Страница:
«Смотри вдоволь, убийца, — думала Скай, заметив его похотливый взгляд. — Наслаждайся своими мечтаниями, потому что больше от меня ты ничего не получишь!»
Вздохнув, Джамил нехотя вышел из комнаты. Она недвижимо лежала на подушках, пока к ней не присоединилась Мари.
— Он пригрозил сурово наказать любого слугу, который будет недостаточно внимательно к вам относиться, — сухо произнесла она.
Скай привстала:
— Самонадеянный турок! Он сказал, что станет заботиться обо мне, как заботился господин Халид. От его прикосновения меня чуть не вырвало! О, Мари! Где же справедливость на земле? Почему хороший добрый человек — мой муж — умирает, а злой Джамил остается жить?
Глаза француженки вновь наполнились слезами:
— Если бы я могла вам ответить, мадам!
Верная Мари всю ночь оставалась рядом со Скай. Ни одна из женщин по-настоящему не спала. К утру приготовления к похоронам Халида были завершены: если бы с погребением не успели на закате перед священным днем отдохновения4 — а как раз начинался четверг, — они не состоялись бы до субботы. Тело сначала омыли, потом завернули в белый саван без единого шва. Саван был окроплен водой из священного колодца Зам-зам, когда Халид совершал паломничество в Мекку.
Во главе с капитаном-комендантом и неутешной вдовой, одетой во все белое и с траурной вуалью на голове, похоронная процессия двинулась через город к кладбищу. По традиции женщины голосили по покойному, а мужчины читали из Корана.
Место упокоения Бея — белый мраморный склеп — стоял над морем. Халида положили лицом к Священному городу, молодой мулла произнес молитвы за упокой души. Скай позволила достойно похоронить и Ясмин — ее поместили у ног господина в надежде на то, что в раю она будет служить ему лучше, чем на земле. Так же, как и хозяин, она была завернута в белый саван. В горе Скай попыталась остаться в склепе с мужем, и ее пришлось выводить оттуда под руки..
С закатом Скай на двадцать четыре часа освободилась от общества Джамила, и все эти сутки Жан, капитан Смолл и Симон Бей Иуда бешено работали, чтобы привести в порядок дела Халида эль Бея. Ювелир, чей священный день отдохновения следовал за днем мусульман5, знал несколько богатых покупателей. Но до воскресенья — первого дня недели — с ними невозможно было связаться.
В субботу утром в Касбахский форт с письмом к капитану-коменданту отправился раб. Джамил дважды прочел аккуратно написанные строки, как будто искал в них тайный смысл:
«Господин Джамил!
Я глубоко признательна за ваше участие ко мне. Следующие тридцать дней я буду находиться в глубоком трауре и не стану никого принимать. Уверена, вы с уважением отнесетесь к моему горю».
Ниже стояла подпись: «Скай, вдова Халида эль Бея». Джамил разочарованно оскалился. Конечно, он не рассчитывал делать предложение только что овдовевшей женщине, не собирался уложить ее в постель, чтобы сразу избавиться от соперников. Неожиданная мысль пришла ему в голову: эти тридцать дней пойдут ему на пользу. Скай молода, привыкла регулярно спать с мужчиной. После месяца воздержания она тут же сдастся. И, улыбаясь, он продиктовал ответ на ее письмо.
«Госпожа Скай!
Я отнесусь к вашему трауру с должным уважением. И через тридцать один день, начиная с сегодняшнего, буду у вас». И подпись: «Джамил, капитан-комендант Касбахского форта».
Прочитав ответ, Скай удовлетворенно усмехнулась. В словах турка она почувствовала разочарование и даже таким способом рада была ему досадить. За месяц с делами Халида эль Бея в Алжире будет улажено, и ничто не помешает ее исчезновению.
Дни бежали за днями — имущество Халида эль Бея успешно готовилось к продаже, как будто его дух присматривал за Скай. Симон Бей Иуда объяснил будущим покупателям, что бесчестные люди собираются надуть несчастную вдову, и поэтому все переговоры лучше проводить в строгом секрете. Всем было выгодно, чтобы сделка проходила втайне. Когда ударили по рукам, Скай оказалась вдвое богаче, чем при жизни Халида. Всю сумму в золоте перевели в Лондон. И виллу, и Жемчужную беседку на взморье купил астролог Осман.
Он был одним из немногих людей, которых Скай видела во время траура. Как-то утром он заехал сообщить, что хочет приобрести и дом, и беседку для себя и своей рабыни, той самой, что подарил ему Халид. Скай с радостью продала и то, и другое, довольная, что там, где она была счастлива, поселится человек, который ей нравится.
Они сидели с Османом в саду, Скай заварила ему турецкого кофе и подала пирожные.
— Ты беременна, — тихо заметил астролог.
— Да, — ответила она, нисколько не удивляясь. — Я сказала об этом Халиду вечером перед… Он так обрадовался.
— Ты сделала его счастливым, Скай. Ты была его радостью. Хотя я и предупреждал его, что твоя судьба не с ним. Тебе суждено вернуться на родину, и скоро ты туда отправишься.
— Неужели, Осман, я стала причиной смерти Халида?
— Нет, дорогая, и не должна себя в этом винить. Халид эль Бей прошел той дорогой, которая была намечена от основания времен. А ты должна пройти по своей.
— Кто я, Осман?
— Не знаю, Скай. Скажу только то, что мне знать дано. Это я говорил и твоему мужу. Ты родилась под знаком Овна в зеленой и туманной стране, населенной могущественными духами. Своей судьбой ты всегда управляла сама и когда-нибудь воссоединишься снова с тем, кто тебе действительно предназначен.
— Мне был предназначен Халид эль Бей, — сердито выкрикнула она.
— Нет, Скай, не был. Без сомнения, он тебя сильно любил И ты любила его. Но в твоей судьбе есть другой человек, который притягивает тебя гораздо сильнее. Он уже был с тобой и когда-нибудь вернется к тебе вновь. Прислушивайся к своим чувствам, дорогая. Они тебя никогда не обманут.
— А ребенок?
— Благополучно родится и, так же, как и ты, доживет до седых волос.
— Спасибо, Осман. Халида я никогда не забуду, и его ребенок будет мне очень дорог. Спасибо за поддержку. Астролог поднялся:
— Я ухожу, дорогая, и прощаюсь с тобой навсегда. Поскольку меня не было в городе, когда убили Халида, вполне естественно, что я зашел теперь выразить свои соболезнования. Но если я появлюсь здесь еще, то могу вызвать подозрения у шпиона капитана-коменданта, который приглядывает за виллой. Поэтому я больше не приду
— Джамил приставил к моему дому шпионов! — воскликнула Скай. — Да как он посмел? Какая самонадеянность!
