Страница:
Лариса Соболева
До и после конца света
ГЛАВА 1
Человек предполагает, а… другой мешает.
– Кто? – спросила Катерина Андреевна, всматриваясь в дверной глазок.
Дверь старая – труха трухой, стеклышко глазка залеплено грязью, а может, в подъезде лампочка перегорела, разглядеть, что за человек пришел, она не смогла, открыть не решалась. Голос у нее никогда не отличался громкостью и резкостью, а возраст (ей шестьдесят, но былой активности нет с пятидесяти) добавил тусклости, за дверью наверняка не расслышали.
– Кто там? – чуть громче повторила Катерина Андреевна после паузы.
– Извините, мне нужна четвертая квартира, – сказал молодой мужчина, незнакомый. – Здесь нет света, я ничего не вижу…
– Четвертая квартира моя. А вы кто?
– Я живу в соседнем доме, в моем почтовом ящике нашел две ваши платежки и газету про здоровье. Положу все у двери, заберите. До свидания.
Катерина Андреевна не успела поблагодарить за платежки, которые ждала, изрядно нервничая, ведь не оплатишь вовремя счета – начислят пеню, но их не приносили. Оказывается, принесли, да кинули не туда. Она слышала, как молодой человек сбегал по лестнице – это в темноте-то! Но молодежь полагает, что не свернет себе шею ни при каких обстоятельствах, осторожничают люди только в старости. О! Будучи уже почти внизу, он чертыхнулся, одновременно раздался характерный шум, когда оступаются и едва не падают. Немудрено, это же не дом, это ископаемый двухэтажный коробок, где доживают свой век такие же ископаемые жильцы. Стены, правда, еще прочные, но начинка прогнила, деревянные ступеньки стерлись посередине, перила ветхие, штукатурка осыпалась.
В подъезде стало тихо, Катерина Андреевна щелкнула одним замком, потом вторым, открыла дверь и опустила голову, глядя на коврик, но там долгожданных платежек с газетой не обнаружила. Может, у стены сбоку он кинул?..
Неожиданно она получила удар в живот, в нее врезалось нечто острое, дырявящее насквозь. Катерина Андреевна не поняла, что произошло и почему, а боль была настолько сильная, адская, что женщина не рассмотрела, кто перед ней, потому что перед глазами пошли разноцветные круги, сгущающиеся в черноту. Но ноги… ноги сами отступали назад, женщина не прилагала усилий, подсознательно ногами руководила голова, заставляя уйти от убийцы. Катерина Андреевна вся находилась в боли, будто боль – это непомерных размеров бесформенное существо, а она маленькая и парила в ней, как в космосе. Широко распахнув глаза, она пятилась и пятилась, но вдруг наступило частичное прояснение, Катерина Андреевна увидела чей-то силуэт, движущийся к ней…
Второй удар был более мощным и страшным, он попросту отбросил ее в комнату, женщина упала навзничь…
Минут через двадцать молодой человек лет тридцати с небольшим, открыв дверь, вошел в подъезд и предупредил спутницу:
– За мной иди, тут темень. Давай руку… Четвертая квартира на втором этаже…
– Помню, – отозвалась она, переступая через порог. – Странный дом, квартиры первого этажа имеют отдельный вход и с другой стороны…
– Осторожно, здесь ступенька! – снова предупредил он. – Ничего странного не вижу, дом как дом, это же район трущоб, если ты заметила, а в трущобах странности не должны удивлять. Держись за перила.
– Надо было оставить дверь открытой, какой-никакой, а с улицы идет свет.
– Как оставить? Она на пружине, сама захлопывается.
– Посвети мобильником, что ли.
– А это идея.
Он достал телефон, свет от него хоть и яркий, но на луч от фонарика не тянул. Худо-бедно, добрались, стоя на площадке, молодой человек, осветив дверь квартиры, увидел цифру 3.
– Нам сюда, – шагнул он к четвертой квартире.
Найдя кнопку звонка, надавил на нее пальцем, раздался довольно громкий переливчатый звон, будто они находились внутри. Девушка – славненькая брюнетка со строгой прической гимнастки и примерно такой же фигурой – тронула его за плечо, произнеся:
– Кажется, не заперто. Тут щель… свет…
– Стой, – шикнул он, когда она решительно вознамерилась взяться за ручку. – Подождем, а то как поднимет шум, мол, воры-грабители.
Никто не отозвался, он снова нажал на кнопку звонка, потом еще, и звонил с полминуты – тщетно. Полоска света в дверной щели явилась большим соблазном заглянуть в квартиру, ведь причин того, что звонок хозяйка не слышит, много – глуховата, или находится в ванной, или в наушниках медитативную музыку слушает, сидя на коврике в позе лотоса. Он тронул дверь, та легко подалась, в квадратной прихожей горел красноватым светом настенный светильник, на полу лежал ковер, справа находилась вешалка, под ней – полка с обувью.
– Катерина Андреевна! – крикнул он. Не получив ответа, вошел и, бросив взгляд прямо, заметил тело на полу в комнате ногами к входной двери. – Скорее, ей плохо…
Он кинулся к телу на полу, его спутница – за ним, но у ног женщины оба остановились, словно по приказу. Еще бы! От увиденного оба застыли в шоке, стоило больших усилий держать себя в руках, а не дунуть со всех ног отсюда. Светло-голубой махровый халат на груди и на животе женщины основательно пропитался кровью.
– Господи, она… мертва, – шепотом сказала девушка.
– Не паникуй, может, еще жива…
Вообще-то его спутница не паниковала, он уже привык к тому, что, даже ругаясь, она не выходит из себя в отличие от него. Однако сейчас его больше интересовало другое… Что здесь случилось? Мысль об убийстве пока не приходила в голову. Он согнулся, внимательно изучая пол, на нем рассмотрел пятна крови, оказывается, они идут по ковру дорожкой от самого входа.
– Стой на месте, тут везде кровь, – предупредил он спутницу.
Стараясь не ступать на пятна, молодой человек очутился возле туловища, осторожно присел, тщательно подобрав полы кожаного пальто. Стоило взглянуть в лицо пожилой женщины с не полностью прикрытыми веками, и становилось ясней ясного, что хлопотать бесполезно, но он потрогал пульс на руке, затем приложил пальцы к шее, не желая верить, что она мертва. Глаза его опустились, попав на окровавленный нож, лежавший у предплечья женщины.
– Ты права, мы немного опоздали, – сказал он, посмотрев на спутницу. В следующий миг удивленно вскинул брови: – Зачем это?
