Страница:
Утром выяснилось, что его тетушка Дорис так и не вернулась, так что Род обратился к работнице Элеанор:
- Я уйду на весь день. Не высматривайте меня и не беспокойтесь обо мне.
- А как же ваш ленч, Господин и Собственник? Вы же будете бегать вокруг фермы и устанете.
- Тогда заверните мне чего-нибудь с собой.
- Но разве Господин и Собственник не может мне сказать, куда он отправляется? - В ее голосе были неприятные нотки, так словно она все еще следила за ним, как за ребенком. Род этого не любил, но с искренностью ответил:
- Я не покину ферму. Поброжу вокруг. Мне надо подумать.
Она сказала более доброжелательно:
- Подумай, Род. Иди и думай. Но если ты спросишь меня, то я посоветую тебе оставаться с семьей...
- Я знаю, что ты скажешь, - сказал Род, перебив ее. - Я не стану принимать сегодня важных решений, Элеанор. Только поброжу и подумаю.
- Все правильно, Господин и Собственник. Поброди вокруг и прояви беспокойство о земле, по которой ты ходишь. Ты ведь должен беспокоиться о ней. Я обрадовалась, когда мой отец официально объявил себя нищим. Мы же постараемся разбогатеть, - неожиданно она вспыхнула и засмеялась над собой. - Теперь ты один из нас, Род. Вот твоя пища. А воду ты взял?
- Позаимствую у овец, - непочтительно сказал он. Элеанор знала, что Род шутит, и помахала ему на прощание.
Старая, старая дыра вела на задний двор дома. Ею Род и воспользовался. Он не хотел долго обходить дом, чтобы ни один человеческий глаз, ни одна человеческая мысль не смогла обнаружить его секрет - то, что он нашел в возрасте восьми лет. Через всю боль и все проблемы пронес он этот секрет - глубокая пещера полная ломаных и запрещенных сокровищ. Туда-то он и собирался пойти.
Солнце стояло высоко в небе, нарисовав ярко-серую полоску на фоне серых облаков, когда Род скользнул в щель, выглядевшую словно сухая оросительная канава.
Он сделал по канаве несколько шагов, потом остановился и внимательно прислушался, действуя очень осторожно.
Не было слышно никаких звуков, кроме фырканья молодого барана в миле отсюда.
Род внимательно огляделся.
Вдалеке так же лениво, как объевшийся ястреб, парил полицейский орнитоптер.
Род отчаянно пытался как можно больше "услишать".
Он ничего не "услишал" мысленно, но его уши уловили медленную, тяжелую пульсацию собственной крови, прилившей к голове.
Значит нужно попробовать.
Потайная дверца была тут, прямо в стене канавы.
Род поднял ее, открыл, и резко, словно голубь, как пловец продирающийся в родную гавань, нырнул в нее.
Он знал дорогу.
Его одежда чуть порвалась, но вес тела протолкнул его через сужающийся дверной проем.
Он протянул руки и, словно акробат, поймал внутренний рычаг. Дверь со щелчком закрылась. Как он испугался, когда он, еще маленьким, попал в эту западню в первый раз! Он соскользнул по веревке и взял факел, так и не поняв необходимость ловушки-двери в склоне оврага в первое свое посещение.
Сейчас это было легко.
С глухим стуком он приземлился. Яркий, странный, свет залил все вокруг. Замурлыкал кондиционер, компенсируя влажное дыхание Рода, которое могло испортить сокровища, собранные в комнате.
Там было два десятка драма-кубов, с двумя различными размерами проекторов. Там были груды мужской и женской одежды, сохранившейся с давних времен. В углу, в сундуке, находилась маленькая машина Века Космоса - грубый, но прекрасный механический хронограф, а на его поверхности было написано древнее имя: "Джаегер Ле Коултре". Его привезли с земли пятнадцать тысяч лет назад.
Род сел в совершенно непозволительное кресло - одно из которых, казалось, было комплексной конструкцией из подушек, на скрепленной раме. Прикосновение к креслу излечило Рода от забот. Одна ножка его была сломана, дедушкой Рода в порыве страстей в девятнадцатом колене во время Чистящего Уничтожения.
Чистящее Уничтожение было последним политическим кризисом Старой Северной Австралии, который случился много столетий спустя, когда последние квазилюди были выловлены и выдворены с планеты, и когда все опасные излишества были отвергнуты правительственными авторитетами, и были выкуплены собственниками за цену в двадцать раз большую, чем первоначальная. Последние усилия по сохранению простоты, богатства и благополучия Норстралии. Каждый гражданин поклялся, что он сохранил для себя только самое необходимое, и за приносящими клятву следила тысяча телепатов. Существование тайного убежища свидетельствовало о высшей ментальной силе, которая позволила Роду Мак-Бэну СХХХ нанести только символический вред своим любимым сокровищам, некоторых из которых даже не было в списке разрешенных к выкупу, вроде например инопланетных драма-кубов. Ему удалось спрятать эти вещи в дальнем углу своего поля; спрятать так хорошо, что ни грабители, ни полиция не заподозрили о их существовании за прошедшие сотни лет.
Род взял свой любимый драма-куб - "Гамлет" Уильяма Шекспира. Куб активировался только когда его касался человек. Край куба превращался в маленькую сцену, появлялись прекрасные миниатюрные актеры и говорили на Древне-Английском - языке очень близком к языку Старой Северной Австралии; и шли телепатические комментарии, реплики на Старом Общем Языке, разъясняющие историю. Так как Род был невосприимчив к телепатии, он изучил Великий Английский, пытаясь понять драму, без комментариев. С самого начала ему не понравилось то, что он видел, и он потряс куб, пока пьеса не подошла к концу. Наконец, Род услышал, как в последней сцене уже знакомый голос Гамлета произнес:
- Я гибну, друг. - Прощайте, королева
Злосчастная! - Вам, трепетным и бледным,
Безмолвно созерцающим игру,
Когда б я мог (но смерть, свирепый страж,
Хватает быстро), о, я рассказал бы...
Но все равно, - Горацио, я гибну;
Ты жив; поведай правду обо мне
Неутоленным.
[В.Шекспир. "Гамлет". Здесь и
далее - перевод М.Лозинского]
Род осторожно потряс куб и сцена сменилась. Гамлет сказал:
...какое раненное имя,
Скрой тайна все, осталось бы по мне!
Когда меня в своем хранил ты сердце,
То отстранись на время от блаженства,
Дыши в суровом мире, чтоб мою
Поведать повесть.
Род осторожно опустил куб. Яркие световые фигуры исчезли.
В комнате стало тихо.
Но он получил мудрый ответ. И мудрость, возраст которой был сопоставим с возрастом человечества, была провозглашена, возвращена к жизни. Род понял, что нашел ответ к основной проблеме.
Но ответ не к его собственной проблеме. Ответ к проблеме Хоугхтона Сума - Горячего и Простого. Сум был Очсеком, который умирал. Следовательно, гонимым. Это Очсек, которого "смерть, свирепый страх, быстро схватил", точно отрежиссировал его арест, даже если на это ему потребовалось несколько десятилетий, вместо нескольких минут. Он, же - Род Мак-Бэн, жил. Его старый знакомый умирал, и умирая (да, умирал всегда, всегда!), не мог забыть свое негодование. Даже если бы Род любил Очсека в этом было бы немного горечи.