— Дорогая, — рассмеялся Осман, — он уже видит себя на месте Халида и не желает никаких соперников.
— Лучше я выйду замуж за змею!
— В этом не будет ни малейшей необходимости, — серьезно ответил астролог. — Ты сумеешь от него ускользнуть — ведь он ничего не подозревает. Когда ты уезжаешь?
— На третью ночь. Тогда не будет луны.
— Разумно, но будь осторожна. А что станет с твоими рабами?
— Я их освободила и снабдила деньгами, чтобы начать новую жизнь. Жан и Мари едут со мной.
— Сообщи рабам, что я найму каждого, кто пожелает остаться в доме. А тех, кто захочет уехать, попроси задержаться на шесть дней, пока я не войду во владение виллой. Если они будут по-прежнему заниматься здесь своими делами, шпионы капитана-коменданта ничего не заподозрят, и дня четыре ты выиграешь. За это время ты достигнешь западного моря, и преследование окажется бессмысленным.
— О, Осман, как мне тебя отблагодарить?
— Следовать по пути, который наметил для тебя Аллах, дорогая.
Она вошла с ним в дом и попрощалась. Взяв руку астролога, Скай прижала ее сначала к губам, потом ко лбу:
— Салям, Осман, салям, друг мой.
— Салям, Скай, дочь моя. Да хранит тебя Аллах! В следующие дни настроение Скай все время резко менялось. То она страшилась жизни в незнакомом городе Лондоне, то радовалась, что сумела обмануть Джамила, хотя и огорчалась, что не может причинить ему большего вреда в отместку за убийство Халида эль Бея. Ее радовало, что с ней будут верные друзья. Жан, Мари и капитан Смолл, но печалило, что приходится расставаться с Османом.
Наконец наступила ночь побега. Скай стояла с Мари, отбирая немногочисленные вещи, которые собиралась взять с собой. Большинство гардероба, конечно, пришлось оставить — платья вряд ли подходили для жизни в Англии. Она взяла с собой несколько платьев, чтобы носить в уединении собственной спальни — широких и особенно удобных при беременности. Драгоценные камни и украшения, подаренные Халидом, для безопасности были зашиты в одежду. Скай захватила с собой золотые щетки, расчески и хрустальные пузырьки с редкими благовониями. Все эти дорогие ей вещицы упаковали в сундучок из орехового дерева, и слуги из рук в руки передавали его к выходу, пока он не оказался у молчаливого английского моряка, тут же скрывшегося в темноте у садовой калитки Не знавший о ее существовании Джамил не поставил к ней своих соглядатаев.
Скай вышла на крышу дома и в последний раз оглядела Алжир. Под ней мерцали огоньки, доносились звуки городской жизни: гомон, разговоры, смех. Над ней черным бархатом отливали небеса. Скай подняла голову и пристально посмотрела в темноту, будто собиралась проникнуть в нее взглядом.
— О, Халид! — Звуки собственного голоса поразили ее. Со дня похорон мужа она не плакала, но сейчас, не сдерживая себя, разрыдалась. Она стояла на террасе, подняв голову, и старалась излить в небо свою печаль. Потом успокоилась и тихо произнесла:
— Никогда, Халид, я не буду уже так сильно по тебе горевать. Я запомню тебя навсегда, и мне жаль, что твой ребенок тебя никогда не узнает. А теперь, любовь моя, я должна покинуть наш дом и надеюсь, что ты пожелаешь мне доброго пути И тебе я желаю того же. — Скай постояла еще немного и вдруг почувствовала, как великое умиротворение нахлынуло на нее. она поняла, что муж одобряет ее поступок. — Спасибо, Халид, — поблагодарила она и, оглядевшись в последний раз, спустилась на первый этаж, где ее поджидали слуги.
Скай по очереди переговорила с каждым, и каждый благодарил ее за свободу и деньги. Все они решили остаться на службе у Османа. Попрощавшись со всеми, она с Жаном и Мари быстро вышла из сада через задние ворота.
На улице для них был приготовлен закрытый паланкин. Они разместились в нем и молча, погруженные в свои мысли, тронулись в путь. С холма, окинув взглядом бухту, Скай разглядела место, где похоронен муж. А переведя взгляд на город, различила зловещие башни Касбаха. Мари сурово улыбнулась:
— Мы отмщены, мадам. Утром я послала капитану-коменданту от вашего имени блюдо с пирожными. Я сделала их сама и положила травку, которая навсегда сделает Джамила импотентом. Больше это похотливое животное не обидит ни одной женщины.
— Мари! Это замечательно! Представляешь, какой для него это будет удар и какой стыд! Как бы я хотела быть рядом, чтобы видеть его терзания!
На корабле женщины стояли на палубе, глядя на удаляющийся город, потом Мари, обняв госпожу за плечи, увела ее в каюту, где Скай впервые за долгое время крепко уснула. Напряжение спало, и она стала вести себя, как любая беременная женщина: появились особенности в аппетите, она ходила сонная, часто испытывая тошноту. В Бискайском заливе судно попало в полосу штормовой погоды, и ей стало совсем худо.
Как-то вечером Жан, Мари и капитан Смолл обсуждали будущее Скай и пришли к выводу, что Лондон — не место для ожидающей ребенка женщины.
— Это же ваша страна, — заметила Мари англичанину. — Вам виднее, где Скай лучше всего рожать.
— Под Лондоном много приятных местечек, — ответил капитан Смолл, — но я думаю, ей лучше уехать подальше от города. Мы должны беспокоиться не только о ребенке. Леди Скай, потеряв мужа, пережила тяжелое потрясение и ей следует пожить в тихом месте. Я держу курс к родному порту в Бидфорде в Девоне. В нескольких милях от города у меня есть великолепный большой дом. Там живет моя сестра Сесили. Она приглашает всех вас и будет рада ухаживать за леди Скай. А после того, как родится ребенок, ваша госпожа сможет переехать в Лондон.
Вот почему «Наяда» обогнула мыс Хартленд и ясным октябрьским утром вошла в Барнстаплскую бухту, потом по реке Торридж поднялась к Бидфорду. Стоя на палубе и держась за поручень ограждения, Скай глядела на колеблющиеся под ветром зеленые лесные пространства, спускающиеся к воде, и поняла, что это обетованный берег. Роберт Смолл прав. Здесь, в покое, она сможет родить ребенка. Что бы ни произошло потом, с этим она сумеет справиться. Как говорил Осман, нужно следовать своей судьбе.
ЧАСТЬ 3. АНГЛИЯ
13
Вздохнув, Джамил нехотя вышел из комнаты. Она недвижимо лежала на подушках, пока к ней не присоединилась Мари.
