто шестьдесят пять сантиметров, с головой-дыней и с кривыми ногами. И даже тогда, когда я испытываю к ним симпатию. Мне в нем импонировало то, что он понимал, что у него никаких шансов нет, и тем не менее был очень вежлив, мил, все время говорил комплименты. Ведь большинство мужчин, почувствовав, что им не светит, тут же начинают относиться с пренебрежением, какая бы красавица ни была.
Тоот слушал хмуро, плотно сжав губы.
– Почему бы вам не пойти преподавать в мужскую гимназию? У вас сразу же появилось бы три десятка воздыхателей.
– Не забывайте, теперь классы смешанные. К тому же одной любовью не проживешь.
– Во всяком случае, платонической – это уж точно.
Собеседница перестала улыбаться и с подозрением уставилась на Тоота, который тут же заметил, как посуровел ее взгляд, в нем теперь появились льдинки отчуждения.
– Таким образом со мной не следует говорить. Так мы далеко не продвинемся.
– Простите, я пошутил.
– Шутка неудачная.
– Знаете анекдот: приходит карлик к врачу и…
– Не будьте пошляком. Тоот развел руками.
– Я пытался выступить в роли рубахи-парня.
– Вам это не удалось. Давайте начистоту, что вы от меня хотите?
– Каково было положение Варги?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду расстановку сил.
– Ему наступал конец.
– Как так?
– Как вы слышали. Потерпела фиаско вся группа, в которой он занимал довольно видное место. Она когда-то стояла ближе к руководству. Разве вы не обратили внимания, как открыто говорил о наших внутренних проблемах товарищ Цетеньи?
– Обратил. Новая метла чисто метет.
– Конечно. Но видели бы вы его предшественника! Мягко говоря, он был прямой противоположностью нынешнего босса. Ну а яблоки, как известно, от яблони далеко не падают. Поэтому стоило появиться новому шефу, как дружки прежнего полетели один за другим.
– Ну, тогда и вы…
– Вы хотите услышать, что и мое положение пошатнулось? Это так, более того, если бы я не выходила замуж, то на следующей неделе меня просто-напросто уволили бы. Мне все равно не удастся доказать, что я в свое время была не согласна с методами, которыми действовал товарищ Д.; нового шефа это совершенно не интересует, и он, вообще-то, прав. Подчиненных всегда отождествляют с их руководителями. Ну, и когда с пирамиды падает верхушка, постепенно рушится все – до самого мелкого чиновника, до шофера персоналки. Здорово, не правда ли?
– Я бы скорее назвал это естественным. Из физики известно, что только тела с большой массой способны увлекать за собой другие. Судя по всему, с людьми – точно так же. Если человек не обладает общественным весом, его падение никто не замечает.
– Наверное, вы правы. Как вы до этого додумались?
– Да уж, во всяком случае, не из книг знаю.
– Я сразу так и подумала.
– У меня к вам еще один вопрос. Кто лучшие друзья Шандора Варги?
– Понятия не имею.
– То есть как? Я считал, что вы знаете обо всем, что происходило здесь в последнее время.
– Вы намеренно льстите мне? В расчете на мое тщеславие?
Тоот улыбнулся.
– Вообще-то да. Но ведь должны же существовать люди, с которыми он был в добрых отношениях?
– Именно в этом и собака зарыта. Таких людей было слишком много. Он дружил со всеми.
Тоот на мгновение задумался.
– Теперь понимаю. Дружил со всеми, следовательно, ни с кем.
– Именно так.
– Ну, а кто же все-таки погорел и на чем?
– Второй человек в области, товарищ Д. Вот уже полгода, как в обком прибыл новый первый секретарь, полный… э-э… новых принципиальных идей, мыслей. Вы сами видели. А эти несчастные решили, что все пойдет по-прежнему. Под началом товарища Д. работало человек восемь-десять таких, как Шандор Варга. И каждый месяц от них прибывал грузовик, полный даров. Не думайте, что товарищ Д. отсылал эти презенты обратно. Если привозили несколько ящиков вина, то ни одна бутылка не возвращалась.
– Что же он делал с этими подарками?
В это мгновение около их столика остановилась официантка.
– Что будем пить? – прервал сам себя Тоот.
– Рюмку коньяка. Что он делал с подарками? Часть шофер к нему домой отвозил, остальное продавал. У него были знакомые директора магазинов, которые с удовольствием подобный товар принимали, платили ему неплохие деньги.
– Варга тоже делал подношения?
– Разумеется. Но в последнее время положение товарища Д. заметно пошатнулось. Однажды, дело было в начале лета, он вызвал к себе Шани. Меня, правда, в комнате не было, но дело в том, что, хотя дверь и обита, мне все равно слышно почти каждое слово. Не то, чтобы я специально…
– Конечно, конечно. И что же тогда произошло?
– Он предложил Шани возглавить один большой кооператив. Тот ответил, что ему надо подумать, с женой посоветоваться. Но это прозвучало как отказ. Шеф тогда странно распалился. «Я думал, ты умный мужик!» – Он прямо-таки орал.
– Почему он так настаивал?
– Вероятно, хотел и на этом месте иметь своего человека. Он просто тогда еще не осознал, что все уже пустой номер, что скоро приедет новый шеф.
– Таким образом, отказ Варги принять новое назначение товарищ Д. воспринял как личную обиду?
– Ну, я бы не сказала. Скорее это его поразило. Товарищ Д. относился к людям в зависимости от того, насколько они полезны ему. А Шани уже перестал быть выгодным, поэтому товарищ Д. и охладел к нему. Но трагедия в том, что для нового босса Шани все равно остался человеком, связанным с прежним руководством, которое себя скомпрометировало.
– Выходит, он при всех обстоятельствах проигрывал?
– Да.
Они немного помолчали. А когда официантка поставила перед ними рюмки с коньяком, секретарша своими длинными красивыми пальцами, изящным жестом сразу же взяла одну из них.
– Насколько я знаю, Варга состоял в обществе охотников?
– Верно. Дело в том, что это было полезно для карьеры.
– То есть как?
Собеседница Тоота улыбнулась. У нее были чудесные белые зубы, правильной формы, за исключением двух верхних передних, слегка, но очень мяло искривленных.