Девушка снимала мобильным телефоном происходящее, ответив ему довольно хладнокровно, хотя, по идее, должна была бы если не в обмороке валяться, то хотя бы трястись от страха при виде окровавленного трупа:
– Разве ты не видишь, что ее убили? А мы здесь по какой-то дурацкой случайности… Не люблю случайности вместе с неожиданностями, поэтому снимаю на видео. Вдруг пригодится. Сколько сейчас времени?
– 20.33, – посмотрев на часы, сказал он. – Нож сними.
– Где?
– Да вон лежит. Ниже плеча.
– Боже, какой кошмар… Мы вошли в квартиру примерно… м… около половины девятого, – комментировала она, направляя телефон на своего спутника, труп и комнату. – Квартира была открыта… кругом порядок… на полу пятна крови… дорожкой… ведут от входной двери. Видимо, Катерина Андреевна убегала в комнату, когда ее ранили. Следов ограбления не видно… – Девушка проследовала в смежную комнату. – Помешать мы не могли, здесь никого не было… Значит, ее убили не ради наживы, то есть не грабители… Ты сказал, мы немного опоздали, что имел в виду?
– Она теплая. Теплая, как ты и я.
– Значит, убили незадолго до нашего прихода. Очень жаль.
– М-да, не повезло, – опустил он голову.
– Что там за шум?
Визг тормозов послышался снаружи, молодой человек быстро подошел к окну и тут же отпрянул от него.
– Кажется, мы влипли. Милиция!
В данных обстоятельствах вид выпрыгивающих на тротуар вооруженных ментов, ринувшихся в подъезд, словно на захват террористов, у кого угодно вызовет спазм сосудов и остановку сердца. Молодой человек зажмурился. Да, от ужаса. Еще совсем недавно разве мог он предположить, что его жизнь резко изменится? И такое ощущение, будто некто дирижирует неудачами, расставляя их на его пути…
– Ну, что скажешь?
– О-ой!.. – не находила слов Ляля, молитвенно сложив руки. Она не усидела в кресле, начала обход невесты. – Мама моя! Фигурка, плечики… Украшения будут лишними, не цепляй на себя ничего, твоя шея сама по себе украшение. И, знаешь, я бы отказалась от фаты. Боже, какой воздушный наряд…
– Действительно, невесомое платье. – Подхватив многослойную юбку, Алика завертелась волчком. – Нет, правда тебе нравится?
– Ты еще сомневаешься? Или мне надо расписать, какая ты красивая?
– Расписывай, – перестала крутиться Алика, – я не против.
На гадости подавляющее большинство не скупится, раздает их направо и налево с особым наслаждением, будто за испорченное настроение получит бонус в денежном эквиваленте. А Ляля не скупа на похвалы, да жалко, что ли, наговорить приятностей? С готовностью она открыла рот, но в комнату постучалась мать невесты:
– Девочки, Никита с Германом пришли. К вам можно?
– Нет! – в унисон закричали обе, после Алика добавила: – Мам, скажи, пусть подождут, мы сейчас. Лялька, расстегни… Никита не видел платье, говорят, нельзя показывать, хотя не понимаю, почему.
– Я сама не понимаю. – Подруга помогла снять белоснежный наряд, повесила его в шкаф, аккуратно расправив складки. – Вы же давно знаете друг друга, живете вместе, просто решили зарегистрироваться.
– Если быть точным, полтора года знакомы, – одеваясь, сказала Алика. – А все равно у меня чувство, будто с того момента, как нам вручат свидетельство, жизнь начнется заново.
– Точно, точно. Начнется, – с двойным смыслом заверила Ляля. – Мы с Германом после свадьбы провели пять дней в облаках – на больший срок его не отпустили с работы, а на шестой день он приезжает в перерыв домой и заявляет с порога: «Я приехал к жене, где обед?» А я не ждала его, накормила бутербродами, он давился, но ел. Потом намекнул, что хотел бы, уезжая на работу утром, стремиться назад, то есть ко мне. И спросил, к чему же ему стремиться – к бутербродам и растворимому кофе? Я сделала выводы и вот уже шесть лет парюсь у плиты, в перерывах перевожу технические тексты, от которых мозги скручиваются.
– А если б твоя работа не позволяла много времени проводить дома? – расчесывая каштановые кудри, спросила Алика.
– Было бы как-то по-другому, но работу я не бросила б. Знаешь, Алька, до свадьбы, даже если пара живет вместе, это жизнь вприглядку, а после – начинаются открытия, иногда не очень приятные.
– Зануда твой Герман. И обжора, что ярко отразилось на его фигуре. Кучу денег зарабатывает, а не догадался нанять кухарку, эксплуататор.
– Дурочка, мне же нравится быт, к нему нужно подходить творчески, тогда он не надоедает. А тебя я просто предупреждаю, что семейная жизнь не сю-сю, как было до свадьбы, это еще и умение создавать атмосферу взаимопонимания, не умаляя притом своих интересов. Но атмосфера зависит от женщины и ее желания сделать удобным дом для себя, а значит, и для тех, кто рядом.
Заканчивая подправлять макияж, Алика с завидной самоуверенностью заявила:
– У меня получится. И перестань стращать, мы с Никиткой под одной крышей живем уже полгода, оба взрослые, мне двадцать восемь, ему тридцать три, наш брак осознанный. Не думаю, что после свадьбы произойдут коренные изменения в нем. Да, я волнуюсь. Это же перемена, окончательный выбор, надеюсь, на всю жизнь. Мне хочется праздника.
– Ну, праздник тебе гарантирован, – рассмеялась Ляля. – Грандиозный. И пять дней облаков, а на шестой…
– Чшш, – приложила палец к губам Алика. – Не надо про шестой день, лучше поедем смотреть квартиру.
Мужчины не преминули высказать возмущение, в частности Герман, ведь за время ожидания они успели выпить по чашке кофе и поговорить о погоде с мамой Алики. Он рослый и полноват, дымчатые очки (почему-то именно они) делали его немного похожим на буржуя, каких рисовали в мультиках советской эпохи. Да, Герман солидный, немножко брюзга, а в общем, производил впечатление надежного сейфа – очень большого. Так ведь положение обязывало его держать марку президента дочерней фирмы холдинговой компании.
Никита полная ему противоположность, правда, ростом не уступал Герману. Зато сочетание модельной внешности и коммуникабельности, смирного характера (в зависимости от обстоятельств) и в то же время твердости, когда решаются важные вопросы, притягивали к нему людей, Никите доверяли. Он второй после Германа, хотя большинство и негласно считали его первым, потому что голова у него – потрясающий счетчик, он всегда оказывался прав, а его предложения и проекты всегда были практичными.
Девушек ворчание Германа нисколько не тронуло, Алика упала на диван и чмокнула жениха в щеку, а Ляля затрещала:
– Никитка, когда ты увидишь Алику в подвенечном платье, у тебя дар речи пропадет. Она прекрасна, как… как облако. Во время регистрации я буду стоять рядом и толкать тебя, твоя задача говорить одно слово «да». Иначе мы не услышим, что ты согласен взять Алику в жены.
