Страница:
Комедия развертывается на фоне конкретно показанной житейской обстановки, точно описанных нравов и обычаев того времени, острых деталей и намеков на злободневность, что приближает пьесу Джонсона к манере Аристофана. У этой пьесы есть перекличка с живой актуальностью не только в бытовых мелочах, но и в основном решении темы. "Колдовские" процессы, на которых не раз выступал король Иаков I в качестве эксперта, в то время возбуждали самые различные толки и разговоры.
Серия этих великолепных комедий прерывается работой Джонсона над второй римской трагедией - "Заговор Катилины" (1611). Это картина смертельной схватки между старым Римом, Римом республиканской доблести и чести, воплощенным в образе неподкупно честного и бескорыстного Цицерона, и Римом новым, назревающим императорским Римом, где царит дух преступности, продажности и всех видов эгоизма. Представитель этого Рима - Катилина не знает удержу в удовлетворении своих низких страстей. В его доме происходят чудовищные оргии, льется вино, смешанное с кровью. Катилину окружают такие же авантюристы и прожигатели жизни, как и он сам, логрязшие в праздной роскоши и беспутстве. И не видно силы, которая могла бы противостоять этой мерзости. Все в Риме прогнило на сквозь. Юлий Цезарь осторожно притаился, тихонько выжидая, когда наступит, подходящий момент.
Пьеса заканчивается провалом замысла Катилины. Но такой финал не делает ее оптимистичной. Провал заговорщиков был вызван простой случайностью. Один из них, Курий, выдал тайну заговора своей любовнице Фульвии, и та из пустого тщеславия разболтала ее Цицерону. На этот раз республика была спасена. Но что будет дальше? Вся пьеса пронизана ощущением обреченности республики. Как мы видим, в трагедии "Заговор Катилины", которая, по свидетельству друзей Бена Джонсона, была его любимым произведением, политическая тема поставлена гораздо острее и более непосредственно, чем в его первой римской трагедии. Однако художественный метод остался тот же: пьеса переполнена выдержками из Тацита, Саллюстия, Светония, с соответствующими примечаниями и учеными отсылками. Многие реплики Цицерона - простые пересказы его речей. Научный аппарат крайне отяжеляет трагедию, придавая ей педантический ученый вид. Естественно, что большого успеха у публики она не могла иметь. К тому же пунктуальность в пользовании источниками не обеспечила Бену Джонсону исторической верности. С одной стороны, он не мог различить классового своекорыстия в деятельности представителя старой сельской аристократии республиканца-антицезариста Цицерона, изображенного им неподкупно преданным слугой римского народа. С другой стороны, Джонсон некритически принимает идущее от цицеронианцев обвинение Катилины и его сторонников, наряду с политическим честолюбием и авантюризмом, в самых чудовищных и неправдоподобных пороках и злодеяниях. И все же основная прогрессивная направленность трагедии Джонсона несомненна.
К комедийному жанру Бен Джонсон вернулся лишь через три года, в "Варфоломеевской ярмарке" (1614). Разрабатывая и углубляя излюбленный им жанр "обозрений", Джонсон дает здесь целую энциклопедию жизни лондонских низов, рисуя быт и нравы обывателей.
Как уже отмечалось, Цен Джонсон, как нравоописатель современного ему общества, особенно охотно разрабатывает две темы. Одна из них - тема бездушной и беспощадной погони за наживой, тема власти золота, искажающей все природные чувства и человеческие отношения. Другая - тема мещанского индивидуализма, стремления ничтожной "личности" мещанина-собственника обособиться от общества, противопоставить свои эгоистические прихоти и влечения потребностям и нравственным нормам других людей. Эти темы определяют и сюжетное развитие "Варфоломеевской ярмарки".
Место действия пьесы - большая лондонская ярмарка, с ее суматохой и жульнической торговлей всяким хламом, с ее обжорством и грубыми увеселениями, с ее своднями, проститутками и карманными воришками. Мы находим здесь яркую зарисовку нравов эпохи, бытовых подробностей, колоритных штрихов, всякого рода пословиц и поговорок.
