Смит Уилбур. Смерть и золото

   – Еще один карта, и у меня был бы отличный комбинация, – жалобно проблеял он и швырнул карты на ветер, а сам ухватил своего помощника за ворот рубахи и заорал ему что-то прямо в открытый, но уже замолкший рот.
   Помощник ткнул пальцем вверх, и Пападопулос отпустил его и крикнул что-то впередсмотрящему по-арабски. Джейк внимательно слушал их быстрый обмен словами.
   – Английский эсминец. Судя по всему, «Донтлесс», – буркнул он.
   – Вы понимаете по-арабски? – спросила Вики, но Джейк резким жестом заставил ее замолчать и продолжил слушать.
   – Эсминец нас заметил. Меняет курс, пойдет на перехват. – Джейк бросил быстрый взгляд на пылающий шар солнца, и морщинки вокруг его глаз еще больше собрались в складки; он продолжал внимательно прислушиваться к оживленному спору на арабском, что разгорался перед рубкой.
   – Что у вас тут за веселье? – спросил Гарет Суэйлс. Он улыбался, но его глаза опасно блеснули, когда он заметил руку Вики, все еще лежащую на плече Джейка. Он вышел из каюты мягко и тихо, как пантера.
   Вики с виноватым выражением убрала руку и тут же пожалела об этом. Она ничего не должна Гарету Суэйлсу, ничем ему не обязана, поэтому встретила его взгляд вызывающим выражением глаз, а потом повернулась обратно к Джейку, но обнаружила, что тот уже исчез.
   – В чем дело, Папа? – громко спросил Гарет, и капитан рявкнул в ответ:
   – Это ваш королевский, мать его, флот, вот в чем дело! – И он потряс кулаком, грозя кому-то находящемуся к северу от них. – Это «Донтлесс», он базируется в Аден и участвует в блокада, перехватывает невольничий корабли.
   – И где он? – Выражение лица Гарета изменилось, и он подошел ближе к фальшборту.
   – Идет сюда, и быстро – наблюдатель на мачта хорошо видит. Скоро покажется из-за горизонт. – Пападопулос отвернулся от Гарета и проорал серию приказаний команде. Все тут же собрались на главной палубе и сгрудились вокруг первого броневика «Свинья Присцилла», который мягко покачивался на своих рессорах в унисон режущей волне.
   – Однако! – воскликнул Гарет. – И что вы намерены предпринять?
   – Поймают меня с этот груз на борту – большой беда будет, – пояснил Пападопулос. – Нет оружие, нет беды. – И он оглянулся на своих людей, которые крепили канатами огромную белую машину к палубе. – Мы также делаем с рабы, они идут на дно чертовски быстро с ихними цепями.
   – Так-так, погодите-ка минутку. Я ж вам целое состояние заплатил за перевозку этого груза.
   – И где теперь этот состояний, майор? – отчаянно завопил Пападопулос. – У меня в карман уже ничего нет! А как у вас? – И капитан снова повернулся к своей команде, чтобы ускорить дело.
   В башне «Свиньи Присциллы» внезапно открылась амбразура, и оттуда показались голова и плечи Джейка Бартона. Его волосы развевались на ветру, а в руках он держал пулемет «виккерс». Он поплотнее устроился в башне, положив толстый ствол пулемета на локтевой сгиб левой руки, а другой рукой твердо сжал рукоять. Через плечо у него, подобно тяжелому ожерелью, болталась пулеметная лента, набитая патронами.
   Он дал короткую очередь, она четко прогремела над палубой, и трассирующие пули засверкали яркими белыми вспышками пламени; очередь прошла в двенадцати дюймах над головой капитана. Грек тут же плашмя растянулся на палубе, завывая от ужаса, а команда разбежалась, словно выводок испуганных куриц. Джейк благожелательно взирал на эту картину с высоты броневика.
   – Мне кажется, мы вполне могли бы прийти к полному взаимопониманию, капитан. Машины никто больше не трогает. Единственный способ спасти ваш корабль – это уйти от этого англичанина, – мягко сообщил Джейк.
   – Он же тридцать узлов может делать! – запротестовал капитан, все еще лежа на палубе лицом вниз.
