Солнцева Наталья. Копи царицы Савской

   Глория ему не поверила. Они обсуждают сон во сне… так не бывает.
   – Тогда скажите, – все-таки попросила она.
   – В этом нет необходимости.
   – Но мне хочется…
   – Ох, эта дурная привычка забегать вперед!
   Давая понять, что разговор окончен, тролль слез с маленького изящного кресла, обитого цветной тканью, и повернулся к ней спиной. У него не оказалось горба! Такое впечатление складывалось из-за непропорционально широких плеч и сильно развитых мышц спины, вздувающихся буграми. Руки его, с такими же накачанными бицепсами, висели до колен. Короткие кривые ноги, казалось, с трудом носили массивное туловище. Сзади он действительно выглядел чудовищем…
   – Принести тебе завтрак? – не глядя на Глорию, предложил он. – Что-нибудь легкое. Булочку с джемом, кофе… Женщины пьют кофе в постели?
   Она онемела, не в силах перебороть отвращение. Шут, безобразный карлик! Даже без горба он омерзителен.
   «Как тебе не стыдно? – укорила она себя. – Физические изъяны не вина, а беда. Тяжкая ноша, которую несешь не ты! Уже за это одно надо благодарить судьбу! Я должна пожалеть этого уродца…»
   – Нет необходимости, – с неожиданной проницательностью вымолвил карлик.
   Глория залилась краской. Во сне люди умеют читать мысли друг друга? Но почему-то она понятия не имеет, о чем думает тролль.
   – Как тебя зовут? – спросил он.
   Значит, и для него не все открыто.
   – Глория… а вас?
   Он намеренно не поворачивался к ней лицом. Демонстрировал худший ракурс своей фигуры.
   – Агафон.
   Она удивилась. Захотела сгладить невольно возникшую между ними неприязнь.
   – У троллей другие имена…
   – Как насчет завтрака?
   Он не принял ее подачи к примирению. Остался невозмутимо холодным. Если она откажется от еды, будет совсем невежливо.
   – Может быть, потом…
   Уродец молча толкнул дверь и вышел.

* * *

   Гога очнулся с ощущением боли в затылке и со стоном пошевелился.
   – Лежи тихо, – предупредил его напарник. – Я тебе на шею типа компресс приладил.
   – Я ничего не вижу…
   – Ага!
   Толстяк с трудом сообразил, что лежит на животе, уткнувшись лицом в подушку. Шею сковало, тело отяжелело, обмякло.
   – Я думал, мы в аду! – ухмыльнулся Игореха. – А мы все еще топчем землю, блин! Почему он нас не замочил? Мог типа из нашего же ствола обоих положить!
   – Кто?
   Гога ничего не помнил – ни как играли в карты, ни как сообщник пошел проверить, заперта ли входная дверь… ни как сам отправился следом, получил удар и упал носом в кирпичную пыль…
   – Кто-кто? Фраер в кожаном пальто! Гном твой! Говорил я, что он нас того… и заберет бабу! Типа лоханулись мы, Гога!
   Толстяк окончательно пришел в чувство, кряхтя, повернулся на бок и разлепил веки. Мокрое полотенце, которое лежало у него на шее, сползло.
   – Эй-эй… ты куда, блин? – всполошился Игореха. – Гляди, не свались с кушетки! Я тебя второй раз типа не подниму! Отожрался, блин!
   Он то и дело потирал затылок – ему тоже досталось, но поменьше, чем Гоге. Первым придя в себя, он умылся колодезной водой и, убедившись, что толстяк жив, начал поливать его из жестяной кружки. Тот лежал как колода – грузный, неподвижный. Пришлось его тащить, взваливать на грязную кушетку, забытую в холле строителями. Он провозился с Гогой и не заметил, как рассвело.
   – Тошнит…
   – Это хреново. Типа сотрясение мозга у тебя, видать. Вставать нельзя.
   – Где… врачиха?
   – Где? В Караганде! Улетела пташка! – Игореха зло сплюнул и подал толстому полотенце. – На, утрись, блин! Рожа в кровище…
   Падая, Гога ушибся носом об пол и залился кровью.
