Смирнов Алексей Константинович. Сердцевина

   "Возражений не имею", - ответил ему Ягве.
   "Позвольте, я попытаюсь, - вызвался Эгве, толчкообразно сжимаясь и расширяясь. - Я буду осторожен".
   Он медленно расплылся, окутывая капсулу полупрозрачным коконом. Воцарилась мертвая тишина.
   "Не понимаю, - сказал, наконец, Эгве с досадой. - Старший хочет передать мне некие предметы".
   "Точнее?"
   "Я в затруднении. Назначение предметов мне непонятно".
   "Возможно, это средства самообороны?"
   Эгве помолчал.
   "Нет, не думаю, - возразил он после паузы. - В его сердце я прочел, что вижусь ему в образе дракона, сотканного из огня и дыма. Он рад бы защититься, но не представляет, как, а потому и не собирается. Вместо этого... опять то странное ощущение! Не могу его определить. Предметов два: продолговатый, который побольше, и округлый, который поменьше. Округлый передан ему его младшим спутником. Похоже, они считают, будто эти вещи могут быть для нас чрезвычайно ценными".
   "Что может быть ценно для нас?" - спросил Ягве озадаченно.
   "Вот именно - что? Продолговатый предмет является шестом, к которому привязано полотнище красного цвета спектра. Округлый напоминает яйцо, изготовленное из смеси неблагородных металлов, полое внутри... Полость содержит, если я не ошибаюсь, свиток..."
   Огве вздохнул:
   "Трудно проникнуть в мысли жителей преисподней".
   "Да, нелегко".
   Время тянулось.
   Содрогание, волной прокатившееся по телу Эгве, эхом отозвалось в остальных.
   "Ужасно, - пробормотал Эгве. - Я понял, какое это было чувство. Это даже не чувство, а качество: идиотизм."
   "Да-да, ты прав, - энергично поддержал его Ягве. - Теперь и мне это совершенно очевидно. Положение значительно осложняется. Бесовский менталитет и без того плохо поддается пониманию, когда же он сопровождается умственной недостаточностью, чрезмерной даже для бесов, то..."
   "Тем не менее, дело должно быть завершено", - заявил Огве категоричным тоном.
   "Ты прав".
   "Следует выбрать отправную точку, - продолжал Огве. - Поскольку нам все равно, с чего начинать, предлагаю остановиться на свитке. Похоже, он настолько важен для демонов, что разум их затуманился, и они даже рассчитывают осчастливить этим предметом мир Сердцевины. Стало быть, с самого важного и начнем. Мы потолкуем с ними о свитке".
   "Постой, - остановил его Эгве. - Не все так просто. Я не нахожу почтения к свитку в сознании предводителя".
   "Тогда обратись к его младшему спутнику. Коль скоро именно он владел полым предметом со свитком, естественно предположить почтение в нем".
   "В нем тоже нет почтения", - сообщил Эгве.
   "Он тоже идиот?"
   "Он юн. Но - да, сдается мне, ты угадал: он ничем не лучше".
   "С чего мы взяли, будто в них должно найтись какое-либо почтение? включился в беседу Ягве. - Мы имеем дело с демонами. Мы не в состоянии понизиться субстанциально настолько, чтобы говорить с ними на одном языке. Их действия выходят за рамки постижимого".
   "Мы ограничимся общими впечатлениями и ощущениями, - ответил Огве не без раздражения. - Этого достаточно. Стоит нам уловить общий дух и основные векторы намерений - миссия будет исполнена. Настроившись на соответствующую волну, мы предложим им урезанное, во многом искаженное, но в сути верное представление о Сердцевине".
   "Мне кажется, в твоих словах есть здравый смысл, - молвил Эгве. Насчет того, что начинать разговор следует с младшего спутника. Старший, по-моему, с некоторых пор не в состоянии адекватно отражать действительность. Он невменяем".
   "Я рад, что убедил тебя. Приступай. Исследуй глубины его души, надкуси яблоко".
   Эгве глубоко вздохнул, и вздох его расцвел, подобно бесшумному скорбному звону многих тысяч колоколов. Сердцевина отвечала сочувственной, осторожной пульсацией.
