Страница:
– Что с тобой? У тебя температура! – сказала мама, когда утром будила меня. – Ты не мороженого, случайно, объелся? Оставайся дома. Пей горячее молоко и полощи горло содой.
Горячее молоко и сода были у мамы лекарствами от всех болезней. Отец устал с ней спорить по этому поводу и не вмешивался в процесс моего лечения. Лежа с температурой, я думал о Принцессе, которая изменила мне. Как она могла? Разве этот грубый Витька с его кулаками мог любить ее так, как я?
Мной овладела сильная лихорадка, я горел, и ночью отец не отходил от моей постели.
– Это все переезд, новая школа, другие учителя, одноклассники, которых он не знает, – негромко объяснял он матери утром, собираясь на работу. – У мальчика очень ранимая психика, слабая нервная система. Пусть полежит дома несколько дней.
– Как? – удивилась мама. – Разве у него не ангина?
– Нет. Это нервная горячка. Он успокоится, привыкнет, и все пройдет.
Так и случилось. Я целыми днями спал, а ночью, когда никто не мешал, я думал. И решил написать Нине письмо. Ведь она ничего не знала о том, как я люблю ее! Я буду писать ей, часто, каждый день, пока она не убедится, что Витька ей не пара. А потом, когда она захочет узнать имя того, кто готов умереть за нее, я признаюсь, назову себя, и мы будем счастливы!
Это решение успокоило мой внутренний жар. Я написал первое письмо и на следующий день отправился в школу. Нина не заметила, как я положил послание в карман ее пальто.
Второе письмо я, улучив момент, засунул между страниц ее учебника по литературе. Третье послание мне удалось подложить ей в портфель. Я ждал реакции, какого-то изменения в ее поведении, но… все оставалось по-прежнему.
После уроков огромный Витька ждал ее у школы, и они вместе шли домой через парк, усыпанный желтой листвой, сквозивший полуголыми ветками. С замирающим от жестокой ревности сердцем я следовал за ними, прячась между старых лип и дубов, под которыми блестящим ковром лежали желуди. Я ничего не понимал. Может, она не читала моих писем?
Я продолжал писать о своей любви, и теперь приноровился класть письма прямо в ее дневник, когда никто не видел. Уж теперь-то они обязательно должны были попасть ей в руки! И скоро я убедился в этом.
Как всегда после уроков, я, подобно тени, скользил по парку за ничего не подозревающей парочкой; вдруг они остановились. Нина достала из портфеля какой-то листок и показала его Витьке. Это было мое письмо! Конечно, что же еще? Они вместе читали его и смеялись. О, как они смеялись! Потом они порвали его на мелкие клочки и подбросили вверх. Ветер подхватил обрывки и понес их вместе с облетевшей листвой…
У меня потемнело в глазах, когда я увидел, как они обнимаются и целуются. В груди разлился жар, и я едва не задохнулся. Я решил, что умираю. Они все целовались и целовались, моя Принцесса и этот боксер, они прижимались друг к другу, как любовники, которым нечего стесняться. Я хотел умереть, но не мог! И тогда я захотел, чтобы умерли они. Вернее, она! Потому что это она предала меня. Отвергла мою любовь, чистую, искреннюю, как райская звезда! Променяла ее на грубые объятия и слюнявые прикосновения чужого рта! Она все испортила, вываляла в грязи! Она оказалась совсем не такой, как я представлял себе. Я думал, она прекрасна, нежна и добра, – а она оказалась обыкновенной похотливой сучкой, такой же, как все!
Я почти не помню, как добрался домой, как завалился в постель, прямо в одежде и ботинках; ужасная, нестерпимая боль разрывала мое сердце… Черный густой туман поглотил меня, и я целую неделю пролежал в жестокой горячке. А когда пришел в себя, то ощутил себя другим. Я излечился от своей любви, исторг ее прочь из моей души. Нина стала мне ненавистна, и я не смог бы находиться с ней рядом.
Я не стал объяснять родителям, в чем дело, да они особо и не допытывались. Они так переживали за меня и боялись спровоцировать новый приступ. Мама пошла к директору, и меня перевели в другой класс. Постепенно я привыкал к своему новому состоянию. Я понял, что женщины притворяются – они лишь кажутся ангелами, но все это не настоящее. Это их игра – разбивать сердца мужчин.
Я решил, что мне стоит заняться наукой. Отец обрадовался, заметив, как возрастает мой интерес к медицине.
– Вот видишь! – с гордостью говорил он матери. – Все, что ни делается, к лучшему. У мальчика наступил перелом. Он наконец-то взялся за ум!
Иногда после школы отец брал меня с собой в институт, на свою кафедру. Я слушал лекции и проникался духом его профессии. На девушек я не смотрел – они перестали меня интересовать. Так прошел год…
– Можно войти?
Артем настолько углубился в чтение, что не заметил, как в кабинет вошла Галина Павловна. Он поспешно смахнул листки в ящик стола и поздоровался.
– Извините! Я вам помешала…
– Вовсе нет, – он улыбнулся. – Просто я слишком увлекся.
– Что-то интересное?
– Скорее, поучительное. Как у вас дела?
Она села в кресло и сложила руки на коленях.
– Пока все хорошо.
– Вы делаете то, что я сказал?
– Стараюсь. Вечером не выхожу из дома и после работы не задерживаюсь. Когда возможно, приглашаю к себе подругу.
– Молодец, – улыбнулся Артем. – А как ваш муж относится к этому?
– Он ничего не знает! – испуганно ответила Галина Павловна. – Вы обещали, что никому…
– Разумеется, нет. Я думал, вы сами рассказали.
Она отрицательно покачала головой и нервно сжала руки.
– Он не знает. Если бы я… Нет, он не поймет! Скажет, что я выдумываю. У нас и так довольно натянутые отношения. Он считает меня истеричкой!
– Странно… Вы производите впечатление довольно уравновешенной дамы.
– Да? – она улыбнулась, довольная, и Артем заметил у нее на щеках симпатичные ямочки. – Мне приятно, что вы мне верите. А муж… я думаю, у него есть любовница.
– Вот как?
Она кивнула.
– Мы живем в большой квартире в центре города. Детей у нас нет…
– Квартира принадлежит вам?
– Мне, я единственная владелица. Поэтому муж продолжает жить со мной. Он привык к центру, к простору и комфорту.
– В случае вашей смерти…
– Квартира достанется ему, – ответила Галина Павловна. – У меня нет других наследников.
– Может быть, ваш муж хочет убить вас? Он знаком с тем человеком?
– Нет. Думаю, они друг друга не знают. И зачем бы тот мужчина стал рисковать из-за моего мужа?