Значит, Очсек.
Но при чем тут он?
Род отряхнул бесценную груду, бесценные манускрипты и подобрал маленькую книгу названную "Реконструкция версии позднего английского языка". На каждой странице, стоило только открыть ее, молодой человек и женщина семи сантиметров ростом поднимались и начинали декламировать текст. Род пролистал страницы книги, так что фигуры появлялись и дрожа исчезали словно слабые языки пламени в светлый день. На одной из них, посреди какого-то стихотворения, взгляд Рода задержался. Фигурка процитировала:
- Мой вызов обязал меня
И хвастовство перед судом.
Не уважал я эту власть...
И если испытанья ждут,
За все я заплачу сполна.
Не для меня свободы сласть,
Предстану я перед судом.
[К.Колегров. Здесь и далее - перевод В.Кана.
"Поэты Америки", "Иностранная литература", 1974]
Род посмотрел в нижнюю часть страницы и увидел имя: "Казимир Колегров". Конечно, он видел это имя раньше. Поэт древности - хороший поэт. Но что слова значат для него - Рода Мак-Бэна, сидящего в тайной норе на своей собственной земле. Он господин и собственник, во всем кроме последнего титула, и он должен бежать от врага, которого не может установить.
"Мой вызов обязал меня..."
Вот ключ ко всему! Он бежит не от Очсека. Он бежит от себя самого. Он сам осудил себя как врага, потому что это соотносится с детством продолжительностью в шестьдесят лет и бесконечными неприятностями, уступчивостью по отношению к вещам, которых он никогда не знал. Как может он "слишать" и "гаварить" как другие люди, если где-то в космосе господствуют совсем иные отличительные черты для людей? Разве не могло настоящее правосудие осудить и очистить его?
Он сам - вот, кто был жесток.
Другие люди были добры. (Посторонние люди помогли ему.)
Род имел собственное, внутреннее чувство беспокойства и использовал его в своем отношении к внешнему миру, словно ужасное маленькое стихотворение, которое прочитал давным-давно. Та книжка находилась где-то в этой комнате, и когда Род впервые прочитал ее, он почувствовал, что давно умерший поэт пережил это сам. Но это было нереально. Другие люди имели другие проблемы, и стихотворение было намного старше, чем Род Мак-Бэн. Оно звучало:
Колеса судьбы все крутятся,
Души людей все мелются,
Люди кричать пытаются
Из глубины бездымных
Ловушек богов-машин.
"_Б_о_г_о_в_-_м_а_ш_и_н_, - подумал Род. - Вот ключ к разгадке. У меня единственный на планете полностью металлический компьютер. Ставка урожай струна, выиграть или проиграть все."
Юноша встал.
- Бороться, - сказал он кубам на полу. - И большое спасибо тебе, прадед в девятнадцатом колене. Ты столкнулся с законом, и ты не проиграл. А теперь ты помог мне снова стать Родом Мак-Бэном.
Он повернулся и прокричал себе:
- К земле!
Крик смутил его. Он почувствовал, что на него смотрят невидимые глаза. Он чуть не покраснел и возненавидел себя за это.
Он стоял возле сундука сокровищ, и в ярости перевернул его на бок. Две больших золотых монеты, бесценных, но ничего не стоящих, как монеты, были странными, бесшумно упали на толстые старые ковры. Снова Род мысленно послал "прощай" тайной комнате и подпрыгнул к рычагу. Он схватился за него, подтянул его к подбородку, поднялся повыше, закинул ногу на него, но не удержался. Потом поставил на рычаг вторую ногу и осторожно, но напрягая все мускулы, потянулся к черному пятну над ним. Неожиданно свет потух, кондиционеры снова зажужжали, и дневной свет упал на Рода, когда от его прикосновения люк-ловушка открылся.
Род высунулся в канаву. Дневной свет казался тускло-серым после яркого комнаты сокровищ.
Все тихо. Все чисто. Род крутанулся в канаве.
Дверь тихо, могучим движением, сама закрылась за ним. Род не знал, что она запиралась генетическим кодом предков Рода Мак-Бэна. Если любая другая личность коснулась бы ее, она простояла бы закрытой долгое время почти вечность.
Понимаете, это и в самом деле была его дверь. Род был тем самым мальчиком, которому она предназначалась.
- Эта земля породила меня, - сказал Род, вылезая из канавы и оглядываясь. Проснулся молодой баран. Его фырканье прекратилось и над холмом прокатился его стон. Снова его мучает жажда! Роковая Ферма была не столь уж богата, чтобы беспредельно поить водой эту гигантскую овцу. Тут жили по суровым законам. Род мог бы попросить опекунов дать овце побольше воды, если бы наступила настоящая жажда. Но никакой земли в обмен на воду.
Никакой земли.
Нет земли на продажу.
Казалось, земля к нему не относится, зато Род относился к этой земле - бескрайним сухим полям, покрытым реками и каналами, скрытым дренажным сооружением, ловившим каждую каплю, которая в противном случае могла уйти к соседям. Это был пасторальный бизнес: его продукт - бессмертие, вид оплаты - вода. Содружество могло бы затопить планету, могло бы создать маленькие океаны и финансово поддерживать их существование, но планета и люди считались единым целым с точки зрения экологии. Старая Австралия легендарный континент старой Земли, ныне покрытый руинами покинутого Китайского города-мира Нанбейна - первоначально была просторной, сухой, открытой, прекрасной. Планета Старая Северная Австралия, неся мертвый вес старых традиций, оставалась прежней.
Вообразите деревья. Вообразите листву - растительный продукт несъеденным опадающий на землю. Вообразите воду льющуюся тысячами тонн, и ни у кого нет слез облегчения или счастливого смеха! Вообразите Землю. Старую Землю. Дом Человечества. Род пытался представить себе целую планету населенную Гамлетами, пропитанную музыкой и поэзией, по колено утопленные в крови и трагедиях. На самом деле это невозможно было представить, хотя Род и пытался.
Словно ребенок, дрожа, трепеща каждым нервом он думал: "Вообразите себе Земную женщину!"
Они, должно быть, ужасающе прекрасные существа! Посвященные древним и развращенным искусствам. Окруженные вещами, которые давным-давно забыты на Норстралии, они потакают опытам, которые закон нашего мира давно запретил! Если Род встретится с ними: он не сможет ничего сделать. Что, что же станет он делать, когда встретится с гением земной женщины?
Он спросит у своего компьютера! Пусть даже соседи смеются над ним, но он имеет единственный на планете настоящий компьютер.
Но ведь его соседи не знают, что делал его дедушка в девятнадцатом колене. Он хотел поймать компьютер на лжи. Компьютер знал о забытых вещах, которые Закон Чистки вымел из жизни Норстралии. И еще компьютер завирал как извощик. Род, кстати, удивлялся, мог ли быть "извощик" неким архаичным официальным лицом Земли, который ничего не делал, но говорил неправду, день ото дня, всю жизнь. Но ведь компьютер обычно не лгал ему - Роду?