Все это придает пьесе историко-познавательное значение. На фоне Варфоломеевской ярмарки развертывается панорама человеческой глупости и плутовства всех видов. Но за общей картиной ярмарки стоит другой образ текущей, обыденной человеческой жизни, современной автору, которая представляется драматургу коллекцией тех же самых разновидностей глупости и плутовства. В этом отношении "Варфоломеевская ярмарка" предвосхищает замысел и "Пути паломника" Беньяна, и "Ярмарки тщеславия" Теккерея.
От названных и других, подобных им, произведений комедию Бена Джонсона отличает характерная стилистическая особенность. В эпоху Возрождения натуралистические подробности были свойственны творчеству многих прогрессивных писателей. Стремление их быть до конца правдивыми в изображении жизни нередко приводило к созданию весьма грубых эпизодов. Стремление сорвать со своей модели "все покровы", которыми лицемерная мораль господствующих классов старалась замаскировать жестокие социальные противоречия, рисуя жизнь в фальшиво "облагороженном", идеализированном виде, приводило писателей, честных и смелых в своем разоблачении ханжества, к нарочитому обнажению, подчеркиванию ужасающей грубости, низменности, грязи повседневной жизни. Мы находим такой натурализм у Рабле, в испанских плутовских романах, даже в некоторых новеллах Сервантеса. Мы находим его в гиперболизированном виде и у Бена Джонсона, не боящегося никаких грубостей и скабрезностей речи. Из всех комедий английского сатирика именно в "Варфоломеевской ярмарке" черта эта достигает самого острого выражения. Но это не самоцель, это лишь средство беспощадного разоблачения творящихся в обществе подлостей и мерзостей.
Несмотря на довольно хаотическую композицию "Варфоломеевской ярмарки", в ней все же можно заметить три зачаточные, слабо развитые сюжетные линии, которые не сплетены, а скорее перемешаны между собой. Первая из них похождения на ярмарке пустоголового дворянского недоросля Коукса, приехавшего поглазеть на ярмарку вместе со своей невестой Грейс, все время попадающего впросак, становящегося предметом издевательства со стороны ярмарочных жуликов в в конце концов теряющего и свои деньги, и невесту. Другая линия - приключения на той же ярмарке стряпчего Литлуита и его приятелей Уинуайфа и Куорлоса, которые оба хотят выгодно жениться и влюбляются в Грейс, причем первому удается отбить ее у Коукса, а второй вынужден удовольствоваться женитьбой на уродливой, но богатой ханже старухе Пюркрафт. Наконец, третья линия - злоключения родственника Коукса судьи Оверду, который бродит, переодетый, по ярмарке с целью раскрыть злоупотребления; вместо этого он терпит побои, оказывается посаженным в колодки и опозорен поведением своей распутной жены.
К этому еще надо добавить сюжетно не развитый, но очень важный для автора персонаж - пуританского проповедника, лицемера и хищника ребби ("отца", "братца") Бизи.
Ни одна из намеченных сюжетных линий не находит полного завершения, и вывод из пьесы получается довольно неопределенный. Злополучный Коукс - один из нередких у Бена Джонсона сатирических образов вырождающихся паразитарных дворян - получает от автора, казалось бы, по заслугам, но ведь и он пострадал не так уж сильно: потерей невесты Коукс не очень огорчен, и нет никакого сомнения, что и дальше он будет столь же весело и беспечно вытворять свои фокусы.
Печальна участь его воспитателя Уоспа, который постоянно журит своего питомца, стараясь удержать его от дурных соблазнов, но затем сам попадает в дурную компанию; накуролесив в пьяном виде, он посажен в колодки, после чего теряет уважение к себе и считает себя уже не имеющим права наставлять других. Столь же грустен, как уже говорилось, и исход предприятия судьи Оверду - тупого педанта, не вызывающего к себе никакого сочувствия.
В пьесе, по существу, нет положительных персонажей, которые являлись бы носителями положительного начала. Не могут считаться таковыми и Уинуайф с Грейс. Уииуайф готов был ради денег жениться на мерзкой старухе. Да и в его увлечении Грейс немалую роль играет то обстоятельство, что она богатая наследница. Что же касается самой Грейс, особы весьма рассудительной, но крайне бесцветной, то и она отдает предпочтение Уинуайфу не по любви, а лишь из соображения, что хуже брака с Коуксом все равно ничего придумать невозможно.
