Страница:
– Глеб привез меня познакомить с родителями.
Достаточно емкий ответ: знакомят с родителями, когда принято решение узаконить отношения, однако Тори дала свою трактовку:
– Значит, нет. Не обидно? Столько лет ты с ним, а он до сих пор не женился? О статусе жены мечтает всякая любящая женщина.
– Я же сказала: любить – работа трудная.
Неразговорчивая девушка Элла, не хочет полностью открыться и удовлетворить нездоровое любопытство. Жаль, не удалось задать еще несколько провокационных вопросов: на площадку вышел Роберт, он пожирал глазами Эллу, не стесняясь жены. К счастью, Тори никогда не испытывала к нему и половины тех чувств, какие когда-то вызывал Леденев, соответственно, и ревностью себя не изводила, только иногда презирала мужа, например, как сейчас.
– Девочки, все собираются на выход, – сообщил он.
– Я за сумкой, – сказала Тори, скрываясь в квартире.
Без жены он позволил себе более откровенно выразить взглядом свои ощущения, надо сказать, похотливые. Глазами Роберт раздел ее полностью, и представил...
– Глебу не понравилось бы, если б он увидел, как вы на меня смотрите, – на одной ноте бесстрастно проговорила Элла.
Разумеется, Роберт знал, что хорош собой. Редкая женщина не покосится в его сторону, но у подружки Глеба в зрачках стоял смертельный холод. Правда, его это не смутило.
– А вам нравится, как я смотрю?
– Нет. И вы не нравитесь.
Она скрылась за дверью, а он покрутил в воздухе растопыренными пальцами: мол, ну и фифа, мнит себя сингапурской принцессой, да не таких обламывали. Конечно, он с большим удовольствием положил бы ее на обе лопатки, и куда делась бы ее неприступность... Жена появилась, развеяв мечты:
– Не сразил Эллочку обаянием?
– Не язви. Поехали домой, я устал.
За ними потянулись остальные, Наташа отозвала Брасова и шепотом попросила:
– Останься, мне нужно поговорить с тобой.
– Зина, подожди меня в машине, – бросил он жене. Однако Наталья не спешила сказать, зачем он ей понадобился, она стояла рядом, опустив голову, Брасов взял ее за плечи. – Наташа, что ты хотела мне сказать?
– Алешка написал завещание.
– Завещание? – выпятил губу он. А ведь это многое объясняет. – Чего это ему вздумалось?.. То есть он предвидел свой конец?
– Думаю, чувствовал. Знаешь, кому он все оставил? Мне. А зачем? Зачем, если его здесь нет и никогда не будет? Без него мне ничего не нужно. – Опять по щекам покатились слезы. – Мы встречались урывками много лет, а мне хотелось видеть его каждый день, и вдруг Лешка говорит, чтоб я переехала к нему. Это была моя самая счастливая минута, но недолгая и обманчивая. Юра, ты понимаешь, что значит его предложение?
– Он предложил тебе стать его женой.
– Нет, не то... Юр, он не собирался умирать, он хотел начать новую жизнь вместе со мной, понимаешь?
Брасов догадался, на что она намекает: на убийство.
– Видишь ли, Наташа, эксперты утверждают, что он сам прыгнул.
– А мне кажется, Лешку убили. Здесь была женщина...
– Наталья... – протянул он, возведя очи к потолку. – Женщине не под силу сбросить мужчину с балкона, Алешку тем более, он же далеко не мелкий был.
– Вот, смотри, что я нашла на этом столе. Милиция не обратила внимания, а зря.
Она раскрыла ладонь, а у Брасова едва не выпрыгнуло сердце. Кровь резко прилила к голове, на время потемнело в глазах. Видел он только браслетик из разноцветных бусин разной величины, больше ничего. Состояние Брасова было похоже на временную смерть, продлившуюся несколько секунд, темнота рассеялась, проступила рука Наташи, браслет... Брасов отдал бы многое, чтоб никогда его не видеть.
– Юра... – мямлила Наташа, кусая губы и не поднимая на него глаз. – Этот браслет... тебе никого... не напоминает?
– Нет.
– Да и мне, в общем-то, нет... Я думала, тебе...
Оба лгали. И прекрасно знали, что лгут. Оба знали, что это за браслет, но сказать вслух не решались – страшно. И взять в руки страшно, однако Брасов подцепил пальцем, перебрал бусины, внезапно, сам того не желая, попросил:
– Отдай его мне.
– Бери.
О, она просто мечтала избавиться от браслета, впрочем, он тоже. Но не выбросил, когда шел к машине, а положил в карман пиджака. Всю дорогу браслетик из бусин, не представляющий никакой ценности, жег карман, будто там лежал раскаленный металл. Брасов, попав домой, тут же снял пиджак и закинул его в шкаф.
5
6
Достаточно емкий ответ: знакомят с родителями, когда принято решение узаконить отношения, однако Тори дала свою трактовку:
– Значит, нет. Не обидно? Столько лет ты с ним, а он до сих пор не женился? О статусе жены мечтает всякая любящая женщина.
– Я же сказала: любить – работа трудная.
Неразговорчивая девушка Элла, не хочет полностью открыться и удовлетворить нездоровое любопытство. Жаль, не удалось задать еще несколько провокационных вопросов: на площадку вышел Роберт, он пожирал глазами Эллу, не стесняясь жены. К счастью, Тори никогда не испытывала к нему и половины тех чувств, какие когда-то вызывал Леденев, соответственно, и ревностью себя не изводила, только иногда презирала мужа, например, как сейчас.
– Девочки, все собираются на выход, – сообщил он.
– Я за сумкой, – сказала Тори, скрываясь в квартире.
Без жены он позволил себе более откровенно выразить взглядом свои ощущения, надо сказать, похотливые. Глазами Роберт раздел ее полностью, и представил...
– Глебу не понравилось бы, если б он увидел, как вы на меня смотрите, – на одной ноте бесстрастно проговорила Элла.
Разумеется, Роберт знал, что хорош собой. Редкая женщина не покосится в его сторону, но у подружки Глеба в зрачках стоял смертельный холод. Правда, его это не смутило.
– А вам нравится, как я смотрю?
– Нет. И вы не нравитесь.
Она скрылась за дверью, а он покрутил в воздухе растопыренными пальцами: мол, ну и фифа, мнит себя сингапурской принцессой, да не таких обламывали. Конечно, он с большим удовольствием положил бы ее на обе лопатки, и куда делась бы ее неприступность... Жена появилась, развеяв мечты:
– Не сразил Эллочку обаянием?
– Не язви. Поехали домой, я устал.
За ними потянулись остальные, Наташа отозвала Брасова и шепотом попросила:
– Останься, мне нужно поговорить с тобой.