— Он пригрозил сурово наказать любого слугу, который будет недостаточно внимательно к вам относиться, — сухо произнесла она.
Скай привстала:
— Самонадеянный турок! Он сказал, что станет заботиться обо мне, как заботился господин Халид. От его прикосновения меня чуть не вырвало! О, Мари! Где же справедливость на земле? Почему хороший добрый человек — мой муж — умирает, а злой Джамил остается жить?
Глаза француженки вновь наполнились слезами:
— Если бы я могла вам ответить, мадам!
Верная Мари всю ночь оставалась рядом со Скай. Ни одна из женщин по-настоящему не спала. К утру приготовления к похоронам Халида были завершены: если бы с погребением не успели на закате перед священным днем отдохновения4 — а как раз начинался четверг, — они не состоялись бы до субботы. Тело сначала омыли, потом завернули в белый саван без единого шва. Саван был окроплен водой из священного колодца Зам-зам, когда Халид совершал паломничество в Мекку.
Во главе с капитаном-комендантом и неутешной вдовой, одетой во все белое и с траурной вуалью на голове, похоронная процессия двинулась через город к кладбищу. По традиции женщины голосили по покойному, а мужчины читали из Корана.
Место упокоения Бея — белый мраморный склеп — стоял над морем. Халида положили лицом к Священному городу, молодой мулла произнес молитвы за упокой души. Скай позволила достойно похоронить и Ясмин — ее поместили у ног господина в надежде на то, что в раю она будет служить ему лучше, чем на земле. Так же, как и хозяин, она была завернута в белый саван. В горе Скай попыталась остаться в склепе с мужем, и ее пришлось выводить оттуда под руки..
С закатом Скай на двадцать четыре часа освободилась от общества Джамила, и все эти сутки Жан, капитан Смолл и Симон Бей Иуда бешено работали, чтобы привести в порядок дела Халида эль Бея. Ювелир, чей священный день отдохновения следовал за днем мусульман5, знал несколько богатых покупателей. Но до воскресенья — первого дня недели — с ними невозможно было связаться.
В субботу утром в Касбахский форт с письмом к капитану-коменданту отправился раб. Джамил дважды прочел аккуратно написанные строки, как будто искал в них тайный смысл:
«Господин Джамил!
Я глубоко признательна за ваше участие ко мне. Следующие тридцать дней я буду находиться в глубоком трауре и не стану никого принимать. Уверена, вы с уважением отнесетесь к моему горю».
Ниже стояла подпись: «Скай, вдова Халида эль Бея». Джамил разочарованно оскалился. Конечно, он не рассчитывал делать предложение только что овдовевшей женщине, не собирался уложить ее в постель, чтобы сразу избавиться от соперников. Неожиданная мысль пришла ему в голову: эти тридцать дней пойдут ему на пользу. Скай молода, привыкла регулярно спать с мужчиной. После месяца воздержания она тут же сдастся. И, улыбаясь, он продиктовал ответ на ее письмо.
«Госпожа Скай!
Я отнесусь к вашему трауру с должным уважением. И через тридцать один день, начиная с сегодняшнего, буду у вас». И подпись: «Джамил, капитан-комендант Касбахского форта».
Прочитав ответ, Скай удовлетворенно усмехнулась. В словах турка она почувствовала разочарование и даже таким способом рада была ему досадить. За месяц с делами Халида эль Бея в Алжире будет улажено, и ничто не помешает ее исчезновению.
Дни бежали за днями — имущество Халида эль Бея успешно готовилось к продаже, как будто его дух присматривал за Скай. Симон Бей Иуда объяснил будущим покупателям, что бесчестные люди собираются надуть несчастную вдову, и поэтому все переговоры лучше проводить в строгом секрете. Всем было выгодно, чтобы сделка проходила втайне. Когда ударили по рукам, Скай оказалась вдвое богаче, чем при жизни Халида. Всю сумму в золоте перевели в Лондон. И виллу, и Жемчужную беседку на взморье купил астролог Осман.
Он был одним из немногих людей, которых Скай видела во время траура. Как-то утром он заехал сообщить, что хочет приобрести и дом, и беседку для себя и своей рабыни, той самой, что подарил ему Халид. Скай с радостью продала и то, и другое, довольная, что там, где она была счастлива, поселится человек, который ей нравится.
Они сидели с Османом в саду, Скай заварила ему турецкого кофе и подала пирожные.
— Ты беременна, — тихо заметил астролог.
— Да, — ответила она, нисколько не удивляясь. — Я сказала об этом Халиду вечером перед… Он так обрадовался.
— Ты сделала его счастливым, Скай. Ты была его радостью. Хотя я и предупреждал его, что твоя судьба не с ним. Тебе суждено вернуться на родину, и скоро ты туда отправишься.
— Неужели, Осман, я стала причиной смерти Халида?
— Нет, дорогая, и не должна себя в этом винить. Халид эль Бей прошел той дорогой, которая была намечена от основания времен. А ты должна пройти по своей.
— Кто я, Осман?
— Не знаю, Скай. Скажу только то, что мне знать дано. Это я говорил и твоему мужу. Ты родилась под знаком Овна в зеленой и туманной стране, населенной могущественными духами. Своей судьбой ты всегда управляла сама и когда-нибудь воссоединишься снова с тем, кто тебе действительно предназначен.
— Мне был предназначен Халид эль Бей, — сердито выкрикнула она.
— Нет, Скай, не был. Без сомнения, он тебя сильно любил И ты любила его. Но в твоей судьбе есть другой человек, который притягивает тебя гораздо сильнее. Он уже был с тобой и когда-нибудь вернется к тебе вновь. Прислушивайся к своим чувствам, дорогая. Они тебя никогда не обманут.
— А ребенок?
— Благополучно родится и, так же, как и ты, доживет до седых волос.
— Спасибо, Осман. Халида я никогда не забуду, и его ребенок будет мне очень дорог. Спасибо за поддержку. Астролог поднялся:
— Я ухожу, дорогая, и прощаюсь с тобой навсегда. Поскольку меня не было в городе, когда убили Халида, вполне естественно, что я зашел теперь выразить свои соболезнования. Но если я появлюсь здесь еще, то могу вызвать подозрения у шпиона капитана-коменданта, который приглядывает за виллой. Поэтому я больше не приду
— Джамил приставил к моему дому шпионов! — воскликнула Скай. — Да как он посмел? Какая самонадеянность!
— Дорогая, — рассмеялся Осман, — он уже видит себя на месте Халида и не желает никаких соперников.
— Лучше я выйду замуж за змею!
— В этом не будет ни малейшей необходимости, — серьезно ответил астролог. — Ты сумеешь от него ускользнуть — ведь он ничего не подозревает. Когда ты уезжаешь?
