Смирнов Игорь. Энергия протеста

Смирнов Игорь
Энергия протеста

   ИГОРЬ СМИРНОВ
   ЭНЕРГИЯ ПРОТЕСТА
   Рассказ
   I. КТО ВЫ, ЗАГРАНЦЕВТ
   Было около двух часов ночи.
   Участковый неторопливо вышел на центральную аллею, вглядываясь в густую тень парка, затем свернул к реке. Внезапно звук его шагов затих: тот, кем интересовалась милиция, сидел на скамейке-сидел непринужденно, расслабленно, как у себя дома. Ошибиться было невозможно: высокий, белокурый, в помятом коричневом костюме в крупную клетку, с большими сильными руками, брошенными на ребро спинки скамьи. Голова чуть запрокинута назад, глаза закрыты, в уголках губ страдальческие складки...
   Участковый покашлял в кулак, подошел ближе:
   - Гражданин Загранцев!
   Это ему пришлось повторить трижды. Наконец веки белокурого нехотя поднялись. Он безучастно посмотрел на милиционера:
   - Вы что-то сказали?
   - Чего ж это вы сбежали от нас, гражданин Загранцев?
   - Мне там не понравилось.
   - Ну вот, не понравилось! А из-за вас пострадал человек.
   - Какой человек?
   - Тот, который охранял вас.
   - Он здесь абсолютно ни при чем, уверяю вас.
   - При чем-ни при чем... Раз проворонил задержанного, значит, при чем... Ну ладно, там разберемся.
   А теперь-пройдемте со мной.
   Белокурый медленно поднялся, руки его скользнули в карманы. Участковый на всякий случай сказал:
   - Гражданин Загранцев, следствие учгет, что при задержании вы не оказали сопротивления...
   1. Из показаний свидетельницы М. И. Харченко
   Ну что вам сказать? Работаю дворником в ЖЭУ. Человека, что у вас на фотографии, видела второго июля около пяти часов утра. Вышла, чтоб тротуар подмести, гляжу-он железобетонные плиты с дорожки газона на проезжую часть кидает. Я возмутилась. "Что вы делаете?" - спрашиваю. Думаете, он испугался, смутился?
   Ничуть не бывало! Смотрит на меня такими невинными глазами и говорит: "Мешают". Мол, тут должна расти трава, это, мол, газон, а не что-нибудь такое.
   По-моему, он ненормальный: станет ли нормальный человек заниматься такими делами? Разве только хулиганы. А на хулигана вроде не похож.
   Пригрозила милицией-так ни один мускул не дрогнул. Спрашивает: "Я что-то неправильно делаю?" - "Да уж конечно, - говорю. - Люди, - говорю, строили, строили, а вы разрушаете. Что ж в этом правильного?" Молчит, трет грязными ручищами лоб. Честно, мне даже жалко его стало-такой уж у него был жалкий и растерянный вид!
   Милицию-то я все-таки вызвала-так сбежал, не видела и когда!
   2. Из показаний свидетеля П. А. Ривлина
   Наш заводишко, сами знаете, стоит на окраине города. Только отныне он величается громко: "Целлюлозно-бумажный комбинат". Уж верней будет вредогешефт: одно делаем, другое уничтожаем. Вы только поглядите: целые горы лигнина! И все растут, растут... Да, да, лигнин-это отходы, обычные отходы, такое бурое вещество с мерзким запахом. От него гибнет все живое на сотни метров вокруг. Чистая тебе пустыня! А весной или после дождя отравленные ручьи сбегают в Сужу.
   Это ж преступление, гражданин следователь!.. Вы тут человек новый, а я, считай, с рождения здесь и должен сказать: раньше в наших краях водилось уйма рыбы, разной рыбы! В лесах-дичи не перестреляешь, хоть каждый день ходи на охоту. А воздух какой был! Один сосновый бор чего стоил!.. Нынче ж сами видите, что стало с нашим краем... Эх-эх, покорители природы!
   Да, да, отвлекся, простите.
   Второго июля я пришел к комбинату рано. До смены целый час-дай, думаю, передохну на бережку Сужи. Сижу, это, и вдруг вижу: со дна реки выходит человек. Я не сразу признал его-до того он был весь облеплен тиной и грязью. И потом же, вышел-то из воды в одежде-тут и рехнуться недолго!