Если дедушка-19 поступал так дерзко с компьютером, и Род мог поступить как угодно. А может быть его компьютер знает все о женщинах.
"Хороший компьютер!" - думал Род, пока бежал вдоль длинных - длинных полей к своему дому. Элеанор будет усталой до изнеможения. Может вернуться Дорис. Билл и Хоппер разозлятся, если им придется ждать хозяина, опаздывающего на обед. Прибавив скорости Род направился к маленькому обрыву за домом, надеясь, что никто не заметит, как он там спрыгнет. Род был намного сильнее большинства людей, которых он знал, но он был озабочен по некоторой личной необъяснимой причине, не известной остальным.
Никого не было.
Род добрался до обрыва.
Никто не увидел.
Он спрыгнул. Вначале его ноги, а потом колени ударились о каменистую осыпь, в то время как он скатился к основанию склона.
А там оказалась тетушка Дорис.
- Где ты был? - спросила она.
- Пойдемте, мэм, - сказал он.
Она насмешливо поглядела на него, но она знала что больше лучше не спрашивать. Разговор всегда был ей неприятен. Она ненавидела звук собственного голоса, который, как она считала, звучал гораздо выше, чем нужно. Дело сделано.
Они обедали в доме, закрыв двери и запалив масляные лампы. Серый мир был безлунным, беззвездным, черным. Это была ночь, его собственная ночь.
5. ССОРА ЗА ОБЕДЕННЫМ СТОЛОМ
В конце трапезы Роду захотелось, чтобы Дорис говорила с грацией Королевы. Она так и делала, но ее глаза, спрятанные под густыми бровями, выражали не благодарность, а совсем другое.
- Ты уедешь, - заявила она. Слова ее прозвучали как обвинение, а не как вопрос.
Двое "слишавших" людей посмотрели на него с большим сомнением. Неделю назад он был мальчиком. Теперь же он был, официально признанным Гражданином.
Служанка Элеанор тоже посмотрела на него. Она ненавязчиво улыбалась. В отличие от всех остальных присутствующих тут, она была на его стороне. Когда же они были одни, она изводила Рода, как только могла. Она знала его родителей до того как те отправились в сильно запоздалый медовый месяц и были перемолоты в молекулы в битве между налетчиками и полицией. От этого у нее по отношению к Роду развилось чувство собственничества.
Род попытался "пагаварить" с Дорис, надеясь, что это может сработать.
Это не сработало. Оба работника соскочили со своих мест и выбежали во двор. Элеанор осталась сидеть на своем месте, крепко держась за стол. Она ничего не говорила, и тетя Дорис стала бранить его так громко, что Род не мог вставить ни одного слова.
Род знал, она хочет, чтобы он закричал ей: "Прекрати!", но вместо этого он дружелюбно посмотрел на нее.
Так начался скандал.
Скандалы были частым событием в жизни Норстралии, потому что Отцы учили, что скандалы - своего рода терапия. Дети ссорились, пока взрослые не останавливали их. Свободные люди скандалили, пока Господа не включались в спор. А Собственники ссорились и скандалили до бесконечности, пока сами не прекращали. Никто не скандалил в присутствие людей с других планет, когда объявлено состояние боевой готовности, не скандалили с членами оборонного комитета и с полицией на службе.
Роб Мак-Бэн был Господином и Собственником, но он еще находился под опекунством. Он был гражданином, но бумаги его еще не были выправлены. Он был уравновешенной личностью.
Законы же были для всех равны.
Хоппер вернулся назад к столу и пробормотал:
- Сделай это снова, парень, и я дам тебе такую затрещину, которую ты никогда не забудешь!
Хоппер редко пользовался своим голосом. У него был прекрасный резонирующий баритон, полнозвучный, сердечный и искренне звучащий.
Билл не сказал ни слова, но состроил рожу, и Род стал прикидывать, что он "гаварит" остальным.
- Если вы "гаварите" обо мне, Билл, - сказал Род с каплей высокомерия, которого раньше не чувствовал, - вы сделаете мне большое одолжение если будете пользоваться словами, когда говорите, иначе вы вылетите с моей земли!
Голос Билла звучал хрипло, как у старой машины:
- Я думаю, вы знаете, вы - помни [так пренебрежительно называют эмигрантов, приехавших в Австралию], что у меня на свое имя больше денег в банке в Сиднее, чем стоите вы и вся ваша вонючая земля. Не говорите мне больше, чтобы я убирался с вашей земли, вы ублюдочный недоросток, или я и впрямь уберусь. Заткнитесь!
Род почувствовал что его желудок свело от ярости.
Он разозлился еще сильнее, когда почувствовал как рука Элеанор, словно сдерживая его, легла на его руку. Он хотел, чтобы никто, кроме нее из этих проклятых бесполезных нормальных людей не указывал ему, когда он должен "гаварить", а когда "слишать". Неожиданно тетя Дорис спрятала лицо в передник. Она начала, как делала всегда, плакать.
Только, когда Род собрался заговорить снова, возможно о том, чтобы Билл навсегда покинул ферму, его разум свернул на таинственные пути, как иногда делал он. Теперь Род мог "слишать" на мили. Люди вокруг него ничего не заметили. Род увидел гордую радость Билла от мысли о деньгах на его счету в Банке Сиднея, на которые можно купить не одну ферму; он выжидал время, когда сможет выкупить назад землю, которую отец потерял. Род понял честную досаду Хоппера и был немножко пристыжен, увидев, что Хоппер смотрит на него с гордостью и с забавной привязанностью. В Элеанор Род ничего не разглядел, только безмолвное беспокойство, страх, что она может потерять его так как она уже потеряла многих из-за "хмммммм" и "гммммм", странно бессмысленных упоминаниях, которые обретали форму в ее мозгу, но выглядели совершенно бесформенно для Рода. И он услышал, как мысленно причитает тетушка Дорис:
"Род, Род, Род не покидай нас! Пусть он всего лишь мальчик, но я из рода Мак-Бэнов. Я никогда не пойму как вести себя с уродом вроде него."
Род стоял спокойно ожидая пока ей ответят, когда другая мысль коснулась его разума:
"Ты - дурак... Ступай к своему компьютеру!"
"Кто это сказал?" - подумал Род, не пытаясь "гаварить".
"Твой компьютер", - повторил издалека тоненький голосок.
"Ты не можешь "гаварить". Ты - просто машина, и в тебе нет ни грамма живого мозга", - сказал Род.
"Когда ты вызываешь меня, Родерик Фредерикс Рональд Арнольд Уильям Мак-Артур Мак-Бэн сто пятьдесят первый, я могу сам "загаварить" через большое расстояние. Я намекал тебе, но ты закричал мысленно только сейчас. Я почувствовал как ты "загаварил" со мной.
- Но... - сказал Род вслух.
- Полегче парень, - отрезал Билл. - Возьмите полегче. Я не то имел в виду.
