Соболев Сергей Викторович. Танцы с волками

   — Ты не хочешь со мной говорить? Мне уйти?
   Он собирался уже покинуть палату, но тут до него долетела ответная реплика:
   — Представляю, что обо мне девчонки наговорили... И что ты сейчас обо мне думаешь...
   Дорохов осторожно присел на край больничной койки.
   — Я думаю, Валера, что ты нормальный парень, которого угораздило попасть в беду.

* * *

   Савченко, несмотря на свое болезненное состояние, постепенно разговорился, и вот что удалось выяснить Дорохову из его сбивчивого рассказа.
   Оказалось, все эти дни, начиная с вечера понедельника, когда стало известно об исчезновении его бывшей подруги, Валера самостоятельно занимался ее поисками: опросил едва ли не всех жильцов общежития, переговорил с преподавателями, прошерстил всю округу, — а в районе Парковых находится более дюжины кафе, баров и ресторанов, — пытаясь выяснить, не видел ли кто там в пятницу вечером его девушку; свои расспросы он подкреплял демонстрацией Ленкиного фото. А затем, когда его поиски не дали никаких результатов, он переключился на дискотеки и ночные клубы, причем во главе составленного им списка стояли «Парковая зона» и дискотека на Первомайской, проводящаяся с пятницы по воскресенье, с десяти вечера до пяти утра в большом манеже, прозванном молодежью «Сараем».
   Тут выяснилась одна деталь, которую Дорохов прежде не знал, и похоже, что и отец был не в курсе.
   Буквально за три дня до исчезновения Лены Валера видел ее в компании с каким-то незнакомым парнем — они о чем-то мирно беседовали у станции метро «Бауманская». Они стояли у самого входа, и так получалось, что Савченко должен был пройти мимо них. Наверное, это выглядело как мальчишеская глупость, но он, чертыхнувшись про себя, резко свернул к шеренге мини-маркетов: побоялся, короче, что Лена, отвергнувшая его, может заподозрить, что бывший парень за ней шпионит. К ее собеседнику он особо не приглядывался — какое ему дело теперь до Ленкиных ухажеров, — да и видел он его лишь со спины. Запомнилось только, что тот был в длинном темно-синем плаще.
   Решив доехать до общаги на автобусе, Валера перебрался на остановку. Стоял себе, покуривал, как вдруг еще раз увидел Ленкиного знакомого, и опять со спины — тот шел по тротуару и уже успел миновать автобусную остановку. Но далеко не ушел: за остановкой, выехав двумя колесами на тротуар, замер джип. Какой марки джип? Да хрен его знает, это в памяти не отложилось; запомнилось только, что тачка была темного цвета — то ли черного, то ли темно-синего.
   У этой тачки стоял какой-то рыжий мужик, довольно крупный, лет тридцати. Он спокойно курил, но когда к нему приблизился Ленкин знакомый, он по-приятельски хлопнул того по плечу, после чего они забрались в джип и тут же отчалили.
   Савченко этому эпизоду никакого значения не придал, он напрочь о нем забыл, поскольку таких случайных зацепок на дню бывает множество, особенно если ты учишься в таком людском муравейнике, как «Бауманка», где у той же Лены десятки знакомых и были парни, которые пытались за ней ухаживать, как только стало известно, что она порвала отношения со своим парнем.
   Вспомнил он об этом случае чуть позже, когда стал расспрашивать о ней в «Зоне» и «Сарае».
   Нет, Лену там ни в пятницу, ни в последующие вечера не видели, а если и видели, то не запомнили — девчонки порой так разукрасятся, что и сами себя в зеркале не могут узнать.
   Но зато не далее как вчера вечером он видел в «Зоне» того самого рыжего мужика, который дожидался Ленкиного знакомого на своем джипе. И этого знакомого тоже видел, если, конечно, не обознался...
   Около восьми часов вечера Савченко стоял неподалеку от входа в здание, где функционирует дискотека «Парковая зона». Он надеялся переговорить с одним кентом по прозвищу Перебийнос — именно у него чаще всего Валера раньше покупал «дурь». Этот тип знает всю округу, и у него можно не только купить наркоту, но и получить информацию. В тот момент, когда нарисовался Перебийнос и Валера стал расспрашивать его о своей пропавшей девушке, из серого казарменного вида здания вышли трое: Рыжий, парень в длинном темно-синем плаще и еще один плечистый парниша в кожанке... Пока он соображал, как ему поступить, все трое уселись в навороченную «бээмвуху» и уехали.
   Савченко попытался осторожно навести справки об этих людях. Но и Перебийнос, и еще один знакомый мелкий наркоторговец увильнули от расспросов, хотя, судя по их реакции, этих крутых мэнов, особенно Рыжего, им доводилось видеть здесь и прежде.
   Спустя короткое время, когда Савченко возвращался в общагу на Парковой, в одном из проходных дворов на него налетели какие-то «бычары», трое или четверо, ну а дальше он уже мало что помнит...
   Дорохов бросил взгляд на наручные часы. Ого... Минут сорок они уже проговорили. Медсестра, которая проводила его в палату, куда-то запропастилась, но выход отсюда он найдет сам.
   Очень любопытную информацию сообщил ему Савченко. То, что его излупили, когда он попытался «пробить» Рыжего и его дружков, наверняка не случайность. Выслушав Валеру, Дорохов решил самолично отработать этот «след» — на помощь милиции в деле розыска Лены ни он, ни Савченко не рассчитывали.
   — Александр, я, наверное, дурак, — сказал ему напоследок Савченко. — Я вел себя очень глупо... Но я с «дурью» завязал! Вот уже месяц даже «травку» не пробовал...
   — Ладно, я тебе верю. Завтра передачу принесу, если занят не буду... Давай, Валера, поправляйся, а я пошел по своим делам...

