Страница:
* * *
Грете Гарбо действительно удавалось избегать яркой, шумной, звонкой, мишурной стороны кинематографической жизни. Ее крайне редко можно было встретить на светских вечеринках; она придерживалась строгой диеты, состоящей из рубленых бифштексов с жареным картофелем и яйцом, за которыми полагался кусочек нежирного пирожного и свежий фруктовый сок.А вот биограф актрисы Хьюго Виккерс в книге «Грета Гарбо и ее возлюбленные» пишет: «Талула Бэнкхед заметила, что ее загадочность «густа, как лондонский туман». Иногда на протяжении всей ее жизни случалось так, что туман слегка поднимался, Гарбо поддавалась безотчетной веселости и, перед тем как снова замкнуться в своей скорлупе, на считаные мгновения становилась душой компании». Жаль, что нам чаще предстоит говорить о шведско-голливудском сфинксе как о грустной женщине, чем делать акцент на ее веселость и безудержную жажду жизни. Вместе с тем мы попытаемся раскрыть загадку ее вечной грусти и вечного одиночества.
Несмотря на то, что актриса в противостоянии с «МГМ» решила, что больше не будет играть плохих и роковых женщин, ситуация от нее не зависела. Да и агент Эдингтон, которому удалось многократно повысить гонорар клиентки, не мог повлиять на репертуарную политику. Впочем, он и не желал этого делать, ибо прекрасно понимал, что Гарбо нужна кинодельцам и публике лишь как знаменитая «роковая женщина американского экрана». Зачем же уничтожать курицу, несущую золотые яйца?
Не только внешность шведки, но и манера игры Гарбо выгодно отличалась от других исполнительниц волнующим психологизмом и неподдельной искренностью.
Критик Артур Найт, рассуждая о притягательности Гарбо в любовных сценах, написал: «…Наступал тот непревзойденный момент, типичный для всех фильмов Гарбо, когда в ней что-то прорывалось, когда все доводы против любви, какие только могли прийти в голову сценаристам, отбрасывались в сторону, и, издав нечто среднее между рыданием и экстатическим возгласом, она бросалась в объятия возлюбленного. В такие моменты каждый мужчина в зрительном зале воображал, будто сжимает в объятиях эту прекраснейшую из женщин, и, неожиданно обезоруженный, открывал для себя такие глубины чувственности, какие потребуют целой жизни, чтобы утолить эту жажду любовных восторгов».
* * *
В 1930 году у фотографа Сесиля Битона (речь о нем еще пойдет позже) в Галереях Кулинга состоялась выставка, а вскоре он опубликовал свою «Книгу Красоты», над которой работал несколько лет, настигая красавиц чуть ли не по всему миру. И хотя ему так и не удалось обзавестись фотографией актрисы-затворницы Гарбо, он включил в книгу следующее описание: «Несколько лет назад, в кафетерии какой-нибудь голливудской киностудии, вам нередко могла попасться на глаза надутая, угрюмая блондинка, сидящая за столом в полном одиночестве. Она с трудом могла объясниться по-английски, почти все окружающие были ей ненавистны, вид у нее самой был самый что ни на есть жалкий, впрочем, так оно и было. В Голливуде она появилась совсем недавно и имела всего два платья, две шляпки, одну смену белья и ни единого друга. Звали ее Грета Густафсон, короче, Гарбо. Она нередко бывала одна-одинешенька. Приехала она из Швеции и, подобно многим своим соотечественницам, была блондинкой со светлыми ресницами, то есть едва ли не альбиноской. Выглядела она какой-то нечесаной, и вообще вы бы не заметили в ней ни капли светского лоска. Правда, она неплохо получалась на фотографиях, и компания частенько использовала ее для рекламных фото, на которых она позировала в гротескных позах и нарядах. Для придания картинке изюминки они обязательно выищут какое-нибудь абсурдное животное из бездонных запасников реквизиторской. На подобных фотографиях у этой молодой женщины появлялось некое редкое необъяснимое качество. Вскоре она значительно улучшила свою внешность: стала краситься резко и непривычно, но по-своему весьма привлекательно – густо подводя веки, а брови выщипывая в форме усиков бабочки. Она напоминала одну из тех бледных обитательниц подводного мира, некую эфемерную русалку или наяду, мелькнувшую в дрожащем зеленоватом свете морских глубин, с длинными волнистыми волосами и обилием перламутровых раковин. Сегодня эта молодая женщина – та самая Гарбо, как теперь ее все называют, – являет собой самую знаменитую в мире фигуру. Найдется ли кто другой, кто затмил бы ее магнетизм, ее полную романтики или экзотики личность? Мы еще не имели другой, столь же привлекательной во всех отношениях звезды. Грета Гарбо по праву зовется королевой Голливуда, ее гонорары баснословны, ее слово – закон. У нее округлое лицо с заостренными чертами, ее рот широк и похож на нож. У нее крупные зубы, похожие на хорошо подобранные по размеру жемчужины, глаза у нее светлые, а ресницы столь длинны, что когда Гарбо закрывает веки, то они касаются ее щек. Цвет ее лица поражает какой-то неземной белизной и столь нежен, что кажется, будто у нее кожа на один слой тоньше, чем у других людей, и поэтому стоит ей слегка нахмуриться, как это тотчас становится заметно. Своими плавными томными движениями она скорее напоминает пантеру или русалку, и пусть она высока ростом, с крупными руками и ногами – есть в ее внешности нечто от эльфа. <…> Вся ее кинороль стала лишь мимолетной фазой ее существования, которая, как вам кажется, началась и закончится вместе с ней. С ее чуть безумной внешностью, с глазами, в которых читаются какие-то странные мысли, и усталой улыбкой, она – воплощение леонардовской Джоконды; ясновидящая, которая, будучи наделена некой только ей известной мудростью, знает и видит все».Поразительная характеристика для человека, который в ту пору не был еще влюблен в нее… или все-таки был?!