   – Как… улетела? Ты в подвал ходил?
   Он вытирался, высмаркивал кровяные сгустки, отплевывался. В голове стоял гул, перед глазами все плыло, как на карусели.
   – Да ходил, ходил! Как смекнул что к чему, блин… так и побежал! Только клетка-то пустая типа оказалась…
   – Пустая?
   До Гоги плохо доходил смысл сказанного. Напарник не выдержал, схватил кружку, в которую макал полотенце, и плеснул в толстого водой.
   – Ты че… офонарел?
   – Телки нет! – гаркнул Игореха. – Понял? Пока мы тут валялись… он взял типа ключи, открыл подвал и… фьють!
   – Он не мог знать…
   – Мог… не мог! Бабу он у нас умыкнул… и теперь может стукануть в ментовку! Чтобы нас типа закрыли! Усек? Говорил же, блин, сваливать надо! У меня чуйка!
   Гога провел огромной ручищей по подбородку, размазывая воду и кровь. Пальцы дрожали.
   – Помоги мне…
   – Чего?
   – Ноутбук притащи!
   – О, вижу ты, блин, оклемался, – осклабился Игореха. – Сей момент!
   В холле было холодно и неуютно. Через немытые окна пробивалось серое утро. Жесткая кушетка давила бока. Но дойти самостоятельно до дивана показалось толстяку непосильной задачей.
   – Кто же нас вырубил? – пробормотал он, отбрасывая испачканное полотенце. – Неужели Гном? Как он пронюхал?..
   Приятель метнулся в «гостиную» и вернулся с компьютером.
   – Зачем он тебе сдался, блин? Типа новости послушать? Не показывают ли по ящику наш фоторобот?
   – Типун тебе на язык, – мрачно огрызнулся Гога. – Погляжу, нет ли вестей для меня…
   – От Гнома, что ли? Ты ему теперь типа не нужен! Телка у него… денежки тоже. А мы с тобой в пролете, блин! Одного не пойму, почему он ствол не забрал? Это подстава! Ей-богу, подстава!
   – Цыц! Надеюсь, батареи не сели…
   С этими словами толстый включил ноутбук. Классная штука – беспроводной Интернет! Техника идет вперед семимильными шагами. Пальцы плохо слушались, и Гога, сопя разбитым носом, медленно тыкал по клавишам. Игореха примостился рядом, с сомнением уставившись на экран.
   – О-о! Вот и Гном объявился… Ну-ка, что он нам прислал? «Половина суммы уже на твоем счете, – вслух прочитал Гога. – Вторую половину получишь в обмен на товар. Поторопись. Мое терпение на исходе!»
   – Что это? – заволновался Игореха. – Какой еще обмен, блин? Какой обмен?! Он совсем сбрендил? Может, он того… чокнутый? А, Гога? Богатые все типа с приветом!
   Толстяк убрал руки с клавиатуры и обескураженно крякнул. Он до сих пор не удосужился расспросить напарника, как все произошло. Видел ли тот, кто на него напал?
   – Ты кого-нибудь видел? – запоздало осведомился Гога. – Ну, кто тебе по башке дал?
   – Ни черта, блин… только сунулся в холл… и сразу – бац! И я в отключке! Нет, ты понял? Он на какой обмен намекает? Типа мы ему еще чего-то должны?
   Толстяк молчал. В его мозгу, пострадавшем от удара, все застопорилось.
   – Ты как хочешь, а я сваливаю! – лихорадочно твердил Игореха. – Беру машину и… С кем ты связался, блин? С маньяком! Он нас типа не замочил… помучить решил! Чтобы мы страху натерпелись! Типа от собственной тени шарахались! Как он нас вычислил, блин?!
   – Заткнись ты… У меня череп болит, сил нет.
   – А у меня не болит? Вон какой шишак, блин, под волосами! Только подыхать я типа не собираюсь! Вроде рановато еще… Шишак – ерунда! Говорил я тебе, блин, – гнилое дело!
