Смирягин Андрей. Птенец и зверюга

   ...Все было кончено. Скрещенные на спине Зверюги ноги разжались и бессильно распластались по кровати. Едва шевелясь, он откинулся с нее на спину и почти тут же провалился в полупризрачное забытье человека, изведавшего только что счастье, выше которого в этой жизни уже ничего не будет."
   Спустя четверть часа, он подошел к камере и выключил ее. Затем он вернулся к кровати и произнес:
   - Проклятие!
   - Что случилось?- еще из полусна спросила она.
   - Опять трусы куда-то запропастились. Вечно они куда-то деваются. А! Вот они. Нет, это твои. Как вкусно они пахнут. Слушай, тебе все равно, а мне необходимо, можно я твои одену.
   - Еще чего? Да ты в них и не влезешь.
   - Все равно, подари мне их на память. Когда мне будет грустно, я достану их из портмоне и буду смотреть на них. Это поможет мне лучше представить светлый образ твоих прелестей.
   - Зачем?
   - А ты не понимаешь? Чтобы делать то, что облегчит мне совершение подвига никогда не изменять тебе.
   - Ты будешь с ними заниматься онанизмом!
   - Да.
   - Ой, а я никогда не занималась онанизмом, научи меня как это делается.
   - Хм. Почему бы и нет.
   - А это не вредно?
   - Наоборот, развивает чувственность и помогает снять напряжение и нервозность.
   Вот это новость, подумал Зверюга, мужчина учит женщину, как заниматься онанизмом. Он вспомнил, как с одной знакомой они однажды обменялись этим знанием.
   - Делаешь так...
   - Но я касалась себя так, и ничего. Меня почему-то возбуждает только твоя рука.
   - Ну хорошо, тогда без меня руками вообще ничего не трогай.
   - Я так не могу.
   - Ну ладно, под душем иногда можно.
   Ему вдруг в голову пришла поразившая его мысль. Она же еще сущая девчонка. Такое впечатление, что как три года назад он оставил ее в изумлении, что женщина от секса может получать вместо нескольких неприятных мгновений безумное счастье и удовлетворение, так она с тех пор ничему и не научилась.
   Внезапно она разревелась:
   - Я уже целый год не занималась настоящим сексом. А мне хочется всегда иметь рядом именно такие сильные руки, именно такое пушистое тело, именно такие щеки, за которые можно подержаться и помотать тебя из стороны в сторону. - Прошу, Птенец, не превращай меня в подушку для слез. Я и так в прошлую нашу встречу ходил мокрый с ног до головы.
   - Знаешь, чего я хочу сейчас больше всего на свете.- вдруг спросила она.
   - Чего?
   - Я хочу тебя убить, чтобы ты больше никому не достался.
   - Зачем же меня убивать? Убить меня - это удовольствие на один раз, а меня еще много-много раз использовать можно. Одно мне непонятно. Что ты во мне нашла такого? Ты только посмотри на эту рожу.
   - Моя Хрюня. Разве же это в тебе главное.
   Внезапно она о чем-то вспомнила и заторопилась:
   - Иди в ванную, а потом я,- попросила она.- Мне еще надо успеть купить сегодня на вечер еды и приехать не позднее семи часов.
   - Ты же в ссоре со своим приятелем. Могла бы и не торопиться.
   - Тебе не надоело быть разрушителем чужих судеб. Я и так из-за тебя несчастна, теперь ты хочешь разрушить и последний мой островок стабильности.
   - Хорошо, я буду во всем тебе повиноваться.
   В ванной он нашел полотенце, шампунь, дезодорант и все, что было необходимо, чтобы привести себя в порядок. Стоя по душем, он разглядывал расположенные вокруг всевозможные средства по уходу за женским телом. Он всегда поражался обилию у нее флаконов, баночек, пузырьков и бутылочек разнообразных форм. И надо признаться, она обладала здесь немалым вкусом. От нее всегда исходило множество приятных запахов.
   Чистым и свежим он вышел из ванной.
   - За что я люблю таких мужчин, как ты,- проговорил Птенец,так это за их быстро приобретаемую аккуратность. Тебе бы еще побриться, посмотри какая щетина. У меня вся кожа красная. Ты что, с утра не брился?