Одной из самых больших удач Джонсона в "Варфоломеевской ярмарке" является сатирический образ ребби Бизи. Он занимает в ней доминирующее место. Порой даже кажется, что комедия написана главным образом для изобличения ненавистного драматургу ханжеского лицемерия и лживости, олицетворенных им в лице главаря пуританской общины.
Английские драматурги времени Бена Джонсона, независимо от их политических и религиозных убеждений, не могли жить с пуританами в дружбе. Гуманистически настроенным драматургам претил свойственный этой воинствующей части буржуазии, готовившейся к борьбе за власть, дух строгой расчетливости, деловой рассудочности и сурового морализма, исключавшего жизнерадостность, поэтическое чувство, фантазию. Порой за чопорной моралью и показной строгостью нравов "чистых" (что, собственно, и означает слово "пуритане") скрывались разные пороки. Пуритане ненавидели театр и требовали его запрещения, считая его расточительной и безнравственной забавой, "угодной дьяволу".
Не случайно поэтому пуритане изображались или упоминались в пьесах того времени, как правило, недружелюбно. Не обошел их и Шекспир, который не мог мириться с сухостью и узостью пуританского морализма.
Но Шекспир нередко отзывался о пуританах с добродушным юмором. Бен Джонсон пошел дальше. Предвосхищая мольеровского Тартюфа и целый ряд позднейших образов у Семюела Бетлера ("Гудибрас"), Фильдинга (юный Блайфил в "Томе Джонсе Найденыше"), Диккенса и у других романистов XVIII и XIX веков, он создал в образе ребби Бизи острую сатиру на пуритан, нарисовав их вождя удовлетворяющим все свои греховные страсти - особенно обжорство и распутство - тайком, ораторствуя о святости.
Великолепно первое появление на сцене этого святоши, завсегдатая домов богатых горожанок. Он никогда не опаздывает к обеду и ужину и способен уморить присутствующих своими нескончаемыми молитвами до и после преизобильной трапезы. Решая вопрос, можно ли удовлетворить желание легкомысленной Уин пойти на ярмарку и поесть там свинины (ибо в библии свинина объявлена запретной пи-Щей, а все, что сказано в библии, пуритане считали абсолютно обязательным), он лицемерно погружается в глубокие размышления. Свинина - вкусное, питательное мясо, а потому "желание поесть его весьма естественно", - говорит он, - но "вкушать свинину надлежит со скромностью и смирением, а не с плотоядной жадностью и прожорливостью", и надо делать это неприметно, ибо "на все опасное и нечистое можно набросить покров, сделать его как бы незаметным". А то, что Уин свинину будет есть на ярмарке, которая, по мнению пуритан, является местом величайшего нечестия и разврата, то это, - утверждает ребби Бизи, - "не имеет значения, во всяком случае, не имеет большого значения: ведь можем же мы оставаться верующими среди язычников".
Такова философия Бизи и в других случаях. Такова мораль и всех "братьев" и "сестер", членов "святой общины". Ярче всего это показано в превосходном монологе миссис Пюркрафт (пятый акт). Стараясь склонить к браку с ней Куорлоса, почтеннейшая дама рассказывает, каким образом она приобрела свой кругленький капиталец: под личиной святости она занималась сводничеством, вымогательством, прикарманивала немалые суммы, пожертвованные на благотворительные цели, и т. п.
История Бизи завершается грандиозной буффонадой. После громогласных обличений нечестия на ярмарке и попыток опрокинуть и уничтожить "суетные" товары продавцов, он попадает в кукольный театр, который хотел бы разгромить до основания, как нечестивую "языческую" забаву.
Дело кончается диспутом между ним и марионеткой, в котором Бизи оказывается опровергнутым и посрамленным своим крошечным противником.
Одного образа Бизи и "пуританской темы" было бы достаточно, чтобы обеспечить этой тонкой по мысли и блестящей по стилю комедии Бена Джонсона почетное место в английской и мировой литературе. Это - превосходный образец бытового реализма и сатирического гротеска. Пьеса полна прогрессивных гуманистических идей и здорового смеха.
