Смирнов Алексей Константинович. Житница сердоболия

   Тот отнесся к новому назначению философски.
   - Да нет, я что, я не возражаю, - ответил он. - В конце концов, если задуматься, там были личности и пострашнее - папа Карло, допустим...

Трудная простота

   Я пишу Годовой Отчет верховного невропатолога N-ского района Ленобласти.
   Вернее, я набираю на компутере то, что верховный нацарапал своей мало что птичьей, так еще и поврежденной лапой.
   Я набираю этот Отчет уже двадцать лет, если не больше. Раньше набирал на машинке, а теперь машинка пылится, посрамленная наукой и техникой.
   Потому что верховный невропатолог - это мой отчим. Примерно раз в три-четыре года он принимается писать Отчет, которого больше никто не пишет и никто и никогда, разумеется, не читает. Разобрать, что пишет верховный, крайне трудно. Цифры вот уже двадцать лет одни и те же, но всякий раз исправляются, обдумываются, переводятся в удручающие проценты, не поддаются расшифровке. "Число работы койки в году" кривляется и дразнится. Я прихожу в ярость; дело кончается тем, что верховный машет рукой и велит писать все старое.
   Нет бы сразу так и сделать.
   Некоторым людям плохо дается святая простота.
   Выйти из магазина с проволочной корзиной, если нет авоськи; равнодушно прихватить на ходу креслице из уличного кафе для каких-то своих темных дел - вот это я понимаю. Идти по жизни легко и с присвистом.

Вечерние впечатления

   Вечерний город радует.
   Круглосуточный магазин, на двери - надпись:
   "ВНИМАНИЕ! 10.10 ПРОВОДИТСЯ АКЦИЯ! ТОТ, КТО КУПИТ ВОДКУ "ЛАПЛАНДИЯ", ПОЛУЧИТ В ПОДАРОК ВОДКУ "ЛАПЛАНДИЯ"!"
   Не отстает и аптека. Пришла туда моя жена, встала в очередь. Впереди:
   - А фестал собаке давать можно?
   - Ну, видимо, да.
   - А от чего фестал?
   - Это от тяжести в животе.
   - А что такое тяжесть в животе?
   Жена:
   - Тяжесть в животе - это когда жить не хочется или не можется.
   - Дайте мне фестал. У вас тут покупательница нервная.
   А вокруг прохаживаются:
   - Я люблю в аптеке, здесь столько красивых коробочек!
   - Нет, болеть плохо.

Моменты истины

   У меня были друзья, отношения с которыми не сразу, но быстро свернулись всего после нескольких фраз, которые они выдали то ли сдуру, то ли в минуту неосторожной откровенности. Вообще, не слишком приятный материал, спрячу-ка я его.
   Так, в 84-м году прошел слух об убийстве 7-летнего сына секретаря парткома Кировского завода. Рассказывали, будто грабители явились в дом и утопили пацана в ванне с кипятком. Не знаю, насколько это правда, но слух гулял. И, никак не разделяя действия грабителей, я поделился этой историей с моим приятелем, известным антисоветчиком. Тот, к полной моей неожиданности, всецело одобрил деяние. "Но как же", - пробормотал я. "А ты подумал, что этот мальчик кушал? - взвился надо мной приятель. - Во что он одевался?"
   И заходил по комнате, набычив голову.
   Так и вышло, что мы стали видеться все реже и реже, пока не перестали совсем.
   А в другой раз мы, уже с моим приятелем урологом, ехали с работы в больничном автобусе. Заглядевшись на Выборгскую набережную, мой товарищ с неожиданной веселостью толкнул меня: "А вот представляешь? Идет мамаша с коляской, вся из себя. А ты - навстречу. И вдруг, ни с того, ни сего, поравнявшись, откидываешь башку и бьешь ее лбом в лицо. И разводишь руками: прошу прощенья. Как?"
   Эту дружбу постигла та же судьба. Наверное, отреагировать следовало сразу, но я-то, нервный патолог, все думал, что мало ли, сдвиг там какой секундный, или еще что, или просто проявлял мягкотелость, не сразу открещивался.
   Впрочем, веселости ради можно вспомнить и другой случай, тоже с урологом произошедший. Люди свободных сексуальных взглядов, мы обсуждали рекламные объявления в поганых газетах. Там поминалось мало что всякое лизание, да шебуршение, но еще и "золотой дождь", и даже "каменный", если не путаю. "Знаешь, - сказал я ему, - ты как знаешь, а эти дела не по мне. Совершенное паскудство". "Да, да, - с чувством закивал уролог. Посидел немного и задумчиво произнес: - Хотя..."
   В общем, все это похоже на одно открытие, которое я сделал, будучи в гостях у незнакомых людей. Как я туда попал, толком не помню, давно это было. Многокомнатная квартира, мы что-то попивали на кухне, а потом я отправился шляться по комнатам. И в одной из них увидел ребенка-дебила, которого тщательно скрывали. Он сидел среди кубиков и смотрел на бессмысленным взглядом. Я попятился, притворил дверь и сделал вид, что никого не заметил.