— На третью ночь. Тогда не будет луны.
— Разумно, но будь осторожна. А что станет с твоими рабами?
— Я их освободила и снабдила деньгами, чтобы начать новую жизнь. Жан и Мари едут со мной.
— Сообщи рабам, что я найму каждого, кто пожелает остаться в доме. А тех, кто захочет уехать, попроси задержаться на шесть дней, пока я не войду во владение виллой. Если они будут по-прежнему заниматься здесь своими делами, шпионы капитана-коменданта ничего не заподозрят, и дня четыре ты выиграешь. За это время ты достигнешь западного моря, и преследование окажется бессмысленным.
— О, Осман, как мне тебя отблагодарить?
— Следовать по пути, который наметил для тебя Аллах, дорогая.
Она вошла с ним в дом и попрощалась. Взяв руку астролога, Скай прижала ее сначала к губам, потом ко лбу:
— Салям, Осман, салям, друг мой.
— Салям, Скай, дочь моя. Да хранит тебя Аллах! В следующие дни настроение Скай все время резко менялось. То она страшилась жизни в незнакомом городе Лондоне, то радовалась, что сумела обмануть Джамила, хотя и огорчалась, что не может причинить ему большего вреда в отместку за убийство Халида эль Бея. Ее радовало, что с ней будут верные друзья. Жан, Мари и капитан Смолл, но печалило, что приходится расставаться с Османом.
Наконец наступила ночь побега. Скай стояла с Мари, отбирая немногочисленные вещи, которые собиралась взять с собой. Большинство гардероба, конечно, пришлось оставить — платья вряд ли подходили для жизни в Англии. Она взяла с собой несколько платьев, чтобы носить в уединении собственной спальни — широких и особенно удобных при беременности. Драгоценные камни и украшения, подаренные Халидом, для безопасности были зашиты в одежду. Скай захватила с собой золотые щетки, расчески и хрустальные пузырьки с редкими благовониями. Все эти дорогие ей вещицы упаковали в сундучок из орехового дерева, и слуги из рук в руки передавали его к выходу, пока он не оказался у молчаливого английского моряка, тут же скрывшегося в темноте у садовой калитки Не знавший о ее существовании Джамил не поставил к ней своих соглядатаев.
Скай вышла на крышу дома и в последний раз оглядела Алжир. Под ней мерцали огоньки, доносились звуки городской жизни: гомон, разговоры, смех. Над ней черным бархатом отливали небеса. Скай подняла голову и пристально посмотрела в темноту, будто собиралась проникнуть в нее взглядом.
— О, Халид! — Звуки собственного голоса поразили ее. Со дня похорон мужа она не плакала, но сейчас, не сдерживая себя, разрыдалась. Она стояла на террасе, подняв голову, и старалась излить в небо свою печаль. Потом успокоилась и тихо произнесла:
— Никогда, Халид, я не буду уже так сильно по тебе горевать. Я запомню тебя навсегда, и мне жаль, что твой ребенок тебя никогда не узнает. А теперь, любовь моя, я должна покинуть наш дом и надеюсь, что ты пожелаешь мне доброго пути И тебе я желаю того же. — Скай постояла еще немного и вдруг почувствовала, как великое умиротворение нахлынуло на нее. она поняла, что муж одобряет ее поступок. — Спасибо, Халид, — поблагодарила она и, оглядевшись в последний раз, спустилась на первый этаж, где ее поджидали слуги.
Скай по очереди переговорила с каждым, и каждый благодарил ее за свободу и деньги. Все они решили остаться на службе у Османа. Попрощавшись со всеми, она с Жаном и Мари быстро вышла из сада через задние ворота.
На улице для них был приготовлен закрытый паланкин. Они разместились в нем и молча, погруженные в свои мысли, тронулись в путь. С холма, окинув взглядом бухту, Скай разглядела место, где похоронен муж. А переведя взгляд на город, различила зловещие башни Касбаха. Мари сурово улыбнулась:
— Мы отмщены, мадам. Утром я послала капитану-коменданту от вашего имени блюдо с пирожными. Я сделала их сама и положила травку, которая навсегда сделает Джамила импотентом. Больше это похотливое животное не обидит ни одной женщины.
— Мари! Это замечательно! Представляешь, какой для него это будет удар и какой стыд! Как бы я хотела быть рядом, чтобы видеть его терзания!
На корабле женщины стояли на палубе, глядя на удаляющийся город, потом Мари, обняв госпожу за плечи, увела ее в каюту, где Скай впервые за долгое время крепко уснула. Напряжение спало, и она стала вести себя, как любая беременная женщина: появились особенности в аппетите, она ходила сонная, часто испытывая тошноту. В Бискайском заливе судно попало в полосу штормовой погоды, и ей стало совсем худо.
Как-то вечером Жан, Мари и капитан Смолл обсуждали будущее Скай и пришли к выводу, что Лондон — не место для ожидающей ребенка женщины.
— Это же ваша страна, — заметила Мари англичанину. — Вам виднее, где Скай лучше всего рожать.
— Под Лондоном много приятных местечек, — ответил капитан Смолл, — но я думаю, ей лучше уехать подальше от города. Мы должны беспокоиться не только о ребенке. Леди Скай, потеряв мужа, пережила тяжелое потрясение и ей следует пожить в тихом месте. Я держу курс к родному порту в Бидфорде в Девоне. В нескольких милях от города у меня есть великолепный большой дом. Там живет моя сестра Сесили. Она приглашает всех вас и будет рада ухаживать за леди Скай. А после того, как родится ребенок, ваша госпожа сможет переехать в Лондон.
Вот почему «Наяда» обогнула мыс Хартленд и ясным октябрьским утром вошла в Барнстаплскую бухту, потом по реке Торридж поднялась к Бидфорду. Стоя на палубе и держась за поручень ограждения, Скай глядела на колеблющиеся под ветром зеленые лесные пространства, спускающиеся к воде, и поняла, что это обетованный берег. Роберт Смолл прав. Здесь, в покое, она сможет родить ребенка. Что бы ни произошло потом, с этим она сумеет справиться. Как говорил Осман, нужно следовать своей судьбе.
ЧАСТЬ 3. АНГЛИЯ
13
Как бы ни был мал городок Бидфорд, он стал одним из самых процветающих портов Англии под покровительством семьи де Гренвиллей.
Расположенный на холме и окаймленный лесом, он сбегал к водам реки Торридж. Повсюду вокруг раскинулись леса, плодородные луга и сады. Это был один из самых живописных городков Англии.