– Зина, подожди меня в машине, – бросил он жене. Однако Наталья не спешила сказать, зачем он ей понадобился, она стояла рядом, опустив голову, Брасов взял ее за плечи. – Наташа, что ты хотела мне сказать?
– Алешка написал завещание.
– Завещание? – выпятил губу он. А ведь это многое объясняет. – Чего это ему вздумалось?.. То есть он предвидел свой конец?
– Думаю, чувствовал. Знаешь, кому он все оставил? Мне. А зачем? Зачем, если его здесь нет и никогда не будет? Без него мне ничего не нужно. – Опять по щекам покатились слезы. – Мы встречались урывками много лет, а мне хотелось видеть его каждый день, и вдруг Лешка говорит, чтоб я переехала к нему. Это была моя самая счастливая минута, но недолгая и обманчивая. Юра, ты понимаешь, что значит его предложение?
– Он предложил тебе стать его женой.
– Нет, не то... Юр, он не собирался умирать, он хотел начать новую жизнь вместе со мной, понимаешь?
Брасов догадался, на что она намекает: на убийство.
– Видишь ли, Наташа, эксперты утверждают, что он сам прыгнул.
– А мне кажется, Лешку убили. Здесь была женщина...
– Наталья... – протянул он, возведя очи к потолку. – Женщине не под силу сбросить мужчину с балкона, Алешку тем более, он же далеко не мелкий был.
– Вот, смотри, что я нашла на этом столе. Милиция не обратила внимания, а зря.
Она раскрыла ладонь, а у Брасова едва не выпрыгнуло сердце. Кровь резко прилила к голове, на время потемнело в глазах. Видел он только браслетик из разноцветных бусин разной величины, больше ничего. Состояние Брасова было похоже на временную смерть, продлившуюся несколько секунд, темнота рассеялась, проступила рука Наташи, браслет... Брасов отдал бы многое, чтоб никогда его не видеть.
– Юра... – мямлила Наташа, кусая губы и не поднимая на него глаз. – Этот браслет... тебе никого... не напоминает?
– Нет.
– Да и мне, в общем-то, нет... Я думала, тебе...
Оба лгали. И прекрасно знали, что лгут. Оба знали, что это за браслет, но сказать вслух не решались – страшно. И взять в руки страшно, однако Брасов подцепил пальцем, перебрал бусины, внезапно, сам того не желая, попросил:
– Отдай его мне.
– Бери.
О, она просто мечтала избавиться от браслета, впрочем, он тоже. Но не выбросил, когда шел к машине, а положил в карман пиджака. Всю дорогу браслетик из бусин, не представляющий никакой ценности, жег карман, будто там лежал раскаленный металл. Брасов, попав домой, тут же снял пиджак и закинул его в шкаф.
5
Утром Роберт торопливо поедал завтрак, Тори, подперев подбородок сцепленными в замок пальцами, насмешливо наблюдала за ним. Он настолько хорошо изучил супругу, что, ни разу не оторвав глаз от тарелки, догадался:
– Ну, говори, говори свою гадость, рвется же с языка.
Тори действительно хотела съязвить насчет его вчерашних алчных взоров, но именно потому, что Роберт раскусил ее, передумала:
– Как тебе Глеб и его...
– Сингапурская принцесса?
– Почему сингапурская? Может, она наша. Из тундры, чукча.
– Это ты со зла, – сказал он, посмотрев на жену тоже насмешливо. – Познакомился Глеб с ней в Сингапуре, она там переводчицей была, и забрал оттуда.
– Странно, все эти дальневосточные народности говорят с чудовищным акцентом, а Элла по-русски шпарит чисто.
– Не люблю, когда ты пользуешься жаргоном, тебе не к лицу. У Эллы папа то ли японец, то ли китаец...
– А чем отличаются японцы от китайцев?
– Не знаю, не пробовал. Так вот, а мама русская.
– Бедные русские женщины, от наших мужичков сбегают аж в Сингапур.
– Смесь кровей дает исключительно качественные плоды, Элла это подтверждает всем своим шикарным обликом.
– Да, одета она шикарно, а что до остального... на большого любителя. Наш Глеб и здесь решил устроить показуху: у меня даже подруга особенная, не такая, как у всех, а китайско-японских кровей. Кстати, кстати... Сейчас модно заводить подругу из Малайзии, Вьетнама, Таиланда. Мальчики вроде тебя выписывают экзотических девочек по каталогам.
– Ты загнула. Я за Глебом не замечал показухи, а выписывать проституток по каталогам он точно не будет. Не тот уровень.
– Уровень у вас, мужиков, один. Поскольку ты большой любитель экзотики, должна тебя предупредить: пролетишь. (Наконец нашла возможность сказать то, что вертелось на языке.) Эллочка на ответственной работе.
– Работает у Глеба? Мне так не показалось.
– Совершенно верно. У нее работа трудная – его любить. Сама так сказала. Теперь понимаешь, почему я упомянула каталоги?
– Ммм! – мечтательно покачал головой Роберт. – Тогда я завидую ему черной завистью. Если б у тебя была работа любить меня... А! – махнул он рукой, вздохнув. – В этом вопросе ты полная бездельница.
– Дорогой Роб, тебя сильно любить нельзя. Можно сыграть в ящик раньше времени из-за твоих рыбалок, футболов, мальчишников, задержек на работе, командировок и... упоительного вранья.
– Я никогда не вру тебе, – завелся он с полуоборота.
– Конечно, милый. Врут твои дружки, работники, знакомые, но не ты. Быстрее доедай, опоздаешь.
– Я опоздать не могу, я директор у себя же.
– Точность – вежливость королей, будь королем хотя бы на работе. Погоди, принесу другой галстук.
– Чем тебе этот не нравится?
– Ты неаккуратно ешь, поставил масляное пятно.
Тори повязала ему галстук, поправила воротничок, убрала с лацкана пиджака волос. Роберт признал про себя, что лучшей жены ему не сыскать, да он и не намерен бросать семью, красавицу Тори, правда, ее тоже нельзя сильно любить – на голову сядет.
Проводив мужа, Тори собрала прессу за последние три дня. Образовалась внушительная стопка. Легла на диван, накрылась пледом. После ужасной смерти Лешки было не до чтения, но пора отогнать от себя жуткие впечатления и отдохнуть, заставить себя читать. Журналы Тори откладывала. Сначала она пересмотрит газеты...
Выпал тонкий и небольшой листок, она подняла его с пола. Опять извещение. Тори села, подумав: «Что на этот раз?» Нехорошо заныло в груди, тревожно, надрывно. Собственно, почему? Кто-то прислал ей прошлый раз дурацкий подарок, может, сегодня выяснится кто. Вскочив, Тори понеслась переодеваться.