   Гога сидел, выпучив глаза и пытаясь соединить одно с другим – исчезновение врачихи с посланием от заказчика. Его нос распух, ссадины на скулах воспалились. Он был страшен в своей свирепой растерянности. Ноутбук ходуном ходил в его руках. Запустить бы в Игореху, чтобы закрыл наконец поганый рот!
   Парень интуитивно уловил исходящую от толстяка угрозу и присмирел. Гога тормоз, но если его довести…
   – Слу-ушай, а вдруг это ее муженек, блин? – осенило парня. – Если он типа раньше Гнома нас вычислил? Тогда ясно… ему-то мокруха ни к чему!
   – Почему же он нас ментам не сдал?
   Это возражение озадачило Игореху. Толстый хоть и получил по мозгам, но – силен. Котелок у него варит.
   – Значит, он с ментами типа не в терлах!
   – Тогда нас его опричники отметелили бы от души… чтобы неповадно было… Откупного бы потребовали! Фейс бы не так разукрасили! И ствол прихватили…
   – Ну да, уж раскрутили бы, блин, по полной, – согласился Игореха. – Выходит, все-таки Гном?
   У Гоги сильно кружилась голова, и содержимое желудка просилось наружу.
   – Ведро дай, – сдавленно выдохнул он. – Быстро.
   Напарник кинулся за жестяным ведром, в котором отделочники носили цемент, подставил толстому. Эк его колбасит! Точно сотрясение.
   – Слышь, тебе к доктору надо…
   Гогу выворачивало наизнанку, он стонал и корчился. Его глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит.
   – К черту…
   – Этот Гном и есть типа черт! Дьявол! Что за хрень он пишет, блин? – не унимался Игореха. – Типа баба еще у нас… А?! Он типа кот, а мы – мыши!
   Толстый отдышался, прополоскал рот водой и умылся над ведром.
   – Унести?
   – Пусть побудет пока… может, еще стошнит… Накрой чем-нибудь. Вонища…
   Гога никак не мог привести мысли в порядок, сосредоточиться и решить, что делать. Здесь оставаться нельзя, кореш прав. А куда податься? Обратно в Москву и залечь на дно? Или, наоборот, затеряться в глубинке… снять номер в придорожном мотеле… выждать…
   Он сел, привалившись спиной к начерно оштукатуренной стене, опустил веки. Как же кружится голова! К затылку будто гиря привязана, и сотни раскаленных игл вонзаются в мозг.
   – Ммм…
   – Что, болит? – без сочувствия спросил Игореха.
   Разбитый недомоганием толстяк становился обузой. И бросить не бросишь… и с собой тащить накладно.
   – Надо бы счет проверить… – пробормотал тот. – Ну, переведены деньги или нет?
   – Да понты гонит твой Гном! Типа мы совсем того… лохи конченые…
   Игореха покрутил пальцем у виска, с раздражением глядя на толстого. Ему лапшу вешают, а он ведется. Время тянет.
   – Надо проверить!
   Гога примостил на коленях ноутбук и защелкал по клавишам. Результат вызвал у него недоуменное хмыканье.
   – Не понял…
   – Чего там? Чего?
   – Вот… он правда перевел баксы! Черт… в глазах двоится… Глянь-ка!
   – Я не секу в этом, блин… – рассердился парень. – Ты типа говори толком!
   – Денежки на счет прибежали…
   Толстяк обескураженно уставился на экран. Игореха засуетился, заерзал на краю кушетки.
   – Как прибежали? Он типа заплатил за телку?
   – Половину…
   Игореха зажмурился и похлопал себя по лбу, потом ущипнул за щеку.
   – Может, он псих, блин? Или у нас типа крышу снесло?
   – Не снесло, – мрачно отозвался Гога. – По ходу, попали мы с тобой в оборот, братан…
   – Слу-ушай! А ты его хоть видел? Гнома этого?
   – Нет. Он со мной в Сети связался… работу предложил. Я объявление давал: «Оказываю опасные услуги…» Он откликнулся. Пообщались. Мужик серьезный оказался, аванс подкинул. Потом… В общем, ты знаешь, что потом…
   – Влипли, блин, по самые помидоры! – взвился Игореха. – И че теперь? А? Он нас уроет! По-любому! Все! Кранты! Прощай, мама…
   – Не паникуй! Деньги-то у нас… хоть и половина, а сумма приличная.