   "Ты жесток. Ты говоришь о яблоке - великий грех вонзать в него зубы! Познания, которые я приобрету, могут нанести мне непоправимый вред".
   "Мы будем рядом. Не нужно горевать без повода, помни - ты только эманация, производное, дериват. Твоя сущность пребудет неповрежденной. Может быть. Ведь мы - одно, и в мире нет ничего такого, что грозило бы нам гибелью. Может быть".
   "О Тетраграмматон! Сколь Ты велик и милостив! Отдаю себя в Твои руки," - и Эгве вздохнул вторично: глубоко, словно готовясь нырнуть на опасную глубину.
   "Вот это мудро. Когда один из нас, покорный и кроткий, унизился до немыслимой, граничащей с отрицательным числовым рядом величины и сошел в самое пекло, желая внушить неисправимым нечестивцам..."
   "Помню, помню, - проворчал Эгве. - Ведь это я ходил".
   "Да? Разве? Вот видишь! И ничего, не дался в лапы смерти! Напротив, был прославлен в веках и осыпан милостями."
   "Так-то оно так. Только воплощение было другое. Я тогда даже толком не понимал, во что ввязался. Когда припекло, так даже к Отцу воззвал - мне, вообрази, померещилось, будто Его нет вовсе. А сейчас я как-никак еще в рассудке, вот и боюсь".
   "Отойди от него, сатана!"- вдруг гаркнул молчавший до сих пор Ягве, хотя вокруг никого, кроме них и злополучных пришельцев, не было. Но все-таки что-то беззвучно лопнуло, исчезая, и Эгве почувствовал облегчение. Направив товарищам и Сердцевине - а, стало быть, и себе самому - мощный любовный импульс, он свернулся, сжался, съежился и без оглядки прыгнул в сердце того из демонов, что был помоложе.
   Глава 3
   Потянулось напряженное ожидание.
   Низкородный предмет висел неподвижно, успешно отражая многочисленные воздействия, способные обратить его в пар. Впрочем, в том не было его заслуги.
   Наконец Огве воскликнул:
   "Он там! Я слышу его!"
   "Эгве! - позвал Ягве негромко. - Ответь нам. Ты в порядке?"
   "Я в порядке, - донесся до них слабый голос Эгве. - Здесь... короче говоря, врагу не пожелаешь".
   "Что ты такое говоришь? У тебя не может быть врага. Опомнись!"
   "Я стараюсь. Юный демон пытается сопротивляться. Его спутники мне здорово мешают. Они суетятся вокруг, бьют его по лицу, дают понюхать что-то с кошмарным, нестерпимым запахом".
   "Погрузи его в транс".
   "Это нетрудно. Но я боюсь спровоцировать остальных на какие-нибудь безумства. Невозможно предугадать, что придет в их головы".
   "Отключи их тоже".
   "Возможно ли? Подобное насилие убьет в них остатки свободной воли".
   "Вот и замечательно. Делай, как тебе говорят".
   "Будь по-вашему".
   Ягве прислушался. Высочайшие пищеварительные соки деликатно омывали вместилище уснувших бесов.
   "Эгве! Отзовись".
   "Я здесь. Я пытаюсь установить взаимопонимание".
   "Он как-то неуверенно говорит, - заметил Огве.- Что-то его смущает".
   Эгве, слышавший эти слова, тут же сказал:
   "Мне никак не подобрать понятия, в которых я мог бы с ним объясниться. Он понятия не имеет о Подлинном Писании. И не знаком с Создателем."
   "Совсем?"
   "Совсем. Он знает о Его существовании, и это все".
   "Тогда зачем он здесь?"
   "Он считает, что путешествует в ад".
   "Это простительно, в конце концов, - Ягве попытался его успокоить. Это обычное дело у демонов - ставить все и вся с ног на голову".
   "Я знаю", - ответил Эгве уныло.
   "Что же он читает, если не Подлинное Писание?"
   Тот долго молчал. Потом нерешительно пробормотал:
   "Странно. Какие-то свитки, обновляющиеся однажды каждые семь заходов и восходов своего Пустотного Светила".
   "И что в этих свитках?"
   "Не понимаю. Текст, например, из последнего, что содержится в его сознании, озаглавлен так: "Как голубые поросята ремонтировали волка-натурала"".