– Неудивительно, что вы не поняли. Для этого надо знать всю ситуацию в целом. По крайней мере, какой она была еще несколько месяцев тому назад. Наш бывший был симпатичным маленьким человечком, но состарился, сильно сдал, и второй делал с ним все, что хотел. Все бразды держал в своих руках. Второй был страстным охотником. Ну, и на охоту приглашал только тех, к кому хорошо относился и кого ценил.
– Значит, каждая охота показывала расстановку сил, то есть была своего рода барометром отношений?
– Совершенно верно.
– Хорошо бы кое с кем из этих людей поговорить о Варге.
– И не надейтесь. Они все сейчас страшно испуганы. Тоот почесал в затылке.
– А вы знаете, когда исчез Варга? – спросила его собеседница.
– В первой половине августа. В это время происходило что-нибудь экстраординарное?
– Тогда все время происходили необычные вещи. Начиная с того времени, как наш первый ушел на пенсию и прибыл новый. С того самого дня все стало по-другому. Каждый день приносил что-то повое. Мне даже кажется, что так и дальше будет.
– Вы жалеете о старых добрых временах?
– Мне все равно. Посмотрим, как долго новая метла будет чисто мести. Хотя я, собственно говоря, этого уже и не узнаю.
– Меня интересует это общество охотников, потому что во время охоты мог ведь произойти и несчастный случай. Предположим, кто-то спьяну вместо кабана подстрелил своего приятеля, разумеется, по ошибке… Потом все перепугались, никому не хотелось расхлебывать, и они спрятали труп. Ведь можно же представить подобную историю?
– Нет, эти погоревшие совсем на другом деятели сейчас бы не рискнули на такое пойти. Они бы попытались все объяснить простым несчастным случаем, чтобы никому не навредить. Дескать, никто ни в чем не виноват.
– Наверное, вы правы. Но одну важную вещь я все-таки у вас узнал: положение Варги в высших сферах было совсем не таким уж прочным, как полагали многие его приятели. Его позиции и здесь, и дома в последнее время заметно пошатнулись… Видимо, и на работе тоже; рано или поздно та женщина, Демене, подставила бы его. Странно, но все эти дела указывают на одно и то же…
– Я не понимаю.
– Это не так важно. Вы просто не читаете детективных романов.
– А вот и нет. Как раз сейчас один прочитала. Об одном частном сыщике в Америке. Там рассказывается о множестве бюрократических рогаток, с которыми ему приходится сталкиваться в работе. Я подумала, возможно ли у нас такое, смог бы герой того романа чего-нибудь добиться в Венгрии?
– А сами вы как думаете?
– Мне кажется, он немногого бы добился. Даже начальник среднего калибра, у которого рыльце в пушку, имеет возможность такую крепостную стену возвести из друзей, приятелей, людей, ему чем-либо обязанных, что до него и не доберешься. Даже полиция и та будет вынуждена ходить вокруг да около и не связываться с ним. Его можно убрать только по указанию сверху, как было у нас. Причем я вовсе об этом не жалею, честно вам могу сказать. Я по горло сыта всем, что здесь творилось.
Тоот усмехнулся.
– А вы часом не анархистка немного? Тут настала очередь смеяться секретарше.
– У меня был один поклонник… очень порядочный, умный парень. Он утверждал, что если у тебя рыжие волосы и ты – левша, то явно склонен к анархизму. Но хотя я обладаю и тем и другим признаками, мне все же кажется: он ошибался. Если речь заходит о чем-то серьезном, я – за порядок и безопасность, и за хорошие материальные условия жизни… Даже если…
Они проговорили еще несколько минут. Тоот предложил подвезти свою даму до дома, но оказалось, что у нее тоже машина. Когда они вышли из кафе, накрапывал дождь, в воздухе висел туман. Попрощавшись, они разошлись по машинам и разъехались в разные стороны.
12
13
– С Шани? Ну, конечно.
– Ваше мнение о нем?
– Самый приятный мужчина из всех, кого я знаю. Когда он входил ко мне, то смотрел на меня своими карими собачьими глазами, словно преданный пес на хозяйку. Казалось, вот-вот хвостом завиляет.
– Почему вы так думаете?
– Он был влюблен в меня, женщина всегда это чувствует. Но меня не очень волнуют мужчины ростом в сто шестьдесят пять сантиметров, с головой-дыней и с кривыми ногами. И даже тогда, когда я испытываю к ним симпатию. Мне в нем импонировало то, что он понимал, что у него никаких шансов нет, и тем не менее был очень вежлив, мил, все время говорил комплименты. Ведь большинство мужчин, почувствовав, что им не светит, тут же начинают относиться с пренебрежением, какая бы красавица ни была.
Тоот слушал хмуро, плотно сжав губы.
– Почему бы вам не пойти преподавать в мужскую гимназию? У вас сразу же появилось бы три десятка воздыхателей.
– Не забывайте, теперь классы смешанные. К тому же одной любовью не проживешь.
– Во всяком случае, платонической – это уж точно.
Собеседница перестала улыбаться и с подозрением уставилась на Тоота, который тут же заметил, как посуровел ее взгляд, в нем теперь появились льдинки отчуждения.
– Таким образом со мной не следует говорить. Так мы далеко не продвинемся.
– Простите, я пошутил.
– Шутка неудачная.
– Знаете анекдот: приходит карлик к врачу и…
– Не будьте пошляком. Тоот развел руками.
– Я пытался выступить в роли рубахи-парня.
– Вам это не удалось. Давайте начистоту, что вы от меня хотите?
– Каково было положение Варги?
– Что вы имеете в виду?
– Я имею в виду расстановку сил.
– Ему наступал конец.
– Как так?
– Как вы слышали. Потерпела фиаско вся группа, в которой он занимал довольно видное место. Она когда-то стояла ближе к руководству. Разве вы не обратили внимания, как открыто говорил о наших внутренних проблемах товарищ Цетеньи?
– Обратил. Новая метла чисто метет.
– Конечно. Но видели бы вы его предшественника! Мягко говоря, он был прямой противоположностью нынешнего босса. Ну а яблоки, как известно, от яблони далеко не падают. Поэтому стоило появиться новому шефу, как дружки прежнего полетели один за другим.
