Страница:
– Ладно. Пауза так пауза, – и глубоко вздохнул.
– Тебе плохо? – подошла к нему вплотную Лина.
– Нет. Когда ты со мной, мне не бывает плохо.
– Может, тебе все же сделать укол?
– Нет. Я уже контролирую себя, заметила?
Лина утвердительно кивнула, дотронулась до щеки со шрамом ладонью, которую пылко схватил Лазарь и прижал к губам. Он не наркоман, просто накатывали периоды, когда необходимо снять возбуждение, поэтому в шкафу всегда лежат лекарства и шприцы. Лина помогла ему раздеться, приготовила чай. Горячий чай с мелиссой подала в постель. Лазарю нравится спать голым, ощущать кожей чистое постельное белье, вдыхать запах свежести. Выпив чай и съев бутерброды, он блаженно прикрыл веки.
– Мне… надо уехать, – осторожно сообщила Лина. – Ненадолго, недели на полторы… может, две.
– Опять? Надоело! – взорвался он и швырнул чашку через ее голову.
– Я понимаю, – она присела на диван, сжала пальцы Лазаря. – Но ведь это работа, за которую платят, хорошо платят.
– Я могу…
– Грабить на дорогах? – ласково улыбнулась она. – У тебя нет документов, ты не можешь устроиться.
– Мне не по душе, что я живу за твой счет.
– Это не имеет значения, кто за чей счет живет. Надо подождать. Купим тебе документы и уедем. Куда ты хочешь уехать?
Лазарь задумался, поглаживая Лину по колену, потом мечтательно произнес:
– Я бы хотел оказаться на необитаемом острове с тобой и не бояться солнца. Но таких островов нет. Мне все равно, куда уехать, лишь бы с тобой, только подальше отсюда. Мне надоели города, в городах живет ненависть.
– А я хочу в Париж, – наклонилась она к его лицу. – Это удивительный город. И там не живет ненависть.
– Тогда и я хочу туда, – пошутил Лазарь.
Он сдернул с плеч Лины халат. Лазарь обожал дотрагиваться до ее тела, гладкой и упругой кожи, чувствуя, как внутри зажигается огонь. Это значило, что он жив, не умер. Лина сбросила халат, прижалась к Лазарю телом, ластилась. А в нем просыпался зверь, доисторический человек с инстинктами животного, у которого всего три цели: набить желудок, поймать самку и выжить. Прежде чем ночь переросла в оргию, Лазарь выпалил:
– Если ты бросишь меня, я убью тебя.
Лина рассмеялась. Смех постепенно становился сладострастным, переходящим в стоны. Началась война, но в этой войне Лазарь всегда выходил победителем. Это и есть жизнь, его жизнь – Лина. Он готов ради нее на все.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
ПРОШЕЛ МЕСЯЦ
22 АВГУСТА
– Тебе плохо? – подошла к нему вплотную Лина.
– Нет. Когда ты со мной, мне не бывает плохо.
– Может, тебе все же сделать укол?
– Нет. Я уже контролирую себя, заметила?
Лина утвердительно кивнула, дотронулась до щеки со шрамом ладонью, которую пылко схватил Лазарь и прижал к губам. Он не наркоман, просто накатывали периоды, когда необходимо снять возбуждение, поэтому в шкафу всегда лежат лекарства и шприцы. Лина помогла ему раздеться, приготовила чай. Горячий чай с мелиссой подала в постель. Лазарю нравится спать голым, ощущать кожей чистое постельное белье, вдыхать запах свежести. Выпив чай и съев бутерброды, он блаженно прикрыл веки.
– Мне… надо уехать, – осторожно сообщила Лина. – Ненадолго, недели на полторы… может, две.
– Опять? Надоело! – взорвался он и швырнул чашку через ее голову.
– Я понимаю, – она присела на диван, сжала пальцы Лазаря. – Но ведь это работа, за которую платят, хорошо платят.
– Я могу…
– Грабить на дорогах? – ласково улыбнулась она. – У тебя нет документов, ты не можешь устроиться.
– Мне не по душе, что я живу за твой счет.
– Это не имеет значения, кто за чей счет живет. Надо подождать. Купим тебе документы и уедем. Куда ты хочешь уехать?
Лазарь задумался, поглаживая Лину по колену, потом мечтательно произнес:
– Я бы хотел оказаться на необитаемом острове с тобой и не бояться солнца. Но таких островов нет. Мне все равно, куда уехать, лишь бы с тобой, только подальше отсюда. Мне надоели города, в городах живет ненависть.
– А я хочу в Париж, – наклонилась она к его лицу. – Это удивительный город. И там не живет ненависть.
– Тогда и я хочу туда, – пошутил Лазарь.
Он сдернул с плеч Лины халат. Лазарь обожал дотрагиваться до ее тела, гладкой и упругой кожи, чувствуя, как внутри зажигается огонь. Это значило, что он жив, не умер. Лина сбросила халат, прижалась к Лазарю телом, ластилась. А в нем просыпался зверь, доисторический человек с инстинктами животного, у которого всего три цели: набить желудок, поймать самку и выжить. Прежде чем ночь переросла в оргию, Лазарь выпалил:
– Если ты бросишь меня, я убью тебя.
Лина рассмеялась. Смех постепенно становился сладострастным, переходящим в стоны. Началась война, но в этой войне Лазарь всегда выходил победителем. Это и есть жизнь, его жизнь – Лина. Он готов ради нее на все.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
Утром ни свет ни заря, примчался Леха. Причина столь раннего появления еще одно послание, начертанное крупными буквами: «ДО СКОРОГО!»
– Где нашел? – спросил Ставров, истерически расхохотавшись.
– В почтовом ящике нашел сторож. Придется двор и особняк просканировать видеокамерами, авось повезет физию заснять.
– Я вчера имел честь его лицезреть, – попробовал пошутить Марк, что получилось плохо. Вид у него при этом был плачевный.
– Что?! – подскочил Леха.
– Тихо, Алиса спит. Идем на кухню.
– Кто такая Алиса? Откуда она? – по пути на кухню засыпал вопросами Леха.
Ставров рассказал ему подробно, как встретил Алису, где и почему, также рассказал о вчерашнем инциденте на дороге. Леха долго переваривал информацию, только мышцы лица подергивались. Давно, во время соревнований по боксу, ему повредили лицевой нерв, в минуты волнения или напряжения нервный тик давал о себе знать. Наконец, взглянув исподлобья на шефа, Леха спросил:
– Ты уверен, что встретился с ней случайно?