– Мы теперь будем полчаса обсуждать платье, которое с Никитой не видели? – поднялся с дивана Герман. – Поехали.
– Куда ты торопишься? – пожала плечами Ляля, идя к выходу. – Расслабься, сегодня законный выходной, дети с няней, у нас куча времени.
– Не люблю выбиваться из графика, – пробубнил Герман.
Водитель доставил их к недавно выстроенному дому, не все жильцы закончили отделку квартир, не все въехали, но кодовые замки поставили. До этого Алика с Никитой жили в однокомнатной, теперь же… О, теперь планов вагон, а «вагону» негде развернуться в малогабаритном помещении, негде и фантазии проявиться. Пока новоявленный владелец жилплощади набирал код, Алика предупредила друзей:
– Квартира к приему гостей не совсем готова, есть недоделки…
– Да знаем, знаем, – снова проворчал Герман, но вдруг хихикнул: – Главное, чтоб спальня была готова.
– Спальня готова полностью, – рассмеялась Алика, слегка смутившись. – Заходите. Ляля, я хочу попросить тебя помочь мне выбрать люстры и кое-что из предметов интерьера, а то у меня уже голова кругом…
– Обставить наш дом я доверил Алике, – с гордостью сказал Никита, пропуская друзей в лифт, – у меня все равно нет времени. А она устала от беготни, к тому же отвлекает меня, советуясь. Ну что я могу посоветовать заочно? Одна надежда на тебя, Ляля.
– Завтра же поедем по магазинам… – Через минуту, переступив порог квартиры, подруга ахнула: – Великолепно. Прихожая должна быть просторной… А что у нас тут?
– Гостиная, – поспешно ответила Алика. – Сюда и нужна люстра. Хочется оригинальную, а не помпезную, чтоб было простенько, но со вкусом…
Обошли всю квартиру, пахнущую недавним ремонтом, Герман вслух заметил, что Алика преувеличила, говоря о недоделках, их попросту не видно. Выпили по бокальчику шампанского, наскоро «обмыв» квадратные метры, и поехали в ресторан отмечать новоселье. Собственно, это предлог посидеть вчетвером, потрепаться о том о сем, обсудить предстоящую свадьбу и много-много всего, включая работу, без которой мужчины не мыслят существования. А что говорить о женщинах? У них тем в миллион раз больше – никакого времени не хватит, чтоб хотя бы вскользь коснуться десятой части.
Возвращались в первом часу ночи, водитель сначала отвез Германа с женой, потом Никиту с Аликой. Вошли в подъезд и… Их можно понять: в течение нескольких часов одни разговоры, звон бокалов, а целовались только во время танцев, да и то украдкой, разве это поцелуи? С тех пор как окончательно приняли решение – женимся, и точка, начался новый виток влюбленности, наверняка после свадьбы, до которой осталась неполная неделя, чувства вспыхнут с новой силой, потому что Ляля права: сначала приглядывались и проверяли, смогут ли создать нечто единое, необходимое обоим, а для этого приходилось жертвовать некоторыми привычками, но обоюдное желание созидания оказалось сильнее. Сейчас они становились родными, именно тем неделимым ядром, без которого настоящей семьи не может быть.
– Никитка… – отстранилась опьяненная поцелуями Алика. – Нам всего лишь подняться на десятый этаж, давай продолжим дома?
– Хорошо. – Он нажал на кнопку лифта, снова обнял Алику. – И дома мы сделаем мальчика, похожего на меня.
– Ни-ни-ни! Мы же выпили!
– Да сколько там выпили…
– Я хочу здоровых детей, – отрезала Алика, входя в лифт. – Отгуляем праздники, потом хотя бы пару недель не возьмем спиртного в рот, а ты еще и курить не будешь. Дети, Никитушка, должны приносить радость, а не страдания.
– Говоришь так, будто мы законченные алкоголики.
– А ты взял пример с Германа и ворчишь, ворчишь, – потрепала его за чуб Алика. – И потом, милый, я же не отказываюсь любить тебя сегодня и всегда, но дети… это очень ответственно.
Едва Никита сделал попытку снова обнять без пяти дней жену, остановился лифт. Оба выскочили на площадку со смехом, хотя повода не было, но счастью тесно держаться в рамках невозмутимости, оно всегда улыбается или смеется без причин, вырывается наружу. На ходу он доставал ключи, как вдруг:
– Никита!
Оба оглянулись. На подоконнике у двух лифтов сидела хорошенькая девушка – светлая шатенка, почти блондиночка, с чудным личиком жительницы мифической страны эльфов, пышненькая, словно пирожное со взбитыми сливками. Рядом с ней лежал грудной младенец, завернутый в кружевной конверт.
– Вы мне? – спросил Никита.
– Да, – встала она. – Вот… я приехала…
У женщин чутье сравнимо разве что с прибором, улавливающим мизерные подвижки в земной коре, посему Алика раньше Никиты получила сигнал: внимание, через шестьдесят секунд наступит конец света, отсчет пошел!
– Кто это? – настороженно вымолвила она.
– Я… – смутилась девушка, опустив длинные ресницы, и с непосредственной простотой ответила: – Я невеста Никиты.
– Моя – кто?!! – У него вытянулось лицо, глаза едва не вылезли из орбит, и рука описала в воздухе нечто неопределенное, после вырвался нервный смешок: – Девушка, вы обознались. Я вас первый раз вижу, а моя невеста вот, – указал он на Алику. – В пятницу у нас свадьба.
Она вскинула эльфийские глаза, закусив пухленькую губу, после этого растерянно перевела их с него на Алику. Затем снова уставилась на Никиту и чуть слышно, дрожащим голосом произнесла:
– Свадьба?.. Твоя?! А… А как же я?.. А как же наш сын?
– Что?!! – обалдел Никита и, конечно, не пришел в восторг от сознания, что он отец. – Наш кто? У меня сын есть?!! Откуда?!!
– Да, есть, вот он, – подхватила она сверток, к счастью, младенец не раскричался на весь подъезд. – Почему ты притворяешься, будто не знаешь о нем?
– Я притворяюсь?!!
– Да. – У девушки задрожал подбородок. – Мы же договорились: я получаю диплом в институте, малыш как раз подрастет, и приезжаю к тебе… Я все успела и… и приехала… А ты… ты… ты обманывал меня?
Одна слеза, большая и блестящая, выкатилась из глаза и упала на пол, на ресницах другого глаза повисла вторая. У Никиты не находилось слов, он лишь фыркал, глупо усмехался, не зная, как вести себя в данном случае. Но когда взглянул на Алику… ему стало нехорошо, как и она, он почувствовал приближение конца света, тем не менее неубедительно произнес:
– Ты веришь этой?.. Она либо авантюристка, либо меня с кем-то спутала.