– Ну, тогда и вы…
– Вы хотите услышать, что и мое положение пошатнулось? Это так, более того, если бы я не выходила замуж, то на следующей неделе меня просто-напросто уволили бы. Мне все равно не удастся доказать, что я в свое время была не согласна с методами, которыми действовал товарищ Д.; нового шефа это совершенно не интересует, и он, вообще-то, прав. Подчиненных всегда отождествляют с их руководителями. Ну, и когда с пирамиды падает верхушка, постепенно рушится все – до самого мелкого чиновника, до шофера персоналки. Здорово, не правда ли?
– Я бы скорее назвал это естественным. Из физики известно, что только тела с большой массой способны увлекать за собой другие. Судя по всему, с людьми – точно так же. Если человек не обладает общественным весом, его падение никто не замечает.
– Наверное, вы правы. Как вы до этого додумались?
– Да уж, во всяком случае, не из книг знаю.
– Я сразу так и подумала.
– У меня к вам еще один вопрос. Кто лучшие друзья Шандора Варги?
– Понятия не имею.
– То есть как? Я считал, что вы знаете обо всем, что происходило здесь в последнее время.
– Вы намеренно льстите мне? В расчете на мое тщеславие?
Тоот улыбнулся.
– Вообще-то да. Но ведь должны же существовать люди, с которыми он был в добрых отношениях?
– Именно в этом и собака зарыта. Таких людей было слишком много. Он дружил со всеми.
Тоот на мгновение задумался.
– Теперь понимаю. Дружил со всеми, следовательно, ни с кем.
– Именно так.
– Ну, а кто же все-таки погорел и на чем?
– Второй человек в области, товарищ Д. Вот уже полгода, как в обком прибыл новый первый секретарь, полный… э-э… новых принципиальных идей, мыслей. Вы сами видели. А эти несчастные решили, что все пойдет по-прежнему. Под началом товарища Д. работало человек восемь-десять таких, как Шандор Варга. И каждый месяц от них прибывал грузовик, полный даров. Не думайте, что товарищ Д. отсылал эти презенты обратно. Если привозили несколько ящиков вина, то ни одна бутылка не возвращалась.
– Что же он делал с этими подарками?
В это мгновение около их столика остановилась официантка.
– Что будем пить? – прервал сам себя Тоот.
– Рюмку коньяка. Что он делал с подарками? Часть шофер к нему домой отвозил, остальное продавал. У него были знакомые директора магазинов, которые с удовольствием подобный товар принимали, платили ему неплохие деньги.
– Варга тоже делал подношения?
– Разумеется. Но в последнее время положение товарища Д. заметно пошатнулось. Однажды, дело было в начале лета, он вызвал к себе Шани. Меня, правда, в комнате не было, но дело в том, что, хотя дверь и обита, мне все равно слышно почти каждое слово. Не то, чтобы я специально…
– Конечно, конечно. И что же тогда произошло?
– Он предложил Шани возглавить один большой кооператив. Тот ответил, что ему надо подумать, с женой посоветоваться. Но это прозвучало как отказ. Шеф тогда странно распалился. «Я думал, ты умный мужик!» – Он прямо-таки орал.
– Почему он так настаивал?
– Вероятно, хотел и на этом месте иметь своего человека. Он просто тогда еще не осознал, что все уже пустой номер, что скоро приедет новый шеф.
– Таким образом, отказ Варги принять новое назначение товарищ Д. воспринял как личную обиду?
– Ну, я бы не сказала. Скорее это его поразило. Товарищ Д. относился к людям в зависимости от того, насколько они полезны ему. А Шани уже перестал быть выгодным, поэтому товарищ Д. и охладел к нему. Но трагедия в том, что для нового босса Шани все равно остался человеком, связанным с прежним руководством, которое себя скомпрометировало.
– Выходит, он при всех обстоятельствах проигрывал?
– Да.
Они немного помолчали. А когда официантка поставила перед ними рюмки с коньяком, секретарша своими длинными красивыми пальцами, изящным жестом сразу же взяла одну из них.
– Насколько я знаю, Варга состоял в обществе охотников?
– Верно. Дело в том, что это было полезно для карьеры.
– То есть как?
Собеседница Тоота улыбнулась. У нее были чудесные белые зубы, правильной формы, за исключением двух верхних передних, слегка, но очень мяло искривленных.
– Неудивительно, что вы не поняли. Для этого надо знать всю ситуацию в целом. По крайней мере, какой она была еще несколько месяцев тому назад. Наш бывший был симпатичным маленьким человечком, но состарился, сильно сдал, и второй делал с ним все, что хотел. Все бразды держал в своих руках. Второй был страстным охотником. Ну, и на охоту приглашал только тех, к кому хорошо относился и кого ценил.
– Значит, каждая охота показывала расстановку сил, то есть была своего рода барометром отношений?
– Совершенно верно.
– Хорошо бы кое с кем из этих людей поговорить о Варге.
– И не надейтесь. Они все сейчас страшно испуганы. Тоот почесал в затылке.
– А вы знаете, когда исчез Варга? – спросила его собеседница.
– В первой половине августа. В это время происходило что-нибудь экстраординарное?
– Тогда все время происходили необычные вещи. Начиная с того времени, как наш первый ушел на пенсию и прибыл новый. С того самого дня все стало по-другому. Каждый день приносил что-то повое. Мне даже кажется, что так и дальше будет.
– Вы жалеете о старых добрых временах?
– Мне все равно. Посмотрим, как долго новая метла будет чисто мести. Хотя я, собственно говоря, этого уже и не узнаю.
– Меня интересует это общество охотников, потому что во время охоты мог ведь произойти и несчастный случай. Предположим, кто-то спьяну вместо кабана подстрелил своего приятеля, разумеется, по ошибке… Потом все перепугались, никому не хотелось расхлебывать, и они спрятали труп. Ведь можно же представить подобную историю?
– Нет, эти погоревшие совсем на другом деятели сейчас бы не рискнули на такое пойти. Они бы попытались все объяснить простым несчастным случаем, чтобы никому не навредить. Дескать, никто ни в чем не виноват.
– Наверное, вы правы. Но одну важную вещь я все-таки у вас узнал: положение Варги в высших сферах было совсем не таким уж прочным, как полагали многие его приятели. Его позиции и здесь, и дома в последнее время заметно пошатнулись… Видимо, и на работе тоже; рано или поздно та женщина, Демене, подставила бы его. Странно, но все эти дела указывают на одно и то же…
– Я не понимаю.