– Поворачивай! – зарычал Брасов.
– Куда? – растерялся Игорь.
– Направо! Живо! И остановись за углом.
– И здесь запрещено...
– Тормози, я сказал! – негодовал шеф, а водитель не понимал, чего ему приспичило свернуть и остановиться. – Я выйду, а ты поезжай. Позже сообщу, куда приехать.
Игорь присвистнул – никогда не подумал бы, что шеф умеет так бегать, просто спринтер. Что с ним происходит? Последнее время он какой-то полоумный, непредсказуемый. Игорь поехал искать парковку.
Тем временем Брасов осторожно выглянул из-за угла. Ага, она переходит дорогу! Между прочим, в неположенном месте. Ну, теперь он будет умней, теперь станет следовать за ней тихонечко, выследит и выяснит, кто она такая. Только бы не упустить из виду.
Как одержимый Брасов переходил проезжую часть, пренебрегая опасностью. Завизжали колеса, кто-то дал по тормозам, авто остановилось в полуметре от Брасова, следом раздалось:
– Куда прешь, мурло? Охренел? Утопись, если жить надоело!
Брасов оставил оскорбления без внимания, главное – цель. Просигналили. Брасову, конечно. Объедет. А цель уже на другой стороне идет по тротуару и разговаривает по телефону. По телефону! Значит, она настоящая, а не фантом. Разумеется, настоящая, прошлый раз он взял ее за плечо, оно было человеческое. Но повернулась к нему другая девушка! А до этого видел он эту, что сейчас идет вдоль улицы. Опять просигналили.
Все же Брасов перешел дорогу и попытался нагнать девчонку – в том же легком плаще, в тех же туфельках, с длинным хвостом пышных волос. Нет-нет, заговаривать с ней он не будет: боялся, что она снова превратится в другую, тогда он тронется умом. Брасов только посмотрит, куда она идет, потом подумает, что это за явление. А сердце как бухает... Ну, так нагрузка с непривычки бешеная для изнеженного организма, отвыкшего от беготни на своих двоих.
Расстояние между ними сократилось, Брасов теперь перебегал с одного конца тротуара на другой, сталкиваясь с прохожими, стараясь заглянуть ей в лицо. Ему надо было убедиться, что это та девочка, которую он видел десять минут назад на привычном месте у киоска, а не конопатая.
Брасов восторжествовал: она, она! Девочка свернула в переулок, здесь ему пришлось особо осторожничать, потому что народу мало, она могла, нечаянно оглянувшись, увидеть его. То, что девочка встречается не случайно, не вызывало сомнений, но чего она добивается?
Длинная дорога. Брасов задыхался, его мучила жажда, он не рисковал остановиться у торговой точки и купить воды. Не упустить ее – главная задача.
Вошла в элитный многоэтажный дом, оставив открытой дверь с кодовым замком. Он схватился за ручку, чтоб дверь не захлопнулась, не давая себе передышки, вошел. Ее, разумеется, уже не было, но какое везение – в этом доме есть консьержка, редкость в провинции! Сейчас он все узнает...
– Здравствуйте, – сказал Брасов, опершись о стойку. – Только что в ваш подъезд зашла молодая девушка, вы не скажете, в какой квартире она живет?
– Девушка? – удивилась консьержка. – Какая девушка?
– В светло-красном плаще... старом. Кто она?
– Мужчина, сюда за последний час, кроме вас, никто не входил.
– Понимаю. – Брасов достал портмоне, вытащил пятьсот рублей и положил на стол, это значительная часть ее зарплаты. – Я хочу знать, живет ли она в этом доме, зашла ли к знакомым...
– Уберите деньги, – зашипела честная консьержка. – Без них скажу: никто сюда не заходил, у меня глаза и уши есть, я б увидела и услышала. Сижу на этом месте, чтоб всех замечать.
– Ладно. – И добавил тысячную купюру. – Кто эта девушка? У нее длинные светлые волосы... пепельные... собранные в хвост на затылке...
– Вы глухой? Нет, по-моему, у вас не все дома. Повторяю: никаких плащей с длинными волосами в подъезд не заходило.
– Вы не могли ее не заметить...
– В милицию звоню, – свирепо предупредила она, схватившись за телефон. – Зальют сливу, им и мерещится всякое разное, а я должна подтверждать то, чего не было.
От полторы штуки отказываются идиоты. Или ей нечего ему рассказать, то есть она не видела девчонку. Как не видела? Она же вошла сюда! Невероятно!
– Не надо звонить в милицию, я ухожу. – Брасов поплелся к выходу, но вернулся. – У меня нет плохих намерений, могу показать паспорт, мою фамилию вы встречали в газетах, я бизнесмен. Уважаемая! Мне нужно знать, кто эта девушка.
– Иди, иди. Проспись.
Брасов отошел от дома на достаточное расстояние, чтобы его ни консьержка, ни девчонка не увидели, а он видел подъезд. Позвонил.
– Игорь, ко мне. Я нахожусь...
Назвав адрес, он устало облокотился спиной о ствол дерева и не спускал глаз с подъезда дома, куда вошла девочка, боясь лишний раз моргнуть и нечаянно пропустить ее. Брасов уже не был уверен в своем здравом рассудке, потому что той девочки не должно быть. Но она есть, такая же живая, как была когда-то, из реальной плоти. Сходство потрясающее, но один раз Брасов ошибся. Или она – воплощение его воображения? Если воплощение ощутимо, то на самом деле существует, по-другому не бывает. В таком случае, почему консьержка не видела ее? Кто эта девчонка, что преследует, появляясь на дороге, когда он едет на работу, зачем въедается в него глазами? Почему на ней та же одежда? Хаос, сплошной хаос в голове.
На коленях Тори лежала коробка из-под конфет с надписью «Ассорти». Судя по весу, конфет в ней не должно было быть, казалось, там вообще ничего нет, настолько она легкая. Но ее прислали бандеролью, значит, что-то там есть. На этот раз Тори, освободив от почтовой бумаги посылку, положила обертку на сиденье рядом, отметив, что адрес отправителя есть. Позже она внимательно его изучит. Она не решалась открыть коробку, страшась, что оттуда, как из ящика Пандоры, вывалятся несчастья, от которых потом не отбиться. Однако магия притяжения сильнее разума, подсказывающего: не глядя, выбрось в первый попавшийся мусорный бак.
Во-первых, мусорную урну благополучно миновала, во-вторых, как же не посмотреть?
Тори взялась пальцами за боковые части коробки и чуточку приподняла крышку, отделившуюся свободно. Оттуда не вылетели с шипением и свистом адские тени, не заполнили автомобиль и не стали терзать Тори, хотя удушливый комок необъяснимого страха сжимал горло.
