Страница:
Но с недавнего времени многое изменилось. Особенно злило Лену отношение отца. Она ведь была все, что у него осталось. А он, похоже, не понимал этого. Отец взялся ее попрекать, перевоспитывать, требовать невозможного. Неужели он не понимал, что она и так уже на грани? Он предал ее в тот момент, когда должен был поддержать. Лена возненавидела его за это. И приняла то страшное решение. Она вынуждена была поступить именно так, а не иначе. А сейчас должна выжать максимальную выгоду из произошедшего…
Вся эта история лишний раз убедила Лену, что в женщине главное – мужчина, который рядом с ней. Как только она оказалась без Ильи, многое потеряло смысл. Зачем покупать дорогое белье, если никто его с тебя не сорвет? Зачем делать маникюр, если никто не поцелует твою руку? Нет, какие-то мужчины вокруг нее были. У инструктора по фитнесу великолепная фигура. Но нигде, кроме постели, с этим парнем показаться, естественно, нельзя. Подруги не скроют сочувственных взглядов. Опустилась до жиголо, сколько ты ему платишь за любовь?
Нет, к настоящей женщине должен прилагаться успешный, богатый, умный, солидный мужчина. Такой, как Илья. Иначе она рискует оказаться той девушкой из светской тусовки, которая со всеми и ни с кем. Нет, она сделает все, чтобы Илья снова был с ней…
Лена не стала ждать до утра и постучала в его комнату на рассвете.
– Что-то случилось? – Илья вопросительно посмотрел на нее.
Как будто жена должна объяснять свое желание увидеть мужа.
– Илья, мне так плохо. Не могу поверить, что отца больше нет…
Конечно, он не кинулся ее утешать, ответил вежливо и сухо:
– Сочувствую. Тебе нужно принять успокоительное и лечь спать. Поговорим утром.
Он так и держал ее на пороге. Эта девка, видимо, голая в его постели. И он мечтает вернуться к ней. Господи, как противно. Лена выпрашивает внимание и поддержку у собственного мужа. Ну уж нет, она не позволит с собой так обращаться, она все изменит. Прямо сейчас.
– Это не может ждать до утра, – твердо заявила Лена. – Мы все решим сейчас. Вот, – она протянула ему руку и разжала ладонь, – это я нашла в кровати отца. И пока не знаю, кому это отдать – тебе или следователю.
На ладони Лены лежала сережка. Золотая, с капелькой жемчуга и тремя бриллиантами. Илья сразу узнал ее, потому что сам выбрал. В прошлом году в подарок Маше на день рождения.
Глава 4
Глава 5
Вся эта история лишний раз убедила Лену, что в женщине главное – мужчина, который рядом с ней. Как только она оказалась без Ильи, многое потеряло смысл. Зачем покупать дорогое белье, если никто его с тебя не сорвет? Зачем делать маникюр, если никто не поцелует твою руку? Нет, какие-то мужчины вокруг нее были. У инструктора по фитнесу великолепная фигура. Но нигде, кроме постели, с этим парнем показаться, естественно, нельзя. Подруги не скроют сочувственных взглядов. Опустилась до жиголо, сколько ты ему платишь за любовь?
Нет, к настоящей женщине должен прилагаться успешный, богатый, умный, солидный мужчина. Такой, как Илья. Иначе она рискует оказаться той девушкой из светской тусовки, которая со всеми и ни с кем. Нет, она сделает все, чтобы Илья снова был с ней…
Лена не стала ждать до утра и постучала в его комнату на рассвете.
– Что-то случилось? – Илья вопросительно посмотрел на нее.
Как будто жена должна объяснять свое желание увидеть мужа.
– Илья, мне так плохо. Не могу поверить, что отца больше нет…
Конечно, он не кинулся ее утешать, ответил вежливо и сухо:
– Сочувствую. Тебе нужно принять успокоительное и лечь спать. Поговорим утром.
Он так и держал ее на пороге. Эта девка, видимо, голая в его постели. И он мечтает вернуться к ней. Господи, как противно. Лена выпрашивает внимание и поддержку у собственного мужа. Ну уж нет, она не позволит с собой так обращаться, она все изменит. Прямо сейчас.
– Это не может ждать до утра, – твердо заявила Лена. – Мы все решим сейчас. Вот, – она протянула ему руку и разжала ладонь, – это я нашла в кровати отца. И пока не знаю, кому это отдать – тебе или следователю.
На ладони Лены лежала сережка. Золотая, с капелькой жемчуга и тремя бриллиантами. Илья сразу узнал ее, потому что сам выбрал. В прошлом году в подарок Маше на день рождения.
Глава 4
Костя Корастылев не сразу понял, как сильно лажанулся. Предполагалось, что у Фроловского будет почти светский раут с важными разговорами у мужчин и красивыми платьями у женщин. Поэтому со спокойной душой пригласил с собой Наташу. Все светское вызывало у нее трепет на генетическом уровне. Ее бабушка происходила из дворянского рода. Да и сама она говорила, что пошла в певицы, чтобы петь романсы из тех времен.
Но как только гостья увидела хозяина дома, у нее изменилось лицо. И как выяснилось, необратимо. Костя не мог не заметить, что улыбается она принужденно, а сама сидит как на иголках. Почему? Ему было недосуг спросить. У самого Корастылева имелись дела поважнее. В определенных кругах ходили упорные слухи о болезни Фроловского и о том, что ему вот-вот понадобится преемник. У Кости имелось достаточно оснований претендовать на это место. Правда, на прямой вопрос босс своему помощнику так и не ответил. Но распорядился продать все свои легальные и не очень доли в различных предприятиях.
– Мне больше не нужны акции, голоса в советах директоров, влияние. Все это шелуха, Костик. Нужны деньги и еще раз деньги.
– А «Чугунмет»? – спросил осторожный Корастылев, зная особое отношение Фроловского к металлургическому заводу.
– «Чугунмет», как всегда, не трогать, ты же знаешь. Это для меня заповедник. Мои двадцать процентов останутся у Лены, я уже сделал необходимые распоряжения. Этот подарок ей сейчас, как никогда, кстати. Будет чем Илью к стенке прижать. Вернее, к супружеской постели. А то он что-то хвост распустил не в том направлении. Нет, «Чугунмет» – это семейное предприятие.
Костю поначалу здорово изумлял такой расклад. После акционирования Фроловский единолично владел металлургическим гигантом, а теперь имеет лишь пятую часть доходов. Между тем чугун исправно гонят на экспорт, и прибыли там немаленькие. Это вам не фирма по стрижке пуделей и не отмывание денег в офшорах. Это серьезное предприятие, с традициями. Оно уже существовало, когда не было ни бизнеса, ни офшоров, ни Кости. Да еще расположено не где-нибудь за Уральскими горами, а всего в двухстах верстах от столицы.