Глава 10

   Холодная, пустая, гулкая комната. Четыре стены, оклеенные белыми, с узорчатым золотистым тиснением, обоями. Жалюзи, наглухо замуровавшие окно. Громадное зеркало от пола до потолка, в которое страшно смотреться. И еще дверь, ведущая в никуда; хрупкая перегородка, а за ней скрывается бездна.
   Сейчас, когда комната практически лишена мебели, эти веселенькие обои выглядят здесь совершенно неуместно: сущее издевательство над живым — пока еще живым — человеческим существом.
   Она смахивает на больничный бокс, эта чертова белая комната, на палату, из которой вынесли все, сочтя, что безнадежно больному человеку, заключенному в этих четырех стенах, давно наплевать на дерьмовую действительность, из которой он сам же добровольно бежал.

* * *

   Спала она на матрасе, застеленном простыней, накрывшись клетчатым шерстяным пледом. Матрас этот, обшитый дорогой, нежнейшей на ощупь тканью леопардовой расцветки, был некогда частью стоявшей в комнате шикарной кровати — сам каркас кровати, как и другие предметы обстановки, вывез отсюда малознакомый барыга, скупивший оптом все ее имущество и заплативший ей какую-то незначительную сумму, которую она спустила за одну неделю.
   Он хотел прихватить с собой и этот матрас, но она не позволила — не спать же ей на голом полу?
   Полноценного сна не было, то состояние полузабытья-полукошмара, в котором она частенько пребывала в последние дни, нельзя назвать сном.
   Девушка уселась на своем ложе, обхватила руками коленки, сверху положила подбородок.
   — Грета, ты очень плохая девочка, — произнесла она вслух, чтобы услышать собственный голос. — Ну зачем, зачем ты проснулась?!
   Грета — это ее сценический псевдоним. Как и у других людей, у нее есть имя и фамилия, но это осталось в прошлом. Она сама толком не помнит, кто придумал для нее этот псевдоним, вот уже почти три года заменяющий ее настоящее имя. Когда-то ей не нравилось, что ее называют Гретой — дали кличку, будто она лошадь или собака, — но постепенно привыкла и даже сама часто пользовалась этим именем взамен собственного, стоящего в паспорте.
   Прошло уже три недели, как она перестала потреблять героин. Вернее, прекратила колоться, хотя до этого ширялась каждые восемь часов, рискуя разогнать дозу до последнего, крайнего упора.
   Ломка превратила ее жизнь в кромешный ад.
   Будь у нее на руках такие суммы денег, какими она располагала еще полгода назад, Грета обратилась бы за помощью к квалифицированным специалистам и не только позволила бы положить себя в наркоцентр, но и оплатила бы лечение, включая стоимость дорогих лекарственных препаратов.
   Стоимость лечения в хорошем наркоцентре составляет нынче две тысячи долларов в месяц и выше. Но и в этом случае никто не может гарантировать полного излечения от наркозависимости. А уж если человек потреблял героин да успел втянуться в «систему», то «соскочить» вообще невероятно трудно.
   Но сейчас с деньгами напряг, так что приходится страдать на полную катушку, при том что ей все же удается с помощью некоторых хитростей и определенных навыков несколько смягчить последствия ее резкого разрыва с «герычем».
   Чтобы «перекумариться» в особо трудные минуты, снять ломку, Грета перепробовала уже всякое и разное.
   На момент начала «лечения» у нее еще водились кое-какие деньжата, поэтому она воспользовалась препаратом «РЕВИА». Это довольно дорогое лекарство, если верить его изготовителям, помогает побороть привычку к героину. Грете эти таблетки не очень помогли; хотя кто знает, что бы с ней было, если бы ей не удалось приобрести упаковку этого препарата.
   Чтобы облегчить физические мучения, она пробовала принимать героин по-азиатски, через желудок, и даже нюхала сожженный и пропущенный через фольгу порошок.
   Пробовала метадон, с помощью которого удалось «перекумариться» еще пару-тройку суток.
   А неделю назад ей повезло: на вырученные от продажи остатков своего имущества средства она приобрела две капсулы «антигера». Этот препарат появился на наркорынке совсем недавно, во всяком случае, Грета о его существовании раньше не слышала. «Антигер» предложил ей тот же знакомый дилер, у которого она приобретала метадон, а еще раньше покупала «чеки» высококачественного героина. Торговец сказал, что этот препарат крайне дефицитная штука, поскольку он является сильнейшим антагонистом опиатов, нейтрализуя прежде всего их губительное действие на человеческий мозг. Вдобавок ко всему он, этот препарат «антигер», и сам обладает легким веселящим воздействием, немного смахивающим на эффект от применения ЛСД.
   Следуя инструкциям многоопытного дилера, она довольно безболезненно перекантовалась на «антигере» целую неделю, радуясь, что ей удалось наконец найти хоть какое-то противоядие от своей порядком затянувшейся болезни.
   Но она рано обрадовалась: действие препарата закончилось, и она вновь столкнулась со своими прежними проблемами.