   "И что это означает? Попробуй проникнуть!"
   Последовала пауза.
   "Не требуйте этого от меня! - взмолился вдруг Эгве. - Это... это... мой разум вопиет..."
   "Хорошо, хорошо, успокойся. Отступись. Узнай про другой свиток - тот, что с ними. Там то же самое?"
   "Нет. Если я не ошибаюсь, в нем содержится приветствие".
   "Приветствие - кому? Нам?"
   "Да нет. Некой несуществующей структуре, имеющей свой аналог в преисподней. Похоже, правило, согласно которому что вверху, то и внизу, им хоть и в искаженном виде, но известно. Постойте, тут не только приветствия. Тут еще указания и поручения".
   "Какого рода указания?"
   "Дьявольщина! - воскликнул далекий Эгве. - Им хочется, чтобы мы передрались".
   "Им? Ты хочешь сказать - вот этим?"
   "Нет. Этим безразлично. Они даже не знают, о чем говорится в письме. Им - это тем, кто их послал. Честно говоря, в искренности желаний там, наверху, я тоже сомневаюсь".
   "Тогда к чему такое послание?"
   "Трудный вопрос. Я не готов на него ответить".
   "Продолжай".
   "Здесь жутко, - пожаловался Эгве. - Мое могущество бесполезно. Я, вооруженный до зубов, готовый карать и миловать, растерянно стою в пустыне и не вижу, к чему приложить усилия. Проще всего было бы отдать его червям, но демон не оценит оказанной услуги".
   "По-моему, ему грозит падение, - молвил Огве озабоченно. - Не пора ли обратно?"
   "Еще чуть-чуть, - сказал Ягве после недолгого колебания. - Эгве! Ты цел? Не молчи, пожалуйста. О чем он думает еще?"
   "Он хочет размножиться".
   "Как? Прямо здесь, сейчас?"
   "Не то, чтобы сейчас, но он постоянно этого хочет. Это желание служит фоном для всех прочих его действий и мыслей. Способность к размножению обретена им относительно недавно и до сих пор не реализована".
   "Больше тебе добавить нечего?"
   "Ну разве что... Удивительное дело! Образы, которые я нахожу в его душе, с одной стороны, имеют отношение к размножению, а с другой - полностью его исключают".
   "Как это возможно?"
   "Не знаю. Он думает о чем-то вроде карт Таро, но вместо фигур на них изображены обычные демоны, занятые друг другом".
   "Что же они делают?"
   "Они... Ягве, мне придется еще немного понизиться в статусе. Дело такое, что по уму либо блистательному Тетраграмматону, знающему все наперед и назад, либо ничтожнейшему бесу из ничтожных".
   "Прошу тебя, возвращайся. Не надо новых понижений. Не стоит рисковать".
   "Как скажешь, - в ответе Эгве прозвучало несомненное облегчение. - Но я еще не явил ему картину яблока".
   "Брось. Побереги свои силы. Оставим это для Огве".
   "Тогда я возвращаюсь. Привести его в чувство?"
   "Не нужно, пусть лежит, как лежит. Мы еще не закончили".
   "И все же, Ягве, меня смущает свобода их воли..."
   "Брось, не бери в расчет. Что их свобода? Барахтанье в пучине зла, метание от скверного к чудовищному, и обратно. Предусмотрительный Тетраграмматон не дает им возвыситься даже до нашего нынешнего убогого существования. Познание ничтожной эманации Всевышнего спалит их на месте, заживо. Покинь его, Эгве, вернись".
   "Да будет по-твоему".
   И мигом позже Огве и Ягве с удовольствием приняли в объятия усталого, потрепанного, но ни в чем не поврежденного собрата.
   Глава 4
   Когда радость воссоединения несколько остыла, Огве спросил:
   "Между прочим, на ковчеге, в котором прибыли демоны, имеется надпись. Ты, Эгве, случаем не выяснил, что она означает?"
   "Мне было не до того, - повинился Эгве. - Мне никогда еще не приходилось стоять так близко к небытию. Я чудом избежал абсолютного отчаяния, и лишь общение с вами уберегло меня от лютой смерти. Представьте: пустота - равнодушная, самодостаточная. Хочется верить, что даже в ней сумел оставить свой след великий Тетраграмматон, но я, грешник, этого следа не разглядел".