Но потом он узнал историю про Бориса и Машу и удивляться перестал. Конечно, дорого обошелся Федоровичу единственный сын. С другой стороны, на то и деньги, чтобы тратить.
Честно говоря, Костя здорово завидовал сыну Анатолия Федоровича. С ним никто и никогда так не нянчился. Он, что называется, парень из низов и всего добивался сам. И конечно, не в белых перчатках работал. Зато теперь у него есть все, что нужно, что раньше он лишьтпо телевизору видел. К Новому году Костя подарит себе новый БМВ, а потом махнет с Наташкой на Бали. Наташка пока упирается, хочет стать второй Эдит Пиаф. Костя же не сомневался, что сделает из нее свою первую жену. А может, и последнюю.
Ему особенно было приятно, что к ее совершенному телу и смазливому личику еще и мозги прилагаются, и честолюбие, и высшее образование, и воспитание бабушки-дворянки. Не девушка, а находка. Жаль, что с ней и с Фроловским так неприятно получилось. Но кто же знал…
– Константин, я так понял, что после смерти Фроловского заправлять его делами станете вы. – Следователь смотрел на Корастылева вопросительно.
– Его деньги принадлежат семье. А я – наемный служащий, – скромно ответил Костя.
А про себя подумал, что все эти банкиры и заводчики теперь поубавят гонору и станут советоваться с ним. Не прав был Федорович насчет «все продать, лишь деньги оставить». Власть – это тоже хорошо. Острая приправа к деньгам.
– То есть Елена Болотова может вас уволить? – продолжал допытываться Уфаев.
Не уволит она его, потому что не захочет знать, кто чья «крыша», кто кому должен, не станет напрямую с уголовниками якшаться.
Нет, Ленка будет получать свои проценты и брать деньги со своих счетов. А разборки и сферы влияния – это Костина забота.
– Елена Анатольевна вряд ли будет вести дела сама, женщина все-таки…
– То есть смерть Фроловского лично вам принесла выгоду? – не стал ходить кругами Уфаев.
– С одной стороны – да. С другой – это головная боль. У Анатолия Федоровича были свои связи, а мне еще придется убеждать их работать со мной.
Убедятся, никуда не денутся. Будут сильно упрямиться, он вспомнит о своих талантах взрывотехника. Хотя нет, время сейчас не то. Все пиджаки надели, и уже не малиновые. Часы с брюликами вместо золотых цепей. Солидными стали. Не будет никакого передела. Костя – уже давно правая рука Федоровича, и все, кому нужно, об этом знают. Правда, в последнее время Корастылев работал и на Болотова. Но это была временная мера. Во-первых, готовился совместный большой проект, а во-вторых, Косте понадобилось месяца на два убраться из столицы. Крепко на него обиделся один политик, с которым он поговорил без должного политеса. Федорович сделал вид, что отправил помощника в провинцию в ссылку, а сам хвалил за рвение. У него самого этот политик в печенках сидел. Денег просит, а пробивать через свою фракцию нужные поправки не торопится…
– Где вы и ваша подруга были после полуночи? – Следователь все лез со своими вопросами, мешал думать.
– Сначала я поговорил с Анатолием Федоровичем в его кабинете.
– Том, что примыкает к спальне?
– Да. А потом мы с Наташей были вместе. Надеюсь, понятно, что мы не в карты играли?
Промолчит Костя и о том, что особой страсти между ними в этот раз не получилось. Его девушка была не в настроении.
– Да ладно тебе, Наталь. Так и будем, что ли, лежать, как брат и сестра? – недоумевал Костя, пытаясь погладить ее грудь.
– Перестань, – отворачивалась она. – Все вы одинаковые, мысли только о постели. А я, между прочим, живой человек. У меня не только бюст, у меня чувства есть.
– С каких это пор ты со мной ничего не чувствуешь? – удивился он.
– С того самого мгновения, как оказалось, что Фроловский – твой босс, – с неприязнью бросила она.
– Подробности давай. – Костя перестал гулять по ее телу и сел на постели.
– Да был один эпизод. Из жизни наивной студентки консерватории, которая мечтала стать звездой эстрады. Звездная дорожка пролегала через постель спонсора. Угадай с трех раз, кто это был…
– Фроловский? – скривился Костя.
– Он самый. Знаток песен и плясок. У шеста. Но я ему отказала.
– И что? – Он уже знал, что ничего хорошего.
– Ничего особенного. Меня спустили с лестницы.
– Что?!
– В буквальном смысле. Я пересчитала ступеньки в этом самом особняке. – Она произнесла это так, будто такое случилось не с ней. Почти безразлично. – Сломала ребро. Еще легко отделалась.
– Фроловский столкнул тебя с лестницы? – Кулаки Кости непроизвольно сжались.
– Да нет, мой продюсер проучил за строптивость.
– А к Фроловскому какие претензии? Он что, сегодня пустился в воспоминания?
– Да, Костя. Сделал пару грязных намеков, но я его отшила. Приятный вечер, ничего не скажешь. А самое противное, что ты – один из них.
– Знаешь, я могу сделать девушке предложение. Она может его не принять. Бить не буду, – возразил он.
– Да, со мной ты вполне любезен. А если не со мной? Представь, какая-то девка – а других по определению на таких вечеринках быть не должно – отказывает тебе в большой и чистой любви, даже не заглянув в твой бумажник.
– Я предпочитаю свободных женщин, На-таль. Если дама пришла с другим, можно и нарваться. Поэтому в этот раз Фроловский вряд ли много от тебя ждал.
– Кость, он явно считает меня путаной. Раз ресторанная певичка, значит, путана. Да еще и дешевая. Дорогие хит-парады возглавляют.
– Наталь, не волнуйся, сейчас все иначе. Ты здесь не с продюсером, а со мной. И Федоровичу придется с этим считаться.
Костя давно уже не испытывал перед боссом благоговейного трепета. Сын здорово подорвал авторитет и здоровье Фроловского. Теперь Корастылев мог разговаривать с ним на равных. И неуважения к своей женщине он не потерпит.
Когда Сергей вошел в комнату, Маша стояла у окна и смотрела в темноту за стеклом.
– Ну что, воительница, все враги повержены? Можно успокоиться? – поинтересовался он.
– Вообще-то у меня другие планы, – откликнулась она неожиданно томным голосом.
Повернулась, притянула Сергея к себе за пряжку ремня и забралась рукой ему под рубашку.
– Не знал, что чужая смерть тебя возбуждает, – усмехнулся он.