– Это не так важно. Вы просто не читаете детективных романов.
– А вот и нет. Как раз сейчас один прочитала. Об одном частном сыщике в Америке. Там рассказывается о множестве бюрократических рогаток, с которыми ему приходится сталкиваться в работе. Я подумала, возможно ли у нас такое, смог бы герой того романа чего-нибудь добиться в Венгрии?
– А сами вы как думаете?
– Мне кажется, он немногого бы добился. Даже начальник среднего калибра, у которого рыльце в пушку, имеет возможность такую крепостную стену возвести из друзей, приятелей, людей, ему чем-либо обязанных, что до него и не доберешься. Даже полиция и та будет вынуждена ходить вокруг да около и не связываться с ним. Его можно убрать только по указанию сверху, как было у нас. Причем я вовсе об этом не жалею, честно вам могу сказать. Я по горло сыта всем, что здесь творилось.
Тоот усмехнулся.
– А вы часом не анархистка немного? Тут настала очередь смеяться секретарше.
– У меня был один поклонник… очень порядочный, умный парень. Он утверждал, что если у тебя рыжие волосы и ты – левша, то явно склонен к анархизму. Но хотя я обладаю и тем и другим признаками, мне все же кажется: он ошибался. Если речь заходит о чем-то серьезном, я – за порядок и безопасность, и за хорошие материальные условия жизни… Даже если…
Они проговорили еще несколько минут. Тоот предложил подвезти свою даму до дома, но оказалось, что у нее тоже машина. Когда они вышли из кафе, накрапывал дождь, в воздухе висел туман. Попрощавшись, они разошлись по машинам и разъехались в разные стороны.
12
Было уже почти одиннадцать часов, когда Тоот вернулся «домой», в гостиницу в Мереслеке. Открыв дверь, он заметил на полу листок бумаги. Тоот тут же поднял его и принялся читать: «Заходил к тебе в половине девятого. Кое-что произошло, и потому счел необходимым поговорить с тобой. Могу сообщить что-то весьма важное. Вечером меня не будет дома, но завтра днем на работе или вечером – на квартире ты меня застанешь. Элек». Тоот немного постоял на пороге номера, прикидывая, может, попытаться еще сегодня разыскать Фенеша. Но усталость взяла верх; он решил принять ванну, хотя чувствовал, что нет сил даже на это.
Утром погода улучшилась. Осенний туман уже поднялся из низин, и Тооту не приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть дорогу. Он уже был далеко за границей области, когда поднялось солнце, и разноцветные вершины высоких гор яркими мазками проступили на фоне голубого неба. Городок оказался симпатичным. Довольно крутые улицы сбегали с холмов, большинство зданий было построено в стиле модерн начала века, городок был похож на средиземноморские поселки, которые Тоот видел на открытках еще ребенком, не хватало только порта с лесом мачт, ну, конечно, и моря. Над городком нависали огромные массивы гор, на их склонах виднелись красивые белокаменные виллы, которые свидетельствовали о благополучии их владельцев.
Тоот вынул карту и прикинул, что минут через двадцать он должен быть у цели, но благодаря узким улочкам со множеством поворотов ему пришлось затратить вдвое больше времени. В деревне ему не пришлось никого расспрашивать, колокольня издалека указывала ему путь. Здание прихода было выстроено в стиле крестьянского барокко, оно располагалось чуть в стороне от церкви, хотя обычно здания эти бывают соединены. Между церковью и приходом был двор с дикими каштанами. Тоот постучал в дверь, потом нажал на грубую металлическую ручку. У плиты хлопотала полная женщина с добродушным лицом.
– Вам кого?
– Господина священника.
– Проходите вон туда, он у себя в комнате.
Тоот пересек кухню, прошел через другую дверь и по длинному коридору со сводчатым потолком двинулся дальше. Здесь было прохладно, как бывает летом в подвале. Шаги капитана гулко отдавались, когда он ступал по рыжеватым каменным плитам пола. Дверь в противоположном конце коридора внезапно распахнулась, и оттуда появился слегка прихрамывающий человек.
– Господин священник… – начал было Тоот. Человек приблизился.
– Я всего лишь ризничий.
Он был среднего телосложения, коротко остриженный, с аккуратной бородкой, с гладким лицом, в его темно-карих глазах светились ум и доброта. На первый взгляд Тоот дал ему двадцать пять – двадцать шесть лет, но потом он прикинул, что ризничему все-таки скорее около тридцати. Он производил впечатление человека, который не переживал серьезных потрясений, однако взгляд его свидетельствовал о противоположном – это были глаза человека, обладающего большим житейским опытом.
– А где мне найти господина священника? – спросил Тоот.
Ризничий молча показал на дверь.
– Он здесь, готовится к духовному упражнению.
Тоот едва-едва сдержался, чтобы не расхохотаться; «духовное упражнение» почему-то вызвало у него ассоциацию со сложным гимнастическим трюком.
– Заходите, не стесняйтесь. Вы, вероятно, от господина епископа?
Тоот несколько секунд размышлял и решил сказать правду.
– Нет. Я из полиции. Мне надо поговорить с господином священником по поводу исчезновения его двоюродного брата. Я веду расследование этого дела и надеюсь получить у господина священника кое-какую информацию. Кстати, вы сами случайно не были знакомы с Шандором Варгой?
Ризничий с сожалением отрицательно покачал головой.
– Я не так давно здесь работаю, всего-навсего несколько недель. А родственник господина священника, по его словам, исчез месяца два тому назад, – и он с сожалением развел руками.
Тоот решительно шагнул к массивной деревянной двери. Постучал и тут же открыл ее. Он увидел круглоголового седого человека в черной сутане, который смотрел на капитана с удивлением, оторвавшись от чтения книги, в серых добрых глазах священника был немой вопрос, он внимательно изучал посетителя.
– Добрый день, господин священник, – произнес Тоот и тут же объяснил цель своего визита.
– Да, двоюродный брат. Но ведь он…
– Я знаю, что вы не можете слишком много знать об обстоятельствах его исчезновения. Но все же я хотел бы задать вам несколько вопросов.
– Пожалуйста. Садитесь. Что вас интересует?