   - Брился, но очень торопился к тебе, и сделал это, наверное, не очень тщательно. А щетина у меня с каждым годом растет все быстрее и быстрее. Наверное, сейчас я сильно на уголовника смахиваю?
   - Зверюга, ты и бритый любому уголовнику дашь сто очков вперед. Как бы я хотела вставать вот так каждое утро. И чтобы ты выходил к завтраку таким аккуратным и свежим. Как бы мы могли с тобою жить! Ты бы покупал мне сексуальное белье, а я бы за тобой ухаживала, готовила тебе еду и вообще. И в то же время мне страшно. Не представляю, как мы будем жить вместе, я ведь упрямая.
   - А я еще упрямее.
   - Да, в этом мы стоим друг друга. Это сейчас мы находимся на разных концах Земли, а когда мы будем каждый день видеться, да еще у каждого из нас характер. Ты не боишься, что быт и жизнь вместе разрушат нашу любовь?
   - Если ты родишь мне хотя бы одного ребенка, я буду любить тебя в тысячу раз сильнее.
   - И тебя даже не пугает, что твой ребенок станет евреем?
   - Ты не понимаешь. Он будет моим ребенком. А еврей и мой ребенок - это совершенно разные вещи. И потом я хочу иметь от тебя девочку. А самое прекрасное у евреев - это их женщины.
   - И ты хочешь, чтобы она была похожа на тебя?
   - Хочу, но лишь по уму, а по красоте на тебя.
   - А если получится наоборот?
   - Ну знаешь, я тоже не Квазимодо, да и ты далеко не "Здравствуй дуб". Наоборот - тоже будет не хуже. В машине по пути в магазин, они продолжили разговор:
   - Можно я задам тебе один вопрос?- спросил он.
   - Задавай.
   - Помнишь, в прошлом году, после нашей встречи в Израиле, у тебя была задержка.
   - Еще бы не помнить, бросил меня на произвол судьбы, да еще в таком состоянии.
   - Между прочим, ты уезжала первой.
   - Какая разница, это ничего не меняло. Ты так или иначе должен был ехать в Москву несколько дней спустя. Ведь я права?
   - Права, конечно. Во всем и всегда виноват я. Впрочем, с тобою я не против этого. Я хотел спросить, это было правдой, что задержка у тебя случилась всего лишь из-за волнений, связанных с переездом в новую страну, или ты предпринимала что-то более серьезное?
   - Дурак, год назад я уже смирилась с тем, что забеременела от тебя. Я была как помешанная, ты свел меня с ума, и я готова была уже здесь рожать. Медсестра, сообщая мне отрицательные результаты анализа, даже несколько раз повторила, что у меня все в порядке и я не беременна, думая, что я плохо знаю английский язык. Она не понимала, почему я так расстроена.
   После этих слов он вдруг понял смысл того, почему это хрупкое создание, сидящее рядом, так было подвержено перемене мест в поисках лучшего. Это было проявления самого настоящего материнского инстинкта, когда женщина, как кошка на сносях, ищет лучшее укрытие для своего будущего потомства.
   - Как я люблю тебя, Птенец.
   - Очень-очень любишь.
   - Безумно.
   - А ты мог бы, например, ради меня поменять веру и сделать себе обрезание?
   - Что?!
   - В этом, кстати, нет ничего такого, в Америке все мужчины из соображений гигиены обрезаны.
   - С какого это испуга я буду делать себе обрезание, и потом, как коротко?
   - Дурак!
   В эту минуту они въезжали на многоярусную стоянку огромного "мола".
   Что может быть прекраснее и удивительнее ощущения в этом мире, когда женщина после близости с мужчиной цепляет на него корзинку, и они отправляются на рынок за продуктами. В данном случае это был безбрежный, как море - даром что имел морское название "мол" - магазин. Вместо волн здесь были уходящие в бесконечность стеллажи с товарами.
   Бороться с волнами было нелегко. Трудно даже понять, если, допустим, нужно купить хлеба, какой из ста пятидесяти совершенно одинаково разрезанных и упакованных сортов выбрать. Птенца однако это не смущало. Быстро читая названия, она уверенно бросила в корзину явно определенную упаковку.