– Открой дверь, – сухо сказала Алика.
– Действительно, – решительно двинул он к квартире, – лучше прекратить этот бессмысленный разговор сразу.
– Заходите, – пригласила девушку Алика.
– Ну нет! – перегородил вход Никита. – Сюда она не войдет…
– Войдет, – перебила Алика. – Я хочу ее выслушать.
– А я не хочу, – на этот раз жестко перебил он. Первый шок прошел, его сменило раздражение – элементарная реакция на происходящий идиотизм. – Повторяю: я эту юную мамашу не знаю, никогда не видел! Может, у нее с мозгами непорядок, при чем здесь мы?
– Но тебя она, судя по всему, знает, – без эмоций сказала Алика.
Она была спокойна, пожалуй, чересчур спокойна, притом вся неестественно подтянулась, словно молоденькая учительница, идущая первый раз на урок к старшеклассникам, – именно этот образ навевал ее отважный вид.
– Откуда?! – прыснул Никита. – С чего ты взяла?
– Она назвала твое имя. Твое, а не чужое. Почему ты принимаешь девушку в штыки, Никита? Давай вместе выслушаем ее, если произошла ошибка, то сейчас это выяснится. Заходите, заходите… Вас, девушка, как зовут?
– Яна, – робко переступив порог квартиры и озираясь, представилась молодая мама.
– Замечательное имя, – нашла в себе силы улыбнуться вежливая Алика. – А меня Алика. Проходите в комнату, располагайтесь… Может, ребенка положим в спальне, чтоб не разбудить?
– На нашу кровать я не разрешаю его класть, – воспротивился Никита категоричным тоном.
– Хорошо, – не спорила Алика. – Положим его в комнате, которую мы планировали сделать детской… Идемте, Яна, там есть кровать… пока для гостей.
– Да не беспокойтесь вы так, – все больше смущалась Яна, следуя за невестой своего жениха. – Ночью он спит крепко до самого утра, с ним вообще нет проблем.
– Значит, мальчик здоровый. Сколько ему?
– Четыре месяца. Он уже улыбается мне.
– А как назвали мальчика?
Яна опасливо взглянула на Никиту, который смотрел на нее исподлобья, и очень тихо ответила:
– Как отца. Никитой.
– Никита Никитович? – громко сказала Алика для тех, кто, возможно, не расслышал. – Звучит. Идемте, Яна, ему там будет удобно…
Женщины ушли, а Никита фыркнул им в спины, заложил руки в карманы брюк, поднял плечи, припоминая, где и когда он с этой… Не припомнил. Вновь фыркнув, словно морж, вынырнувший из проруби, достал из бара бутылку виски и стакан, налил, выпил глоток, второй… Здорово сосуды расширяет, только вместе с подогретой кровью по жилам растекался яд беспокойства.
Девушки вернулись без ребенка, Алика указала Яне на кресло, сама уселась рядом с ней, но так, чтоб видеть главное действующее лицо – жениха, который стоял посреди гостиной, как обелиск, воздвигнутый в память о «подвигах» неверных мужчин. Она молчала, потому что подсчитывала: ребенку четыре месяца, плюс девять месяцев, итого – тринадцать. О, у нее с Никитой уже были постельные отношения, выходит, он одновременно… Неприятное открытие, но горячку не стоило пороть, требовалось подтверждение, доказательства.
В то же время Яна, испытывая неловкость, не смела глаз поднять ни на обманщика, ни на его невесту. Вместе с тем девушка держалась с достоинством, наверное, не желая выглядеть в глазах Алики соблазненной и покинутой жертвой. Исподволь она изучала обстановку, не к месту, очевидно из-за волнения, с ее уст слетело:
– Шикарно здесь у вас…
Алика встрепенулась и задала вопрос Яне:
– Вы утверждаете, что это… – указала она пальцем на жениха, – отец вашего ребенка, так?
– Так, – кивнула Яна.
– Бред, – бросил Никита. – Мне надоело слушать бред!
– Подожди, – отмахнулась от него Алика. – Как я поняла, Яна, вы…
– Можно на «ты», – вставила молодая мама.
– Взаимно. Итак, ты, Яна, говорила, что Никита притворяется, будто о сыне не знает…
– Нет у меня сына! – взвился он. – Его у меня не может быть! У меня не бывает случайных связей.
– …получается, – оставив его эмоциональный всплеск без внимания, говорила Алика одновременно с ним, – ты сообщила Никите, что родился ребенок?
– Конечно, – сказала Яна. – Мы с ним и перезванивались, и писали…
– Писали? – оживилась Алика. – У тебя есть его письма?
– Ну, не совсем письма… то есть не вручную написанные. Мы переписывались эсэмэсками и по электронной почте…
– А! – вскинул руку Никита, сардонически рассмеявшись. – Вот ты и попалась, детка! Покажи нам эсэмэски. Хотя бы одну. И почту. Раз я писал тебе… Покажи!
Последнее слово он так гаркнул, что девушка вздрогнула, подавшись назад. Чтоб разъяренный бык не кинулся на нее, Яна поспешно пролепетала:
– У вас есть компьютер с Интернетом?
– Есть, есть, – недобро усмехнулся Никита. – У нас все есть. Прошу в ту комнату.
В кабинете, где тоже пахло ремонтом и новой мебелью, выдержанной в офисном стиле, он уселся в кресло, заметно повеселев, включил ноутбук, вышел в Интернет, затем уступил место Яне:
– Давай, детка, входи в свой почтовый ящик и покажи мои письма.
– Раз ты настаиваешь…
– Настаиваю! – Он грубовато подтолкнул ее к креслу. – Еще бы не настаивать, когда тебе «сюрприз» в одеяле приносят, к которому не имеешь отношения.
Пока он бурчал, Яна пробежалась по клавиатуре пальчиками и посмотрела на Алику, что для той явилось знаком: готово, смотри. Та наклонилась к монитору, опершись руками о стол, в следующий момент ее голос дрогнул:
– Это же твой адрес, Никита…
Он резко подался корпусом вперед и онемел, остолбенел, нет, окаменел! В строке «от кого» длинный перечень из одного адреса – его адреса! Следовательно, писем много. Вдобавок его добивал тон Алики – какой-то прокурорский, без нюансов:
– Ты же не будешь отрицать, что письма отправлены с твоего почтового ящика? Адрес при получении письма вносится автоматически, тут уж ничего подделать нельзя. Яна, а можно прочесть хотя бы одно письмо?
Девушка не успела ни отказать, ни дать согласие, за нее решил Никита:
– Кто? – спросила Катерина Андреевна, всматриваясь в дверной глазок.