– Пожалуй, вы правы. Но ведь должны же быть какие-то причины? Согласитесь, убийство не самый удачный способ решить проблему.
– Иногда другого просто нет.
Она посмотрела Артему в глаза, и он смутился.
– У вас действительно нет никаких предположений?
– Я бы сказала вам! – ответила посетительница. – Это в моих интересах.
– Понятно… Хотя, если быть честным, ни черта не понятно! Курите?
– Когда волнуюсь. Сейчас как раз такой случай.
Они закурили. Лампы дневного света делали все окружающее неестественно бледным, фарфоровым.
– Может быть, вы что-то видели, слышали? И теперь являетесь ненужным свидетелем?
– Возможно. – Галина Павловна пожала плечами. – Но я не знаю, что. Во всяком случае, я не придала этому значения.
– А как насчет такого мотива, как ревность?
– Ревность? Но… нет, что вы! Моя личная жизнь очень обыкновенна. То есть, у меня нет другого мужчины, кроме мужа.
– А вдруг потенциальный убийца влюблен в вас?
– Тогда бы он стал ухаживать за мной, а не убивать. Это слишком неправдоподобно. К тому же я никогда не замечала интереса с его стороны.
Артем не знал, о чем еще спрашивать.
– Хорошо, – сказал он, мельком взглянув на часы. – У вас есть мой телефон?
– Да, конечно! – Она вытащила из сумочки визитку и показала ему. – Вот он!
– Если что-то изменится, сразу же звоните. В любое время дня и ночи.
Анна Наумовна обдумывала ситуацию. Признаться, ее удивило, что в ее квартире кто-то устроил спортзал.
Она в третий раз звонила Николаю Эдеру, которому перед отъездом за границу оставляла ключи. Молодой человек заверил, что она может не беспокоиться, все будет в порядке. Госпожа Левитина посылала ему деньги два раза в год, за то, что он присматривает за квартирой. Интересно, сколько уже времени там тренируются борцы? Похоже, у Николая весьма странные представления о порядке.
– Николай? – она с облегчением вздохнула. – Наконец-то я вас застала.
– Здравствуйте… – Его голос звучал испуганно. – Извините, я не узнаю…
– Это Анна Левитина. Помните?
– Конечно.
– Я в Петербурге.
– Да?
Казалось, он еще больше перепугался.
– Как там дела с квартирой?
– С к-квартирой? – Николай закашлялся. – Все хорошо!
– Дело в том, что я сегодня наведывалась туда…
Николай Эдер молчал. У него пропал дар речи.
– Вы меня слышите?
– Д-да… да, с-слышу…
– Может быть, вы сами мне все объясните?
– Я… не виноват! Это все он! Он… ж-жестокий, страшный человек. Он велел мне д-дать ему к-ключи. Я… я не м-мог отказать. Он бы… убил меня. В-вернее, избил бы! Он так и сказал, ч-что сделает м-меня инвалидом… Я н-не мог… Мама умерла! Вы знаете? Если бы была ж-жива мама, она бы не допустила такого! Но она…
Господин Эдер заплакал. Анна слышала, как он всхлипывает и шмыгает носом.
– Сочувствую вам, – сказала она, дожидаясь, когда он сможет говорить. – Берта Михайловна была замечательная женщина.
Шмыганье на том конце провода стало утихать.
– С-спасибо… Мне ее так не хватает!
– Понимаю. И все же… кому вы дали ключи?
– Ему… ну, этому… Фариду.
Николай немного успокоился. Анны Наумовны он боялся гораздо меньше, чем господина Гордеева.
– Кто это?
– Фарид? – удивился Николай. – А вы не знаете? Ах, ну да… Это наш новый сосед. Помните квартиру номер пять? Ту, которую снимали арабы? Так это его. Он там живет. Он… тренер по этим… каким-то японским видам борьбы. Сначала он арендовал зал где-то в другом месте, а потом…
– Решил, что моя квартира подойдет для этого гораздо больше, – закончила за него Анна. – Неплохо придумано, как считаете?
– Что я могу считать? – промямлил Николай. – Меня никто и не спрашивал. Он у меня выяснил, что за квартира, почему пустует, где хозяева… и потом велел отдать ключи. А не то, говорит, челюсть сверну!
– А вы и поверили.
– Да! Вы бы тоже на моем месте поверили. Он одним ударом бревно ломает, я сам видел. И вообще, этот Фарид – психованный. Один раз доберманы профессора вздумали на него лаять, так он их так шуганул, что Рубен их полдня искал, дозваться не мог. Они от страха убежали в сквер и боялись во двор носы показать. А эти собаки такие свирепые, что все жильцы мимо них пройти боятся!
– Рубен? – переспросила Анна. – Кто это?
– Еще один новый жилец, – тяжело вздохнул Николай Эдер. – Профессор истории. Он купил квартиру на первом этаже. Ту… в которой… которая принадлежала Изабелле. Не везет нам с соседями.
– Интересно… Ну что ж. Придется как-то решать эту проблему.
– С профессором? – обрадовался Николай. Собаки наводили на него такой священный ужас, что простое дело – войти в подъезд – превратилось для него в нелегкое испытание.
– С Фаридом, – разочаровала его Анна Наумовна. – Как, кстати, его фамилия?
– Гордеев. Только не говорите ему, что я вам все рассказал!
– Но почему вы не сообщили об этом спортзале в квартире? Нужно было в ЖЭК, или в милицию…
– Квартира ваша, вы и сообщайте! – срывающимся от страха голосом выпалил Николай. – А я не хочу связываться! Не могу! Я боюсь, если хотите знать! Да, боюсь! Этот Гордеев бандит! Ему человека убить – что муху прихлопнуть!
– Он что, уже убил кого-то?
– Наверняка! Где он был столько времени? Почему не жил дома? Скрывался? Конечно! Прятался от милиции. Я сразу догадался. У него глаза – как ледяные, ничего не выражают. Посмотришь, и жуть берет! Вы будьте осторожнее. С ним так просто не справиться. Возьмите с собой милиционера, а еще лучше нескольких! И с оружием!
– Вы не преувеличиваете? – улыбнулась Анна Наумовна. – По-моему, господин Гордеев совсем не так грозен.
– Вы просто не понимаете. Вы женщина, и в таких вещах не разбираетесь. Фарид разговаривает только на одном языке, и это язык силы!
– Спасибо за предупреждение.
Николай Эдер вздохнул с облегчением. Слава богу, вернулась хозяйка, пусть теперь и разбирается, кто занял ее квартиру и почему. Как ему надоело находиться между двух огней – с одной стороны хозяйка квартиры, с другой – этот ужасный Фарид Гордеев! Права была мама, когда говорила, что мир – это джунгли, и чтобы выживать в нем, надо быть хищником. Да что там хищником – динозавром надо быть! Иначе сожрут и косточек не оставят.