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Ставров, так как в вопросе Лехи угадывался намек на причастность Алисы к письмам.
– Понимаешь, странностей многовато, – продолжил тот. – В тебя стрельнули, но не попали. Ты несешься через весь город, попадаешь в кафе и снимаешь чувиху, которая легла с тобой, а денег не попросила, потом ждет тебя каждый вечер у твоего порога. Нет, не спорю, красиво. Так сказать, с первого взгляда и все такое… Однако продолжают приходить письма с парой словечек, от которых в голове брожение. Ее не подослали? А?
– Не думаю… – неуверенно произнес Ставров. – Я в кафе оказался случайно, до этого там не бывал. Она не могла знать, куда я поеду… если думать, что она в сговоре. И вообще, когда я туда приехал, она уже сидела за столиком.
– Я ж не спорю, чего ты с обидой говоришь? Я просто… того… думаю вслух. Ты как хочешь, но я приставлю к ней человека. А пока прикинемся лохами.
– По-моему, это лишнее…
– По-твоему! Но не по-моему, – отрезал Леха. – Ты нанял меня охранять тело. Вот и буду охранять, как я это понимаю. Слишком много с тобой приключилось всего за последнюю неделю. А мотоциклист тоже случайность? Мне все это сильно не нравится. Давай завяжемся с ментами?
– Хорошо, если ты так считаешь. Только что им говорить? Все выглядит как-то несуразно, нелепо.
– А у тебя не появилось мыслишек по поводу того, кто может доставать тебя?
– Нет, – на этот раз уверенно ответил Ставров. – Ума не приложу…
– Доброе утро.
Алиса. Ставров посмотрел на девушку глазами Лехи: она подсадная утка, он, в самом деле, лох, к нему подбираются. Кто и почему? Хотелось взвыть, как вчера. А глаза Алисы такие проницательные, такие притягательные, и губы, и вся она, слепленная из воздуха, света и тени, манила. Треснуло в нем что-то, но не в том смысле, когда в оптимисте появляется трещина пессимизма, наоборот, у разуверившегося во всем человека появились проблески надежды. Марк падал в собственных глазах, угнетало и то, что Леха заметил слабину. А скольких мужиков бабы срубили под корень! Он отвернулся. Ну, нет, Ставров не из слабаков.
– Ты готова? Едем, нам пора на работу, – сказал жестко и встал.
– Где нашел? – спросил Ставров, истерически расхохотавшись.
– В почтовом ящике нашел сторож. Придется двор и особняк просканировать видеокамерами, авось повезет физию заснять.
– Я вчера имел честь его лицезреть, – попробовал пошутить Марк, что получилось плохо. Вид у него при этом был плачевный.
– Что?! – подскочил Леха.
– Тихо, Алиса спит. Идем на кухню.
– Кто такая Алиса? Откуда она? – по пути на кухню засыпал вопросами Леха.
Ставров рассказал ему подробно, как встретил Алису, где и почему, также рассказал о вчерашнем инциденте на дороге. Леха долго переваривал информацию, только мышцы лица подергивались. Давно, во время соревнований по боксу, ему повредили лицевой нерв, в минуты волнения или напряжения нервный тик давал о себе знать. Наконец, взглянув исподлобья на шефа, Леха спросил:
– Ты уверен, что встретился с ней случайно?
– Что ты имеешь в виду? – нахмурился Ставров, так как в вопросе Лехи угадывался намек на причастность Алисы к письмам.
– Понимаешь, странностей многовато, – продолжил тот. – В тебя стрельнули, но не попали. Ты несешься через весь город, попадаешь в кафе и снимаешь чувиху, которая легла с тобой, а денег не попросила, потом ждет тебя каждый вечер у твоего порога. Нет, не спорю, красиво. Так сказать, с первого взгляда и все такое… Однако продолжают приходить письма с парой словечек, от которых в голове брожение. Ее не подослали? А?
– Не думаю… – неуверенно произнес Ставров. – Я в кафе оказался случайно, до этого там не бывал. Она не могла знать, куда я поеду… если думать, что она в сговоре. И вообще, когда я туда приехал, она уже сидела за столиком.
– Я ж не спорю, чего ты с обидой говоришь? Я просто… того… думаю вслух. Ты как хочешь, но я приставлю к ней человека. А пока прикинемся лохами.
– По-моему, это лишнее…
– По-твоему! Но не по-моему, – отрезал Леха. – Ты нанял меня охранять тело. Вот и буду охранять, как я это понимаю. Слишком много с тобой приключилось всего за последнюю неделю. А мотоциклист тоже случайность? Мне все это сильно не нравится. Давай завяжемся с ментами?
– Хорошо, если ты так считаешь. Только что им говорить? Все выглядит как-то несуразно, нелепо.
– А у тебя не появилось мыслишек по поводу того, кто может доставать тебя?
– Нет, – на этот раз уверенно ответил Ставров. – Ума не приложу…
– Доброе утро.
Алиса. Ставров посмотрел на девушку глазами Лехи: она подсадная утка, он, в самом деле, лох, к нему подбираются. Кто и почему? Хотелось взвыть, как вчера. А глаза Алисы такие проницательные, такие притягательные, и губы, и вся она, слепленная из воздуха, света и тени, манила. Треснуло в нем что-то, но не в том смысле, когда в оптимисте появляется трещина пессимизма, наоборот, у разуверившегося во всем человека появились проблески надежды. Марк падал в собственных глазах, угнетало и то, что Леха заметил слабину. А скольких мужиков бабы срубили под корень! Он отвернулся. Ну, нет, Ставров не из слабаков.
– Ты готова? Едем, нам пора на работу, – сказал жестко и встал.
ПРОШЕЛ МЕСЯЦ
В прокуратуре завели уголовное дело по факту покушения… и все, тишина. Да и что они могли сделать? Там работают всего лишь люди, а не маги. Зацепок никаких, новых конвертов с «приветами» не поступало, время летело. Ставров поначалу помнил «До скорого!», отовсюду ждал опасности, что тяжело отразилось на его характере. Он стал без меры подозрительным, угрюмым, не доверял ни партнерам, ни сотрудникам, ни Алисе. Кстати, Алиса – это отдельная песня в жизни Марка, выявившая дополнительно скверные черты в нем, которые самому были противны. Утром ее ненавидел, вечером искал. За Алисой ходил по пятам шпик Лехи дней десять – так появился Кеша, – но «порочащих связей» не зафиксировал, наблюдение сняли. Хреновое это состояние – в каждом видеть врага без повода. Случалось (и часто), срывался на Алисе без причин, капризничал, придирался, в общем, бывал несносным. Та больше молчала, иногда казалось, что она глухонемая. Это ее качество доканывало.