– Нужно убить дракона, чтобы жила принцесса, – беззаботно ответила Маша и лизнула его в ухо.
Он давно не видел ее такой. Обычно ей было все равно. Сергею приходилось прикладывать немало усилий, чтобы ее руки сосредоточились на пуговицах его рубашки. Она лишь позволяла себя любить. Сейчас все было иначе. Маша действительно была возбуждена.
– Ого! Значит, я влюбился в гейшу? – усмехнулся Сергей. – Или могу наконец-то почувствовать себя султаном? А ты – моя наложница. Да! Продолжай! Мне это нравится. Это заводит. Может, нам еще какую-нибудь красавицу в гарем пригласить?
– Замолчи! – велела Маша, закрывая ему рот кляпом из долгого поцелуя.
Ей не хотелось сейчас говорить. Только чувствовать, дышать, стонать. И наплевать, если услышат эти чужаки, что снуют по особняку и пытаются вычислить убийцу. Не получится! Это не убийство, а кара. Само небо покарало Фроловского.
Здорово, что на свете резко уменьшилось число подонков. Этот негодяй больше не чувствует себя королем мира, больше не пьет дорогой коньяк и не лапает женщин. Он – прах, ничто. А Маша будет жить и наслаждаться жизнью. Вот прямо сейчас. Пир во время чумы. Танец на его могиле. Страсть и удовольствие, ласки и стоны в доме, где он умер всего несколько часов назад.
Машу совсем не испугал допрос, хотя на некоторые вопросы она не могла ответить. Но ей даже понравилось разговаривать со следователем. Ведь сам этот разговор еще раз подтверждал: зло уничтожено. Фроловский умер, сдох, убит, застрелен. Как долго она его ненавидела! Никак не могла понять, как можно с такой легкостью распоряжаться чужими жизнями. Они были для него не людьми, а пешками в игре типа «Монополия».
А ведь их любили, в них нуждались, без них было невыносимо. Разве он хоть раз задумался об этом? Видимо, поздравлял себя. Смерть родителей Маши стала актом устрашения, после которого Фроловскому не смели перечить.
Все, его больше нет. А она есть! Ее ласкают, гладят, целуют. Любят! Как здорово, что рядом, как всегда, Сережка. Какой у него волнующий запах, не стариковский, плесневелый, от которого она, как могла, уворачивалась, а настоящий, мужской. Какие сильные у него руки, сильные и нежные. Хочется, чтобы они исследовали ее всю. С кратким или длительным визитом побывали везде. Обычно она любила, чтобы Сергей медленно ее раздевал, но сегодня Маша была напориста. Она торопилась. Она хотела как можно скорее, острее почувствовать его тело, свое тело. Чувствовать себя бесстыдной и абсолютно свободной. Ощущать, что существуешь, что ты есть, что тебя хотят, любят. Прямо сейчас, прямо здесь…
Илья Болотов стоял на пороге своей комнаты в чужом доме и просчитывал варианты. Труп обнаружила Маша, на ее крик прибежала Лена. Маша утверждает, что близко пообщаться с Анатолием Федоровичем не успела. Только вошла, увидела, что он мертв. Однако сережка, ее сережка, лежащая на ладони Лены, эту версию опровергает. Если в постели Фроловского нашли сережку Маши, значит, своевольная девчонка пробыла у него в комнате много дольше. Возможно, он пытался ее изнасиловать, повалил на постель, а она его застрелила…
Нет, этого не может быть. Илья этого не допустит, даже в виде версии. Эту сестру он должен защитить. Или Маша была настолько пьяна, что по доброй воле легла в постель к старикашке? Тогда находка Лены испортит ее отношения с Сергеем. Этого Илья тоже не хотел. Нельзя, чтобы следователь, Сергей, отец и мать узнали, что их дочь потеряла сережку в постели Фроловского. Нельзя, ни при каких обстоятельствах. Это сейчас самое важное.
Илья посмотрел в глаза жены.
– Лена, отдай эту серьгу мне. И пожалуйста, никому не говори, где ты ее нашла.
Вот так. Она опять стала важным человеком в его жизни. Он опять смотрит на нее и говорит с ней, а не отмахивается, как от надоевшей мухи.
– Илья, я сделаю для тебя все, что захочешь. Я ведь люблю тебя. Конечно, я отдам тебе эту вещь. Конечно, я буду молчать о Маше. Но что я получу взамен? Я осталась совсем одна, Илья. И ты мне сейчас очень нужен. Я хочу уехать из этого дома с тобой, хочу вернуться в наш дом. Я хочу снова почувствовать себя замужем за тобой. Ведь мы хорошо с тобой жили. По-твоему, я многого прошу?
Он смотрел на нее и не понимал, что это – искреннее горе и мольба о помощи или хорошо просчитанная комбинация. Условие шантажистки или просьба несчастной женщины? Хотя почему он ее подозревает? Они так давно вместе, они столько вместе пережили, наверное, зря он был так категоричен, зря так разозлился на нее из-за Бориса. В конце концов, родственников не выбирают.
В последние несколько месяцев на Лену сыпались неприятности: самоубийство брата, убийство отца. Если прибавить сюда еще и развод, получится такой коктейль, который вряд ли сможет выпить до дна хоть одна женщина.
Он был слишком жесток с ней. Как будто забыл, что у него есть жена. Он вел себя недостойно. И по отношению к жене, и по отношению к Жене. Теперь все будет иначе. Он слишком увлекся новой для себя ролью – этакого Деда Мороза для бедной девушки, которая искренне радуется каждому подарку. Лену подарками не удивишь, но их связывает гораздо большее. «В горе и радости» они должны быть вместе.
– Лена, я должен перед тобой извиниться, – подчеркнуто вежливо произнес Илья. – Все, что случилось в последнее время, неправильно. Пойдем, я помогу тебе собраться. Мы едем с тобой домой…
Вот и все. Из тепла и уюта Женю выгнали на мороз. Дворняжке не место в роскошном особняке. Она знала, что это произойдет, но все же не успела подготовиться. Конечно, это был не совсем мороз, даже совсем не мороз, а натопленный салон такси. И в такой двусмысленной ситуации Илья остался любезным.
– Ты же понимаешь, я должен побыть с женой. Я вызвал тебе такси.
Видимо, Лене не терпелось отправить соперницу с глаз долой. И Илья с ней не спорил.
– Мы еще увидимся? – глупо спросила Женя, очень быстро превращаясь из обласканного котенка в побитую собаку.
– Я позвоню, – неопределенно ответил Илья, почти не глядя на нее.