   "Я думаю, что в надписи таится заклинание, - предположил Ягве. Наверно, это имя кого-то из высших демонов, обладающее известной силой".
   "Не исключено. Огве, если успеешь - выясни, чье это имя".
   "Я сделаю все возможное. Но прежде всего познакомлю их с яблочной сутью. Мне кажется, что правильнее будет обратиться к старшему бесу".
   "Нет, не к нему. Войди в их спутницу. Надеюсь, она поймет скорее: ведь яблоки, пусть адские, но яблоки - они по части тех, кто сотворен из ребер".
   "Воистину так. Я усыплю юного демона, и пробужу его подругу касанием языка".
   "Коснись и надписи. Возможно, тебе, как повелителю вкуса, откроется ее тайный смысл".
   "Надеюсь. Боюсь лишь, что соприкосновение с чем-то подобным охладит мой язык до запредельно низкой температуры и я не смогу им владеть".
   "Оставь, пустое. Мы поймем тебя. Мы примем тебя и излечим".
   Огве, обласканный, собрался с силами и прикоснулся языком к юному демону, находившемуся на грани помешательства - самым кончиком. Этого оказалось достаточно, незваный гость обмяк и смежил веки.
   "Сейчас меня стошнит", - предупредил своих спутников Огве.
   "Что ты сказал? Повтори. Что это значит - стошнит?"
   "Это значит, что я могу осквернить Эдем, извергнув содержимое моих внутренностей".
   "Опомнись, Огве! Твои внутренности содержат чистейший нектар. Как можно осквернить нектаром райские кущи?"
   Огве промолчал, не находя ответа. Будь у него плечи, он обязательно пожал бы ими в раздраженном непонимании. Наконец, он решил положиться на волю Неизреченного и быстро лизнул бездыханную отроковицу. Та вздрогнула и напряглась, впитывая слюну.
   "Контакт установлен, - прошепелявил Огве. - Страх этой несчастной, похоже, еще сильнее, чем у первого. Я не уверен, что созерцание яблочных истин пойдет ей на пользу".
   "Польза вездесуща, - напомнил ему Ягве. - Ты что, забыл?"
   "Нет, Ягве, я не забыл, но как-то уже не уверен".
   "Перестань рассуждать. Чем скорее ты возьмешься за дело, тем раньше все закончится".
   "Будь по-твоему".
   Огве так долго не подавал голоса, что Эгве и Ягве успели отметить, до чего же это омерзительная штука - время.
   В конце концов Огве заговорил:
   "Их женщины более понятливы. Она мигом признала во мне могущественную, многократно ее превосходящую силу. И просит от чего-то вылечить".
   "Это обнадеживает, - заметил Ягве с энтузиазмом. - Исполни ее желание. Вероятно, после этого она будет меньше нас бояться".
   "Я не знаю, что такое триппер", - возразил ему Огве.
   "Что с того? Я тоже не знаю. Приведи соки ее тела в согласие, и дело с концом".
   "Это нетрудно, однако в этом случае начнет развиваться двухмесячный плод, который к данному моменту уже некоторое время как мертв. В сердце пришелицы я прочитал, что это нежелательно".
   "Мы, конечно, в силах оживить умершее, но... - Ягве задумался. - Нет, оставь все, как есть. Объясни ей, что ее недуг есть высшее наказание за совершенный грех".
   "Я так и объяснил. Она говорит, что и без меня это знает".
   "Переходи к яблоку, - вмешался Эгве, потерявший терпение. - Не трать свои силы на убогий спор, не то он, неровен час, преобразуется в постыдный торг".
   "Хорошо, перехожу", - повиновался Огве и смолк.
   "Не могу понять, - заговорил Эгве, намереваясь скрасить ожидание беседой, - зачем мы все это делаем? Чего мы от них добиваемся?"
   "Они пришли за знанием, - объяснил ему Ягве. - А в правилах Неизреченного - всегда давать то, о чем Его просят".
   "Нет, - задумчиво молвил его собрат, - сдается мне, они пришли не за знанием. Насколько я успел понять, у них совсем другие задачи".
   Ягве не успел ему ответить: Огве снова вышел на связь.