Любопытно, что еще во время подготовки своей «Книги красоты» Сесиль, вернувшись зимой 1929 года в США, чтобы сделать снимки новых знаменитых красавиц, сразу отправился в Голливуд, заявив, что не остановится, пока не заполучит для своей книги фотографию Гарбо. «Без нее никак не обойтись, какими бы ни были ее размеры. Гарбо – это личность, она обладает совершенными формами, не говоря уж о ее классической красоте». Однако благодаря отшельническому образу поведения Гарбо фотограф, снимавший практически всех знаменитостей, так и не мог найти свою модель. Это обстоятельство заставило его просто помешаться на мысли всеми мыслимыми и немыслимыми способами заполучить ее фотографию. «Она единственная, в ком есть светский лоск. Ей льстят, перед ней заискивают, говоря, что она пользуется колоссальным успехом, но отказывается видеть своих почитателей. Женщины каждый день шлют ей орхидеи, мужчины звонят по междугородному телефону в надежде услышать ее голос. Ей до этого нет ровно никакого дела, и то, что ей до этого нет никакого дела, и то, что она даже не собирается показываться публике, только подогревает всеобщую истерию, и так же, как и я, все дошли едва ли не до умопомешательства, желая видеть ее, и, между прочим, благодаря этому обстоятельству ее имя теперь у всех на устах».
Глава 4
Джон Гилберт. «Гарбо и Гилберт в «любви»!»
Девушка с кожей на тон светлее, чем у остальных, речная наяда (по словам Сесиля Битона) Грета Гарбо продолжала искусно играть роли соблазнительниц. С началом эры звукового кино ее репертуар мало изменился. Как уже упоминалось, с приходом звука многие звезды были вынуждены покинуть кинематограф, но молодая шведка и здесь «с блеском выдержала роковое для многих исполнителей испытание. Ее низкий, усталый голос даже усиливал загадочную притягательность ее героинь». А вот ее многолетний напарник по сценической площадке и любовник, о чем шептались все, мало-мальски причастные к публичному искусству, Джон Гилберт, вдруг обнаружил, что его голос за кадром слишком писклявый и ему не пережить новую эпоху кино.
Нелишне напомнить, что в начале своей голливудской карьеры Гарбо снялась в фильме «Любовь» (1927), являвшемся, по сути, вольным пересказом на языке кино знаменитого романа Льва Толстого «Анна Каренина». Это простое название придумал хитроумный киноагент Эдингтон. Ход был поистине гениален: рекламные фирмы смогли написать крупными буквами «Гарбо и Гилберт в «Любви». Фактически – охотно обсуждаемая всеми сплетня, вынесенная в заголовки. Реклама оказалась столь удачной, что вошла в историю кино. Образ русской дворянки Анны, влюбленной и страдающей, так увлек актрису, что в 1935-м, в годы становления звукового кино, она решила сыграть его еще раз, значительно усилив трагедийное начало.
Что же касается Гилберта, то пришла пора рассказать одну любопытную историю. Едва попав в Голливуд, красавица Грета была окружена толпами поклонников, жаждавших хотя бы прикоснуться к диве. И первым страстным романом в США стал у нее роман с Джоном Гилбертом. Когда они встретились, Гилберту было 29, Гарбо – 22 года. Познакомившись, они стали бывать везде вместе: вместе обедали, ездили на пикники и в гости. Он называл ее Флика (по-шведски «девушка»), она его на такой же шведский манер – Яки. Но свадьба, о которой так много сплетничали и писали в прессе, не состоялась, потому что Гарбо… убежала прямо из-под венца.
Джон Гилберт вскоре женился, причем уже в третий раз. Но, как полагают, «от травмы, нанесенной отказом Гарбо, так и не избавился. Впрочем, и она, как оказалось, продолжала испытывать странное чувство любовной привязанности «к своему Яки».
Обратившись к свидетельству английского актера Лоренса Оливье, мы узнаем совершенно потрясающий эпизод. В 1932 году Оливье получил предложение исполнить роль испанского посла Дона Антонио, возлюбленного королевы Христины. И вот, по его словам, «появилась Гарбо, одетая в некое подобие пижамы. Между пальцами болталась сигарета. Мы стали репетировать сцену, в которой Дон Антонио узнает, что юноша на самом деле – переодетая женщина. Мамулян начал объяснять. Гарбо он сказал, что в ее глазах должна вспыхнуть страсть, которая потом заставит ее отречься от престола и покинуть родную Швецию. Я прикасаюсь к Гарбо – ее рука становится холодной, взгляд каменеет, и складывается впечатление, что эта женщина из мрамора. Мамулян просит Гарбо внести в игру больше огня. Мы начинаем все сначала, и опять на нее нападает оцепенение. «Грета, есть мужчина, способный разбудить тебя?» – кричит Мамулян. Выясняется, что это Джон Гилберт, с которым Грета часто играла раньше. Привели Гилберта. Я снял костюм и передал ему. И когда Гарбо увидела Гилберта, в глазах загорелся странный чудный свет. Что-то такое произошло внутри нее. Гилберт пробудил в ней глубокие эмоции. Мы все были свидетелями удивительного явления – реакции Гарбо на человека, которого она когда-то любила. Мамулян пришел в восторг. Вместо репетиций он сразу начал снимать. Я знал, что в этот момент теряю роль. Но я понимал, что Джон Гилберт тот человек, который может завоевать эту королеву, и не стал возражать».