– Почему ты все сносишь? – однажды поинтересовался он после очередной ссоры.
В ответ – ни слова. С одной стороны Алиса игнорировала выпады Марка с царским снисхождением, с другой – он получил добровольную рабыню. Часто утром заставал ее за одним занятием: начищала его туфли до зеркального блеска. А на плечиках висела выстиранная и отутюженная рубашка. Когда она стирала – неизвестно, но стирала. Просил не делать этого – бесполезно, как не слышала. После очередной ночи так и находил рубашку на плечиках, туфли начищенными. Она настолько неразговорчивая оказалась, что за три недели их знакомства Марк ничего о ней не узнал, Алиса не рассказывала, а он не интересовался. Как вдруг…
Привез Леха его на свидание и увидел Марк Алису, сидящую на чемодане, а они собирались на концерт пойти, потом в ресторане посидеть.
– Что это? – уставился Ставров на чемодан, подозревая подвох.
– Извини, я не могу пойти с тобой. Меня выгнали из дома.
Обескураживающая прямота! И это было сказано Марку! Следовательно, он просто обязан взять на себя защиту пострадавшей стороны, то есть Алисы. Вскипел:
– Как это – выгнали? Кто?
– Тетя Клара. Она вышла замуж.
С благородным гневом Ставров двинул к тете Кларе с Алисой, Лехой и чемоданом. Эта чертова тетя вздумала усложнять его жизнь? Ну, он ей покажет!
Встретила их моложавая и крупная женщина лет сорока пяти, в малиновом халате, с таким же малиновым лицом, наверняка приняла внутрь значительную дозу малинового вина. Завидев троицу, Клара торопливо прикрыла входную дверь, мол, дальше порога не пущу, и скрестила на груди руки.
– Почему ты выгнала ее? – строго спросил Ставров.
– А ты кто такой? – зашипела тетя, окрашиваясь в бордовый цвет. – Она у меня на шее семь лет, сколько можно? Я дала ей крышу, образование… Ей, между прочим, двадцать пять! Она два раза замужем побывала аж по целому месяцу! И ко мне возвращалась. Мне что, до гробовой доски нянчиться с ней? Я тоже имею право на личную жизнь. Вот пускай помыкается одна, может, поймет кое-что. У меня муж молодой, а квартира однокомнатная. И с работы ее гонят, недотепу. Можешь забрать ее себе, только предупреждаю: она чокнутая. И в прямом, и в переносном смысле.
– Киса, что так долго? – в дверную щель выглянула упитанная, похотливая рожа.
– Иди, тут по делу… – стушевалась тетя, сдвинув ярко накрашенные брови.
Ставров понял, что взывать к совести бесполезно, хотел уйти, но задержался.
– Он приставал к тебе? – спросил у Алисы.
Красноречивое молчание говорило само за себя. Вот и причина тетиной неприязни. Ставров отстранил ее, распахнул дверь и – тетин муж даже не успел ахнуть – с удовольствием врезал ему по роже. Тетя Клара заголосила:
– Убиваю-ут! На помощь!
Муж, вписавшийся в стену, быстро оклемался (мужик он здоровый и крепкий), выскочил на лестничную площадку, сжимая кулаки. Наперерез мужу выступил Леха с улыбкой на лице, расстегивая пиджак:
– Ну, а я буду бить долго и больно.
Мужа и тетю смыло, перед носом Лехи захлопнулась дверь, он разочарованно вздохнул. Вернулись в машину, сидели некоторое время в неловком молчании. Ставров усиленно думал, что делать. Не жениться же ему на Алисе, черт возьми! Уж это ни за что, никогда и ни на ком. Леха рассматривал небо, приборы, будто видел их впервые, проходивших мимо людей. Алиса покорно ждала решения. Наконец Ставров махнул Лехе, дескать, поезжай, а девушку спросил:
– Куда? – Это же вполне нормальный вопрос – куда она собралась с чемоданом. Но Алиса неопределенно пожала плечами. – У тебя есть родители?
– Они погибли в автомобильной катастрофе, когда мне было двенадцать лет. Я одна выжила, воспитывалась в детдоме, потом тетя Клара взяла к себе.
– Выходит, она выставила тебя на улицу? Ну и сволочь! – вознегодовал Марк, не переносивший сложностей.
– Она не сволочь, просто устала.
– А про мужей она правду сказала? – И это закономерный вопрос, ведь количество мужей в таком возрасте наводит на вполне определенные мысли.
– Да.
– Что, не выдержали? – неудачно пошутил.
– Не выдержали, – не смутилась Алиса, кажется, смутить ее вообще невозможно.
Леха, крутивший руль, насвистывал и чему-то посмеивался, а самое интересное – ехал наобум, ведь босс не указал направление. Ставров же лихорадочно придумывал, куда деть Алису. Она подсказала, прочитав его мысли:
– Наверное, мне в гостиницу.
Ясновидящая. Эта ее способность бесила. Ставров развернулся вполоборота, взглянул на Алису. Нет, она не ждала от него благородного жеста, что возьмет заботу о ней на себя. Но именно потому, что не ждала, сказал Лехе, правда, без энтузиазма:
– Поезжай ко мне на квартиру, она будет жить там.
И не появлялся несколько дней. Перешагнув порог, не узнал квартиру, где словно сделали ремонт. Алиса довела ее до блеска, как доводила до блеска его туфли. Ставрова встретила без упреков, не интересуясь, почему тот не приходил ночевать домой, только робко намекнула:
– В шкафу нет твоих вещей…
– Я живу у тетки Симы, она болеет, – нашелся Марк, полагая, что девушке ни к чему знать о его истинном материальном положении. Уж насмотрелся на юных дев, расставляющих сети богатеньким. Кстати, Леху представил близким другом, почти молочным братом. – Давай поужинаем? Я голоден, а ты?
Она отправилась на кухню, вскоре пригласила… на чай. Оказалось, холодильник пуст, у Алисы не было денег, она без работы. В ближайшем магазине затарился продуктами, отгоняя навязчивые мысли: «Я муж или любовник?» Ночью уверился, что любовник, днем чувствовал себя в шкуре мужа, который волей-неволей обязан обеспечивать свою половину. Правда, Алиса ничего не просила. Лучше б просила, тогда бы, по крайней мере, знал, зачем нужен ей, а так… терялся. Видя скудный и прохудившийся гардероб Алисы, покупал одежду. И что она? Не пела от радости, а принимала как должное. Поразительная неблагодарность, считал Марк.