Тоот внимательно изучал лицо говорившего. Оно было спокойным, ясным, в нем таилось что-то такое, что часто замечаешь в лицах церковнослужителей, но что так трудно передать словами; сказать можно только одно: это было типичное лицо священника. Что придавало ему подобное выражение? Округлость, даже некоторая одутловатость, доброжелательный взгляд, но в то же время и своеобразная уверенность очень странно сочетались в этом лице, озаренном особым блеском глаз, свидетельствующим о высоких духовных устремлениях.
Тоот оглядел комнату со сводчатым потолком, с белыми свежеоштукатуренными стенами. На кровати лежали книги и бумаги, они валялись всюду – на стульях, на полу, на книжных полках; этот очевидный беспорядок свидетельствовал о холостяцком образе жизни владельца.
– Собственно говоря, я хотел бы получить от вас небольшую характеристику Шандора Варги. Что он представляет собой как человек?
Священник улыбнулся, провел рукой по голове, приглаживая волосы, седые, но еще густые, словно у совсем молодого человека.
– Этот вопрос я сам себе неоднократно задавал, но дать определенный ответ так и не смог. Вы знаете, что у Шандора трое детей. Богу было угодно, чтобы двое из них родились на свет нервными, раздражительными, слабенькими. На них природа сэкономила то, чем щедро наделила Шандора. Он – человек практического склада ума, неунывающий оптимист. Но именно поэтому его внутренний мир закрыт для окружающих…
– Как это понимать?
– Вы умеете ходить под парусом?
Тоот в изумлении уставился на собеседника.
– Ну… пару раз приходилось…
– Не думайте, что я сошел с ума. Просто Шандор относится к числу устойчивых «кораблей», которым не страшны бури. Мачта его судна невысока, ну, скажем, шесть-семь метров. Если ветер дует на высоте десяти метров над уровнем моря, то этот корабль не шелохнется, все будут полагать, что на море – штиль.
– Это относится и к степени его религиозности?
– Не только. Это просто общее рассуждение. Подобным людям лучше всего живется на свете… Знаете, в прошлом году на Пасху брат приезжал ко мне на три дня, он вообще любил бывать здесь. В это время заболел один мой помощник, прислуживавший в алтаре, и Шандор попросил разрешения подменить его. Когда служба закончилась, брат подошел ко мне, глаза у него горели, и он заявил: «Карой, знаешь, меня поразил этот мистицизм!» Мистицизм!
– Он был верующим?
– Что вы. Теории, принципы, вера – все это совершенно чуждо таким людям. Я ему говорил: Шандор, тебе повезло, что у тебя такой благодушный прав, ты стал бы агрессивным чудовищем, если бы был сангвиником. Он расхохотался: «У меня трезвый взгляд на мир, дорогой Карой, ты этого просто-напросто не можешь понять!» Шандору в религии больше всего нравились богато украшенные одеяния, серебряные подсвечники и посуда, старинные книги, латинский текст проповеди, который он знал наизусть, но смысла совершенно не понимал. Ему нравилось все, что блестело и выглядело необычным.
– Вам приходилось спорить с ним?
– Спорить можно лишь с тем, кто осознает разницу между добром и злом и в той или иной степени придерживается либо того, либо другого. А для Шандора злом было то, что было дискомфортно для его естества, а добром – то, что приятно. Можно вести спор с таким человеком? Для него идея или принцип были своего рода красивыми декорациями, которые можно было менять по его вкусу; причем делал он это не из расчета, как обычно поступают мошенники, просто для него они не имели ни малейшего значения.
Тоот выдержал небольшую паузу.
– Если говорить о добром и злом начале в Шандоре, что перевешивает?
– Странный вопрос. Никогда бы не поверил, что его задаст сотрудник полиции, что его может подобное интересовать.
– Мне хотелось бы распознать этого человека, чтобы понять, что могло с ним приключиться.
– Ни рыба ни мясо. Ни белый, ни черный. И все же он был скорее хороший, чем плохой. Вот мое представление о Шандоре. Но удачного будущего я для него не предвижу, если у него вообще существует какая-то перспектива, у бедняги. Я в том смысле, если он еще жив.
– Отчего же ваш прогноз столь мрачен?
– Я знавал подобных людей. Поначалу они щедро одаряют своих друзей, приятелей, окружение – это в молодые годы. А затем дают ровно столько, сколько те должны получить. Ну а следующий шаг – дать как можно меньше, получить как можно больше…
Он развел руками.
– Разумеется, это все лишь слова, на деле никогда невозможно угадать, что из кого получится.
Тоот пытался переварить услышанное. Образ Шандора Варги, который поначалу ему представлялся расплывчатым и туманным, теперь становился все более определенным, отчетливым.
– Господин священник, вероятно, вы не в курсе его дел. Я имею в виду бизнес.
Священник медленно покачал головой.
– Об этом я не знаю ничего. Сюда он приезжал не для того, чтобы говорить об этом, мы никогда ни о каких делах даже не упоминали. Вы понимаете, что меня прежде всего интересуют духовные ценности, а не материальные. Вчера на проповеди я своим прихожанам так и заявил: у вас лучший скот во всей области, а вот о душах своих вы заботитесь мало.
– Души, вероятно, не требуют столько труда и забот?
– В этом вы глубоко заблуждаетесь.
– Господин священник, как вы считаете, ваш двоюродный брат исчез по своей воле? Куда он мог направиться? И почему так поступил?
– Понятия не имею. Хотя я много размышлял по этому поводу.
– Ваш брат чувствовал себя дискомфортно в создавшейся в те дни обстановке?
– Вовсе нет. К тому же он почти в любых условиях чувствовал себя превосходно, но это не означает, что он не мог исчезнуть! Действия подобного человека трудно поддаются вычислению, анализу. Долгие месяцы, годы он самоотверженно вкалывал, работал с бешеной энергией. «Это в тебе немецкая кровь сказывается», – обычно говорил я. И вот в один прекрасный момент он почувствовал, что выдохся, и перестал заниматься и собой, и своим хозяйством. «А теперь во мне польская кровь заговорила», – объяснил он мне. У нас бабушка была полькой. Вообще-то, он хорошо знал людей и в себе отлично разбирался…
Тут святой отец смущенно улыбнулся.