   Когда Зверюга потребовал объяснений, она сказала:
   - Среди все видов хлеба только один хоть как-то напоминает вкус московского белого хлеба. Его название сообщила мне подруга, а ей еще кто-то. Так из уст в уста, оно и передается. Весь остальной хлеб мало чем отличается от картона.
   Набрав тележку снеди они направились к кассам на выходе. Когда они подошли к стройному ряду касс, он заметил, что почти все из толпившихся там мужчин обернулись и трахнули взглядом его спутницу.
   - Ты видела, какие взгляды бросают на тебя здешние мужики?спросил он с ревностью в голосе. - А ты видел, какие взгляды бросают на тебя женщины. Особенно вон та, посмотри. Нет, это даже неприлично, здесь так не принято разглядывать людей.
   Приятной наружности женщина, по виду чуть более за тридцать, вдруг растолкала толпу нагруженной доверху тележкой и подъехала к ним.
   - Вы, из Москвы. Я вас сразу узнала по видеокамере и московскому акценту.- заговорила она быстро и с явным удовольствием, видимо, от того, что говорит на родном языке. А то я живу здесь уже скоро как пять лет, а русских еще не видела. Мы с мужем приехали из Цинцинати в гости к его родственникам. Он - фермер, и мы живем в глуши, в которой я американцев-то не вижу, не то что соотечественников.
   - Как же вы туда попали?- поинтересовался Зверюга.
   - Очень просто, вышла замуж в Америку по объявлению в журнале. Я-то сама из Ленинграда и думала, что еду в рай земной.
   - Чем же вы не довольны?- спросил женщину Птенец. Ей явно не нравилась ни эта встреча, ни этот разговор.
   - Как вам сказать. Конечно, жить здесь комфортно. За что бы ты не взялся, а десять человек до тебя уже подумали, что тебе когда-нибудь взбредет в голову за это взяться, и чтобы, боже упаси, ты не испытал при этом неприятных ощущений. Но только...
   Она замялась, подыскивая слова.
   - Что только?- спросил Зверюга.
   - Только всем тут так хорошо, что даже противно. Я же в Ленинграде закончила филфак. Привыкла к человеческому общению, разговорам о литературе, поэзии. А здесь одна кукуруза, да скотина...
   В это время кассир уже пропустил через лазерный сканер все покупки Птенца и разложил их по пакетам.
   - Извините, мы торопимся,- сказал Птенец, подписывая кассиру банковский чек. Она взяла Зверя за большой палец руки и потянула к выходу.
   - Куда же вы?- еще быстрее затараторила им вслед женщина,Возьмите хоть адрес. Будете в Цинцинати, заезжайте...
   - Не будем.- негромко пробурчал Птенец.- Америка ей, видите ли, не нравится. Дура. Еще мужика мне портить будет.
   Птенец отправился на стоянку за автомобилем, а Зверюга остался с тележкой продуктов у входа в "мол". Внезапно он почувствовал, что кто-то стучит его по плечу. Зверюга обернулся. Рядом стоял невысокий с впалыми щеками негр в костюме и галстуке, что было здесь большой редкостью. Он держал в руках раскрытую папку, содержащую в себе какие-то списки и фотографии.
   - Сэр,- вежливо обратился негр,- не хотите ли вы помочь умирающим от дефтерита детям Африки?
   Зверюга очень любил детей и конечно же хотел им помочь. Ему для них ничего не было жалко, совсем ничего, разве что только денег.
   - Сэр,- продолжал очень вежливо, но напористо негр,- Каждую минуту в Африке умирает один ребенок, и все потому, что им не делают прививки от дефтерита. Сэр, вот у вас есть дети?
   - Нет,- с сожалением ответил Зверюга.
   - Вот видите, сэр. Считайте, что спасая от смерти ребенка, вы становитесь его родителем.
   - Ну хорошо, сколько у вас стоит завести себе детей,поинтересовался Зверюга.
   - О сэр, такие пустяки, всего двадцать долларов на ребенка. Вы имеете счастливый шанс усыновить хотя бы пять детей. Вот фотографии детей, сэр. Они умирают, сэр. Вы только представьте, и сейчас тоже, сэр. Зверюга, увидел подъезжающего Птенца. Он со вздохом достал из нагрудного кармашка двадцатку и протянул ее негру.