Алиса окружила его заботой, не доставала расспросами, еду готовила не хуже Симы, не упрекала за долгие отлучки. Вообще была убийственно положительная, до такой степени положительная, что Ставрову хотелось иногда ее придушить. Отношение к ней можно выразить одной фразой: «Вижу тебя – плохо, а не вижу – еще хуже». В общем, тянуло к ней, как скупого рыцаря к сундукам с золотом. Как бы ни вел себя, каким бы ни приходил, она принимала его с неизменной радостью, которую не выставляла напоказ, но она чувствовалась, появлялся ли Ставров среди ночи или после преферанса утром. Не понимал ее, подозревал, что за покорностью скрывается хорошо завуалированная хищница. А почему? Потому что несколько лет до этого, проведенные, как на плацдарме боевых действий, сделали Марка жестким. И причина тому – женщина. Но об этом он не желал даже вспоминать, это в прошлом. Однако прошлое основательно мешало настоящему.
Как-то раз устроил экзамен, намереваясь вывести ее из себя. Позвонил и попросил срочно приехать в бар. Когда она вошла, целовался с размалеванной девицей, заранее заплатив той сотню. Вдруг «нечаянно увидел» Алису, оттолкнул девицу, сыграл замешательство и неловкость. Хорошо сыграл, убедительно. Алиса без истерик выскочила наружу. Успел заметить, в какое такси села, поехал следом, ликуя, что теперь-то она покажет истинное лицо, непременно закатит скандальчик.
Ошибся. Она собрала вещи и ушла. Нет, не кидала тряпки в чемодан с яростью обманутой жены, а спокойно, аккуратно сложила, сказала: «Прощай», – и ушла. Дом опустел, сразу стал неуютным, заброшенным. Что это? Почему Ставров очутился как в вакууме, почему невыносимо ныло внутри: один, один как перст, и еще – дурак? Дурак! Самое ужасное, она внесла сумятицу в его установившийся внутренний распорядок. То, что закрепилось под девизом «Весь мир бардак, а люди твари, мне наплевать на все и вся, живу один – как хорошо», постепенно разрушалось. Это сложно, ведь уже не мальчик.
А все элементарно просто: Алиса создала атмосферу, в которой стабильно покойно. Да, она не из тех, кто коня на скаку остановит, вряд ли войдет и в горящую избу, но именно ее слабость и привлекала Марка. И верность. Его устраивала роль незаменимого покровителя. Эмансипированных особ с завышенной самооценкой и подвешенным языком, да к тому же не с одним, еще и с иностранным, Марк не подпускал к себе на пушечный выстрел. И разве плохо жить без катаклизмов, изнуряющих ссор, выяснения отношений? Подспудно просто мечтал об этом, но, когда у него фактически сложились семейные отношения, – испугался, не поверил.
Бросился вдогонку, потому что с чувством неуютности и заброшенности жить невозможно ни одной минуты. Настиг, когда Алиса садилась в автобус.
– Ты куда собралась? – вырвал ее из толпы.
– К подруге.
– Нет у тебя подруг, насколько я знаю! Не ври! – повысил голос. Он ведь не из тех, кто просит, уговаривает, поэтому дальнейшая просьба выглядела приказом: – Останься.
– Хорошо, – не встала в позу обиженной Алиса.
Он осатанел, заходил по тротуару, размахивая руками, забыв, что это улица и здесь полно народу:
– И ты так спокойна… Я же обнимался с другой! Да возмутись же, в конце концов! Права качай! Что ты за человек?
– У меня нет на тебя прав, у тебя на меня тоже, – тихо ответила Алиса. – Я останусь, пока ты хочешь, чтобы я была с тобой.
Она кусала губы, сдерживая слезы, но они все равно полились. И Ставрову, довольно жесткому человеку, стало жаль ее. Кто сказал, что жалость унижает? Ставрову тоже хотелось, чтоб кто-нибудь пожалел его, например Алиса. Но никогда в этом ей не признался бы. Стоя на тротуаре посреди улицы, он прижал Алису, целовал в ухо, висок и бормотал, бормотал искренне:
– Я негодяй, Алиса. Прости меня. Я нарочно устроил спектакль. У меня никого нет, кроме тебя. Ты простила?
– Да.
– Но почему? Почему ты мне все прощаешь?
Она пожала плечами, беззвучно плача. Так выяснил, что ей часто бывало больно и не так-то просто она принимала его свободолюбивый нрав. Однако после того случая в Ставрове произошел перелом. Если раньше со страхом воспринимал собственное закабаление, теперь находил отдохновение только у Алисы, летел к ней на всех парах. А она все так же начищала его туфли, стирала, готовила еду и светилась счастьем. Он, оказывается, способен дать счастье! Мысль согревала.
О письмах постепенно забывал и он, и Леха. Изредка, наткнувшись в ящике бюро на конверты, Ставров брал их в руки, но не разворачивал, с минуту держал и бросал назад. Что это было? На этот же вопрос Леха разводил руками:
– Идиотов на свете много.
Так проходили недели…
– Почему ты все сносишь? – однажды поинтересовался он после очередной ссоры.
В ответ – ни слова. С одной стороны Алиса игнорировала выпады Марка с царским снисхождением, с другой – он получил добровольную рабыню. Часто утром заставал ее за одним занятием: начищала его туфли до зеркального блеска. А на плечиках висела выстиранная и отутюженная рубашка. Когда она стирала – неизвестно, но стирала. Просил не делать этого – бесполезно, как не слышала. После очередной ночи так и находил рубашку на плечиках, туфли начищенными. Она настолько неразговорчивая оказалась, что за три недели их знакомства Марк ничего о ней не узнал, Алиса не рассказывала, а он не интересовался. Как вдруг…
Привез Леха его на свидание и увидел Марк Алису, сидящую на чемодане, а они собирались на концерт пойти, потом в ресторане посидеть.
– Что это? – уставился Ставров на чемодан, подозревая подвох.
– Извини, я не могу пойти с тобой. Меня выгнали из дома.
Обескураживающая прямота! И это было сказано Марку! Следовательно, он просто обязан взять на себя защиту пострадавшей стороны, то есть Алисы. Вскипел:
– Как это – выгнали? Кто?
– Тетя Клара. Она вышла замуж.
С благородным гневом Ставров двинул к тете Кларе с Алисой, Лехой и чемоданом. Эта чертова тетя вздумала усложнять его жизнь? Ну, он ей покажет!
