Зина вспыхнула:
- Не болтай! - и с укором посмотрела на сестренку.
- Можешь что-нибудь взять у меня, - предложила Солнышко, - но, правда, тебе все будет великовато.
- Зина, не плачь!.. Хочешь, мы тебе достанем платье?.. - подойдя к сестре, спросил Нестерка.
Был он такой забавный со своим хохолком на затылке, так участливо глядел на нее, что Зина невольно улыбнулась сквозь слезы:
- Глупый ты... Где же ты мне достанешь платье?
Нестерка, ничего не ответив, подошел к старшему брату и стал с ним о чем-то шептаться.
Утром братья куда-то исчезли. Явились часа через два. Младший сразу заглянул к сестре в комнату.
- Зина, - зашептал он, почему-то тревожно оглядываясь назад, - выйди в коридор. У нас дело есть.
- Что за дело?
- Выйди... - настаивал Нестерка.
В коридоре стоял Ленька.
- Знаешь, что мы тебе принесли?.. - в два голоса зашептали ребята. Платье... Смотри... - И Ленька, развернув трещавший от мороза сверток, протянул Зине пестрое, в полоску, видно, недавно выстиранное платье.
Нестерка смущенно глядел в сторону.
- Где вы его взяли?.. - изумилась Зина. - Вы что, хотите из меня воровку сделать?
- Не-е... Это мы сами, - забормотал старший, не решаясь взглянуть в глаза сестре.
- Несите сейчас же обратно, туда, откуда стащили.
Мальчишки жались у двери, растерянно молчали.
Зина подошла и сунула в руки Нестерке хрустящий сверток, пахнущий морозом:
- Сейчас же несите. Я никогда не возьму чужого.
Когда ребята вернулись, свертка в их руках уже не было.
- Отнесли?.. - спросила Зина. - Вот уж никогда не думала, что мои братья ворами станут!
Ленька и Нестерка стояли, понуро опустив головы, и так виновато шмыгали носами, что Зине стало жаль их. Ведь мальчишки о ней заботились. Но она все же сказала им, строго сдвинув брови:
- Слышите... Больше никогда этого не делать! А если такое еще раз повторится, вы мне - не братья!
Глава десятая
Когда Илья зашел за Зиной, она была уже готова. Наряжаться в теткины вещи она не стала. Но в свои косички вплела красные ленточки, а шею повязала голубым платком, привезенным из Ленинграда.
- Вот что, Галочка! - предупредила она сестренку. - Я ухожу на вечеринку в Ушалы. С тобой побудут Ленька и Нестерка. Так что ты не скучай. Ты же у меня умница.
Когда она разговаривала с Галей просительно и ласково, младшая на все соглашалась.
Илья, в осеннем пальто, стоял у порога и нетерпеливо крутил в руках свою старенькую шапку-ушанку.
Вместе они вышли на улицу.
- Все же отпустила тебя Галька... Сложные у тебя условия, большая забота, - сочувственно сказал Илья.
- Что делать, Илюша. - Зина вздохнула.
Получивший от Фрузы задание привести Зину и немного по дороге ее подготовить, Илья сказал:
- А ты знаешь, Зина, у нас сегодня не обычная вечеринка. Мы, комсомольцы, решили бороться с гитлеровцами. Всеми силами будем помогать нашей Красной Армии. Тебя Фруза тоже решила пригласить в наши ряды... Ты как... готова? Не трусишь?
- Ой, да я со всей радостью!
- Собираемся мы под видом вечеринки... Понимаешь? Подпольную группу создаем, тебя тоже сегодня будут принимать, если ты согласна.
- Конечно согласна. Вот только приняли бы.
- Раз мы с Володькой поручились за тебя, конечно, примут, - счел нужным подчеркнуть свой и Володин авторитет Илья.
В Ушалах, у крыльца небольшой избы с вырезанным из дерева голубем над мезонином, их встретил светловолосый голубоглазый парень в коротком ватнике с распахнутым воротом, в коричневой цигейковой шапке. Он расчищал от снега дорожку.
- Брат Фрузы, Колька, - представил его Илья.
Вглядевшись в лица подошедших, парень первым поздоровался.
- Много снега в этом году... - заметил Илья, остановившись.
- Да, зима снежная, - отозвался парень, продолжая работать, и показал рукой на крыльцо: - Проходите.
Зина догадалась, что это пароль.
Со скрытым волнением вслед за Ильей Зина вошла в горницу, оклеенную полосатыми обоями. На окнах белеют занавески с кружевной вязью. Вдоль стен расставлены скамейки, посредине - стол, покрытый серой льняной скатертью, на котором уже стоит закуска, тарелки, чашки. Подвешенная к брусу потолка над столом десятилинейная керосиновая лампа под жестяным абажуром неярко освещает избу.
Зина с Ильей пришли одними из первых. Но вскоре стали подходить ребята и девушки, рассаживались молча. Собралось уже человек двенадцать, а хозяйка дома отсутствовала. Кто-то, примостившись у порога, крутил самокрутку. У окна настраивал старенький отцовский баян Федя Слышенков.
Наконец в избе шумно, с громкими возгласами, появилась в расстегнутой шубейке Фруза и с ней... такая же румяная от мороза Нина Азолина. Зина от удивления широко распахнула глаза: Фруза и Нинка явились не одни - привели с собой двух парней с белыми повязками на рукаве.
"Полицаи!" - обмерла Зина.
Мысль о предательстве ошеломила ее. Она вопросительно взглянула на Илью. Но тот, как-то криво улыбнувшись, молчал. Зина беспокойно заерзала. Если бы можно было незаметно скрыться, она тотчас бы ушла. Судя по всему, и Илья не меньше удивлен, выходит, и он обманут. Что же будет дальше?..
- Усаживайтесь сюда, ближе к столу, - даже не успев раздеться, радушно приглашает своих спутников Фруза.
Брат Фрузы, Николай, тоже засуетился возле полицаев, налил тому и другому по стакану самогонки.
С приходом Фрузы вечеринка разгорелась. Играл баян, пели, танцевали. Особенно усердно Нинка. Ее наперебой приглашали Володя, Евгений, молодой полицай... А красивая хозяйка дома в пунцовой блузке, с брошью на груди, в черной юбке, ясноглазая, белозубая, с приятным певучим говором, оживленно угощала полицаев, подливая в стаканы хмельное.
Зина не спускала глаз с Фрузы и с полицаев, которые, развеселившись, чувствовали себя за столом хозяевами.
- Вижу, у вас собираются как по мирному времени... - поощрительно отозвался один из них, смуглолицый длинноволосый парень. И, выпив снова, довольно крякнул и обтер губы рукавом.
- Значит, одобряете? - игриво наклонилась к нему Фруза, одновременно бросив выразительный взгляд на кого-то из своих ребят.
- Одобряем. Собирайтесь почаще, - откликнулся другой полицай с бледным, одутловатым лицом.
- Может, еще выпьете? - потчевал полицаев брат Фрузы. - Вы ведь теперь у нас начальство...