Этот же эпизод, по свидетельству самой Греты Гарбо, выглядит так же трогательно: «Благодаря тому, что я сыграла королеву Христину, теперь весь мир знает, кем она была и что ей пришлось пережить. В «Королеве Христине» я вновь играла вместе с Гилбертом. Вначале на роль Дона Антонио, возлюбленного королевы Христины, планировался Джон Баримор, но он был слишком стар. Потом возникла идея пригласить англичанина Лоренса Оливье. Однако мне он показался слишком юным. И, честно говоря, я не представляла, как можно играть в интимных сценах с совершенно незнакомым человеком. И тогда я предложила Гилберта. Правда, у него был слишком тонкий голос, из-за чего его карьера пришла в упадок. Но техники научились творить чудеса. Джон был слишком страстным в некоторых сценах, так что мне не раз приходилось напоминать ему, что он теперь женатый человек и должен прежде всего думать о спокойствии своей семьи».
Среди звуковых фильмов с красавицей Гарбо следует назвать «Роман» (1930), «Вдохновение» (1931), «Сьюзен Ленокс: ее падение и возвышение» (1931), «Мата Хари» (1931), «Какой ты меня хочешь» (1932). Во всех этих картинах без исключения Гарбо исполняла роли роковых соблазнительниц, она также призывно сверкала глазами, магически опускала ресницы и страстно целовалась в кадре.
Впрочем, успех пошел ей на пользу. Она больше не была робкой девчонкой, действующей по воле боссов студии. Дружба с Харри Эдингтоном научила ее грамотному поведению в мире больших денег. Еще недавняя, по сути, нищенка вдруг обретала силу и власть.
В 1932 году при подписании нового контракта Гарбо настояла на том, чтобы в контракт были внесены весьма выгодные условия: 250 тысяч за каждый фильм; также она добилась права самостоятельного выбора ролей и даже… членов съемочного коллектива. Теперь только она одна могла решить, кто будет ее партнером-любовником. Эти условия позволяли Гарбо расширить свой репертуар.
С годами у Гарбо еще больше проявилась деловая хватка. В 1933 году акриса, избегавшая появляться на людях, вдруг санкционировала массовое производство своего… миниатюрного бюста и получила от этого недурной доход. В продажу шли даже личные вещи звезды; к примеру, красные резиновые сапожки Гарбо, в которых она любила гулять под дождем, были проданы на аукционе за приличную сумму. Поклонники звезды щедро одаривали ее не только своей любовью…
Странные времена и странные нравы; ХХ век не только убил настоящую Женщину, но и породил новую – хрупкую, дистрофичную, сверхсексуальную и при этом по-феминистски боевую. Именно такие светились на экране; именно для таких шила свои наряды великая Коко Шанель (вспомним, что Коко даже какой-то период обшивала голливудских актрис).
Вершиной кинопериода 30-х годов было суждено стать фильму «Дама с камелиями» (1937), подтвердившему талант Гарбо как трагической актрисы кино. Снимаясь в роли умирающей от туберкулеза куртизанки Камелии, она сама тогда много и часто болела, что придало фильму жизненную достоверность. «На съемках «Камелии» я часто болела. В перерывах приходилось подолгу отлеживаться в гримерной. Моим партнером был замечательный молодой человек, может быть, чуть-чуть застенчивый – Роберт Тейлор. Он видел, как мне плохо, и делал все, чтобы облегчить мои страдания. Зная, что я люблю музыку, он приносил с собой граммофон и пластинки. Ведь киностудия – та же фабрика. Необходима поддержка, чтобы окончательно не упасть духом… Очень жаль, что Роберт Тейлор умер совсем молодым. Как и я, он много курил и заработал рак легких. Ему даже не было шестидесяти, когда он умер». Таково было запоздалое признание актрисы.
Известен факт, что дочь Александра Дюма, видевшая на сцене самых знаменитых актрис того времени Дузе и Бернар, после просмотра «Дамы с камелиями» поставила Гарбо выше этих именитых исполнительниц. Об этом упоминала в одном из интервью Грета Гарбо. «Не могу сказать, что героиня вызывала у меня какие-то особые симпатии. Достаточно посмотреть, какую профессию она себе избрала. Конечно, роман Дюма я прочитала с большим интересом. Как ни странно, но на эту работу я получила много откликов. Например, мне написала жена Мао Цзедуна и сообщила, что так часто смотрела фильм, что совершенно испортила пленку. Пришло письмо от дочери Дюма. Она утверждала, что я играю лучше Дузе и Бернар, которых она видела на сцене. Она не сомневалась, что если бы ее отец посмотрел фильм, то обязательно влюбился бы в меня».
Грета Гарбо воспринимала успех фильма с легким недоумением – ей все еще казалось, что она создана для лучших, более глубоких ролей.
В 1938 году актриса снялась в комедии «Ниночка» (фильм вышел на экраны в следующем, 1939-м). Роль получилась удачной, но поклонники актрисы были недовольны: они желали видеть ее только в ролях роковых героинь с трагическими судьбами. Несмотря на подобное восприятие публикой, именно роль Ниночки оставалась до конца ее жизни любимой ролью актрисы.
Нелишне напомнить, что в начале своей голливудской карьеры Гарбо снялась в фильме «Любовь» (1927), являвшемся, по сути, вольным пересказом на языке кино знаменитого романа Льва Толстого «Анна Каренина». Это простое название придумал хитроумный киноагент Эдингтон. Ход был поистине гениален: рекламные фирмы смогли написать крупными буквами «Гарбо и Гилберт в «Любви». Фактически – охотно обсуждаемая всеми сплетня, вынесенная в заголовки. Реклама оказалась столь удачной, что вошла в историю кино. Образ русской дворянки Анны, влюбленной и страдающей, так увлек актрису, что в 1935-м, в годы становления звукового кино, она решила сыграть его еще раз, значительно усилив трагедийное начало.
