Соболева Лариса. Пояс неверности

   Чирикали воробьи, разбуженные теплом, солнце пригревало, лаская землю, а три человека понуро смотрели в пустые стаканы. Руслан машинально достал еще одну сигарету, шарил по карманам. Сева щелкнул зажигалкой, поднес ему и рассеянно осмотрелся:
   – Моя мать кладбище называет домом родным. А здесь, говорит, на земле, мы в гостях. Раз в гостях, то и вести себя должны культурно, а не гадить. Она мудрая.
   – Так что ты решил? – спросил Руслан Артема.
   – Решать вам, передо мной проблема выбора не стоит, ты разве не понял? – не глядя на него, сказал тот.
   – И передо мной не стоит, – заявил Сева. – Пора разбавить нашу скучную службу приключениями, а то внукам нечего будет рассказывать. «Мент» – должно звучать гордо.
   – Угу, – насупился Руслан, уставившись на муравья, подбирающегося к еде на газете. – Вестерн штука хорошая, особенно когда сидишь перед теликом, попиваешь водочку и сытно закусываешь.
   – Значит, ты пас? – сощурился Сева, углы его губ презрительно съехали вниз. Что поделать, молодость не терпит компромиссов.
   – Я еще ничего не сказал, – промямлил Руслан. – Я пока думаю, на какой срок отправить жену и сына к любимой теще.
   – Ты с нами?!! – раздался радостный возглас Севы.
   – Только не надо щенячьих восторгов, – поморщился Руслан. – И давай, Артем, договоримся. Если мы не будем корчить из себя трех мушкетеров – сами понимаете, век у нас не тот, – я согласен.
   – Не понимаю, ты о чем? – спросил Артем.
   – Знаешь, что такое восточная дипломатия?
   – Ну и что это?
   – Мой дед был дипломатом как раз в восточных странах, его расстреляли при Сталине, но не о том речь. Так вот отец рассказывал, что дед в восточной дипломатии подметил одну существенную вещь: коварство. С тобой соглашаются, кивают, улыбаются, а делают по-своему, посылая договоры к чертям собачьим. Или того хуже. Вспомните Афган. Днем аборигены были нам братьями по крови и держали в руках мотыги, а ночью становились душманами и работали автоматами. Да что далеко ходить, в Чечне идет тот же расклад. Поскольку в нашем краю живут тесно славяне и восточные люди, психология здесь сложилась у всех одна, и нам разумнее придерживаться восточной дипломатии. Вот так.
   – Ты предлагаешь...
   – Да, работать на два фронта и без шума. Попомни мое слово: будешь симулировать кипучую деятельность, начальство останется довольно, потому что местные могучие кучки не заинтересованы в раскрытии убийства. Тем временем в тайне ото всех веди нормальное расследование, в этом случае в моем лице найдешь верного помощника.
   – А как мы доведем дело до суда?
   – Да кто говорит о суде? – заржал Руслан. – Если мы столкнем лбами могучие кучки, и то послужим на благо так называемого отечества, а ты про суд долдонишь. Нет, чудо возможно, не спорю. Но это произойдет лишь тогда, когда здесь начнется фейерверк. В противном случае нас троих будут отпевать на этом кладбище.
   – Я согласен с Русланом, – сказал Сева и вопросительно посмотрел на Артема.
   – Попробуем, – кивнул тот. – Эх, родимая, закончилась, обмыть бы договор.
   – Хоп! – достал непочатую бутылку Сева. – Я ж знал, что мало будет.
   – Гляди, Сева, в твоем возрасте спиваются быстро, – предупредил Руслан, разливая по стаканам. Выпили. – С чего начнем, товарищ следователь?
   – Я здесь недавно, поэтому полагаюсь на вашу помощь. Архив ничего не дал, кроме того, что за дела групп срок хватали люди посторонние, видимо, по договору. Я хочу знать, кто руководит группировками, секторы влияния и численность групп. Это пока главное.