Хотя Бидфорд был портом, но, чтобы попасть в него, нужно было миновать устье, обогнув опасный риф, прикрывающий его с моря. Устье вдавалось в сушу почти на полпути от мыса Портленд к Скале Смерти. А в двадцати милях от рифа напротив устья располагался остров Ланди. Его скалистые, вечно в облаках, холмы стали излюбленным пристанищем девонских пиратов и их собратьев со всего мира.
За рифом сливались две реки — То и Торридж, а в месте их встречи приютилась деревушка Алпледор. Еще несколько миль вверх по реке, и корабль оказывался в зеленом плодородном Бидфорде. Там, на холмах, и стоял дом Роберта Смолла — Рен-Корт.
Капитан сделал необходимые приготовления, и всех четверых, сошедших на берег, ждали лошади — две серые и две каурые, на которых они поскакали через город и вверх по холмам На фоне ярко-зеленых деревьев, взбегавших к вершине, группа верховых представляла живописное зрелище.
Когда путешественники приблизились к Рен-Корту, Скай воскликнула:
— О, Робби! Почему ты никогда не рассказывал, какое у тебя прекрасное имение? — Она натянула поводья каурой кобылы на вершине холма и внимательно вгляделась в красную кирпичную усадьбу. Жан и Мари остановились рядом, и Робби был вынужден последовать их примеру.
— Земля была во владении семьи по крайней мере со времен Генриха V, — объяснил он. — А сам Рен-Корт построили во время правления Генриха VII. Вот почему дом по форме напоминает букву Н.
Сияющими голубыми глазами Скай посмотрела на моряка:
— Ты слишком скромничаешь, Робби. Ничего подобного я не ожидала.
— Мы джентри6, Скай. Один или двое от нас всегда баллотируются в парламент. К сожалению, я не женат и не имею наследника, и сестра Сесили овдовела, прежде чем смогла обзавестись детьми. Вероятно, мне придется оставлять Рен-Корт одной из семей двоюродных братьев, — капитан вздохнул и отпустил поводья. Серый мерин поспешил к дому, три другие лошади последовали за ним.
Дом оказался удивительно красивым — из красного кирпича, увитый плющом, окруженный зелеными лугами. Основное здание — двухэтажное, а крылья — трехэтажные. На первом этаже располагался холл. Справа и слева лестницы вели в застекленную картинную галерею на втором этаже. На первом этаже находились кухня и столовая, на втором, кроме галереи, размещались библиотека и салоны. На третьем этаже были спальни.
Когда они скакали по мощеной дорожке к дому, Скай восхищалась отсветом солнца в многочисленных окнах с металлическими переплетами, любовалась ароматными поздними розами, в изобилии растущими в саду. Над входной дверью красовался красный с золотом фамильный герб. Как только они подъехали к дому, им навстречу выбежали четыре конюха, чтобы принять лошадей, а Роберт Смолл осторожно снял Скай с седла.
Небольшого роста крепко сложенная женщина с седыми волосами появилась на пороге.
— Ну наконец ты вернулся, Робби! А это миссис Гойя дель Фуэнтес? — И, не дожидаясь ответа, она протянула руки
Скай. — Бедное дитя! Теперь вы в безопасности. Мы позаботимся и о вас, и о ребенке. Входите же в дом! Госпожа Сесили провела Скай, Жана и Мари внутрь, где в маленькой гостиной приветливо горел огонь.
— Садитесь. Никак не возьму в толк, почему Роберт разрешил вам в вашем положении ехать из города верхом. В повозке было бы не так скоро, но зато намного безопаснее. Но тем не менее вы здесь. Роберт! Посмотри, что там делает эта нерадивая Марта. У нее уже давно должно быть готово вино и пирожные для четверых усталых путников!
— Госпожа Сесили, называйте меня, пожалуйста, Скай. Миссис Гойя дель Фуэнтес — на этом же можно сломать язык!
— Спасибо, дитя мое. Я женщина прямодушная и привыкла без обиняков разговаривать с людьми. — Сесили кивнула Жану и Мари, сидевшим на диване справа от камина и внимательно слушавшим хозяйку дома. — Полагаю, что могу открыто говорить при ваших слугах. Они ведь ваши друзья — так писал мне Робби
Скай утвердительно наклонила голову, и госпожа Сесили набрала в легкие воздух.
— Брат кое-что рассказывал о вас. Бедная овечка! Как это ужасно потерять память и не иметь возможности вспомнить свою жизнь. Не могу сказать, что одобряю дело вашего мужа, но по вашей внешности могу судить, что вы прирожденная леди. Вот и все. К тому же брат всегда хорошо отзывался о Халиде эль Бее. Этого для меня достаточно. И я от всего сердца приветствую вас в Англии и приглашаю в свой дом. Он ваш — на столько, на сколько вам нужно, если угодно, навсегда.
Скай почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы.
— Спасибо, госпожа Сесили. От всего сердца спасибо. За меня и моих слуг.
— Господи, помилуй! Совсем забыла, дитя мое. Роберт, в конце сада стоит старый коттедж. Я приказала его вычистить и отремонтировать для вас, — она кивнула в сторону супругов-французов. — Мне показалось, что в уединении вам будет удобнее
Жан и Мари были глубоко тронуты. Француженка при виде коттеджа пришла в буйный восторг. Домик из красного кирпича со вновь перекрытой крышей и окнами в металлических переплетах восхитил ее. В нем было две комнаты: одна большая, с огромным камином, другая — маленькая спаленка с дубовой полированной кроватью Вся мебель в доме оказалась резной дубовой. Полы из камня предусмотрительно выскоблены и выметены, У дверей росли розовые алтеи и осенние маргаритки. Казалось, госпожа Сесили позаботилась обо всем Небольшая комната с книгами была выделена для работы Жану и имела выход прямо в сад.
Скай была тронута, видя, какую заботу проявила о ее слугах хозяйка, и принялась ее благодарить. Но госпожа Сесили только отмахнулась от ее слов.
— Ни к чему, дитя мое. Зачем, позволь спросить, нужны тогда друзья? — И повела Скай в главный дом.
Они поднялись вверх по лестнице. Покои Скай занимали юго-западное крыло второго этажа. В гостиной располагался огромный камин из серого камня с резной облицовкой. Два больших окна ромбовидной формы с металлическими переплетами были занавешены синими бархатными шторами. Эркерное окно выходило на розарий, где цвели поздние кусты. Полированные дубовые доски пола оказались застелены мягким турецким ковром.
По обе стороны камина виднелись глубокие арочные двери, ведущие в спальню Окна выходили на юг и на запад, что делало комнату постоянно светлой, особенно зимой. Камин, имевший один дымоход с тем, что был расположен в гостиной, украшал красивый фриз из изразцов. Розовый бархат штор сочетался с пологом над кроватью. И здесь на пол был брошен мягкий турецкий ковер в голубых и золотистых тонах.