Что же касается Гилберта, то пришла пора рассказать одну любопытную историю. Едва попав в Голливуд, красавица Грета была окружена толпами поклонников, жаждавших хотя бы прикоснуться к диве. И первым страстным романом в США стал у нее роман с Джоном Гилбертом. Когда они встретились, Гилберту было 29, Гарбо – 22 года. Познакомившись, они стали бывать везде вместе: вместе обедали, ездили на пикники и в гости. Он называл ее Флика (по-шведски «девушка»), она его на такой же шведский манер – Яки. Но свадьба, о которой так много сплетничали и писали в прессе, не состоялась, потому что Гарбо… убежала прямо из-под венца.
Джон Гилберт вскоре женился, причем уже в третий раз. Но, как полагают, «от травмы, нанесенной отказом Гарбо, так и не избавился. Впрочем, и она, как оказалось, продолжала испытывать странное чувство любовной привязанности «к своему Яки».
Обратившись к свидетельству английского актера Лоренса Оливье, мы узнаем совершенно потрясающий эпизод. В 1932 году Оливье получил предложение исполнить роль испанского посла Дона Антонио, возлюбленного королевы Христины. И вот, по его словам, «появилась Гарбо, одетая в некое подобие пижамы. Между пальцами болталась сигарета. Мы стали репетировать сцену, в которой Дон Антонио узнает, что юноша на самом деле – переодетая женщина. Мамулян начал объяснять. Гарбо он сказал, что в ее глазах должна вспыхнуть страсть, которая потом заставит ее отречься от престола и покинуть родную Швецию. Я прикасаюсь к Гарбо – ее рука становится холодной, взгляд каменеет, и складывается впечатление, что эта женщина из мрамора. Мамулян просит Гарбо внести в игру больше огня. Мы начинаем все сначала, и опять на нее нападает оцепенение. «Грета, есть мужчина, способный разбудить тебя?» – кричит Мамулян. Выясняется, что это Джон Гилберт, с которым Грета часто играла раньше. Привели Гилберта. Я снял костюм и передал ему. И когда Гарбо увидела Гилберта, в глазах загорелся странный чудный свет. Что-то такое произошло внутри нее. Гилберт пробудил в ней глубокие эмоции. Мы все были свидетелями удивительного явления – реакции Гарбо на человека, которого она когда-то любила. Мамулян пришел в восторг. Вместо репетиций он сразу начал снимать. Я знал, что в этот момент теряю роль. Но я понимал, что Джон Гилберт тот человек, который может завоевать эту королеву, и не стал возражать».
Этот же эпизод, по свидетельству самой Греты Гарбо, выглядит так же трогательно: «Благодаря тому, что я сыграла королеву Христину, теперь весь мир знает, кем она была и что ей пришлось пережить. В «Королеве Христине» я вновь играла вместе с Гилбертом. Вначале на роль Дона Антонио, возлюбленного королевы Христины, планировался Джон Баримор, но он был слишком стар. Потом возникла идея пригласить англичанина Лоренса Оливье. Однако мне он показался слишком юным. И, честно говоря, я не представляла, как можно играть в интимных сценах с совершенно незнакомым человеком. И тогда я предложила Гилберта. Правда, у него был слишком тонкий голос, из-за чего его карьера пришла в упадок. Но техники научились творить чудеса. Джон был слишком страстным в некоторых сценах, так что мне не раз приходилось напоминать ему, что он теперь женатый человек и должен прежде всего думать о спокойствии своей семьи».
* * *
Первый звуковой фильм Греты Гарбо «Анна Кристи» пользовался немалым успехом; не удивительно, что была снята его немецкая версия, а сама актриса после проката киноленты приобрела мировую известность.Среди звуковых фильмов с красавицей Гарбо следует назвать «Роман» (1930), «Вдохновение» (1931), «Сьюзен Ленокс: ее падение и возвышение» (1931), «Мата Хари» (1931), «Какой ты меня хочешь» (1932). Во всех этих картинах без исключения Гарбо исполняла роли роковых соблазнительниц, она также призывно сверкала глазами, магически опускала ресницы и страстно целовалась в кадре.
Впрочем, успех пошел ей на пользу. Она больше не была робкой девчонкой, действующей по воле боссов студии. Дружба с Харри Эдингтоном научила ее грамотному поведению в мире больших денег. Еще недавняя, по сути, нищенка вдруг обретала силу и власть.
В 1932 году при подписании нового контракта Гарбо настояла на том, чтобы в контракт были внесены весьма выгодные условия: 250 тысяч за каждый фильм; также она добилась права самостоятельного выбора ролей и даже… членов съемочного коллектива. Теперь только она одна могла решить, кто будет ее партнером-любовником. Эти условия позволяли Гарбо расширить свой репертуар.
С годами у Гарбо еще больше проявилась деловая хватка. В 1933 году акриса, избегавшая появляться на людях, вдруг санкционировала массовое производство своего… миниатюрного бюста и получила от этого недурной доход. В продажу шли даже личные вещи звезды; к примеру, красные резиновые сапожки Гарбо, в которых она любила гулять под дождем, были проданы на аукционе за приличную сумму. Поклонники звезды щедро одаривали ее не только своей любовью…
* * *
В 30-е годы Гарбо сыграла несколько знаковых фильмов. «Королева Христина» появился в 1933-м; фильм, как писали некоторые критики, «ясно показал, что феноменальная эротическая притягательность Гарбо не имеет признаков пола. В мужском костюме она была едва ли не более привлекательна, чем в женском платье».Странные времена и странные нравы; ХХ век не только убил настоящую Женщину, но и породил новую – хрупкую, дистрофичную, сверхсексуальную и при этом по-феминистски боевую. Именно такие светились на экране; именно для таких шила свои наряды великая Коко Шанель (вспомним, что Коко даже какой-то период обшивала голливудских актрис).