   – Значит, так. – И Руслан с готовностью вытащил блокнот, достал авторучку. В дальнейшем свой рассказ иллюстрировал схемой на листе из блокнота. – У нас побережье, следовательно, место доходное. В курортное время здесь яблоку негде упасть, население увеличивается раз в пять. Потенциально каждый житель делает на отдыхающих бабки, и первое – сдают внаем жилье. Эта статья доходов контролируется Тимошенко, а проще Тимохой. Ему отстегивают буквально все, кто имеет дело с курортниками: частные лица, гостиницы, пансионаты, базы отдыха. Он может наложить вето на открытие сезона, ну там, санитарное состояние плохое, на кухне плиты не работают, вода привозная, одного матраца не хватает и тому подобное. Тут за любую мелочь можно зацепиться, тем более что на самом деле уровень обслуживания у нас не ахти какой. На их же попечении и проституция. Сам понимаешь, где живешь, там тебе и сервис. Все, кто ставит подписи перед сезоном, входят в его группу и имеют свою долю: санитарные службы, врачи, чинуши. Кстати, это самая скромная статья дохода. Далее. В обслуживание входят точки питания, и распростер над ними свое могучее крыло Шкалик, или Петя Бутылкин.
   – Смешная фамилия, – прыснул Артем.
   – Ты бы Шкалика видел! – сказал Сева и отвел в сторону руку. – Во! Лилипут! Его за это и прозвали Шкалик, до бутылки ростом недотягивает.
   – Лилипут главарь? – недоверчиво сморщился Артем.
   – Представь себе, да, – подтвердил Руслан, Артем же расхохотался. – Это не смешно. Сволочь жуткая. Злобный, морда, как печеное яблоко, наглый, жадный. Да все ущербные люди дерьмо – мое глубокое мнение. Итак, в ведении Шкалика находятся товары брюха. Доход уже поприличней Тимохи. Едят-то люди три-четыре раза в день, а то и чаще. Это магазины, рестораны, бары и кафе, рынки, тетки, пекущие пирожки да продающие их на пляжах и в городе. К примеру, три рубля пирожок – рубль отдай Шкалику. Не облагаются налогом только жареные семечки. У него есть штат сборщиков дани, они же работают вышибалами. А вот далее следует крутая группировка. Это пьяный доход и наркотики. Главарь – Адам Рудольфович по прозвищу Булькатый. Уж не знаю, почему ему такую кликуху дали, но похож он на бульдога. Это маститый чувак. Все, что пьется, делается у нас в горах. Там, говорят, выстроен завод, но никто не знает, где он. Вино, водка, коньяк, виски и прочее гонится там и разливается по бутылкам. Торгуют они и хорошим пойлом, но оно значительно дороже. Моя знакомая гонит самогон, а потом сдает туда же. И у нее проблем нет, а денежки быстро капают, как из самогонного аппарата. Значит, у них есть и частные лица, изготовляющие зеленого змия. Еще одна деталь: Булькатый не брезгует и напитками безалкогольными. Наладил выпуск минеральной воды, газированных напитков – фуфло полное. Че там, налил воды из-под крана, загазировал, закрасил пищевыми красителями, этикетку прилепил, и нате, граждане курортники. Те в жару чего только не выпьют.
   – Выходит, Хачик и Алекс торгуют оружием? – предположил Артем.
   – Не угадал! – хихикнул Руслан. – Понимаешь, у нас оружие не котируется. Все, кто балуется игрушками, давно приобрели. Спросом не пользуется, потому убойного бизнеса у нас нет, так, по мелочи... Ну-ка, сам отгадай.
   – Банковская деятельность? Акционерные общества? Золото... шмотки... мебель... аппаратура?.. (Руслан, улыбаясь, отрицательно качал головой.) Я пас.
   – Порт! – поднял вверх палец Руслан.
   – Порт? – не поверил Артем. – Да там порта того...
   – Зря так говоришь, порт нормальный. В порт прибывают и государственные, и частные судна. А теперь учти, что граница проходит по морю, следовательно, это прямой выход на зарубежную контрабанду, поэтому даже паршивый причал может сослужить хорошую службу. Да здесь раздолье для фантазии, бабки из воздуха лепить можно. Посмотри на наш порт, он расширяется. Хачик заведует портом, а Алекс бухгалтер! Все, соображаешь, все идет через их паучьи лапы, остальные группировки в той или иной степени зависят от них. Смотри: наркота плывет, потом развозят ее по стране, всякие там химикаты-препараты, шмотье, кстати, и оружие, которое здесь транзитом появляется. А отсюда прут зерно, металл, всяческое сырье, наверняка стратегическое тоже. Черная икра! Хачик скупает ее у браконьеров на Азовском море, а на Западе она стоит тысячу баксов за килограмм. Прикинь: сотни кг на сколько тянут? Отправляет на собственных судах, – значит, экономит на перевозке. Но это же только одна статья дохода. Понимаешь, через крупный порт наглые операции делать опасно. Там и таможенная служба серьезная, и охрана крупная, и контроль государством обеспечен. А здесь брод. Вот тебе и маленький порт, который Хачик мечтает сделать масштабным, заболел гигантоманией. Говорят, часть побережья скупил. Но это слухи. Слухи также и то, что они отправляют отсюда живой товар – девушек, которые даже не знают, какая им уготована участь.