* * *

   — Эк тебя прихватило, Гретка, — простонала сквозь стиснутые зубы девушка. — Сволочь! Гадина! Тварь подзаборная!! Зачем же ты так мучаешь себя, фашистка?! Лучше сдохнуть, выброситься в окно, чем терпеть такие пытки!!
   Грета хотела встать со своего ложа, но поняла, что не в состоянии делать что-либо, а потому лучше оставаться на месте. Ей было очень плохо, не так ужасающе плохо, как в первые дни, но все равно худо.
   Она легла на бок, сжалась в комок, пульсирующий болью, укутавшись вдобавок в теплый плед, потому что ей было очень холодно. Внутри у нее беспокойно ворочалось какое-то существо, которое в последние дни почти не давало о себе знать, успокоенное, очевидно, действием «антигера». Но теперь оно проснулось, сбросило оцепенение и стало угрожающе клацать челюстями, вначале мелко покусывать, потом вгрызаться в ее плоть, в самое нутро, в ее обнаженные нервы и ноющие от боли суставы.
   Она даже ясно представляла себе, как выглядит это существо, на что похож поселившийся в ее бедном организме бес.
   Однажды, еще в прошлой жизни, Грету привезли к одному большому человеку, в его загородный особняк, потому что этот человек хотел ее видеть. В вестибюле особняка — или это была гостиная? — был оборудован фонтан с подсветкой, посередине его стояла странная скульптура в человеческий рост, изображающая какое-то мифическое существо, у которого вместо ног были звериные конечности. Вначале она подумала, что скульптура изображает сатира, но, разглядев подробности, поняла, что ошиблась: это был бес; особенно поражал в этом изваянии спокойный, чуточку мрачный лик, на котором выделялся по-ястребиному хищный нос, — в какие-то мгновения ей показалось, что каменная фигура вот-вот оживет.
   Она купалась в этом фонтане, наполненном в ее честь французским шампанским, и представить себе не могла, что спустя каких-то полгода это пугающее каменное изваяние оживет и поселится в ее пропитанных героином внутренностях...

* * *

   Ей стало совсем худо; «перекумариться» ей сейчас нечем, поэтому Грета решила перехитрить терзавшего ее беса.
   Может быть, и он, как и его жертва, даст утешить себя иллюзиями, смирясь, позволит себя обмануть?
   Грета представила себе, что она встала с постели, потому что у нее уже нет сил противостоять этой пытке, и решительно направилась в ванную. Там, в небольшой палехской шкатулке, где она прежде хранила свое золотишко и брюлики, лежит пакетик, а в нем содержится примерно два грамма первоклассного героина, заблаговременно расфасованного для употребления.
   Эта наркота и вправду там лежит; ее, Греты, заначка, оставшаяся в сохранности с того самого дня, когда она решила «завязать».