Вершиной кинопериода 30-х годов было суждено стать фильму «Дама с камелиями» (1937), подтвердившему талант Гарбо как трагической актрисы кино. Снимаясь в роли умирающей от туберкулеза куртизанки Камелии, она сама тогда много и часто болела, что придало фильму жизненную достоверность. «На съемках «Камелии» я часто болела. В перерывах приходилось подолгу отлеживаться в гримерной. Моим партнером был замечательный молодой человек, может быть, чуть-чуть застенчивый – Роберт Тейлор. Он видел, как мне плохо, и делал все, чтобы облегчить мои страдания. Зная, что я люблю музыку, он приносил с собой граммофон и пластинки. Ведь киностудия – та же фабрика. Необходима поддержка, чтобы окончательно не упасть духом… Очень жаль, что Роберт Тейлор умер совсем молодым. Как и я, он много курил и заработал рак легких. Ему даже не было шестидесяти, когда он умер». Таково было запоздалое признание актрисы.
Известен факт, что дочь Александра Дюма, видевшая на сцене самых знаменитых актрис того времени Дузе и Бернар, после просмотра «Дамы с камелиями» поставила Гарбо выше этих именитых исполнительниц. Об этом упоминала в одном из интервью Грета Гарбо. «Не могу сказать, что героиня вызывала у меня какие-то особые симпатии. Достаточно посмотреть, какую профессию она себе избрала. Конечно, роман Дюма я прочитала с большим интересом. Как ни странно, но на эту работу я получила много откликов. Например, мне написала жена Мао Цзедуна и сообщила, что так часто смотрела фильм, что совершенно испортила пленку. Пришло письмо от дочери Дюма. Она утверждала, что я играю лучше Дузе и Бернар, которых она видела на сцене. Она не сомневалась, что если бы ее отец посмотрел фильм, то обязательно влюбился бы в меня».
Грета Гарбо воспринимала успех фильма с легким недоумением – ей все еще казалось, что она создана для лучших, более глубоких ролей.
В 1938 году актриса снялась в комедии «Ниночка» (фильм вышел на экраны в следующем, 1939-м). Роль получилась удачной, но поклонники актрисы были недовольны: они желали видеть ее только в ролях роковых героинь с трагическими судьбами. Несмотря на подобное восприятие публикой, именно роль Ниночки оставалась до конца ее жизни любимой ролью актрисы.
Глава 5
Сесиль Битон. Неразрешимая загадка красоты
Мечта фотографа Сесиля Битона исполнилась: ему было двадцать восемь, когда в 1932 году он наконец-то встретил Гарбо на вечеринке.
Мы помним, что Сесиль уже несколько лет был без ума от Гарбо и, находясь в Калифорнии, преследовал ее буквально по пятам, желая заполучить ее фото для обложки «Вога» или для книги, над которой он тогда работал. Был период, когда фотограф вернулся в Англию. И вот, наконец, в построенном в испанском стиле роскошном особняке Гулдинга, где остановился Битон, знаменитый фотограф и кинозвезда встретились. Внезапная встреча затянулась до рассвета.
Грета Гарбо была на полтора года младше его. Их связь развивалась бурно, но, как всегда, – вдали от посторонних глаз. И эта пресловутая закрытость – единственная причина, по которой так сложно описать взаимоотношения Гарбо с близкими ей людьми.
Некоторое время Сесилю удавалось скрывать их встречи и даже хранить молчание на публике, но летом 1934 года он публикует несколько портретных зарисовок кинозвезд в книге «Очерки». Часть текста посвящена Гарбо. Эта же зарисовка воспроизведена почти полностью и в книге «Беглые заметки Сесиля Битона» (1937 год). Для опубликования этого наглядного портрета мы обратимся к известной книге уже называемого нами биографа Хьюго Виккерса. Он пишет: «Поскольку сегодня их практически невозможно отыскать, поскольку они весьма точны и, самое главное, поскольку, с некоторым запозданием, они стали причиной крупной ссоры между Сесилем и Гарбо, мы сочли нужным привести их полностью.
«Гарбо. Она прекрасна, как северное сияние, но если мы сравним Грету Гарбо на экране и в жизни, это будет подобно сравнению де Ласло с Леонардо. Тот образ, что предстает перед зрителем, полон магнетизма, он весел, трагичен, чувствителен, исполнен мудрости, но и другие актрисы притягивают и завораживают нас до тех пор, пока не остановится кинопроектор и иллюзия, созданная режиссерами и их помощниками, не уступит место действительности. Лишь только Гарбо, после того как погасли софиты и убраны декорации, вместе с дождевиком набрасывает на себя благородство. В реальной жизни она обладает таким разнообразием качеств, которые экран просто не способен воспроизвести с технической точки зрения, так что даже если бы она и не являлась обладательницей самого красивого лица нашего времени, все равно все остальные современные красавицы меркли бы по сравнению с нею.