   "Но это дико! - воскликнул он без предисловий. - Вообразите - они считают демонами нас!"
   "Мы знаем, - мягко откликнулся Ягве. - Ты тоже знаешь - отчего же так волнуешься?"
   "Одно дело понимать умом, и совсем другое - ощутить собственным сердцем, - пожаловался Огве. - Там, наверху, они считают себя Сердцевиной некой сферы с бесконечно удаленной поверхностью. Мы же... нет, я не в силах повторить! Вообразите: самый процесс избавления от адских мук, само возвращение в землю и встреча с червями, поглощающими бренную плоть, видятся им кошмарным наказанием. Они рассчитывают рано или поздно избавиться от этой скорбной, по их мнению, участи и жить на поверхности вечно".
   Ягве и Эгве переглянулись - вернее, осуществили акт, являвшийся в высших пределах аналогом переглядывания.
   "Им что же - не хочется в Эдем?" - осторожно осведомился Эгве.
   "Хотеть-то хочется, но только они полагают, что здесь, в Сердцевине, никакой не Эдем, а самая настоящая преисподняя".
   Новая пауза была неизбежной. Наконец, Ягве спросил:
   "Но как такое возможно? Великий Тетраграмматон, верни мне ясность ума! Любой, даже самой несовершенной эманации известно, что ад располагается на поверхности. Но ладно, оставим на миг это неслыханное заблуждение, вопрос в другом: зачем, о сферы, они спустились сюда, коль скоро предполагали свидание с Врагами?"
   "Тут я и сам не очень понял, - сознался Огве. - Все упирается в свиток. Создается впечатление, что они ждали встретить здесь какие-то сущности, объединенные в отряды наподобие тех, что орудуют на поверхности, заверить их в дружеских чувствах и склонить к деятельности, направленной на понижение уровня эманации. Или - в их представлении - на повышение. У них даже имеются конкретные предложения.".
   "Ты хочешь сказать, что они сознательно ищут в аду союзников?"
   "Можно выразиться и так. И вот еще что: они явились сюда, привлеченные Вратами Скорби. Их вниманием завладели души несчастных, которых Неизреченный отправляет назад, карая чередой воплощений. Им удалось подслушать горестные вопли и мрачные молитвы грешников, которых не может принять Сердцевина".
   "Нам следует быть осторожнее, - заметил Эгве. - Врата Скорби не должны быть доступны оку демона".
   "Надпись? - мрачно перебил его Ягве, показывая, что маскировка Врат дело, во-первых, пустяковое, а во-вторых, второстепенное. - Ты выяснил, что она означает?"
   "Это символ, - объяснил Огве. - Абракадабра, претендующая на статус имени. Знак внимания и почтения к пославшему их".
   "Эммануил!"- ахнул Эгве.
   "Да нет, не Эммануил. Мне показалось, что этот хуже Эммануила".
   "Во мне крепнет желание как можно скорее истребить ковчег", - заметил Ягве.
   "Крепись, - попросил его Эгве. - Мы не смеем".
   "Кстати, о символах, - продолжил Огве. - Сдается мне, в преисподней их очень любят. Во всяком случае, символ грешницы, которая по наущению Врага нарушает целостность яблока, стремясь добраться до сути, до Сердцевины, оказался ей понятен. Правда, она тут же одарила меня другим символом настолько гнусным, что мне приходится собрать все мои силы, чтобы донести его до вас".
   "Мы выдержим, не бойся за нас, - подбодрил его Ягве. - Что это за символ?"
   "Юная дьяволица, которая надкусывает яблоко и, обнаружив внутри червей, с отвращением швыряет его в грязь".
   Глава 5
   Концентрат истинного, неповрежденного бытия Сердцевины слегка содрогнулся - то ли подобно воде, покрывшейся рябью под действием ветра, то ли наподобие желе-недотроги, которого коснулись вилкой. Чудовищное оскорбление сути вещей кошмарным эхом разнеслось по всем этажам небес, сведенных в невидимую точку центра.
   "Мне все равно, понятлива она или нет, - заявил Ягве. - Даже если она превзойдет рассудком меня, я больше не желаю иметь с ней никаких дел. Огве, сослужи нам последнюю службу: лиши ее чувств".