- И большое... - самодовольно заметил полицай и взял было в руки налитый ему стакан.
Но смуглолицый остановил его:
- Хватит... Мы же... государственные люди. Пить нам больше не положено. - И, поднявшись, вдруг гаркнул: - Хайль Гитлер!
Полицаи, пошатываясь, сопровождаемые Фрузой в ее братом Николаем, наконец ушли. Танцы в избе сразу прекратились.
Но вернувшаяся в избу Фруза кивнула головой баянисту:
- Играй. - А сама подошла к Зине: - Зайдем ко мне. Поговорим...
Зина покорно последовала за ней в небольшую горенку.
- Я слышала, ты ленинградка. Кто у тебя там? - спросила Фруза, усаживая Зину за небольшой столик.
- Отец и мать.
- Отец работает?
- Да... и мама. На Кировском заводе. А теперь по знаю, живы ли. - Зина тяжело вздохнула.
- Унывать не нужно... Может быть, все обойдется благополучно. В комсомол тебя приняли?
- Нет еще... Я пионерка. У нас в Ленинграде только в восьмом классе принимают.
- Ты знаешь, для чего мы собрались? С тобой разговаривал Илья?
- Да-а, он сказал мне... - прошептала Зина.
- Ну ты как, решилась?
Зина вместо ответа порывисто схватила за руку Фрузу, по-детски прижалась к ней:
- Примите меня. Буду до самой победы с вами.
- Теперь догадалась, на какую я тебя вечеринку приглашала?
- Конечно... Да и Илюша мне все объяснил.
- Значит, решено твердо?
- Да.
- Тогда сегодня будем рассматривать вопрос о твоем приеме. Кратко расскажешь о себе. За тебя поручились Илья и Володя. Пошли к ребятам.
Они вернулись в большую половину избы.
- Теперь можно начинать, - сказала Фруза, окинув глазами собравшихся.
Замолк баян. Ребята перестали петь, ближе подсели к столу. Нина Азолина сидела на прежнем месте одна. Зина заметила, что никто не подсел к ней и что ребята как-то искоса поглядывают на нее. Фруза, казалось, не обращала никакого внимания на эти косые взгляды.
Зина снова насторожилась. "Почему Нинка не ушла с полицейскими? Разве ей место здесь?" - обескураженно думала она.
- Проводил? - спросила Фруза, когда брат вернулся в избу.
Николай, нахмурив свои белесые брови, только махнул рукой и заглянул на кухню. Сразу же оделся и вышел из избы отец Фрузы, грузноватый и широкоплечий, лет пятидесяти, с небольшой окладистой бородой.
"Пошел дежурить к крыльцу", - догадалась Зина.
- Давайте теперь о деле поговорим... - предложила Фруза.
К удивлению Зины, Фруза вынула из кармана зеленую листовку, ту самую, что накануне утром она передала ей.
- К нам обращаются люди с Большой земли...
Читала Фруза медленно, внятно. Зина, искоса наблюдая за ребятами, видела: Нина Азолина вся обратилась в слух. Валя Шашкова напряженно склонила гладко зачесанную голову над столом. Полузакрыв глаза, внимательно слушал Володя... Пока Фруза читала, никто не проронил ни слова.
Кончив читать, Фруза протянула листовку сидевшему рядом Евгению. Листовка пошла по рукам.
- Как видите, нас призывают к борьбе. Для этого мы и собрались сегодня... Эту листовку нашла и передала мне присутствующая здесь ленинградская школьница Зина Портнова. - Фруза медленно оглядела собравшихся. - Она новенькая среди нас, как и Нина Азолина...
- Ого! - удивленно воскликнул кто-то из ребят.
- Да, Азолина... И ей мы доверяем, пожалуй, больше, чем кому-либо... А сейчас мы должны услышать от них самих, готовы ли они вместе с нами бороться с гитлеровскими оккупантами, мстить фашистам за нашу Родину, за все те страдания, которые они принесли всем лам. Давайте перейдем к приему. Начнем с Нины Азолиной. Рекомендует Нину... подпольный райком комсомола.
Изумленная Зина обернулась к Нине. Та сидела смущенная, опустив свои прекрасные синие глаза. Миловидное, с нежным продолговатым овалом лицо ее пылало.
- Все мы знаем Нину... Вряд ли ей стоит подробно рассказывать о себе.
- Знаем, - поддержал Володя. Он сидел рядом с Ниной и, как заметила Зина, пожал ей руку. То, что Володя неравнодушен к Нине, знали все.
По глазам ребят Зина видела, что многие удивлены.
Нина встала.
- Да, я прошу принять меня... Я тоже готова и дальше делать все, что поручит райком комсомола и наша подпольная организация.
Нине не задали ни одного вопроса, приняли единогласно.
Фруза снова поднялась с места, и Зина, вспыхнув, услышала свою фамилию и тут же рассердилась на себя: "Ох уж эта глупая привычка краснеть!"
- Рекомендуют Зинаиду Портнову Илья и Володя. Я присоединяюсь к рекомендующим, - сказала Фруза.
Все испытующе глядели на Зину. А она, растерянно опустив руки, стояла перед собравшимися, не зная, что говорить.
- Я из Ленинграда... - тихо, вздрагивающим от волнения голосом начала Зина. - Окончила в Ленинграде семь классов, перешла в восьмой. Жила у бабушки Ефросиньи Ивановны Яблоковой в Зуе... А теперь вместе с тетей Ирой, родной сестрой моей матери, живу в поселке при торфозаводе. Мама и отец остались в Ленинграде. - Голос Зины пресекся от волнения. Едва справившись с ним, она продолжала: - Со мной здесь младшая сестренка... - Она почувствовала, что говорит что-то не то, не самое главное, и смущенно произнесла: - Я тоже готова свою жизнь отдать за нашу победу над фашистами. Прошу принять меня в ваши ряды!
Выступили рекомендующие: Илья, Володя. Кратко каждый охарактеризовал ее как смелую и решительную девочку, упомянул и про переправу красноармейцев.
Опустив голову, Зина словно в тумане - так она волновалась - слышала, как Фруза спросила:
- Принимаем Зинаиду Портнову в свои ряды?
И чей-то голос произнес:
- Принять...
Зина не видела, кто поднимал руку, только услышала:
- Принята единогласно.
Так 4 января 1942 года ленинградская школьница пионерка Зина Портнова стала членом Обольской подпольной комсомольской организации.
Глава одиннадцатая
- Разговаривала я с начальством, - сообщила племяннице тетя Ира, вернувшись с работы. - Им на кухню нужна коренщица: чистить картошку, овощи. Тебя могут взять, если согласна. - И тут же предупредила: - Работа не из легких, но зато тебя будут кормить, да и Галинке сможешь что-нибудь приносить.
Согласившись пойти на следующий день с тетей Ирой и Солнышком к начальству столовой, Зина терзалась мыслью: "Что скажут об этом товарищи?" Не назовут ли ее предательницей? Поделиться своими сомнениями с тетей Ирой или Солнышком нельзя. Она не может нарушить тайну, которую ей доверили подпольщики.