– Да что это я? – хохотнула Тори, поднимая крышку...
И сразу накрыла коробку, чтобы не видеть содержимое, от которого стало дурно. Не напрасно екало внутри от плохих предчувствий. Ей прислали большой привет из далекого прошлого. Тори достала сигарету, подумав, смяла ее и выкинула в окно, схватила обертку, лихорадочно расправила и вчиталась в обратный адрес. Руки начали мелко дрожать.
– Этого не может быть, – проговорила она панически. – Господи, столько лет прошло, почему сейчас? Что это?
Злая шутка, злая... Впрочем, такие вещи шутками не бывают, кто-то дает ей понять, что все знает, и духи «Серебристый ландыш», присланные раньше, теперь не являлись идиотской загадкой, а соединились с коробкой. Что за этим последует – шантаж, вымогательство, запугивание? Что? Но обратный адрес стоит на почтовой обертке, там же имя с фамилией...
Тори отложила обертку вместе с коробкой, завела мотор и сорвала авто с места. В таком состоянии находиться за рулем опасно, но она об этом не думала, вернее, думала о другой опасности – лежавшей в коробке с надписью «Ассорти». Тори механически обгоняла попутные машины, видя перед собой только цель. На ее счастье гаишники не встретились, она не остановилась бы даже по их велению, не задумавшись о последствиях.
Свежая могила, заваленная венками и живыми цветами, успевшими за ночь завянуть, вызвала в Наталье новый приток слез. А присесть негде, вокруг пустыня с холмами или без них, неподалеку могильщики копали ямы. Наташа одна приехала на кладбище, как положено по обряду, остальным некогда – работа, заботы, нежелание лишний раз бередить себя, а то и просто лень. Но у нее оборвалось главное: смысл, который невозможен без надежд, планов, желаний, потому, не находя себе места, не зная, как жить дальше, она оказалась здесь. Вместе с Лешкой похоронили и Наталью, во всяком случае, ее душа там, с ним лежит, а здесь только оболочка, не нужная даже ей.
– Почему ты это сделал?
Если б она настояла и после кабака поехала к нему, ничего не случилось бы. Но Наталья не осмелилась тараном вторгнуться в его пространство, деликатность не позволила, тем более что Лешка позвал ее к себе навсегда.
– Ну почему?! – взревела Наташа, схватившись за перекладину креста: устоять без опоры она не могла. Могильщики даже не взглянули в ее сторону, тут и не такое увидишь, их лопаты как врезались в плотную землю, так и продолжили без пауз. – Ты специально, да? Специально меня обнадежил и отправил домой, чтоб умереть?
Она наклонила голову к перекладине, ибо и голове в прямом смысле нужна поддержка. Рука Натальи скользнула по дереву, пальцы задели что-то. Маленький и легкий предмет упал на землю. Наталья глянула вниз – не рассмотрела, что упало в ворох цветов, наклонилась, пошарила рукой и достала...
У нее расширились глаза, потому что она подняла тот самый браслет из бусинок, который вчера отдала Брасову. Юрка знает, что это за браслет, наверное, захотел от него избавиться, как избавилась она, и вернул Лешке. Но беспокойство не проходило, беспокойство трепыхалось в груди, как второе сердце. Наталья достала телефон:
– Юра, ты сегодня был у Алеши?
– На могиле? Нет.
– Значит, это не ты положил... – Она замолчала, не зная, стоит ли говорить о находке, которая его не обрадует.
– Что положил? Наташа, ты меня слышишь?
– Да так, ерунда. – Она решила пощадить его. – Извини.
Сунув в карман жакета браслет, Наталья постояла с минуту, потом побрела к остановке маршруток, бормоча вслух:
– Он не сам... Нет-нет, не сам... Я знаю... чувствую...
Навстречу шла пожилая худая женщина в черной одежде, ее седую голову покрывал легкий черный шарф, обмотанный вокруг шеи. Концы его спускались по груди до пояса. Она шла прямо на Наталью, глядя ей в лицо, как будто собиралась что-то сказать. Сейчас полно людей, испытывающих дефицит общения, стоит им только слово бросить или хотя бы приветливо посмотреть – все, будет повод вывалить на тебя свои горести. А у тебя не будет возможности сказать, мол, я тороплюсь. Не уйдешь. Наталья сегодня не способна вникать в чужую боль, ведь старуха явно потеряла кого-то из близких, судя по траурной одежде. Наташа ускорила шаг и поспешила пройти мимо, заметив краем глаза, как жутко иссечено морщинами лицо прохожей – будто мятая фольга. А густые волосы полностью седые, белые, словно первый снег на темной земле.
– Ну, говори, говори свою гадость, рвется же с языка.
Тори действительно хотела съязвить насчет его вчерашних алчных взоров, но именно потому, что Роберт раскусил ее, передумала:
– Как тебе Глеб и его...
– Сингапурская принцесса?
– Почему сингапурская? Может, она наша. Из тундры, чукча.
– Это ты со зла, – сказал он, посмотрев на жену тоже насмешливо. – Познакомился Глеб с ней в Сингапуре, она там переводчицей была, и забрал оттуда.
– Странно, все эти дальневосточные народности говорят с чудовищным акцентом, а Элла по-русски шпарит чисто.
– Не люблю, когда ты пользуешься жаргоном, тебе не к лицу. У Эллы папа то ли японец, то ли китаец...
– А чем отличаются японцы от китайцев?
– Не знаю, не пробовал. Так вот, а мама русская.
– Бедные русские женщины, от наших мужичков сбегают аж в Сингапур.
– Смесь кровей дает исключительно качественные плоды, Элла это подтверждает всем своим шикарным обликом.
– Да, одета она шикарно, а что до остального... на большого любителя. Наш Глеб и здесь решил устроить показуху: у меня даже подруга особенная, не такая, как у всех, а китайско-японских кровей. Кстати, кстати... Сейчас модно заводить подругу из Малайзии, Вьетнама, Таиланда. Мальчики вроде тебя выписывают экзотических девочек по каталогам.
– Ты загнула. Я за Глебом не замечал показухи, а выписывать проституток по каталогам он точно не будет. Не тот уровень.
– Уровень у вас, мужиков, один. Поскольку ты большой любитель экзотики, должна тебя предупредить: пролетишь. (Наконец нашла возможность сказать то, что вертелось на языке.) Эллочка на ответственной работе.
– Работает у Глеба? Мне так не показалось.
– Совершенно верно. У нее работа трудная – его любить. Сама так сказала. Теперь понимаешь, почему я упомянула каталоги?
– Ммм! – мечтательно покачал головой Роберт. – Тогда я завидую ему черной завистью. Если б у тебя была работа любить меня... А! – махнул он рукой, вздохнув. – В этом вопросе ты полная бездельница.