Вранье, которое означало: я не хочу тебя обидеть, но мой ответ – нет. Они больше не будут вместе. Эта связь с самого начала была странной. А вот в том, что теперь она закончилась, ничего странного нет…
Женя очень быстро собралась и уехала из особняка. Она приняла правила игры. Не стала демонстрировать свои чувства, разве только смотрела на Илью так, будто собиралась опознавать его по фотографии лет через тридцать.
«Я хочу быть с тобой!» – крикнула она на прощание про себя.
– До свидания, – произнесла вслух.
Затем села на заднее сиденье автомобиля. Не любила место рядом с водителем, если за рулем не Илья. К нему хотелось быть как можно ближе, а с остальными – особенно незнакомыми, как этот плечистый коротко стриженный таксист, – нужна была дистанция.
Женя снова оказалась на обочине жизни. Пустая квартира, слишком большая кровать, вечера с телевизором, молчаливые выходные. Не хочу!
С того самого момента, как во время разговора с Леной у Ильи стал холодный, чужой голос, Женю бил озноб. Но в машине она довольно быстро согрелась и немного расслабилась. Предрассветные сумерки за окном, яркие рекламные щиты вдоль дороги, плавный ход хорошего автомобиля. Это успокаивало. Женя заставила себя перестать страдать и немножко подумать.
Хорошо бы понять, что все-таки произошло у нее на глазах. Хотя она больше слышала, чем видела. Но и аудио и визуально сцена, разыгранная между Ильей и Леной, не слишком-то напоминала воссоединение любящих супругов. Илья явно не обрадовался, когда открыл дверь жене. Женя слишком хорошо его знала. Сначала он хотел побыстрее отделаться от гостьи. А затем вдруг растерялся. Именно тогда его голос стал чужим и напряженным. Повисла пауза. И в конце эта убийственная вежливость. Нет, скорее всего, дело все-таки не в чувствах, а в сережке Маши, которую Лена нашла в кровати отца. Ради сестры Илья готов пожертвовать многим. Он хочет быть хорошим братом. Его так воспитали: быть хорошим сыном, братом, мужем. Но неужели Лене нужен брак не по любви, а из вежливости? Через шантаж?
Женя сама удивлялась своим мыслям. Еще пару месяцев назад она считала себя жалкой неудачницей, которую никто и никогда не полюбит. А теперь сомневается, что Илья может вот так запросто променять ее на свою красавицу жену. Еще пару минут назад ей было больно, но сейчас Женя почему-то не ощущала себя брошенной. Он буквально полчаса назад гладил ее волосы и рассеянно, как само собой разумеющееся, поцеловал в макушку. И что, и она сама, и ее макушка вдруг стали ему не нужны? Он неожиданно вновь воспылал чувствами к жене?
– Так что там случилось-то, девушка? – прервал ее мысли голос таксиста. – Милиции понаехало, еле к воротам пробился. Грохнули, что ли, кого?
– Я не в курсе, – попыталась отмахнуться Женя.
Никогда не разговаривайте с неизвестными…
– Зато я в курсе, – неожиданно зловеще заявил плечистый парень за рулем. – Грохнули хозяина дома. И я даже знаю кто. Стрелок-некрофил.
Жене снова стало холодно. Откуда у таксиста такие сведения? Это же не водитель Фроловского. Этого парня она видит впервые в жизни. Его не было в особняке. Он ждал ее в машине с «шашечками» у ворот.
– Вы не таксист, – внезапно охрипшим голосом пробормотала она.
– И как ты догадалась? – издевательски усмехнулся он.
Так кто же он? И куда ее везет?
Но как только гостья увидела хозяина дома, у нее изменилось лицо. И как выяснилось, необратимо. Костя не мог не заметить, что улыбается она принужденно, а сама сидит как на иголках. Почему? Ему было недосуг спросить. У самого Корастылева имелись дела поважнее. В определенных кругах ходили упорные слухи о болезни Фроловского и о том, что ему вот-вот понадобится преемник. У Кости имелось достаточно оснований претендовать на это место. Правда, на прямой вопрос босс своему помощнику так и не ответил. Но распорядился продать все свои легальные и не очень доли в различных предприятиях.
– Мне больше не нужны акции, голоса в советах директоров, влияние. Все это шелуха, Костик. Нужны деньги и еще раз деньги.
– А «Чугунмет»? – спросил осторожный Корастылев, зная особое отношение Фроловского к металлургическому заводу.
– «Чугунмет», как всегда, не трогать, ты же знаешь. Это для меня заповедник. Мои двадцать процентов останутся у Лены, я уже сделал необходимые распоряжения. Этот подарок ей сейчас, как никогда, кстати. Будет чем Илью к стенке прижать. Вернее, к супружеской постели. А то он что-то хвост распустил не в том направлении. Нет, «Чугунмет» – это семейное предприятие.
Костю поначалу здорово изумлял такой расклад. После акционирования Фроловский единолично владел металлургическим гигантом, а теперь имеет лишь пятую часть доходов. Между тем чугун исправно гонят на экспорт, и прибыли там немаленькие. Это вам не фирма по стрижке пуделей и не отмывание денег в офшорах. Это серьезное предприятие, с традициями. Оно уже существовало, когда не было ни бизнеса, ни офшоров, ни Кости. Да еще расположено не где-нибудь за Уральскими горами, а всего в двухстах верстах от столицы.
Но потом он узнал историю про Бориса и Машу и удивляться перестал. Конечно, дорого обошелся Федоровичу единственный сын. С другой стороны, на то и деньги, чтобы тратить.
Честно говоря, Костя здорово завидовал сыну Анатолия Федоровича. С ним никто и никогда так не нянчился. Он, что называется, парень из низов и всего добивался сам. И конечно, не в белых перчатках работал. Зато теперь у него есть все, что нужно, что раньше он лишьтпо телевизору видел. К Новому году Костя подарит себе новый БМВ, а потом махнет с Наташкой на Бали. Наташка пока упирается, хочет стать второй Эдит Пиаф. Костя же не сомневался, что сделает из нее свою первую жену. А может, и последнюю.
Ему особенно было приятно, что к ее совершенному телу и смазливому личику еще и мозги прилагаются, и честолюбие, и высшее образование, и воспитание бабушки-дворянки. Не девушка, а находка. Жаль, что с ней и с Фроловским так неприятно получилось. Но кто же знал…
– Константин, я так понял, что после смерти Фроловского заправлять его делами станете вы. – Следователь смотрел на Корастылева вопросительно.
– Его деньги принадлежат семье. А я – наемный служащий, – скромно ответил Костя.
А про себя подумал, что все эти банкиры и заводчики теперь поубавят гонору и станут советоваться с ним. Не прав был Федорович насчет «все продать, лишь деньги оставить». Власть – это тоже хорошо. Острая приправа к деньгам.