"Что делать? - думала Зина, ложась спать. - Если не пойду работать, то как же жить дальше с Галькой?" Ведь тете Ире всех не прокормить. Выхода нет. Она пойдет работать. Ее, конечно, сразу же исключат из подпольной организации. Правда, Нина Азолина тоже работает на немцев. Но она работает по заданию...
Промучившись всю ночь, утром Зина все же пошла в столовую.
- Вот моя племянница, - представила ее тетя Ира толстому офицеру с нашивками на коричневом кителе. - Я вчера вам говорила...
По бледному лицу тети Иры Зина догадалась, как нелегко ей вести этот разговор - просить, заискивая, фашиста, которого она так ненавидит!
- Принесешь справку от врача и из полиции? - потребовал гитлеровец, смерив Зину надменным взглядом.
Зина, вместо того чтобы сразу идти к врачу, как ей посоветовала тетя Ира, помчалась в Ушалы.
Фруза встретила ее испуганно:
- Что случилось? На тебе лица нет.
Вышли в сени.
Зина торопливо все рассказала.
- И только-то?! - Фруза облегченно вздохнула, - Фу-у... Как ты меня напугала!.. Я думала, что-то серьезное, - И тут же вслух упрекнула себя: Как это я раньше не сообразила, что у тебя такое тяжелое положение. Ты не расстраивайся, поступай на работу. Мы даже рекомендуем всем нашим ребятам трудоустроиться. Иного выхода нет. Так безопаснее и лучше для дела. А тебе ведь с сестренкой как-то надо кормиться.
На следующий день Зина, заметно робея, отправилась в комендатуру. Медленно поднялась по крутой лестнице на второй этаж. Терпеливо дождалась своей очереди к начальнику полиции.
Высокий, худощавый обрусевший немец в полувоенной форме, с сухим, надменным лицом и колючим взглядом, выслушав Зину, спросил:
- Почему ты хочешь в столовую, а не на работу в Германию?
- Там же меня берут... - испуганно ответила Зина. - Есть договоренность...
- Кто твой отец? - перебил ее начальник полиции.
- Он в Ленинграде, работает на заводе...
- Больше он уже не работает, - скривил губы начальник полиции. Ленинград теперь сплошное кладбище. Повымерли все. Как зовут мать?
- Анна Исаковна.
- Еврейка?
- Нет, - Зина энергично затрясла темными косичками, - белоруска... Она, как и отец, местная: здесь, в Зуе, родилась.
- Исак - это в Белоруссии имя распространенное, - счел нужным вмешаться в разговор вошедший полицейский.
- Комсомолка?
- Нет...
Кончив допрашивать, начальник полиции подписал справку.
Зина не помнила, как ноги вынесли ее из кабинета. В коридоре остановилась перед полураскрытой дверью соседней комнаты, где за пишущей машинкой заметила Нину Азолину. Встретившись с ней взглядом, слабо улыбнулась и поспешила к выходу.
Первый день работы в сыром, промозглом подвале кухни показался Зине бесконечно долгим. С огромным трудом продержалась она до конца.
Вечером от усталости едва доплелась домой и сразу свалилась на постель.
- Не до тебя, Галчонок, дай отдохнуть, - только и смогла проговорить Зина, когда к ней сунулась сестренка.
- Ну как? - спросила тетя Ира, зайдя в комнату. - Выстояла? Тяжело тебе?.. И подбодрила: - Ничего, Зиночка, привыкнешь... Нам с Солнышком тоже с непривычки тяжело показалось таскать поднос с тарелками...
Зина только махнула распухшей рукой. Говорить ей не хотелось.
Руки саднили, ломило спину. И ночью все снилось, что она - чистит картошку, режет овощи... Уже целая гора на столе. А сзади все покрикивают, приказывают быстрее работать...
В следующие дни было так же тяжело, но Зина уже начала втягиваться, привыкать. Появилась необходимая сноровка.
Главное - когда кончался обед, подсобным рабочим наливали по миске супа, давали остатки второго, а картофельные очистки разрешали брать домой.
Сначала напарница - худощавая зеленоглазая блондинка Зося - больше приглядывалась к своей юной подруге, а потом, смешивая в разговоре белорусские слом с польскими, стала учить Зину уму-разуму:
- Смотри... - говорила она, показывая на вьющуюся из-под ножа тоненькую, почти прозрачную картофельную кожуру. - Кожицу снимаешь чуть-чуть. Это когда наблюдают за тобой. А это ты чистишь для себя... Из-под ножа Зоси теперь выходила толстая кожура. - Следи, чтобы на очистках оставался белый след. Домой придешь, хорошие лепешки приготовишь.
На следующий день Зина так и поступила. Галька и двоюродные братья с удовольствием уплетали лепешки из очисток, которые им напекла Зина.
С напарницей Зина сдружилась. Поочередно отпускали они друг друга пораньше домой. Шеф-повар - толстый, неуклюжий немец с круглой бритой головой в белом колпаке - не возражал: были бы приготовлены вовремя овощи.
А необходимость пораньше уйти с работы у Зины возникала нередко.
... На этот раз "вечеринка" собралась в избе Володи Езовитова, в Зуе. В светлой прихожей висело большое зеркало, и Зина невольно задержалась у него. На нее глядела худенькая девочка невысокого роста, темно-русые волосы заплетены сзади в две косички, в синеватом простеньком платье, в бабушкиных подшитых валенках.
За дверью послышались шаги, и Зина, быстро отскочив от зеркала, направилась к ребятам.
В угловой высокой комнате было значительно просторнее и больше мебели, чем у Фрузы в Ушалах. На стенах несколько цветных репродукций с картин Репина, Шишкина. Для конспирации, как и в прошлый раз, простая закуска и несколько бутылок хмельного. Стол уже при Зине заканчивал накрывать сам Володя.
- Прошлое решение мы успешно выполнили, - сказал Володя, когда все собрались. - Листовки со сводками Советского информбюро, наверно, читали?..
"А я не читала", - с досадой подумала Зина.
Володя не назвал фамилии исполнителей. Ограничился только общими сведениями. Перешли к приему.
Первым в члены подпольной комсомольской организации приняли черноволосого тихого, застенчивого парнишку, Ефима Лемнева, - у него недавно немцы расстреляли отца и родного дядю. Все сочувственно глядели на него, не задавая никаких вопросов. После Ефима принимали Машу Ушакову из деревни Ушалы и затем соседку Фрузы - Катю Зенькову.
- "Люди из леса" знают, что мы существуем? - поинтересовался Илья, когда после приема перешли к текущим делам.
- Знают... Просили обратить особое внимание в" движение поездов и автомашин по шоссе, - ответила Фруза.
- Я слежу за движением поездов. Но мне нужен помощник. Одному трудно, отозвался худощавый темноволосый парень в железнодорожной куртке.