   - Сэр, вы хотите спасти только одного ребенка?- недовольно загорелись глаза негра.- Вы посмотрите сюда, вот список жертвователей. Тут меньше ста долларов и нет ни у кого.
   - Тем, хуже, сэр, верните мне двадцать и подождите здесь. Через полчаса я привезу вам денег на десять... Да, что там мелочиться! Заводить детей так заводить. На двадцать детишек.
   Негр как будто не расслышал последних слов и начал рассыпаться в благодарностях от себя, от спасенных детей и от всей Африки в целом. В конце он даже попросил расписаться Зверя в списке жертвователей.
   Когда Зверюга сел в машину, Птенец, чуть не убил его за то, что он позволил нагрузить себя на целых двадцать долларов самому обыкновенному вымогателю.
   - Успокойся, Птенец.- философски рассудил Зверюга.- Меня предупреждали, что здесь всегда надо носить на случай ограбления в отдельном кармашке двадцать долларов. Кроме того, теперь у нас с тобою хоть дети есть. Пусть черненькие, но дети.
   - Ты мог ничего и не давать.- не унималась она. Сердясь, она становилась сказочно хороша.- Здесь бы никто убивать тебя не стал.
   - Знаешь, Птенец, за что я тебя безумно люблю?
   - За что?
   - Когда ты рядом, то со мною все время что-то приключается.
   - Все, кроме одной вещи.
   - Что ты имеешь в виду?
   - Когда мы рядом, мы не можем навсегда соединить наши судьбы.
   - Да, ты права.
   - Послушай, ты можешь сейчас дать мне одну клятву.
   - Какую?
   - Поклянись сначала, что ты ее исполнишь.
   - Хорошо, клянусь.
   - Поклянись, что ты обязательно придумаешь, как навсегда ко мне приехать в течении ближайшего месяца.
   - Нет, Птенец, это невозможно.
   - Тогда проваливай, ко всем чертям. Езжай в свою Москву, трахайся на здоровье со всеми подряд. А я больше так не могу.
   - Ты хочешь, чтобы я завтра навсегда исчез из твоей жизни? Скажи, хочешь? И я завтра исчезну.
   - Нет, Зверюга, только не это.- зарыдала она.
   - Тогда пойми, у меня свой путь. Ну хорошо, я завтра приеду сюда. Представим, мне это удалось. Буду работать здесь, скажем, программистом, лет десять буду вживаться в здешнее общество. Ясно, что я буду всегда на шаг или два отставать во всем от аборигенов. Ты же первая меня за это возненавидишь.
   - Что же нам делать?- ее глаза были полны соленой влаги, вкус которой он так любил.
   - Не знаю... Хотя, послушай. А что нам мешает пожениться прямо сейчас?
   - Ты сошел с ума.
   - Ну хотя бы обвенчаемся. Здесь где-нибудь поблизости есть церковь?
   - Ты забыл, что я не христианка.
   - Да. И я для синагоги как назло до сих пор не обрезан.
   Внезапно он услышал доносящийся издалека мягкий, завораживающий перезвон металлических трубочек разного диаметра, которые китайцы подвешивают по кругу, чтобы ветру любого направления было удобнее их перебирать. В квартале от улицы, где они стояли на светофоре, начинался Чайна-Таун, куда в поисках Птенца однажды забрел и Зверюга.
   - Я знаю, что делать,- сказал он.- Поворачивай.
   - Что ты задумал, сумасшедший?
   - Поехали, там объясню.
   Когда они въехали в китайский квартал, Зверюга попросил Птенца остановиться рядом со странного вида магазинчиком, в витрине которого стояла целая гора позолоченных Будд. Когда они вошли внутрь, он оказался самый настоящим буддийский храмом, в котором заодно с религией приторговывали и всяческой восточной экзотикой: от изящных украшений, до корня женьшеня.
   Всего за сотню он уговорил бритого наголо узкоглазого священника, обмотанного длинной оранжевой тогой, прочесть для них перед алтарем венчальную молитву.
   Для свершения таинства священник позвал похожего на него, как две капли воды, однако более молодого напарника. Они зажгли на алтаре курительные палочки. Священник открыл какую-то старинную книгу в кожаном переплете с иероглифами, и закрыв глаза, под размеренный стук помошника деревянным молотком о кусок красного дерева, стал раскачиваясь читать молитву.