– Дорогой Роб, тебя сильно любить нельзя. Можно сыграть в ящик раньше времени из-за твоих рыбалок, футболов, мальчишников, задержек на работе, командировок и... упоительного вранья.
– Я никогда не вру тебе, – завелся он с полуоборота.
– Конечно, милый. Врут твои дружки, работники, знакомые, но не ты. Быстрее доедай, опоздаешь.
– Я опоздать не могу, я директор у себя же.
– Точность – вежливость королей, будь королем хотя бы на работе. Погоди, принесу другой галстук.
– Чем тебе этот не нравится?
– Ты неаккуратно ешь, поставил масляное пятно.
Тори повязала ему галстук, поправила воротничок, убрала с лацкана пиджака волос. Роберт признал про себя, что лучшей жены ему не сыскать, да он и не намерен бросать семью, красавицу Тори, правда, ее тоже нельзя сильно любить – на голову сядет.
Проводив мужа, Тори собрала прессу за последние три дня. Образовалась внушительная стопка. Легла на диван, накрылась пледом. После ужасной смерти Лешки было не до чтения, но пора отогнать от себя жуткие впечатления и отдохнуть, заставить себя читать. Журналы Тори откладывала. Сначала она пересмотрит газеты...
Выпал тонкий и небольшой листок, она подняла его с пола. Опять извещение. Тори села, подумав: «Что на этот раз?» Нехорошо заныло в груди, тревожно, надрывно. Собственно, почему? Кто-то прислал ей прошлый раз дурацкий подарок, может, сегодня выяснится кто. Вскочив, Тори понеслась переодеваться.
– Поворачивай! – зарычал Брасов.
– Куда? – растерялся Игорь.
– Направо! Живо! И остановись за углом.
– И здесь запрещено...
– Тормози, я сказал! – негодовал шеф, а водитель не понимал, чего ему приспичило свернуть и остановиться. – Я выйду, а ты поезжай. Позже сообщу, куда приехать.
Игорь присвистнул – никогда не подумал бы, что шеф умеет так бегать, просто спринтер. Что с ним происходит? Последнее время он какой-то полоумный, непредсказуемый. Игорь поехал искать парковку.
Тем временем Брасов осторожно выглянул из-за угла. Ага, она переходит дорогу! Между прочим, в неположенном месте. Ну, теперь он будет умней, теперь станет следовать за ней тихонечко, выследит и выяснит, кто она такая. Только бы не упустить из виду.
Как одержимый Брасов переходил проезжую часть, пренебрегая опасностью. Завизжали колеса, кто-то дал по тормозам, авто остановилось в полуметре от Брасова, следом раздалось:
– Куда прешь, мурло? Охренел? Утопись, если жить надоело!
Брасов оставил оскорбления без внимания, главное – цель. Просигналили. Брасову, конечно. Объедет. А цель уже на другой стороне идет по тротуару и разговаривает по телефону. По телефону! Значит, она настоящая, а не фантом. Разумеется, настоящая, прошлый раз он взял ее за плечо, оно было человеческое. Но повернулась к нему другая девушка! А до этого видел он эту, что сейчас идет вдоль улицы. Опять просигналили.
Все же Брасов перешел дорогу и попытался нагнать девчонку – в том же легком плаще, в тех же туфельках, с длинным хвостом пышных волос. Нет-нет, заговаривать с ней он не будет: боялся, что она снова превратится в другую, тогда он тронется умом. Брасов только посмотрит, куда она идет, потом подумает, что это за явление. А сердце как бухает... Ну, так нагрузка с непривычки бешеная для изнеженного организма, отвыкшего от беготни на своих двоих.
Расстояние между ними сократилось, Брасов теперь перебегал с одного конца тротуара на другой, сталкиваясь с прохожими, стараясь заглянуть ей в лицо. Ему надо было убедиться, что это та девочка, которую он видел десять минут назад на привычном месте у киоска, а не конопатая.
Брасов восторжествовал: она, она! Девочка свернула в переулок, здесь ему пришлось особо осторожничать, потому что народу мало, она могла, нечаянно оглянувшись, увидеть его. То, что девочка встречается не случайно, не вызывало сомнений, но чего она добивается?
Длинная дорога. Брасов задыхался, его мучила жажда, он не рисковал остановиться у торговой точки и купить воды. Не упустить ее – главная задача.
Вошла в элитный многоэтажный дом, оставив открытой дверь с кодовым замком. Он схватился за ручку, чтоб дверь не захлопнулась, не давая себе передышки, вошел. Ее, разумеется, уже не было, но какое везение – в этом доме есть консьержка, редкость в провинции! Сейчас он все узнает...
– Здравствуйте, – сказал Брасов, опершись о стойку. – Только что в ваш подъезд зашла молодая девушка, вы не скажете, в какой квартире она живет?
– Девушка? – удивилась консьержка. – Какая девушка?
– В светло-красном плаще... старом. Кто она?
– Мужчина, сюда за последний час, кроме вас, никто не входил.
– Понимаю. – Брасов достал портмоне, вытащил пятьсот рублей и положил на стол, это значительная часть ее зарплаты. – Я хочу знать, живет ли она в этом доме, зашла ли к знакомым...
– Уберите деньги, – зашипела честная консьержка. – Без них скажу: никто сюда не заходил, у меня глаза и уши есть, я б увидела и услышала. Сижу на этом месте, чтоб всех замечать.
– Ладно. – И добавил тысячную купюру. – Кто эта девушка? У нее длинные светлые волосы... пепельные... собранные в хвост на затылке...
– Вы глухой? Нет, по-моему, у вас не все дома. Повторяю: никаких плащей с длинными волосами в подъезд не заходило.
– Вы не могли ее не заметить...
– В милицию звоню, – свирепо предупредила она, схватившись за телефон. – Зальют сливу, им и мерещится всякое разное, а я должна подтверждать то, чего не было.
От полторы штуки отказываются идиоты. Или ей нечего ему рассказать, то есть она не видела девчонку. Как не видела? Она же вошла сюда! Невероятно!
– Не надо звонить в милицию, я ухожу. – Брасов поплелся к выходу, но вернулся. – У меня нет плохих намерений, могу показать паспорт, мою фамилию вы встречали в газетах, я бизнесмен. Уважаемая! Мне нужно знать, кто эта девушка.
– Иди, иди. Проспись.
Брасов отошел от дома на достаточное расстояние, чтобы его ни консьержка, ни девчонка не увидели, а он видел подъезд. Позвонил.
– Игорь, ко мне. Я нахожусь...