Внимательно приглядевшись, Зина узнала в нем своего дальнего родственника - Николая Алексеева. Он выглядел "стариком" среди юных подпольщиков. Николаю было уже двадцать три года.
- Получишь помощника... - Фруза скользнула взором по собравшимся. - Мы это продумаем. Надо будет учесть, кто ближе живет к железной дороге... А вот следить за шоссейкой попросим Машу и Тоню Лузгиных.
- Согласны... - за себя и за старшую сестру ответила Маша.
- Сведения будете передавать Володе, - предупредила Фруза. - А Володя мне, по цепочке. В целях конспирации меня теперь называйте Таней. Советую каждому взять себе подпольную кличку.
- Это обязательно или желательно? - спросил Евгений, имевший привычку возражать. - Начиталась ты, Фруза, всякой приключенческой литературы! В условиях деревни, когда все хорошо друг друга знают, клички совершенно излишни, и нечего заниматься всякими пустяками...
- О пустяках нам "люди из леса" советы давать не будут, - перебила его Фруза и спокойно добавила: - Настаивать я не буду. Как, девочки, думаете? обратилась она к женской половине собравшихся.
И девушки поддержали ее.
- Меня можете звать Ласточкой, - первой откликнулась Маша Лузгина и, взглянув на старшую сестру, добавила: - А Тоню зовите Несмеяной. - И тут же пояснила: - Она у нас редко смеется. Мы ее так дома окрестили. Тоня, ты согласна?
Совершенно непохожая на свою сестру, высокая, стройная, с длинной темно-русой косой, Антонина улыбнулась:
- Ну что ж, пускай буду Несмеяной...
- Орлик, - придумала себе кличку задушевная подруга Фрузы Маша Дементьева. - Так меня звали в детстве... - И шутливо толкнула в бок Нину Азолину: - А тебя как?..
- Василек, - задумчиво отозвалась Нина.
Зина, внимательно слушая, отметила про себя, что эта подпольная кличка очень подходит синеглазой Нине.
- Дело это, ребята, серьезное, - снова предупредила Фруза. Разговаривать о наших подпольных делах, не оглашая фамилий, - закон конспирации. - И обратилась к своей подружке-односельчанке Зине Лузгиной: А тебя как будем именовать?
- Зовите Мальвой. В честь героини повести Максима Горького.
Теперь Фруза смотрела на сидевших рядышком брага и сестру - Митю и Машу Хребтенко.
- Елочка, - назвала себя Mama.
- А я еще подумаю, - отозвался Митя.
И тут Зина уловила взгляд Фрузы на себе.
- Ромашка!.. - смутившись и покраснев, назвала она придуманную кличку, вспомнив почему-то Сережу Есина и последний ленинградский вечер.
- А вы... "братья"? - спросила Фруза, окинув долгим взглядом однофамильцев Езовитовых.
- Так и называй - братьями, - посоветовал Евгений.
- Кто из вас старший, а кто младший? - поинтересовался кто-то из девчат.
- Мы - близнецы! - шутливо ответил Илья.
Ребята засмеялись.
Володя, нахмурившись, нетерпеливо переглянулся с Фрузой. Порывисто поднялся с места.
- Почему нам сегодня так весело? - строго спросил он.
- Володя прав... Ведем себя по-ребячески, - сказала Фруза, - а решаем очень серьезное дело. - Она снова овладела собранием.
Установили пароли. Договорились, как оповещать друг друга в случае опасности. Поручили Володе наметить места, где будут находиться тайники для подпольных документов, систему сигнализации, если в дом подпольщика входить нельзя.
- А как мы назовем нашу организацию? - спросил Володя.
- Не знаю... Я не думала, - растерялась Фруза.
Одно за другим предлагались названия, но они не захватывали ребят.
Беспокойно поерзав на стуле, Зина вдруг решилась и подняла руку:
- "Обольские мстители".
Наступила тишина.
- Пожалуй, неплохо, - отозвался Евгений. - Мне правится.
- Лучше - "Юные мстители", - поправила Фруза. - Как думаете, ребята?
Название "Юные мстители" всем пришлось по душе.
- С сегодняшнего дня мы все - юные мстители, - подытожила Фруза. - Так давайте делом оправдаем название - будем мстить проклятым фашистам. Прошу, ребята, встать.
Все встали. И Фруза тихонько запела:
Вихри враждебные веют над нами,
Черные силы нас тяжко гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами...
Охваченные единым порывом, песню подхватили все юные мстители.
Январские сумерки быстро опускаются на землю. Сыплет снег, крутит пурга. В зашторенных окнах поселка ни одного огонька. Кругом тишина. Две девушки медленно идут друг за другом между сугробами, по тропке вдоль крайнего посада. Наконец они остановились на углу.
Одна - в плюшевом светлом жакете, закутанная белым полушалком, - как невидимка среди сугробов. Другая - в черной шинельке, темном платке и черных ветхих валенках на ногах - резко выделяется на фоне белого снега.
- Начнем, Ромашка! - прошептала девушка в жакете, озираясь по сторонам.
Она быстро вынула листовку, смазала клейстером, слегка прилепила на облюбованное место и ушла вперед.
Та, которую она назвала Ромашкой, приостановилась, разгладила наклеенную листовку, огляделась и заторопилась вслед. И вдруг метнулась в сугроб, воскликнув:
- Ласточка, ложись!..
На противоположном посаде появились двое. Идут они медленно, один за другим, отворачиваясь от ветра.
- Полицаи... - вымолвила Ромашка, глубже зарываясь в сугроб.
Зажмурив от страха глаза, они лежат неподвижно, боясь шевельнуться.
- Чуть не влипли... - прошептала Ласточка, когда полицейские скрылись вдали.
Крадучись, девушки снова торопливо двинулись вдоль посада.
Внезапно в тяжелых изорванных облаках открылось окошко, в которое выглянул белесый предатель-месяц. Девушки стояли, прижавшись к забору, не решаясь двинуться дальше. И месяц, словно сжалившись, скрылся за облаками. И снова две девушки крадутся по посаду. Наконец на телеграфный столб наклеена последняя листовка. Девушки облегченно вздохнули. Заброшена подальше в снег склянка с остатками клея. Скорее к кустарнику возле оврага. Там находятся на страже Илья и Федя, в случае острой опасности ребята должны отвлечь внимание полицейских.
- Ну как?.. Разгрузились?.. - встревоженно спрашивают они, выходя навстречу и стряхивая с девушек снег.
- Порядок! - вполголоса отвечает Ласточка.
Легко одетая, Ромашка продрогла, но слабо улыбается. Почему-то теперь, когда главная опасность миновала, ее бьет нервная дрожь.
В сумраке над полотном железной дороги вспыхивает и некоторое время горит ракета, освещая поле и участок пути.
- Боятся "людей из леса", - замечает Илья.
Он провожает домой Ромашку, а Федя - Ласточку.
Вернувшись домой, Ромашка снова становится Зиной и погружается в разные хозяйственные заботы.