   – М-да, – потер подбородок Артем. – А откуда у тебя такие подробные сведения?
   – Да так, я ж все-таки легавый, нос у меня расположен к поиску. Моя б воля, всю эту свору поставил бы к стенке и самолично из пулемета – тра-та-та-та их! Наглеют. В прошлом году изнасиловали двух девчонок приезжих, до смерти затрахали. Видел бы ты... Отравлений много алкоголем, наркоту распространяют в открытую, людей мясом собак кормят, в общем, нет предела скотству.
   – А сколько примерно в каждой группе человек?
   – Ну, это невозможно подсчитать. Возьмем Хачика. Он тратит на свою обслугу приблизительно около миллиона рублей в месяц.
   – Сколько, сколько? – обалдел Сева.
   – Это примерно. Сюда входит: охрана – чем ближе к телу, тем выше оплата. Дальше: водители, кухарки, горничные, садовник, личный доктор, стоматолог, юристы. Короче, все те, кто нужен постоянно. Ну, человек сто на него лично работают. Но у каждого из главарей вовлечены люди из города, как, например, моя знакомая самогонщица. В той или иной степени все рядовые горожане пашут на одну из групп. Кстати, у Хачика под крылом находятся промышленные товары, частный банк, ломбард.
   – И какой же у него доход?
   – Кто ж тебе скажет, – ухмыльнулся Руслан. – На то и доход, чтоб о нем никто не знал. По моим сведениям, одно судно приносит от десяти до двадцати – двадцати пяти тысяч долларов в месяц. Их у Хачика... точно не знаю, но десяток будет, без сомнений. Теперь умножаем – и в среднем выходит сто пятьдесят – двести штук, так? Это в месяц! Учитывая, что контрольный пакет акций у Хачика, значит, на законном основании он берет себе львиную долю. К слову сказать, никому не известно, кто держит в руках вторую половину акций. Это тайна, покрытая мраком. И я пока считал без контрабанды, то есть открытый доход. Мое убеждение, что и здесь они с Алексом показывали не все. А теперь умножьте на двенадцать месяцев. А? Как сумма? У Хачика, по моим очень скромным подсчетам, состояние оценивается всего в пару миллиардов...
   – Всего?!! Два миллиарда рублей всего?!! – вытаращился Сева, не веря ушам.
   – Запомни, Сева, – назидательно сказал Руслан, – когда мы будем говорить о Хачике, Булькатом, Тимохе и Шкалике, слово «рубли» выкинь из лексикона.
   – А странное распределение сил в городе, – задумчиво произнес Артем. – Я понял, что верхушка этой пирамиды Хачик. Значит, подбираются к нему, и первое, что сделали, – выбили мозги, прикончив Алекса. Следуя логике, можно с уверенностью сказать, что развиваться события будут вокруг него.
   – Я бы не торопился с выводами, – предостерег Руслан. – Запомни: восточная дипломатия. Ты думаешь одно, на деле выходит другое. Присмотрись пока.
   – У тебя своих людей нет у Хачика?
   – Есть. Но не у Хачика, а у Алекса. Уж извините, имени не назову. Если там начнется возня, мы знать будем. Только что это даст? Арестуем, а их прокурор выпустит. Так уже было, меня однажды в звании понизили. Спасибо, что с работы не турнули.
   – Тогда есть смысл подождать, – сказал Артем. – А ведь нас боятся, раз звонили с угрозами. Ну? Что стух, Сева? Наливай.

Глава 7

   Протянул Алекс на удивление долго: месяц. В светлой палате швейцарской клиники он лежал на белоснежных простынях бледный, измученный длительной борьбой за жизнь. Он умирал. Хачатур склонился над компаньоном:
   – Алекс, ти слишишь? Это я, Хачатур.
   Алекс приподнял тяжелые веки, смотрел сквозь него. Хачатур тронул его за руку:
   – Все хорошо, дорогой, все хорошо. Тебе скоро станет лучше. Лечение идет успешно. Алекс, дорогой, куда ти спрятал бумаги?
   Глаза Алекса вдруг увидели компаньона, на один миг в них блеснуло торжество, что отпугнуло Хачатура Кареновича. Первым его порывом было отойти, но он повторил вкрадчиво:
   – Алекс, скажи, где бумаги?