Назвав адрес, он устало облокотился спиной о ствол дерева и не спускал глаз с подъезда дома, куда вошла девочка, боясь лишний раз моргнуть и нечаянно пропустить ее. Брасов уже не был уверен в своем здравом рассудке, потому что той девочки не должно быть. Но она есть, такая же живая, как была когда-то, из реальной плоти. Сходство потрясающее, но один раз Брасов ошибся. Или она – воплощение его воображения? Если воплощение ощутимо, то на самом деле существует, по-другому не бывает. В таком случае, почему консьержка не видела ее? Кто эта девчонка, что преследует, появляясь на дороге, когда он едет на работу, зачем въедается в него глазами? Почему на ней та же одежда? Хаос, сплошной хаос в голове.
На коленях Тори лежала коробка из-под конфет с надписью «Ассорти». Судя по весу, конфет в ней не должно было быть, казалось, там вообще ничего нет, настолько она легкая. Но ее прислали бандеролью, значит, что-то там есть. На этот раз Тори, освободив от почтовой бумаги посылку, положила обертку на сиденье рядом, отметив, что адрес отправителя есть. Позже она внимательно его изучит. Она не решалась открыть коробку, страшась, что оттуда, как из ящика Пандоры, вывалятся несчастья, от которых потом не отбиться. Однако магия притяжения сильнее разума, подсказывающего: не глядя, выбрось в первый попавшийся мусорный бак.
Во-первых, мусорную урну благополучно миновала, во-вторых, как же не посмотреть?
Тори взялась пальцами за боковые части коробки и чуточку приподняла крышку, отделившуюся свободно. Оттуда не вылетели с шипением и свистом адские тени, не заполнили автомобиль и не стали терзать Тори, хотя удушливый комок необъяснимого страха сжимал горло.
– Да что это я? – хохотнула Тори, поднимая крышку...
И сразу накрыла коробку, чтобы не видеть содержимое, от которого стало дурно. Не напрасно екало внутри от плохих предчувствий. Ей прислали большой привет из далекого прошлого. Тори достала сигарету, подумав, смяла ее и выкинула в окно, схватила обертку, лихорадочно расправила и вчиталась в обратный адрес. Руки начали мелко дрожать.
– Этого не может быть, – проговорила она панически. – Господи, столько лет прошло, почему сейчас? Что это?
Злая шутка, злая... Впрочем, такие вещи шутками не бывают, кто-то дает ей понять, что все знает, и духи «Серебристый ландыш», присланные раньше, теперь не являлись идиотской загадкой, а соединились с коробкой. Что за этим последует – шантаж, вымогательство, запугивание? Что? Но обратный адрес стоит на почтовой обертке, там же имя с фамилией...
Тори отложила обертку вместе с коробкой, завела мотор и сорвала авто с места. В таком состоянии находиться за рулем опасно, но она об этом не думала, вернее, думала о другой опасности – лежавшей в коробке с надписью «Ассорти». Тори механически обгоняла попутные машины, видя перед собой только цель. На ее счастье гаишники не встретились, она не остановилась бы даже по их велению, не задумавшись о последствиях.
Свежая могила, заваленная венками и живыми цветами, успевшими за ночь завянуть, вызвала в Наталье новый приток слез. А присесть негде, вокруг пустыня с холмами или без них, неподалеку могильщики копали ямы. Наташа одна приехала на кладбище, как положено по обряду, остальным некогда – работа, заботы, нежелание лишний раз бередить себя, а то и просто лень. Но у нее оборвалось главное: смысл, который невозможен без надежд, планов, желаний, потому, не находя себе места, не зная, как жить дальше, она оказалась здесь. Вместе с Лешкой похоронили и Наталью, во всяком случае, ее душа там, с ним лежит, а здесь только оболочка, не нужная даже ей.
– Почему ты это сделал?
Если б она настояла и после кабака поехала к нему, ничего не случилось бы. Но Наталья не осмелилась тараном вторгнуться в его пространство, деликатность не позволила, тем более что Лешка позвал ее к себе навсегда.
– Ну почему?! – взревела Наташа, схватившись за перекладину креста: устоять без опоры она не могла. Могильщики даже не взглянули в ее сторону, тут и не такое увидишь, их лопаты как врезались в плотную землю, так и продолжили без пауз. – Ты специально, да? Специально меня обнадежил и отправил домой, чтоб умереть?
Она наклонила голову к перекладине, ибо и голове в прямом смысле нужна поддержка. Рука Натальи скользнула по дереву, пальцы задели что-то. Маленький и легкий предмет упал на землю. Наталья глянула вниз – не рассмотрела, что упало в ворох цветов, наклонилась, пошарила рукой и достала...
У нее расширились глаза, потому что она подняла тот самый браслет из бусинок, который вчера отдала Брасову. Юрка знает, что это за браслет, наверное, захотел от него избавиться, как избавилась она, и вернул Лешке. Но беспокойство не проходило, беспокойство трепыхалось в груди, как второе сердце. Наталья достала телефон:
– Юра, ты сегодня был у Алеши?
– На могиле? Нет.
– Значит, это не ты положил... – Она замолчала, не зная, стоит ли говорить о находке, которая его не обрадует.
– Что положил? Наташа, ты меня слышишь?
– Да так, ерунда. – Она решила пощадить его. – Извини.
Сунув в карман жакета браслет, Наталья постояла с минуту, потом побрела к остановке маршруток, бормоча вслух:
– Он не сам... Нет-нет, не сам... Я знаю... чувствую...
Навстречу шла пожилая худая женщина в черной одежде, ее седую голову покрывал легкий черный шарф, обмотанный вокруг шеи. Концы его спускались по груди до пояса. Она шла прямо на Наталью, глядя ей в лицо, как будто собиралась что-то сказать. Сейчас полно людей, испытывающих дефицит общения, стоит им только слово бросить или хотя бы приветливо посмотреть – все, будет повод вывалить на тебя свои горести. А у тебя не будет возможности сказать, мол, я тороплюсь. Не уйдешь. Наталья сегодня не способна вникать в чужую боль, ведь старуха явно потеряла кого-то из близких, судя по траурной одежде. Наташа ускорила шаг и поспешила пройти мимо, заметив краем глаза, как жутко иссечено морщинами лицо прохожей – будто мятая фольга. А густые волосы полностью седые, белые, словно первый снег на темной земле.
6
Вот она – цель. Тори въехала в старый двор, знакомый ей каждым закоулком, окруженный трехэтажными постройками, выкрашенными в желтый цвет. Точнее, можно лишь догадываться, что когда-то цвет был желтым: штукатурка облупилась, как маникюр на неухоженных ногтях, выставив напоказ грубую кирпичную кладку. Здесь ничего не изменилось, разве что двор обнищал, ну и деревья стали большими, заслонили кронами небо. Это место Тори обходила десятой дорогой, но хорошо помнила подъезд, расположенный в углу, поэтому стразу остановила на нем взгляд, будто на входе в преисподнюю. Чутье подсказывало, что ответа она не получит, но кто откажется использовать единственную возможность? Ведь другой ниточки нет.