- Не болтай! - и с укором посмотрела на сестренку.
- Можешь что-нибудь взять у меня, - предложила Солнышко, - но, правда, тебе все будет великовато.
- Зина, не плачь!.. Хочешь, мы тебе достанем платье?.. - подойдя к сестре, спросил Нестерка.
Был он такой забавный со своим хохолком на затылке, так участливо глядел на нее, что Зина невольно улыбнулась сквозь слезы:
- Глупый ты... Где же ты мне достанешь платье?
Нестерка, ничего не ответив, подошел к старшему брату и стал с ним о чем-то шептаться.
Утром братья куда-то исчезли. Явились часа через два. Младший сразу заглянул к сестре в комнату.
- Зина, - зашептал он, почему-то тревожно оглядываясь назад, - выйди в коридор. У нас дело есть.
- Что за дело?
- Выйди... - настаивал Нестерка.
В коридоре стоял Ленька.
- Знаешь, что мы тебе принесли?.. - в два голоса зашептали ребята. Платье... Смотри... - И Ленька, развернув трещавший от мороза сверток, протянул Зине пестрое, в полоску, видно, недавно выстиранное платье.
Нестерка смущенно глядел в сторону.
- Где вы его взяли?.. - изумилась Зина. - Вы что, хотите из меня воровку сделать?
- Не-е... Это мы сами, - забормотал старший, не решаясь взглянуть в глаза сестре.
- Несите сейчас же обратно, туда, откуда стащили.
Мальчишки жались у двери, растерянно молчали.
Зина подошла и сунула в руки Нестерке хрустящий сверток, пахнущий морозом:
- Сейчас же несите. Я никогда не возьму чужого.
Когда ребята вернулись, свертка в их руках уже не было.
- Отнесли?.. - спросила Зина. - Вот уж никогда не думала, что мои братья ворами станут!
Ленька и Нестерка стояли, понуро опустив головы, и так виновато шмыгали носами, что Зине стало жаль их. Ведь мальчишки о ней заботились. Но она все же сказала им, строго сдвинув брови:
- Слышите... Больше никогда этого не делать! А если такое еще раз повторится, вы мне - не братья!
Глава десятая
Когда Илья зашел за Зиной, она была уже готова. Наряжаться в теткины вещи она не стала. Но в свои косички вплела красные ленточки, а шею повязала голубым платком, привезенным из Ленинграда.
- Вот что, Галочка! - предупредила она сестренку. - Я ухожу на вечеринку в Ушалы. С тобой побудут Ленька и Нестерка. Так что ты не скучай. Ты же у меня умница.
Когда она разговаривала с Галей просительно и ласково, младшая на все соглашалась.
Илья, в осеннем пальто, стоял у порога и нетерпеливо крутил в руках свою старенькую шапку-ушанку.
Вместе они вышли на улицу.
- Все же отпустила тебя Галька... Сложные у тебя условия, большая забота, - сочувственно сказал Илья.
- Что делать, Илюша. - Зина вздохнула.
Получивший от Фрузы задание привести Зину и немного по дороге ее подготовить, Илья сказал:
- А ты знаешь, Зина, у нас сегодня не обычная вечеринка. Мы, комсомольцы, решили бороться с гитлеровцами. Всеми силами будем помогать нашей Красной Армии. Тебя Фруза тоже решила пригласить в наши ряды... Ты как... готова? Не трусишь?
- Ой, да я со всей радостью!
- Собираемся мы под видом вечеринки... Понимаешь? Подпольную группу создаем, тебя тоже сегодня будут принимать, если ты согласна.
- Конечно согласна. Вот только приняли бы.
- Раз мы с Володькой поручились за тебя, конечно, примут, - счел нужным подчеркнуть свой и Володин авторитет Илья.
В Ушалах, у крыльца небольшой избы с вырезанным из дерева голубем над мезонином, их встретил светловолосый голубоглазый парень в коротком ватнике с распахнутым воротом, в коричневой цигейковой шапке. Он расчищал от снега дорожку.
- Брат Фрузы, Колька, - представил его Илья.
Вглядевшись в лица подошедших, парень первым поздоровался.
- Много снега в этом году... - заметил Илья, остановившись.
- Да, зима снежная, - отозвался парень, продолжая работать, и показал рукой на крыльцо: - Проходите.
Зина догадалась, что это пароль.
Со скрытым волнением вслед за Ильей Зина вошла в горницу, оклеенную полосатыми обоями. На окнах белеют занавески с кружевной вязью. Вдоль стен расставлены скамейки, посредине - стол, покрытый серой льняной скатертью, на котором уже стоит закуска, тарелки, чашки. Подвешенная к брусу потолка над столом десятилинейная керосиновая лампа под жестяным абажуром неярко освещает избу.
Зина с Ильей пришли одними из первых. Но вскоре стали подходить ребята и девушки, рассаживались молча. Собралось уже человек двенадцать, а хозяйка дома отсутствовала. Кто-то, примостившись у порога, крутил самокрутку. У окна настраивал старенький отцовский баян Федя Слышенков.
Наконец в избе шумно, с громкими возгласами, появилась в расстегнутой шубейке Фруза и с ней... такая же румяная от мороза Нина Азолина. Зина от удивления широко распахнула глаза: Фруза и Нинка явились не одни - привели с собой двух парней с белыми повязками на рукаве.
"Полицаи!" - обмерла Зина.
Мысль о предательстве ошеломила ее. Она вопросительно взглянула на Илью. Но тот, как-то криво улыбнувшись, молчал. Зина беспокойно заерзала. Если бы можно было незаметно скрыться, она тотчас бы ушла. Судя по всему, и Илья не меньше удивлен, выходит, и он обманут. Что же будет дальше?..
- Усаживайтесь сюда, ближе к столу, - даже не успев раздеться, радушно приглашает своих спутников Фруза.
Брат Фрузы, Николай, тоже засуетился возле полицаев, налил тому и другому по стакану самогонки.
С приходом Фрузы вечеринка разгорелась. Играл баян, пели, танцевали. Особенно усердно Нинка. Ее наперебой приглашали Володя, Евгений, молодой полицай... А красивая хозяйка дома в пунцовой блузке, с брошью на груди, в черной юбке, ясноглазая, белозубая, с приятным певучим говором, оживленно угощала полицаев, подливая в стаканы хмельное.
Зина не спускала глаз с Фрузы и с полицаев, которые, развеселившись, чувствовали себя за столом хозяевами.
- Вижу, у вас собираются как по мирному времени... - поощрительно отозвался один из них, смуглолицый длинноволосый парень. И, выпив снова, довольно крякнул и обтер губы рукавом.
- Значит, одобряете? - игриво наклонилась к нему Фруза, одновременно бросив выразительный взгляд на кого-то из своих ребят.
- Одобряем. Собирайтесь почаще, - откликнулся другой полицай с бледным, одутловатым лицом.
- Может, еще выпьете? - потчевал полицаев брат Фрузы. - Вы ведь теперь у нас начальство...