   "О, мой язык!" - воскликнул Огве горестно, однако просьбу выполнил без промедления.
   "Так спокойнее", - умиротоворился Эгве.
   "Остался последний", - напомнил Огве, показательно шепелявя. Он вживался в образ.
   "Нет, Огве, с тебя довольно, - воспротивился Ягве. - За старшего возьмусь я. Но мне придется раствориться в нем уже всецело и благодатным воздействием склонить к благоразумию пополам с послушанием".
   "Подумай хорошенько, о светоч, - встревожился Эгве. - Сейчас ты слишком уязвим, чтобы рискнуть полностью слиться с начинкой, которую я не смею назвать духовной. Ты можешь не вернуться".
   Ягве снисходительно усмехнулся.
   "Буквенное сочетание, образующее мое имя, не позволит низкому восторжествовать. Не перечь мне, собрат, ибо я сильнее тебя".
   Вселенная, уплотненная до Ничто и тем разросшаяся в свое подобие, наполнилась озабоченными вздохами.
   "Присутствие Тетраграмматона оградит меня от скверны", - молвил Ягве решительно и в тот же вневременный миг растаял без следа.
   Старший демон открыл глаза и уставился прямо перед собой. Эгве и Огве следили за ним с опаской, полные беспокойства за его дальнейшее поведение. Если бесу вздумается буйствовать, то Ягве, растворившийся в его существе, станет недосягаем. Разумеется, Ягве силен. Но чем он сделается, сочетавшись химическим браком с нечистым?
   Тут, к величайшему их облегчению, послышался голос ушедшего Ягве. Он был очень слабым и доносился будто с самой греховной поверхности Великого Яблока, сердца Вселенной.
   "Он просветлился, - сообщил Сердцевине Ягве. - Вот только... не совсем так, как я рассчитывал".
   "Что ты хочешь этим сказать? - разволновался Огве. - Он не согласен с истиной яблочного ядра? Он враждебен червям, преобразующим падшую материю?"
   После паузы Ягве отозвался:
   "Да нет, пожалуй. Против истины Сердцевины он ничего не имеет. И он теперь любит червей, находя их деятельность полезной и необходимой. Он даже готов вознести эту истину на поверхность, в преисподнюю. И осознал всю нелепость подношения нам своих темных даров".
   "Но это замечательно! - взревел восторженно Эгве. - Воистину, ты сильнейший среди нас, Ягве! Чем же ты недоволен?"
   "Недоволен? Это мягко сказано, собрат. Признавая истину Сердцевины, он в то же время не признает Тетраграмматона. А заодно и меня".
   "Но как такое может быть? - Огве и Эгве пришли в крайнее замешательство. - Какие же могут быть истины без тебя и, тем более, Тетраграмматона?"
   "Загвоздка в том, - вздохнул издалека Ягве, - что он считает что я это он сам. И Тетраграмматон - это тоже он".
   "Что за безумные вещи ты говоришь? Что дает ему основания думать именно так?"
   "Я, по-моему, угодил в неподходящее место. Он, как я постиг, уже давно был готов к отождествлению своей личности с сущностью высшего порядка. Он ставит себе в заслугу создание каких-то странных... не знаю, о чем речь... механизмов... участие в малопонятных коллективных ритуалах... и почему-то преклонный возраст. Почва, понимаете ли, оказалась слишком благоприятной. Благодаря моему присутствию демон теперь видит себя равным нам. И еще - он продолжает угрожать".
   "Угрожать? Кому же?"
   "Всем подряд. Воображает, что способен покорить некие высоты... и в то же время наказать свое окружение, которое, по его мнению, не оценило великого вклада во что-то. Употребляет непереводимые выражения. Вспоминает ордена. Собирается порвать кого-то на куски, зашвырнуть на звезды, вывести на чистую воду, обратиться в Конституционный Суд".
   "Ягве, уходи оттуда! - завопил Эгве. - Немедленно, сию же секунду!"
   "Я не могу, - откликнулся Ягве. - Я увяз. Он меня не пускает".
   "Тогда потерпи! Сейчас мы тебя освободим!"
   "Нет! - взвыл Ягве в нескрываемом ужасе. - Не касайтесь меня! Вы, будучи мне родственны, тоже прилипнете и пропадете, а его силы удесятерятся!"