Прихватив коробку с почтовой оберткой, она вышла из машины. Перед обшарпанной дверью с глубокими трещинами, годившейся лишь для растопки костра, застряла. Много лет не переступала она порог этого дома, не переступала б и всю оставшуюся жизнь, да кто-то толкает ее сюда, написав этот адрес и подписавшись несуществующим именем. То есть имя существовало, но давно, потом оно ушло вместе с той, кому принадлежало.
Тори набралась решимости и вошла в свое прошлое. Здесь так же темно, те же деревянные и скрипучие ступеньки, так же разит нищетой, только дверь квартиры не напоминает прежнюю, которая открывалась перед Тори не раз. Сейчас на пороге стояла, выглянув из-за цепочки, пожилая женщина лет шестидесяти с большим довеском.
– Вам кого?
– Здравствуйте. Я получила бандероль, письма в ней не было, видимо, забыли вложить, но адрес... адрес ваш... Вот, посмотрите, мне прислали эту коробку, и... – Тори неуклюжа, руки всего две, а у нее сумка, коробка, бумага, ключи от машины. Она расправила почтовую обертку и показала старухе, чтобы та видела адрес. – Вот, видите? Здесь улица, номер дома, квартира...
– Я не слала бандеролей.
– Не сомневаюсь. Но может быть, ее прислал кто-нибудь, кто живет с вами?
– Я живу одна.
– Э... совсем одна? Вот, посмотрите, здесь написана фамилия, вы ее должны знать.
Для многих пожилых людей очки – неотъемлемая часть лица, особенно дома они держат при себе «глаза», которые могут понадобиться в любую минуту. Женщина откуда-то выудила очки, нацепила на нос и читала, шевеля губами, потом взглянула на Тори и недоуменно сказала:
– Такая здесь не живет и никогда не жила.
В том-то и дело, что жила, но как объяснить это бабке, да и нужно ли? Логика подсказала способ продолжить разговор:
– А вы давно живете в этой квартире?
– Уж лет шесть. Сынок купил мне квартиру, раньше я в своем доме жила, но без мужика за домом следить большая морока, все развалилось. А тут тебе удобства, площадь маленькая.
– Значит, сын... Как мне его найти?
– Не найдешь, он далеко, в Магадане живет.
– Тогда скажите, пожалуйста, у кого он купил квартиру?
Двадцать лет назад здесь жили другие люди, Тори надеялась восстановить цепочку из жильцов и, может быть, что-то понять.
– Не знаю. – Заметив, как расстроилась приличная молодая женщина, бабка обнадежила: – Я по коммунальным платежкам погляжу, мне долго приходили бумажки на имя бывшего хозяина, а это ж не дело. Побегать пришлось, чтоб на меня присылали, все храню.
– Когда вы посмотрите?
– Через денек приходи, покажу. Их же отыскать надо.
– Спасибо. Только вы не забудьте...
– Не-не, не забуду. Вижу, надо тебе.
– Очень надо, очень. До свидания.
Тори поспешила в машину, ехала... на автопилоте, не задумываясь, куда и зачем.
– Наташка? – Глеб укладывал чемоданы и сумки в багажное отделение, слегка удивился ее появлению, вроде бы не договаривались, что она придет проводить. – Что-нибудь случилось?
– Нет-нет, все нормально.
Он достал пачку сигарет, протянул ей, щелкнул зажигалкой и поднес огонек, закурил сам, заметив:
– Но у тебя глаза заплаканные.
Наталья вынула из кармана солнцезащитные очки, надела их и жалко улыбнулась:
– Так лучше?
– Что тебя привело ко мне?
– Ноги. Просто не знаю, куда себя деть.
– Пройдет. Человек свыкается с обстоятельствами, свыкнешься и ты. – Не то сказал, не так. – М-да, утешитель из меня никудышный, извини.
– Да нет, все правильно, свыкнусь, пройдет время. Понимаешь, Глеб, Лешка не сам прыгнул, я это знаю.
– Знаешь? – Уголки губ поползли вниз, он озадачился. – То есть хочешь сказать, тебе известны факты, неизвестные остальным?
– Наверное.
– Наташа, так не бывает. «Наверное» – это предположение, построение догадок, а «знаю» – это конкретность. Если ты действительно владеешь информацией, то обязана ее раскрыть.
К счастью, он не видел ее глаз, иначе прочел бы огромное желание поделиться, а также не меньшую уверенность, что этого не нужно делать. Наталья приехала к нему, подчинившись внезапному порыву открыться Глебу, повиниться хотя бы перед ним, без этого невозможно показать браслет и сказать, чем она обеспокоена. Однако сейчас, стоя напротив него, она не открывала рот от стыда, малодушия, которое проявила давно и которое подавило ее сейчас. Можно было бы забыть, Наталья и забыла, да вдруг пришло напоминание. И с Лешкой, она полагала, произошло нечто страшное, непонятное, как-то связанное с этим браслетом, но как – неизвестно. Она надеялась, что Глеб проявит участие и поможет разобраться. Надеялась до того, как пришла сюда.
Очевидно, он почувствовал, что ее раздирают противоречия, потому задал наводящий вопрос:
– Ты боишься? Кого?
– Себя, – выкрутилась Наталья, а может, вырвалась правда.
Вовремя из подъезда появились мать Глеба и Элла, а то стоило ему чуточку надавить, понесло бы Наташку на духовный стриптиз. Зачем возвращать его в неприятные моменты перед длинной дорогой? А она-то сама чего так взволновалась? Из-за ерунды, лежащей в кармане? Какая разница, как браслет попал на перекладину креста? Глупости все это, просто совесть нечиста, и как ни заталкивай ее на дно души, она имеет подлую привычку вылезать в неподходящую минуту.
Тем временем Глеб помог матери устроиться на заднем сиденье, Элла, поздоровавшись, села за руль. Он снова подошел к Наталье, провел ладонью по волосам, не решаясь сказать: извини, мне сейчас не до тебя.
– Недолго ты погостил у нас, – вздохнула Наталья.
– Неделю.
– А почему отец вас не провожает?
– Так он на работе. Их поколение без работы существования не мыслит. Слушай, я скоро вернусь, в любом случае маму привезу, тогда и поговорим не на бегу, а нормально, не торопясь, хорошо?
– Хорошо, – улыбнулась Наталья.
– Да, тебе же нужны деньги, – достал он бумажник. – Я на девять дней никак не успею...