После "Варфоломеевской ярмарки" до конца своей жизни Бен Джонсон не создал ничего значительного. В его творчестве наступает явный упадок. Правда, он продолжает писать пьесы, но они уже лишены прежнего блеска и идейной глубины.
В 1616 году Джонсон пишет комедию "Дьявол в дураках". Сюжет ее довольно оригинален. Дьявол Пег, желая выслужиться перед Сатаной, вселяется в тело недавно казненного вора и сходит на землю, поставив себе целью склонять людей к греху. Но оказывается, что люди сами не уступят ему в пороках, и царящая на земле распущенность ставит Пега в тупик. В конце концов он едва не попадает на виселицу, и его спасает только заступничество Сатаны. Эта любопытная по замыслу комедия лишена, однако, обличительного пафоса и особенного успеха не имела.
Другие пьесы Джонсона, возникшие в те годы, еще менее удачны. Исключение составляет лишь "Склад новостей" (1625), где рисуется продажность и корыстолюбие представителей прессы. Пьесе, однако, сильно вредит господствующий в ней тон средневекового аллегорического моралите.
Последние пьесы Джонсона - "Новый трактир" (1629), "Магнетическая леди" (1632) и "Сказка о бочке" (1633), основанные на сенсационных положениях и эффектных интригах, в художественном отношении совсем малозначительны и говорят о резком ослаблении художественного дарования автора.
Тем не менее в поздние годы Джонсон продолжает пользоваться всеобщим признанием и почетом. В 1616 году он выпускает в виде фолио, под заглавием "Труды", сборник своих пьес. В 1619 году Джонсон побывал в Оксфорде, где ему была присуждена почетная степень доктора наук. Одновременно король увеличил ему пенсию до ста марок и даровал почетное звание поэта-лауреата. Молодые драматурги и поэты окружают его почтением. Он становится видным теоретиком, вождем "школы".
Самые последние годы жизни Джонсона омрачены неудачами и невзгодами. Пожар в доме уничтожил ценную библиотеку и много автографических рукописей писателя. Одновременно его разбил паралич Сотрудничество с архитектором Иниго Джонсом в писании масок для придворного театра сменяется острым соперничеством и враждою. Джонсон до самого конца жизни продолжает писать, но успех созданных им произведений падает, доходы уменьшаются, и друзья постепенно забывают его.
Великий драматург и даровитый поэт умер в нужде и почти полном одиночестве в 1637 году.
Сын своего века, Бен Джонсон не избежал в своем творчестве мучительных противоречий эпохи, в которую он жил. Пьесы его, исполненные сатирического отрицания существующих пороков, лишены позитивного жизнеутверждающего начала.
Бедность и нераскрытость положительных характеров типична для всех произведений Бена Джонсона, который в критической части был значительно сильней, чем в конструктивной. Известную роль играла здесь сильно влиявшая на него традиция античной комедии, совершенно лишенной идеальных образов. Но основная причина заключалась в условиях окружавшей его, исполненной социальной несправедливости жизни, не дававшей Бену Джонсону материала для положительных, оптимистических выводов.
Распад феодального мира был для него вполне очевиден, да и мир этот вызывал у просвещенного гуманиста лишь презрение. К крепнущему капиталистическому укладу, к мещанскому духу Бен Джонсон также питал глубокое отвращение. Вместе с тем интеллигент до мозга костей, страстно увлеченный образами античности, он слишком оторвался от народной культуры, чтобы почерпнуть в ней силы для творческой веры в будущее. Изобличитель буржуазного индивидуализма, он сам в жизненной и творческой практике был глубочайшим индивидуалистом, находившим удовлетворение в чувстве независимости своей мысли, любившим изолировать себя, противопоставлять свой взгляд на вещи общему мнению. В этом - известная ограниченность мировоззрения и творчества Бена Джонсона, отличающая его от Шекспира. И в то же время было бы неверно недооценивать огромной критической силы его ума, по существу глубоко прогрессивного, направленного на развенчание и осмеяние всего темного, реакционного, антигуманистического.