– Может, это уже лишнее… возможно, вам глупостью покажется то, что я скажу, но неплохо, когда у человека по отношению к самому себе сохраняются хотя бы небольшие иллюзии…
Тоот бросил быстрый взгляд на часы. Он подумал, что на сегодня у него намечено еще множество дел.
– А вам не отдавал ваш двоюродный брат на хранение какое-нибудь письмо, бумаги, сверток?
– Нет, ничего. Тоот поднялся.
– Что ж, я весьма признателен вам, святой отец!
– Не могли бы вы немного задержаться. Вы ведь, вероятно, убежденный марксист?
– Видите ли… – удивленно начал Тоот.
– Мне было бы очень любопытно обсудить с вами несколько абстрактных вопросов. Меня всегда интересовало мнение марксиста, скажем, о любви. Ведь это весьма сложная проблема. Что такое любовь?
– Я – человек дела, практик. Выполняю свою работу, теорией не занимаюсь. Мне надо идти, извините. И путь неблизкий, да и дел у меня масса.
Священник тоже поднялся со своего места, и тут Тоот с удивлением обнаружил, что он очень невысокого роста.
– Увы. Мне было бы интересно узнать ваше мнение. Вы умный, интеллигентный человек. Вы тоже слегка задерганы, неспокойны, ищете то, что, быть может, искать бессмысленно…
– Я просто зарабатываю себе на жизнь…
– Это так, но человек живет не только ради денег. Я понимаю, что па первый взгляд расспрашивать вас о любви было бы бесполезно, поскольку по роду своей деятельности вы сталкиваетесь скорее со злом. Но поверьте, что и в вашей сфере любовь тоже должна как-то проявляться.
– Вы слишком многого ждете от людей, святой отец.
– Если человек не способен на любовь, тогда ради чего ему жить?
Тоот услышал этот вопрос уже в дверях.
– Вы рассуждаете слишком отвлеченно. С чего вы взяли, что это соотношение имеет важное значение?
– Видите, Шандор обычно нечто подобное говорил.
– Мы невольно все время к нему возвращаемся. Кстати, скажите, где бы я мог поговорить с отцом Шандора Варги?
– Боюсь, что это нелегко. Дядюшка Геза уже как лет двадцать эмигрировал на Запад, сейчас он живет где-то в Калифорнии.
– За это время он бывал на родине?
– Конечно. Лет пять-шесть тому назад. Вероятно, на следующий год опять нас навестит. Он объяснял, что чаще не может, некого вместо себя оставить.
– Следовательно, он там удачно устроился? В ответ Тоот заметил смиренную улыбку.
– Он так считает. У него хозяйство в двести гектаров. Но когда я смотрю ему в глаза, то я в этом далеко не уверен. Но в конечном итоге он выбрал путь, к которому стремился, и, возможно, на его лице я замечал лишь то, что свойственно всем стареющим энергичным людям, которые уже проиграли битву со старостью.
– На вашем лице я ничего подобного не замечаю. Глаза священника подобрели, он улыбнулся.
– Ко мне время относится по-доброму. Я просто следую за ним, но пытаясь ему противостоять.
Утром погода улучшилась. Осенний туман уже поднялся из низин, и Тооту не приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть дорогу. Он уже был далеко за границей области, когда поднялось солнце, и разноцветные вершины высоких гор яркими мазками проступили на фоне голубого неба. Городок оказался симпатичным. Довольно крутые улицы сбегали с холмов, большинство зданий было построено в стиле модерн начала века, городок был похож на средиземноморские поселки, которые Тоот видел на открытках еще ребенком, не хватало только порта с лесом мачт, ну, конечно, и моря. Над городком нависали огромные массивы гор, на их склонах виднелись красивые белокаменные виллы, которые свидетельствовали о благополучии их владельцев.
Тоот вынул карту и прикинул, что минут через двадцать он должен быть у цели, но благодаря узким улочкам со множеством поворотов ему пришлось затратить вдвое больше времени. В деревне ему не пришлось никого расспрашивать, колокольня издалека указывала ему путь. Здание прихода было выстроено в стиле крестьянского барокко, оно располагалось чуть в стороне от церкви, хотя обычно здания эти бывают соединены. Между церковью и приходом был двор с дикими каштанами. Тоот постучал в дверь, потом нажал на грубую металлическую ручку. У плиты хлопотала полная женщина с добродушным лицом.
– Вам кого?
– Господина священника.
– Проходите вон туда, он у себя в комнате.
Тоот пересек кухню, прошел через другую дверь и по длинному коридору со сводчатым потолком двинулся дальше. Здесь было прохладно, как бывает летом в подвале. Шаги капитана гулко отдавались, когда он ступал по рыжеватым каменным плитам пола. Дверь в противоположном конце коридора внезапно распахнулась, и оттуда появился слегка прихрамывающий человек.
– Господин священник… – начал было Тоот. Человек приблизился.
– Я всего лишь ризничий.
Он был среднего телосложения, коротко остриженный, с аккуратной бородкой, с гладким лицом, в его темно-карих глазах светились ум и доброта. На первый взгляд Тоот дал ему двадцать пять – двадцать шесть лет, но потом он прикинул, что ризничему все-таки скорее около тридцати. Он производил впечатление человека, который не переживал серьезных потрясений, однако взгляд его свидетельствовал о противоположном – это были глаза человека, обладающего большим житейским опытом.
– А где мне найти господина священника? – спросил Тоот.
Ризничий молча показал на дверь.
– Он здесь, готовится к духовному упражнению.
Тоот едва-едва сдержался, чтобы не расхохотаться; «духовное упражнение» почему-то вызвало у него ассоциацию со сложным гимнастическим трюком.
– Заходите, не стесняйтесь. Вы, вероятно, от господина епископа?
Тоот несколько секунд размышлял и решил сказать правду.
– Нет. Я из полиции. Мне надо поговорить с господином священником по поводу исчезновения его двоюродного брата. Я веду расследование этого дела и надеюсь получить у господина священника кое-какую информацию. Кстати, вы сами случайно не были знакомы с Шандором Варгой?
Ризничий с сожалением отрицательно покачал головой.
– Я не так давно здесь работаю, всего-навсего несколько недель. А родственник господина священника, по его словам, исчез месяца два тому назад, – и он с сожалением развел руками.