Дверь старая – труха трухой, стеклышко глазка залеплено грязью, а может, в подъезде лампочка перегорела, разглядеть, что за человек пришел, она не смогла, открыть не решалась. Голос у нее никогда не отличался громкостью и резкостью, а возраст (ей шестьдесят, но былой активности нет с пятидесяти) добавил тусклости, за дверью наверняка не расслышали.
– Кто там? – чуть громче повторила Катерина Андреевна после паузы.
– Извините, мне нужна четвертая квартира, – сказал молодой мужчина, незнакомый. – Здесь нет света, я ничего не вижу…
– Четвертая квартира моя. А вы кто?
– Я живу в соседнем доме, в моем почтовом ящике нашел две ваши платежки и газету про здоровье. Положу все у двери, заберите. До свидания.
Катерина Андреевна не успела поблагодарить за платежки, которые ждала, изрядно нервничая, ведь не оплатишь вовремя счета – начислят пеню, но их не приносили. Оказывается, принесли, да кинули не туда. Она слышала, как молодой человек сбегал по лестнице – это в темноте-то! Но молодежь полагает, что не свернет себе шею ни при каких обстоятельствах, осторожничают люди только в старости. О! Будучи уже почти внизу, он чертыхнулся, одновременно раздался характерный шум, когда оступаются и едва не падают. Немудрено, это же не дом, это ископаемый двухэтажный коробок, где доживают свой век такие же ископаемые жильцы. Стены, правда, еще прочные, но начинка прогнила, деревянные ступеньки стерлись посередине, перила ветхие, штукатурка осыпалась.
В подъезде стало тихо, Катерина Андреевна щелкнула одним замком, потом вторым, открыла дверь и опустила голову, глядя на коврик, но там долгожданных платежек с газетой не обнаружила. Может, у стены сбоку он кинул?..
Неожиданно она получила удар в живот, в нее врезалось нечто острое, дырявящее насквозь. Катерина Андреевна не поняла, что произошло и почему, а боль была настолько сильная, адская, что женщина не рассмотрела, кто перед ней, потому что перед глазами пошли разноцветные круги, сгущающиеся в черноту. Но ноги… ноги сами отступали назад, женщина не прилагала усилий, подсознательно ногами руководила голова, заставляя уйти от убийцы. Катерина Андреевна вся находилась в боли, будто боль – это непомерных размеров бесформенное существо, а она маленькая и парила в ней, как в космосе. Широко распахнув глаза, она пятилась и пятилась, но вдруг наступило частичное прояснение, Катерина Андреевна увидела чей-то силуэт, движущийся к ней…
Второй удар был более мощным и страшным, он попросту отбросил ее в комнату, женщина упала навзничь…
Минут через двадцать молодой человек лет тридцати с небольшим, открыв дверь, вошел в подъезд и предупредил спутницу:
– За мной иди, тут темень. Давай руку… Четвертая квартира на втором этаже…
– Помню, – отозвалась она, переступая через порог. – Странный дом, квартиры первого этажа имеют отдельный вход и с другой стороны…
– Осторожно, здесь ступенька! – снова предупредил он. – Ничего странного не вижу, дом как дом, это же район трущоб, если ты заметила, а в трущобах странности не должны удивлять. Держись за перила.
– Надо было оставить дверь открытой, какой-никакой, а с улицы идет свет.
– Как оставить? Она на пружине, сама захлопывается.
– Посвети мобильником, что ли.
– А это идея.
Он достал телефон, свет от него хоть и яркий, но на луч от фонарика не тянул. Худо-бедно, добрались, стоя на площадке, молодой человек, осветив дверь квартиры, увидел цифру 3.
– Нам сюда, – шагнул он к четвертой квартире.
Найдя кнопку звонка, надавил на нее пальцем, раздался довольно громкий переливчатый звон, будто они находились внутри. Девушка – славненькая брюнетка со строгой прической гимнастки и примерно такой же фигурой – тронула его за плечо, произнеся:
– Кажется, не заперто. Тут щель… свет…
– Стой, – шикнул он, когда она решительно вознамерилась взяться за ручку. – Подождем, а то как поднимет шум, мол, воры-грабители.
Никто не отозвался, он снова нажал на кнопку звонка, потом еще, и звонил с полминуты – тщетно. Полоска света в дверной щели явилась большим соблазном заглянуть в квартиру, ведь причин того, что звонок хозяйка не слышит, много – глуховата, или находится в ванной, или в наушниках медитативную музыку слушает, сидя на коврике в позе лотоса. Он тронул дверь, та легко подалась, в квадратной прихожей горел красноватым светом настенный светильник, на полу лежал ковер, справа находилась вешалка, под ней – полка с обувью.
– Катерина Андреевна! – крикнул он. Не получив ответа, вошел и, бросив взгляд прямо, заметил тело на полу в комнате ногами к входной двери. – Скорее, ей плохо…
Он кинулся к телу на полу, его спутница – за ним, но у ног женщины оба остановились, словно по приказу. Еще бы! От увиденного оба застыли в шоке, стоило больших усилий держать себя в руках, а не дунуть со всех ног отсюда. Светло-голубой махровый халат на груди и на животе женщины основательно пропитался кровью.
– Господи, она… мертва, – шепотом сказала девушка.
– Не паникуй, может, еще жива…
Вообще-то его спутница не паниковала, он уже привык к тому, что, даже ругаясь, она не выходит из себя в отличие от него. Однако сейчас его больше интересовало другое… Что здесь случилось? Мысль об убийстве пока не приходила в голову. Он согнулся, внимательно изучая пол, на нем рассмотрел пятна крови, оказывается, они идут по ковру дорожкой от самого входа.
– Стой на месте, тут везде кровь, – предупредил он спутницу.
Стараясь не ступать на пятна, молодой человек очутился возле туловища, осторожно присел, тщательно подобрав полы кожаного пальто. Стоило взглянуть в лицо пожилой женщины с не полностью прикрытыми веками, и становилось ясней ясного, что хлопотать бесполезно, но он потрогал пульс на руке, затем приложил пальцы к шее, не желая верить, что она мертва. Глаза его опустились, попав на окровавленный нож, лежавший у предплечья женщины.
– Ты права, мы немного опоздали, – сказал он, посмотрев на спутницу. В следующий миг удивленно вскинул брови: – Зачем это?
Девушка снимала мобильным телефоном происходящее, ответив ему довольно хладнокровно, хотя, по идее, должна была бы если не в обмороке валяться, то хотя бы трястись от страха при виде окровавленного трупа:
– Разве ты не видишь, что ее убили? А мы здесь по какой-то дурацкой случайности… Не люблю случайности вместе с неожиданностями, поэтому снимаю на видео. Вдруг пригодится. Сколько сейчас времени?