Драматургия Бена Джонсона прошла испытание времени. И сегодня его сатирические комедии, его исполненные высокой гуманистической мысли трагедии имеют все основания занять почетное место среди произведений классической мировой литературы.
Серия этих великолепных комедий прерывается работой Джонсона над второй римской трагедией - "Заговор Катилины" (1611). Это картина смертельной схватки между старым Римом, Римом республиканской доблести и чести, воплощенным в образе неподкупно честного и бескорыстного Цицерона, и Римом новым, назревающим императорским Римом, где царит дух преступности, продажности и всех видов эгоизма. Представитель этого Рима - Катилина не знает удержу в удовлетворении своих низких страстей. В его доме происходят чудовищные оргии, льется вино, смешанное с кровью. Катилину окружают такие же авантюристы и прожигатели жизни, как и он сам, логрязшие в праздной роскоши и беспутстве. И не видно силы, которая могла бы противостоять этой мерзости. Все в Риме прогнило на сквозь. Юлий Цезарь осторожно притаился, тихонько выжидая, когда наступит, подходящий момент.
Пьеса заканчивается провалом замысла Катилины. Но такой финал не делает ее оптимистичной. Провал заговорщиков был вызван простой случайностью. Один из них, Курий, выдал тайну заговора своей любовнице Фульвии, и та из пустого тщеславия разболтала ее Цицерону. На этот раз республика была спасена. Но что будет дальше? Вся пьеса пронизана ощущением обреченности республики. Как мы видим, в трагедии "Заговор Катилины", которая, по свидетельству друзей Бена Джонсона, была его любимым произведением, политическая тема поставлена гораздо острее и более непосредственно, чем в его первой римской трагедии. Однако художественный метод остался тот же: пьеса переполнена выдержками из Тацита, Саллюстия, Светония, с соответствующими примечаниями и учеными отсылками. Многие реплики Цицерона - простые пересказы его речей. Научный аппарат крайне отяжеляет трагедию, придавая ей педантический ученый вид. Естественно, что большого успеха у публики она не могла иметь. К тому же пунктуальность в пользовании источниками не обеспечила Бену Джонсону исторической верности. С одной стороны, он не мог различить классового своекорыстия в деятельности представителя старой сельской аристократии республиканца-антицезариста Цицерона, изображенного им неподкупно преданным слугой римского народа. С другой стороны, Джонсон некритически принимает идущее от цицеронианцев обвинение Катилины и его сторонников, наряду с политическим честолюбием и авантюризмом, в самых чудовищных и неправдоподобных пороках и злодеяниях. И все же основная прогрессивная направленность трагедии Джонсона несомненна.
К комедийному жанру Бен Джонсон вернулся лишь через три года, в "Варфоломеевской ярмарке" (1614). Разрабатывая и углубляя излюбленный им жанр "обозрений", Джонсон дает здесь целую энциклопедию жизни лондонских низов, рисуя быт и нравы обывателей.
Как уже отмечалось, Цен Джонсон, как нравоописатель современного ему общества, особенно охотно разрабатывает две темы. Одна из них - тема бездушной и беспощадной погони за наживой, тема власти золота, искажающей все природные чувства и человеческие отношения. Другая - тема мещанского индивидуализма, стремления ничтожной "личности" мещанина-собственника обособиться от общества, противопоставить свои эгоистические прихоти и влечения потребностям и нравственным нормам других людей. Эти темы определяют и сюжетное развитие "Варфоломеевской ярмарки".
Место действия пьесы - большая лондонская ярмарка, с ее суматохой и жульнической торговлей всяким хламом, с ее обжорством и грубыми увеселениями, с ее своднями, проститутками и карманными воришками. Мы находим здесь яркую зарисовку нравов эпохи, бытовых подробностей, колоритных штрихов, всякого рода пословиц и поговорок.
Все это придает пьесе историко-познавательное значение. На фоне Варфоломеевской ярмарки развертывается панорама человеческой глупости и плутовства всех видов. Но за общей картиной ярмарки стоит другой образ текущей, обыденной человеческой жизни, современной автору, которая представляется драматургу коллекцией тех же самых разновидностей глупости и плутовства. В этом отношении "Варфоломеевская ярмарка" предвосхищает замысел и "Пути паломника" Беньяна, и "Ярмарки тщеславия" Теккерея.