Встретила их моложавая и крупная женщина лет сорока пяти, в малиновом халате, с таким же малиновым лицом, наверняка приняла внутрь значительную дозу малинового вина. Завидев троицу, Клара торопливо прикрыла входную дверь, мол, дальше порога не пущу, и скрестила на груди руки.
– Почему ты выгнала ее? – строго спросил Ставров.
– А ты кто такой? – зашипела тетя, окрашиваясь в бордовый цвет. – Она у меня на шее семь лет, сколько можно? Я дала ей крышу, образование… Ей, между прочим, двадцать пять! Она два раза замужем побывала аж по целому месяцу! И ко мне возвращалась. Мне что, до гробовой доски нянчиться с ней? Я тоже имею право на личную жизнь. Вот пускай помыкается одна, может, поймет кое-что. У меня муж молодой, а квартира однокомнатная. И с работы ее гонят, недотепу. Можешь забрать ее себе, только предупреждаю: она чокнутая. И в прямом, и в переносном смысле.
– Киса, что так долго? – в дверную щель выглянула упитанная, похотливая рожа.
– Иди, тут по делу… – стушевалась тетя, сдвинув ярко накрашенные брови.
Ставров понял, что взывать к совести бесполезно, хотел уйти, но задержался.
– Он приставал к тебе? – спросил у Алисы.
Красноречивое молчание говорило само за себя. Вот и причина тетиной неприязни. Ставров отстранил ее, распахнул дверь и – тетин муж даже не успел ахнуть – с удовольствием врезал ему по роже. Тетя Клара заголосила:
– Убиваю-ут! На помощь!
Муж, вписавшийся в стену, быстро оклемался (мужик он здоровый и крепкий), выскочил на лестничную площадку, сжимая кулаки. Наперерез мужу выступил Леха с улыбкой на лице, расстегивая пиджак:
– Ну, а я буду бить долго и больно.
Мужа и тетю смыло, перед носом Лехи захлопнулась дверь, он разочарованно вздохнул. Вернулись в машину, сидели некоторое время в неловком молчании. Ставров усиленно думал, что делать. Не жениться же ему на Алисе, черт возьми! Уж это ни за что, никогда и ни на ком. Леха рассматривал небо, приборы, будто видел их впервые, проходивших мимо людей. Алиса покорно ждала решения. Наконец Ставров махнул Лехе, дескать, поезжай, а девушку спросил:
– Куда? – Это же вполне нормальный вопрос – куда она собралась с чемоданом. Но Алиса неопределенно пожала плечами. – У тебя есть родители?
– Они погибли в автомобильной катастрофе, когда мне было двенадцать лет. Я одна выжила, воспитывалась в детдоме, потом тетя Клара взяла к себе.
– Выходит, она выставила тебя на улицу? Ну и сволочь! – вознегодовал Марк, не переносивший сложностей.
– Она не сволочь, просто устала.
– А про мужей она правду сказала? – И это закономерный вопрос, ведь количество мужей в таком возрасте наводит на вполне определенные мысли.
– Да.
– Что, не выдержали? – неудачно пошутил.
– Не выдержали, – не смутилась Алиса, кажется, смутить ее вообще невозможно.
Леха, крутивший руль, насвистывал и чему-то посмеивался, а самое интересное – ехал наобум, ведь босс не указал направление. Ставров же лихорадочно придумывал, куда деть Алису. Она подсказала, прочитав его мысли:
– Наверное, мне в гостиницу.
Ясновидящая. Эта ее способность бесила. Ставров развернулся вполоборота, взглянул на Алису. Нет, она не ждала от него благородного жеста, что возьмет заботу о ней на себя. Но именно потому, что не ждала, сказал Лехе, правда, без энтузиазма:
– Поезжай ко мне на квартиру, она будет жить там.
И не появлялся несколько дней. Перешагнув порог, не узнал квартиру, где словно сделали ремонт. Алиса довела ее до блеска, как доводила до блеска его туфли. Ставрова встретила без упреков, не интересуясь, почему тот не приходил ночевать домой, только робко намекнула:
– В шкафу нет твоих вещей…
– Я живу у тетки Симы, она болеет, – нашелся Марк, полагая, что девушке ни к чему знать о его истинном материальном положении. Уж насмотрелся на юных дев, расставляющих сети богатеньким. Кстати, Леху представил близким другом, почти молочным братом. – Давай поужинаем? Я голоден, а ты?
Она отправилась на кухню, вскоре пригласила… на чай. Оказалось, холодильник пуст, у Алисы не было денег, она без работы. В ближайшем магазине затарился продуктами, отгоняя навязчивые мысли: «Я муж или любовник?» Ночью уверился, что любовник, днем чувствовал себя в шкуре мужа, который волей-неволей обязан обеспечивать свою половину. Правда, Алиса ничего не просила. Лучше б просила, тогда бы, по крайней мере, знал, зачем нужен ей, а так… терялся. Видя скудный и прохудившийся гардероб Алисы, покупал одежду. И что она? Не пела от радости, а принимала как должное. Поразительная неблагодарность, считал Марк.
Алиса окружила его заботой, не доставала расспросами, еду готовила не хуже Симы, не упрекала за долгие отлучки. Вообще была убийственно положительная, до такой степени положительная, что Ставрову хотелось иногда ее придушить. Отношение к ней можно выразить одной фразой: «Вижу тебя – плохо, а не вижу – еще хуже». В общем, тянуло к ней, как скупого рыцаря к сундукам с золотом. Как бы ни вел себя, каким бы ни приходил, она принимала его с неизменной радостью, которую не выставляла напоказ, но она чувствовалась, появлялся ли Ставров среди ночи или после преферанса утром. Не понимал ее, подозревал, что за покорностью скрывается хорошо завуалированная хищница. А почему? Потому что несколько лет до этого, проведенные, как на плацдарме боевых действий, сделали Марка жестким. И причина тому – женщина. Но об этом он не желал даже вспоминать, это в прошлом. Однако прошлое основательно мешало настоящему.
Как-то раз устроил экзамен, намереваясь вывести ее из себя. Позвонил и попросил срочно приехать в бар. Когда она вошла, целовался с размалеванной девицей, заранее заплатив той сотню. Вдруг «нечаянно увидел» Алису, оттолкнул девицу, сыграл замешательство и неловкость. Хорошо сыграл, убедительно. Алиса без истерик выскочила наружу. Успел заметить, в какое такси села, поехал следом, ликуя, что теперь-то она покажет истинное лицо, непременно закатит скандальчик.