Кожа ее гладка как мрамор и обычно покрыта легким, абрикосового или медового оттенка загаром; ее волосы на ощупь нежнее шелка, блестящие и ароматные, подобно волосам младенца после купания. Ее нос столь чувствителен, что, кажется, способен ощущать тончайшие ароматы, которые недоступны окружающим и которые, возможно, исходят от ее собственной красоты. Зубы ее крупны и сверкают ярче жемчужин, а ее чувственный рот на самом деле очерчен более тонко, чем это кажется на фотографиях. Что же касается ее глаз, то таких еще просто не было в природе. В них читается и любопытство, и сострадание, и томность, они глубоко посажены и поражают незабываемой голубизной. У них темные крупные зрачки, а ресницы столь длинны, что невозможно поверить, будто они настоящие, ведь только у детей, да и то не у всех, мы встречаем столь поэтическое украшение. И Гарбо обладает такой трагичной детскостью.
Губная помада и лак для ногтей тускнеют рядом с ней. Она не пользуется косметикой, за исключением черной символической линии на веках – это символ вневременной моды, неизвестный доселе нашей цивилизации, символ, подсказанный инстинктом и который мир тотчас поспешил перенять. Она подобна Дебюро, бледная, неприкаянная, воздушная или же безрассудно веселая. Ее руки, хотя она и зовет их руками кухарки, длинные и сильные, с квадратными ногтями. Она с вызовом вдыхает дым сигареты, зажатой двумя прямыми пальцами.
Действительно, она постоянно прибегает к помощи рук и, будучи прирожденной актрисой, сопровождает свою речь жестами и мимикой. Высокого роста, она, однако, пропорционально сложена, а ее ступни – узкие и длинные, как у греческой статуи. Она ловка и подвижна, можно даже сказать, настоящая гимнастка. Ее одежда всегда поражает элегантностью, хотя и лишена присущего женским нарядам изобилия рюшек и складок; собственно говоря, у нее даже нет вечернего платья. Она покупает себе одежду в местном магазине Армии и Флота, где моряки и прочий рабочий люд приобретают себе комбинезоны и свитера.
Правда, все эти качества можно было бы при желании обнаружить не у одной только Гарбо. Магия же, которая интригует и озадачивает многих мечтателей, неуловима и обманчива. Даже самые неутомимые из ее почитателей приходят в отчаяние от того, что не могут разгадать секрет ее притягательности. В резком повороте головы, в открытом, откровенном выражении лица, в мальчишеских гримасах, в надменном взгляде из-под полуопущенных век, таком высокомерном и равнодушном, что у другого наверняка считался бы признаком непомерной гордыни, – во всех этих проявлениях осознанной красоты, которая при малейшем подражании становится неуклюжей, или самонадеянной, или смехотворной, во всем этом есть нечто такое, что Голливуд не способен уничтожить. В присутствии этой неразрешимой загадки все остальное тускнеет и меркнет. Она презирает те фильмы, в которых «вынуждена сниматься. Диалоги вызывают в ней скованность, и она то и дело ворчит, что ей приходится изображать из себя секс-символ. Ей бы хотелось играть романтические роли – Жанну д’Арк или Гамлета, а ее заветная мечта – сыграть Дориана Грея. Ей бы ужасно хотелось играть с теми актерами, что наделены искрой божьей и вдохновением, однако режиссер подсовывает ей вещи вроде «Маты Хари», поскольку с его точки зрения нет причины менять политику, и после вялых и недолгих споров она, скрепя сердце, вынуждена сдаться.
Она наделена чувством юмора и подчас способна предаться веселью, однако несчастна, неврастенична, болезненна, поскольку совершенно случайно, вопреки себе самой, стала той, кем вовсе не собиралась быть. Здоровую крестьянскую девушку разрекламировали как некую экзотическую шпионку. Она должна соблюдать диету, ей запрещено прикасаться даже к морковке, так что не только здоровье, но и ее нервы пострадали от треволнений популярности. Если случайно замечают, как она спешит по переулку, то тотчас кидаются за ней вдогонку, чтобы разжиться какой-нибудь историей, и эта нескончаемая охота изнуряет ее, и, доведенная до предела, она бросается в слезы и запирается у себя в комнате на несколько дней, отказываясь впускать даже горничную. Она даже не в состоянии читать. По этим причинам она неспособна развиваться как личность. Прекрасно, что она оберегает себя от тлетворного влияния Голливуда, но Гарбо теперь настолько замкнулась в самой себе, что даже когда время от времени позволяет себе отдых, он не становится для нее событием. Ее ничто и никто в особенности не интересует, она несносна, как инвалид, и столь же эгоистична и совершенно не готова раскрыть себя кому-либо; из нее получилась бы занудливая собеседница, постоянно вздыхающая и полная раскаяния. Она суеверна, подозрительна, и ей неизвестно значение слова «дружба». Любить она тоже не способна. Она поверила в роль королевы Христины и стряхнула с себя апатию, в результате чего мы увидели Гарбо не как фантом, а как реальную и полную благородства личность. В течение последующих лет мы начали задаваться вопросом, почему же эта неразрешимая загадка с ее романтическими идеями и духовными исканиями не сделала дальнейших усилий, чтобы освободиться от оков, которые, если верить ей, она всей душой презирала. Затем последовала «Дама с камелиями». Ее трактовка роли Маргариты наполнила юмором и жизнью набивший оскомину роман. Ко всеобщему удивлению, роль получилась просто потрясающая. Мельчайшие оттенки эмоций и веселье начальных сцен не шли ни в какое сравнение с прежним безразличным весельем. Гарбо превратилась в любящее, страдающее человеческое существо. Когда она умирала, то у нее был не просто больной вид – у нее был вид человека, который провел в постели долгие месяцы. Она была так слаба, что не могла даже улыбаться, сохранив, однако, гордость, присущую статуям Бернини. В какие-то моменты казалось, что она вобрала в себя всю мудрость Лилит, и именно благодаря всему этому мы впоследствии задавались вопросом, играла ли она с истинным пониманием или же ею двигал один лишь голый инстинкт. Если она способна создавать такие шедевры, то непременно должна появляться в ролях, исполнить которые по силам только ей. Но вполне возможно, что магия ее обманчива, и поэтому, введенные в заблуждение великой актрисой, мы создаем из нее идеал, которым она никогда не станет».