Анна Наумовна смеялась, представляя себе испуганное, растерянное лицо Николая. Бедняга! Трудно ему пришлось. Ну, ладно. Пожалуй, она знает, как уладить вопрос со спортзалом мирным путем, так, чтобы все были довольны.
ГЛАВА 6
Горячее молоко и сода были у мамы лекарствами от всех болезней. Отец устал с ней спорить по этому поводу и не вмешивался в процесс моего лечения. Лежа с температурой, я думал о Принцессе, которая изменила мне. Как она могла? Разве этот грубый Витька с его кулаками мог любить ее так, как я?
Мной овладела сильная лихорадка, я горел, и ночью отец не отходил от моей постели.
– Это все переезд, новая школа, другие учителя, одноклассники, которых он не знает, – негромко объяснял он матери утром, собираясь на работу. – У мальчика очень ранимая психика, слабая нервная система. Пусть полежит дома несколько дней.
– Как? – удивилась мама. – Разве у него не ангина?
– Нет. Это нервная горячка. Он успокоится, привыкнет, и все пройдет.
Так и случилось. Я целыми днями спал, а ночью, когда никто не мешал, я думал. И решил написать Нине письмо. Ведь она ничего не знала о том, как я люблю ее! Я буду писать ей, часто, каждый день, пока она не убедится, что Витька ей не пара. А потом, когда она захочет узнать имя того, кто готов умереть за нее, я признаюсь, назову себя, и мы будем счастливы!
Это решение успокоило мой внутренний жар. Я написал первое письмо и на следующий день отправился в школу. Нина не заметила, как я положил послание в карман ее пальто.
Второе письмо я, улучив момент, засунул между страниц ее учебника по литературе. Третье послание мне удалось подложить ей в портфель. Я ждал реакции, какого-то изменения в ее поведении, но… все оставалось по-прежнему.
После уроков огромный Витька ждал ее у школы, и они вместе шли домой через парк, усыпанный желтой листвой, сквозивший полуголыми ветками. С замирающим от жестокой ревности сердцем я следовал за ними, прячась между старых лип и дубов, под которыми блестящим ковром лежали желуди. Я ничего не понимал. Может, она не читала моих писем?
Я продолжал писать о своей любви, и теперь приноровился класть письма прямо в ее дневник, когда никто не видел. Уж теперь-то они обязательно должны были попасть ей в руки! И скоро я убедился в этом.
Как всегда после уроков, я, подобно тени, скользил по парку за ничего не подозревающей парочкой; вдруг они остановились. Нина достала из портфеля какой-то листок и показала его Витьке. Это было мое письмо! Конечно, что же еще? Они вместе читали его и смеялись. О, как они смеялись! Потом они порвали его на мелкие клочки и подбросили вверх. Ветер подхватил обрывки и понес их вместе с облетевшей листвой…
У меня потемнело в глазах, когда я увидел, как они обнимаются и целуются. В груди разлился жар, и я едва не задохнулся. Я решил, что умираю. Они все целовались и целовались, моя Принцесса и этот боксер, они прижимались друг к другу, как любовники, которым нечего стесняться. Я хотел умереть, но не мог! И тогда я захотел, чтобы умерли они. Вернее, она! Потому что это она предала меня. Отвергла мою любовь, чистую, искреннюю, как райская звезда! Променяла ее на грубые объятия и слюнявые прикосновения чужого рта! Она все испортила, вываляла в грязи! Она оказалась совсем не такой, как я представлял себе. Я думал, она прекрасна, нежна и добра, – а она оказалась обыкновенной похотливой сучкой, такой же, как все!
Я почти не помню, как добрался домой, как завалился в постель, прямо в одежде и ботинках; ужасная, нестерпимая боль разрывала мое сердце… Черный густой туман поглотил меня, и я целую неделю пролежал в жестокой горячке. А когда пришел в себя, то ощутил себя другим. Я излечился от своей любви, исторг ее прочь из моей души. Нина стала мне ненавистна, и я не смог бы находиться с ней рядом.
Я не стал объяснять родителям, в чем дело, да они особо и не допытывались. Они так переживали за меня и боялись спровоцировать новый приступ. Мама пошла к директору, и меня перевели в другой класс. Постепенно я привыкал к своему новому состоянию. Я понял, что женщины притворяются – они лишь кажутся ангелами, но все это не настоящее. Это их игра – разбивать сердца мужчин.
Я решил, что мне стоит заняться наукой. Отец обрадовался, заметив, как возрастает мой интерес к медицине.
– Вот видишь! – с гордостью говорил он матери. – Все, что ни делается, к лучшему. У мальчика наступил перелом. Он наконец-то взялся за ум!
Иногда после школы отец брал меня с собой в институт, на свою кафедру. Я слушал лекции и проникался духом его профессии. На девушек я не смотрел – они перестали меня интересовать. Так прошел год…
– Можно войти?
Артем настолько углубился в чтение, что не заметил, как в кабинет вошла Галина Павловна. Он поспешно смахнул листки в ящик стола и поздоровался.
– Извините! Я вам помешала…
– Вовсе нет, – он улыбнулся. – Просто я слишком увлекся.
– Что-то интересное?
– Скорее, поучительное. Как у вас дела?
Она села в кресло и сложила руки на коленях.
– Пока все хорошо.
– Вы делаете то, что я сказал?
– Стараюсь. Вечером не выхожу из дома и после работы не задерживаюсь. Когда возможно, приглашаю к себе подругу.
– Молодец, – улыбнулся Артем. – А как ваш муж относится к этому?
– Он ничего не знает! – испуганно ответила Галина Павловна. – Вы обещали, что никому…
– Разумеется, нет. Я думал, вы сами рассказали.
Она отрицательно покачала головой и нервно сжала руки.
– Он не знает. Если бы я… Нет, он не поймет! Скажет, что я выдумываю. У нас и так довольно натянутые отношения. Он считает меня истеричкой!
– Странно… Вы производите впечатление довольно уравновешенной дамы.
– Да? – она улыбнулась, довольная, и Артем заметил у нее на щеках симпатичные ямочки. – Мне приятно, что вы мне верите. А муж… я думаю, у него есть любовница.
– Вот как?
Она кивнула.
– Мы живем в большой квартире в центре города. Детей у нас нет…
– Квартира принадлежит вам?
– Мне, я единственная владелица. Поэтому муж продолжает жить со мной. Он привык к центру, к простору и комфорту.
– В случае вашей смерти…
– Квартира достанется ему, – ответила Галина Павловна. – У меня нет других наследников.
– Может быть, ваш муж хочет убить вас? Он знаком с тем человеком?
– Нет. Думаю, они друг друга не знают. И зачем бы тот мужчина стал рисковать из-за моего мужа?
– Пожалуй, вы правы. Но ведь должны же быть какие-то причины? Согласитесь, убийство не самый удачный способ решить проблему.
– Иногда другого просто нет.
Она посмотрела Артему в глаза, и он смутился.
– У вас действительно нет никаких предположений?
– Я бы сказала вам! – ответила посетительница. – Это в моих интересах.
– Понятно… Хотя, если быть честным, ни черта не понятно! Курите?
– Когда волнуюсь. Сейчас как раз такой случай.
Они закурили. Лампы дневного света делали все окружающее неестественно бледным, фарфоровым.
– Может быть, вы что-то видели, слышали? И теперь являетесь ненужным свидетелем?
– Возможно. – Галина Павловна пожала плечами. – Но я не знаю, что. Во всяком случае, я не придала этому значения.
– А как насчет такого мотива, как ревность?
– Ревность? Но… нет, что вы! Моя личная жизнь очень обыкновенна. То есть, у меня нет другого мужчины, кроме мужа.
– А вдруг потенциальный убийца влюблен в вас?
– Тогда бы он стал ухаживать за мной, а не убивать. Это слишком неправдоподобно. К тому же я никогда не замечала интереса с его стороны.
Артем не знал, о чем еще спрашивать.
– Хорошо, – сказал он, мельком взглянув на часы. – У вас есть мой телефон?
– Да, конечно! – Она вытащила из сумочки визитку и показала ему. – Вот он!
– Если что-то изменится, сразу же звоните. В любое время дня и ночи.
Анна Наумовна обдумывала ситуацию. Признаться, ее удивило, что в ее квартире кто-то устроил спортзал.
Она в третий раз звонила Николаю Эдеру, которому перед отъездом за границу оставляла ключи. Молодой человек заверил, что она может не беспокоиться, все будет в порядке. Госпожа Левитина посылала ему деньги два раза в год, за то, что он присматривает за квартирой. Интересно, сколько уже времени там тренируются борцы? Похоже, у Николая весьма странные представления о порядке.
– Николай? – она с облегчением вздохнула. – Наконец-то я вас застала.
– Здравствуйте… – Его голос звучал испуганно. – Извините, я не узнаю…
– Это Анна Левитина. Помните?
– Конечно.
– Я в Петербурге.
– Да?
Казалось, он еще больше перепугался.
– Как там дела с квартирой?
– С к-квартирой? – Николай закашлялся. – Все хорошо!
– Дело в том, что я сегодня наведывалась туда…
Николай Эдер молчал. У него пропал дар речи.
– Вы меня слышите?
– Д-да… да, с-слышу…
– Может быть, вы сами мне все объясните?
– Я… не виноват! Это все он! Он… ж-жестокий, страшный человек. Он велел мне д-дать ему к-ключи. Я… я не м-мог отказать. Он бы… убил меня. В-вернее, избил бы! Он так и сказал, ч-что сделает м-меня инвалидом… Я н-не мог… Мама умерла! Вы знаете? Если бы была ж-жива мама, она бы не допустила такого! Но она…
Господин Эдер заплакал. Анна слышала, как он всхлипывает и шмыгает носом.
– Сочувствую вам, – сказала она, дожидаясь, когда он сможет говорить. – Берта Михайловна была замечательная женщина.
Шмыганье на том конце провода стало утихать.
– С-спасибо… Мне ее так не хватает!
– Понимаю. И все же… кому вы дали ключи?
– Ему… ну, этому… Фариду.
Николай немного успокоился. Анны Наумовны он боялся гораздо меньше, чем господина Гордеева.
– Кто это?
– Фарид? – удивился Николай. – А вы не знаете? Ах, ну да… Это наш новый сосед. Помните квартиру номер пять? Ту, которую снимали арабы? Так это его. Он там живет. Он… тренер по этим… каким-то японским видам борьбы. Сначала он арендовал зал где-то в другом месте, а потом…
– Решил, что моя квартира подойдет для этого гораздо больше, – закончила за него Анна. – Неплохо придумано, как считаете?
– Что я могу считать? – промямлил Николай. – Меня никто и не спрашивал. Он у меня выяснил, что за квартира, почему пустует, где хозяева… и потом велел отдать ключи. А не то, говорит, челюсть сверну!
– А вы и поверили.
– Да! Вы бы тоже на моем месте поверили. Он одним ударом бревно ломает, я сам видел. И вообще, этот Фарид – психованный. Один раз доберманы профессора вздумали на него лаять, так он их так шуганул, что Рубен их полдня искал, дозваться не мог. Они от страха убежали в сквер и боялись во двор носы показать. А эти собаки такие свирепые, что все жильцы мимо них пройти боятся!
– Рубен? – переспросила Анна. – Кто это?
– Еще один новый жилец, – тяжело вздохнул Николай Эдер. – Профессор истории. Он купил квартиру на первом этаже. Ту… в которой… которая принадлежала Изабелле. Не везет нам с соседями.
– Интересно… Ну что ж. Придется как-то решать эту проблему.
– С профессором? – обрадовался Николай. Собаки наводили на него такой священный ужас, что простое дело – войти в подъезд – превратилось для него в нелегкое испытание.
– С Фаридом, – разочаровала его Анна Наумовна. – Как, кстати, его фамилия?
– Гордеев. Только не говорите ему, что я вам все рассказал!
– Но почему вы не сообщили об этом спортзале в квартире? Нужно было в ЖЭК, или в милицию…
– Квартира ваша, вы и сообщайте! – срывающимся от страха голосом выпалил Николай. – А я не хочу связываться! Не могу! Я боюсь, если хотите знать! Да, боюсь! Этот Гордеев бандит! Ему человека убить – что муху прихлопнуть!
– Он что, уже убил кого-то?
– Наверняка! Где он был столько времени? Почему не жил дома? Скрывался? Конечно! Прятался от милиции. Я сразу догадался. У него глаза – как ледяные, ничего не выражают. Посмотришь, и жуть берет! Вы будьте осторожнее. С ним так просто не справиться. Возьмите с собой милиционера, а еще лучше нескольких! И с оружием!
– Вы не преувеличиваете? – улыбнулась Анна Наумовна. – По-моему, господин Гордеев совсем не так грозен.
– Вы просто не понимаете. Вы женщина, и в таких вещах не разбираетесь. Фарид разговаривает только на одном языке, и это язык силы!
– Спасибо за предупреждение.
Николай Эдер вздохнул с облегчением. Слава богу, вернулась хозяйка, пусть теперь и разбирается, кто занял ее квартиру и почему. Как ему надоело находиться между двух огней – с одной стороны хозяйка квартиры, с другой – этот ужасный Фарид Гордеев! Права была мама, когда говорила, что мир – это джунгли, и чтобы выживать в нем, надо быть хищником. Да что там хищником – динозавром надо быть! Иначе сожрут и косточек не оставят.
Анна Наумовна смеялась, представляя себе испуганное, растерянное лицо Николая. Бедняга! Трудно ему пришлось. Ну, ладно. Пожалуй, она знает, как уладить вопрос со спортзалом мирным путем, так, чтобы все были довольны.
ГЛАВА 6
Молочно-белый «мерседес» господина Салахова ехал в потоке машин в крайнем правом ряду. Над городом висел сырой, насыщенный дождем туман.
– Третий день льет, – вздыхая, пожаловался водитель, оглядываясь назад. – Теперь надолго! Вон как небо обложило.
Юрий смотрел, как дворники размазывают по стеклу капли. Его лицо не выражало ничего, кроме скуки и раздражения. Прошло десять лет с тех пор, как он женился на Анне, но казалось, что это было вчера. Во всяком случае, он не намного продвинулся в понимании своей жены. Ее характер, желания, поступки оставались для него за семью замками. В ней существовала тайна, которую он не мог постичь, как ни старался.
Во-первых, разница в возрасте. Как ни любил он Анну, мысль о том, что годы делают свою разрушительную работу, приходила ему в голову. И что же в результате? Годы оказали воздействие на него, причем довольно ощутимое, но пощадили Анну. Юрий потерял былую форму, появились морщины, походка стала тяжелее, и по лестницам он уже не взбегает так легко, как раньше. А для Анны как будто ничего не изменилось! Если быть до конца честным, Анна выглядит моложе его.
– Что за ерунда! – пробормотал Юрий. – Это невозможно. Пластических операций она не делала, я бы знал.
– Простите, не расслышал, – обернулся шофер, думая, что хозяин обращается к нему.
– Я не тебе, – махнул рукой господин Салахов. – Нельзя ли побыстрее? Я на встречу опаздываю.
Сегодня утром у Юрия с женой вышла «сцена», из-за чего он не смог выйти из дому вовремя.
– Я вчера ходила в театральный дом, – сказала Анна за завтраком. – Представляешь, в моей квартире некий Фарид Гордеев устроил спортзал!
– Что?
– В моей квартире спортзал! – блестя глазами, повторила Анна.
– Этот… Гордеев арендовал у тебя жилье? – уточнил Юрий.
Он никак не мог взять в толк, о чем идет речь.
– Нет. Он просто занял помещение и проводит там тренировки. Что-то восточное… какие-то экзотические виды борьбы.
– Вот беспредел! – возмутился Юрий. – Я вышвырну оттуда этого тренера!
– Зачем? – удивилась Анна. – Юрочка, ты невероятно усложняешь жизнь!
– Но ведь надо что-то делать?
– Конечно! Я как раз хотела спросить, есть ли у тебя на примете надежная оффшорная компания?
Юрий сделал слишком большой глоток, и кофе попал ему в дыхательное горло. Он закашлялся, мучительно краснея под невинным, ясным взглядом Анны. Интересно, существуют ли еще в природе женщины, которые умеют так выводить из себя мужчину?
– Что с тобой? – подавляя смех, спросила она. – Не торопись так!
– При чем тут оффшорная компания? – откашлявшись, поинтересовался Юрий. – Какое отношение она может иметь к тому, что твою квартиру занял какой-то наглец и использует ее для своих нужд?
– Мне нужны деньги, – как ни в чем не бывало, продолжала жена. – Много денег. Чтобы Фарид Гордеев мог купить себе помещение для спортзала. Я хочу, чтобы оффшорная компания обналичила некоторую сумму с моего заграничного счета.
Час от часу не легче! Господин Салахов почувствовал, как волосы шевелятся у него на голове. Опять начинается! Он-то думал, что в Петербурге их семейная жизнь будет течь в нормальном русле, и вот…
– Ты собираешься дать этому Гордееву деньги?
– Ну да.
– А с какой стати?
Юрию с трудом удавалось сохранять спокойствие.
– Чтобы он освободил мою квартиру. Неужели непонятно? И как ты только ведешь свой бизнес, Юрочка? – проговорила Анна, подходя к нему сзади и обнимая за плечи. – Извини, но у тебя иногда бывают приступы тугодумия.
Она поцеловала его в свежевыбритую щеку и удовлетворенно вздохнула. В тридцать девять муж был все так же привлекателен для нее, как и десять лет назад. Время никогда не имело для нее значения. А теперь тем более.
– Послушай, Анна! Я… дело не в деньгах, но должен же быть во всем этом смысл? Нахала надо просто выгнать! Почему мы должны решать его проблемы?
– Разве ты всегда точно можешь отличить свои проблемы от чужих? В этом мире все так переплелось…
– С тобой невозможно разговаривать…
Анна согласно кивнула. Она вообще редко спорила.
Сейчас, по дороге в офис, Салахов прокручивал в памяти всю их совместную жизнь, с самого первого года. Три дня Анна жила с ним, а потом на три дня уходила. Когда об этом узнала его мама, у бедняжки чуть инфаркт не случился.
– Я говорила, что эта ужасная женщина погубит нашего сына! – в перерывах между приемами лекарств жаловалась она отцу Юрия. – Теперь ты сам видишь, как я была права!
Странностей хватало с самого дня свадьбы. Предупреждение Анны, что Юрий с ней скучать не будет, оправдывалось с лихвой. Особенно, когда они уехали за границу.
Побродив три дня по Лондону, она вдруг заявила, что хочет посмотреть, как проходят биржевые торги.
Биржа произвела на Анну неизгладимое впечатление. Несколько дней она ходила притихшая, погрузившись в серьезные размышления; покупала газеты, освещавшие состояние рынка ценных бумаг. Юрий недоумевал. Меньше всего он предполагал, что ее могут заинтересовать акции, котировки, инвестиции и прочая абракадабра, обычно наводящая на женщин смертельную тоску.
Но главный сюрприз ждал его впереди. Однажды, туманным лондонским утром, Анна сказала, что желает поучаствовать в торгах.
– Аннушка, – мягко произнес Юрий, – дорогая, ты хоть знаешь, что такое игра на бирже?
– В общих чертах, – весело ответила жена, явно забавляясь его замешательством. – А в чем проблема?
– У тебя же совершенно нет опыта. К тому же, нужен приличный стартовый капитал. Информация, аналитические выкладки тоже стоят немало. И вообще, зачем тебе это?
– Я подумаю, – уклончиво ответила Анна.
Господин Салахов понял, что отговаривать ее бесполезно, и решил – пусть попробует! Надо дать ей обжечься, чтобы надолго отбить охоту к подобным развлечениям. Он даже готов пожертвовать некоторой суммой. В конце концов, покой в семье дороже!
Тем временем Анна с головой окунулась в созерцание красот Англии и Шотландии. Она с упоением читала путеводители, ездила на экскурсии, бродила по старинным развалинам, обедала в дорогих ресторанах. Вечера ей нравилось проводить в казино. Юрий тайно ликовал, надеясь, что жена забыла о своей безумной затее с биржей. Пусть удовлетворяет свою страсть к азартным играм за карточным столом или при помощи рулетки. Сам он был равнодушен к игре и, подавляя зевоту, отсиживал положенное время, пока Анна развлекалась. Странно, но она начала выигрывать. Юрий принял это за случайное везение.
По ночам Анна жаловалась на сырость и ледяное постельное белье. Кажется, Англия надоедала ей все больше. Юрий пришел в восторг, когда она попросилась в Италию, и предложил ей тур по Европе. Везде, где только было возможно, Анна посещала казино. У нее появились собственные деньги – она играла и выигрывала.
В Греции они объездили все побережье. Анне нравилось гулять по каменистым склонам, рассматривать обломки древних сооружений на вершинах холмов. В июле и августе она отправилась в Дельфы, любоваться руинами храмов Аполлона и Афины.
– Здесь звучали пророчества дельфийского оракула! – с восторгом говорила жена Юрию, который, изнывая от жары, носил за нею пакет с инжиром и гранатами.
Анна показывала ему остатки театра, стадиона и афинской сокровищницы, но супруг только зевал и вздыхал при мысли о прохладном душе и кондиционере. Пыльные, раскаленные камни, выжженная солнцем трава и обилие насекомых раздражали Юрия. Ему до чертиков надоели греческий табак, рыба и оливковое масло.
– Видишь вон ту гору? – показывала Анна вдаль. – Это знаменитый Парнас, приют муз!
Салахов с тоской взирал на теряющуюся в голубом мареве гору, мечтая о стакане ледяной воды и сырых туманах Питера.
Анна поняла состояние супруга и перестала таскать его за собой. Она вставала на рассвете, плескалась в ванной, надевала шорты, майку, соломенную шляпу и уходила на свои развалины. А Юрий оставался в номере, валялся до полудня в постели, обедал в гостиничном ресторане и только под вечер, когда жара немного спадала, принимался за дела – звонил в Россию, зарубежным партнерам, просматривал кое-какую информацию.
Периодически они летали в Петербург, но чаще это делал Юрий. Анне не нравились самолеты; она предпочитала наземный транспорт. Впрочем, в Италию они поехали морем. Голубые воды Адриатики расстилались до аквамаринового горизонта, берега казались написанными небрежной кистью импрессионистов.
– Хочу в Рим! – говорила Анна, обнимая Юрия и прижимаясь щекой к его щеке. – Мы будем бродить с тобой по руинам Колизея и бросать монетки в римские фонтаны!
Однако оказалось, что итальянский рынок ценных бумаг привлекал ее гораздо больше знаменитых развалин. У Юрия начался сильный приступ мигрени, когда Анна, невинно блестя глазами, попросила, чтобы супруг подыскал ей надежного брокера. Салахов открыл было рот, чтобы в очередной раз сообщить жене свое компетентное мнение на этот счет, но, вспомнив, как в предыдущий раз это не возымело никакого действия, передумал.
Найдя по своим каналам подходящую кандидатуру, Юрий поручил ему приобретать для Анны заведомо негодные бумаги и поставить ее перед фактом полной неудачи, показав наглядно, чем кончаются подобные авантюрные затеи. Он не жалел денег, чтобы компенсировать брокеру моральный и материальный ущерб, лишь бы доказать Анне, как нелеп этот ее безумный каприз.
Красивый, жгучий итальянец долго не мог сообразить, в чем заключается просьба русского господина.
– Если я буду скупать для клиента дрянные акции, моя репутация пострадает. Ваша супруга может подать на меня в суд! – нервно моргая, объяснял он Юрию ситуацию. – Клиент будет недоволен, он поднимет скандал! И я ничего не заработаю! Никаких комиссионных!
Предложенная господином Салаховым сумма «за услуги» охладила его протест.
– Ладно, – согласился он. – Русские такие странные! Я выполню вашу просьбу. Но если ваша супруга сама будет указывать…
– Не будет, – перебил его Юрий. – Она в этом ничего не понимает! Абсолютно ничего!
Успокоившись, он, пряча улыбку, наблюдал, как Анна связывается с брокером по телефону и слушает его советы. По вечерам, за ужином, она просматривала бюллетени фондовых бирж, рейтинги и специализированные журналы. Юрий не вмешивался и ждал, когда эта блажь пройдет. Он даже съездил в несколько магазинов и купил подарок для жены – прелестный курительный набор, пепельница, табакерка, шкатулка для сигарет и мундштук, все серебряное, расписанное чудесными эмалями и инкрустированное золотом. Это послужит утешением для Анны, когда она расстроится, потерпев сокрушительное фиаско на бирже.
Через пару дней Юрию позвонил брокер и сообщил, что «супруга господина Салахова» отклонила все его предложения как неподходящие и сама давала указания, что покупать, а что и когда продавать.
– У вашей жены удивительное чутье, господин Салахов! – возбужденно тараторил итальянец, так что Юрий морщился и держал трубку на некотором отдалении от уха. – Она не оставила мне выбора, и мы оба сумели заработать благодаря ее настойчивости!
– Но вы объясняли ей? – упавшим голосом поинтересовался Юрий. – Вы делали то, что я просил?
– Разумеется! Только… госпожа Анна не стала меня слушать…
– Понятно. Не обращайте внимания. Это везение новичка. Наберитесь терпения, и мы с вами добьемся своего.
Юрий действительно так думал. Он был уверен, что успех Анны – временный. Тут как раз позвонил из России вице-президент компании, и Салахов уехал, предоставив Анне свободно развлекаться игрой на бирже.
В Петербурге он ушел в дела с головой и забыл о капризах жены. Во время ежедневных телефонных разговоров он шептал только, как скучает по ней и ждет встречи. Это было правдой. Жизнь с Анной летела, как стремительный, навеянный мечтами сон… призрачный и непонятный. Но лишиться его казалось невозможным.
Спустя два месяца Юрий вернулся в Италию и застал Анну за компьютером.
Они снимали небольшую виллу на побережье, окруженную оливами, апельсиновыми деревьями и виноградниками. Каменный дворик, сохранявший прохладу в самый сильный зной, служил им местом отдыха и любви. Из прислуги наняли только кухарку и приходящую работницу, которая убирала в доме, стирала и ухаживала за маленьким садом. Анне необычайно нравился такой образ жизни – праздный и беззаботный. Поэтому господин Салахов никак не ожидал увидеть ее за работой.
– Третий день льет, – вздыхая, пожаловался водитель, оглядываясь назад. – Теперь надолго! Вон как небо обложило.
Юрий смотрел, как дворники размазывают по стеклу капли. Его лицо не выражало ничего, кроме скуки и раздражения. Прошло десять лет с тех пор, как он женился на Анне, но казалось, что это было вчера. Во всяком случае, он не намного продвинулся в понимании своей жены. Ее характер, желания, поступки оставались для него за семью замками. В ней существовала тайна, которую он не мог постичь, как ни старался.
Во-первых, разница в возрасте. Как ни любил он Анну, мысль о том, что годы делают свою разрушительную работу, приходила ему в голову. И что же в результате? Годы оказали воздействие на него, причем довольно ощутимое, но пощадили Анну. Юрий потерял былую форму, появились морщины, походка стала тяжелее, и по лестницам он уже не взбегает так легко, как раньше. А для Анны как будто ничего не изменилось! Если быть до конца честным, Анна выглядит моложе его.
– Что за ерунда! – пробормотал Юрий. – Это невозможно. Пластических операций она не делала, я бы знал.
– Простите, не расслышал, – обернулся шофер, думая, что хозяин обращается к нему.
– Я не тебе, – махнул рукой господин Салахов. – Нельзя ли побыстрее? Я на встречу опаздываю.
Сегодня утром у Юрия с женой вышла «сцена», из-за чего он не смог выйти из дому вовремя.
– Я вчера ходила в театральный дом, – сказала Анна за завтраком. – Представляешь, в моей квартире некий Фарид Гордеев устроил спортзал!
– Что?
– В моей квартире спортзал! – блестя глазами, повторила Анна.
– Этот… Гордеев арендовал у тебя жилье? – уточнил Юрий.
Он никак не мог взять в толк, о чем идет речь.
– Нет. Он просто занял помещение и проводит там тренировки. Что-то восточное… какие-то экзотические виды борьбы.
– Вот беспредел! – возмутился Юрий. – Я вышвырну оттуда этого тренера!
– Зачем? – удивилась Анна. – Юрочка, ты невероятно усложняешь жизнь!
– Но ведь надо что-то делать?
– Конечно! Я как раз хотела спросить, есть ли у тебя на примете надежная оффшорная компания?
Юрий сделал слишком большой глоток, и кофе попал ему в дыхательное горло. Он закашлялся, мучительно краснея под невинным, ясным взглядом Анны. Интересно, существуют ли еще в природе женщины, которые умеют так выводить из себя мужчину?
– Что с тобой? – подавляя смех, спросила она. – Не торопись так!
– При чем тут оффшорная компания? – откашлявшись, поинтересовался Юрий. – Какое отношение она может иметь к тому, что твою квартиру занял какой-то наглец и использует ее для своих нужд?
– Мне нужны деньги, – как ни в чем не бывало, продолжала жена. – Много денег. Чтобы Фарид Гордеев мог купить себе помещение для спортзала. Я хочу, чтобы оффшорная компания обналичила некоторую сумму с моего заграничного счета.
Час от часу не легче! Господин Салахов почувствовал, как волосы шевелятся у него на голове. Опять начинается! Он-то думал, что в Петербурге их семейная жизнь будет течь в нормальном русле, и вот…
– Ты собираешься дать этому Гордееву деньги?
– Ну да.
– А с какой стати?
Юрию с трудом удавалось сохранять спокойствие.
– Чтобы он освободил мою квартиру. Неужели непонятно? И как ты только ведешь свой бизнес, Юрочка? – проговорила Анна, подходя к нему сзади и обнимая за плечи. – Извини, но у тебя иногда бывают приступы тугодумия.
Она поцеловала его в свежевыбритую щеку и удовлетворенно вздохнула. В тридцать девять муж был все так же привлекателен для нее, как и десять лет назад. Время никогда не имело для нее значения. А теперь тем более.
– Послушай, Анна! Я… дело не в деньгах, но должен же быть во всем этом смысл? Нахала надо просто выгнать! Почему мы должны решать его проблемы?
– Разве ты всегда точно можешь отличить свои проблемы от чужих? В этом мире все так переплелось…
– С тобой невозможно разговаривать…
Анна согласно кивнула. Она вообще редко спорила.
Сейчас, по дороге в офис, Салахов прокручивал в памяти всю их совместную жизнь, с самого первого года. Три дня Анна жила с ним, а потом на три дня уходила. Когда об этом узнала его мама, у бедняжки чуть инфаркт не случился.
– Я говорила, что эта ужасная женщина погубит нашего сына! – в перерывах между приемами лекарств жаловалась она отцу Юрия. – Теперь ты сам видишь, как я была права!
Странностей хватало с самого дня свадьбы. Предупреждение Анны, что Юрий с ней скучать не будет, оправдывалось с лихвой. Особенно, когда они уехали за границу.
Побродив три дня по Лондону, она вдруг заявила, что хочет посмотреть, как проходят биржевые торги.
Биржа произвела на Анну неизгладимое впечатление. Несколько дней она ходила притихшая, погрузившись в серьезные размышления; покупала газеты, освещавшие состояние рынка ценных бумаг. Юрий недоумевал. Меньше всего он предполагал, что ее могут заинтересовать акции, котировки, инвестиции и прочая абракадабра, обычно наводящая на женщин смертельную тоску.
Но главный сюрприз ждал его впереди. Однажды, туманным лондонским утром, Анна сказала, что желает поучаствовать в торгах.
– Аннушка, – мягко произнес Юрий, – дорогая, ты хоть знаешь, что такое игра на бирже?
– В общих чертах, – весело ответила жена, явно забавляясь его замешательством. – А в чем проблема?
– У тебя же совершенно нет опыта. К тому же, нужен приличный стартовый капитал. Информация, аналитические выкладки тоже стоят немало. И вообще, зачем тебе это?
– Я подумаю, – уклончиво ответила Анна.
Господин Салахов понял, что отговаривать ее бесполезно, и решил – пусть попробует! Надо дать ей обжечься, чтобы надолго отбить охоту к подобным развлечениям. Он даже готов пожертвовать некоторой суммой. В конце концов, покой в семье дороже!