Ошибся. Она собрала вещи и ушла. Нет, не кидала тряпки в чемодан с яростью обманутой жены, а спокойно, аккуратно сложила, сказала: «Прощай», – и ушла. Дом опустел, сразу стал неуютным, заброшенным. Что это? Почему Ставров очутился как в вакууме, почему невыносимо ныло внутри: один, один как перст, и еще – дурак? Дурак! Самое ужасное, она внесла сумятицу в его установившийся внутренний распорядок. То, что закрепилось под девизом «Весь мир бардак, а люди твари, мне наплевать на все и вся, живу один – как хорошо», постепенно разрушалось. Это сложно, ведь уже не мальчик.
А все элементарно просто: Алиса создала атмосферу, в которой стабильно покойно. Да, она не из тех, кто коня на скаку остановит, вряд ли войдет и в горящую избу, но именно ее слабость и привлекала Марка. И верность. Его устраивала роль незаменимого покровителя. Эмансипированных особ с завышенной самооценкой и подвешенным языком, да к тому же не с одним, еще и с иностранным, Марк не подпускал к себе на пушечный выстрел. И разве плохо жить без катаклизмов, изнуряющих ссор, выяснения отношений? Подспудно просто мечтал об этом, но, когда у него фактически сложились семейные отношения, – испугался, не поверил.
Бросился вдогонку, потому что с чувством неуютности и заброшенности жить невозможно ни одной минуты. Настиг, когда Алиса садилась в автобус.
– Ты куда собралась? – вырвал ее из толпы.
– К подруге.
– Нет у тебя подруг, насколько я знаю! Не ври! – повысил голос. Он ведь не из тех, кто просит, уговаривает, поэтому дальнейшая просьба выглядела приказом: – Останься.
– Хорошо, – не встала в позу обиженной Алиса.
Он осатанел, заходил по тротуару, размахивая руками, забыв, что это улица и здесь полно народу:
– И ты так спокойна… Я же обнимался с другой! Да возмутись же, в конце концов! Права качай! Что ты за человек?
– У меня нет на тебя прав, у тебя на меня тоже, – тихо ответила Алиса. – Я останусь, пока ты хочешь, чтобы я была с тобой.
Она кусала губы, сдерживая слезы, но они все равно полились. И Ставрову, довольно жесткому человеку, стало жаль ее. Кто сказал, что жалость унижает? Ставрову тоже хотелось, чтоб кто-нибудь пожалел его, например Алиса. Но никогда в этом ей не признался бы. Стоя на тротуаре посреди улицы, он прижал Алису, целовал в ухо, висок и бормотал, бормотал искренне:
– Я негодяй, Алиса. Прости меня. Я нарочно устроил спектакль. У меня никого нет, кроме тебя. Ты простила?
– Да.
– Но почему? Почему ты мне все прощаешь?
Она пожала плечами, беззвучно плача. Так выяснил, что ей часто бывало больно и не так-то просто она принимала его свободолюбивый нрав. Однако после того случая в Ставрове произошел перелом. Если раньше со страхом воспринимал собственное закабаление, теперь находил отдохновение только у Алисы, летел к ней на всех парах. А она все так же начищала его туфли, стирала, готовила еду и светилась счастьем. Он, оказывается, способен дать счастье! Мысль согревала.
О письмах постепенно забывал и он, и Леха. Изредка, наткнувшись в ящике бюро на конверты, Ставров брал их в руки, но не разворачивал, с минуту держал и бросал назад. Что это было? На этот же вопрос Леха разводил руками:
– Идиотов на свете много.
Так проходили недели…
22 АВГУСТА
Тогда Ставров чувствовал одно: еще немного, и кровь разорвет вены. Между рук, покоившихся на поверхности черного стола, лежал конверт, слепил глаза белизной. А Марк не мог вскрыть, предчувствовал: там запечатано нечто страшное. Машинально переговаривался с секретаршей. Просили срочно передать, это очень важно. Кто? Неизвестно, оставил на проходной молодой человек в мотоциклетном шлеме, предупредил, что Ставров ждет это сообщение.
Марк с минуту таращился на конверт, забыв о секретарше. Она открыла пухлый ротик в блестящей помаде цвета сливы:
– Я могу идти?
– Да… Стой! Позови Леху.
Через три минуты в смежной с кабинетом приемной взвизгнула секретарша, а Леха появился с довольной и красной физиономией. Без слов понял, что за конверт белел на черном столе босса. Леха переменился в лице и взял конверт, вскрыл и положил перед шефом.
«АЛИСА В СТРАНЕ ЧУДЕС».
– Что-то с Алисой! Едем! – вскочил Марк в панике.
Дорогой не проронил ни слова, лишь нервно ерзал, когда Леха тормозил на перекрестках перед светофором. Торопясь, охранник бессовестно нарушал правила, однако сопутствовало везение – не остановили. У дома Ставров чуть ли не на ходу выпрыгнул из машины и побежал к парадному.
Алиса лежала на нижних ступеньках пролета между первым и вторым этажом с разбитой головой. Возле нее хлопотала женщина, вытиравшая полотенцем кровь. Завидев мужчин, бросившихся к неподвижной девушке, предупредила:
– Нельзя трогать. Возможно, у нее сотрясение. Она должна лежать неподвижно до приезда врачей. Без сознания она.
Ставров стал на колени, взял руку Алисы. Теплая, значит, жива. В это время Леха выяснял у женщины:
– Как это случилось?
– Откуда ж мне знать! Я из магазина возвращалась домой, вижу – лежит. Голова разбита. Я позвонила в «Скорую».
– Значит, вы не знаете, сколько она до вас лежала. А сколько времени прошло после вызова «Скорой»?
– Да тому уж минут тридцать. Ой, не трогайте ее! Нельзя!
Ставров, не слушая предостережения, поднял Алису.
– Марк, давай я понесу, – предложил Леха, протягивая руки.
– Беги заводи мотор, – приказал Ставров, спускаясь по ступенькам.
«Скорая» прикатила, едва вышли из подъезда. Алису уложили на носилки, втолкнули в машину и с сиреной повезли в больницу в сопровождении «Форда» Ставрова. Марк пытался сложить воедино Алису и конверты, впрочем, Леха тоже. Оба пока не делились версиями по поводу происшествия.
Результата ждали в больничном коридоре. Через часок объявилась хорошенькая медсестра, спросила, почему-то глядя на Леху:
– Кто из вас муж? Она пришла в себя, идемте со мной.