Как видим, в его рассказе ничего не говорится об их близких, интимных отношениях. Как не говорится и о связи Гарбо с другим претендентом на ее сердце – вернее, претенденткой. Ею была поэтесса и драматург Мерседес де Акоста. Эта любовная связь развивалась параллельно с романом Греты Гарбо с Сесилем Битоном.
И если Сесиль всячески подчеркивал нелюдимость и отрешенность актрисы, то ее душевная и постельная подруга Мерседес открыла нам другую, неведомую Гарбо: «…Принято думать, что Гарбо нелюдима и серьезна. Это одно из заблуждений, лежащих в основе возведенной вокруг нее легенды. Но все легенды строятся на слухах, на том, что известно понаслышке. Разумеется, она серьезна, коль речь заходит о серьезных вещах, и, разумеется, не носится взад и вперед, нацепив на лицо, подобно большинству американских чиновников, ухмылку от уха до уха. Однако это вовсе не означает, что она нелюдима и ей чуждо чувство юмора. Если на то пошло, только ей по-настоящему свойственно чувство истинного юмора».
Мы помним, что Сесиль уже несколько лет был без ума от Гарбо и, находясь в Калифорнии, преследовал ее буквально по пятам, желая заполучить ее фото для обложки «Вога» или для книги, над которой он тогда работал. Был период, когда фотограф вернулся в Англию. И вот, наконец, в построенном в испанском стиле роскошном особняке Гулдинга, где остановился Битон, знаменитый фотограф и кинозвезда встретились. Внезапная встреча затянулась до рассвета.
Грета Гарбо была на полтора года младше его. Их связь развивалась бурно, но, как всегда, – вдали от посторонних глаз. И эта пресловутая закрытость – единственная причина, по которой так сложно описать взаимоотношения Гарбо с близкими ей людьми.
Некоторое время Сесилю удавалось скрывать их встречи и даже хранить молчание на публике, но летом 1934 года он публикует несколько портретных зарисовок кинозвезд в книге «Очерки». Часть текста посвящена Гарбо. Эта же зарисовка воспроизведена почти полностью и в книге «Беглые заметки Сесиля Битона» (1937 год). Для опубликования этого наглядного портрета мы обратимся к известной книге уже называемого нами биографа Хьюго Виккерса. Он пишет: «Поскольку сегодня их практически невозможно отыскать, поскольку они весьма точны и, самое главное, поскольку, с некоторым запозданием, они стали причиной крупной ссоры между Сесилем и Гарбо, мы сочли нужным привести их полностью.
«Гарбо. Она прекрасна, как северное сияние, но если мы сравним Грету Гарбо на экране и в жизни, это будет подобно сравнению де Ласло с Леонардо. Тот образ, что предстает перед зрителем, полон магнетизма, он весел, трагичен, чувствителен, исполнен мудрости, но и другие актрисы притягивают и завораживают нас до тех пор, пока не остановится кинопроектор и иллюзия, созданная режиссерами и их помощниками, не уступит место действительности. Лишь только Гарбо, после того как погасли софиты и убраны декорации, вместе с дождевиком набрасывает на себя благородство. В реальной жизни она обладает таким разнообразием качеств, которые экран просто не способен воспроизвести с технической точки зрения, так что даже если бы она и не являлась обладательницей самого красивого лица нашего времени, все равно все остальные современные красавицы меркли бы по сравнению с нею.
Кожа ее гладка как мрамор и обычно покрыта легким, абрикосового или медового оттенка загаром; ее волосы на ощупь нежнее шелка, блестящие и ароматные, подобно волосам младенца после купания. Ее нос столь чувствителен, что, кажется, способен ощущать тончайшие ароматы, которые недоступны окружающим и которые, возможно, исходят от ее собственной красоты. Зубы ее крупны и сверкают ярче жемчужин, а ее чувственный рот на самом деле очерчен более тонко, чем это кажется на фотографиях. Что же касается ее глаз, то таких еще просто не было в природе. В них читается и любопытство, и сострадание, и томность, они глубоко посажены и поражают незабываемой голубизной. У них темные крупные зрачки, а ресницы столь длинны, что невозможно поверить, будто они настоящие, ведь только у детей, да и то не у всех, мы встречаем столь поэтическое украшение. И Гарбо обладает такой трагичной детскостью.
Губная помада и лак для ногтей тускнеют рядом с ней. Она не пользуется косметикой, за исключением черной символической линии на веках – это символ вневременной моды, неизвестный доселе нашей цивилизации, символ, подсказанный инстинктом и который мир тотчас поспешил перенять. Она подобна Дебюро, бледная, неприкаянная, воздушная или же безрассудно веселая. Ее руки, хотя она и зовет их руками кухарки, длинные и сильные, с квадратными ногтями. Она с вызовом вдыхает дым сигареты, зажатой двумя прямыми пальцами.
Действительно, она постоянно прибегает к помощи рук и, будучи прирожденной актрисой, сопровождает свою речь жестами и мимикой. Высокого роста, она, однако, пропорционально сложена, а ее ступни – узкие и длинные, как у греческой статуи. Она ловка и подвижна, можно даже сказать, настоящая гимнастка. Ее одежда всегда поражает элегантностью, хотя и лишена присущего женским нарядам изобилия рюшек и складок; собственно говоря, у нее даже нет вечернего платья. Она покупает себе одежду в местном магазине Армии и Флота, где моряки и прочий рабочий люд приобретают себе комбинезоны и свитера.