– То есть Елена Болотова может вас уволить? – продолжал допытываться Уфаев.
Не уволит она его, потому что не захочет знать, кто чья «крыша», кто кому должен, не станет напрямую с уголовниками якшаться.
Нет, Ленка будет получать свои проценты и брать деньги со своих счетов. А разборки и сферы влияния – это Костина забота.
– Елена Анатольевна вряд ли будет вести дела сама, женщина все-таки…
– То есть смерть Фроловского лично вам принесла выгоду? – не стал ходить кругами Уфаев.
– С одной стороны – да. С другой – это головная боль. У Анатолия Федоровича были свои связи, а мне еще придется убеждать их работать со мной.
Убедятся, никуда не денутся. Будут сильно упрямиться, он вспомнит о своих талантах взрывотехника. Хотя нет, время сейчас не то. Все пиджаки надели, и уже не малиновые. Часы с брюликами вместо золотых цепей. Солидными стали. Не будет никакого передела. Костя – уже давно правая рука Федоровича, и все, кому нужно, об этом знают. Правда, в последнее время Корастылев работал и на Болотова. Но это была временная мера. Во-первых, готовился совместный большой проект, а во-вторых, Косте понадобилось месяца на два убраться из столицы. Крепко на него обиделся один политик, с которым он поговорил без должного политеса. Федорович сделал вид, что отправил помощника в провинцию в ссылку, а сам хвалил за рвение. У него самого этот политик в печенках сидел. Денег просит, а пробивать через свою фракцию нужные поправки не торопится…
– Где вы и ваша подруга были после полуночи? – Следователь все лез со своими вопросами, мешал думать.
– Сначала я поговорил с Анатолием Федоровичем в его кабинете.
– Том, что примыкает к спальне?
– Да. А потом мы с Наташей были вместе. Надеюсь, понятно, что мы не в карты играли?
Промолчит Костя и о том, что особой страсти между ними в этот раз не получилось. Его девушка была не в настроении.
– Да ладно тебе, Наталь. Так и будем, что ли, лежать, как брат и сестра? – недоумевал Костя, пытаясь погладить ее грудь.
– Перестань, – отворачивалась она. – Все вы одинаковые, мысли только о постели. А я, между прочим, живой человек. У меня не только бюст, у меня чувства есть.
– С каких это пор ты со мной ничего не чувствуешь? – удивился он.
– С того самого мгновения, как оказалось, что Фроловский – твой босс, – с неприязнью бросила она.
– Подробности давай. – Костя перестал гулять по ее телу и сел на постели.
– Да был один эпизод. Из жизни наивной студентки консерватории, которая мечтала стать звездой эстрады. Звездная дорожка пролегала через постель спонсора. Угадай с трех раз, кто это был…
– Фроловский? – скривился Костя.
– Он самый. Знаток песен и плясок. У шеста. Но я ему отказала.
– И что? – Он уже знал, что ничего хорошего.
– Ничего особенного. Меня спустили с лестницы.
– Что?!
– В буквальном смысле. Я пересчитала ступеньки в этом самом особняке. – Она произнесла это так, будто такое случилось не с ней. Почти безразлично. – Сломала ребро. Еще легко отделалась.
– Фроловский столкнул тебя с лестницы? – Кулаки Кости непроизвольно сжались.
– Да нет, мой продюсер проучил за строптивость.
– А к Фроловскому какие претензии? Он что, сегодня пустился в воспоминания?
– Да, Костя. Сделал пару грязных намеков, но я его отшила. Приятный вечер, ничего не скажешь. А самое противное, что ты – один из них.
– Знаешь, я могу сделать девушке предложение. Она может его не принять. Бить не буду, – возразил он.
– Да, со мной ты вполне любезен. А если не со мной? Представь, какая-то девка – а других по определению на таких вечеринках быть не должно – отказывает тебе в большой и чистой любви, даже не заглянув в твой бумажник.
– Я предпочитаю свободных женщин, На-таль. Если дама пришла с другим, можно и нарваться. Поэтому в этот раз Фроловский вряд ли много от тебя ждал.
– Кость, он явно считает меня путаной. Раз ресторанная певичка, значит, путана. Да еще и дешевая. Дорогие хит-парады возглавляют.
– Наталь, не волнуйся, сейчас все иначе. Ты здесь не с продюсером, а со мной. И Федоровичу придется с этим считаться.
Костя давно уже не испытывал перед боссом благоговейного трепета. Сын здорово подорвал авторитет и здоровье Фроловского. Теперь Корастылев мог разговаривать с ним на равных. И неуважения к своей женщине он не потерпит.
Когда Сергей вошел в комнату, Маша стояла у окна и смотрела в темноту за стеклом.
– Ну что, воительница, все враги повержены? Можно успокоиться? – поинтересовался он.
– Вообще-то у меня другие планы, – откликнулась она неожиданно томным голосом.
Повернулась, притянула Сергея к себе за пряжку ремня и забралась рукой ему под рубашку.
– Не знал, что чужая смерть тебя возбуждает, – усмехнулся он.
– Нужно убить дракона, чтобы жила принцесса, – беззаботно ответила Маша и лизнула его в ухо.
Он давно не видел ее такой. Обычно ей было все равно. Сергею приходилось прикладывать немало усилий, чтобы ее руки сосредоточились на пуговицах его рубашки. Она лишь позволяла себя любить. Сейчас все было иначе. Маша действительно была возбуждена.
– Ого! Значит, я влюбился в гейшу? – усмехнулся Сергей. – Или могу наконец-то почувствовать себя султаном? А ты – моя наложница. Да! Продолжай! Мне это нравится. Это заводит. Может, нам еще какую-нибудь красавицу в гарем пригласить?
– Замолчи! – велела Маша, закрывая ему рот кляпом из долгого поцелуя.
Ей не хотелось сейчас говорить. Только чувствовать, дышать, стонать. И наплевать, если услышат эти чужаки, что снуют по особняку и пытаются вычислить убийцу. Не получится! Это не убийство, а кара. Само небо покарало Фроловского.
Здорово, что на свете резко уменьшилось число подонков. Этот негодяй больше не чувствует себя королем мира, больше не пьет дорогой коньяк и не лапает женщин. Он – прах, ничто. А Маша будет жить и наслаждаться жизнью. Вот прямо сейчас. Пир во время чумы. Танец на его могиле. Страсть и удовольствие, ласки и стоны в доме, где он умер всего несколько часов назад.
Машу совсем не испугал допрос, хотя на некоторые вопросы она не могла ответить. Но ей даже понравилось разговаривать со следователем. Ведь сам этот разговор еще раз подтверждал: зло уничтожено. Фроловский умер, сдох, убит, застрелен. Как долго она его ненавидела! Никак не могла понять, как можно с такой легкостью распоряжаться чужими жизнями. Они были для него не людьми, а пешками в игре типа «Монополия».