От названных и других, подобных им, произведений комедию Бена Джонсона отличает характерная стилистическая особенность. В эпоху Возрождения натуралистические подробности были свойственны творчеству многих прогрессивных писателей. Стремление их быть до конца правдивыми в изображении жизни нередко приводило к созданию весьма грубых эпизодов. Стремление сорвать со своей модели "все покровы", которыми лицемерная мораль господствующих классов старалась замаскировать жестокие социальные противоречия, рисуя жизнь в фальшиво "облагороженном", идеализированном виде, приводило писателей, честных и смелых в своем разоблачении ханжества, к нарочитому обнажению, подчеркиванию ужасающей грубости, низменности, грязи повседневной жизни. Мы находим такой натурализм у Рабле, в испанских плутовских романах, даже в некоторых новеллах Сервантеса. Мы находим его в гиперболизированном виде и у Бена Джонсона, не боящегося никаких грубостей и скабрезностей речи. Из всех комедий английского сатирика именно в "Варфоломеевской ярмарке" черта эта достигает самого острого выражения. Но это не самоцель, это лишь средство беспощадного разоблачения творящихся в обществе подлостей и мерзостей.
Несмотря на довольно хаотическую композицию "Варфоломеевской ярмарки", в ней все же можно заметить три зачаточные, слабо развитые сюжетные линии, которые не сплетены, а скорее перемешаны между собой. Первая из них похождения на ярмарке пустоголового дворянского недоросля Коукса, приехавшего поглазеть на ярмарку вместе со своей невестой Грейс, все время попадающего впросак, становящегося предметом издевательства со стороны ярмарочных жуликов в в конце концов теряющего и свои деньги, и невесту. Другая линия - приключения на той же ярмарке стряпчего Литлуита и его приятелей Уинуайфа и Куорлоса, которые оба хотят выгодно жениться и влюбляются в Грейс, причем первому удается отбить ее у Коукса, а второй вынужден удовольствоваться женитьбой на уродливой, но богатой ханже старухе Пюркрафт. Наконец, третья линия - злоключения родственника Коукса судьи Оверду, который бродит, переодетый, по ярмарке с целью раскрыть злоупотребления; вместо этого он терпит побои, оказывается посаженным в колодки и опозорен поведением своей распутной жены.
К этому еще надо добавить сюжетно не развитый, но очень важный для автора персонаж - пуританского проповедника, лицемера и хищника ребби ("отца", "братца") Бизи.
Ни одна из намеченных сюжетных линий не находит полного завершения, и вывод из пьесы получается довольно неопределенный. Злополучный Коукс - один из нередких у Бена Джонсона сатирических образов вырождающихся паразитарных дворян - получает от автора, казалось бы, по заслугам, но ведь и он пострадал не так уж сильно: потерей невесты Коукс не очень огорчен, и нет никакого сомнения, что и дальше он будет столь же весело и беспечно вытворять свои фокусы.
Печальна участь его воспитателя Уоспа, который постоянно журит своего питомца, стараясь удержать его от дурных соблазнов, но затем сам попадает в дурную компанию; накуролесив в пьяном виде, он посажен в колодки, после чего теряет уважение к себе и считает себя уже не имеющим права наставлять других. Столь же грустен, как уже говорилось, и исход предприятия судьи Оверду - тупого педанта, не вызывающего к себе никакого сочувствия.
В пьесе, по существу, нет положительных персонажей, которые являлись бы носителями положительного начала. Не могут считаться таковыми и Уинуайф с Грейс. Уииуайф готов был ради денег жениться на мерзкой старухе. Да и в его увлечении Грейс немалую роль играет то обстоятельство, что она богатая наследница. Что же касается самой Грейс, особы весьма рассудительной, но крайне бесцветной, то и она отдает предпочтение Уинуайфу не по любви, а лишь из соображения, что хуже брака с Коуксом все равно ничего придумать невозможно.