Правда, все эти качества можно было бы при желании обнаружить не у одной только Гарбо. Магия же, которая интригует и озадачивает многих мечтателей, неуловима и обманчива. Даже самые неутомимые из ее почитателей приходят в отчаяние от того, что не могут разгадать секрет ее притягательности. В резком повороте головы, в открытом, откровенном выражении лица, в мальчишеских гримасах, в надменном взгляде из-под полуопущенных век, таком высокомерном и равнодушном, что у другого наверняка считался бы признаком непомерной гордыни, – во всех этих проявлениях осознанной красоты, которая при малейшем подражании становится неуклюжей, или самонадеянной, или смехотворной, во всем этом есть нечто такое, что Голливуд не способен уничтожить. В присутствии этой неразрешимой загадки все остальное тускнеет и меркнет. Она презирает те фильмы, в которых «вынуждена сниматься. Диалоги вызывают в ней скованность, и она то и дело ворчит, что ей приходится изображать из себя секс-символ. Ей бы хотелось играть романтические роли – Жанну д’Арк или Гамлета, а ее заветная мечта – сыграть Дориана Грея. Ей бы ужасно хотелось играть с теми актерами, что наделены искрой божьей и вдохновением, однако режиссер подсовывает ей вещи вроде «Маты Хари», поскольку с его точки зрения нет причины менять политику, и после вялых и недолгих споров она, скрепя сердце, вынуждена сдаться.
Она наделена чувством юмора и подчас способна предаться веселью, однако несчастна, неврастенична, болезненна, поскольку совершенно случайно, вопреки себе самой, стала той, кем вовсе не собиралась быть. Здоровую крестьянскую девушку разрекламировали как некую экзотическую шпионку. Она должна соблюдать диету, ей запрещено прикасаться даже к морковке, так что не только здоровье, но и ее нервы пострадали от треволнений популярности. Если случайно замечают, как она спешит по переулку, то тотчас кидаются за ней вдогонку, чтобы разжиться какой-нибудь историей, и эта нескончаемая охота изнуряет ее, и, доведенная до предела, она бросается в слезы и запирается у себя в комнате на несколько дней, отказываясь впускать даже горничную. Она даже не в состоянии читать. По этим причинам она неспособна развиваться как личность. Прекрасно, что она оберегает себя от тлетворного влияния Голливуда, но Гарбо теперь настолько замкнулась в самой себе, что даже когда время от времени позволяет себе отдых, он не становится для нее событием. Ее ничто и никто в особенности не интересует, она несносна, как инвалид, и столь же эгоистична и совершенно не готова раскрыть себя кому-либо; из нее получилась бы занудливая собеседница, постоянно вздыхающая и полная раскаяния. Она суеверна, подозрительна, и ей неизвестно значение слова «дружба». Любить она тоже не способна. Она поверила в роль королевы Христины и стряхнула с себя апатию, в результате чего мы увидели Гарбо не как фантом, а как реальную и полную благородства личность. В течение последующих лет мы начали задаваться вопросом, почему же эта неразрешимая загадка с ее романтическими идеями и духовными исканиями не сделала дальнейших усилий, чтобы освободиться от оков, которые, если верить ей, она всей душой презирала. Затем последовала «Дама с камелиями». Ее трактовка роли Маргариты наполнила юмором и жизнью набивший оскомину роман. Ко всеобщему удивлению, роль получилась просто потрясающая. Мельчайшие оттенки эмоций и веселье начальных сцен не шли ни в какое сравнение с прежним безразличным весельем. Гарбо превратилась в любящее, страдающее человеческое существо. Когда она умирала, то у нее был не просто больной вид – у нее был вид человека, который провел в постели долгие месяцы. Она была так слаба, что не могла даже улыбаться, сохранив, однако, гордость, присущую статуям Бернини. В какие-то моменты казалось, что она вобрала в себя всю мудрость Лилит, и именно благодаря всему этому мы впоследствии задавались вопросом, играла ли она с истинным пониманием или же ею двигал один лишь голый инстинкт. Если она способна создавать такие шедевры, то непременно должна появляться в ролях, исполнить которые по силам только ей. Но вполне возможно, что магия ее обманчива, и поэтому, введенные в заблуждение великой актрисой, мы создаем из нее идеал, которым она никогда не станет».
Как видим, в его рассказе ничего не говорится об их близких, интимных отношениях. Как не говорится и о связи Гарбо с другим претендентом на ее сердце – вернее, претенденткой. Ею была поэтесса и драматург Мерседес де Акоста. Эта любовная связь развивалась параллельно с романом Греты Гарбо с Сесилем Битоном.
И если Сесиль всячески подчеркивал нелюдимость и отрешенность актрисы, то ее душевная и постельная подруга Мерседес открыла нам другую, неведомую Гарбо: «…Принято думать, что Гарбо нелюдима и серьезна. Это одно из заблуждений, лежащих в основе возведенной вокруг нее легенды. Но все легенды строятся на слухах, на том, что известно понаслышке. Разумеется, она серьезна, коль речь заходит о серьезных вещах, и, разумеется, не носится взад и вперед, нацепив на лицо, подобно большинству американских чиновников, ухмылку от уха до уха. Однако это вовсе не означает, что она нелюдима и ей чуждо чувство юмора. Если на то пошло, только ей по-настоящему свойственно чувство истинного юмора».