   На протяжении всего разговора демон-предводитель продолжал сидеть без движения. Глаза его искрились сказочными огнями.
   Эгве горестно вздохнул:
   "Придется истребить ковчег. Ничего другого нам не остается".
   "В этом нет смысла, - печально сказал ему Огве. - Ковчег испарится, тела достанутся червям, но Ягве, соединенный с бесовским началом, уже никак не сможет быть эманацией Высочайшего. Через Врата Скорби он отправится на поверхность, где вольется в новый дьявольский сосуд и предастся новым скитаниям - пускай и много более славным, чем скитания обычных демонов. Это не выход из положения".
   "Тогда выхода не существует вообще".
   "Мне кажется, выход один. Если уж ему так или иначе уготовано поверхностное существование, отправим его прямо сейчас. Демон стар, ему недолго осталось жить, а Ягве поэтому - недолго страдать. Когда же демон отправится к червям, Тетраграмматон, быть может, учтет его деяния наверху, которые он, несомненно, совершит под влиянием высокой эманации, и отделит зерна от плевел".
   "Что нам мешает спросить Тетраграмматона?"
   "Я уже спросил. Он нем - необъяснимо, как и всегда".
   Эгве взвинтился в гневном, беспомощном смерче. Огве подхватил его движение, вращаясь в обратном направлении, и оба сплелись, являя Сердцевине в пляске глубочайшую скорбь.
   "Я знаю, почему молчит Тетраграмматон, - прокричал Огве. - От Него ни убавить, ни прибавить. Он ничего не теряет. Ему не жаль Ягве".
   "Прекрати! - прикрикнул на него Эгве. - Ты сам вот-вот преступишь черту и отправишься на поверхность. Негодные, хульные слова!"
   И он сжал Огве в объятиях столь сильно, что тот едва не утратил идентичность.
   "Отпусти! - попросил виноватый собрат. - Я прострусь перед Тетраграмматоном ниц и Он, быть может, дарует мне прощение. Так, значит, наверх?"
   "Наверх, и еще раз наверх. Мы должны сократить Ягве черные дни".
   "Мы справимся вдвоем?"
   "Неизреченный с нами. Я чувствую это".
   "Тогда за дело".
   "За дело".
   ЭПИЛОГ
   Из дайджеста. Из солидной центральной газеты. Продолжение журналистского расследования.
   "Как и было обещано нашим читателям, мы внимательно следили за ходом отчаянной экспедиции в загадочные подземные глубины, которую предприняла тройка то ли безумцев, то ли отчаянных смельчаков. Батискаф, созданный техническим гением И. В. Александрова, два дня тому назад был возвращен на поверхность земли посредством мощного газового выброса. Надо ли говорить, что это событие повергло общественность в глубокое изумление - равно как и восторг, поскольку никто не чаял вновь увидеть участников экспедиции живыми. Однако все они оказались в добром здравии, если не считать мелких ушибов и ссадин, а также странных заявлений пресловутого изобретателя. Последний такое положение дел сохраняется, во всяком случае, по сегодняшний день - с неоправданной агрессивностью порывается открыть окружающим фундаментальные истины, но дальше деклараций дело пока не идет. Возможно, и даже вероятно, что для Александрова И. В., человека преклонных лет, все завершилось не столь безоблачно, как хотелось бы верить. В любом случае, на повестке дня реально стоит вопрос о медицинской экспертизе. Что касается его юных спутников, то они - несомненно, по причине глубокого шока - не помнят ровным счетом ничего из пережитого. Капсулу с посланием подземным жителям, а также знамя местного значения благополучно доставили назад по назначению. Внешний вид этих предметов свидетельствует о том, что не было предпринято никаких попыток переместить их за пределы батискафа. Знамя вернули его владельцам; здесь будет уместно отметить, что принимал его уже новый, временный, глава администрации, так как губернатор Сивочуб подал по причине разгоревшегося в прессе скандала в отставку. Редакция выражает надежду, что новое руководство будет более взвешенно подходить к проектам, которые ставят под угрозу жизнь и здоровье людей, тем более наших юных сограждан - мы верим и ждем, что им еще жить и побеждать..."
   январь-июнь 2000