- И большое... - самодовольно заметил полицай и взял было в руки налитый ему стакан.
Но смуглолицый остановил его:
- Хватит... Мы же... государственные люди. Пить нам больше не положено. - И, поднявшись, вдруг гаркнул: - Хайль Гитлер!
Полицаи, пошатываясь, сопровождаемые Фрузой в ее братом Николаем, наконец ушли. Танцы в избе сразу прекратились.
Но вернувшаяся в избу Фруза кивнула головой баянисту:
- Играй. - А сама подошла к Зине: - Зайдем ко мне. Поговорим...
Зина покорно последовала за ней в небольшую горенку.
- Я слышала, ты ленинградка. Кто у тебя там? - спросила Фруза, усаживая Зину за небольшой столик.
- Отец и мать.
- Отец работает?
- Да... и мама. На Кировском заводе. А теперь по знаю, живы ли. - Зина тяжело вздохнула.
- Унывать не нужно... Может быть, все обойдется благополучно. В комсомол тебя приняли?
- Нет еще... Я пионерка. У нас в Ленинграде только в восьмом классе принимают.
- Ты знаешь, для чего мы собрались? С тобой разговаривал Илья?
- Да-а, он сказал мне... - прошептала Зина.
- Ну ты как, решилась?
Зина вместо ответа порывисто схватила за руку Фрузу, по-детски прижалась к ней:
- Примите меня. Буду до самой победы с вами.
- Теперь догадалась, на какую я тебя вечеринку приглашала?
- Конечно... Да и Илюша мне все объяснил.
- Значит, решено твердо?
- Да.
- Тогда сегодня будем рассматривать вопрос о твоем приеме. Кратко расскажешь о себе. За тебя поручились Илья и Володя. Пошли к ребятам.
Они вернулись в большую половину избы.
- Теперь можно начинать, - сказала Фруза, окинув глазами собравшихся.
Замолк баян. Ребята перестали петь, ближе подсели к столу. Нина Азолина сидела на прежнем месте одна. Зина заметила, что никто не подсел к ней и что ребята как-то искоса поглядывают на нее. Фруза, казалось, не обращала никакого внимания на эти косые взгляды.
Зина снова насторожилась. "Почему Нинка не ушла с полицейскими? Разве ей место здесь?" - обескураженно думала она.
- Проводил? - спросила Фруза, когда брат вернулся в избу.
Николай, нахмурив свои белесые брови, только махнул рукой и заглянул на кухню. Сразу же оделся и вышел из избы отец Фрузы, грузноватый и широкоплечий, лет пятидесяти, с небольшой окладистой бородой.
"Пошел дежурить к крыльцу", - догадалась Зина.
- Давайте теперь о деле поговорим... - предложила Фруза.
К удивлению Зины, Фруза вынула из кармана зеленую листовку, ту самую, что накануне утром она передала ей.
- К нам обращаются люди с Большой земли...
Читала Фруза медленно, внятно. Зина, искоса наблюдая за ребятами, видела: Нина Азолина вся обратилась в слух. Валя Шашкова напряженно склонила гладко зачесанную голову над столом. Полузакрыв глаза, внимательно слушал Володя... Пока Фруза читала, никто не проронил ни слова.
Кончив читать, Фруза протянула листовку сидевшему рядом Евгению. Листовка пошла по рукам.
- Как видите, нас призывают к борьбе. Для этого мы и собрались сегодня... Эту листовку нашла и передала мне присутствующая здесь ленинградская школьница Зина Портнова. - Фруза медленно оглядела собравшихся. - Она новенькая среди нас, как и Нина Азолина...
- Ого! - удивленно воскликнул кто-то из ребят.
- Да, Азолина... И ей мы доверяем, пожалуй, больше, чем кому-либо... А сейчас мы должны услышать от них самих, готовы ли они вместе с нами бороться с гитлеровскими оккупантами, мстить фашистам за нашу Родину, за все те страдания, которые они принесли всем лам. Давайте перейдем к приему. Начнем с Нины Азолиной. Рекомендует Нину... подпольный райком комсомола.
Изумленная Зина обернулась к Нине. Та сидела смущенная, опустив свои прекрасные синие глаза. Миловидное, с нежным продолговатым овалом лицо ее пылало.
- Все мы знаем Нину... Вряд ли ей стоит подробно рассказывать о себе.
- Знаем, - поддержал Володя. Он сидел рядом с Ниной и, как заметила Зина, пожал ей руку. То, что Володя неравнодушен к Нине, знали все.
По глазам ребят Зина видела, что многие удивлены.
Нина встала.
- Да, я прошу принять меня... Я тоже готова и дальше делать все, что поручит райком комсомола и наша подпольная организация.
Нине не задали ни одного вопроса, приняли единогласно.
Фруза снова поднялась с места, и Зина, вспыхнув, услышала свою фамилию и тут же рассердилась на себя: "Ох уж эта глупая привычка краснеть!"
- Рекомендуют Зинаиду Портнову Илья и Володя. Я присоединяюсь к рекомендующим, - сказала Фруза.
Все испытующе глядели на Зину. А она, растерянно опустив руки, стояла перед собравшимися, не зная, что говорить.
- Я из Ленинграда... - тихо, вздрагивающим от волнения голосом начала Зина. - Окончила в Ленинграде семь классов, перешла в восьмой. Жила у бабушки Ефросиньи Ивановны Яблоковой в Зуе... А теперь вместе с тетей Ирой, родной сестрой моей матери, живу в поселке при торфозаводе. Мама и отец остались в Ленинграде. - Голос Зины пресекся от волнения. Едва справившись с ним, она продолжала: - Со мной здесь младшая сестренка... - Она почувствовала, что говорит что-то не то, не самое главное, и смущенно произнесла: - Я тоже готова свою жизнь отдать за нашу победу над фашистами. Прошу принять меня в ваши ряды!
Выступили рекомендующие: Илья, Володя. Кратко каждый охарактеризовал ее как смелую и решительную девочку, упомянул и про переправу красноармейцев.
Опустив голову, Зина словно в тумане - так она волновалась - слышала, как Фруза спросила:
- Принимаем Зинаиду Портнову в свои ряды?
И чей-то голос произнес:
- Принять...
Зина не видела, кто поднимал руку, только услышала:
- Принята единогласно.
Так 4 января 1942 года ленинградская школьница пионерка Зина Портнова стала членом Обольской подпольной комсомольской организации.
Глава одиннадцатая
- Разговаривала я с начальством, - сообщила племяннице тетя Ира, вернувшись с работы. - Им на кухню нужна коренщица: чистить картошку, овощи. Тебя могут взять, если согласна. - И тут же предупредила: - Работа не из легких, но зато тебя будут кормить, да и Галинке сможешь что-нибудь приносить.
Согласившись пойти на следующий день с тетей Ирой и Солнышком к начальству столовой, Зина терзалась мыслью: "Что скажут об этом товарищи?" Не назовут ли ее предательницей? Поделиться своими сомнениями с тетей Ирой или Солнышком нельзя. Она не может нарушить тайну, которую ей доверили подпольщики.