А ведь их любили, в них нуждались, без них было невыносимо. Разве он хоть раз задумался об этом? Видимо, поздравлял себя. Смерть родителей Маши стала актом устрашения, после которого Фроловскому не смели перечить.
Все, его больше нет. А она есть! Ее ласкают, гладят, целуют. Любят! Как здорово, что рядом, как всегда, Сережка. Какой у него волнующий запах, не стариковский, плесневелый, от которого она, как могла, уворачивалась, а настоящий, мужской. Какие сильные у него руки, сильные и нежные. Хочется, чтобы они исследовали ее всю. С кратким или длительным визитом побывали везде. Обычно она любила, чтобы Сергей медленно ее раздевал, но сегодня Маша была напориста. Она торопилась. Она хотела как можно скорее, острее почувствовать его тело, свое тело. Чувствовать себя бесстыдной и абсолютно свободной. Ощущать, что существуешь, что ты есть, что тебя хотят, любят. Прямо сейчас, прямо здесь…
Илья Болотов стоял на пороге своей комнаты в чужом доме и просчитывал варианты. Труп обнаружила Маша, на ее крик прибежала Лена. Маша утверждает, что близко пообщаться с Анатолием Федоровичем не успела. Только вошла, увидела, что он мертв. Однако сережка, ее сережка, лежащая на ладони Лены, эту версию опровергает. Если в постели Фроловского нашли сережку Маши, значит, своевольная девчонка пробыла у него в комнате много дольше. Возможно, он пытался ее изнасиловать, повалил на постель, а она его застрелила…
Нет, этого не может быть. Илья этого не допустит, даже в виде версии. Эту сестру он должен защитить. Или Маша была настолько пьяна, что по доброй воле легла в постель к старикашке? Тогда находка Лены испортит ее отношения с Сергеем. Этого Илья тоже не хотел. Нельзя, чтобы следователь, Сергей, отец и мать узнали, что их дочь потеряла сережку в постели Фроловского. Нельзя, ни при каких обстоятельствах. Это сейчас самое важное.
Илья посмотрел в глаза жены.
– Лена, отдай эту серьгу мне. И пожалуйста, никому не говори, где ты ее нашла.
Вот так. Она опять стала важным человеком в его жизни. Он опять смотрит на нее и говорит с ней, а не отмахивается, как от надоевшей мухи.
– Илья, я сделаю для тебя все, что захочешь. Я ведь люблю тебя. Конечно, я отдам тебе эту вещь. Конечно, я буду молчать о Маше. Но что я получу взамен? Я осталась совсем одна, Илья. И ты мне сейчас очень нужен. Я хочу уехать из этого дома с тобой, хочу вернуться в наш дом. Я хочу снова почувствовать себя замужем за тобой. Ведь мы хорошо с тобой жили. По-твоему, я многого прошу?
Он смотрел на нее и не понимал, что это – искреннее горе и мольба о помощи или хорошо просчитанная комбинация. Условие шантажистки или просьба несчастной женщины? Хотя почему он ее подозревает? Они так давно вместе, они столько вместе пережили, наверное, зря он был так категоричен, зря так разозлился на нее из-за Бориса. В конце концов, родственников не выбирают.
В последние несколько месяцев на Лену сыпались неприятности: самоубийство брата, убийство отца. Если прибавить сюда еще и развод, получится такой коктейль, который вряд ли сможет выпить до дна хоть одна женщина.
Он был слишком жесток с ней. Как будто забыл, что у него есть жена. Он вел себя недостойно. И по отношению к жене, и по отношению к Жене. Теперь все будет иначе. Он слишком увлекся новой для себя ролью – этакого Деда Мороза для бедной девушки, которая искренне радуется каждому подарку. Лену подарками не удивишь, но их связывает гораздо большее. «В горе и радости» они должны быть вместе.
– Лена, я должен перед тобой извиниться, – подчеркнуто вежливо произнес Илья. – Все, что случилось в последнее время, неправильно. Пойдем, я помогу тебе собраться. Мы едем с тобой домой…
Вот и все. Из тепла и уюта Женю выгнали на мороз. Дворняжке не место в роскошном особняке. Она знала, что это произойдет, но все же не успела подготовиться. Конечно, это был не совсем мороз, даже совсем не мороз, а натопленный салон такси. И в такой двусмысленной ситуации Илья остался любезным.
– Ты же понимаешь, я должен побыть с женой. Я вызвал тебе такси.
Видимо, Лене не терпелось отправить соперницу с глаз долой. И Илья с ней не спорил.
– Мы еще увидимся? – глупо спросила Женя, очень быстро превращаясь из обласканного котенка в побитую собаку.
– Я позвоню, – неопределенно ответил Илья, почти не глядя на нее.
Вранье, которое означало: я не хочу тебя обидеть, но мой ответ – нет. Они больше не будут вместе. Эта связь с самого начала была странной. А вот в том, что теперь она закончилась, ничего странного нет…
Женя очень быстро собралась и уехала из особняка. Она приняла правила игры. Не стала демонстрировать свои чувства, разве только смотрела на Илью так, будто собиралась опознавать его по фотографии лет через тридцать.
«Я хочу быть с тобой!» – крикнула она на прощание про себя.
– До свидания, – произнесла вслух.
Затем села на заднее сиденье автомобиля. Не любила место рядом с водителем, если за рулем не Илья. К нему хотелось быть как можно ближе, а с остальными – особенно незнакомыми, как этот плечистый коротко стриженный таксист, – нужна была дистанция.
Женя снова оказалась на обочине жизни. Пустая квартира, слишком большая кровать, вечера с телевизором, молчаливые выходные. Не хочу!
С того самого момента, как во время разговора с Леной у Ильи стал холодный, чужой голос, Женю бил озноб. Но в машине она довольно быстро согрелась и немного расслабилась. Предрассветные сумерки за окном, яркие рекламные щиты вдоль дороги, плавный ход хорошего автомобиля. Это успокаивало. Женя заставила себя перестать страдать и немножко подумать.
Хорошо бы понять, что все-таки произошло у нее на глазах. Хотя она больше слышала, чем видела. Но и аудио и визуально сцена, разыгранная между Ильей и Леной, не слишком-то напоминала воссоединение любящих супругов. Илья явно не обрадовался, когда открыл дверь жене. Женя слишком хорошо его знала. Сначала он хотел побыстрее отделаться от гостьи. А затем вдруг растерялся. Именно тогда его голос стал чужим и напряженным. Повисла пауза. И в конце эта убийственная вежливость. Нет, скорее всего, дело все-таки не в чувствах, а в сережке Маши, которую Лена нашла в кровати отца. Ради сестры Илья готов пожертвовать многим. Он хочет быть хорошим братом. Его так воспитали: быть хорошим сыном, братом, мужем. Но неужели Лене нужен брак не по любви, а из вежливости? Через шантаж?