   Поднялся, это, он на берег, в руках-две дохлые рыбины. Глядит на них, как на усопших родственников.
   Признаться, струхнул я малость, хотел незаметно уйти, и тут меня словно кто в лоб обухом ударил: да это ж, вижу, наш главный инженер Виктор Ильич Загранцев!
   Вот те на! Чего ж это, думаю, он там делал, на дне-то?
   И потом, думаю, как он оказался здесь? Ведь он же в отпуске!
   Окликнул - не отозвался. Тогда я подошел к нему.
   "Виктор Ильич,-спрашиваю,-чего это вы тут делаете?" А он как глянул на меня... Так глянул - век не забуду!-и сказал: "Эх вы, люди!" И все. Сказал и пошагал со своими рыбинами к дороге.
   Вот тогда-то мне и показалось, что он помешался...
   Или это был кто другой-не знаю. Только после той встречи мне стало что-то не по себе.
   Справка
   Гражданин Ривлин П. А. с 27 сентября 19... г. по 29 декабря 19... г. находился на излечении в психиатрической больнице им. Бехтерева.
   Печать. Дата. Подпись врача.
   3. Из допроса свидетеля И. В. Есакова
   Следователь казался сонным, вялым и вопросы задавал тихо, словно боялся разбудить себя. И начал почему-то издалека:
   - Родились в этом городе?
   - Да, конечно,-подтвердил Есаков.
   - Расскажите немного о себе.
   Свидетель с недоумением посмотрел на следователя, качнул головой:
   - А чего рассказывать? До армии учился. После армии вернулся домой. Вот и все.
   - Не совсем. Почему, например, вы ушли от родителей и поселились в общежитии?
   - Ну...-Есаков замялся.-Хотел самостоятельности.
   - Ясно. Прошу продолжать.
   Есаков приподнял плечи, не понимая намерений следователя, уткнувшегося в бумаги, потом почувствовал себя увереннее и решил говорить обо всем, что придет в голову:
   - После армии хотел поступить в институт-не вышло. Больше попыток не делал. Да и зачем? Все же не могут стать академиками, кому-то надо и у станка стоять.
   - Конечно, конечно. А чем увлекаетесь? Каковы ваши интересы? Как проводите свободное время?
   - Ну как... Читаем, телевизор смотрим. Гуляем. Любим музыку. Вот магнитофон приобрели. А с полгода назад у одного маклака удалось перехватить динамик на девять ватт. Выставили на балкон-орет на весь город!
   - У вас плохой слух?
   - При чем тут слух?
   - Тогда не понимаю, зачем приобретать усилитель.
   - Ну, это же... Это же для всех, бесплатно.
   - А если я, предположим, не хочу слушать.
   - Н-не знаю. - Есаков скривил губы. Он не мог понять, как это следователю может не нравиться то, что нравится ему самому.-Ведь записи-то что надо: Эмерсон, Аллен Купер, битлзы.
   - Ясно. А вы не увлекаетесь отечественной эстрадой?
   Есаков покровительственно улыбнулся. Попросил разрешения закурить.
   - Вы, я вижу, боитесь прослыть космополитом?
   - Нет, отчего же?-Следователь наконец разобрался в своих бумагах и, уперев локти в стол, опустил подбородок на сцепленные в замок пальцы.-Я бы не устал слушать, например, "Последний вальс", "Историю любви" и сотню подобных им, однако мне не доставляют удовольствия вещи, в которых мелодию и голос подменяет, простите, гвалт дерущихся гиен. Тихая, приятная музыка не помешает даже ночью, и совсем другое дело-бравурные, громкие звуки, которые определенно будут не по душе отдыхающему человеку...
   Есакова начинали раздражать медлительность следователя, его слабый голос, дурацкие вопросы и суждения, абсолютно ненужные для установления истины.
   - Тут, наверно, дело вкуса, - буркнул он недовольно.
   - Совершенно верно, Иван Васильевич, дело вкуса и культуры человека. Но достаточно об этом. Итак, вы приобрели динамик. Соседи часто просили вас поубавить громкость?