К спальне примыкала гардеробная. Повсюду мебель была сделана из резного дуба. Во всех комнатах стояли вазы со свежими цветами. Скай сразу же поняла, что здесь она будет счастлива.
Госпожа Сесили вытолкнула вперед розовощекую молодую девушку:
— Это Дейзи, дорогая. Она будет ухаживать за вами. Девушка приветливо посмотрела на Скай, улыбнулась во весь рот и сказала:
— Рада служить вам, мэм, — и сделала реверанс. Скай улыбнулась ей в ответ:
— Спасибо, Дейзи. Я несколько недель провела в море. И больше всего на свете хочу очутиться в ванне. Это можно устроить?
— Да, мэм. Позвольте мне снять вашу обувь. Отдохните немного, пока я готовлю ванну.
Госпожа Сесили одобрительно ухмыльнулась:
— Оставляю вас в надежных руках, Скай. Ближе к обеду Дейзи покажет вам столовую.
Меньше чем через час Скай уже нежилась в ванне, которую установили в ее спальне перед камином за резной ширмой. Ванна, выдолбленная из дуба, оказалась глубока, и Скай благодарно погружалась в ее теплоту, чувствуя, как уходит прочь усталость нескольких недель, проведенных в море. От мыла из дамасской розы комната наполнилась ароматом. Дейзи носилась по комнате, распаковывая и развешивая вещи, — Скай удивилась, когда нашла в каюте «Наяды» два сундука с английскими платьями; а Робби только рассмеялся:
— Алжир — международный порт, — заметил он. — Здесь можно найти что угодно.
За ширмой появилась Дейзи и, весело болтая, принялась намыливать волосы Скай:
— Сейчас, мэм, мы отмоем эти замечательные волосы от липкой морской соли. Какой же у них великолепный цвет! — Она промыла темную массу, тщательно ее расчесала и заколола на затылке.
Скай вылезла из ванны, и Дейзи укутала ее в теплое полотенце. Высохнув, она посмотрела на себя в зеркало: груди стали, безусловно, полнее, чем прежде, живот уже заметно округлился. Ребенок Халида! Каков он будет? С черными волосами и золотистыми глазами, как у отца? О, Халид, как мне тебя недостает!
Не говоря ни слова, она надела нижнее белье и позволила служанке набросить на себя домашнее синее шелковое платье — простое, но элегантное, соответствующее ее положению вдовы богатого купца. Из украшений она надела только подаренные Халидом кольцо и золотую свадебную цепочку. Просохшие волосы тщательно расчесали, уложили на голове наподобие короны и укрыли легким белым чепцом.
В доме было мало обитателей — только Скай, Роберт и Сесили Смолл, поэтому ужин оказался простым. Жан и Мари предпочли остаться в своем коттедже. Скай не могла их за это осудить: ведь впервые за свою совместную жизнь они остались наедине. Как она им завидовала! Халид эль Бей умер, а ей предстояло жить.
Роберт Смолл придумал ей историю: решили, что она родилась в Ирландии, а отсутствие девичьей фамилии объясняли так: еще ребенком какой-то капитан привез ее во французский христианский монастырь в Алжире и объявил, что родители девочки умерли у него на борту. Поскольку они заплатили за путешествие золотом вперед, капитан не спросил их имен. Девочку, которой в то время на вид было лет пять и которая называла себя Скай, воспитали монахини монастыря. В шестнадцать лет ее заметил сеньор Гойя дель Фуэнтес, пришедший помолиться в церковь. Он попросил у монахинь руки девочки, и те ответили согласием. Он оказался богатым купцом и уважаемым человеком. После его внезапной смерти молодая вдова почувствовала, что не в состоянии жить в Алжире. И поскольку ее покойный муж владел домом в Лондоне, решила перебраться в Англию. А Роберт Смолл, бывший компаньон ее мужа, взял женщину под свою опеку.
Госпожа Сесили, конечно, знала, что на самом деле приключилось со Скай, но согласилась с братом — чем прозаичнее будет ее история, тем лучше.
Приезд Скай с двумя слугами в Рен-Корт был легко принят друзьями и немногочисленными родственниками Смоллов. Слуги судачили о новых обитателях дома, но в их рассказах чувствовалась симпатия к беременной женщине, потерявшей мужа. Добрая и скромная, Скай была настоящей леди.
Под Рождество ударил первый мороз, И в Девоне заговорили о суровой зиме. Тайну потери памяти Скай поведала местному священнику. Добрый пожилой отец Поль вновь научил ее основам веры. Хоть это и не пробудило память, но подействовало до странности успокаивающе. Скай поступила так, считая, что не ходить в церковь в христианской стране слишком подозрительно. Каждому требовался свой ярлык. И даже ярлык папистки был лучше, чем никакого.
Вскоре после Сретения, в феврале, Мари родила крупного чудесного мальчугана, которого при крещении назвали Генри. Скай сама вышила ребенку несколько маленьких распашонок. Ей нравилось сидеть в коттедже Мари у камина и глядеть, как мать возится с малышом. Ее собственный ребенок оказался на редкость сильным и неистово колотил ее изнутри, вызывая неудобство и радость. Скай решила назвать сына Джеймсом — английским эквивалентом испанского имени Халида эль Бея Диего. Чем ближе подходили сроки, тем сильнее она хотела родить.
Пятого апреля госпожа Сесили не успела даже позвать повивальную бабку, как Скай родила. Мари управилась со всем сама, и роды прошли быстро и безболезненно.
Подавая вопящего младенца госпоже Сесили, Мари шепнула:
— Бедная моя хозяйка! Но на все воля Господня. Очнувшись, Скай обнаружила, что ее переодели в чистую рубашку, расчесали и заплели волосы.
— Дайте мне сына, — тихо попросила она госпожу Сесили.
— Дорогая, вы родили чудесную девчушку. Таких хорошеньких я и не видела, — она подала Скай спящего младенца.
Та взглянула на ребенка. Это было очаровательное создание с копной густых темных волос, длинными черными ресницами, розовыми щечками и коралловым ротиком. Кожа была такой же белой, как у Скай.
— Дочь, — тихо прошептала она. — Я не ждала дочь.
— Как вы назовете ее, дорогая? — мягко спросила ее госпожа Сесили.
Скай взглянула в окно напротив кровати. В саду пышно распустились весенние цветы, и над маленьким прудом ива склонила молодые зеленые листочки.
Расположенный на холме и окаймленный лесом, он сбегал к водам реки Торридж. Повсюду вокруг раскинулись леса, плодородные луга и сады. Это был один из самых живописных городков Англии.