Женя сама удивлялась своим мыслям. Еще пару месяцев назад она считала себя жалкой неудачницей, которую никто и никогда не полюбит. А теперь сомневается, что Илья может вот так запросто променять ее на свою красавицу жену. Еще пару минут назад ей было больно, но сейчас Женя почему-то не ощущала себя брошенной. Он буквально полчаса назад гладил ее волосы и рассеянно, как само собой разумеющееся, поцеловал в макушку. И что, и она сама, и ее макушка вдруг стали ему не нужны? Он неожиданно вновь воспылал чувствами к жене?
– Так что там случилось-то, девушка? – прервал ее мысли голос таксиста. – Милиции понаехало, еле к воротам пробился. Грохнули, что ли, кого?
– Я не в курсе, – попыталась отмахнуться Женя.
Никогда не разговаривайте с неизвестными…
– Зато я в курсе, – неожиданно зловеще заявил плечистый парень за рулем. – Грохнули хозяина дома. И я даже знаю кто. Стрелок-некрофил.
Жене снова стало холодно. Откуда у таксиста такие сведения? Это же не водитель Фроловского. Этого парня она видит впервые в жизни. Его не было в особняке. Он ждал ее в машине с «шашечками» у ворот.
– Вы не таксист, – внезапно охрипшим голосом пробормотала она.
– И как ты догадалась? – издевательски усмехнулся он.
Так кто же он? И куда ее везет?
Глава 5
Вадим Уфаев тоже позволил себе кофе на кухне особняка, сверкающей чистотой и новенькими агрегатами, о назначении половины которых он так и не догадался. Хорошо уже, что в его чашке плескался не привычный порошок из пакетика. Вадим подозревал, что в кофеварку вбухали, наверное, половину его зарплаты. «Не завидуй!» – оборвал он себя. Хозяину всего этого богатства уже не пить божественный напиток.
Следователь смаковал кофе, старался не завидовать и думал.
Итак, подведем итоги. Кто имел возможность убить господина Фроловского? Все, кто находился в доме. У кого были причины желать ему смерти? У всех, кто был в доме, исключая, наверное, прислугу. А может, не исключая, ведь следствие вряд ли в курсе всех темных дел и интриг.
У пожилой экономки вполне может оказаться смазливая дочка, приезжавшая погостить и удостоившаяся внимания старого развратника. Понравилось ли это матушке? Только в том случае, если развратник упомянул дочку в своем завещании, что сомнительно. Охранников же иногда банально перекупают конкуренты. Пусть опера отрабатывают и эти версии.
Так кто из них? Елена Болотова избавилась от папаши ради наследства. Илья, Игорь Петрович, Людмила Ивановна Болотовы – все вместе или каждый в отдельности – поквитались с Фроловским за его сына. Мария Болотова припомнила Анатолию Федоровичу все хорошее, что связано с ее родителями. Сергей Турбин любит Машу, а значит, тоже ненавидит Фроловского. Константин Корастылев явно не прочь занять освободившийся трон империи Фроловского.
Оставшиеся гости – Наталья Вяземская и Женя Векшина – вроде бы не имели причин для убийства, зато их любимые мужчины имели. Возможно, дамы решили им помочь. Подозревать нужно всех. А на кого-то конкретного должны указать улики.
Вадим уже давно мог бы уехать, необходимые следственные действия он уже провел. Узнал подозреваемых в лицо, выслушал то, что они хотели сказать. Теперь оперативники должны выяснить, о чем они умолчали. Связи, сплетни, предположения. Но Уфаев остался в особняке до утра. Ему нужно было дождаться начальства и с его согласия получить образцы для сравнительного исследования у всех подозреваемых.
Следы пальцев рук сразу сняли на месте происшествия – в спальне погибшего. Прокурор области и начальник следственного комитета прибыли в пять утра и сначала долго здоровались с Игорем Петровичем, Ильей Болотовыми и Константином Корастылевым, говорили какие-то слова дочери покойного. И лишь после этого минут десять уделили следователю.
В полшестого у хозяйки особняка, гостей и прислуги сняли отпечатки пальцев для сравнения. Всем предложили пройти исследование и на частички пороха на руках. И никто не отказался. Что это значит? Демонстрация под лозунгом «мне скрывать нечего»? Или есть хорошее средство для мытья рук? А возможно, убийца просто действовал в перчатках?
Конечно, нужно дождаться заключения экспертов. Но Вадим не верил, что в нем будет написано имя убийцы.
Под маской таксиста прячется маньяк? Тот самый стрелок-некрофил, который сначала расправился с хозяином дома, а потом притаился неподалеку и стал ждать, когда кто-то из гостей вызовет такси. Ведь гости обычно вызывают такси. Если их, конечно, не увозят в казенный дом на государственной машине. Но стрелок-некрофил знал, что не увезут. Ведь не они стреляли, а он.
И вот он сначала из засады напал на настоящего таксиста, чтобы завладеть его машиной с «шашечками». А теперь собирается напасть на Женю. Зачем ему на нее нападать? Каков мотив? А нет никакого мотива. Маньякам мотивы не нужны. Им нужны жертвы…
Что же это такое! Женя поверить не могла. Неужели ее хотят убить? Опять? Второй раз за полгода! Как будто в непосредственной близости от нее смонтировали и ввели в строй новенький конвейер по производству трупов. И он не простаивает ни дня.
Или дело не в маньяке. Просто Илья и Лена решили от нее избавиться и вызвали такси с шофером-психопатом. Кстати, если бы транспортные фирмы оказывали подобные услуги, отбоя от клиентов не было бы. Надоела жена или кинул партнер по бизнесу – вызывай им такое такси и горюй потом над могилой жертв ДТП сколько влезет.
Кстати, с Женей даже авария не понадобится. Достаточно завести в лес и бросить. Интересно, через сколько времени ее хватятся? На работе прогул запишут уже завтра. Родители забеспокоятся, если она им не позвонит, как обычно, в пятницу. А больше никто и не заметит…
– Кто вы? – спросила Женя своего водителя, ожидая самого худшего.
– Не стрелок-некрофил и не Джек-потрошитель, – ухмыльнулся он, не снижая скорости и не сворачивая в лес.