- Ты использовал одно из своих заклинаний, - сказала тетушка Дорис, неожиданно высунув покрасневший нос из-под передника.
Род встал.
Вот, что сказал он им всем:
- Извините. Пойду пройдусь. Прогуляюсь в ночи.
- Вы пойдете к компьютеру? - спросил Билл.
- Не ходите, мистер Мак-Бэн, - сказал Хоппер. - Не давайте нам повода сердиться на вас. То место плохое даже днем, а ночью оно просто ужасно.
- Откуда вы знаете? - повторил Род. - Вы же никогда там не были ночью, как и я. Много времени...
- Там мертвые люди, - сказал Хоппер. - Это - старый военный компьютер. Ваша семья никак не могла вернуть его на первоначальное место. Но его на ферме быть не должно. Вещь вроде этой должна находиться в космосе, на орбите.
- Все будет в порядке, Элеанор, - сказал Род. - Вы сказали мне, что делать. Каждый из вас, - прибавил он умерив последний всплеск ярости. Когда его "слишанье" смолкло, он увидел вокруг себя обычные непроницаемые лица.
- Ладно, Род. Убирайтесь к своему компьютеру. У вас странная жизнь, и вы живите ею, Господин Мак-Бэн, и никого тут в округе не будет.
Род встал.
- Извините, - сказал он снова, вместо "до свидания".
Он остановился в дверях, заколебавшись. Роду больше хотелось сказать "до свидания", но он не знал как выразить свои чувства словами. Однако, он не мог "гаварить"; не мог "гаварить" так, чтоб они "слишали". А слова сказанные голосом были такими грубыми, такими плоскими для чувств, которые ему необходимо было выразить.
Все присутствующие смотрели на него, а он на них.
- Н-д-да! - сказал он в грубом карканье полунасмешки и почувствовал отвращение к самому себе.
Их лица выразили восприятие его чувств, хотя слова для них ничего не значили. Билл кивнул, Хоппер посмотрел на него дружелюбно и немного беспокойно. Тетушка Дорис перестала хныкать и начала вытягивать руку, но прервала жест на половине, а Элеанор неподвижно сидела за столом, поглощенная своими собственными проблемами.
Род повернулся.
Куб освещенный светом - хижина-комната, остались позади. Впереди была тьма ночи Норстралии. Очень редко тьму разрезали вспышки молний. Род посмотрел на дом, единственное, что он мог ясно видеть во тьме, и куда он мог вернуться. Дом был забытым, покинутым храмом. Где-то там находился семейный компьютер Мак-Артура, который был старше компьютера Мак-Бэна и который называли Дворцом Правителя Ночи.
6. ДВОРЕЦ ПРАВИТЕЛЯ НОЧИ
Род бежал вприпрыжку по раскинувшимся просторам земли - его земли.
Другие телепатически нормальные Норстралийцы "слишали" слова из ближайших домов. Род не мог прогуливаться как телепат, так что он насвистывал сам себе мелодии в каком-то странном ключе с множеством бемолей. Свист эхом отдавался в его бессознательном мозгу через безмерно развитые барабанные перепонки, которые он истощал компенсируя неспособность "слишать". Впереди оказался косогор и Род поднялся на него. Он лез, продираясь через группу кустов. Тут он услышал своего самого молодого барана - Сладкого Уильяма, громко фыркающего овце, находившейся двумя холмами дальше.
Вскоре Род увидел его.
Дворец Правителя Ночи.
Самое бесполезное здание на всей Старой Северной Австралии.
Закаленный и конечно невидимый глазом солдат, если забыть о его чудовищных контурах, очерченных пылью, припорошившей здание.
Дворец и правда некогда был дворцом на Хафи-2, который вращался и всегда одной стороной был обращен к одной из звезд. Люди там творили дела, которые были сравнимы с богатством Старой Северной Австралии. Они открыли Пушные Горы альпийской конфигурации, на которой рос цепкий неземной лишайник. Лишайник был мягким, мерцающим, теплым, прочным и безмерно красивым. Люди зарабатывали состояния осторожно срезая его с гор, чтобы не повредить, и продавали в самые богатые миры, за баснословные деньги. На Хафи-2 было два правительства. Одно для людей живущих в дневное время, которые в основном торговали и занимались маркетингом. Горячее солнце лишало возможности собрать богатый урожай лишайника, этим и занимались ночные обитатели - те, кто далеко уходил в поисках чахлых лишайников великолепных растений, неизменной и нежной красоты.
Диамони пришли на Хафи-2, так же как они пришли на многие другие планеты, включая Старую Землю - Дом Человечества. Они пришли откуда-то и куда-то ушли. Некоторые люди думают, что они были человеческими существами, которые перестроили себя для жизни в субпространстве. Другие считают, что Диамони с искусственной планеты на внутренней поверхности которой они жили. А есть и третьи, кто считает, что они просто решили выпрыгнуть из нашей галактики. А некоторые считали, что никаких Диамони не существует. Последнее предположение не утвердилось, потому что Диамони внесли в архитектуру свое очень эффективное слово - здания, которые были не подвержены действию коррозии, эрозии, возраста, тепла, холода, вибрации и оружия. На самой Земле их величайшим чудом был Земной порт - словно бокал двадцати пяти километров высотой с невероятным посадочным полем на ее вершине. На Норстралии Диамони ничего не оставили. Возможно, они не хотели встречаться с Старо-Северно-Австралийцами, которые имели репутацию существ грубых и плохо относящихся с чужестранцам попадающим на их планету. Было очевидно, что Диамони решили проблему бессмертия своим собственным способом. Они были выше большинства рас рода человеческого, пропорциональные, и красивые. По их виду нельзя было сказать молоды они или стары. Они выглядели до тошноты неуязвимыми, говорили с методичной тяжеловесностью, и покупали сокровища для собственного коллективного пользования, а не для перепродажи или извлечения выгоды. Они никогда не пытались добыть струн или необработанный вирус, который нужно было еще очистить. Хотя торговые корабли Диамони избегали военных дорог, они конвоировались военным флотом Старой Северной Австралии. Была одна сцена, когда эти две расы встретились в главном порту Олимпии. Норстралийцы высокие, откровенные, любящие жизнь и чрезвычайно богатые. Диамони богатые, сдержанные, красивые, лоснящиеся и бледные. Страх (и со страхом, обида) появилась у Норстралийцев перед Диамони. Элегантность и снисходительность была на стороне Диамони. Так они относились ко всем остальным, включая Норстралийцев. Их встреча не имела успеха. Норстралийцы не ожидали встретить людей, которые не заботились о своей бессмертности, даже пенни за бушель не давали. Диамони презрительно относились к расе, которая не только не ценила архитектуру, но и пыталась не пустить архитекторов на свою планету, кроме как архитекторов оборонительных сооружений; расу, которая собиралась вести грубую, пасторальную жизнь до конца времени. Но до тех пор пока Диамони не ушли, чтобы никогда не вернуться, Норстралийцы не поняли, что упустили самую выгодную сделку всех времен - удивительные здания, которые Диамони так щедро разбрасывали по планетам, которые они посещали по торговым целям или просто нанося визиты вежливости.