Хотя Бидфорд был портом, но, чтобы попасть в него, нужно было миновать устье, обогнув опасный риф, прикрывающий его с моря. Устье вдавалось в сушу почти на полпути от мыса Портленд к Скале Смерти. А в двадцати милях от рифа напротив устья располагался остров Ланди. Его скалистые, вечно в облаках, холмы стали излюбленным пристанищем девонских пиратов и их собратьев со всего мира.
За рифом сливались две реки — То и Торридж, а в месте их встречи приютилась деревушка Алпледор. Еще несколько миль вверх по реке, и корабль оказывался в зеленом плодородном Бидфорде. Там, на холмах, и стоял дом Роберта Смолла — Рен-Корт.
Капитан сделал необходимые приготовления, и всех четверых, сошедших на берег, ждали лошади — две серые и две каурые, на которых они поскакали через город и вверх по холмам На фоне ярко-зеленых деревьев, взбегавших к вершине, группа верховых представляла живописное зрелище.
Когда путешественники приблизились к Рен-Корту, Скай воскликнула:
— О, Робби! Почему ты никогда не рассказывал, какое у тебя прекрасное имение? — Она натянула поводья каурой кобылы на вершине холма и внимательно вгляделась в красную кирпичную усадьбу. Жан и Мари остановились рядом, и Робби был вынужден последовать их примеру.
— Земля была во владении семьи по крайней мере со времен Генриха V, — объяснил он. — А сам Рен-Корт построили во время правления Генриха VII. Вот почему дом по форме напоминает букву Н.
Сияющими голубыми глазами Скай посмотрела на моряка:
— Ты слишком скромничаешь, Робби. Ничего подобного я не ожидала.
— Мы джентри6, Скай. Один или двое от нас всегда баллотируются в парламент. К сожалению, я не женат и не имею наследника, и сестра Сесили овдовела, прежде чем смогла обзавестись детьми. Вероятно, мне придется оставлять Рен-Корт одной из семей двоюродных братьев, — капитан вздохнул и отпустил поводья. Серый мерин поспешил к дому, три другие лошади последовали за ним.
Дом оказался удивительно красивым — из красного кирпича, увитый плющом, окруженный зелеными лугами. Основное здание — двухэтажное, а крылья — трехэтажные. На первом этаже располагался холл. Справа и слева лестницы вели в застекленную картинную галерею на втором этаже. На первом этаже находились кухня и столовая, на втором, кроме галереи, размещались библиотека и салоны. На третьем этаже были спальни.
Когда они скакали по мощеной дорожке к дому, Скай восхищалась отсветом солнца в многочисленных окнах с металлическими переплетами, любовалась ароматными поздними розами, в изобилии растущими в саду. Над входной дверью красовался красный с золотом фамильный герб. Как только они подъехали к дому, им навстречу выбежали четыре конюха, чтобы принять лошадей, а Роберт Смолл осторожно снял Скай с седла.
Небольшого роста крепко сложенная женщина с седыми волосами появилась на пороге.
— Ну наконец ты вернулся, Робби! А это миссис Гойя дель Фуэнтес? — И, не дожидаясь ответа, она протянула руки
Скай. — Бедное дитя! Теперь вы в безопасности. Мы позаботимся и о вас, и о ребенке. Входите же в дом! Госпожа Сесили провела Скай, Жана и Мари внутрь, где в маленькой гостиной приветливо горел огонь.
— Садитесь. Никак не возьму в толк, почему Роберт разрешил вам в вашем положении ехать из города верхом. В повозке было бы не так скоро, но зато намного безопаснее. Но тем не менее вы здесь. Роберт! Посмотри, что там делает эта нерадивая Марта. У нее уже давно должно быть готово вино и пирожные для четверых усталых путников!
— Госпожа Сесили, называйте меня, пожалуйста, Скай. Миссис Гойя дель Фуэнтес — на этом же можно сломать язык!
— Спасибо, дитя мое. Я женщина прямодушная и привыкла без обиняков разговаривать с людьми. — Сесили кивнула Жану и Мари, сидевшим на диване справа от камина и внимательно слушавшим хозяйку дома. — Полагаю, что могу открыто говорить при ваших слугах. Они ведь ваши друзья — так писал мне Робби
Скай утвердительно наклонила голову, и госпожа Сесили набрала в легкие воздух.
— Брат кое-что рассказывал о вас. Бедная овечка! Как это ужасно потерять память и не иметь возможности вспомнить свою жизнь. Не могу сказать, что одобряю дело вашего мужа, но по вашей внешности могу судить, что вы прирожденная леди. Вот и все. К тому же брат всегда хорошо отзывался о Халиде эль Бее. Этого для меня достаточно. И я от всего сердца приветствую вас в Англии и приглашаю в свой дом. Он ваш — на столько, на сколько вам нужно, если угодно, навсегда.
Скай почувствовала, что на ее глаза наворачиваются слезы.
— Спасибо, госпожа Сесили. От всего сердца спасибо. За меня и моих слуг.
— Господи, помилуй! Совсем забыла, дитя мое. Роберт, в конце сада стоит старый коттедж. Я приказала его вычистить и отремонтировать для вас, — она кивнула в сторону супругов-французов. — Мне показалось, что в уединении вам будет удобнее
Жан и Мари были глубоко тронуты. Француженка при виде коттеджа пришла в буйный восторг. Домик из красного кирпича со вновь перекрытой крышей и окнами в металлических переплетах восхитил ее. В нем было две комнаты: одна большая, с огромным камином, другая — маленькая спаленка с дубовой полированной кроватью Вся мебель в доме оказалась резной дубовой. Полы из камня предусмотрительно выскоблены и выметены, У дверей росли розовые алтеи и осенние маргаритки. Казалось, госпожа Сесили позаботилась обо всем Небольшая комната с книгами была выделена для работы Жану и имела выход прямо в сад.
Скай была тронута, видя, какую заботу проявила о ее слугах хозяйка, и принялась ее благодарить. Но госпожа Сесили только отмахнулась от ее слов.
— Ни к чему, дитя мое. Зачем, позволь спросить, нужны тогда друзья? — И повела Скай в главный дом.
Они поднялись вверх по лестнице. Покои Скай занимали юго-западное крыло второго этажа. В гостиной располагался огромный камин из серого камня с резной облицовкой. Два больших окна ромбовидной формы с металлическими переплетами были занавешены синими бархатными шторами. Эркерное окно выходило на розарий, где цвели поздние кусты. Полированные дубовые доски пола оказались застелены мягким турецким ковром.