Тоот решительно шагнул к массивной деревянной двери. Постучал и тут же открыл ее. Он увидел круглоголового седого человека в черной сутане, который смотрел на капитана с удивлением, оторвавшись от чтения книги, в серых добрых глазах священника был немой вопрос, он внимательно изучал посетителя.
– Добрый день, господин священник, – произнес Тоот и тут же объяснил цель своего визита.
– Да, двоюродный брат. Но ведь он…
– Я знаю, что вы не можете слишком много знать об обстоятельствах его исчезновения. Но все же я хотел бы задать вам несколько вопросов.
– Пожалуйста. Садитесь. Что вас интересует?
Тоот внимательно изучал лицо говорившего. Оно было спокойным, ясным, в нем таилось что-то такое, что часто замечаешь в лицах церковнослужителей, но что так трудно передать словами; сказать можно только одно: это было типичное лицо священника. Что придавало ему подобное выражение? Округлость, даже некоторая одутловатость, доброжелательный взгляд, но в то же время и своеобразная уверенность очень странно сочетались в этом лице, озаренном особым блеском глаз, свидетельствующим о высоких духовных устремлениях.
Тоот оглядел комнату со сводчатым потолком, с белыми свежеоштукатуренными стенами. На кровати лежали книги и бумаги, они валялись всюду – на стульях, на полу, на книжных полках; этот очевидный беспорядок свидетельствовал о холостяцком образе жизни владельца.
– Собственно говоря, я хотел бы получить от вас небольшую характеристику Шандора Варги. Что он представляет собой как человек?
Священник улыбнулся, провел рукой по голове, приглаживая волосы, седые, но еще густые, словно у совсем молодого человека.
– Этот вопрос я сам себе неоднократно задавал, но дать определенный ответ так и не смог. Вы знаете, что у Шандора трое детей. Богу было угодно, чтобы двое из них родились на свет нервными, раздражительными, слабенькими. На них природа сэкономила то, чем щедро наделила Шандора. Он – человек практического склада ума, неунывающий оптимист. Но именно поэтому его внутренний мир закрыт для окружающих…
– Как это понимать?
– Вы умеете ходить под парусом?
Тоот в изумлении уставился на собеседника.
– Ну… пару раз приходилось…
– Не думайте, что я сошел с ума. Просто Шандор относится к числу устойчивых «кораблей», которым не страшны бури. Мачта его судна невысока, ну, скажем, шесть-семь метров. Если ветер дует на высоте десяти метров над уровнем моря, то этот корабль не шелохнется, все будут полагать, что на море – штиль.
– Это относится и к степени его религиозности?
– Не только. Это просто общее рассуждение. Подобным людям лучше всего живется на свете… Знаете, в прошлом году на Пасху брат приезжал ко мне на три дня, он вообще любил бывать здесь. В это время заболел один мой помощник, прислуживавший в алтаре, и Шандор попросил разрешения подменить его. Когда служба закончилась, брат подошел ко мне, глаза у него горели, и он заявил: «Карой, знаешь, меня поразил этот мистицизм!» Мистицизм!
– Он был верующим?
– Что вы. Теории, принципы, вера – все это совершенно чуждо таким людям. Я ему говорил: Шандор, тебе повезло, что у тебя такой благодушный прав, ты стал бы агрессивным чудовищем, если бы был сангвиником. Он расхохотался: «У меня трезвый взгляд на мир, дорогой Карой, ты этого просто-напросто не можешь понять!» Шандору в религии больше всего нравились богато украшенные одеяния, серебряные подсвечники и посуда, старинные книги, латинский текст проповеди, который он знал наизусть, но смысла совершенно не понимал. Ему нравилось все, что блестело и выглядело необычным.
– Вам приходилось спорить с ним?
– Спорить можно лишь с тем, кто осознает разницу между добром и злом и в той или иной степени придерживается либо того, либо другого. А для Шандора злом было то, что было дискомфортно для его естества, а добром – то, что приятно. Можно вести спор с таким человеком? Для него идея или принцип были своего рода красивыми декорациями, которые можно было менять по его вкусу; причем делал он это не из расчета, как обычно поступают мошенники, просто для него они не имели ни малейшего значения.
Тоот выдержал небольшую паузу.
– Если говорить о добром и злом начале в Шандоре, что перевешивает?
– Странный вопрос. Никогда бы не поверил, что его задаст сотрудник полиции, что его может подобное интересовать.
– Мне хотелось бы распознать этого человека, чтобы понять, что могло с ним приключиться.
– Ни рыба ни мясо. Ни белый, ни черный. И все же он был скорее хороший, чем плохой. Вот мое представление о Шандоре. Но удачного будущего я для него не предвижу, если у него вообще существует какая-то перспектива, у бедняги. Я в том смысле, если он еще жив.
– Отчего же ваш прогноз столь мрачен?
– Я знавал подобных людей. Поначалу они щедро одаряют своих друзей, приятелей, окружение – это в молодые годы. А затем дают ровно столько, сколько те должны получить. Ну а следующий шаг – дать как можно меньше, получить как можно больше…
Он развел руками.
– Разумеется, это все лишь слова, на деле никогда невозможно угадать, что из кого получится.
Тоот пытался переварить услышанное. Образ Шандора Варги, который поначалу ему представлялся расплывчатым и туманным, теперь становился все более определенным, отчетливым.
– Господин священник, вероятно, вы не в курсе его дел. Я имею в виду бизнес.
Священник медленно покачал головой.
– Об этом я не знаю ничего. Сюда он приезжал не для того, чтобы говорить об этом, мы никогда ни о каких делах даже не упоминали. Вы понимаете, что меня прежде всего интересуют духовные ценности, а не материальные. Вчера на проповеди я своим прихожанам так и заявил: у вас лучший скот во всей области, а вот о душах своих вы заботитесь мало.
– Души, вероятно, не требуют столько труда и забот?
– В этом вы глубоко заблуждаетесь.
– Господин священник, как вы считаете, ваш двоюродный брат исчез по своей воле? Куда он мог направиться? И почему так поступил?
– Понятия не имею. Хотя я много размышлял по этому поводу.
– Ваш брат чувствовал себя дискомфортно в создавшейся в те дни обстановке?