- Я уйду на весь день. Не высматривайте меня и не беспокойтесь обо мне.
- А как же ваш ленч, Господин и Собственник? Вы же будете бегать вокруг фермы и устанете.
- Тогда заверните мне чего-нибудь с собой.
- Но разве Господин и Собственник не может мне сказать, куда он отправляется? - В ее голосе были неприятные нотки, так словно она все еще следила за ним, как за ребенком. Род этого не любил, но с искренностью ответил:
- Я не покину ферму. Поброжу вокруг. Мне надо подумать.
Она сказала более доброжелательно:
- Подумай, Род. Иди и думай. Но если ты спросишь меня, то я посоветую тебе оставаться с семьей...
- Я знаю, что ты скажешь, - сказал Род, перебив ее. - Я не стану принимать сегодня важных решений, Элеанор. Только поброжу и подумаю.
- Все правильно, Господин и Собственник. Поброди вокруг и прояви беспокойство о земле, по которой ты ходишь. Ты ведь должен беспокоиться о ней. Я обрадовалась, когда мой отец официально объявил себя нищим. Мы же постараемся разбогатеть, - неожиданно она вспыхнула и засмеялась над собой. - Теперь ты один из нас, Род. Вот твоя пища. А воду ты взял?
- Позаимствую у овец, - непочтительно сказал он. Элеанор знала, что Род шутит, и помахала ему на прощание.
Старая, старая дыра вела на задний двор дома. Ею Род и воспользовался. Он не хотел долго обходить дом, чтобы ни один человеческий глаз, ни одна человеческая мысль не смогла обнаружить его секрет - то, что он нашел в возрасте восьми лет. Через всю боль и все проблемы пронес он этот секрет - глубокая пещера полная ломаных и запрещенных сокровищ. Туда-то он и собирался пойти.
Солнце стояло высоко в небе, нарисовав ярко-серую полоску на фоне серых облаков, когда Род скользнул в щель, выглядевшую словно сухая оросительная канава.
Он сделал по канаве несколько шагов, потом остановился и внимательно прислушался, действуя очень осторожно.
Не было слышно никаких звуков, кроме фырканья молодого барана в миле отсюда.
Род внимательно огляделся.
Вдалеке так же лениво, как объевшийся ястреб, парил полицейский орнитоптер.
Род отчаянно пытался как можно больше "услишать".
Он ничего не "услишал" мысленно, но его уши уловили медленную, тяжелую пульсацию собственной крови, прилившей к голове.
Значит нужно попробовать.
Потайная дверца была тут, прямо в стене канавы.
Род поднял ее, открыл, и резко, словно голубь, как пловец продирающийся в родную гавань, нырнул в нее.
Он знал дорогу.
Его одежда чуть порвалась, но вес тела протолкнул его через сужающийся дверной проем.
Он протянул руки и, словно акробат, поймал внутренний рычаг. Дверь со щелчком закрылась. Как он испугался, когда он, еще маленьким, попал в эту западню в первый раз! Он соскользнул по веревке и взял факел, так и не поняв необходимость ловушки-двери в склоне оврага в первое свое посещение.
Сейчас это было легко.
С глухим стуком он приземлился. Яркий, странный, свет залил все вокруг. Замурлыкал кондиционер, компенсируя влажное дыхание Рода, которое могло испортить сокровища, собранные в комнате.
Там было два десятка драма-кубов, с двумя различными размерами проекторов. Там были груды мужской и женской одежды, сохранившейся с давних времен. В углу, в сундуке, находилась маленькая машина Века Космоса - грубый, но прекрасный механический хронограф, а на его поверхности было написано древнее имя: "Джаегер Ле Коултре". Его привезли с земли пятнадцать тысяч лет назад.
Род сел в совершенно непозволительное кресло - одно из которых, казалось, было комплексной конструкцией из подушек, на скрепленной раме. Прикосновение к креслу излечило Рода от забот. Одна ножка его была сломана, дедушкой Рода в порыве страстей в девятнадцатом колене во время Чистящего Уничтожения.
Чистящее Уничтожение было последним политическим кризисом Старой Северной Австралии, который случился много столетий спустя, когда последние квазилюди были выловлены и выдворены с планеты, и когда все опасные излишества были отвергнуты правительственными авторитетами, и были выкуплены собственниками за цену в двадцать раз большую, чем первоначальная. Последние усилия по сохранению простоты, богатства и благополучия Норстралии. Каждый гражданин поклялся, что он сохранил для себя только самое необходимое, и за приносящими клятву следила тысяча телепатов. Существование тайного убежища свидетельствовало о высшей ментальной силе, которая позволила Роду Мак-Бэну СХХХ нанести только символический вред своим любимым сокровищам, некоторых из которых даже не было в списке разрешенных к выкупу, вроде например инопланетных драма-кубов. Ему удалось спрятать эти вещи в дальнем углу своего поля; спрятать так хорошо, что ни грабители, ни полиция не заподозрили о их существовании за прошедшие сотни лет.
Род взял свой любимый драма-куб - "Гамлет" Уильяма Шекспира. Куб активировался только когда его касался человек. Край куба превращался в маленькую сцену, появлялись прекрасные миниатюрные актеры и говорили на Древне-Английском - языке очень близком к языку Старой Северной Австралии; и шли телепатические комментарии, реплики на Старом Общем Языке, разъясняющие историю. Так как Род был невосприимчив к телепатии, он изучил Великий Английский, пытаясь понять драму, без комментариев. С самого начала ему не понравилось то, что он видел, и он потряс куб, пока пьеса не подошла к концу. Наконец, Род услышал, как в последней сцене уже знакомый голос Гамлета произнес:
- Я гибну, друг. - Прощайте, королева
Злосчастная! - Вам, трепетным и бледным,
Безмолвно созерцающим игру,
Когда б я мог (но смерть, свирепый страж,
Хватает быстро), о, я рассказал бы...
Но все равно, - Горацио, я гибну;
Ты жив; поведай правду обо мне
Неутоленным.
[В.Шекспир. "Гамлет". Здесь и
далее - перевод М.Лозинского]
Род осторожно потряс куб и сцена сменилась. Гамлет сказал:
...какое раненное имя,
Скрой тайна все, осталось бы по мне!
Когда меня в своем хранил ты сердце,
То отстранись на время от блаженства,
Дыши в суровом мире, чтоб мою
Поведать повесть.
Род осторожно опустил куб. Яркие световые фигуры исчезли.
В комнате стало тихо.
Но он получил мудрый ответ. И мудрость, возраст которой был сопоставим с возрастом человечества, была провозглашена, возвращена к жизни. Род понял, что нашел ответ к основной проблеме.
Но ответ не к его собственной проблеме. Ответ к проблеме Хоугхтона Сума - Горячего и Простого. Сум был Очсеком, который умирал. Следовательно, гонимым. Это Очсек, которого "смерть, свирепый страх, быстро схватил", точно отрежиссировал его арест, даже если на это ему потребовалось несколько десятилетий, вместо нескольких минут. Он, же - Род Мак-Бэн, жил. Его старый знакомый умирал, и умирая (да, умирал всегда, всегда!), не мог забыть свое негодование. Даже если бы Род любил Очсека в этом было бы немного горечи.