   – Чем больше вы будете разговаривать, тем меньше времени у вас останется, – сказал ему Джейк. – Через двадцать минут стемнеет. Меняйте курс и гоните во всю мочь, пока не станет темно.
   Пападопулос неуверенно поднялся на ноги и встал, быстро моргая единственным глазом и с жалким видом ломая руки.
   – Будьте так добры, пошевеливайтесь, – любезно предложил ему Джейк и дал еще одну очередь из пулемета – прямо над его головой.
   Капитан опять рухнул на палубу, успев, однако, выкрикнуть приказ поворачивать «Иронделль» на другой курс, прочь от приближающегося британского эсминца.
   Когда шхуна закончила поворот и легла на новый курс, Джейк подозвал к себе Гарета и вручил ему пулемет.
   – Мне нужно, чтобы ты все время держал эту банду ублюдков на прицеле, пока я разбираюсь с нашим греком. А пока что можете задраить амбразуры в машинах.
   – Где ты взял пулемет? – спросил Гарет. – Я полагал, что они все упакованы в ящики.
   – Я, знаешь ли, всегда имею привычку слегка подстраховываться. – Джейк улыбнулся, а Гарет вытащил из портсигара парочку своих длинных сигарок, раскурил их и передал одну Джейку.
   – Мои поздравления, – сказал он. – Ты весьма успешно разрешил данный конфликт, и я начинаю понимать, почему выбрал тебя в партнеры. – Джейк сунул сигарку в угол рта, глубоко затянулся и выпустил длинный шлейф голубоватого дыма, после чего самодовольно ухмыльнулся.
   – Если у тебя есть какой-нибудь блат в королевском флоте, приятель, готовься пустить его в дело.
   Джейк поднялся в «воронье гнездо» на салинге грот-мачты, который ритмично раскачивался и описывал широкую дугу вместе с самой мачтой, вызывая спазмы в желудке, и устроился там, стараясь держать быстро приближающийся к ним серый силуэт эсминца в объективе подзорной трубы.
   Хотя боевой корабль был сейчас всего в десяти милях от них, его очертания быстро расплывались в сгущающейся тьме, поскольку усиливающийся бриз взволновал все огромное пространство моря и поднимал крупную волну, а солнце позади Джейка уже касалось водного горизонта, отчего восток быстро уходил в таинственную синюю тень.
   Внезапно из расплывающегося силуэта корабля яркой иглой вырвался луч света и начал быстро мигать. Джейк перевел остальным запрос, переданный морзянкой:
   – Что за корабль? – Он улыбнулся, а сам попытался прикинуть, насколько шхуна со всей своей массой парусов видна с эсминца и когда можно будет пожертвовать скоростью во имя невидимости.
   Эсминец продолжал сигналить.
   – Лечь в дрейф, иначе открываю огонь, – прочитал Джейк и злобно выругался: – Пираты проклятые! – Потом сложил ладони рупором и крикнул капитану на мостик: – Все паруса – долой! – Он видел внизу, на палубе, лицо грека, бледно отсвечивающее в сумерках. Грек посмотрел на него, затем повторил команду, и Джейк увидел, как разношерстная команда проворно полезла на мачты.
   Джейк оглянулся назад, на маленький темный силуэт эсминца, теряющийся в бескрайнем пространстве моря, и заметил злобную красную вспышку – и выстрел бакового орудия громом раскатился во мраке. Он хорошо разглядел эту вспышку, и кожа у него на спине прямо-таки чесалась от страха, словно от множества ползущих по ней насекомых, пока он ждал все эти долгие секунды, в течение которых снаряд забирался высоко в потемневшее небо, а затем стремительно падал в направлении шхуны.
   Он услышал его над головой, снаряд приближался с нарастающим свистом и визгом, а потом врезался в воду в полумиле впереди «Иронделль». На месте его падения в последних лучах солнца с грохотом поднялся высокий фонтан воды, цветом напоминающий каррарский мрамор, а потом его быстро снесло в сторону ветром.