   - Было, конечно, мало ли капризных людей! Вон на нашем этаже живет такой Серега... Сергей Таран... Как включаем магнитофон-из себя выходит. Ему подавай классику и вот ваши "Последние вальсы". Ограниченный человек, чего с него возьмешь!
   Следователь сонно засмеялся:
   - Ладно, Иван Васильевич, бог с ним, с этим Серегой, раз он такой ограниченный! Давайте-ка теперь потолкуем о том, что у вас произошло в среду, второго июля. Точнее, третьего, - ведь это случилось после полуночи, не так ли?
   - Так. - Есаков облегченно вздохнул, подался вперед.-Мы тогда долго гуляли. Вернулись в общежитие около часу ночи, а пока перекусывали, захотели послушать музыку.
   - Громко включали?
   - Да нет. Нормально.
   - Почему же тогда были недовольны ваши соседи и жители соседних домов?
   - Не знаю... Да ну, зла на них не хватает! Стали стучать в стены, прибежал в своей дурацкой пижаме Серега и назвал нас кретинами... Вы это словечко запишите в протокол на всякий случай...
   В сонных глазах следователя заиграли живые искорки.
   - "Требуя вежливости от продавца, будь сам вежлив!"-так учили наших родителей, Иван Васильевич.
   Есаков насупился. Уронил пепел на брюки, стал отряхиваться.
   - Итак, что же произошло потом?-спросил следователь.-Сергей Таран ушел сразу?
   - Сразу. А вместо него ворвался тот самый громила в коричневом костюме. Да хоть бы слово сказал, сволочь!.. Извиняюсь... Все делал молча: схватил наш магнитофон-и с размаху об пол! Какое он имел право? Потом стал топтать и ломать катушки с лентами, а у нас было тридцать две штуки, все с отличными записями!.. А в довершение всего намертво вывел из строя динамик!.. Вот так. И тут же смылся... Имел он право это делать? Кто нам теперь возместит убытки? Ведь мы с ребятами пострадали на пятьсот рублей, не говоря уже о причиненной-душевной травме!
   - Сочувствую. Сочувствую, Иван Васильевич.Следователь снова уткнулся в бумаги. - Просто он не знал, что надо ломать... Вот вы участковому говорили о втором человеке. Принимал ли тот участие в погроме?
   - Нет. Он даже пытался урезонить своего приятеля. Это старикан, пенсионер. Живет напротив нас, в доме пятьдесят семь.
   - Ясно.-Следователь медленно откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на Есакова:-Скажите, Иван Васильевич, был ли такой момент в вашей жизни, когда требовалось заснуть, а вам в это время мешали громкие звуки?
   Свидетель поморщился. Качнулся раз-другой всем корпусом.
   - Вижу, куда клоните,-сказал он задиристо.Не знаю, не приходилось... В общем, все это мы понимаем. А вот почему не хотят понять нас? Почему я не могу делать то, что мне нравится? Почему я должен подстраиваться под кого-то, а не кто-то под меня?
   4. Показания свидетеля С. С. Иванова
   Я второй год на пенсии. Живу в доме пятьдесят семь.
   По настоящему делу могу сообщить следующее.
   В ночь на третье июля меня разбудила чудовищная трескотня мотоцикла. Это было около часа ночи. Сна как не бывало. Я закурил, вышел на балкон. Гляжу, какой-то молодой болван (простите великодушно!) сидит верхом на своей адской машине и крутит ручками. Я крикнул ему, он, естественно, не услышал. Тогда я спустился во двор и хотел посовестить его, но меня опередил другой человек-Виктор Ильич Загранцев... Да, мы были знакомы раньше. Только в тот раз сч не узнал меня... Вообще что-то странное в нем было. А вот что - сказать трудно. Но я ни на миг не сомневаюсь - он был в здравом рассудке, все его действия были осмысленны и логичны.
   Что он сделал? Да просто сбросил с сиденья нарушителя тишины и заглушил мотор.
   Из окон и с балконов смотрели разбуженные жильцы. Одни требовали отвести парня в милицию, другие советовали надавать ему как следует, чтобы запомнил, как надо уважать отдых людей. А этот дурачок (простите великодушно!) еще драться полез, вместо того чтобы извиниться; заявил, что ему испортили машину, и потому стал предъявлять какие-то требования. Тогда товарищ Загранцев пригрозил, что искалечит и мотоцикл, и владельца вместе с мотоциклом. И тут же сказал весьма мудрую фразу... вроде того, что ночью... все живое должно отдыхать, дабы набраться сил для грядущего дня.
   Да, он был, каким я его знал раньше: умным, справедливым, проницательным, несколько категоричным и, я бы сказал, довольно крутым в достижении поставленной цели. И тут он встал на защиту спокойного сна трудовых людей. Разве такой шаг рассматривается как отклонение от нормы?
   Странность? Странность, пожалуй, только в том, что он не узнал меня. Впрочем, было не очень светло, и к тому же он был заметно возбужден.
   Мы с ним уже хотели проститься, как вдруг во двор ворвались совершенно дичайшие (простите великодушно!) звуки, э-э... джаза... Шут его разберет, музыка ли это, или вопли древних шаманов. Виктор Ильич определил источник шума и быстро направился к общежитию. Я последовал за ним.
   Остальное вы знаете.
   Хотелось бы добавить, так сказать, в порядке предложения: я на месте следственных органов не возбуждал бы дела о возмещении убытков тем, кто пострадал по своей вине. Виктор Ильич, возможно, в какой-то степени переступил границы законности, но, поверьте мне, старому человеку, сделал это из самых добрых побуждений, и не для себя лично, а для спокойствия многих сограждан. Что же касается таких вот бесцеремонных соседей, которые далеко не усвоили элементарных правил общежития, я бы на вашем месте (простюе великодушно!) наказывал их самым строжайшим образом!
   5. Говорит свидетель А. К. Вечканов
   Мне двадцать шесть. Работаю в СМУ плиточником.
   Живу в общежитии. В комнате нас двое-я и Витька - Виктор Шихов. Он тоже плиточник.
   А тогда, третьего июля,- это было в четверг - пошли мы с ним после работы подышать свежим воздухом. Забрели в садик, что возле Цветочной. Ну, то да се. Было скучновато, решили малость поразвлечься. Уж не помню, что нам взбрело в голову деревья ломать...
   Да, было дело, выпили немного, но песен не пели, не дрались... Девчонки? Так они сразу ушли. А вот один дядя пристал к нам-чего-то ему не понравилось. Говорил, будто мы хулиганили. Придумал же!.. За что прогнали? А надоел. И Витьку завел. Витька вежливо выпроводил его за забор - и все. Расстались, так сказать, по-дружески. Правда, дядя тот обещал милиционера привести, но не привел.
   Ну, то да се. Остались одни. Скучно стало. Витька предложил бросать камни в дерево. А оно тонкое такое- не сразу и попадешь. Да мы ни разу и не попали.
   Вот тогда-то Витька и разозлился - взял да и сломал это дерево. Потом другое. Тогда и на меня что-то нашло. И вот тут откуда ни возьмись вынырнул тот белобрысый громила. Злой как черт!.. Ну, то да се. Хоть бы попросил по-человечески: не надо, мол, трогать деревья - мы бы и поняли,- а то налетел, схватил нас обоих за шкирки - и р-раз лбами! Разве можно так обращаться с рабочим человеком?.. Ну, понятно, искры из глаз, голова вроде пополам раскололась. Мы, конечно, возмутились, так он, гад, снова нас лбами! Да еще приговаривает: "Надо думать, что делаешь!" Будто мы не думали.
   Я-то ничего. А вот Витька не выдержал. Гляжу, обвис, вроде и неживой уже. Хочу крикнуть, позвать милицию - не могу: что-то в глотке застряло, ноги будто и не мои...
   Подумаешь, силу показал, пижон! Сила есть - ума не надо... И главное, спрашивает: "Что, больно? Будете знать, как причинять боль другим!" Да мы пальцем никого не задели!
   А он сбежал. Тут же и сбежал.
   Законы мы знаем. Так вот и требуем разыскать этого гада и засудить по всей строгости Уголовного кодекса!.. А тип этот-здоровый такой, высокий, белобрысый, костюм кофейный, в клетку. Найти легко - фигура заметная.
   6. Из допроса свидетеля С, М. Агапова
   - Скажите, Сергей Михайлович, вы хорошо знаете супругов Травкиных Нелли Алексеевну и Ивана Севастьяновича?
   - Знаю, сынок, знаю - соседи, чай, не первый год.
   Как организовалось садоводство, так они с самого начала там - и строились вместе со мной, и сады сажали.
   - Что вы можете сказать о них?
   - Да что ж сказать-то?.. Безалаберные они. Хуже хозяйства не сыщешь. Посадить-кое-что пoсaдили, а хлопотать да заботиться - на это их нету. Заезжают, правда, частенько, да что толку! Приедут, два дня попьют, поорут песни - и обратно в город. Уж хоть бы отдали сад кому-нибудь - такое там запустение, душа болит! А им хоть бы что. Да и на городской-то квартире одних змей не хватает-забегал я к ним раза три по делу, видал. Покуда жили в коммуналке, приходилось блюсти чистоту, потому как не один живешь. А дали отдельную-тут уж сами себе хозяева и господа-делай что хошь! Вот они ничего и не делают.
   - Вы, кажется, настроены против них?
   Сергей Михайлович погладил седой щетинистый подбородок - щетина зашуршала под пальцами - и неопределенно приподнял плечи:
   - Не скажи, сынок. Нелька-то-баба, конечно, не первый сорт, а Иван-парень ладный, толкоьый. Была бы другая заместо Нельки, может, он бы еще лучше стал. А так, я мыслю, с пути-то праведного она его сбивает: сама ни шиша не делает и ему не дает. Одно слово - беспутная.
   Следователь удовлетворенно кивнул.
   - Так вот, эта самая Нелли Алексеевна,- сказал он,- подала нам заявление, будто некий гражданин большого роста, белокурый, в коричневом клетчатом костюме, недавно ворвался к ней в городскую квартиру и в отсутствие Ивана Травкина забрал телевизор, золотые часы, золотое кольцо и денег на общую сумму тысяча двести шесть рублей.
   - Чего-о? - удивленно протянул свидетель - даже морщины на лбу обозначились резче.-Ты, сынок, верь ей больше - она тебе не то наплетет. Да когда это у Нельки были золотые часы и такие деньги? Ишь, тыща рублей! Смех один!.. А обручальное кольцо она лет семь как посеяла. Может, и продала кто ее разберет! Ну а телевизор-то она еще в позапрошлую пятницу к себе в садоводство отвезла. Не один я подметил, Петька Стругин тоже. Это внук Тимофея Стругина, живет по другую руку от Травкиных.
   - Телевизор марки "Темп"?
   - В марках-то я не смыслю, сынок, однако знаю: это тот самый обшарпанный телевизор, когорый я видел у них на городской квартире. Так что она тут грешит беспременно... Может, чего другое взял у них этот налетчик, да только не то, чего наплела Нелька,- это уж я знаю точно.
   7. Показания свидетеля Б. К. Штучкина
   - Этот? - Следователь протянул через стол фотографию.
   Штучкин привстал на стуле, вытянул шею:
   - Он. Он самый. Только вот... того-этого... пиджачок тогда на нем другой был.
   - Ну, о деталях не будем, гражданин Штучкин. Итак...
   Следователь был молодой, нетерпеливый, и свидетель - маленький, безвольный человек - тушевался, плел бог весть что и этим еще больше выводил из себя строгого представителя правопорядка.
   - Так вот, гражданин Штучкин, все, что вы мне здесь расскажете, будет передано в прокуратуру для дальнейшего расследования. Вам это понятно?
   Свидетель покашлял в кулак и покосился на бланк допроса:
   - Понятно... Как же...
   - Отлично. Тогда покажите все, как было,-с того момента, как вы пришли в цех.
   - Что было...- Штучкин сосредоточенно разглаживал лысину черными морщинистыми пальцами.- Значит, четвертого июля это было. Бригадир прицепился ко мне, будто я выпил, и отправил домой. И прогул записал. Ну, того-этого... забрел я в скверик, что на берегу реки, присел на скамейку. Проходил мимо вот этот, что на фотографии, подсел ко мне, а сам будто и не видит меня - все в одну точку глядит. А лицо такое - душу выворачивает!.. Ну, сидит и пять минут, и десять и все молчит. "Неприятности какие?" спрашиваю. Он тяжко так вздохнул и отвечает: "Нет, больше-несчастье!" "Что ж, милок,- говорю,- бывает Надо в руках себя держать".- "Вас,говорит,- в руках держать надо!" Людей то есть... В общем, гражданин начальник, того-этого... он мне признался, что сбежал от вас, из милиции. Ну, я ему: как же так, милок, мол, все одно поймают, хуже будет, далеко, мол, не уйдешь.
   "Уйду",- говорит. "Как же?" - спрашиваю. "А вот так",-отвечает. Я тут малость отвлекся, а его и след простыл. Один туман за ветки кустов цепляется.
   Щека милиционера слегка дернулась.
   - Вы вот что, гражданин Штучкин, бросьте мне э... эти штучки! Где это видано, чтоб туман был жарким днем да еще на солнце? Что же, по-вашему, этот человек в туман превратился?
   - Как есть, гражданин начальник... превратился.
   Справка
   4 июля 19,.. г. в 13 час. 30 мин. гражданин Штучкин Б. К. находился в состоянии легкого алкогольного опьянения.
   Дата. Штамп. Подпись медицинской сестры здравпункта.
   II. НАЧАЛО
   ...Белокурый медленно поднялся, руки его скользнули в карманы.
   Участковый на всякий случай сказал:
   - Гражданин Загранцев, следствие учтет, что при задержании вы не оказали сопротивления.
   - Почему вы меня называете Загранцевым?
   - А кто же вы?
   Белокурый вяло пожал плечами. Участковый сдержанно усмехнулся:
   - Значит, вы-гражданин Никто?
   - Зовите так, если нравится.
   - Мне больше нравится называть вас Загранцевым.
   Белокурый задумчиво смотрел себе под ноги. Полуботинки его сильно износились, на правом стала отрываться подметка.
   - Собственно, что вы хотите? - спросил он безучастно.
   Сержант на мгновение опешил:
   - То есть как - что?.. Я прошу вас пройти со мной!
   - Опять туда же? - Белокурый устало покачал головой: - Не хочу. Да и бесполезно: как бы вы ни старались изолировать меня, я уйду. Уйду легким сквозняком, седым туманом, солнечным зайчиком или черной тенью ночи. Кем больше понравится... И не надо меня преследовать. Я делаю правое дело поймите это наконец! - и не от себя...
   - Правое дело! - изумился сержант.- Да вы тут такого натворили, гражданин...
   - В чем вы меня обвиняете? В том, что я совершил насилие над несколькими обиженными умом и чувствами людьми? В праве ли вы предъявлять обвинение мне, если те люди, в силу эгоизма и недоброй души, сами совершили насилие над сотнями сограждан? Заметьте: не над одним, не над двумя, а над сотнями! Где же тут логика? Есть ли у вас жесткие законы охраны спокойствия людей и живой природы?
   Участковый шумно вздохнул.
   - Заговорили вы тут меня!-сказал он, неуверенно шагнув к скамье.-Давайте-ка сядем и... разберемся.
   - Нам с вами не разобраться, сержант, тем более что я пока чувствую себя не слишком уверенно.- Он медленно помассировал виски, исподлобья взглянул на участкового: - Думаю, двух-трех дней будет достаточно, чтобы я вошел в норму. И прошу вас это время не преследовать меня...
   - Не преследовать! Да вы за час натворите такого!.. Нет уж, пройдемте со мной, гражданин... гм!
   Белокурый опустил голову и с минуту размышлял.
   - Не могу,- наконец сказал он.- В условиях изоляции мне трудно сосредоточиться, трудно думать. А ведь это теперь для всех нас самое главное.
   Участковый занервничал. Ударил рукой по кобуре:
   - Ну вот что, кончайте разводить демаюгию! Некогда мне тут с вами нянькаться! Пр-ройдемте!..
   На мгновение сержанту показалось, что луна метнулась с неба и вдруг оказалась на том месте, где стоял задержанный. Постепенно свет ее мерк, угасал... Белокурый исчез.
   - Эй, где вы, черт вас подери! Перестаньте валять дурака!
   Возле самого уха зазвенел комар, и участковый совершенно явственно услышал:
   - Теперь-то понимаете?
   - Да, да, понимаю, черт подери! Понимаю!
   - Ну вот и хорошо.
   Конечно, он ничего не понимал. К горлу подкатила тошнота, в ногах почему-то почувствовалась слабость. В висках стучало. Он опустился на скамью.
   - Вот и хорошо,- повторил рядом тот же знакомый голос.
   Не поворачивая головы, сержант уже знал, что белокурый сидит рядом и спокойно, немного сонно смотрит на него.
   - Чертовщина! - с усилием сказал участковый.Кто же вы?
   - В любом случае не Загранцев. Ваш Загранцев вернется, видимо, лишь тогда, когда уйду я.
   Справка
   В результате освидетельствования выяснено, что сержант милиции Таратынов Б. А. психически здоров, отклонений от нормы не замечается.
   Печать. Дата. Подпись врача.
   1. Костя Груздин
   Мягко заверещал телефонный аппарат. Прокурор прямо от двери шагнул к столу.
   - Да, Васильев... О-о! Степан Михайлович! Салют, салют! Спасибо. Только вчера вернулся. Да ну юг! Не люблю юга, наши места куда лучше - одни леса чего стоят! А рыбалка какая! Вот встретимся-расскажу! Ну а как твои-то дела, что нового? - Слушая собеседника, Васильев закурил. Не снимая плаща, сел в кресло и стал методично постукивать указательным пальцем по столу.Похоже на обычное хулиганство или... Нет? Ладно, разберемся... А вот это дело... Семен Ипполитович кое-что сообщил мне еще вчера вечером. Странное дело! Но ничего, не такие распутывали! Да, да, Груздин сейчас должен зайти. Жду. Ну, до вечера. Салют!
   Приоткрыв дверь, в кабинет заглянул Кoстя Груздин:
   - Разрешите, Василий Васильевич?
   - Заходите, заходите, Константин Сергеевич.- Прокурор поднялся навстречу, пожал руку молодому следователю и наконец снял плащ.- Мне только что звонил Степан Михайлович по поводу дела Загранцева. Оно при вас? Отлично.
   Васильев взял из рук следователя серую картонную папку и, водворившись за столом, раскрыл ее.
   - Ну-с?.. Так Степан Михайлович не скрывает радости, что направил его нам,- очень уж, говорит, дохлое дело.
   Просматривая показания свидетелей, прокурор взял из пепельницы недокуренную сигарету и попросил Груздина докладывать.
   Молодой следователь излагал обстоятельства дела последовательно и подробно, хотя и знал о пристрастии шефа к лаконизму. Но пока средний палец правой руки не начинал нетерпеливо отстукивать по столу, можно было говорить спокойно и не опасаться что-либо забыть.
   - М-да,- пощипывая мочку уха, произнес Васильев, когда Костя закончил.-Чистая ненаучная фантастика! Кстати, вы все еще увлекаетесь фантастикой?
   Следователь смутился:
   - При чем здесь это, Василий Васильевич?
   - Да я так, к слову... Значит, что же мы имеем?
   Главный инженер целлюлозно-бумажного комбината Виктор Ильич Загранцев уехал в отпуск под Привольное и больше недели жил в лесу на берегу реки Сольмы, в палатке. Двадцать девятого числа прошлого месяца перед обедом, как говорит его жена, он отправился в лес и к палатке не вернулся. Через два дня он появился в городе и начал совершенно неприсущие такому серьезному человеку похождения...
   - Да. И заметьте, Василий Васильевич, сначала Загранцев вел себя, как... как мальчишка или как не совсем проснувшийся человек, который еще не соображает, что и как делать-что главное, что второстепенное. Начинал он с пустяков; снимал с газона железобетонные плиты, придирался к шестилетней девочке за то, что она сломала ветку, затем случаи с Вечкановым, Есаковым, и только потом, спустя два дня, его поступки и действия становятся более логичными; тот же приход на комбинат с требованием наладить в конце концов технологическую линию лигнинно-мазутно-водной смеси для ликвидации ядовитых отходов, та же его вполне профессиональная лекция о неоценимой пользе зеленых насаждений и о бережном отношении к ним. Затем беседы о полной гармонии человека с природой...