Значит, Очсек.
Но при чем тут он?
Род отряхнул бесценную груду, бесценные манускрипты и подобрал маленькую книгу названную "Реконструкция версии позднего английского языка". На каждой странице, стоило только открыть ее, молодой человек и женщина семи сантиметров ростом поднимались и начинали декламировать текст. Род пролистал страницы книги, так что фигуры появлялись и дрожа исчезали словно слабые языки пламени в светлый день. На одной из них, посреди какого-то стихотворения, взгляд Рода задержался. Фигурка процитировала:
- Мой вызов обязал меня
И хвастовство перед судом.
Не уважал я эту власть...
И если испытанья ждут,
За все я заплачу сполна.
Не для меня свободы сласть,
Предстану я перед судом.
[К.Колегров. Здесь и далее - перевод В.Кана.
"Поэты Америки", "Иностранная литература", 1974]
Род посмотрел в нижнюю часть страницы и увидел имя: "Казимир Колегров". Конечно, он видел это имя раньше. Поэт древности - хороший поэт. Но что слова значат для него - Рода Мак-Бэна, сидящего в тайной норе на своей собственной земле. Он господин и собственник, во всем кроме последнего титула, и он должен бежать от врага, которого не может установить.
"Мой вызов обязал меня..."
Вот ключ ко всему! Он бежит не от Очсека. Он бежит от себя самого. Он сам осудил себя как врага, потому что это соотносится с детством продолжительностью в шестьдесят лет и бесконечными неприятностями, уступчивостью по отношению к вещам, которых он никогда не знал. Как может он "слишать" и "гаварить" как другие люди, если где-то в космосе господствуют совсем иные отличительные черты для людей? Разве не могло настоящее правосудие осудить и очистить его?
Он сам - вот, кто был жесток.
Другие люди были добры. (Посторонние люди помогли ему.)
Род имел собственное, внутреннее чувство беспокойства и использовал его в своем отношении к внешнему миру, словно ужасное маленькое стихотворение, которое прочитал давным-давно. Та книжка находилась где-то в этой комнате, и когда Род впервые прочитал ее, он почувствовал, что давно умерший поэт пережил это сам. Но это было нереально. Другие люди имели другие проблемы, и стихотворение было намного старше, чем Род Мак-Бэн. Оно звучало:
Колеса судьбы все крутятся,
Души людей все мелются,
Люди кричать пытаются
Из глубины бездымных
Ловушек богов-машин.
"_Б_о_г_о_в_-_м_а_ш_и_н_, - подумал Род. - Вот ключ к разгадке. У меня единственный на планете полностью металлический компьютер. Ставка урожай струна, выиграть или проиграть все."
Юноша встал.
- Бороться, - сказал он кубам на полу. - И большое спасибо тебе, прадед в девятнадцатом колене. Ты столкнулся с законом, и ты не проиграл. А теперь ты помог мне снова стать Родом Мак-Бэном.
Он повернулся и прокричал себе:
- К земле!
Крик смутил его. Он почувствовал, что на него смотрят невидимые глаза. Он чуть не покраснел и возненавидел себя за это.
Он стоял возле сундука сокровищ, и в ярости перевернул его на бок. Две больших золотых монеты, бесценных, но ничего не стоящих, как монеты, были странными, бесшумно упали на толстые старые ковры. Снова Род мысленно послал "прощай" тайной комнате и подпрыгнул к рычагу. Он схватился за него, подтянул его к подбородку, поднялся повыше, закинул ногу на него, но не удержался. Потом поставил на рычаг вторую ногу и осторожно, но напрягая все мускулы, потянулся к черному пятну над ним. Неожиданно свет потух, кондиционеры снова зажужжали, и дневной свет упал на Рода, когда от его прикосновения люк-ловушка открылся.
Род высунулся в канаву. Дневной свет казался тускло-серым после яркого комнаты сокровищ.
Все тихо. Все чисто. Род крутанулся в канаве.
Дверь тихо, могучим движением, сама закрылась за ним. Род не знал, что она запиралась генетическим кодом предков Рода Мак-Бэна. Если любая другая личность коснулась бы ее, она простояла бы закрытой долгое время почти вечность.
Понимаете, это и в самом деле была его дверь. Род был тем самым мальчиком, которому она предназначалась.
- Эта земля породила меня, - сказал Род, вылезая из канавы и оглядываясь. Проснулся молодой баран. Его фырканье прекратилось и над холмом прокатился его стон. Снова его мучает жажда! Роковая Ферма была не столь уж богата, чтобы беспредельно поить водой эту гигантскую овцу. Тут жили по суровым законам. Род мог бы попросить опекунов дать овце побольше воды, если бы наступила настоящая жажда. Но никакой земли в обмен на воду.
Никакой земли.
Нет земли на продажу.
Казалось, земля к нему не относится, зато Род относился к этой земле - бескрайним сухим полям, покрытым реками и каналами, скрытым дренажным сооружением, ловившим каждую каплю, которая в противном случае могла уйти к соседям. Это был пасторальный бизнес: его продукт - бессмертие, вид оплаты - вода. Содружество могло бы затопить планету, могло бы создать маленькие океаны и финансово поддерживать их существование, но планета и люди считались единым целым с точки зрения экологии. Старая Австралия легендарный континент старой Земли, ныне покрытый руинами покинутого Китайского города-мира Нанбейна - первоначально была просторной, сухой, открытой, прекрасной. Планета Старая Северная Австралия, неся мертвый вес старых традиций, оставалась прежней.
Вообразите деревья. Вообразите листву - растительный продукт несъеденным опадающий на землю. Вообразите воду льющуюся тысячами тонн, и ни у кого нет слез облегчения или счастливого смеха! Вообразите Землю. Старую Землю. Дом Человечества. Род пытался представить себе целую планету населенную Гамлетами, пропитанную музыкой и поэзией, по колено утопленные в крови и трагедиях. На самом деле это невозможно было представить, хотя Род и пытался.
Словно ребенок, дрожа, трепеща каждым нервом он думал: "Вообразите себе Земную женщину!"
Они, должно быть, ужасающе прекрасные существа! Посвященные древним и развращенным искусствам. Окруженные вещами, которые давным-давно забыты на Норстралии, они потакают опытам, которые закон нашего мира давно запретил! Если Род встретится с ними: он не сможет ничего сделать. Что, что же станет он делать, когда встретится с гением земной женщины?
Он спросит у своего компьютера! Пусть даже соседи смеются над ним, но он имеет единственный на планете настоящий компьютер.
Но ведь его соседи не знают, что делал его дедушка в девятнадцатом колене. Он хотел поймать компьютер на лжи. Компьютер знал о забытых вещах, которые Закон Чистки вымел из жизни Норстралии. И еще компьютер завирал как извощик. Род, кстати, удивлялся, мог ли быть "извощик" неким архаичным официальным лицом Земли, который ничего не делал, но говорил неправду, день ото дня, всю жизнь. Но ведь компьютер обычно не лгал ему - Роду?