   – Думаешь, он нам типа подарит?
   – Уедем подальше, пока все устаканится.
   Игореха вскочил и начал мотать круги по холлу, огибая ящики и кучи мусора.
   – Баба где, блин? – восклицал он, размахивая руками. – Нас же ищут! Ты типа не понимаешь?! Самый хитрый, да? А телку проворонил, блин!
   – Ну, ты тоже лоханулся… Где твоя зверюга, кстати? Которая всех рвет?
   Игореха после ночного переполоха совершенно забыл о собаке. Слова толстого заставили его подпрыгнуть и выскочить во двор. Псина, мирно посапывая, дрыхла в вольере. Парень онемел от этой идиллической картины. Получается, доберман даже носом не повел, когда во двор пробрались чужие.
   – Дьявол… – прошептал парень и суеверно сплюнул.
   Дверца вольера была открыта. Ворота заперты изнутри. Игореха, чертыхаясь, обошел забор по периметру и обнаружил место, где незваные визитеры перелезли через ограждение. Судя по следам, оставшимся на куче песка, их было двое, – один великан, второй совсем малыш. Чуть ли не карлик. Или же верзилу сопровождала женщина в ботинках на рифленой подошве. С той стороны ее подсадили… а здесь, где у забора насыпаны песок и отсев, перелезть смог бы кто угодно…
   Игореха неосторожно потер затылок, задел шишку и взвыл от боли. Доберман проснулся, настороженно повел ушами.
   – Где ты ночью был? – выругался на собаку парень. – Сиди теперь, лапу соси, блин! Сторож хренов!
   Он открыл гараж и вывел машину, посмотрел на датчик бензина. Бак почти полный, хватит надолго. Пес в вольере встревожился, заскулил.
   – Извини, брат, тебя типа придется оставить, – повернулся к нему Игореха. – Сам виноват! Прошляпил воров, блин! Че с тобой приключилось вдруг? Типа оглох или нюх потерял?
   На добермана давно имел виды охранник из такого же недостроенного дома на другой стороне улицы – заядлый собачник. Если выпустить пса за забор, его тут же подберут – без присмотра не бросят.
   Мысли о собаке крутились в голове Игорехи вкупе с мыслями о собственной безопасности. Доступ к деньгам, которые загадочным образом пришли на банковский счет, был только у Гоги – поэтому деваться некуда: надо таскать его за собой. Заехать по дороге в аптеку, купить таблеток. Толстому сразу полегчает. В больницу его везти нельзя…
   – Какой резон Гному платить, блин, если баба у него? – пробормотал парень. – Нетушки! Врачиху наверняка муж отыскал… типа больше некому…
   Идея заполучить вторую половину денег, обещанных заказчиком в обмен на женщину, занозой засела в голове Игорехи. Зря, что ли, они с Гогой рисковали? Их запросто мочкануть могли…
   – Бегай теперь от всех, блин! – выругался он. – И от ментов типа… и от Гнома! Так, блин, не пойдет…
   Когда обремененный заботами парень вернулся в «гостиную» собирать вещи, его взгляд упал на женскую сумочку.
   – О блин! Гога! – побежал он в холл, где, лежа на кушетке, тяжело дышал толстяк. – Совсем типа из башки вылетело. Ее сумка! Тут разные бабские цацки, блин, документы… и типа письмо какое-то…
   – Документы давай сюда, поглядим. Остальное в костер!

Глава 7

   Роман Лавров был с шефом на ножах. Тот и не увольнял его, и в то же время постоянно выражал недовольство действиями начальника охраны. Как ни странно, со стороны Лаврова наблюдалось нечто похожее. Зебрович его раздражал, выводил из себя, но высказать шефу свое «фэ» и хлопнуть дверью Роман не спешил. Он старался как мог – Зебрович ему платил. В чем нельзя было упрекнуть хозяина, так это в скупости. Искать нового работодателя хлопотно… Да и где гарантия, что новый босс будет приятнее старого?
   Жизнь, как понял Лавров, вообще не дает никаких гарантий – никому и ни в чем. Единственное, что не подлежит сомнению, – неизбежный конец земного существования. Поэтому стоит наслаждаться преходящими мгновениями и не сушить мозги понапрасну.
   Зебрович и его жена вызывали у Романа чувство недоуменной зависти. По природе он был независтлив, поэтому не мог дать объяснения сему странному обстоятельству. Предложи ему кто-нибудь занять место Зебровича, Роман бы не согласился. Бизнес требовал от человека определенного склада ума, коммерческой жилки, которыми обладал далеко не каждый. У Романа этих качеств точно не было.
   Глория Зебрович, жена босса, являла собой самый неприемлемый образец «светской дамы». Она относилась к тому типу женщин, которые не знают, чего хотят, и которым невозможно угодить. Им всегда и всего будет мало, хоть из кожи вон лезь. Они не могут просто жить в изобилии, пользоваться предоставленными мужем благами… заботиться о доме, растить детей. Такие баловни судьбы, словно старуха из «Сказки о рыбаке и рыбке», требуют у провидения все новых и новых даров, пока не окажутся у разбитого корыта. Красивая, тонкая, умная Глория томилась бездельем и ленью, изнывала от скуки… вот и накликала на свою голову нежданную-негаданную беду.
   Не то чтобы Лавров злорадствовал – его одолевали досада и… жалость, за которую он злился на себя. Чем сильнее он сочувствовал жене босса, тем больше злился. Какого черта он переживает из-за капризной, избалованной бабенки? Ну стала она жертвой похитителей… Эка невидаль! Зебровичу пора попридержать коней – зарвался мужик, забыл, в какой стране живет, с какими людьми дело имеет. Штат охранников сократил, на спецтехнику денег выделяет в обрез, установленные меры безопасности не соблюдает… сотрудников распустил, жену тоже. Покатила на своей машине невесть куда… никого не предупредила, никому не сообщила, куда направляется. А ее муженек теперь рвет и мечет, на нем, Лаврове, бешенство вымещает! Его, конечно, понять можно…
   «Хватит, – урезонивал себя Роман. – Какая бы она ни была, эта Глория, ей сейчас несладко. Вряд ли ее оставят в живых, заплатит Зебрович выкуп или нет. Дело известное: свидетели преступникам не нужны!»
   Последнее обстоятельство обостряло внутреннюю борьбу Лаврова с самим собой. С одной стороны, он считал, что Зебровичи заслужили постигшее их наказание. Чем? Да всем! Своей безоглядностью, безрассудством… быстрым богатством, нахальной самоуверенностью, наконец! Возомнили, что деньги – панацея от любой напасти. Как тут не обломать распоясавшихся выскочек? Кто-то не смог отказать себе в удовольствии…
   С другой стороны, он, начальник охраны, обязан был предусмотреть и предотвратить подобное развитие событий. За то он и получает от Зебровича немалую по московским меркам зарплату. Значит, тот имеет право требовать от Лаврова продуктивных действий. Человек бесследно не растворяется во времени и пространстве. Но на след Глории пока выйти не удалось.
   – Почему похитители не объявляются? – спрашивал у него Зебрович. – Ты ищешь мою жену? Пока вы тут баклуши бьете, ее убьют! Тогда я с вас шкуру спущу! С тебя первого!
   Это были жесты отчаяния, которые никто не принимал за реальные угрозы.
   Если бы Лавров был Богом или пророком, он бы ответил, где Глория и что с ней. А так… стоял, глядя мимо беснующегося шефа, и молча кивал головой. Его перестали обижать оскорбления и упреки. Он перестал оправдываться. Докладывал обстановку, выслушивал указания, потом шел инструктировать подчиненных. В свою очередь устраивал им разнос…
   На самом донышке сознания теплилась мысль: может, он, Лавров, сам поддался чарам хозяйки? Потому и зол на себя, на нее, на босса? Может, он тайно влюблен в Глорию? Потому и обвиняет ее во всех грехах? Чтобы не так больно было терять? Не так страдать от собственной беспомощности?