   Одному Богу было известно, что он там себе под нос бормотал, но совершенно неожиданно это произвело потрясающий эффект на венчающуюся пару. Стоя перед алтарем, Зверюга вдруг совершенно ясно осознал, что сегодня их юность заканчивается. С этой минуты они становились совершенно взрослыми. Припасла ли жизнь замену их юношеским чувствам? Ему скоро стукнет тридцать. А после тридцати все становятся ударенными жизнью.
   Рядом, безмолвно рыдая, стояла женщина, которую он безумно любил, и лишь ее одну хотел видеть рядом с собою в этой жизни. Не смотря на разницу в шесть лет - учитывая опережающее развитие женщин - она также находилась в точке наивысшего расцвета красоты и развития.
   Для них обоих начинался праздник жизни в преддверии смерти. Скоро, лет через тридцать они станут старыми. А потом лет через двадцать совсем старыми. А потом вообще забудут, были ли они в молодости мужчиной или женщиной. И тогда они станут окончательно счастливы и беззаботны. Скорей бы.
   Когда они выходили из магазинчика, Зверюга кинул один доллар в металлическую банку с прорезью. Под нею на медном подносе лежала горка свернутых в трубочку желтых бумажек с предсказаниями судьбы. Он поворошил горку рукой, выбрал одну бумажку и незаметно сунул в карман, решив прочитать предсказание, только когда они расстанутся с Птенцом.
   Они остановились у той же станции метро, где встретились утром, вышли из машины и замерли посередине улицы в нескончаемом поцелуе. Спешащие в метро из-за надвигающегося дождя прохожие удивленно смотрели на них - "Неужели нельзя выбрать более удобного места для этого занятия?"
   К их неправильно припаркованной машине подъехал полицейский-индеец на велосипеде и стал что-то выписывать у себя на планшете. Двое молодоженов, поглощенные друг другом, его не замечали, впрочем, как и занятый своей работой полицейский не замечал их. Когда полицейский хотел уже вставить под дворник штрафную квитанцию, он поднял глаза и обнаружил перед собой старых знакомых, которые забыв обо все на свете целовались. Чему-то улыбнувшись, он покачал головой, разорвал квитанцию и поехал штрафовать дальше.
   - Ну все, мне пора,- едва слышно произнес Птенец.- Меня будут искать. Как будто услышав ее слова, упала первая капля дождя.
   - Удивительно, - сказал он,- впервые пошел дождь за все время, пока я здесь. Такое впечатление, что природа чувствует, что с нами происходит.
   Неожиданно он вспомнил тот самый первый дождь, который принадлежал только им двоим. Они стояли под козырьком какого-то подъезда в Москве, и их, едва знакомых, вдруг как наэлектризованных потянуло друг к другу. Он помнил только ее тянущиеся к нему горячие губы, и свое дрожащее тело. Сколько же горьких слез он принес той маленькой неопытной девочке! И почему снова пошел дождь? Неужели, это знак? Знак справедливого возмездия ему. Что, если и правда они видят друг друга в последний раз?
   Зверюга знал, что пришла минута, когда он должен сказать что-то главное. Но что? И вдруг он понял.
   - Знаешь, Птенец, прости меня.
   - За что?
   - За всю ту боль, что я причинил своим появлением в твоей жизни.
   Птенец мгновение молчал. Губы ее дрожали.
   - Я тебя прощаю.
   Она резко отвернулась от него, быстро обошла машину и села за руль. Зверюга посмотрел на ее влажный профиль, принявший решительное выражение настоящей американки и понял, что видит ее в последний раз.
   Она бросила на него взгляд полный слез и сожаления, передвинула переключатель автоматической коробки передач на ход, нашла ногой соскочившую туфлю и нажала на газ.
   - До встречи, Птенец. До самой последней встречи.проговорили беззвучно его губы.
   Через секунду ее слезы растворились в уже вовсю зашумевшем теплом сентябрьском дожде.
   Зверюга достал из кармана и развернул желтую бумажку, купленную за доллар. Она гласила. "Предсказание N 49. Все идет от плохого к лучшему. Полагайся только на себя. Запомни, принадлежащая тебе тонкая булавка навсегда исчезнет в безбрежном океане и ты никогда не сможешь сказать, где она наконец окажется".