– 20.33, – посмотрев на часы, сказал он. – Нож сними.
– Где?
– Да вон лежит. Ниже плеча.
– Боже, какой кошмар… Мы вошли в квартиру примерно… м… около половины девятого, – комментировала она, направляя телефон на своего спутника, труп и комнату. – Квартира была открыта… кругом порядок… на полу пятна крови… дорожкой… ведут от входной двери. Видимо, Катерина Андреевна убегала в комнату, когда ее ранили. Следов ограбления не видно… – Девушка проследовала в смежную комнату. – Помешать мы не могли, здесь никого не было… Значит, ее убили не ради наживы, то есть не грабители… Ты сказал, мы немного опоздали, что имел в виду?
– Она теплая. Теплая, как ты и я.
– Значит, убили незадолго до нашего прихода. Очень жаль.
– М-да, не повезло, – опустил он голову.
– Что там за шум?
Визг тормозов послышался снаружи, молодой человек быстро подошел к окну и тут же отпрянул от него.
– Кажется, мы влипли. Милиция!
В данных обстоятельствах вид выпрыгивающих на тротуар вооруженных ментов, ринувшихся в подъезд, словно на захват террористов, у кого угодно вызовет спазм сосудов и остановку сердца. Молодой человек зажмурился. Да, от ужаса. Еще совсем недавно разве мог он предположить, что его жизнь резко изменится? И такое ощущение, будто некто дирижирует неудачами, расставляя их на его пути…
Два с небольшим месяца назад
Последняя деталь… И эта деталь заструилась невесомым водопадом от макушки до бедер, Алика развернулась к подруге:– Ну, что скажешь?
– О-ой!.. – не находила слов Ляля, молитвенно сложив руки. Она не усидела в кресле, начала обход невесты. – Мама моя! Фигурка, плечики… Украшения будут лишними, не цепляй на себя ничего, твоя шея сама по себе украшение. И, знаешь, я бы отказалась от фаты. Боже, какой воздушный наряд…
– Действительно, невесомое платье. – Подхватив многослойную юбку, Алика завертелась волчком. – Нет, правда тебе нравится?
– Ты еще сомневаешься? Или мне надо расписать, какая ты красивая?
– Расписывай, – перестала крутиться Алика, – я не против.
На гадости подавляющее большинство не скупится, раздает их направо и налево с особым наслаждением, будто за испорченное настроение получит бонус в денежном эквиваленте. А Ляля не скупа на похвалы, да жалко, что ли, наговорить приятностей? С готовностью она открыла рот, но в комнату постучалась мать невесты:
– Девочки, Никита с Германом пришли. К вам можно?
– Нет! – в унисон закричали обе, после Алика добавила: – Мам, скажи, пусть подождут, мы сейчас. Лялька, расстегни… Никита не видел платье, говорят, нельзя показывать, хотя не понимаю, почему.
– Я сама не понимаю. – Подруга помогла снять белоснежный наряд, повесила его в шкаф, аккуратно расправив складки. – Вы же давно знаете друг друга, живете вместе, просто решили зарегистрироваться.
– Если быть точным, полтора года знакомы, – одеваясь, сказала Алика. – А все равно у меня чувство, будто с того момента, как нам вручат свидетельство, жизнь начнется заново.
– Точно, точно. Начнется, – с двойным смыслом заверила Ляля. – Мы с Германом после свадьбы провели пять дней в облаках – на больший срок его не отпустили с работы, а на шестой день он приезжает в перерыв домой и заявляет с порога: «Я приехал к жене, где обед?» А я не ждала его, накормила бутербродами, он давился, но ел. Потом намекнул, что хотел бы, уезжая на работу утром, стремиться назад, то есть ко мне. И спросил, к чему же ему стремиться – к бутербродам и растворимому кофе? Я сделала выводы и вот уже шесть лет парюсь у плиты, в перерывах перевожу технические тексты, от которых мозги скручиваются.
– А если б твоя работа не позволяла много времени проводить дома? – расчесывая каштановые кудри, спросила Алика.
– Было бы как-то по-другому, но работу я не бросила б. Знаешь, Алька, до свадьбы, даже если пара живет вместе, это жизнь вприглядку, а после – начинаются открытия, иногда не очень приятные.
– Зануда твой Герман. И обжора, что ярко отразилось на его фигуре. Кучу денег зарабатывает, а не догадался нанять кухарку, эксплуататор.
– Дурочка, мне же нравится быт, к нему нужно подходить творчески, тогда он не надоедает. А тебя я просто предупреждаю, что семейная жизнь не сю-сю, как было до свадьбы, это еще и умение создавать атмосферу взаимопонимания, не умаляя притом своих интересов. Но атмосфера зависит от женщины и ее желания сделать удобным дом для себя, а значит, и для тех, кто рядом.
Заканчивая подправлять макияж, Алика с завидной самоуверенностью заявила:
– У меня получится. И перестань стращать, мы с Никиткой под одной крышей живем уже полгода, оба взрослые, мне двадцать восемь, ему тридцать три, наш брак осознанный. Не думаю, что после свадьбы произойдут коренные изменения в нем. Да, я волнуюсь. Это же перемена, окончательный выбор, надеюсь, на всю жизнь. Мне хочется праздника.
– Ну, праздник тебе гарантирован, – рассмеялась Ляля. – Грандиозный. И пять дней облаков, а на шестой…
– Чшш, – приложила палец к губам Алика. – Не надо про шестой день, лучше поедем смотреть квартиру.
Мужчины не преминули высказать возмущение, в частности Герман, ведь за время ожидания они успели выпить по чашке кофе и поговорить о погоде с мамой Алики. Он рослый и полноват, дымчатые очки (почему-то именно они) делали его немного похожим на буржуя, каких рисовали в мультиках советской эпохи. Да, Герман солидный, немножко брюзга, а в общем, производил впечатление надежного сейфа – очень большого. Так ведь положение обязывало его держать марку президента дочерней фирмы холдинговой компании.
Никита полная ему противоположность, правда, ростом не уступал Герману. Зато сочетание модельной внешности и коммуникабельности, смирного характера (в зависимости от обстоятельств) и в то же время твердости, когда решаются важные вопросы, притягивали к нему людей, Никите доверяли. Он второй после Германа, хотя большинство и негласно считали его первым, потому что голова у него – потрясающий счетчик, он всегда оказывался прав, а его предложения и проекты всегда были практичными.
Девушек ворчание Германа нисколько не тронуло, Алика упала на диван и чмокнула жениха в щеку, а Ляля затрещала:
– Никитка, когда ты увидишь Алику в подвенечном платье, у тебя дар речи пропадет. Она прекрасна, как… как облако. Во время регистрации я буду стоять рядом и толкать тебя, твоя задача говорить одно слово «да». Иначе мы не услышим, что ты согласен взять Алику в жены.