Мой друг Бляндамед

   Я рассказывал о многих докторах, но об одном почему-то забыл. Между тем, это мой одноклассник. Я знаю, что кое-кто из одноклассников читает все, что я тут пишу, но он не читает. И те, кто могут ему рассказать, тоже не читают. Так что ничего страшного.
   Еще в восьмом классе он отличился тем, что написал: "подворудул ветер". Когда же от него потребовали объяснений, оправдывался, говоря, что не знал такого слова, "подворудул", вот и написал его неправильно.
   Примерно в те же годы он похвалялся половой связью со своим догом дамского полу: очень, признавался, неплохо, только мешает разница температур.
   А узнав об отце Сергии, мрачно заметил, что если из-за каждой бабы рубить себе пальцы, то не хватит ни рук, ни ног. Вообще, литературу не жаловал. Будучи в плохом настроении, сказал, услышав из Батюшкова ("есть наслаждение и в дикости лесов"): "Должно быть, поэзия на хуй нашла".
   Его отец был зубным техником, и наш друг не бедствовал; вдобавок он записывал нам за деньги разные редкие вещи, музыкальные. А мне не стал, потому что я как-то сдуру проболтался дома, и маменька моя, по простоте душевной, выложила все на родительском собрании.
   Судьба отвела нам один институт, но разные факультеты. Одноклассник мой, понятное дело, попал на стоматологический, которого мы, "лечебники", всерьез не принимали. И на парте в одной из аудиторий так и было написано: "Стоматолухи - гниды беременные".
   Мы с ним не встречались; слухи о нем до меня доходили самые скудные. Вроде, как разбил зеркало в ресторане "Невские берега" - ну и все. И девушку еще местную сманивал на грех, убеждая ее в таких выражениях: "Ну, чего ты кобенишься? ты посмотри на себя в зеркало, ты же страшная, как атомная бомба". Пересеклись мы только однажды. Наш контакт продолжался полминуты. За эти полминуты мой одноклассник, не делая передышки и ударяя себя кулаком в ладонь, сделал некое замечание о стоматологии, каким-то образом приплетя к ней минет; это был шедевр, спираль, у меня закружилась голова, это было нечто настолько витиеватое и аллегорическое, что я не запомнил и не могу повторить, а сам он, думаю, не понял, что сказал, ибо смотрел поверх меня, вдаль, и о чем-то, явно другом, мечтал. Я ушел огорошенный.
   Сейчас он зубной частник. Судя по ценам, протезы, коронки и пломбы он делает из инопланетных металлов, которые, вместе с сексуальными услугами, доставляют ему гуманоиды.
   Визитку я, помявшись, взял, для коллекции.