   Алекс смотрел осознанно, вопрос услышал, из глубины его зрачков вынырнула ненависть, росла, заполняя палату. Вот теперь Хачатур выпрямился, поджав губы, словно отодвигался от ненависти, Алекс его разозлил. Ведь мог говорить, мог, но не хотел.
   – Ти не можешь так уйти.
   Хачатур Каренович произнес фразу с обидой, как ребенок. Он еще несколько раз просил Алекса сказать, где тот спрятал бумаги, но безрезультатно. Алекс прикрыл веки и больше не открывал, давая понять, что ничего не скажет. Через двое суток он скончался. Когда грузили гроб в самолет, Хачатур Каренович, следя за погрузкой, тихо сокрушался:
   – Нивириятно! Совести у людей нету. Эх, Алекс, Алекс... неблагодарний.
 
   Похороны были пышными. Хачатур, как близкий друг и компаньон покойного, находился у тела неотлучно, был печален. Иногда искоса бросал пронзительные взгляды на пришедших почтить память Алекса, будто приценивался к ним. Лидеры всех группировок, как стервятники, слетелись на мертвечину, легавые набежали, городские чины. Хачику чудилось, что против него затеян заговор. В заговоре участвует и покойник, поэтому, глядя на заострившиеся черты лица компаньона в гробу, ловил себя на мысли: будь Алекс сейчас жив, он бы лично выстрелил в его неблагодарное сердце. Страшась, что мысли прочтут недруги, переводил беспокойный взгляд на присутствующих, а на их ликах читал одну лишь фальшивую скорбь. «Шакалы», – думал Хачатур Каренович и вновь обращал взор на Алекса.
   Последнее время его настораживала накаляющаяся обстановка между кланами. Попеременно возникали стычки между людьми глав, да и главы интриговали меж собой пока по мелочи, но лиха беда начало. Хачатур держался ото всех на расстоянии, заработав статус недосягаемого магната. Однако настало время спуститься с небес, организовать переговоры с главами, пора всех низать на один шампур. Хачатур Каренович слегка повернул голову, мигом к нему наклонился телохранитель, подставив ухо:
   – Скажи Тимохе, Булькатому и Шкалику, что я жду их в порту завтра в любое удобное для них время.
   Тот чуть заметно кивнул и остался стоять за спиной Хачика.
 
   После похорон и поминок в ресторане, когда наступили сумерки, Каракуля, Кизила, Сашко и Лию с сыном привез в дом Алекса Васильич. Ехали без разговоров, каждый, видимо, думал, чем займется в дальнейшем. Мужчины собрались в гостиной. Лия принесла им водку и закуску, сама ушла к себе. Васильич разлил по стаканам, над последним задержал бутылку, выжимая капли, сказал:
   – Ну, помянем в узком кругу. Хороший был мужик.
   Выпив, посидели, не закусывая, затем Каракуль поднялся:
   – Пойду прилягу, устал. Охранять некого, так что... всем отбой.
   В своей комнате упал на спину, не снимая ботинок, свесив одну ногу с кровати, достававшую до пола, будто прилег на минуту. Закинув руки за голову, Каракуль думал о своем занятии, которое рано или поздно приведет к пуле. Скорее рано, так как охрана типов наподобие Алекса прокладывает верную дорожку на тот свет. Деньжат скопил, на какое-то время хватит. Пора определиться в жизни и чем-то заняться менее опасным. Да вот чем? Но он не из тех, кто нос опускает, всякие там недотепы пускай ноют, а у него глаза, руки и ноги есть, применение им найдет. Еще бы один вопрос решить положительно, тогда можно и мотать отсюда.
   Каракуль вскочил на ноги, достал из куртки сигареты и зажигалку, вышел в гостиную. Там горели бра по стенам и никого не было, значит, компания недавно разошлась. А всего-то девять часов. Каракуль закурил, неспешно направился к Лии. Недалеко от двери ее комнаты остановился в нерешительности, почесал подбородок, несколько раз затянулся дымом, загасил сигарету о подошву ботинка и... Дверь Лии приоткрылась.
   – Радж... – тихо позвала она. – Радж...
   – Поговорить надо, – вынырнул из темноты Каракуль.
   Она коротко вскрикнула, быстро вышла, закрыла дверь и прижала ее спиной.
   – Как ты меня напугал, – сказала Лия, нервно перебирая пуговицы на плаще.