Леха судорожно замахал руками, мол, не я муж, затем указал пальцем на Ставрова, расплывшись в ехидной улыбке. Марк последовал за медсестрой, выслушивая, что должен принести: чашку, ложку, халат, ночную сорочку. В палате Алису нашел на кровати с перевязанной головой, прикрытую застиранной простыней в пятнах и подключенную к капельнице. У постели сидела врач с неприступно-важным видом, завидев Ставрова, с ходу начала:
– Нам с вами необходимо кое-что решить. У вашей жены…
– Я ему не жена, – слабо уточнила Алиса, у нее патологическая тяга к никому не нужной правде.
Врач пожала плечами, дескать, мне все равно, продолжила:
– Значит, так, у… девушки сотрясение мозга. Это не опасно, но необходимо отлежаться и пройти курс лечения. А вот когда она упала…
– Я не упала, – вновь сказала Алиса, – меня столкнули.
– Кто?! – изумился Ставров. – Кто мог тебя столкнуть?
– Не знаю. Женщина. Она ждала меня у дверей квартиры. Я поднялась на этаж, она вдруг налетела и столкнула вниз. Я хваталась за стены и перила… – Алиса замолчала, сглотнула слюну, ей было тяжело говорить.
– Помолчите, больная, – строго сказала врач, – вам нельзя перенапрягаться.
– Я попыталась встать, – не замолчала Алиса, – но она меня опередила и столкнула еще раз. Больше я ничего не помню.
– Проблема в другом, – напомнила о себе врач. – Дело в том, что у девушки угроза выкидыша. (У Ставрова вытянулось лицо. Он с любопытством уставился на врача, даже слегка подался корпусом вперед.) Поскольку ей придется принимать препараты, что может отрицательно сказаться на ребенке, мы советуем прервать беременность. Хотя в трехмесячный срок это делать нежелательно…
– У меня три месяца и две недели, – вставила Алиса.
– Тем более, – сухо сказала врач. – Но в исключительных слу… Что вы делаете?!
Алиса отлепила пластырь на руке и выдернула иглу капельницы, потом села, прикрываясь простыней, и сказала:
– Ухожу. Где мои вещи?
– Послушайте, – попыталась уложить строптивую пациентку врач, – вам нельзя ходить. Видите, становится плохо…
Алиса побледнела, приложила ладонь к лицу, однако нашла силы сказать:
– Я не буду прерывать. И препараты принимать не буду.
– Вы ведете себя возмутительно! – рассердилась врач и обратилась к Ставрову, стоявшему, словно истукан: – Сделайте что-нибудь.
– Алиса, – он взял ее за плечи, – ты пока полежи. Никто без твоего согласия не станет насильно… прерывать…
Удалось уложить. Врач отправилась к заведующей отделением, очевидно, жаловаться, а он заходил по палате, туго соображая, что происходит. Он был огорошен новостями, растерян, не знал, чему радоваться, а чему огорчаться. Опять письмо, мотоциклист, откуда-то взялась женщина, столкнувшая Алису, еще и ребенок. Тут у кого хочешь крышу свернет набекрень. За ним следили два темных глаза с застывшим вопросом и ждали, как тогда в машине, когда тетя Клара выставила ее вон. Снова ему принимать решение. Не нашел ничего лучше, как спросить:
– Ты хочешь знать мое мнение?
– Нет, – сказала она разочарованно. – То есть… Кто та женщина? Почему она столкнула меня?
– Я не знаю! – выкрикнул с отчаянием, но тут же осекся. – Извини. Алиса, я действительно не знаю. Почему ты не поставила меня в известность?
– Ты о ребенке? Я должна была спросить твоего разрешения?
– Нет… наверное… но сказать… как-то подготовить… как снег на голову.
– Это мое решение, только мое, – сдвинула она брови.
– Прекрасно, – возмутился он и заходил по палате. – Ты всегда делаешь так, как считаешь нужным. Но я-то имею к этому какое-то отношение?!
– Вон оно что… – совсем помрачнела Алиса. – Ты сомневаешься, твой ли ребенок? Твой. Но тебе в угоду я избавляться от него не буду и требовать признания отцовства тоже не буду, успокойся. А теперь уйди, я устала.
Она демонстративно отвернулась, закрыв глаза. Ставров потоптался, понимая, что допустил оплошность, но столько неожиданностей навалилось, из которых сложно вычленить главное. Приблизился к кровати, позвал ее по имени, в ответ – молчок.
– Ладно, отдыхай, – погладил Алису по ноге и вышел.
В коридоре обсудил с заведующей отделением положение Алисы. Решено было из травматологии завтра же перевести ее в патологию беременности, где врачи окажут квалифицированную помощь. Постепенно свыкался с отцовством, в конце концов, давно пора обзавестись потомством. Хотел было зайти в палату, но не пустила медсестра, сказала, что Алиса спит.
– Передайте ей, что завтра я привезу все необходимое.
Леха поздравил босса со скорым прибавлением, хихикал по сему поводу, отпускал шуточки. Однако существовала более серьезная проблема: кто столкнул Алису?
– Не скрою, я не доверял ей, думал, что она каким-то боком… а выходит… свою-то не стали б… – был поражен не меньше Ставрова Леха. – Мотоциклист есть. Теперь еще и женщина! Чтобы баба столкнула другую… на это должна быть серьезная причина. Слушай, босс, ты припомни, может, кому-то сделал младенца и отказался жениться, а она в ответ разозлилась?
Марк с минуту таращился на конверт, забыв о секретарше. Она открыла пухлый ротик в блестящей помаде цвета сливы:
– Я могу идти?
– Да… Стой! Позови Леху.
Через три минуты в смежной с кабинетом приемной взвизгнула секретарша, а Леха появился с довольной и красной физиономией. Без слов понял, что за конверт белел на черном столе босса. Леха переменился в лице и взял конверт, вскрыл и положил перед шефом.
«АЛИСА В СТРАНЕ ЧУДЕС».
– Что-то с Алисой! Едем! – вскочил Марк в панике.
Дорогой не проронил ни слова, лишь нервно ерзал, когда Леха тормозил на перекрестках перед светофором. Торопясь, охранник бессовестно нарушал правила, однако сопутствовало везение – не остановили. У дома Ставров чуть ли не на ходу выпрыгнул из машины и побежал к парадному.
Алиса лежала на нижних ступеньках пролета между первым и вторым этажом с разбитой головой. Возле нее хлопотала женщина, вытиравшая полотенцем кровь. Завидев мужчин, бросившихся к неподвижной девушке, предупредила:
– Нельзя трогать. Возможно, у нее сотрясение. Она должна лежать неподвижно до приезда врачей. Без сознания она.