   Экипаж замер на мачтах, до смерти перепуганный свистом пролетевшего снаряда, а потом, словно от удара электрического тока, все зашевелились, заработали еще быстрее, в лихорадочном темпе, и сияющие белизной паруса быстренько упали и исчезли, так быстро, как молниеносно убирает крылья дикий гусь, севший на поверхность озера.
   Джейк оглянулся на эсминец, и ему пришлось несколько секунд напрягать зрение, прежде чем он его отыскал. Интересно, что они теперь предпримут, когда паруса исчезли из виду. Могут, к примеру, решить, что «Иронделль» послушалась отданного ей приказания и легла в дрейф, не имея понятия о том, что шхуна продолжает идти на дизеле. Она, несомненно, им теперь не видна, ее низкий темный корпус больше не обозначен высокой белой пирамидой парусов. Джейк нетерпеливо ждал еще несколько минут, пока боевой корабль и сам исчезнет из виду, даже с топа мачты, после чего прокричал вниз греку новую команду; «Иронделль» резко взяла к ветру и, разрезая волны, легла на новый курс, в открытое море, стороной обходя прямой маршрут преследующего их эсминца.
   Джейк велел держаться этого курса, пока тропическая ночь не окутала весь залив своим теплым толстым одеялом, сквозь которое пробивались только холодные белые лучики звездного света. Он до боли напрягал зрение, вглядываясь в непроницаемую тьму и холодея при мысли, что командир эсминца сумел разгадать его уловку и знает, куда они свернули. Он ожидал, что в любой момент из темноты ночи внезапно прямо перед ними возникнет высокий стальной борт эсминца, откуда на шхуну хлынет поток яркого света боевых прожекторов, и они услышат рявкающий предупредительный сигнал его ревуна.
   Потом, совершенно внезапно, он с огромным облегчением увидел бледные лучи прожекторов далеко позади, по меньшей мере милях в шести за кормой, в том месте, где с эсминца видели, как они спускают паруса. Командир купился на уловку, решив, что «Иронделль» легла в дрейф и теперь ждет, когда он подойдет ближе.
   Джейк откинул голову назад и с облегчением рассмеялся, но тут же взял себя в руки и начал выкрикивать вниз новые приказания, чтобы шхуна, сделав поворот оверштаг, легла на курс, противоположный курсу эсминца. И «Иронделль» вступила в опасное и сложное состязание в умении и искусстве кораблевождения, вернувшись на свой первоначальный курс, в то время как эсминец вслепую рыскал взад-вперед по укрытому темнотой заливу, пытаясь отыскать ее и шаря повсюду лучами своих прожекторов в попытке обнаружить темный и вонючий невольничий корабль. Или, возможно, он, выключив прожектора и задраив все порты, сейчас несется на всех парах им наперерез в надежде застигнуть шхуну врасплох.
   Именно так оно и случилось, и командир эсминца даже почти нагнал их, но Джейк вовремя заметил фосфоресцирующую волну, вылетающую из-под носа у судна англичан в какой-то миле от них. Он отчаянно заорал греку, чтобы тот положил шхуну в дрейф, и они в полном молчании болтались, никому не видимые, на одном месте, пока низкий, серый и узкий как борзая эсминец не промчался поперек их курса, грохоча своими машинами, и не исчез, снова проглоченный ночью. От этой нервотрепки Джейк весь вспотел, но мокрую от пота рубашку быстро высушил ледяной ночной ветер, пока капитан медленно и осторожно возвращал «Иронделль» на прежний курс.
   Два часа спустя он вновь увидел прожектора эсминца, едва заметное сияние точно за кормой; оно чуть пульсировало, как молния в летнюю грозу, когда лучи перемещались туда и обратно. А потом остался только свет звезд, а через несколько часов появился и первый сероватый отблеск зари, который постепенно расширялся и светлел, освещая все больший сегмент моря перед шхуной.
   Продрогший до костей от ночного ветра и долгих часов бездействия, Джейк по мере усиления света осматривал горизонт, водя подзорной трубой туда и обратно, и только когда окончательно убедился, что не видно ни малейших следов английского боевого корабля, сложил трубу и, преодолевая боль в застывших суставах, стал медленно спускаться по вантам на палубу.
   Пападопулос приветствовал его как родного брата – даже привстал на цыпочки, чтобы дотянуться и похлопать его по плечу, дыша ему в лицо чесноком, а Вики тем временем раскрыла походную керосиновую плиту и разожгла огонь. И вскоре принесла ему эмалированную кружку дымящегося черного кофе. При этом смотрела на него с выражением уважения, смешанного с восхищением. Гарет распахнул дверцу амбразуры в башне, откуда он ночью командовал экипажем, держа в руках заряженный «виккерс», потом вылез на палубу, чтобы взять у Вики свою кружку кофе, и выдал Джейку сигарку, после чего они отошли к фальшборту.
   – Я, кажется, здорово тебя недооценивал, – улыбнулся он и прикрыл сложенными ладонями огонь спички, давая Джейку прикурить. – Думал, раз ты такой здоровенный, то должен быть глупым.
   – Ничего, привыкнешь, – пообещал Джейк. Они оба невольно обернулись на Вики, которая готовила яичницу, – и обменялись понимающими взглядами.
   Она растолкала и разбудила их незадолго перед полуднем. Они спали, раскинувшись на своих одеялах, в тени одного из броневиков, желая отоспаться после бессонной ночи. Но без каких-либо протестов последовали за девушкой на нос шхуны и там встали, всматриваясь в низкий берег цвета львиной шкуры, о который мягко разбивался прибой и над которым сверкало режущей глаза синевой раскаленное небо.
   Между небом и землей не было видно четкой разделительной линии. Ее застила густая пелена пыли и разогретого воздуха, который ходил волнами и колыхался как рыжая грива льва. Вики решила, что еще никогда в жизни не видела столь негостеприимного побережья. И начала подбирать нужные слова, которыми собиралась описать все это для десятков тысяч своих читателей.
   Подошел Грегориус и присоединился к группе. Он уже отказался от своего европейского костюма и вместо него надел традиционную шамма и узкие бриджи. И снова стал похож на человека, полностью принадлежащего Африке, и его шоколадно-коричневое лицо, осененное ореолом темных кудрявых волос, освещала возбужденная улыбка изгнанника, наконец вернувшегося на родину.
   – Гор пока что не видно, – сказал он. – Они теряются в дымке, она слишком плотная. Но иногда на заре бывает, когда воздух немного прохладнее… – И он уставился на запад жадным взглядом, а в его блестящих, повлажневших глазах и улыбке на полных губах легко читалась тоска по родной земле.
   Шхуна подходила к берегу, скользя по мелководью, где вода была как в горном потоке, настолько прозрачная, что без труда можно разглядеть все веточки коралловых рифов в тридцати футах от поверхности и наблюдать стаи рыб, похожих на усыпанные драгоценными камнями облака.
   Пападопулос развернул судно, чтобы подойти к берегу под острым углом, и все детали пейзажа постепенно развернулись перед ними. Они увидели золотисто-красные песчаные пляжи, перемежаемые каменными выступами и кучами булыжников, а за ними – постепенно поднимающийся склон, выжженный, пустынный и страшный, лишь кое-где усеянный низкими кустарниками и зарослями верблюжьей колючки.
   В течение часа шхуна шла почти параллельно берегу, оставив позади около тысячи ярдов, а группа все стояла у борта, завороженная открывающимся видом. Только Джейк отошел от остальных и начал готовиться к разгрузке, но вернулся сразу, как только впереди открылся проход в глубокую бухту.
   – Бухта Цепей, – сказал Грегориус, и всем сразу стало понятно, откуда взялось такое название, потому что на одном из выступающих в море отрогов, спрятавшись под скалами, защищаясь от доминирующих ветров и волн прибоя, лежали руины древнего города Монди.
   Грегориус специально указал на них, потому что на первый взгляд они вовсе не были похожи на город. Это был просто участок земли, усыпанный битым камнем, подступающий к самой воде. Они уже подошли достаточно близко, чтобы различать довольно правильный геометрический рисунок, образованный бывшими улицами и остатками домов без крыш.
   – Одному из нас придется сплавать и вытянуть на берег линь.
   – Подбросим монетку, – предложил Гарет, и прежде чем Джейк успел возразить, достал из кармана монету.
   – Орел, – обреченно сказал Джейк.
   – Не везет тебе, старичок. Передай от меня привет акулам. – Гарет улыбнулся и поправил усы.
   Джейк стоял на неуклюжем понтонном плоту, с трудом сохраняя равновесие, пока тот с помощью лебедки поднимался в воздух, а затем опускался за борт, раскачиваясь на толстых грузовых канатах.
   Вот он опустился на воду и закачался рядом со шхуной, грубый и нескладный, как беременная бегемотиха. Джейк улыбнулся, глядя на стоящую на палубе Вики, которая с интересом наблюдала за процессом, перегнувшись через борт.
   – Если не хотите ослепнуть от предстоящего великолепного зрелища, то лучше зажмурьтесь. – Она сразу не поняла, но потом, когда он начал расстегивать и снимать рубашку и штаны, благопристойно отвернулась.
   Привязав конец тонкого линя к талии, Джейк голышом бросился в море и поплыл к берегу. Одолеваемая любопытством Вики незаметно бросила взгляд через плечо. Есть что-то совершенно детское и беззащитное в этом человеке без штанов, подумала она, разглядывая белые ягодицы Джейка, мелькающие в воде. Эту мысль можно будет потом развить в одной из статей, решила она, и тут поняла, что Гарет Суэйлс внимательно наблюдает за нею, насмешливо приподняв одну бровь, одновременно вытравливая за борт линь, который тянулся за Джейком. Она вспыхнула, что было заметно даже под загаром, и поспешно бросилась прочь, вроде как проверить, хорошо ли уложены ее пишущая машинка и походная сумка в нутро «Мисс Вихляги».
   Джейк коснулся ногами дна и, разгребая воду, вышел на берег, где закрепил линь за один из каменных выступов, а первую машину уже подняли лебедкой на блоках и под непрекращающийся стрекот вспомогательного движка начали перегружать на плот.
   Машины по одной переносили на раскачивающийся плот, каждый член команды при этом четко выполнял возложенные на него обязанности. На плоту каждое колесо быстро принайтовывали и закрепляли, и плот вручную перетягивали к берегу.
   Как только он касался желтого песчаного склона, Джейк запускал мотор, а Грегориус тем временем укладывал и закреплял доски сходен. После чего, громко ревя мотором, машина съезжала с опасно раскачивающегося плота по этим доскам и взбиралась на берег, где и останавливалась над отметкой самого высокого прилива. Затем плот перегоняли обратно к борту шхуны, чтобы забрать следующий броневик.
   Хотя люди старались работать так быстро, как это позволяли соображения безопасности перевозки, часы так же быстро уходили, один за другим, и давно уже стоял полдень, когда последний груз – бочки с горючим и деревянные ящики с Вики Камберуэлл, усевшейся поверх всей этой опасной поклажи, – был доставлен на берег.
   Почти в тот же самый момент, когда плот с этим грузом отошел от борта шхуны, ее дизель включился и взревел, якорная цепь застучала в клюзе, и Пападопулос скомандовал сбросить линь, закрепленный за плот.
   К тому моменту, когда Вики соскочила на хрустящий песок, «Иронделль» уже быстро уходила через горловину бухты, распуская свои белые паруса и подставляя их вечернему бризу. Все четверо стояли на берегу в сгущающихся сумерках и смотрели вслед судну. Никто не махал рукой, но все ощущали неопределенное чувство потери. Конечно, это вонючий невольничий корабль с пиратской командой на борту, но он был их единственной и последней связью с внешним миром. «Иронделль» миновала скалы у входа в бухту и, поймав парусами полный ветер, стремительно заскользила вперед, прочь от берега, а оставшийся после нее маслянистый кильватерный след еще долго виднелся на поверхности воды.
   Джейк первым нарушил молчание и рассеял чары охватившего их ощущения одиночества.
   – Ну ладно, детки. Давайте сооружать лагерь.
   Они высадились на совершенно открытом берегу между руинами города и уходящей в глубь материка равниной, и теперь вечерний бриз гнал пыль и мелкие камешки по их ничем не защищенной стоянке.