Если дедушка-19 поступал так дерзко с компьютером, и Род мог поступить как угодно. А может быть его компьютер знает все о женщинах.
"Хороший компьютер!" - думал Род, пока бежал вдоль длинных - длинных полей к своему дому. Элеанор будет усталой до изнеможения. Может вернуться Дорис. Билл и Хоппер разозлятся, если им придется ждать хозяина, опаздывающего на обед. Прибавив скорости Род направился к маленькому обрыву за домом, надеясь, что никто не заметит, как он там спрыгнет. Род был намного сильнее большинства людей, которых он знал, но он был озабочен по некоторой личной необъяснимой причине, не известной остальным.
Никого не было.
Род добрался до обрыва.
Никто не увидел.
Он спрыгнул. Вначале его ноги, а потом колени ударились о каменистую осыпь, в то время как он скатился к основанию склона.
А там оказалась тетушка Дорис.
- Где ты был? - спросила она.
- Пойдемте, мэм, - сказал он.
Она насмешливо поглядела на него, но она знала что больше лучше не спрашивать. Разговор всегда был ей неприятен. Она ненавидела звук собственного голоса, который, как она считала, звучал гораздо выше, чем нужно. Дело сделано.
Они обедали в доме, закрыв двери и запалив масляные лампы. Серый мир был безлунным, беззвездным, черным. Это была ночь, его собственная ночь.
5. ССОРА ЗА ОБЕДЕННЫМ СТОЛОМ
В конце трапезы Роду захотелось, чтобы Дорис говорила с грацией Королевы. Она так и делала, но ее глаза, спрятанные под густыми бровями, выражали не благодарность, а совсем другое.
- Ты уедешь, - заявила она. Слова ее прозвучали как обвинение, а не как вопрос.
Двое "слишавших" людей посмотрели на него с большим сомнением. Неделю назад он был мальчиком. Теперь же он был, официально признанным Гражданином.
Служанка Элеанор тоже посмотрела на него. Она ненавязчиво улыбалась. В отличие от всех остальных присутствующих тут, она была на его стороне. Когда же они были одни, она изводила Рода, как только могла. Она знала его родителей до того как те отправились в сильно запоздалый медовый месяц и были перемолоты в молекулы в битве между налетчиками и полицией. От этого у нее по отношению к Роду развилось чувство собственничества.
Род попытался "пагаварить" с Дорис, надеясь, что это может сработать.
Это не сработало. Оба работника соскочили со своих мест и выбежали во двор. Элеанор осталась сидеть на своем месте, крепко держась за стол. Она ничего не говорила, и тетя Дорис стала бранить его так громко, что Род не мог вставить ни одного слова.
Род знал, она хочет, чтобы он закричал ей: "Прекрати!", но вместо этого он дружелюбно посмотрел на нее.
Так начался скандал.
Скандалы были частым событием в жизни Норстралии, потому что Отцы учили, что скандалы - своего рода терапия. Дети ссорились, пока взрослые не останавливали их. Свободные люди скандалили, пока Господа не включались в спор. А Собственники ссорились и скандалили до бесконечности, пока сами не прекращали. Никто не скандалил в присутствие людей с других планет, когда объявлено состояние боевой готовности, не скандалили с членами оборонного комитета и с полицией на службе.
Роб Мак-Бэн был Господином и Собственником, но он еще находился под опекунством. Он был гражданином, но бумаги его еще не были выправлены. Он был уравновешенной личностью.
Законы же были для всех равны.
Хоппер вернулся назад к столу и пробормотал:
- Сделай это снова, парень, и я дам тебе такую затрещину, которую ты никогда не забудешь!
Хоппер редко пользовался своим голосом. У него был прекрасный резонирующий баритон, полнозвучный, сердечный и искренне звучащий.
Билл не сказал ни слова, но состроил рожу, и Род стал прикидывать, что он "гаварит" остальным.
- Если вы "гаварите" обо мне, Билл, - сказал Род с каплей высокомерия, которого раньше не чувствовал, - вы сделаете мне большое одолжение если будете пользоваться словами, когда говорите, иначе вы вылетите с моей земли!
Голос Билла звучал хрипло, как у старой машины:
- Я думаю, вы знаете, вы - помни [так пренебрежительно называют эмигрантов, приехавших в Австралию], что у меня на свое имя больше денег в банке в Сиднее, чем стоите вы и вся ваша вонючая земля. Не говорите мне больше, чтобы я убирался с вашей земли, вы ублюдочный недоросток, или я и впрямь уберусь. Заткнитесь!
Род почувствовал что его желудок свело от ярости.
Он разозлился еще сильнее, когда почувствовал как рука Элеанор, словно сдерживая его, легла на его руку. Он хотел, чтобы никто, кроме нее из этих проклятых бесполезных нормальных людей не указывал ему, когда он должен "гаварить", а когда "слишать". Неожиданно тетя Дорис спрятала лицо в передник. Она начала, как делала всегда, плакать.
Только, когда Род собрался заговорить снова, возможно о том, чтобы Билл навсегда покинул ферму, его разум свернул на таинственные пути, как иногда делал он. Теперь Род мог "слишать" на мили. Люди вокруг него ничего не заметили. Род увидел гордую радость Билла от мысли о деньгах на его счету в Банке Сиднея, на которые можно купить не одну ферму; он выжидал время, когда сможет выкупить назад землю, которую отец потерял. Род понял честную досаду Хоппера и был немножко пристыжен, увидев, что Хоппер смотрит на него с гордостью и с забавной привязанностью. В Элеанор Род ничего не разглядел, только безмолвное беспокойство, страх, что она может потерять его так как она уже потеряла многих из-за "хмммммм" и "гммммм", странно бессмысленных упоминаниях, которые обретали форму в ее мозгу, но выглядели совершенно бесформенно для Рода. И он услышал, как мысленно причитает тетушка Дорис:
"Род, Род, Род не покидай нас! Пусть он всего лишь мальчик, но я из рода Мак-Бэнов. Я никогда не пойму как вести себя с уродом вроде него."
Род стоял спокойно ожидая пока ей ответят, когда другая мысль коснулась его разума:
"Ты - дурак... Ступай к своему компьютеру!"
"Кто это сказал?" - подумал Род, не пытаясь "гаварить".
"Твой компьютер", - повторил издалека тоненький голосок.
"Ты не можешь "гаварить". Ты - просто машина, и в тебе нет ни грамма живого мозга", - сказал Род.
"Когда ты вызываешь меня, Родерик Фредерикс Рональд Арнольд Уильям Мак-Артур Мак-Бэн сто пятьдесят первый, я могу сам "загаварить" через большое расстояние. Я намекал тебе, но ты закричал мысленно только сейчас. Я почувствовал как ты "загаварил" со мной.
- Но... - сказал Род вслух.
- Полегче парень, - отрезал Билл. - Возьмите полегче. Я не то имел в виду.
- Ты использовал одно из своих заклинаний, - сказала тетушка Дорис, неожиданно высунув покрасневший нос из-под передника.
