Скирюк Дмитрий. Крысинда

   Но есть одно «но».
   Каждое заклятие должно откуда-то подпитываться, иначе ослабеет. Сил мага надолго не хватит: век, другой – и ловушка выдыхается. Потому для погребений спецом ищут такие места выхода силы – подземные токи, роднички ихора, гнездовья элементалей, месторождения адамантина или ещё какую-нибудь хрень. В общем, заклинание должно питаться, и пожрать оно всегда готово. Замечали, как возле дольменов и курганов становится грустно и тревожно, как быстро там устаёшь? Так вот, это они, сторожовки. В идеале всё просто. Я натаскала своих крыс искать такую точку подпитки (у них на это особое чутьё), и там они плетут силовой кокон для затравки. Заклятие и радо присосаться. И тут главное – вовремя посадить на этот кокон два-три своих заклинания, как я их называю, «изучалку», «разломалку» и напоследок «обманку» – что-нибудь дурацкое, отвлекающее. Изучалку ловушка всасывает не глядя, вместе с потоком силы, на разломалке может сделать стойку, но обычно уже бывает поздно – узор начинает расплетаться, и этот процесс не остановить. Ловушка запоздало начинает шарить по задворкам: «Где вторжение? Где? Где?!» Для этого и нужен последний, отвлекающий наговор – и заклятье наносит удар в пустоту.
   Но у джунов всё не так. Их ловушки – подозрительные старые карги, которые всё время сидят на завалинке и лузгают семечки; ты только мимо проходишь, а они уже настороже. Дескать, откуда дровишки? Я едва не погорела в прошлый раз. Меня спас Нечет, когда принял удар на себя (и ещё легко отделался). На этот раз я клятвенно пообещала ему, что справлюсь сама.
   Пришлось справляться.
   Первые два шага прошли без сучка без задоринки: я очень быстро почувствовала, как крысята заплели силовую косичку, как у заклятия от радости сорвало крышку и как его понесло. Но какая-то часть ловушки (это я тоже чувствовала) продолжала делать своё дело и прощупывать окрестности. Поток был неустойчивым, я всё время теряла нити, путалась, приходилось стоять почти у самой плиты. Чёт с Нечетом уже ушли в сторонку и затихарились, я трудилась в одиночку, когда ловушка ощутила неладное и нанесла удар.
   Естественно, по мне.
   Обманка помогла, но не слишком – эта проклятая джунская сторожовка даже не стала выбирать между отвлекающей целью и истинной, сразу обрушила плиту. Убегать тут бесполезно: пока поворотишься и разгонишься – прихлопнет. Но я подобного и ожидала (раз плита стоит, должна упасть!), потому и отрабатывала этот номер – тройной флик-фляк назад, прогнувшись. Я таки перекрутила сальто и позорно шлёпнулась, но это меня уже не волновало. Помню, мой учитель, акробат Сепалий из Масары, известный виртуозными прыжками в воду, не мог взять в толк, почему я приземление не отрабатываю. А мне не приземлиться главное, а увернуться. Я готовилась, сто раз проделывала этот фокус, рассчитала от и до, и всё равно у меня сердце ёкнуло, когда край плиты с грохотом ударил аккурат у моих босых ног. Убить меня, конечно, это не убило бы (какая в нашем мире смерть, если она изгнана?), но пролежать лет десять под плитой, согласитесь, тоже мало удовольствия. Впрочем, возможно, я бы и выкопалась, когда кости срослись.
   Я подумала об этом и содрогнулась. Ну нет, лучше уж руки на себя наложить.
   Тем более что теперь я это могу.
   Из-под камней тянуло холодом и сыростью. Я ещё чуток выждала, не появится ли что подозрительное, но из провала показались только Чёт и Нечет и радостно запрыгали мне навстречу. Я с облегчением вздохнула, встала, отряхнулась и двинулась вперёд.
   На входе было тихо. Заклятье расплелось, распалось на слоги и строфы, как слово распадается на бессмысленные звуки: «а», «у», «ы» и тому подобное. Можно было идти без опаски. Я приободрилась, даже начала тихонько напевать «Вот это да, какой сюрприз: поймать двух крысоморов сразу…», но быстро одёрнула себя – нельзя отвлекаться!
   У меня всякий раз дух захватывает от опасности, я люблю это волнение до дрожи, до головокружения, сама не знаю, почему. Ни вино, ни лакомства, ни даже г’хаш не дают такого эффекта. Может, я из-за того и стала шарить под камнями, что иначе меня ждёт одна только скука. У аристократов и простолюдинов свои, другие радости, а мне как быть? С людьми я не общаюсь, и играть мне не с кем, разве что с крысятами. А как мне зарабатывать на жизнь? Конечно, можно пойти торговать собой, как известные тётки, тут у меня конкуренток не будет (ещё бы! – единственный ребёнок на весь аллод), но сама эта мысль вызывала у меня омерзение. Ну уж нет! Могилы грабить – тоже дело преступное и опасное.