– Нет-нет. – Наталья, отказываясь, положила ладонь на бумажник. – У Алеши я нашла достаточно, на все хватит, спасибо.
Прихватив коробку с почтовой оберткой, она вышла из машины. Перед обшарпанной дверью с глубокими трещинами, годившейся лишь для растопки костра, застряла. Много лет не переступала она порог этого дома, не переступала б и всю оставшуюся жизнь, да кто-то толкает ее сюда, написав этот адрес и подписавшись несуществующим именем. То есть имя существовало, но давно, потом оно ушло вместе с той, кому принадлежало.
Тори набралась решимости и вошла в свое прошлое. Здесь так же темно, те же деревянные и скрипучие ступеньки, так же разит нищетой, только дверь квартиры не напоминает прежнюю, которая открывалась перед Тори не раз. Сейчас на пороге стояла, выглянув из-за цепочки, пожилая женщина лет шестидесяти с большим довеском.
– Вам кого?
– Здравствуйте. Я получила бандероль, письма в ней не было, видимо, забыли вложить, но адрес... адрес ваш... Вот, посмотрите, мне прислали эту коробку, и... – Тори неуклюжа, руки всего две, а у нее сумка, коробка, бумага, ключи от машины. Она расправила почтовую обертку и показала старухе, чтобы та видела адрес. – Вот, видите? Здесь улица, номер дома, квартира...
– Я не слала бандеролей.
– Не сомневаюсь. Но может быть, ее прислал кто-нибудь, кто живет с вами?
– Я живу одна.
– Э... совсем одна? Вот, посмотрите, здесь написана фамилия, вы ее должны знать.
Для многих пожилых людей очки – неотъемлемая часть лица, особенно дома они держат при себе «глаза», которые могут понадобиться в любую минуту. Женщина откуда-то выудила очки, нацепила на нос и читала, шевеля губами, потом взглянула на Тори и недоуменно сказала:
– Такая здесь не живет и никогда не жила.
В том-то и дело, что жила, но как объяснить это бабке, да и нужно ли? Логика подсказала способ продолжить разговор:
– А вы давно живете в этой квартире?
– Уж лет шесть. Сынок купил мне квартиру, раньше я в своем доме жила, но без мужика за домом следить большая морока, все развалилось. А тут тебе удобства, площадь маленькая.
– Значит, сын... Как мне его найти?
– Не найдешь, он далеко, в Магадане живет.
– Тогда скажите, пожалуйста, у кого он купил квартиру?
Двадцать лет назад здесь жили другие люди, Тори надеялась восстановить цепочку из жильцов и, может быть, что-то понять.
– Не знаю. – Заметив, как расстроилась приличная молодая женщина, бабка обнадежила: – Я по коммунальным платежкам погляжу, мне долго приходили бумажки на имя бывшего хозяина, а это ж не дело. Побегать пришлось, чтоб на меня присылали, все храню.
– Когда вы посмотрите?
– Через денек приходи, покажу. Их же отыскать надо.
– Спасибо. Только вы не забудьте...
– Не-не, не забуду. Вижу, надо тебе.
– Очень надо, очень. До свидания.
Тори поспешила в машину, ехала... на автопилоте, не задумываясь, куда и зачем.
– Наташка? – Глеб укладывал чемоданы и сумки в багажное отделение, слегка удивился ее появлению, вроде бы не договаривались, что она придет проводить. – Что-нибудь случилось?
– Нет-нет, все нормально.
Он достал пачку сигарет, протянул ей, щелкнул зажигалкой и поднес огонек, закурил сам, заметив:
– Но у тебя глаза заплаканные.
Наталья вынула из кармана солнцезащитные очки, надела их и жалко улыбнулась:
– Так лучше?
– Что тебя привело ко мне?
– Ноги. Просто не знаю, куда себя деть.
– Пройдет. Человек свыкается с обстоятельствами, свыкнешься и ты. – Не то сказал, не так. – М-да, утешитель из меня никудышный, извини.
– Да нет, все правильно, свыкнусь, пройдет время. Понимаешь, Глеб, Лешка не сам прыгнул, я это знаю.
– Знаешь? – Уголки губ поползли вниз, он озадачился. – То есть хочешь сказать, тебе известны факты, неизвестные остальным?
– Наверное.
– Наташа, так не бывает. «Наверное» – это предположение, построение догадок, а «знаю» – это конкретность. Если ты действительно владеешь информацией, то обязана ее раскрыть.
К счастью, он не видел ее глаз, иначе прочел бы огромное желание поделиться, а также не меньшую уверенность, что этого не нужно делать. Наталья приехала к нему, подчинившись внезапному порыву открыться Глебу, повиниться хотя бы перед ним, без этого невозможно показать браслет и сказать, чем она обеспокоена. Однако сейчас, стоя напротив него, она не открывала рот от стыда, малодушия, которое проявила давно и которое подавило ее сейчас. Можно было бы забыть, Наталья и забыла, да вдруг пришло напоминание. И с Лешкой, она полагала, произошло нечто страшное, непонятное, как-то связанное с этим браслетом, но как – неизвестно. Она надеялась, что Глеб проявит участие и поможет разобраться. Надеялась до того, как пришла сюда.
Очевидно, он почувствовал, что ее раздирают противоречия, потому задал наводящий вопрос:
– Ты боишься? Кого?
– Себя, – выкрутилась Наталья, а может, вырвалась правда.
Вовремя из подъезда появились мать Глеба и Элла, а то стоило ему чуточку надавить, понесло бы Наташку на духовный стриптиз. Зачем возвращать его в неприятные моменты перед длинной дорогой? А она-то сама чего так взволновалась? Из-за ерунды, лежащей в кармане? Какая разница, как браслет попал на перекладину креста? Глупости все это, просто совесть нечиста, и как ни заталкивай ее на дно души, она имеет подлую привычку вылезать в неподходящую минуту.
Тем временем Глеб помог матери устроиться на заднем сиденье, Элла, поздоровавшись, села за руль. Он снова подошел к Наталье, провел ладонью по волосам, не решаясь сказать: извини, мне сейчас не до тебя.
– Недолго ты погостил у нас, – вздохнула Наталья.
– Неделю.
– А почему отец вас не провожает?
– Так он на работе. Их поколение без работы существования не мыслит. Слушай, я скоро вернусь, в любом случае маму привезу, тогда и поговорим не на бегу, а нормально, не торопясь, хорошо?
– Хорошо, – улыбнулась Наталья.
– Да, тебе же нужны деньги, – достал он бумажник. – Я на девять дней никак не успею...
– Нет-нет. – Наталья, отказываясь, положила ладонь на бумажник. – У Алеши я нашла достаточно, на все хватит, спасибо.