Ставров стал на колени, взял руку Алисы. Теплая, значит, жива. В это время Леха выяснял у женщины:
– Как это случилось?
– Откуда ж мне знать! Я из магазина возвращалась домой, вижу – лежит. Голова разбита. Я позвонила в «Скорую».
– Значит, вы не знаете, сколько она до вас лежала. А сколько времени прошло после вызова «Скорой»?
– Да тому уж минут тридцать. Ой, не трогайте ее! Нельзя!
Ставров, не слушая предостережения, поднял Алису.
– Марк, давай я понесу, – предложил Леха, протягивая руки.
– Беги заводи мотор, – приказал Ставров, спускаясь по ступенькам.
«Скорая» прикатила, едва вышли из подъезда. Алису уложили на носилки, втолкнули в машину и с сиреной повезли в больницу в сопровождении «Форда» Ставрова. Марк пытался сложить воедино Алису и конверты, впрочем, Леха тоже. Оба пока не делились версиями по поводу происшествия.
Результата ждали в больничном коридоре. Через часок объявилась хорошенькая медсестра, спросила, почему-то глядя на Леху:
– Кто из вас муж? Она пришла в себя, идемте со мной.
Леха судорожно замахал руками, мол, не я муж, затем указал пальцем на Ставрова, расплывшись в ехидной улыбке. Марк последовал за медсестрой, выслушивая, что должен принести: чашку, ложку, халат, ночную сорочку. В палате Алису нашел на кровати с перевязанной головой, прикрытую застиранной простыней в пятнах и подключенную к капельнице. У постели сидела врач с неприступно-важным видом, завидев Ставрова, с ходу начала:
– Нам с вами необходимо кое-что решить. У вашей жены…
– Я ему не жена, – слабо уточнила Алиса, у нее патологическая тяга к никому не нужной правде.
Врач пожала плечами, дескать, мне все равно, продолжила:
– Значит, так, у… девушки сотрясение мозга. Это не опасно, но необходимо отлежаться и пройти курс лечения. А вот когда она упала…
– Я не упала, – вновь сказала Алиса, – меня столкнули.
– Кто?! – изумился Ставров. – Кто мог тебя столкнуть?
– Не знаю. Женщина. Она ждала меня у дверей квартиры. Я поднялась на этаж, она вдруг налетела и столкнула вниз. Я хваталась за стены и перила… – Алиса замолчала, сглотнула слюну, ей было тяжело говорить.
– Помолчите, больная, – строго сказала врач, – вам нельзя перенапрягаться.
– Я попыталась встать, – не замолчала Алиса, – но она меня опередила и столкнула еще раз. Больше я ничего не помню.
– Проблема в другом, – напомнила о себе врач. – Дело в том, что у девушки угроза выкидыша. (У Ставрова вытянулось лицо. Он с любопытством уставился на врача, даже слегка подался корпусом вперед.) Поскольку ей придется принимать препараты, что может отрицательно сказаться на ребенке, мы советуем прервать беременность. Хотя в трехмесячный срок это делать нежелательно…
– У меня три месяца и две недели, – вставила Алиса.
– Тем более, – сухо сказала врач. – Но в исключительных слу… Что вы делаете?!
Алиса отлепила пластырь на руке и выдернула иглу капельницы, потом села, прикрываясь простыней, и сказала:
– Ухожу. Где мои вещи?
– Послушайте, – попыталась уложить строптивую пациентку врач, – вам нельзя ходить. Видите, становится плохо…
Алиса побледнела, приложила ладонь к лицу, однако нашла силы сказать:
– Я не буду прерывать. И препараты принимать не буду.
– Вы ведете себя возмутительно! – рассердилась врач и обратилась к Ставрову, стоявшему, словно истукан: – Сделайте что-нибудь.
– Алиса, – он взял ее за плечи, – ты пока полежи. Никто без твоего согласия не станет насильно… прерывать…
Удалось уложить. Врач отправилась к заведующей отделением, очевидно, жаловаться, а он заходил по палате, туго соображая, что происходит. Он был огорошен новостями, растерян, не знал, чему радоваться, а чему огорчаться. Опять письмо, мотоциклист, откуда-то взялась женщина, столкнувшая Алису, еще и ребенок. Тут у кого хочешь крышу свернет набекрень. За ним следили два темных глаза с застывшим вопросом и ждали, как тогда в машине, когда тетя Клара выставила ее вон. Снова ему принимать решение. Не нашел ничего лучше, как спросить:
– Ты хочешь знать мое мнение?
– Нет, – сказала она разочарованно. – То есть… Кто та женщина? Почему она столкнула меня?
– Я не знаю! – выкрикнул с отчаянием, но тут же осекся. – Извини. Алиса, я действительно не знаю. Почему ты не поставила меня в известность?
– Ты о ребенке? Я должна была спросить твоего разрешения?
– Нет… наверное… но сказать… как-то подготовить… как снег на голову.
– Это мое решение, только мое, – сдвинула она брови.
– Прекрасно, – возмутился он и заходил по палате. – Ты всегда делаешь так, как считаешь нужным. Но я-то имею к этому какое-то отношение?!
– Вон оно что… – совсем помрачнела Алиса. – Ты сомневаешься, твой ли ребенок? Твой. Но тебе в угоду я избавляться от него не буду и требовать признания отцовства тоже не буду, успокойся. А теперь уйди, я устала.
Она демонстративно отвернулась, закрыв глаза. Ставров потоптался, понимая, что допустил оплошность, но столько неожиданностей навалилось, из которых сложно вычленить главное. Приблизился к кровати, позвал ее по имени, в ответ – молчок.
– Ладно, отдыхай, – погладил Алису по ноге и вышел.
В коридоре обсудил с заведующей отделением положение Алисы. Решено было из травматологии завтра же перевести ее в патологию беременности, где врачи окажут квалифицированную помощь. Постепенно свыкался с отцовством, в конце концов, давно пора обзавестись потомством. Хотел было зайти в палату, но не пустила медсестра, сказала, что Алиса спит.
– Передайте ей, что завтра я привезу все необходимое.
Леха поздравил босса со скорым прибавлением, хихикал по сему поводу, отпускал шуточки. Однако существовала более серьезная проблема: кто столкнул Алису?
– Не скрою, я не доверял ей, думал, что она каким-то боком… а выходит… свою-то не стали б… – был поражен не меньше Ставрова Леха. – Мотоциклист есть. Теперь еще и женщина! Чтобы баба столкнула другую… на это должна быть серьезная причина. Слушай, босс, ты припомни, может, кому-то сделал младенца и отказался жениться, а она в ответ разозлилась?