По обе стороны камина виднелись глубокие арочные двери, ведущие в спальню Окна выходили на юг и на запад, что делало комнату постоянно светлой, особенно зимой. Камин, имевший один дымоход с тем, что был расположен в гостиной, украшал красивый фриз из изразцов. Розовый бархат штор сочетался с пологом над кроватью. И здесь на пол был брошен мягкий турецкий ковер в голубых и золотистых тонах.
К спальне примыкала гардеробная. Повсюду мебель была сделана из резного дуба. Во всех комнатах стояли вазы со свежими цветами. Скай сразу же поняла, что здесь она будет счастлива.
Госпожа Сесили вытолкнула вперед розовощекую молодую девушку:
— Это Дейзи, дорогая. Она будет ухаживать за вами. Девушка приветливо посмотрела на Скай, улыбнулась во весь рот и сказала:
— Рада служить вам, мэм, — и сделала реверанс. Скай улыбнулась ей в ответ:
— Спасибо, Дейзи. Я несколько недель провела в море. И больше всего на свете хочу очутиться в ванне. Это можно устроить?
— Да, мэм. Позвольте мне снять вашу обувь. Отдохните немного, пока я готовлю ванну.
Госпожа Сесили одобрительно ухмыльнулась:
— Оставляю вас в надежных руках, Скай. Ближе к обеду Дейзи покажет вам столовую.
Меньше чем через час Скай уже нежилась в ванне, которую установили в ее спальне перед камином за резной ширмой. Ванна, выдолбленная из дуба, оказалась глубока, и Скай благодарно погружалась в ее теплоту, чувствуя, как уходит прочь усталость нескольких недель, проведенных в море. От мыла из дамасской розы комната наполнилась ароматом. Дейзи носилась по комнате, распаковывая и развешивая вещи, — Скай удивилась, когда нашла в каюте «Наяды» два сундука с английскими платьями; а Робби только рассмеялся:
— Алжир — международный порт, — заметил он. — Здесь можно найти что угодно.
За ширмой появилась Дейзи и, весело болтая, принялась намыливать волосы Скай:
— Сейчас, мэм, мы отмоем эти замечательные волосы от липкой морской соли. Какой же у них великолепный цвет! — Она промыла темную массу, тщательно ее расчесала и заколола на затылке.
Скай вылезла из ванны, и Дейзи укутала ее в теплое полотенце. Высохнув, она посмотрела на себя в зеркало: груди стали, безусловно, полнее, чем прежде, живот уже заметно округлился. Ребенок Халида! Каков он будет? С черными волосами и золотистыми глазами, как у отца? О, Халид, как мне тебя недостает!
Не говоря ни слова, она надела нижнее белье и позволила служанке набросить на себя домашнее синее шелковое платье — простое, но элегантное, соответствующее ее положению вдовы богатого купца. Из украшений она надела только подаренные Халидом кольцо и золотую свадебную цепочку. Просохшие волосы тщательно расчесали, уложили на голове наподобие короны и укрыли легким белым чепцом.
В доме было мало обитателей — только Скай, Роберт и Сесили Смолл, поэтому ужин оказался простым. Жан и Мари предпочли остаться в своем коттедже. Скай не могла их за это осудить: ведь впервые за свою совместную жизнь они остались наедине. Как она им завидовала! Халид эль Бей умер, а ей предстояло жить.
Роберт Смолл придумал ей историю: решили, что она родилась в Ирландии, а отсутствие девичьей фамилии объясняли так: еще ребенком какой-то капитан привез ее во французский христианский монастырь в Алжире и объявил, что родители девочки умерли у него на борту. Поскольку они заплатили за путешествие золотом вперед, капитан не спросил их имен. Девочку, которой в то время на вид было лет пять и которая называла себя Скай, воспитали монахини монастыря. В шестнадцать лет ее заметил сеньор Гойя дель Фуэнтес, пришедший помолиться в церковь. Он попросил у монахинь руки девочки, и те ответили согласием. Он оказался богатым купцом и уважаемым человеком. После его внезапной смерти молодая вдова почувствовала, что не в состоянии жить в Алжире. И поскольку ее покойный муж владел домом в Лондоне, решила перебраться в Англию. А Роберт Смолл, бывший компаньон ее мужа, взял женщину под свою опеку.
Госпожа Сесили, конечно, знала, что на самом деле приключилось со Скай, но согласилась с братом — чем прозаичнее будет ее история, тем лучше.
Приезд Скай с двумя слугами в Рен-Корт был легко принят друзьями и немногочисленными родственниками Смоллов. Слуги судачили о новых обитателях дома, но в их рассказах чувствовалась симпатия к беременной женщине, потерявшей мужа. Добрая и скромная, Скай была настоящей леди.
Под Рождество ударил первый мороз, И в Девоне заговорили о суровой зиме. Тайну потери памяти Скай поведала местному священнику. Добрый пожилой отец Поль вновь научил ее основам веры. Хоть это и не пробудило память, но подействовало до странности успокаивающе. Скай поступила так, считая, что не ходить в церковь в христианской стране слишком подозрительно. Каждому требовался свой ярлык. И даже ярлык папистки был лучше, чем никакого.
Вскоре после Сретения, в феврале, Мари родила крупного чудесного мальчугана, которого при крещении назвали Генри. Скай сама вышила ребенку несколько маленьких распашонок. Ей нравилось сидеть в коттедже Мари у камина и глядеть, как мать возится с малышом. Ее собственный ребенок оказался на редкость сильным и неистово колотил ее изнутри, вызывая неудобство и радость. Скай решила назвать сына Джеймсом — английским эквивалентом испанского имени Халида эль Бея Диего. Чем ближе подходили сроки, тем сильнее она хотела родить.
Пятого апреля госпожа Сесили не успела даже позвать повивальную бабку, как Скай родила. Мари управилась со всем сама, и роды прошли быстро и безболезненно.
Подавая вопящего младенца госпоже Сесили, Мари шепнула:
— Бедная моя хозяйка! Но на все воля Господня. Очнувшись, Скай обнаружила, что ее переодели в чистую рубашку, расчесали и заплели волосы.
— Дайте мне сына, — тихо попросила она госпожу Сесили.
— Дорогая, вы родили чудесную девчушку. Таких хорошеньких я и не видела, — она подала Скай спящего младенца.
Та взглянула на ребенка. Это было очаровательное создание с копной густых темных волос, длинными черными ресницами, розовыми щечками и коралловым ротиком. Кожа была такой же белой, как у Скай.
— Дочь, — тихо прошептала она. — Я не ждала дочь.
— Как вы назовете ее, дорогая? — мягко спросила ее госпожа Сесили.
Скай взглянула в окно напротив кровати. В саду пышно распустились весенние цветы, и над маленьким прудом ива склонила молодые зеленые листочки.