– Вовсе нет. К тому же он почти в любых условиях чувствовал себя превосходно, но это не означает, что он не мог исчезнуть! Действия подобного человека трудно поддаются вычислению, анализу. Долгие месяцы, годы он самоотверженно вкалывал, работал с бешеной энергией. «Это в тебе немецкая кровь сказывается», – обычно говорил я. И вот в один прекрасный момент он почувствовал, что выдохся, и перестал заниматься и собой, и своим хозяйством. «А теперь во мне польская кровь заговорила», – объяснил он мне. У нас бабушка была полькой. Вообще-то, он хорошо знал людей и в себе отлично разбирался…
Тут святой отец смущенно улыбнулся.
– Может, это уже лишнее… возможно, вам глупостью покажется то, что я скажу, но неплохо, когда у человека по отношению к самому себе сохраняются хотя бы небольшие иллюзии…
Тоот бросил быстрый взгляд на часы. Он подумал, что на сегодня у него намечено еще множество дел.
– А вам не отдавал ваш двоюродный брат на хранение какое-нибудь письмо, бумаги, сверток?
– Нет, ничего. Тоот поднялся.
– Что ж, я весьма признателен вам, святой отец!
– Не могли бы вы немного задержаться. Вы ведь, вероятно, убежденный марксист?
– Видите ли… – удивленно начал Тоот.
– Мне было бы очень любопытно обсудить с вами несколько абстрактных вопросов. Меня всегда интересовало мнение марксиста, скажем, о любви. Ведь это весьма сложная проблема. Что такое любовь?
– Я – человек дела, практик. Выполняю свою работу, теорией не занимаюсь. Мне надо идти, извините. И путь неблизкий, да и дел у меня масса.
Священник тоже поднялся со своего места, и тут Тоот с удивлением обнаружил, что он очень невысокого роста.
– Увы. Мне было бы интересно узнать ваше мнение. Вы умный, интеллигентный человек. Вы тоже слегка задерганы, неспокойны, ищете то, что, быть может, искать бессмысленно…
– Я просто зарабатываю себе на жизнь…
– Это так, но человек живет не только ради денег. Я понимаю, что па первый взгляд расспрашивать вас о любви было бы бесполезно, поскольку по роду своей деятельности вы сталкиваетесь скорее со злом. Но поверьте, что и в вашей сфере любовь тоже должна как-то проявляться.
– Вы слишком многого ждете от людей, святой отец.
– Если человек не способен на любовь, тогда ради чего ему жить?
Тоот услышал этот вопрос уже в дверях.
– Вы рассуждаете слишком отвлеченно. С чего вы взяли, что это соотношение имеет важное значение?
– Видите, Шандор обычно нечто подобное говорил.
– Мы невольно все время к нему возвращаемся. Кстати, скажите, где бы я мог поговорить с отцом Шандора Варги?
– Боюсь, что это нелегко. Дядюшка Геза уже как лет двадцать эмигрировал на Запад, сейчас он живет где-то в Калифорнии.
– За это время он бывал на родине?
– Конечно. Лет пять-шесть тому назад. Вероятно, на следующий год опять нас навестит. Он объяснял, что чаще не может, некого вместо себя оставить.
– Следовательно, он там удачно устроился? В ответ Тоот заметил смиренную улыбку.
– Он так считает. У него хозяйство в двести гектаров. Но когда я смотрю ему в глаза, то я в этом далеко не уверен. Но в конечном итоге он выбрал путь, к которому стремился, и, возможно, на его лице я замечал лишь то, что свойственно всем стареющим энергичным людям, которые уже проиграли битву со старостью.
– На вашем лице я ничего подобного не замечаю. Глаза священника подобрели, он улыбнулся.
– Ко мне время относится по-доброму. Я просто следую за ним, но пытаясь ему противостоять.
13
Окна каменного строения, расположенного на лысой вершине Тёрёкварского холма, ярко вспыхнули, когда их осветили лучи прорвавшегося в просвет между облаками солнца. У подножья холма, где позавчера Тоот беседовал с Мачаи, стоял коричневый «вартбург». Это было такси. Тоот начал размышлять, кто бы это мог приехать в гости к «горному человеку», когда увидел мужчину, который как раз спускался по узкой, труднопроходимой тропинке вниз с холма. Он был хорошо сложен и, несмотря на некоторую полноту, двигался легко и пластично. Когда он подошел поближе, Тоот узнал его, это был Ласло фон Сабо.
– Мы, видно, вращаемся в одном дружеском кругу? – вместо приветствия начал Тоот.
Ласло фон Сабо ухмыльнулся, его зубы были невероятно белыми и правильной формы. Тоот не решился спросить, не искусственные ли они.
– Все мечетесь, разнюхиваете, как ищейка? Такая работенка всего за пять-шесть тысяч форинтов в месяц? Да еще не ровно восемь часов, а гораздо больше…
– Я свою работу люблю. Много путешествую, встречаюсь с интересными людьми. Например, с вами удалось познакомиться.
Мышцы на лице Ласло фон Сабо напряглись; несколько секунд он размышлял, расценивать слова полицейского как насмешку или как комплимент.
– Все паясничаете, – бросил он и направился к автомобилю.
Тоот задумчиво посмотрел ему вслед. Есть люди, от которых можно чего-то добиться любезностью, но существуют и такие, которые реагируют лишь на грубость. Шофер автофургона оказался не восприимчивым ни к первому, ни ко второму.
– Мы, видно, вращаемся в одном дружеском кругу? – вместо приветствия начал Тоот.
Ласло фон Сабо ухмыльнулся, его зубы были невероятно белыми и правильной формы. Тоот не решился спросить, не искусственные ли они.
– Все мечетесь, разнюхиваете, как ищейка? Такая работенка всего за пять-шесть тысяч форинтов в месяц? Да еще не ровно восемь часов, а гораздо больше…
– Я свою работу люблю. Много путешествую, встречаюсь с интересными людьми. Например, с вами удалось познакомиться.
Мышцы на лице Ласло фон Сабо напряглись; несколько секунд он размышлял, расценивать слова полицейского как насмешку или как комплимент.
– Все паясничаете, – бросил он и направился к автомобилю.
Тоот задумчиво посмотрел ему вслед. Есть люди, от которых можно чего-то добиться любезностью, но существуют и такие, которые реагируют лишь на грубость. Шофер автофургона оказался не восприимчивым ни к первому, ни ко второму.