Машина быстро шла по полупустой трассе: не все дальнобойщики уже проснулись. Может, все еще обойдется, вернее, объедется…
– Но вы и не таксист! – как бы обличительно пискнула Женя.
– Да не пугайтесь вы так, девушка. – Видимо, он заметил наконец, что от страха у нее зуб на зуб не попадает, скоро даже стоматолог не поможет. И пугать перестал. – Я журналист. Я регулярно прослушиваю милицейскую волну, вот и узнал про громкое убийство в Красивом Бору. Позаимствовал тачку брата, он у меня таксист. И поехал за подробностями. Дом большой, народу много. Кому-нибудь обязательно понадобится такси. Брат как раз работает в единой службе. Так что я услышал вызов по рации и – машина подана. Я надеялся выпытать что-нибудь у пассажиров. Да и пока стоял, вас ждал, тоже массу интересного услышал. Прямо возле моего бампера курили два опера, болтали про стрелка-некрофила. На таксистов ведь внимания особо не обращают. Как и на обслугу вообще. Вот вы, наверное, тоже из обслуги. Дом-то богатый, там у каждого своя тачка, да еще с шофером. А для вас такси вызвали. Как для обслуги или для любовницы покойника.
Следователь смаковал кофе, старался не завидовать и думал.
Итак, подведем итоги. Кто имел возможность убить господина Фроловского? Все, кто находился в доме. У кого были причины желать ему смерти? У всех, кто был в доме, исключая, наверное, прислугу. А может, не исключая, ведь следствие вряд ли в курсе всех темных дел и интриг.
У пожилой экономки вполне может оказаться смазливая дочка, приезжавшая погостить и удостоившаяся внимания старого развратника. Понравилось ли это матушке? Только в том случае, если развратник упомянул дочку в своем завещании, что сомнительно. Охранников же иногда банально перекупают конкуренты. Пусть опера отрабатывают и эти версии.
Так кто из них? Елена Болотова избавилась от папаши ради наследства. Илья, Игорь Петрович, Людмила Ивановна Болотовы – все вместе или каждый в отдельности – поквитались с Фроловским за его сына. Мария Болотова припомнила Анатолию Федоровичу все хорошее, что связано с ее родителями. Сергей Турбин любит Машу, а значит, тоже ненавидит Фроловского. Константин Корастылев явно не прочь занять освободившийся трон империи Фроловского.
Оставшиеся гости – Наталья Вяземская и Женя Векшина – вроде бы не имели причин для убийства, зато их любимые мужчины имели. Возможно, дамы решили им помочь. Подозревать нужно всех. А на кого-то конкретного должны указать улики.
Вадим уже давно мог бы уехать, необходимые следственные действия он уже провел. Узнал подозреваемых в лицо, выслушал то, что они хотели сказать. Теперь оперативники должны выяснить, о чем они умолчали. Связи, сплетни, предположения. Но Уфаев остался в особняке до утра. Ему нужно было дождаться начальства и с его согласия получить образцы для сравнительного исследования у всех подозреваемых.
Следы пальцев рук сразу сняли на месте происшествия – в спальне погибшего. Прокурор области и начальник следственного комитета прибыли в пять утра и сначала долго здоровались с Игорем Петровичем, Ильей Болотовыми и Константином Корастылевым, говорили какие-то слова дочери покойного. И лишь после этого минут десять уделили следователю.
В полшестого у хозяйки особняка, гостей и прислуги сняли отпечатки пальцев для сравнения. Всем предложили пройти исследование и на частички пороха на руках. И никто не отказался. Что это значит? Демонстрация под лозунгом «мне скрывать нечего»? Или есть хорошее средство для мытья рук? А возможно, убийца просто действовал в перчатках?
Конечно, нужно дождаться заключения экспертов. Но Вадим не верил, что в нем будет написано имя убийцы.
Под маской таксиста прячется маньяк? Тот самый стрелок-некрофил, который сначала расправился с хозяином дома, а потом притаился неподалеку и стал ждать, когда кто-то из гостей вызовет такси. Ведь гости обычно вызывают такси. Если их, конечно, не увозят в казенный дом на государственной машине. Но стрелок-некрофил знал, что не увезут. Ведь не они стреляли, а он.
И вот он сначала из засады напал на настоящего таксиста, чтобы завладеть его машиной с «шашечками». А теперь собирается напасть на Женю. Зачем ему на нее нападать? Каков мотив? А нет никакого мотива. Маньякам мотивы не нужны. Им нужны жертвы…
Что же это такое! Женя поверить не могла. Неужели ее хотят убить? Опять? Второй раз за полгода! Как будто в непосредственной близости от нее смонтировали и ввели в строй новенький конвейер по производству трупов. И он не простаивает ни дня.
Или дело не в маньяке. Просто Илья и Лена решили от нее избавиться и вызвали такси с шофером-психопатом. Кстати, если бы транспортные фирмы оказывали подобные услуги, отбоя от клиентов не было бы. Надоела жена или кинул партнер по бизнесу – вызывай им такое такси и горюй потом над могилой жертв ДТП сколько влезет.
Кстати, с Женей даже авария не понадобится. Достаточно завести в лес и бросить. Интересно, через сколько времени ее хватятся? На работе прогул запишут уже завтра. Родители забеспокоятся, если она им не позвонит, как обычно, в пятницу. А больше никто и не заметит…
– Кто вы? – спросила Женя своего водителя, ожидая самого худшего.
– Не стрелок-некрофил и не Джек-потрошитель, – ухмыльнулся он, не снижая скорости и не сворачивая в лес.
Машина быстро шла по полупустой трассе: не все дальнобойщики уже проснулись. Может, все еще обойдется, вернее, объедется…
– Но вы и не таксист! – как бы обличительно пискнула Женя.
– Да не пугайтесь вы так, девушка. – Видимо, он заметил наконец, что от страха у нее зуб на зуб не попадает, скоро даже стоматолог не поможет. И пугать перестал. – Я журналист. Я регулярно прослушиваю милицейскую волну, вот и узнал про громкое убийство в Красивом Бору. Позаимствовал тачку брата, он у меня таксист. И поехал за подробностями. Дом большой, народу много. Кому-нибудь обязательно понадобится такси. Брат как раз работает в единой службе. Так что я услышал вызов по рации и – машина подана. Я надеялся выпытать что-нибудь у пассажиров. Да и пока стоял, вас ждал, тоже массу интересного услышал. Прямо возле моего бампера курили два опера, болтали про стрелка-некрофила. На таксистов ведь внимания особо не обращают. Как и на обслугу вообще. Вот вы, наверное, тоже из обслуги. Дом-то богатый, там у каждого своя тачка, да еще с шофером. А для вас такси вызвали. Как для обслуги или для любовницы покойника.