"Что делать? - думала Зина, ложась спать. - Если не пойду работать, то как же жить дальше с Галькой?" Ведь тете Ире всех не прокормить. Выхода нет. Она пойдет работать. Ее, конечно, сразу же исключат из подпольной организации. Правда, Нина Азолина тоже работает на немцев. Но она работает по заданию...
Промучившись всю ночь, утром Зина все же пошла в столовую.
- Вот моя племянница, - представила ее тетя Ира толстому офицеру с нашивками на коричневом кителе. - Я вчера вам говорила...
По бледному лицу тети Иры Зина догадалась, как нелегко ей вести этот разговор - просить, заискивая, фашиста, которого она так ненавидит!
- Принесешь справку от врача и из полиции? - потребовал гитлеровец, смерив Зину надменным взглядом.
Зина, вместо того чтобы сразу идти к врачу, как ей посоветовала тетя Ира, помчалась в Ушалы.
Фруза встретила ее испуганно:
- Что случилось? На тебе лица нет.
Вышли в сени.
Зина торопливо все рассказала.
- И только-то?! - Фруза облегченно вздохнула, - Фу-у... Как ты меня напугала!.. Я думала, что-то серьезное, - И тут же вслух упрекнула себя: Как это я раньше не сообразила, что у тебя такое тяжелое положение. Ты не расстраивайся, поступай на работу. Мы даже рекомендуем всем нашим ребятам трудоустроиться. Иного выхода нет. Так безопаснее и лучше для дела. А тебе ведь с сестренкой как-то надо кормиться.
На следующий день Зина, заметно робея, отправилась в комендатуру. Медленно поднялась по крутой лестнице на второй этаж. Терпеливо дождалась своей очереди к начальнику полиции.
Высокий, худощавый обрусевший немец в полувоенной форме, с сухим, надменным лицом и колючим взглядом, выслушав Зину, спросил:
- Почему ты хочешь в столовую, а не на работу в Германию?
- Там же меня берут... - испуганно ответила Зина. - Есть договоренность...
- Кто твой отец? - перебил ее начальник полиции.
- Он в Ленинграде, работает на заводе...
- Больше он уже не работает, - скривил губы начальник полиции. Ленинград теперь сплошное кладбище. Повымерли все. Как зовут мать?
- Анна Исаковна.
- Еврейка?
- Нет, - Зина энергично затрясла темными косичками, - белоруска... Она, как и отец, местная: здесь, в Зуе, родилась.
- Исак - это в Белоруссии имя распространенное, - счел нужным вмешаться в разговор вошедший полицейский.
- Комсомолка?
- Нет...
Кончив допрашивать, начальник полиции подписал справку.
Зина не помнила, как ноги вынесли ее из кабинета. В коридоре остановилась перед полураскрытой дверью соседней комнаты, где за пишущей машинкой заметила Нину Азолину. Встретившись с ней взглядом, слабо улыбнулась и поспешила к выходу.
Первый день работы в сыром, промозглом подвале кухни показался Зине бесконечно долгим. С огромным трудом продержалась она до конца.
Вечером от усталости едва доплелась домой и сразу свалилась на постель.
- Не до тебя, Галчонок, дай отдохнуть, - только и смогла проговорить Зина, когда к ней сунулась сестренка.
- Ну как? - спросила тетя Ира, зайдя в комнату. - Выстояла? Тяжело тебе?.. И подбодрила: - Ничего, Зиночка, привыкнешь... Нам с Солнышком тоже с непривычки тяжело показалось таскать поднос с тарелками...
Зина только махнула распухшей рукой. Говорить ей не хотелось.
Руки саднили, ломило спину. И ночью все снилось, что она - чистит картошку, режет овощи... Уже целая гора на столе. А сзади все покрикивают, приказывают быстрее работать...
В следующие дни было так же тяжело, но Зина уже начала втягиваться, привыкать. Появилась необходимая сноровка.
Главное - когда кончался обед, подсобным рабочим наливали по миске супа, давали остатки второго, а картофельные очистки разрешали брать домой.
Сначала напарница - худощавая зеленоглазая блондинка Зося - больше приглядывалась к своей юной подруге, а потом, смешивая в разговоре белорусские слом с польскими, стала учить Зину уму-разуму:
- Смотри... - говорила она, показывая на вьющуюся из-под ножа тоненькую, почти прозрачную картофельную кожуру. - Кожицу снимаешь чуть-чуть. Это когда наблюдают за тобой. А это ты чистишь для себя... Из-под ножа Зоси теперь выходила толстая кожура. - Следи, чтобы на очистках оставался белый след. Домой придешь, хорошие лепешки приготовишь.
На следующий день Зина так и поступила. Галька и двоюродные братья с удовольствием уплетали лепешки из очисток, которые им напекла Зина.
С напарницей Зина сдружилась. Поочередно отпускали они друг друга пораньше домой. Шеф-повар - толстый, неуклюжий немец с круглой бритой головой в белом колпаке - не возражал: были бы приготовлены вовремя овощи.
А необходимость пораньше уйти с работы у Зины возникала нередко.
... На этот раз "вечеринка" собралась в избе Володи Езовитова, в Зуе. В светлой прихожей висело большое зеркало, и Зина невольно задержалась у него. На нее глядела худенькая девочка невысокого роста, темно-русые волосы заплетены сзади в две косички, в синеватом простеньком платье, в бабушкиных подшитых валенках.
За дверью послышались шаги, и Зина, быстро отскочив от зеркала, направилась к ребятам.
В угловой высокой комнате было значительно просторнее и больше мебели, чем у Фрузы в Ушалах. На стенах несколько цветных репродукций с картин Репина, Шишкина. Для конспирации, как и в прошлый раз, простая закуска и несколько бутылок хмельного. Стол уже при Зине заканчивал накрывать сам Володя.
- Прошлое решение мы успешно выполнили, - сказал Володя, когда все собрались. - Листовки со сводками Советского информбюро, наверно, читали?..
"А я не читала", - с досадой подумала Зина.
Володя не назвал фамилии исполнителей. Ограничился только общими сведениями. Перешли к приему.
Первым в члены подпольной комсомольской организации приняли черноволосого тихого, застенчивого парнишку, Ефима Лемнева, - у него недавно немцы расстреляли отца и родного дядю. Все сочувственно глядели на него, не задавая никаких вопросов. После Ефима принимали Машу Ушакову из деревни Ушалы и затем соседку Фрузы - Катю Зенькову.
- "Люди из леса" знают, что мы существуем? - поинтересовался Илья, когда после приема перешли к текущим делам.
- Знают... Просили обратить особое внимание в" движение поездов и автомашин по шоссе, - ответила Фруза.
- Я слежу за движением поездов. Но мне нужен помощник. Одному трудно, отозвался худощавый темноволосый парень в железнодорожной куртке.