Самоактуализация

   Место действия: Скворечник.
   Если кто-то капризом судьбы не бывал или даже не слышал о нем, то это психиатрическая больница Скворцова-Степанова. Был, по-моему, такой народный комиссар с раздвоением личности. Или я ошибаюсь, как часто случается.
   Лежал в этом солидном, старинной постройки учреждении некий субъект с едреной шизофренией. То есть шиза была такая, что это вам не шуточки. Впадал в кататонический ступор (такие сутки могут на одной ноге простоять и не дрогнуть - я упрощаю, конечно), выпадал из него, буянил, его связывали и укладывали лежать дальше.
   И он лежал и лечился, как загнанный зверь. Никакого контакта. В глубине души способен был на все. Вполне вероятно, что и Ганнибал Лектор в нем вызревал потихоньку.
   Короче говоря, когда не до конца в ступоре (он, не санитары), эти санитары, количеством два, водили его гулять по коридору. Связанного, и еще под локти держали, в длинном белом одеянии. Но организму виднее, что ему нужно - электрошок, аминазин или клизма. Он мудрее нас всех, вместе взятых.
   Стекла в Скворечнике добротные, дореволюционные. Вдруг наш приятель, гуляя в коридоре с санитарами, увидел в окне солнце. Рванулся и как треснется башкой о стекло, пусть и через решетку. Три дня провалялся в реанимации с черепно-мозговой травмой. А потом очнулся совершенно здоровым человеком. Никакой шизофрении, никакого ступора. Сто консилиумов собралось - здоров!
   Так что нечего потешаться над праздниками святого Йоргена и другими датами. Самоактуализация состоялась. Может быть, ему и лик какой был, явился, но он благоразумно умолчал, иначе хрен бы оттуда вышел.

Сильнодействующее средство

   Сделаю-ка я себе тату. "Не забуду, типа, медицину, мать родную". Я только еще не решил, на котором месте.
   Как раз мать моя родная, самая настоящая, и принимала один зачет.
   И спрашивает у одного: вот назовите-ка мне виды анестезии!
   А ведь анестезия бывает разная.
   Общая, поверхностная, проводниковая, инфильтрационная, и пр., и пр.
   Ответчик думал недолго. Он презрительно пожал плечами, после чего изрыгнул:
   - Укол!...

И ты, папа

   Моя дочка попала в больницу хрен знает, с чем.
   Самое замечательное - то, что я не должен там быть. Это правило. Оно нарушается. И вот как: я должен стукнуть в окно (первый этаж. слава Богу), после чего жена отправится к постовой сестре и вымолит у нее ключ от наружной решетки. Все входы заперты решетками по всему периметру больницы. Это лабиринт. Тогда меня впустят с улицы.
   Но это ладно, режим есть режим. Отделение инфекционное. Поражает другое. Это НОВАЯ больница, построенная лет 5-8 назад. Откуда в ней совершенно дореволюционная (1917) обстановка?
   В платной, якобы, палате, не горят лампы. Осыпается штукатурка. Вытрезвительные кровати.
   К стене приторочено жуткое приспособление баночно-жгутового свойства. Зачем - даже я не знаю. Клизма? Вижу впервые. Из окон сифонит так, что пневмония обеспечена.
   Мама, солежащая с ребенком, бесправна. Она платит за место. Постель и еда ей не положены. Ну, купили.
   Вчера Ира пошла платить за эти услуги. Заблудилась, естественно. Людей нет - ни снаружи, ни внутри, сплошные решетки. Вдруг кто-то пошел. Диалог:
   - Где кабинет номер 13?
   - Где вахта.
   - А где вахта?
   - Я же ответила на ваш вопрос: где кабинет 13.
   Я пробыл там давеча часа три. Пока жена ходила платить, ребенку пришли делать укол. Истерика: не дамся. Порван ремень. Заломана. После:
   "Все люди злые. И ты злой, папа".
   *****
   Ребенок был выписан. Слава Богу.
   Мою Ирину больше всего поразил ЛОР.
   Его ждали долго.
   И вот он пришел. Точнее, она.
   Идет, значит, вразвалочку по коридору бабуля и припевает: "А-на-на-на-на, а-на-на-на-на". Ирина подумала, что это новая санитарка. Ан нет. На голове - прозрачный чепчик, три волосины под ним. И ЛОРовское зеркальце.
   "А-на-на-на-на, деточка, вот сюда, а-на-на-на-на".
   Очки на кончике носа. Мятый халат.
   Посветила под свою припевку там, сям - и под припевку же пошла прочь. Попрощалась: "Счастливо, детка".
   Ирина спрашивает:
   "А - как, что?..."
   "Счастливо, мамочка".
   В истории болезни появилась запись: "беседа с мамой".

Профессиональная вредность

   В работе невропатолога есть свои профессиональные вредности. Самую опасную я уже называл: это доисторические носки. Нервные болезни требуют проверки стопных рефлексов, поэтому носки с клиента приходится снимать. Добро, если он в уме и снимет сам. А если не в уме, снимает доктор. Бывает, что оба пальца с них соскальзывают.
   А еще одна вредность - не главная, но и не последняя - связана с бритвой.
   При виде юных дев с перерезанными запястьями я начинал скрежетать зубами.
   Одна меня просто потрясла. Ее шрамы напоминали упругие лиловые браслеты. Знаете, как бывает, когда гончар рисует на свежем кувшине ободок? Вращается гончарный круг, гончар берет кисточку, тычет в изделие, и через секунду уже готов идеальный круг. Я всегда восхищался, глядя на это.
   Вот точно такие же аккуратные круги получились у нее на запястьях.
   Дева сидела и с кротким напряжением смотрела на меня. Застрелиться.

Глаза и сверло

   Приходит ко мне на днях писатель Клубков, побеседовать о Дон Кихоте.
   И видит у меня только что купленную набоковскую книжку на ту же тему. Ну, отобрал сразу, мне даже почитать не оставил. Сидит и листает. Читает (цитирую по памяти): "Это самая страшная книга из всех, что когда-либо были написаны человечеством.."
   И блаженно закатывает глаза, но бороду забирает в кулак.
   Я заинтересованно прошу его объяснить, как он это понимает.
   А надо сказать, что с Клубковым очень сложно разговаривать - еще сложнее, чем читать его с экрана, хотя он, конечно, человек гениальный. Надо попадать в резонанс и очень внимательно следить за ассоциативным рядом. Если этот ряд прослеживается. И примириться вдобавок с получасовыми паузами.
   Так что Клубков задумался и нехорошо заулыбался. Штука была в том, что незадолго до этого он круто попал с зубами. Со всеми сразу. Ему лечили их не то месяц, не то два, канал за каналом. Отливали водой, совали очками в колоду с нашатырем. И он, разумеется, только о зубах и думал. А потому про Сервантеса молвил следующее:
   - Уж... больно... с удовольствием... это... написано!.. Вот я скажу: женщина, которая сверлила мне зубы, была профессионалом высшего класса. Ей нравилось то, что она делала. Она смотрела мне не в рот... а в глаза...
   Внезапно он вскинул палец и сам весь вскинулся, ткнул пальцем в мою жену:
   - Одно лицо!...

Воображаемое

   У меня поинтересовались, можно ли лечить воображаемое.
   Опыт мне подсказывает, что да.
   Правда, ко мне лишь однажды явилось настоящее воображаемое. Израненное существо, сто лет назад не попавшее на прием к Фрейду.
   Зато успело попасть на прием ко мне.
   Эту посетительницу ввел супруг, держа ее под руки. Усадил на стул и замер сзади. По лицу его я понял, что скоро он тоже явится, но уже один, и сам усядется на этот стул.
   Я повернул к явившейся доброжелательное лицо и задал обычный вопрос о жалобах. Та начала за здравие (спина болит), а кончила за упокой: тон ее голоса показательно истончался и ослабевал, пока не вылился в тонкую, затухающую струйку: "и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и-и........" Больная осторожно, чтобы не удариться, стала сползать. Супруг подхватил ее, и она доверчиво обвисла в его сильных руках. Больше от нее ничего не удалось добиться.
   Я быстро отреагировал и послал их к специалисту, жившему в отдельном флигельке. У него было лекарство от такого рода недугов: стопочка направлений в непопулярные лечебные учреждения города.

Небесные птицы

   Люди живут и подражают, как заповедано, небесным птицам: не жнут, не пашут, не сеют.
   Приехал мой товарищ-доктор по вызову. Осматривать пострадавшую 20-ти лет - забыл, что с ней было. Говорила за нее сестра: дескать, живет своей взрослой жизнью, отсутствует по три месяца по делам, потом возвращается с сифилисом, потом дела зовут снова.
   Приятель посмотрел карточки-выписки: да, правильно: вторичный сифилис, разбросанный по разным пятилеткам, трихомонады - ну, это нормально. Так и должно быть.
   - Паспорт, - спрашивает.
   Ему подают свидетельство о рождении.
   -?????
   - Я не получала, - просыпается больная.
   - Она и читать не умеет, - поддакивает сестра. - Пьет с семи лет, в школе и не показывалась. Но зато считает. работает в ларьке.
   И шурин мой, адвокат, который раньше работал следователем, насмотрелся на такого рода пасторальные явления.
   В одной Аркадии, рассказывает, был случай: тайное похищение дубленки в кафе. Девушка вошла, повесила ее на вешалку, и дубленку тайно похитили.
   Сюрреализм развился в поимку воров: двоих глухонемых, которые увидели милицию и положили дубленку в подъезд, под батарею.
   Следователь шурин отказался их допрашивать, потому что - как?
   И милиция не знала, как. Ведь не узнаешь, кто снимал дубленку с крючка. А обвиняемые мычат и показывают друг на друга.
   - Что тут страшного, - говорит шурин следователь, - дубленка на месте. Дайте пиздюлей и отпустите.
   Дали. Потом, как в дурном сне, поехали зачем-то на квартиру, где жила хозяйка дубленки.
   А там семья; и стены - шевелятся, и потолок шевелится. В буквальном смысле шевелятся, подобно слегка взволнованному морю. Живность кишит, тараканы отъявленные и отпетые. Откуда дубленка?
   Сальвадор Дали умалчивает, самодовольно закручивая ус.
   Следователь шурин стоял на одной ноге.
   А население квартиры сидело в хорошем настроении.
   А в другую квартиру первым приехал врач. Он выскочил милиции навстречу, притворил дверь в кухню, придавил ее спиной и закричал:
   - Не ходите туда, не ходите, там крысы бегают и кошку едят.
   Там и в самом деле бегали крысы и ели кошку.
   В общем, долго можно рассказывать, пока хватит.

Терапия с порога

   Приходит к моему приятелю-кардиологу один человек.
   В карточке фамилия: Попандопуло.
   Терапия началась с порога.
   Приятель прищурился:
   - Ну, я так понимаю, что "Свадьба в Малиновке" - ваш любимый фильм?
   Лицо посетителя исказилось.

Золотые Слова

   Знаете, какие самые любимые слова у доктора, когда он их пишет?
   "Не открыли дверь"
   Привозят тебя на вызов, ты поднимаешься пешком на восьмой этаж, звонишь, а там пусто, или полно, но неподвижно. И ты, высунув язык, выдираешь из карточки заказчика страницу с самым мясом, крупно выводишь: "Приходил доктор. Число. Час. Минута. Секунда. Подпись. Еще лучше - печать". И - в дверную щель.
   Потом, конечно: Ай, ой, да мы, да это просто... Никаких ой.
   Помню как я впервые испытал это наслаждение, незнакомое новичку.
   Поначалу, в поликлинике-то петергофской, выходило иначе. Приезжаю, а дверь-то - распахнута. Бутылочные россыпи, а труп уже увезли. Негде и нечего писать. А родственник трупа мутно поднимается с дивана и обращается ко мне, не понимая, кто это я:
   - Эй! Стой!... Что ж теперь делать?... Что ж теперь делать-то, а?...
   Чувствуя, что душа моя сейчас даст слабину и треснет, я начал пятиться и вышел.
   А в самый первый свой автомобильный выезд я отправился в цветущую деревеньку Тимяшкино, оазис среди кирпичных блоков современного Петергофа. Домик, палисадничек, калиточка. Шофер ждет, мотор рокочет. Я - в калиточку, к двери, стучусь: Эй, Эй!
   Тишина. Дверь заперта. Заглядываю в окно - вроде, там кто-то лежит неподвижный типа бабули, на лежаке. Очень смутно видная бабуля, темно. А может, и не бабуля. Может быть, какая-то продолговатая вещь. Или дедуля.
   Я долго прыгал под окнами, тряс карточкой, орал! Без толку. Вокруг бушевала зелень, безумствовали цветы, бубнили шмели.
   - Да поехали, - сказал шофер.
   Приехали в поликлинику.
   - Там, видать, кто-то помер, - говорю я регистраторше. Та, в предпоследней стадии слоновой болезни, отзывается:
   - Ну, так и помер. Так и пишите терапевту в журнал: не открыли дверь.
   И чернила сверкнули золотом.

Кросс-культурная разница

   Дали мне, значит, отредактировать книгу про семейную психотерапию.
   Я уже про стиль и качество не говорю, надоело.
   Но ведь это какой-то кошмар! Я просто не представляю, как такое возможно!
   Допустим, двенадцатилетний придурок плохо себя показывает (но по своему убеждению - хорошо): прогуливает школу, получает двойки по рисованию, курит траву, посасывает бормотушку и возвращается за полночь с бабой. Кроме того, его пару раз задерживала и отчитывала полиция за вождение в нетрезвом виде.
   Папа, разумеется, сердится. Так же нельзя! Он-то сам позволял себе этакое только по достижении совершеннолетия, а бабу за полночь вообще привел один только раз, она и стала мамой этого мальчика.
   Кроме них, в семье разлагается на мясо и кости седобородый дедушка в шортах, имеется великовозрастная сестрица от первого брака не то мамы, не то дедушки, да шестилетнее, вечно голодное, дитё, которое постоянно ноет, и до которого никому нет дела.
   И вот их ПРИГЛАШАЮТ к семейному психотерапевту эмоционально-экспериентальной, скажем, ориентации. Это фантастика, но они все ПРИХОДЯТ.
   ВСЕ.
   Охотно ли, без охоты, но идут.
   Решать проблемы и вырабатывать навыки межличностного общения.
   И тут начинается. Доктор втирается в доверие и становится как бы своим, без него уже не шагу не ступишь. Он формирует Петли Обратной Связи, для начала выбирая самого глупого - того, кто считает, что всеми командует и помыкает. Договорился с ним в принципе - и порядок.
   Потом пошло-поехало. Мальчик, оказывается, в конфликте с папой (не Эдип ли порылся?), но под опекой у мамой, которая недовольна редкими коитусами с папой, из-за чего отделяет мясо от костей дедушки, который вставными зубами кусает голодного шестилетнего малютку, а переросток-сестра, глядя на это, мастурбирует в ванной и ведет интимный дневник.
   Ну-ка, ПРИГЛАСИТЕ кого-нибудь из наших. Из тех, что попроще. Нацедят доктору стакан, и он им петлю образует, для каждого по отдельности, выпишет даже рецепт на бактерицидное мыло.

Документ для Святого Петра

   Тяжела временная холостяцкая жизнь. Стирал вручную покрывало, загаженное котом. И уронил в таз со стиральным порошком свой шампунь, в открытом виде. Произошло смешение. Что будет? Как мне быть?
   Но я, вообще, хотел о другом.
   Есть пациенты, которые остаются загадкой на всю оставшуюся жизнь подвигов и славы.
   Вот один такой был, мужчина лет сорока, мне еще его жена возле лифта, когда я уже уходил, дала двадцать пять рублей. Это был квартирный вызов. И я, возмутившись, взял.
   Получалось так: у мужчины болела голова. Я осмотрел его всячески, но ничего не нашел, кроме языка. Который был свернут на сторону. А всем невропатологам и даже некоторым другим врачам и санитарам известно, что это признак так себе, не самый хороший. Но все остальное - в полном порядке. Что бы это значило: один язык - и все?
   Я прописал постельный режим. Таблетки безобидные, общеупотребительные. И уехал, пообещав вернуться через денек. А дома позвонил отчиму, старому асу-спецу. Ну, он мне, мальчишке, загнул ясный диагноз: "Мелкоочаговый ишемический инсульт в покрышке моста - чего тут непонятного?"
   Да все понятно, раз так - я и забыл такие слова: покрышка, мост.
   Ну, коли такое дело, я спровадил мужика в больничку. Он исправно отлежал положенный срок. Без капризов.
   Вернулся долечиваться амбулаторно. Я лечил.
   Я в жизни не встречал такого дисциплинированного пациента. Он встал на диспансерный учет. Ежегодно являлся по приглашению. Язык держал прямо. Брал рецепты. Приносил мне дефицитные талоны на макулатурные книги, так как имел связи. Все это с извиняющимся молчанием. Побывал в санатории. Не донимал. Не приставал. Не выпивал накануне. Садился, как суслик, на стульчик для больных, ручки держа перед собой. И все это молча, с широко распахнутыми, совиными глазами. На нем, таком здоровом, можно было пахать. Но нельзя. Сидел и безмолвно смотрел на меня.
   Мы оба знали, что что-то во всем этом не так - в талонах, в языке. Но ему его грешного языка никто не вырвал, и у меня серафим ничего не тронул. Есть же документ, в конце концов - выписка из больницы. Покажу его Святому Петру при выяснении отношений.
   А ведь помнил я одну ненормальную с повернутым языком, которая сообщила, что побывала в пятнадцати катастрофах. Последняя была авиационной. Но там был фон! безумный фон. И диагноз, раз и навсегда поставленный - попробуй не положи в палату.
   Помнил. Но не вспоминал. Талоны сграбастывал.
   "Уберите ваше золото!" - сказал профессор, гордясь собой. ..."Денежки я приберу, - сказала медсестра. - Нечего им тут валяться". Сгребла этикетки и стала таять. Цитирую по памяти.

Реконструкция

   Мне позвонила бывшая пациентка.
   Колясочница, очень хорошая. Она одна меня и помнит. С Новым Годом поздравила.
   И пожаловалась на мою больницу.
   Там стало невыносимо: начали лечить.
   Вокруг больницы - по периметру, как я понял - провалился асфальт, и оттуда, из-под земли, скоро полезут уже подзабытые ветераны труда, которые выпили после дежурства, придавили на массу и заспали массу же событий.
   Радостные новости из первого больничного этажа: построили огромное кафе. В нем - статуи. Как описала их моя собеседница, голые тетеньки и дяденьки, чередуются на античный манер.
   Торгуют (не они пока) пивом, однако не в розлив.
   Казачество, еще при мне начавшее охранять больницу, возродилось в полной мере и никого не пускает.

После бала

   Выпишут человека из больницы. Думает: ура!
   Ан нет, начинается новое горе.
   Моя жена снова пошла в магазин. На сей раз в игрушечный с дочкой.
   У дочки глаза разбежались - и хорошо. Потому что уши не участвовали.
   А за прилавком беседовали две продавщицы:
   - Я вот свекра своего полупарализованного мою. Так он ведь полупарализованный! Хер-то стоит! Здоровый такой хер, красный, а мошна седая. Я ему говорю: ты что думаешь, я тебе хер буду мыть? сам вымоешь!...

Веселая Карусель

   В карете Скорой Помощи есть кресло-вертушка. И есть еще доктор весом 120 кило. А может быть, он фершал, но тоже нужная фигура. Но с недостатками: мало того, что пьет, так еще и со слабым мочевым пузырем. Выпьет, втиснется в кресло-вертушку, и никому его не вытащить - так плотно сидит.