Тем временем Анна с головой окунулась в созерцание красот Англии и Шотландии. Она с упоением читала путеводители, ездила на экскурсии, бродила по старинным развалинам, обедала в дорогих ресторанах. Вечера ей нравилось проводить в казино. Юрий тайно ликовал, надеясь, что жена забыла о своей безумной затее с биржей. Пусть удовлетворяет свою страсть к азартным играм за карточным столом или при помощи рулетки. Сам он был равнодушен к игре и, подавляя зевоту, отсиживал положенное время, пока Анна развлекалась. Странно, но она начала выигрывать. Юрий принял это за случайное везение.
По ночам Анна жаловалась на сырость и ледяное постельное белье. Кажется, Англия надоедала ей все больше. Юрий пришел в восторг, когда она попросилась в Италию, и предложил ей тур по Европе. Везде, где только было возможно, Анна посещала казино. У нее появились собственные деньги – она играла и выигрывала.
В Греции они объездили все побережье. Анне нравилось гулять по каменистым склонам, рассматривать обломки древних сооружений на вершинах холмов. В июле и августе она отправилась в Дельфы, любоваться руинами храмов Аполлона и Афины.
– Здесь звучали пророчества дельфийского оракула! – с восторгом говорила жена Юрию, который, изнывая от жары, носил за нею пакет с инжиром и гранатами.
Анна показывала ему остатки театра, стадиона и афинской сокровищницы, но супруг только зевал и вздыхал при мысли о прохладном душе и кондиционере. Пыльные, раскаленные камни, выжженная солнцем трава и обилие насекомых раздражали Юрия. Ему до чертиков надоели греческий табак, рыба и оливковое масло.
– Видишь вон ту гору? – показывала Анна вдаль. – Это знаменитый Парнас, приют муз!
Салахов с тоской взирал на теряющуюся в голубом мареве гору, мечтая о стакане ледяной воды и сырых туманах Питера.
Анна поняла состояние супруга и перестала таскать его за собой. Она вставала на рассвете, плескалась в ванной, надевала шорты, майку, соломенную шляпу и уходила на свои развалины. А Юрий оставался в номере, валялся до полудня в постели, обедал в гостиничном ресторане и только под вечер, когда жара немного спадала, принимался за дела – звонил в Россию, зарубежным партнерам, просматривал кое-какую информацию.
Периодически они летали в Петербург, но чаще это делал Юрий. Анне не нравились самолеты; она предпочитала наземный транспорт. Впрочем, в Италию они поехали морем. Голубые воды Адриатики расстилались до аквамаринового горизонта, берега казались написанными небрежной кистью импрессионистов.
– Хочу в Рим! – говорила Анна, обнимая Юрия и прижимаясь щекой к его щеке. – Мы будем бродить с тобой по руинам Колизея и бросать монетки в римские фонтаны!
Однако оказалось, что итальянский рынок ценных бумаг привлекал ее гораздо больше знаменитых развалин. У Юрия начался сильный приступ мигрени, когда Анна, невинно блестя глазами, попросила, чтобы супруг подыскал ей надежного брокера. Салахов открыл было рот, чтобы в очередной раз сообщить жене свое компетентное мнение на этот счет, но, вспомнив, как в предыдущий раз это не возымело никакого действия, передумал.
Найдя по своим каналам подходящую кандидатуру, Юрий поручил ему приобретать для Анны заведомо негодные бумаги и поставить ее перед фактом полной неудачи, показав наглядно, чем кончаются подобные авантюрные затеи. Он не жалел денег, чтобы компенсировать брокеру моральный и материальный ущерб, лишь бы доказать Анне, как нелеп этот ее безумный каприз.
Красивый, жгучий итальянец долго не мог сообразить, в чем заключается просьба русского господина.
– Если я буду скупать для клиента дрянные акции, моя репутация пострадает. Ваша супруга может подать на меня в суд! – нервно моргая, объяснял он Юрию ситуацию. – Клиент будет недоволен, он поднимет скандал! И я ничего не заработаю! Никаких комиссионных!
Предложенная господином Салаховым сумма «за услуги» охладила его протест.
– Ладно, – согласился он. – Русские такие странные! Я выполню вашу просьбу. Но если ваша супруга сама будет указывать…
– Не будет, – перебил его Юрий. – Она в этом ничего не понимает! Абсолютно ничего!
Успокоившись, он, пряча улыбку, наблюдал, как Анна связывается с брокером по телефону и слушает его советы. По вечерам, за ужином, она просматривала бюллетени фондовых бирж, рейтинги и специализированные журналы. Юрий не вмешивался и ждал, когда эта блажь пройдет. Он даже съездил в несколько магазинов и купил подарок для жены – прелестный курительный набор, пепельница, табакерка, шкатулка для сигарет и мундштук, все серебряное, расписанное чудесными эмалями и инкрустированное золотом. Это послужит утешением для Анны, когда она расстроится, потерпев сокрушительное фиаско на бирже.
Через пару дней Юрию позвонил брокер и сообщил, что «супруга господина Салахова» отклонила все его предложения как неподходящие и сама давала указания, что покупать, а что и когда продавать.
– У вашей жены удивительное чутье, господин Салахов! – возбужденно тараторил итальянец, так что Юрий морщился и держал трубку на некотором отдалении от уха. – Она не оставила мне выбора, и мы оба сумели заработать благодаря ее настойчивости!
– Но вы объясняли ей? – упавшим голосом поинтересовался Юрий. – Вы делали то, что я просил?
– Разумеется! Только… госпожа Анна не стала меня слушать…
– Понятно. Не обращайте внимания. Это везение новичка. Наберитесь терпения, и мы с вами добьемся своего.
Юрий действительно так думал. Он был уверен, что успех Анны – временный. Тут как раз позвонил из России вице-президент компании, и Салахов уехал, предоставив Анне свободно развлекаться игрой на бирже.
В Петербурге он ушел в дела с головой и забыл о капризах жены. Во время ежедневных телефонных разговоров он шептал только, как скучает по ней и ждет встречи. Это было правдой. Жизнь с Анной летела, как стремительный, навеянный мечтами сон… призрачный и непонятный. Но лишиться его казалось невозможным.
Спустя два месяца Юрий вернулся в Италию и застал Анну за компьютером.
Они снимали небольшую виллу на побережье, окруженную оливами, апельсиновыми деревьями и виноградниками. Каменный дворик, сохранявший прохладу в самый сильный зной, служил им местом отдыха и любви. Из прислуги наняли только кухарку и приходящую работницу, которая убирала в доме, стирала и ухаживала за маленьким садом. Анне необычайно нравился такой образ жизни – праздный и беззаботный. Поэтому господин Салахов никак не ожидал увидеть ее за работой.