Внимательно приглядевшись, Зина узнала в нем своего дальнего родственника - Николая Алексеева. Он выглядел "стариком" среди юных подпольщиков. Николаю было уже двадцать три года.
- Получишь помощника... - Фруза скользнула взором по собравшимся. - Мы это продумаем. Надо будет учесть, кто ближе живет к железной дороге... А вот следить за шоссейкой попросим Машу и Тоню Лузгиных.
- Согласны... - за себя и за старшую сестру ответила Маша.
- Сведения будете передавать Володе, - предупредила Фруза. - А Володя мне, по цепочке. В целях конспирации меня теперь называйте Таней. Советую каждому взять себе подпольную кличку.
- Это обязательно или желательно? - спросил Евгений, имевший привычку возражать. - Начиталась ты, Фруза, всякой приключенческой литературы! В условиях деревни, когда все хорошо друг друга знают, клички совершенно излишни, и нечего заниматься всякими пустяками...
- О пустяках нам "люди из леса" советы давать не будут, - перебила его Фруза и спокойно добавила: - Настаивать я не буду. Как, девочки, думаете? обратилась она к женской половине собравшихся.
И девушки поддержали ее.
- Меня можете звать Ласточкой, - первой откликнулась Маша Лузгина и, взглянув на старшую сестру, добавила: - А Тоню зовите Несмеяной. - И тут же пояснила: - Она у нас редко смеется. Мы ее так дома окрестили. Тоня, ты согласна?
Совершенно непохожая на свою сестру, высокая, стройная, с длинной темно-русой косой, Антонина улыбнулась:
- Ну что ж, пускай буду Несмеяной...
- Орлик, - придумала себе кличку задушевная подруга Фрузы Маша Дементьева. - Так меня звали в детстве... - И шутливо толкнула в бок Нину Азолину: - А тебя как?..
- Василек, - задумчиво отозвалась Нина.
Зина, внимательно слушая, отметила про себя, что эта подпольная кличка очень подходит синеглазой Нине.
- Дело это, ребята, серьезное, - снова предупредила Фруза. Разговаривать о наших подпольных делах, не оглашая фамилий, - закон конспирации. - И обратилась к своей подружке-односельчанке Зине Лузгиной: А тебя как будем именовать?
- Зовите Мальвой. В честь героини повести Максима Горького.
Теперь Фруза смотрела на сидевших рядышком брага и сестру - Митю и Машу Хребтенко.
- Елочка, - назвала себя Mama.
- А я еще подумаю, - отозвался Митя.
И тут Зина уловила взгляд Фрузы на себе.
- Ромашка!.. - смутившись и покраснев, назвала она придуманную кличку, вспомнив почему-то Сережу Есина и последний ленинградский вечер.
- А вы... "братья"? - спросила Фруза, окинув долгим взглядом однофамильцев Езовитовых.
- Так и называй - братьями, - посоветовал Евгений.
- Кто из вас старший, а кто младший? - поинтересовался кто-то из девчат.
- Мы - близнецы! - шутливо ответил Илья.
Ребята засмеялись.
Володя, нахмурившись, нетерпеливо переглянулся с Фрузой. Порывисто поднялся с места.
- Почему нам сегодня так весело? - строго спросил он.
- Володя прав... Ведем себя по-ребячески, - сказала Фруза, - а решаем очень серьезное дело. - Она снова овладела собранием.
Установили пароли. Договорились, как оповещать друг друга в случае опасности. Поручили Володе наметить места, где будут находиться тайники для подпольных документов, систему сигнализации, если в дом подпольщика входить нельзя.
- А как мы назовем нашу организацию? - спросил Володя.
- Не знаю... Я не думала, - растерялась Фруза.
Одно за другим предлагались названия, но они не захватывали ребят.
Беспокойно поерзав на стуле, Зина вдруг решилась и подняла руку:
- "Обольские мстители".
Наступила тишина.
- Пожалуй, неплохо, - отозвался Евгений. - Мне правится.
- Лучше - "Юные мстители", - поправила Фруза. - Как думаете, ребята?
Название "Юные мстители" всем пришлось по душе.
- С сегодняшнего дня мы все - юные мстители, - подытожила Фруза. - Так давайте делом оправдаем название - будем мстить проклятым фашистам. Прошу, ребята, встать.
Все встали. И Фруза тихонько запела:
Вихри враждебные веют над нами,
Черные силы нас тяжко гнетут.
В бой роковой мы вступили с врагами...
Охваченные единым порывом, песню подхватили все юные мстители.
Январские сумерки быстро опускаются на землю. Сыплет снег, крутит пурга. В зашторенных окнах поселка ни одного огонька. Кругом тишина. Две девушки медленно идут друг за другом между сугробами, по тропке вдоль крайнего посада. Наконец они остановились на углу.
Одна - в плюшевом светлом жакете, закутанная белым полушалком, - как невидимка среди сугробов. Другая - в черной шинельке, темном платке и черных ветхих валенках на ногах - резко выделяется на фоне белого снега.
- Начнем, Ромашка! - прошептала девушка в жакете, озираясь по сторонам.
Она быстро вынула листовку, смазала клейстером, слегка прилепила на облюбованное место и ушла вперед.
Та, которую она назвала Ромашкой, приостановилась, разгладила наклеенную листовку, огляделась и заторопилась вслед. И вдруг метнулась в сугроб, воскликнув:
- Ласточка, ложись!..
На противоположном посаде появились двое. Идут они медленно, один за другим, отворачиваясь от ветра.
- Полицаи... - вымолвила Ромашка, глубже зарываясь в сугроб.
Зажмурив от страха глаза, они лежат неподвижно, боясь шевельнуться.
- Чуть не влипли... - прошептала Ласточка, когда полицейские скрылись вдали.
Крадучись, девушки снова торопливо двинулись вдоль посада.
Внезапно в тяжелых изорванных облаках открылось окошко, в которое выглянул белесый предатель-месяц. Девушки стояли, прижавшись к забору, не решаясь двинуться дальше. И месяц, словно сжалившись, скрылся за облаками. И снова две девушки крадутся по посаду. Наконец на телеграфный столб наклеена последняя листовка. Девушки облегченно вздохнули. Заброшена подальше в снег склянка с остатками клея. Скорее к кустарнику возле оврага. Там находятся на страже Илья и Федя, в случае острой опасности ребята должны отвлечь внимание полицейских.
- Ну как?.. Разгрузились?.. - встревоженно спрашивают они, выходя навстречу и стряхивая с девушек снег.
- Порядок! - вполголоса отвечает Ласточка.
Легко одетая, Ромашка продрогла, но слабо улыбается. Почему-то теперь, когда главная опасность миновала, ее бьет нервная дрожь.
В сумраке над полотном железной дороги вспыхивает и некоторое время горит ракета, освещая поле и участок пути.
- Боятся "людей из леса", - замечает Илья.
Он провожает домой Ромашку, а Федя - Ласточку.
Вернувшись домой, Ромашка снова становится Зиной и погружается в разные хозяйственные заботы.