   Моё существование – само по себе дело преступное и опасное. Наш аллод, как я уже упоминала, невелик, не так-то много здесь найдётся кладов и захоронений, поэтому неудивительно, что этим делом занимаюсь я одна (я, правда, слышала про каких-то чокнутых учёных из Аэсинбара, которые пытались добиться разрешения раскапывать могилы и курганы на официальном уровне, но им, похоже, отказали, или их прихлопнуло там, под камнями). Я грабила ухоженные склепы куртуазных рыцарей в Иалтаре и заброшенные горские дольмены на Перевале Мёртвых Голосов, пирамиды в пустыне Долины Царей и курганы древних ярлов на севере. Я отыскивала друидские погребальные кострища, гоблинские катакомбы, ныряла на дно Тиндерветского залива, где лежат старые Ирнакские галеры, гружённые адамантином, нефритом и амфорами с чёрным мёдом и жидким ихором. Нырять туда даже водяные не отваживаются. И то сказать, жуткое дело, особенно когда в лёгких кончается воздух, а глаза, кажется, вот-вот лопнут, и тело в панике рвётся наверх. А уж всплывать с добычей – вовсе лютый беспредел. Я даже пыталась подобраться к драконам и их сокровищам в Серых Горах, но оказалось, что там золота нет, а выяснить, что они охраняют – вообще безнадёга. Да, вот такая я дрянь, ворую у мёртвых. Но, наверное, это лучше, чем грабить живых? К тому же, как я уже сказала, меня это жутко будоражит.
   Подземелья непредсказуемы, никогда не знаешь, чего от них ждать. Неугасимую лампаду, как уже сказала, я выбросила, посему пришлось запастись факелами, благо сосен рядом пруд пруди. Пламя чадило и трепетало, но в его свете вполне ясно различался земляной пол и плиты перекрытия с торчащими тут и там из многочисленных щелей белёсыми корешками. Вот ведь, подумала я, жизнь всюду пробьёт себе дорогу…
   …Земля впереди слегка просела от времени, только поэтому я заметила вторую ловушку – совсем пустячную ловчую яму. Тут мне даже крысы не понадобились, я почти не глядя расплела печать и уже собиралась идти дальше, когда меня остановила одна мысль: слишком уж просто обнаружилась ловушка. И это после такого кошмара на входе! Что-то тут не так… Я достала рамочку, посмотрела сквозь неё и сразу обнаружила поблизости две «челюсти» и огнеплюй. Неплохо придумано: сразу и раздавит, и зажарит. Чем я не цыплёнок табака?
   Пришлось напрячься.
   Таких ям оказалось четыре: друг от дружки через два шага, через шесть и, почему-то, через семнадцать. Странно рассуждали древние. А рамочку мне продал года три назад всё тот же Ёрш Малахия, втридорога, но я купила и не пожалела. Думаю, что сделали её для зеркальца – какой смысл налагать заклятие на вышивку или миниатюру? А так заказала себе зеркальце стареющая щеголиха, чтобы забыть о годах и хоть там видеть себя молодой, потом стекло разбилось, а наследники не стали новое вставлять и рамку выбросили, не посмотрели, что на ней осталось наведённое заклятие. Ага. От зеркала. Маги называют это «индукцией». (Индукция – нравится мне это слово. Индукция! Может, я бы даже и сама так назвалась, да только «Крысинда» звучит веселее.) А рамка зашибись: посмотришь сквозь – и сразу видно, где есть магия, а где нет. Полезнейшая вещь (для того, кто понимает, конечно). Малахия, шельмец, сразу смекнул, кому она нужней всего, и придержал товар, так что я на него не в претензии: мог ведь и нюхачам загнать.
   К полудню я продвинулась вперёд и вглубь шагов примерно на сто, нашла несколько занятных вещичек, разрядила пять ловушек, три не стала трогать, лишь пометила песком, трижды возвращалась пополнить запас факелов, спустилась на две лестницы и совершенно выдохлась, поэтому решила устроить привал в каком-то зале с колоннами. На этот случай у меня был припасён шахтёрский каганец, простецкий, безо всякой магии. Свету он давал чуть-чуть, да и ворвани кот наплакал, но мне должно было хватить. Гробница между тем поражала размерами. Кого же здесь похоронили? Жаль, я не знаю джунских иероглифов (а кто их знает?), а то бы выяснила. Впрочем, и без того было ясно, что строили её не для одного человека.
   Я сидела, грызла сыр и финики и размышляла.
   Какая всё-таки странная штука смерть! Торжественная, мрачная, величественная, пугающая и в то же время – тихая, скорбящая, невыносимо притягательная. Чёрный цвет и холод камня, тлен и разложение, самоцветы, кости, золото на полусгнивших тряпках… Пока она была итогом жизни, разделяющей чертой, её боялись. Не скажу, что после её исчезновения отношение к ней сильно изменилось, но… уважения определённо поубавилось. В то же время всем ещё памятен день, когда все мы (или почти все) лишились отцов, матерей и детей. Помимо прочего, смерть была единым и неумолимым палачом, всеобщим уравнителем, надеждой на покой и воздаяние для всех. Пред нею были все равны – богач, бедняк, наместник, хлебопашец, лавочник и жрец. В этом была некая неправильная, злая, но всё-таки справедливость, хоть какое-то утешение для страждущих. А что теперь? Боль от потери близких никогда не притупляется. Мучения болящих сделались бесконечны. А ведь даже эльфы рано или поздно уходят. Будь бессмертие уделом избранных, в этом был бы смысл, а так…