Одной из самых больших удач Джонсона в "Варфоломеевской ярмарке" является сатирический образ ребби Бизи. Он занимает в ней доминирующее место. Порой даже кажется, что комедия написана главным образом для изобличения ненавистного драматургу ханжеского лицемерия и лживости, олицетворенных им в лице главаря пуританской общины.
Английские драматурги времени Бена Джонсона, независимо от их политических и религиозных убеждений, не могли жить с пуританами в дружбе. Гуманистически настроенным драматургам претил свойственный этой воинствующей части буржуазии, готовившейся к борьбе за власть, дух строгой расчетливости, деловой рассудочности и сурового морализма, исключавшего жизнерадостность, поэтическое чувство, фантазию. Порой за чопорной моралью и показной строгостью нравов "чистых" (что, собственно, и означает слово "пуритане") скрывались разные пороки. Пуритане ненавидели театр и требовали его запрещения, считая его расточительной и безнравственной забавой, "угодной дьяволу".
Не случайно поэтому пуритане изображались или упоминались в пьесах того времени, как правило, недружелюбно. Не обошел их и Шекспир, который не мог мириться с сухостью и узостью пуританского морализма.
Но Шекспир нередко отзывался о пуританах с добродушным юмором. Бен Джонсон пошел дальше. Предвосхищая мольеровского Тартюфа и целый ряд позднейших образов у Семюела Бетлера ("Гудибрас"), Фильдинга (юный Блайфил в "Томе Джонсе Найденыше"), Диккенса и у других романистов XVIII и XIX веков, он создал в образе ребби Бизи острую сатиру на пуритан, нарисовав их вождя удовлетворяющим все свои греховные страсти - особенно обжорство и распутство - тайком, ораторствуя о святости.
Великолепно первое появление на сцене этого святоши, завсегдатая домов богатых горожанок. Он никогда не опаздывает к обеду и ужину и способен уморить присутствующих своими нескончаемыми молитвами до и после преизобильной трапезы. Решая вопрос, можно ли удовлетворить желание легкомысленной Уин пойти на ярмарку и поесть там свинины (ибо в библии свинина объявлена запретной пи-Щей, а все, что сказано в библии, пуритане считали абсолютно обязательным), он лицемерно погружается в глубокие размышления. Свинина - вкусное, питательное мясо, а потому "желание поесть его весьма естественно", - говорит он, - но "вкушать свинину надлежит со скромностью и смирением, а не с плотоядной жадностью и прожорливостью", и надо делать это неприметно, ибо "на все опасное и нечистое можно набросить покров, сделать его как бы незаметным". А то, что Уин свинину будет есть на ярмарке, которая, по мнению пуритан, является местом величайшего нечестия и разврата, то это, - утверждает ребби Бизи, - "не имеет значения, во всяком случае, не имеет большого значения: ведь можем же мы оставаться верующими среди язычников".
Такова философия Бизи и в других случаях. Такова мораль и всех "братьев" и "сестер", членов "святой общины". Ярче всего это показано в превосходном монологе миссис Пюркрафт (пятый акт). Стараясь склонить к браку с ней Куорлоса, почтеннейшая дама рассказывает, каким образом она приобрела свой кругленький капиталец: под личиной святости она занималась сводничеством, вымогательством, прикарманивала немалые суммы, пожертвованные на благотворительные цели, и т. п.
История Бизи завершается грандиозной буффонадой. После громогласных обличений нечестия на ярмарке и попыток опрокинуть и уничтожить "суетные" товары продавцов, он попадает в кукольный театр, который хотел бы разгромить до основания, как нечестивую "языческую" забаву.
Дело кончается диспутом между ним и марионеткой, в котором Бизи оказывается опровергнутым и посрамленным своим крошечным противником.
Одного образа Бизи и "пуританской темы" было бы достаточно, чтобы обеспечить этой тонкой по мысли и блестящей по стилю комедии Бена Джонсона почетное место в английской и мировой литературе. Это - превосходный образец бытового реализма и сатирического гротеска. Пьеса полна прогрессивных гуманистических идей и здорового смеха.
После "Варфоломеевской ярмарки" до конца своей жизни Бен Джонсон не создал ничего значительного. В его творчестве наступает явный упадок. Правда, он продолжает писать пьесы, но они уже лишены прежнего блеска и идейной глубины.
В 1616 году Джонсон пишет комедию "Дьявол в дураках". Сюжет ее довольно оригинален. Дьявол Пег, желая выслужиться перед Сатаной, вселяется в тело недавно казненного вора и сходит на землю, поставив себе целью склонять людей к греху. Но оказывается, что люди сами не уступят ему в пороках, и царящая на земле распущенность ставит Пега в тупик. В конце концов он едва не попадает на виселицу, и его спасает только заступничество Сатаны. Эта любопытная по замыслу комедия лишена, однако, обличительного пафоса и особенного успеха не имела.
Другие пьесы Джонсона, возникшие в те годы, еще менее удачны. Исключение составляет лишь "Склад новостей" (1625), где рисуется продажность и корыстолюбие представителей прессы. Пьесе, однако, сильно вредит господствующий в ней тон средневекового аллегорического моралите.
Последние пьесы Джонсона - "Новый трактир" (1629), "Магнетическая леди" (1632) и "Сказка о бочке" (1633), основанные на сенсационных положениях и эффектных интригах, в художественном отношении совсем малозначительны и говорят о резком ослаблении художественного дарования автора.
Тем не менее в поздние годы Джонсон продолжает пользоваться всеобщим признанием и почетом. В 1616 году он выпускает в виде фолио, под заглавием "Труды", сборник своих пьес. В 1619 году Джонсон побывал в Оксфорде, где ему была присуждена почетная степень доктора наук. Одновременно король увеличил ему пенсию до ста марок и даровал почетное звание поэта-лауреата. Молодые драматурги и поэты окружают его почтением. Он становится видным теоретиком, вождем "школы".
Самые последние годы жизни Джонсона омрачены неудачами и невзгодами. Пожар в доме уничтожил ценную библиотеку и много автографических рукописей писателя. Одновременно его разбил паралич Сотрудничество с архитектором Иниго Джонсом в писании масок для придворного театра сменяется острым соперничеством и враждою. Джонсон до самого конца жизни продолжает писать, но успех созданных им произведений падает, доходы уменьшаются, и друзья постепенно забывают его.
Великий драматург и даровитый поэт умер в нужде и почти полном одиночестве в 1637 году.
Сын своего века, Бен Джонсон не избежал в своем творчестве мучительных противоречий эпохи, в которую он жил. Пьесы его, исполненные сатирического отрицания существующих пороков, лишены позитивного жизнеутверждающего начала.
Бедность и нераскрытость положительных характеров типична для всех произведений Бена Джонсона, который в критической части был значительно сильней, чем в конструктивной. Известную роль играла здесь сильно влиявшая на него традиция античной комедии, совершенно лишенной идеальных образов. Но основная причина заключалась в условиях окружавшей его, исполненной социальной несправедливости жизни, не дававшей Бену Джонсону материала для положительных, оптимистических выводов.
Распад феодального мира был для него вполне очевиден, да и мир этот вызывал у просвещенного гуманиста лишь презрение. К крепнущему капиталистическому укладу, к мещанскому духу Бен Джонсон также питал глубокое отвращение. Вместе с тем интеллигент до мозга костей, страстно увлеченный образами античности, он слишком оторвался от народной культуры, чтобы почерпнуть в ней силы для творческой веры в будущее. Изобличитель буржуазного индивидуализма, он сам в жизненной и творческой практике был глубочайшим индивидуалистом, находившим удовлетворение в чувстве независимости своей мысли, любившим изолировать себя, противопоставлять свой взгляд на вещи общему мнению. В этом - известная ограниченность мировоззрения и творчества Бена Джонсона, отличающая его от Шекспира. И в то же время было бы неверно недооценивать огромной критической силы его ума, по существу глубоко прогрессивного, направленного на развенчание и осмеяние всего темного, реакционного, антигуманистического.
Драматургия Бена Джонсона прошла испытание времени. И сегодня его сатирические комедии, его исполненные высокой гуманистической мысли трагедии имеют все основания занять почетное место среди произведений классической мировой литературы.