   Каракуль окинул ее беглым взглядом с головы до ног. Показалось странным, что она одета в плащ, а не по-домашнему в халат.
   – Ты это куда? – спросил удивленно.
   – Никуда. Какое твое дело? Что тебе надо?
   Быстрые фразы и испуг навели на подозрения. Он дернул ее на себя, придерживая одной рукой, второй открыл дверь. Лия требовала прекратить шум, потому что сын спит, вырывалась. Войдя с ней в комнату, Каракуль остановился, приподняв брови. Антошка сидел на кровати одетый и обутый для улицы, даже в кепке, а посредине комнаты стояла сумка. Каракуль, отпустив Лию, поставил руки на бедра:
   – Так. Значит, сбежать решила? Это нормально. А почему ночью? Почему не утром?
   – Я не обязана тебе отчитываться, – отрезала Лия и села рядом с сыном, отвернувшись от Каракуля. – Не хочу оставаться среди мужчин одна.
   Тем временем он изучал большую сумку из непромокаемой ткани, принадлежащую Алексу. Лия взяла чужую вещь? За ней такого не водилось. Собственно, вещи здесь теперь ничейные, почему не взять сумку? Но Каракуль не собирался отпускать Лию, вот в чем дело. Он схватил сумку, расстегнул «молнию» и вытряс вещи на кровать:
   – Завтра поедешь. У меня к тебе...
   Не договорил, потому что сумка все равно показалась тяжелой. Каракуль заглянул внутрь, вещей там больше не было. В чем дело? Лия напряглась, брови свела к переносице, глаза опустила, короче, выдала себя. Каракуль осмотрел сумку, у дна ее оплетала «молния». Дернул замок, потряс, на пол посыпались деньги: рубли и доллары в пачках. Он уставился на Лию, на лице его застыло изумление:
   – Ты че, украла?
   – Нет! – огрызнулась она. – Александр Юрьевич приказал забрать, если умрет.
   – Сколько здесь? – указал подбородком на пол.
   – Пятнадцать в долларах, двадцать в рублях, – отчеканила она. – А если б и украла! У кого? У покойного? Ему они не нужны...
   – Правильно рассуждаешь, – прервал ее Каракуль очень спокойно. – Но ты сказала, что он разрешил взять. Бабки где-то лежали. Он сказал тебе, где они лежат?
   – Да! – вызывающе ответила Лия. – В сейфе. Код назвал.
   – Так. Чтобы Алекс назвал код перед смертью? – рассуждал Каракуль, прищурившись на Лию. – Да он предпочел бы государству все оставить из вредности, чтоб никому не досталось. Уж я-то его знаю, платил только за работу, да и то жилился. Но он вызвал тебя перед отлетом, сказал код... он попросил оказать ему услугу?
   – Нет. Просто взять деньги велел.
   – Почему раньше не хапнула бабки и не свалила?
   – Потому что он жив был! Я должна была его похоронить. Все, хватит, уходи.
   – Хорошо, уйду, – легко согласился он. – А ты подождешь до завтра.
   Каракуль взмахнул сумкой, собираясь кинуть ее на кровать, но вдруг мгновенно поймал на лету. Еще что-то есть в ней. Ощупал. Сунув руку в карман под дном, где лежали деньги, выудил увесистую папку. Лия бросилась к нему, намереваясь отнять папку, но он оттолкнул ее:
   – Да погоди ты!
   Открыв папку, стал просматривать листы. Выпали две дискеты. Он поднял их, сел на стул. Листал долго, наконец поднял на нее глаза, полные неподдельного ужаса.
   – Ты знаешь, что это? Ты читала?
   – Нет, – зло рявкнула Лия.
   – Ты дура? Это же... Нет, ты дура! За это Алекс с тобой расплатился? – Каракуль перешел на остервенелый шепот. – Что он сказал сделать с папкой? (Лия упрямо молчала.) Слушай, лучше не молчи. Это же черная бухгалтерия! Здесь миллиарды украденных бабок! Знаешь, что с тобой сделают, если она попадет... в любые руки?!
   – Александр Юрьевич просил меня отвезти папку в Москву и передать в ФСБ, – призналась Лия, потупившись.
   – Сволочь он! Так подставить тебя... Да за это он должен был тебе этот дом отписать, наследницей сделать, если хотел сдать всех! А он всего-то... Отсюда, – Каракуль поднял папку, – ниточки ведут даже в Москву! Кому конкретно он велел передать?
   – Самому главному из ФСБ... – растерянно пролепетала Лия.
   – Фамилию назвал?