   Даже под пытками Лавров не высказал бы эти мысли в слух. Даже себе не признался бы в этих смутных догадках… мимолетных, как проблески молний в толще грозовых туч. Такие женщины, как Глория, для него – табу. С ними не обрести счастья, не построить долгого надежного благополучия. Они – словно фейерверки – с треском рассыпают ложные звезды в небесах. Пиф! Паф! Крики восторга! А потом наступают чернота и тишина… в лучшем случае. В худшем – можно заработать ожог от неудачного залпа…
   Лавров предпочитал покладистых, приземленных подруг, которые были понятны и дарили ему тепло и ласку. Он не раз собирался жениться на одной из них, но что-то ему мешало. Возможно, он еще не созрел для семейной жизни. Возможно, его останавливала работа, сопряженная с некоторым риском. В его деле руки не должны быть связаны ничем. Уж если рисковать, то собой.
   В случае с похищением Глории все выглядело на первый взгляд обыкновенно. Если бы не подозрительное обстоятельство – поведение самого Зебровича. Начальник охраны подметил нервозность шефа задолго до исчезновения его жены. Вроде бы Анатолий Валентинович ни в каком криминале замешан не был, бизнес вел легально, партнеров не обманывал… в долг не брал, да и нужды в том не было. Банковские кредиты выплачивал аккуратно. Компания разрасталась, приносила прибыль… Зебровичи жили хоть и не душа в душу, но мирно, их супружескую верность никто не ставил под сомнение. Ни сам коммерсант, ни его жена не были замечены в порочащих связях. Явных врагов они себе не нажили, угроз ни от кого не получали. Лавров бы знал. Исчезновение Глории, казалось, не имело видимой подоплеки. Но эта подоплека существовала…
   Кому понадобилось похищать супругу Зебровича? И с какой целью?
   Сначала Лавров решил, что дама пустилась в загул… такое с праздными обеспеченными женщинами случалось. Но вскоре это предположение пришлось отбросить. Найденная неподалеку от МКАД пустая «Тойота» Глории заставила его изменить направление поисков. Прошли сутки, вторые… Ни одна из принятых мер не дала результата.
   Мотив наживы, ввиду того что никто не потребовал выкупа, Лавров скрепя сердце отбросил. Оставалось еще множество неутешительных версий. Женщина могла попасть в руки маньяка… ее могли изнасиловать и убить… или ограбить, а потом убить. Она могла сама сбежать по неизвестным пока причинам, что напрочь отвергал ее муж…
   – Разве что ее выкрали из мести… – рассуждал начальник охраны. – Тогда ясно, почему не требуют денег. Тут другого хотят. Досадить Зебровичу! Довести его до белого каления! Выбить из седла.
   – Чудес не бывает, – согласился с ним Колбин. – Проработай все варианты. Кому так крепко насолил Анатолий?
   – Да вроде никому…
   – Чудес не бывает, Рома, – повторил Колбин. – Ищи! Думай!
   – У вас есть какие-нибудь соображения?
   – Честно говоря, нет. Ума не приложу, кто завязал этот узел…
   – Мог у Глории Артуровны быть любовник, например?
   – Теоретически да… Однако они настоящие конспираторы, если настолько мастерски вуалировали свои отношения. Я ничего не замечал. А ты?
   – Тоже…
   Они сидели в помещении охраны, пили кофе, чтобы взбодриться. Колбин долго молчал, слушая, как стучит по стеклам дождь. Спать удавалось урывками, по очереди. Лавров даже домой не ездил, засыпал прямо в машине или в офисе, на диване. Пара часов, и опять на ногах. Чем больше времени проходило с момента исчезновения Глории, тем меньше оставалось шансов найти ее живой.
   Колбин перевел на собеседника тяжелый взгляд.
   – По-твоему, она сбежала с любовником?
   – Я бы этого не исключал…
   – Может, у нее завелся какой-нибудь тайный воздыхатель?
   Лаврову стало не по себе от тона, каким была произнесена эта фраза. Неужели Колбин догадывается? Чушь…
   – Глория Артуровна красивая женщина…
   Называя ее по отчеству, он соблюдал дистанцию между женой босса и подчиненным. Субординация спасала от многих соблазнов.
   – Красивая, – кивнул Колбин. – В том-то и беда! Все красивые бабы… с вывихом!
   Начальник охраны пожал плечами. От него и не ждали комментариев.
   – Ладно… утро вечера мудренее. Поеду-ка я домой…
   Лавров проводил Колбина и вылил себе в чашку остатки кофе с гущей. Погадать, что ли? Остальные методы уже испробованы. Он задумался, подперев подбородок кулаками. Морду кому-нибудь набить от безысходности? Так это не поможет…
   Он задумался. Самые отъявленные враги человека обычно находятся в его ближайшем окружении, среди закадычных друзей, верных партнеров и любящих родственников. Лавров исподволь присматривался ко всем, кто попадал в поле зрения… в том числе и к Колбину. Уж больно тот ополчился на Глорию. От неприязни до любви – один шаг! А где страсть, там жди любых безумств…
   Колбин вел холостяцкую жизнь, о женитьбе не помышлял. Поговаривали, что ему нравятся совсем молодые девахи. Но удостовериться в правдивости слухов Лаврову случая не представилось…

* * *

   На другой стене комнаты, напротив кровати, висел еще более роскошный гобелен, чем «Русалочья охота». Глория заставила себя проглотить завтрак и теперь отдыхала, любуясь изображенной на гобелене сценой придворной жизни… Мужчина, по-видимому царь, стоял на возвышении, его голову венчала золотая корона. За спиной царя толпилась свита. Женщина в пышных одеждах поднималась по лестнице в сопровождении прислужниц. Ее волосы покрывал драгоценный убор, шлейф несли молодые девушки…
   Глория забылась, заглядевшись на красочную картину. Дворец царя отличался богатой отделкой, каждая деталь была запечатлена с величайшей тщательностью – полукруглые арки, резные колонны, гривастые львы при входе в тронный зал…
   – Мне нравятся хорошие вещи, – произнес тролль.
   И все очарование гобелена сразу рассеялось. Уродец умел появляться бесшумно и так же исчезать. Дверь в комнату закрывали ширмы, а двигался он с поразительной легкостью и грацией. Словно хищный камышовый кот. Жаль, что его уши скрывались под густыми кудрями – на их кончиках наверняка были кисточки.
   Медикаменты понемногу выводились из организма, и Глория ощущала себя почти как в обычной жизни. Только галлюцинации продолжались… Она решила не сопротивляться тому, что с ней происходит. Во всяком случае, этот карлик куда приятнее, чем двое бандитов, которые держали ее в холодном подвале. С ним хоть можно поговорить…
   – Кто это? – спросила она, показывая на гобелен с царем и царицей.
   Уродец умостился на своем кресле и смерил ее удивленным взглядом. Она заметила, что его ножки не достают до пола. При могучем развороте плеч это смотрелось комично, но она сдержала улыбку.
   – Ты читала Библию?
   – Да…
   – Тогда тебе должна быть известна история с царем Соломоном и царицей Савской! – с важным видом вымолвил он.
   – Я не очень внимательно читала, – призналась Глория. – Что-то припоминаю… какие-то отрывки…
   – Стыдно!
   – Ничуть.
   Она все-таки улыбнулась, поправила подушки и села. Во дворце тролля ей дали принять ванну и переодеться в тунику и шаровары из шелка, нежно льнущие к телу. Здесь окна тоже закрывали решетки, зато Глорию не привязывали и не пугали собакой. Правда, из комнаты не выпускали… Впрочем, она ведь не пробовала выходить – была слишком слаба. Голова кружилась, ноги и руки плохо слушались. Как врач она объясняла свое состояние большими дозами успокоительного. А как пленница чудесного сна боялась вернуться в предыдущий кошмар… снова оказаться во власти ублюдков, один из которых норовил с ней позабавиться. Брр!