– Мы теперь будем полчаса обсуждать платье, которое с Никитой не видели? – поднялся с дивана Герман. – Поехали.
– Куда ты торопишься? – пожала плечами Ляля, идя к выходу. – Расслабься, сегодня законный выходной, дети с няней, у нас куча времени.
– Не люблю выбиваться из графика, – пробубнил Герман.
Водитель доставил их к недавно выстроенному дому, не все жильцы закончили отделку квартир, не все въехали, но кодовые замки поставили. До этого Алика с Никитой жили в однокомнатной, теперь же… О, теперь планов вагон, а «вагону» негде развернуться в малогабаритном помещении, негде и фантазии проявиться. Пока новоявленный владелец жилплощади набирал код, Алика предупредила друзей:
– Квартира к приему гостей не совсем готова, есть недоделки…
– Да знаем, знаем, – снова проворчал Герман, но вдруг хихикнул: – Главное, чтоб спальня была готова.
– Спальня готова полностью, – рассмеялась Алика, слегка смутившись. – Заходите. Ляля, я хочу попросить тебя помочь мне выбрать люстры и кое-что из предметов интерьера, а то у меня уже голова кругом…
– Обставить наш дом я доверил Алике, – с гордостью сказал Никита, пропуская друзей в лифт, – у меня все равно нет времени. А она устала от беготни, к тому же отвлекает меня, советуясь. Ну что я могу посоветовать заочно? Одна надежда на тебя, Ляля.
– Завтра же поедем по магазинам… – Через минуту, переступив порог квартиры, подруга ахнула: – Великолепно. Прихожая должна быть просторной… А что у нас тут?
– Гостиная, – поспешно ответила Алика. – Сюда и нужна люстра. Хочется оригинальную, а не помпезную, чтоб было простенько, но со вкусом…
Обошли всю квартиру, пахнущую недавним ремонтом, Герман вслух заметил, что Алика преувеличила, говоря о недоделках, их попросту не видно. Выпили по бокальчику шампанского, наскоро «обмыв» квадратные метры, и поехали в ресторан отмечать новоселье. Собственно, это предлог посидеть вчетвером, потрепаться о том о сем, обсудить предстоящую свадьбу и много-много всего, включая работу, без которой мужчины не мыслят существования. А что говорить о женщинах? У них тем в миллион раз больше – никакого времени не хватит, чтоб хотя бы вскользь коснуться десятой части.
Возвращались в первом часу ночи, водитель сначала отвез Германа с женой, потом Никиту с Аликой. Вошли в подъезд и… Их можно понять: в течение нескольких часов одни разговоры, звон бокалов, а целовались только во время танцев, да и то украдкой, разве это поцелуи? С тех пор как окончательно приняли решение – женимся, и точка, начался новый виток влюбленности, наверняка после свадьбы, до которой осталась неполная неделя, чувства вспыхнут с новой силой, потому что Ляля права: сначала приглядывались и проверяли, смогут ли создать нечто единое, необходимое обоим, а для этого приходилось жертвовать некоторыми привычками, но обоюдное желание созидания оказалось сильнее. Сейчас они становились родными, именно тем неделимым ядром, без которого настоящей семьи не может быть.
– Никитка… – отстранилась опьяненная поцелуями Алика. – Нам всего лишь подняться на десятый этаж, давай продолжим дома?
– Хорошо. – Он нажал на кнопку лифта, снова обнял Алику. – И дома мы сделаем мальчика, похожего на меня.
– Ни-ни-ни! Мы же выпили!
– Да сколько там выпили…
– Я хочу здоровых детей, – отрезала Алика, входя в лифт. – Отгуляем праздники, потом хотя бы пару недель не возьмем спиртного в рот, а ты еще и курить не будешь. Дети, Никитушка, должны приносить радость, а не страдания.
– Говоришь так, будто мы законченные алкоголики.
– А ты взял пример с Германа и ворчишь, ворчишь, – потрепала его за чуб Алика. – И потом, милый, я же не отказываюсь любить тебя сегодня и всегда, но дети… это очень ответственно.
Едва Никита сделал попытку снова обнять без пяти дней жену, остановился лифт. Оба выскочили на площадку со смехом, хотя повода не было, но счастью тесно держаться в рамках невозмутимости, оно всегда улыбается или смеется без причин, вырывается наружу. На ходу он доставал ключи, как вдруг:
– Никита!
Оба оглянулись. На подоконнике у двух лифтов сидела хорошенькая девушка – светлая шатенка, почти блондиночка, с чудным личиком жительницы мифической страны эльфов, пышненькая, словно пирожное со взбитыми сливками. Рядом с ней лежал грудной младенец, завернутый в кружевной конверт.
– Вы мне? – спросил Никита.
– Да, – встала она. – Вот… я приехала…
У женщин чутье сравнимо разве что с прибором, улавливающим мизерные подвижки в земной коре, посему Алика раньше Никиты получила сигнал: внимание, через шестьдесят секунд наступит конец света, отсчет пошел!
– Кто это? – настороженно вымолвила она.
– Я… – смутилась девушка, опустив длинные ресницы, и с непосредственной простотой ответила: – Я невеста Никиты.
– Моя – кто?!! – У него вытянулось лицо, глаза едва не вылезли из орбит, и рука описала в воздухе нечто неопределенное, после вырвался нервный смешок: – Девушка, вы обознались. Я вас первый раз вижу, а моя невеста вот, – указал он на Алику. – В пятницу у нас свадьба.
Она вскинула эльфийские глаза, закусив пухленькую губу, после этого растерянно перевела их с него на Алику. Затем снова уставилась на Никиту и чуть слышно, дрожащим голосом произнесла:
– Свадьба?.. Твоя?! А… А как же я?.. А как же наш сын?
– Что?!! – обалдел Никита и, конечно, не пришел в восторг от сознания, что он отец. – Наш кто? У меня сын есть?!! Откуда?!!
– Да, есть, вот он, – подхватила она сверток, к счастью, младенец не раскричался на весь подъезд. – Почему ты притворяешься, будто не знаешь о нем?
– Я притворяюсь?!!
– Да. – У девушки задрожал подбородок. – Мы же договорились: я получаю диплом в институте, малыш как раз подрастет, и приезжаю к тебе… Я все успела и… и приехала… А ты… ты… ты обманывал меня?
Одна слеза, большая и блестящая, выкатилась из глаза и упала на пол, на ресницах другого глаза повисла вторая. У Никиты не находилось слов, он лишь фыркал, глупо усмехался, не зная, как вести себя в данном случае. Но когда взглянул на Алику… ему стало нехорошо, как и она, он почувствовал приближение конца света, тем не менее неубедительно произнес:
– Ты веришь этой?.. Она либо авантюристка, либо меня с кем-то спутала.