Род встал.
Вот, что сказал он им всем:
- Извините. Пойду пройдусь. Прогуляюсь в ночи.
- Вы пойдете к компьютеру? - спросил Билл.
- Не ходите, мистер Мак-Бэн, - сказал Хоппер. - Не давайте нам повода сердиться на вас. То место плохое даже днем, а ночью оно просто ужасно.
- Откуда вы знаете? - повторил Род. - Вы же никогда там не были ночью, как и я. Много времени...
- Там мертвые люди, - сказал Хоппер. - Это - старый военный компьютер. Ваша семья никак не могла вернуть его на первоначальное место. Но его на ферме быть не должно. Вещь вроде этой должна находиться в космосе, на орбите.
- Все будет в порядке, Элеанор, - сказал Род. - Вы сказали мне, что делать. Каждый из вас, - прибавил он умерив последний всплеск ярости. Когда его "слишанье" смолкло, он увидел вокруг себя обычные непроницаемые лица.
- Ладно, Род. Убирайтесь к своему компьютеру. У вас странная жизнь, и вы живите ею, Господин Мак-Бэн, и никого тут в округе не будет.
Род встал.
- Извините, - сказал он снова, вместо "до свидания".
Он остановился в дверях, заколебавшись. Роду больше хотелось сказать "до свидания", но он не знал как выразить свои чувства словами. Однако, он не мог "гаварить"; не мог "гаварить" так, чтоб они "слишали". А слова сказанные голосом были такими грубыми, такими плоскими для чувств, которые ему необходимо было выразить.
Все присутствующие смотрели на него, а он на них.
- Н-д-да! - сказал он в грубом карканье полунасмешки и почувствовал отвращение к самому себе.
Их лица выразили восприятие его чувств, хотя слова для них ничего не значили. Билл кивнул, Хоппер посмотрел на него дружелюбно и немного беспокойно. Тетушка Дорис перестала хныкать и начала вытягивать руку, но прервала жест на половине, а Элеанор неподвижно сидела за столом, поглощенная своими собственными проблемами.
Род повернулся.
Куб освещенный светом - хижина-комната, остались позади. Впереди была тьма ночи Норстралии. Очень редко тьму разрезали вспышки молний. Род посмотрел на дом, единственное, что он мог ясно видеть во тьме, и куда он мог вернуться. Дом был забытым, покинутым храмом. Где-то там находился семейный компьютер Мак-Артура, который был старше компьютера Мак-Бэна и который называли Дворцом Правителя Ночи.
6. ДВОРЕЦ ПРАВИТЕЛЯ НОЧИ
Род бежал вприпрыжку по раскинувшимся просторам земли - его земли.
Другие телепатически нормальные Норстралийцы "слишали" слова из ближайших домов. Род не мог прогуливаться как телепат, так что он насвистывал сам себе мелодии в каком-то странном ключе с множеством бемолей. Свист эхом отдавался в его бессознательном мозгу через безмерно развитые барабанные перепонки, которые он истощал компенсируя неспособность "слишать". Впереди оказался косогор и Род поднялся на него. Он лез, продираясь через группу кустов. Тут он услышал своего самого молодого барана - Сладкого Уильяма, громко фыркающего овце, находившейся двумя холмами дальше.
Вскоре Род увидел его.
Дворец Правителя Ночи.
Самое бесполезное здание на всей Старой Северной Австралии.
Закаленный и конечно невидимый глазом солдат, если забыть о его чудовищных контурах, очерченных пылью, припорошившей здание.
Дворец и правда некогда был дворцом на Хафи-2, который вращался и всегда одной стороной был обращен к одной из звезд. Люди там творили дела, которые были сравнимы с богатством Старой Северной Австралии. Они открыли Пушные Горы альпийской конфигурации, на которой рос цепкий неземной лишайник. Лишайник был мягким, мерцающим, теплым, прочным и безмерно красивым. Люди зарабатывали состояния осторожно срезая его с гор, чтобы не повредить, и продавали в самые богатые миры, за баснословные деньги. На Хафи-2 было два правительства. Одно для людей живущих в дневное время, которые в основном торговали и занимались маркетингом. Горячее солнце лишало возможности собрать богатый урожай лишайника, этим и занимались ночные обитатели - те, кто далеко уходил в поисках чахлых лишайников великолепных растений, неизменной и нежной красоты.
Диамони пришли на Хафи-2, так же как они пришли на многие другие планеты, включая Старую Землю - Дом Человечества. Они пришли откуда-то и куда-то ушли. Некоторые люди думают, что они были человеческими существами, которые перестроили себя для жизни в субпространстве. Другие считают, что Диамони с искусственной планеты на внутренней поверхности которой они жили. А есть и третьи, кто считает, что они просто решили выпрыгнуть из нашей галактики. А некоторые считали, что никаких Диамони не существует. Последнее предположение не утвердилось, потому что Диамони внесли в архитектуру свое очень эффективное слово - здания, которые были не подвержены действию коррозии, эрозии, возраста, тепла, холода, вибрации и оружия. На самой Земле их величайшим чудом был Земной порт - словно бокал двадцати пяти километров высотой с невероятным посадочным полем на ее вершине. На Норстралии Диамони ничего не оставили. Возможно, они не хотели встречаться с Старо-Северно-Австралийцами, которые имели репутацию существ грубых и плохо относящихся с чужестранцам попадающим на их планету. Было очевидно, что Диамони решили проблему бессмертия своим собственным способом. Они были выше большинства рас рода человеческого, пропорциональные, и красивые. По их виду нельзя было сказать молоды они или стары. Они выглядели до тошноты неуязвимыми, говорили с методичной тяжеловесностью, и покупали сокровища для собственного коллективного пользования, а не для перепродажи или извлечения выгоды. Они никогда не пытались добыть струн или необработанный вирус, который нужно было еще очистить. Хотя торговые корабли Диамони избегали военных дорог, они конвоировались военным флотом Старой Северной Австралии. Была одна сцена, когда эти две расы встретились в главном порту Олимпии. Норстралийцы высокие, откровенные, любящие жизнь и чрезвычайно богатые. Диамони богатые, сдержанные, красивые, лоснящиеся и бледные. Страх (и со страхом, обида) появилась у Норстралийцев перед Диамони. Элегантность и снисходительность была на стороне Диамони. Так они относились ко всем остальным, включая Норстралийцев. Их встреча не имела успеха. Норстралийцы не ожидали встретить людей, которые не заботились о своей бессмертности, даже пенни за бушель не давали. Диамони презрительно относились к расе, которая не только не ценила архитектуру, но и пыталась не пустить архитекторов на свою планету, кроме как архитекторов оборонительных сооружений; расу, которая собиралась вести грубую, пасторальную жизнь до конца времени. Но до тех пор пока Диамони не ушли, чтобы никогда не вернуться, Норстралийцы не поняли, что упустили самую выгодную сделку всех времен - удивительные здания, которые Диамони так щедро разбрасывали по планетам, которые они посещали по торговым целям или просто нанося визиты вежливости.