   – Н-нет. Сказал мне телефон... Этот человек поможет...
   – Ты дура! – взревел Каракуль, но тихо. – Если эта папка случайно попадет не в те руки, тебе сразу голову отрежут! Ты поняла, во что чуть не вляпалась?
   – Что же мне делать? – испугалась Лия. – Я же обещала... поклялась...
   – Где сейчас Алекс? Вот пусть там и отдыхает. Клялась она! Ненормальная! Я освобождаю тебя от клятвы... – Снаружи раздались сигналы машин. Каракуль бросился к окну, слегка отодвинул занавеску. – Так, а вот и Хачик пожаловал собственной тушей. Иди, положи папку на место, быстро! Я задержу его. Если что, ты эту папку в глаза не видела! Бабки спрячь подальше!
   Он выбежал на площадку перед домом, когда во двор въехали два автомобиля, из которых вышли семь человек и Хачатур Каренович. Каракуль приветливо улыбнулся, разведя в стороны руки:
   – Какой гость пожаловал! Хачатур Каренович!
   Хачик тяжело поднялся на площадку, рот его улыбался, а глаза нет. Парни, прибывшие с ним, стали полукругом у крыльца, спокойные, уверенные. Каракуль отметил про себя, что охраны слишком много взял Хачик, а тот тем временем сказал:
   – Не ждал? Я подумал, что еще не поздно поговорит. Эст пиредложение, деловое. Ти разрешишь войти?
   – Конечно, Хачатур Каренович, проходите, – услужливо открыл перед ним дверь Каракуль. Люди Хачика последовали за ними.
   На шум в гостиную сбежались Кизил и Сашко, беспокойно поглядывали на незваных гостей. Каракуль предложил уважаемому Хачатуру Кареновичу кресло у камина. Тот погрузился в кожу, сложил на животе руки, сцепив пальцы в замок, одними глазами указал Каракулю на кресло напротив, мол, и ты присаживайся, не стесняйся. Но начальник охраны Алекса сначала позвал Лию, когда она прибежала, приказал:
   – Неси коньяк, у нас гость.
   Только после этого сел на указанное Хачатуром место с вопросительным выражением. «Что за неотложное дело пригнало его на ночь глядя? – думал Каракуль, выдерживая молчаливый взгляд Хачика. – Щас лопнет от важности».
   – Ти, – наконец открыл рот Хачик, – здэсь хорошо работал. Что сабираешься делат?
   – Пока не знаю.
   – Сколько пилатил тебе Алекс?
   – Полторы косарей «зелени».
   – Я буду пилатит два штуки. Пойдешь ко мне?
   Предложение не показалось необычным. Много раз он устраивал для Алекса и Хачика показательные выступления, развлекая их: разбивал ребром ладони кирпичи, ногой пробивал пятисантиметровые деревянные щиты, стрелял по цели после кувырка, побеждал людей Хачика в рукопашной. А, в общем, это было похоже на концерт в детском садике. Хачик не раз просил Алекса отдать Каракуля, ведь лучшие силы должны принадлежать ему, но тот тоже был тщеславным, не отдавал. Сам же Каракуль не переходил на более выгодную службу потому, что не хотел проблем – не простил бы предательства Алекс, да и Лия жила не у Хачика. Но почему-то именно сегодня предложение прозвучало как покупка.
   – А ребята? – кивнул в сторону Кизила и Сашко Каракуль.
   Хачик нахмурился, что-то высчитывая в уме. В это время в гостиной появился и Васильич, скромно подпер собой дверной косяк.
   – Пиреданные люди всэгда нужни, – сказал Хачик. – И шофера беру.
   Без сомнения, покупал. Хоть и скотским характером славился Алекс, а был он проще Хачика, возле которого нельзя расслабиться ни на секунду. Хачатур Каренович – хитрый, как лиса, скользкий, как уж, жестокий, как гиены в стае. Каракуль не готов был к отказу, не понимал, зачем так спешно последовало приглашение на службу, посему, решив сначала узнать истинные мотивы Хачика, поднял руки вверх в знак согласия:
   – Заметано.
   – Завтра пириступите к обязанностям. Жит можете здэсь, – великодушно разрешил Хачик, словно этот дом теперь принадлежал ему. Задорого покупал. – Скажи, Каракуль, ти не знаешь, где у Алекса сэйф?
   – Вот чего не знаю, того не знаю, – с непосредственной простотой ответил тот. – Думаю, никто в доме не знает, где сейф. Так можно обыскать и найти.