– Открой дверь, – сухо сказала Алика.
– Действительно, – решительно двинул он к квартире, – лучше прекратить этот бессмысленный разговор сразу.
– Заходите, – пригласила девушку Алика.
– Ну нет! – перегородил вход Никита. – Сюда она не войдет…
– Войдет, – перебила Алика. – Я хочу ее выслушать.
– А я не хочу, – на этот раз жестко перебил он. Первый шок прошел, его сменило раздражение – элементарная реакция на происходящий идиотизм. – Повторяю: я эту юную мамашу не знаю, никогда не видел! Может, у нее с мозгами непорядок, при чем здесь мы?
– Но тебя она, судя по всему, знает, – без эмоций сказала Алика.
Она была спокойна, пожалуй, чересчур спокойна, притом вся неестественно подтянулась, словно молоденькая учительница, идущая первый раз на урок к старшеклассникам, – именно этот образ навевал ее отважный вид.
– Откуда?! – прыснул Никита. – С чего ты взяла?
– Она назвала твое имя. Твое, а не чужое. Почему ты принимаешь девушку в штыки, Никита? Давай вместе выслушаем ее, если произошла ошибка, то сейчас это выяснится. Заходите, заходите… Вас, девушка, как зовут?
– Яна, – робко переступив порог квартиры и озираясь, представилась молодая мама.
– Замечательное имя, – нашла в себе силы улыбнуться вежливая Алика. – А меня Алика. Проходите в комнату, располагайтесь… Может, ребенка положим в спальне, чтоб не разбудить?
– На нашу кровать я не разрешаю его класть, – воспротивился Никита категоричным тоном.
– Хорошо, – не спорила Алика. – Положим его в комнате, которую мы планировали сделать детской… Идемте, Яна, там есть кровать… пока для гостей.
– Да не беспокойтесь вы так, – все больше смущалась Яна, следуя за невестой своего жениха. – Ночью он спит крепко до самого утра, с ним вообще нет проблем.
– Значит, мальчик здоровый. Сколько ему?
– Четыре месяца. Он уже улыбается мне.
– А как назвали мальчика?
Яна опасливо взглянула на Никиту, который смотрел на нее исподлобья, и очень тихо ответила:
– Как отца. Никитой.
– Никита Никитович? – громко сказала Алика для тех, кто, возможно, не расслышал. – Звучит. Идемте, Яна, ему там будет удобно…
Женщины ушли, а Никита фыркнул им в спины, заложил руки в карманы брюк, поднял плечи, припоминая, где и когда он с этой… Не припомнил. Вновь фыркнув, словно морж, вынырнувший из проруби, достал из бара бутылку виски и стакан, налил, выпил глоток, второй… Здорово сосуды расширяет, только вместе с подогретой кровью по жилам растекался яд беспокойства.
Девушки вернулись без ребенка, Алика указала Яне на кресло, сама уселась рядом с ней, но так, чтоб видеть главное действующее лицо – жениха, который стоял посреди гостиной, как обелиск, воздвигнутый в память о «подвигах» неверных мужчин. Она молчала, потому что подсчитывала: ребенку четыре месяца, плюс девять месяцев, итого – тринадцать. О, у нее с Никитой уже были постельные отношения, выходит, он одновременно… Неприятное открытие, но горячку не стоило пороть, требовалось подтверждение, доказательства.
В то же время Яна, испытывая неловкость, не смела глаз поднять ни на обманщика, ни на его невесту. Вместе с тем девушка держалась с достоинством, наверное, не желая выглядеть в глазах Алики соблазненной и покинутой жертвой. Исподволь она изучала обстановку, не к месту, очевидно из-за волнения, с ее уст слетело:
– Шикарно здесь у вас…
Алика встрепенулась и задала вопрос Яне:
– Вы утверждаете, что это… – указала она пальцем на жениха, – отец вашего ребенка, так?
– Так, – кивнула Яна.
– Бред, – бросил Никита. – Мне надоело слушать бред!
– Подожди, – отмахнулась от него Алика. – Как я поняла, Яна, вы…
– Можно на «ты», – вставила молодая мама.
– Взаимно. Итак, ты, Яна, говорила, что Никита притворяется, будто о сыне не знает…
– Нет у меня сына! – взвился он. – Его у меня не может быть! У меня не бывает случайных связей.
– …получается, – оставив его эмоциональный всплеск без внимания, говорила Алика одновременно с ним, – ты сообщила Никите, что родился ребенок?
– Конечно, – сказала Яна. – Мы с ним и перезванивались, и писали…
– Писали? – оживилась Алика. – У тебя есть его письма?
– Ну, не совсем письма… то есть не вручную написанные. Мы переписывались эсэмэсками и по электронной почте…
– А! – вскинул руку Никита, сардонически рассмеявшись. – Вот ты и попалась, детка! Покажи нам эсэмэски. Хотя бы одну. И почту. Раз я писал тебе… Покажи!
Последнее слово он так гаркнул, что девушка вздрогнула, подавшись назад. Чтоб разъяренный бык не кинулся на нее, Яна поспешно пролепетала:
– У вас есть компьютер с Интернетом?
– Есть, есть, – недобро усмехнулся Никита. – У нас все есть. Прошу в ту комнату.
В кабинете, где тоже пахло ремонтом и новой мебелью, выдержанной в офисном стиле, он уселся в кресло, заметно повеселев, включил ноутбук, вышел в Интернет, затем уступил место Яне:
– Давай, детка, входи в свой почтовый ящик и покажи мои письма.
– Раз ты настаиваешь…
– Настаиваю! – Он грубовато подтолкнул ее к креслу. – Еще бы не настаивать, когда тебе «сюрприз» в одеяле приносят, к которому не имеешь отношения.
Пока он бурчал, Яна пробежалась по клавиатуре пальчиками и посмотрела на Алику, что для той явилось знаком: готово, смотри. Та наклонилась к монитору, опершись руками о стол, в следующий момент ее голос дрогнул:
– Это же твой адрес, Никита…
Он резко подался корпусом вперед и онемел, остолбенел, нет, окаменел! В строке «от кого» длинный перечень из одного адреса – его адреса! Следовательно, писем много. Вдобавок его добивал тон Алики – какой-то прокурорский, без нюансов:
– Ты же не будешь отрицать, что письма отправлены с твоего почтового ящика? Адрес при получении письма вносится автоматически, тут уж ничего подделать нельзя. Яна, а можно прочесть хотя бы одно письмо?
Девушка не успела ни отказать, ни дать согласие, за нее решил Никита: