Страница:
Супруг Стаси служил на подводных лодках, неторопливо поднимался по служебной лестнице и почти все время проводил в походах, которые продолжались от нескольких месяцев до полугода, дома бывал редко и ни во что не вмешивался. Его внимание полностью поглощал Военно-морской флот. На берегу жизнь была сплошным ожиданием, слухами, сводками погоды, встречами и проводами. Работы для жен моряков никакой не было, и они без конца ходили друг к другу в гости с одной-единственной целью, – перемыть кости тем, кто в данный момент отсутствует. В следующий раз они менялись ролями, – вот и все развлечение.
Аниной маме в этом смысле повезло больше: Екатерина Абелевна научила ее шить. Этот навык оказался куда полезнее, чем диплом математического факультета, который пылился в шкафу, так ни разу и не востребованный. Стася обшивала всю базу, и не имела проблем ни с деньгами, ни с тем, куда девать свободное время. Она пыталась привить Ане любовь к кройке и шитью, но тщетно. Девочка равнодушно смотрела, слушала, зевала и…уходила к себе в комнату. Она могла часами сидеть у окна, глядя на синие, блестящие от мороза сопки, на унылую, белую береговую линию, сливающуюся с горизонтом, – и это ей не надоедало!
Максимка не очень докучал им обоим, – он оказался слишком слаб, чтобы кричать, требовать к себе внимания или баловаться. Почти все время мальчик спал или лежал, глядя в потолок. Аппетит у него был плохой, движения вялые и заторможенные. Но постепенно ребенок окреп, стал больше кушать, двигаться и даже попискивать. В два года он кое-как начал ковылять по комнате. Еще через полгода вернувшийся из плаванья отец не узнал мальчика. Максим поправился, повеселел и превратился в нормального, подвижного ребенка. Стася не могла нарадоваться таким переменам и втайне торжествовала, поглядывая на Аню. Не сбылось, дескать, твое «пророчество»!
Отец ушел в очередное плавание, на берег обрушился снежный буран, а Максимка слег с воспалением легких, которое унесло его в две недели. Не помог ни медицинский вертолет с врачами, ни больница на материке, ни слезы и мольбы Стаси, истерически взывающей к Богу, в существование которого она никогда не верила.
После этого Екатерина Абелевна получила страшную телеграмму и приехала за Аней.
– Я не могу на нее смотреть! – рыдала Стася у матери на груди. – Увези ее отсюда! Она разрушила мою жизнь!
– Что ты, дочка! Разве можно так? При чем тут девочка? Это горе в тебе говорит!
– Не знаю… Мне все равно! Забирай ее, пусть с тобой живет! Деньги я буду посылать, но видеть ее больше не хочу!
Екатерина Абелевна спорить не стала и на следующий день уехала вместе с Аней. Так они и жили в петербургской квартире вдвоем. Родители деньги посылали, но приезжали редко, а потом и вовсе перестали. На последний школьный звонок Аню наряжала бабушка, и первую зарплату, которую внучка получила в отделе культуры, они обмывали вдвоем.
Учеба в институте прошла незаметно, так же, как и школьные годы. Аня превратилась в Анну Наумовну и оставила секретарский стол вместе с изрядно надоевшей ей печатной машинкой. Теперь, благодаря диплому, ее повысили в должности, но зарплата существенно не прибавилась. Это молодую женщину не беспокоило. Главное – у нее было много свободного времени. Анна Наумовна любила думать. Собственные мысли интересовали ее гораздо больше, чем окружающая действительность. Там было столько всякого…что не каждому расскажешь. Впрочем, она с детства получила опыт, – молчание о том, что приходит в голову, спасает от многих неприятностей. Людям почему-то не нравилось с ней разговаривать. Они сначала недоумевали, потом злились, а потом пугались. И Аня решила помалкивать или отделываться общими фразами.
Близких подруг у нее не было по той же самой причине. Сплетничать Аня не любила, гулять с мальчиками, глупо хихикать и строить им глазки казалось ей бессмысленным времяпрепровождением. Ей нравилось читать и слушать старинную музыку, под которую так хорошо мечталось… Думала ли она о мужчинах? Конечно, думала. Но тоже как-то странно. Те, которых она знала, – с которыми сталкивала ее жизнь, – оказывались откровенно недалекими. А другие, видимо, ей пока не попадались.
– Не вдохновляет! – отвечала Аня, когда бабушка, моргая большими глазами за стеклами очков, советовала ей «присмотреться» к очередному кавалеру.
За Анной Наумовной время от времени кто-нибудь ухаживал. То разведенный сосед, то руководитель народного хора, то солист художественной самодеятельности, то кто-то из коллег. Она относилась к подобным проявлениям внимания со стороны сильного пола шутя. Подарки и комплименты охотно принимала, могла сходить с жаждущим ее общества мужчиной в гости, на выставку или на прогулку, а все остальное…непринужденно отвергала. Причем делала это так тонко, искренне, с таким великолепным юмором, что претенденты на руку и сердце даже не могли на нее обидеться!
Была ли Анна Наумовна озабочена своей внешностью? Трудно сказать. Она достигла тридцати лет и перестала стариться. Именно так! Среднего роста, с чуть полноватой фигурой, ровными ногами и красивой осанкой, она выглядела довольно привлекательно. Волосы у нее были неопределенного русо-пепельного цвета, глаза большие, губы пухлые и красиво очерченные, кисти рук изящные. Все это складывалось в милый и утонченный образ, который скрывал под собою вулкан самых невероятных чувств и желаний.
У Аннушки были две слабости – еда и одежда. Она обожала все вкусненькое: тропические фрукты, копченую рыбку, икорку, балычок, колбаску салями, маринованные грибочки, орешки, шоколад, тортики и пирожные. Из напитков она предпочитала дорогие коньяки, шампанское и хорошие сухие вина.
В одежде Анна Наумовна была еще переборчивее. Ей нравились короткие юбки, элегантные блузки, модные и дорогие костюмы типа «шанель», кожаная модельная обувь на каблуке, и многое другое, столь же изысканное. Естественно, что такая манера одеваться требовала немалых затрат. Духи тоже должны были быть самые лучшие, французские, с пряным и роскошным ароматом.
Кроме вышеописанных пристрастий, госпожа Левитина имела несколько незыблемых жизненных принципов. Один из них относился к деньгам: в этом щекотливом деле нельзя полагаться ни на кого, кроме себя. Второй принцип касался мужчин. Достойный спутник жизни или даже любовник должен быть интересен как личность, иметь чисто мужские качества, такие как отвагу, честь, безрассудную преданность и умение быть нежным в интимные моменты. Здесь никакие компромиссы были неуместны. Стандарты не снижались ни при каких условиях.
Третий жизненный принцип состоял в том, чтобы уметь наслаждаться жизнью, каждое ее проявление превращать в праздник. А это невозможно без полной свободы, – от чьих-либо мнений, выдуманных кем-то правил, собственных ограничений и страха быть не понятой в обществе. Самое почтенное и уважаемое общество для Анны Наумовны была она сама.
Еще один принцип заключался в следующем: не устанавливать никаких границ своим возможностям в чем бы то ни было.
Следовать всем этим установкам было непросто, но госпоже Левитиной удавалось. То, что она все еще продолжала ходить на работу, говорило только о том, что она использовала отдел культуры как ширму, скрывающую ее настоящий род занятий.
Этот холодный поздний вечер обещал быть не совсем обычным. Анна Наумовна ждала гостя, – молодого мужчину. Он опаздывал. Госпоже Левитиной это не нравилось. Неуважительно отношение было одним из самых неприемлемых недостатков в мужчине.
– Может быть, попал в пробку на дороге? Или…
Странно. Она могла видеть многое, касающееся других, но собственная судьба оставалась для нее за плотным непроницаемым занавесом. В этом она чувствовала себя равной с другими людьми. Поэтому она так хорошо их понимала.
Звонок телефона вернул Анну Наумовну к действительности.
– Простите ради Бога, – виновато говорил молодой человек, которого она ждала. – Тут такой затор на дороге! Я уже жалею, что не воспользовался старым добрым метрополитеном. Максимум через полчаса буду у вас. С повинной!
– Повинную голову меч не сечет! – засмеялась Анна Наумовна.
Как ему нравился ее тихий грудной смех, низкий и хрипловатый. Божественная женщина!
Молодого человека звали Юрий, ему было двадцать девять лет, и он был владельцем нескольких фирм. Две остались в наследство от деда, который всю жизнь посвятил сколачиванию капитала.
– Салаховы никому не кланялись и кланяться не будут! В жизни нужно быть хозяином, а не гостем или «приживалом» каким-нибудь! Купеческая кровь не пропадет! Она за себя постоять умеет!
Эти фразы были визитной карточкой деда, – Платона Ивановича Салахова, – прямого потомка богатейших русских купцов.
«Купеческая кровь» сказывалась и в Юрии. Недаром он был любимым внуком своего дедушки.
Глава 5
Аниной маме в этом смысле повезло больше: Екатерина Абелевна научила ее шить. Этот навык оказался куда полезнее, чем диплом математического факультета, который пылился в шкафу, так ни разу и не востребованный. Стася обшивала всю базу, и не имела проблем ни с деньгами, ни с тем, куда девать свободное время. Она пыталась привить Ане любовь к кройке и шитью, но тщетно. Девочка равнодушно смотрела, слушала, зевала и…уходила к себе в комнату. Она могла часами сидеть у окна, глядя на синие, блестящие от мороза сопки, на унылую, белую береговую линию, сливающуюся с горизонтом, – и это ей не надоедало!
Максимка не очень докучал им обоим, – он оказался слишком слаб, чтобы кричать, требовать к себе внимания или баловаться. Почти все время мальчик спал или лежал, глядя в потолок. Аппетит у него был плохой, движения вялые и заторможенные. Но постепенно ребенок окреп, стал больше кушать, двигаться и даже попискивать. В два года он кое-как начал ковылять по комнате. Еще через полгода вернувшийся из плаванья отец не узнал мальчика. Максим поправился, повеселел и превратился в нормального, подвижного ребенка. Стася не могла нарадоваться таким переменам и втайне торжествовала, поглядывая на Аню. Не сбылось, дескать, твое «пророчество»!
Отец ушел в очередное плавание, на берег обрушился снежный буран, а Максимка слег с воспалением легких, которое унесло его в две недели. Не помог ни медицинский вертолет с врачами, ни больница на материке, ни слезы и мольбы Стаси, истерически взывающей к Богу, в существование которого она никогда не верила.
После этого Екатерина Абелевна получила страшную телеграмму и приехала за Аней.
– Я не могу на нее смотреть! – рыдала Стася у матери на груди. – Увези ее отсюда! Она разрушила мою жизнь!
– Что ты, дочка! Разве можно так? При чем тут девочка? Это горе в тебе говорит!
– Не знаю… Мне все равно! Забирай ее, пусть с тобой живет! Деньги я буду посылать, но видеть ее больше не хочу!
Екатерина Абелевна спорить не стала и на следующий день уехала вместе с Аней. Так они и жили в петербургской квартире вдвоем. Родители деньги посылали, но приезжали редко, а потом и вовсе перестали. На последний школьный звонок Аню наряжала бабушка, и первую зарплату, которую внучка получила в отделе культуры, они обмывали вдвоем.
Учеба в институте прошла незаметно, так же, как и школьные годы. Аня превратилась в Анну Наумовну и оставила секретарский стол вместе с изрядно надоевшей ей печатной машинкой. Теперь, благодаря диплому, ее повысили в должности, но зарплата существенно не прибавилась. Это молодую женщину не беспокоило. Главное – у нее было много свободного времени. Анна Наумовна любила думать. Собственные мысли интересовали ее гораздо больше, чем окружающая действительность. Там было столько всякого…что не каждому расскажешь. Впрочем, она с детства получила опыт, – молчание о том, что приходит в голову, спасает от многих неприятностей. Людям почему-то не нравилось с ней разговаривать. Они сначала недоумевали, потом злились, а потом пугались. И Аня решила помалкивать или отделываться общими фразами.
Близких подруг у нее не было по той же самой причине. Сплетничать Аня не любила, гулять с мальчиками, глупо хихикать и строить им глазки казалось ей бессмысленным времяпрепровождением. Ей нравилось читать и слушать старинную музыку, под которую так хорошо мечталось… Думала ли она о мужчинах? Конечно, думала. Но тоже как-то странно. Те, которых она знала, – с которыми сталкивала ее жизнь, – оказывались откровенно недалекими. А другие, видимо, ей пока не попадались.
– Не вдохновляет! – отвечала Аня, когда бабушка, моргая большими глазами за стеклами очков, советовала ей «присмотреться» к очередному кавалеру.
За Анной Наумовной время от времени кто-нибудь ухаживал. То разведенный сосед, то руководитель народного хора, то солист художественной самодеятельности, то кто-то из коллег. Она относилась к подобным проявлениям внимания со стороны сильного пола шутя. Подарки и комплименты охотно принимала, могла сходить с жаждущим ее общества мужчиной в гости, на выставку или на прогулку, а все остальное…непринужденно отвергала. Причем делала это так тонко, искренне, с таким великолепным юмором, что претенденты на руку и сердце даже не могли на нее обидеться!
Была ли Анна Наумовна озабочена своей внешностью? Трудно сказать. Она достигла тридцати лет и перестала стариться. Именно так! Среднего роста, с чуть полноватой фигурой, ровными ногами и красивой осанкой, она выглядела довольно привлекательно. Волосы у нее были неопределенного русо-пепельного цвета, глаза большие, губы пухлые и красиво очерченные, кисти рук изящные. Все это складывалось в милый и утонченный образ, который скрывал под собою вулкан самых невероятных чувств и желаний.
У Аннушки были две слабости – еда и одежда. Она обожала все вкусненькое: тропические фрукты, копченую рыбку, икорку, балычок, колбаску салями, маринованные грибочки, орешки, шоколад, тортики и пирожные. Из напитков она предпочитала дорогие коньяки, шампанское и хорошие сухие вина.
В одежде Анна Наумовна была еще переборчивее. Ей нравились короткие юбки, элегантные блузки, модные и дорогие костюмы типа «шанель», кожаная модельная обувь на каблуке, и многое другое, столь же изысканное. Естественно, что такая манера одеваться требовала немалых затрат. Духи тоже должны были быть самые лучшие, французские, с пряным и роскошным ароматом.
Кроме вышеописанных пристрастий, госпожа Левитина имела несколько незыблемых жизненных принципов. Один из них относился к деньгам: в этом щекотливом деле нельзя полагаться ни на кого, кроме себя. Второй принцип касался мужчин. Достойный спутник жизни или даже любовник должен быть интересен как личность, иметь чисто мужские качества, такие как отвагу, честь, безрассудную преданность и умение быть нежным в интимные моменты. Здесь никакие компромиссы были неуместны. Стандарты не снижались ни при каких условиях.
Третий жизненный принцип состоял в том, чтобы уметь наслаждаться жизнью, каждое ее проявление превращать в праздник. А это невозможно без полной свободы, – от чьих-либо мнений, выдуманных кем-то правил, собственных ограничений и страха быть не понятой в обществе. Самое почтенное и уважаемое общество для Анны Наумовны была она сама.
Еще один принцип заключался в следующем: не устанавливать никаких границ своим возможностям в чем бы то ни было.
Следовать всем этим установкам было непросто, но госпоже Левитиной удавалось. То, что она все еще продолжала ходить на работу, говорило только о том, что она использовала отдел культуры как ширму, скрывающую ее настоящий род занятий.
Этот холодный поздний вечер обещал быть не совсем обычным. Анна Наумовна ждала гостя, – молодого мужчину. Он опаздывал. Госпоже Левитиной это не нравилось. Неуважительно отношение было одним из самых неприемлемых недостатков в мужчине.
– Может быть, попал в пробку на дороге? Или…
Странно. Она могла видеть многое, касающееся других, но собственная судьба оставалась для нее за плотным непроницаемым занавесом. В этом она чувствовала себя равной с другими людьми. Поэтому она так хорошо их понимала.
Звонок телефона вернул Анну Наумовну к действительности.
– Простите ради Бога, – виновато говорил молодой человек, которого она ждала. – Тут такой затор на дороге! Я уже жалею, что не воспользовался старым добрым метрополитеном. Максимум через полчаса буду у вас. С повинной!
– Повинную голову меч не сечет! – засмеялась Анна Наумовна.
Как ему нравился ее тихий грудной смех, низкий и хрипловатый. Божественная женщина!
Молодого человека звали Юрий, ему было двадцать девять лет, и он был владельцем нескольких фирм. Две остались в наследство от деда, который всю жизнь посвятил сколачиванию капитала.
– Салаховы никому не кланялись и кланяться не будут! В жизни нужно быть хозяином, а не гостем или «приживалом» каким-нибудь! Купеческая кровь не пропадет! Она за себя постоять умеет!
Эти фразы были визитной карточкой деда, – Платона Ивановича Салахова, – прямого потомка богатейших русских купцов.
«Купеческая кровь» сказывалась и в Юрии. Недаром он был любимым внуком своего дедушки.
Глава 5
– Вы знаете, – этот поэтический стиль кажется знакомым, потому что примерно так писали Тютчев, Жуковский, Фет, Баратынский и другие поэты прошлого века.
– Девятнадцатого! – уточнил Пономарев.
– Ну, да! Вы правы, – улыбнулась женщина-эксперт.
Она была третьим литературоведом, к которому обратился Артем, пытаясь установить автора стихов, оставленных убийцей.
– Но вы не можете сказать, кто это написал?
– Точно не могу. Однако, компьютерный анализ никаких дополнительных данных не дал. Значит, ни одному из широко известных поэтов эти стихи не принадлежат.
– А могли они быть написаны сейчас?
Женщина задумалась, пожала плечами.
– Почему бы и нет?
После литературоведа Артем отправился в общежитие, где проживали студенты, однокурсники Авроры Городецкой. Разговор с ними тоже ничего существенного не дал. Аврора была девушка красивая, но гордая и отнюдь не легкомысленная. Да и цену себе знала, – с кем попало дружбы не водила и с сомнительными личностями не встречалась.
Утром Пономарев просмотрел заключение судебного медика: причиной смерти Авроры послужило проникающее ранение в висок острым предметом, наподобие тонкой спицы или длинной иглы. Произошло это поздно вечером. То есть, когда Варвара обнаружила труп, девушка уже была мертва приблизительно восемь-девять часов. Как убийца попал в квартиру? То ли она сама его впустила, то ли, – что маловероятно, – у него были ключи.
Все было так же, как и в случае с Вероникой Лебедевой. Кроме стихов.
Артем переговорил со столькими людьми, что у него голова шла кругом. А результата никакого! Он решил еще раз съездить на Васильевский остров, в дом, где жила Городецкая, опросить соседей. Их, конечно, уже посещали сотрудники милиции, но…чем черт не шутит?
Мягкие, крупные хлопья снега падали на ветки деревьев, на красные гроздья рябины, на мокрые тротуары. У подъезда, куда направлялся Пономарев, под навесом стоял мальчик, смотрел, как идет снег.
– Привет! – весело сказал мальчик, когда Артем поравнялся с ним. – А я вас видел! Вы следователь! Ищете, кто убил Аврору!
– Не совсем так, но в общем ты почти угадал, – улыбнулся Артем. – Можешь мне помочь?
– Да, – серьезно ответил мальчик. – Я его видел!
– Кого?
– Убийцу!
– Ты не шутишь?
– Я так и знал, что вы не поверите. Бабушка мне тоже не верит. Она велела мне не болтать лишнего.
– Хорошо! Расскажешь только мне, по секрету. Ладно?
Мальчик согласно кивнул.
– Это было вечером, двадцать шестого ноября. Я запомнил, потому что мы с папой ездили на день рождения к Ляле.
– Ляля это кто?
– Моя двоюродная сестра, – сказал мальчик и облизал губы. Он немного нервничал.
– У твоего папы есть машина?
– Да. На ней мы и ездили. Папа смотрел на дорогу, а я по сторонам. И тут я увидел Аврору, она шла домой с остановки. Я ее узнал.
– Ты уверен, что это была она? – уточнил Артем, понижая голос. Ему не хотелось испугать мальчика: тогда он начнет путаться и ничего толком не расскажет.
– Уверен. Она…была очень красивая. Я часто смотрел на нее с балкона или из окна кухни.
– А где был убийца?
– Он подъехал на машине к краю тротуара и позвал Аврору. Она села и поехала с ним. Больше я ее не видел.
Пономарев не мог поверить в свою удачу.
– Ты можешь сказать, какая у него была машина?
Мальчик отрицательно покачал головой. Он не знал. Он плохо разбирается в марках машин.
– Но номер я запомнил, на всякий случай…
– Что ты имеешь в виду? На какой случай?
– Ну… – мальчик замялся, вынул руки из карманов, потом снова их спрятал. – Я подумал, если он еще приедет… разобью ему стекло камнем!
Пацан влюбился! – догадался Артем. – Бедняга! Он ревновал. Потому и номер запомнил.
– Вы его поймаете?
Пономарев понял, что мальчик сейчас заплачет, по тому, как дрогнул его голос.
– Я постараюсь. Ты мне веришь?
Пацан кивнул с серьезным видом.
– Диктуй номер! – сказал Артем, доставая блокнот.
Больше он никуда не пошел. Удача не повторяется дважды! Поэтому по соседям ходить нет смысла. Напрасная трата времени. Лучше он узнает, кому принадлежит машина.
Владельцем автомобиля «форд», номер которого сообщил мальчик, оказался Александр Мерцалов, адвокат, холостой мужчина тридцати лет. Ни в чем предосудительном пока замечен не был. Живет в двухкомнатной квартире.
Поколебавшись, Артем решил ехать к господину Мерцалову в адвокатскую контору, понаблюдать. А если повезет, то и поговорить. По сути, если он подвозил Аврору в вечер убийства, то скажет, куда. Если это он сам ее… Стоп! Мерцалов бы просто пошел к ней! Зачем куда-то ехать? Впрочем, кто знает? Может, так и было? Поехали в ресторан, погуляли, а потом вернулись к Авроре в квартиру! Логично…
– Что-то уж больно легко все складывается! – подумал Пономарев. – Подозрительно легко!
Адвокатская контора Мерцалова располагалась на первом этаже обычного панельного дома. В холле стояла пара кожаных диванов, к стене притулился фикус с пыльными листьями.
Секретарша, видать, у вас ленивая, Александр Ильич! – подумал Артем, усаживаясь на один из диванов.
– Вы к кому? – поинтересовалась вертлявая накрашенная девица в мини-юбке, выпархивая из-за обшитой дубовым шпоном двери, на которой красовалась металлическая табличка с надписью:
«Мерцалов А.И. – адвокат. Козырев Е. К. – нотариус.»
– Мне нужен Мерцалов, по личному вопросу, – ответил Артем, предупреждая дальнейшие расспросы.
– Он освободится минут через десять.
Девица уселась за стол и начала готовить документы, быстро щелкая по клавиатуре компьютера. Видно было, что ей хочется посмотреть на посетителя повнимательнее, но она борется со своим желанием. Пономарев привык к повышенному интересу со стороны женского пола. Он был видным мужчиной, крепкого телосложения, с правильными, приятными чертами лица, уделял должное внимание одежде и внешнему облику. Его волевой подбородок, развитые мышцы и уверенное выражение серых глаз производили впечатление на женщин. Вот и быстрый, косой взгляд, брошенный таки длинноногой секретаршей Мерцалова, лишний раз подтвердил это.
– Вы ко мне?
Артем поднялся навстречу вышедшему в холл полноватому господину, ухоженному и элегантному, в костюме из хорошего фирменного магазина. Мерцалову на вид было лет двадцать семь, то есть выглядел он молодо. Дела, судя по всему, шли неплохо, и у адвоката было прекрасное расположение духа.
– Прошу! – он сделал приглашающий жест в сторону дубовой двери. – Наша беседа будет конфиденциальной?
Оперативник кивнул и прошел в кабинет. Но помещение за дубовой дверью оказалось еще одним холлом, только более просторным и гораздо лучше обставленным. Из него вели в офисы адвоката и нотариуса две двери.
– Сюда!
Мерцалов вежливо обошел Артема и распахнул дверь, на которой сияла медью табличка с его фамилией.
Хорошая офисная мебель, мягкие кресла для посетителей, несколько пышных папоротников на витых подставках, красивые светильники, – все говорило о достатке и процветании.
– Чем могу служить? – с вежливой улыбкой поинтересовался адвокат, когда посетитель занял одно из кресел, – то, что стояло ближе к столу.
– Я по личному вопросу.
Артем протянул Мерцалову служебное удостоверение. Тот внимательно рассмотрел документ.
– Понятно. Так чем я заинтересовал уголовный розыск?
– Аврора Городецкая! Вам знакомо это имя?
Мерцалов растерянно улыбнулся, – чего-чего, а расспросов об Авроре он не ожидал.
– Да. А в чем, собственно, дело?
– Когда вы ее видели в последний раз?
– Ну…пару дней назад.
– Можете рассказать об этом подробнее?
Адвокат неопределенно развел руками. Он явно не понимал, к чему клонит этот Пономарев и почему вдруг речь идет об Авроре.
– Да ради Бога…конечно! У меня в тот день слушалось дело в суде… Словом, все прошло очень удачно, клиенты остались довольны. Еду я в офис в прекраснейшем настроении и вижу Аврору! Остановился, пригласил ее в ресторан. Она согласилась. Вот и все!
– Какого числа это было, не припомните?
– Сейчас попробую, – Мерцалов наморщил высокий гладкий лоб с небольшими залысинами. – Дело слушалось… двадцать шестого ноября! Да! Такой удачный день!
– Спасибо. – Артем помолчал. – Вы давно знаете Городецкую?
– Нет. Она учится на юрфаке, где преподает мой давний друг. Как-то захотелось пойти на студенческую вечеринку, тряхнуть стариной, знаете! Ну и…друг пригласил, я пошел. Там увидел Аврору. Она совсем недавно стала победительницей конкурса красоты, причем вполне заслуженно. Девочка удивительно хороша! Нельзя не заметить. Вот я с ней и познакомился. Потанцевали, поболтали, я ее домой подвез…и все, собственно.
– Так вы знаете, где живет Городецкая? Вернее, жила…
– Да, знаю. – У адвоката вытянулось лицо. – Почему вы сказали «жила»? Она что…
– Вот именно, Александр Ильич! Аврора Городецкая убита.
– Как?
Мерцалов побледнел, но больше ничем не выдал своего волнения.
– Об этом потом, – Пономарев вздохнул.
Ему вспомнились золотисто-рыжие волосы девушки, закатившиеся остекленелые глаза, которые некогда умели быть интригующими и пленительными.
– Так вы что, меня подозреваете? Я Аврору не убивал! Зачем? Мотива вы не найдете. Нас с ней ничего не связывало, кроме симпатии. Причем только с моей стороны. Я… Она мне очень нравилась. В некотором роде, я пытался за ней ухаживать. Только и всего!
– В тот день, двадцать шестого числа, вы в каком ресторане были?
– В «Гатчине». Хорошо провели время. Я знакомого встретил, моего бывшего одноклассника, Дмитрия Никитского. Он там был с женой.
У Мерцалова чуть дрожали руки, но в целом он держался неплохо.
– А потом, после ресторана, как вы провели время?
Адвокат молчал, разглядывая глянцевую поверхность своего стола. Пономарев его не торопил. Пусть подумает человек, вспомнит. В конце концов, речь идет об убийстве.
– После ресторана я поехал домой, – ответил Мерцалов. – Один, если вас это интересует. И лег спать. Это все. Так что, похоже, алиби у меня нет!
Он невесело улыбнулся.
– Откуда вы знаете, что Аврору убили именно в ту ночь?
– Догадался! – адвокат поднял на Артема глаза, в которых застыла тяжелая печаль. – У меня интуиция хорошо развита. Кроме того, я ведь занимаюсь уголовными делами!
– Ясно. Вы живете один?
– Один. Мы с женой развелись три года назад. Подтвердить, что я ночью спал никто не может. Но ведь все люди спят по ночам в своих квартирах! Это вы должны еще доказать, что меня там не было!
Артем молча кивнул. Он знает свои обязанности и права.
– Вы напрасно волнуетесь, Александр Ильич. Я просто собираю данные, выясняю обстоятельства! Кому, как не вам, это должно быть известно? Обычная рабочая рутина.
– Да, простите. Курите?
Мерцалов достал сигарету, задумался, вертя ее в пальцах. Артем поднес зажигалку. Ему курить не хотелось, а адвокат пусть подымит, успокоится.
– Благодарю. Так чем еще могу быть полезен? – спросил он, глядя мимо Артема, в окно, за которым медленно кружились крупные снежинки.
– Вы в тот вечер подвозили Аврору домой?
– Нет.
– Но… Вы пригласили ее в ресторан и…оставили одну?
– Я плохо себя почувствовал, – продолжая смотреть в окно, ответил Мерцалов. – У меня был весьма напряженный день, понимаете? Я устал. Мы много выпили…
– И девушка тоже?
– Н-нет… Сначала мы мило беседовали, ожидая заказа. Я пил коньяк, она ликер. Потом… – он потер лоб, – к нашему столику подошел Дмитрий. Я сразу заметил, как блеснули его глаза. Аврора ему понравилась.
– Но, вы говорите, он был с женой?
– Говорю. Ну и что? Жена никогда не мешала ему ухаживать за другими женщинами. Он делал это не то, что незаметно, а… изящно, что ли. Так, что никому не было обидно, – ни жене, ни даме, которой он оказывал внимание. Это своего рода искусство! Так вот, Дмитрий владеет им в совершенстве. Внешность у него самая заурядная, – маленький рост, лысина, брюшко, – но он сам не придает этому никакого значения, и, как ни странно, женщины тоже. Они просто без ума от Дмитрия Сергеевича!
Артем почувствовал, что свойство Никитского нравиться женщинам изрядно раздражает его школьного друга. Интересно, почему? Сам Мерцалов мужчина видный, неглупый, преуспевающий… наверняка не имеет недостатка в общении с прекрасным полом!
– Причем они все его обожают! Независимо от возраста и семейного положения! – продолжал адвокат. – У Никитского своя фирма, что-то связанное с компьютерами…На фирме работает множество женщин, и со всеми он отлично ладит. Это редкое качество. Обычно женский коллектив, – настоящее осиное гнездо. Сам черт ногу сломит! А Дмитрий среди баб – как рыба в воде! Он и в ресторане не растерялся! Вы думаете, я его заинтересовал? Ничего подобного! Дмитрий – только по виду интеллигент, а по сути своей он стервятник! Он как только Аврору увидел, сразу глаз на нее положил. Подошел… слово за слово, пересел за наш столик…
– А жена?
– Что жена? И она с ним! – раздраженно ответил Мерцалов. – Сидит, глазами хлопает, как будто ничего не замечает! Я тогда подумал: она действительно заблуждается на его счет, или только вид делает?
– К какому же выводу вы пришли?
– Вывод мой простой! Его Леночка великолепно делает хорошую мину при плохой игре! Зачем-то ей это надо! – Мерцалов сложил руки в замок и нервно сжал их, так, что косточки побелели. – И знаете, что самое невероятное? Аврора, похоже, клюнула на его удочку! Она так на него смотрела… Дмитрий заказал еще две бутылки коньяка и шампанское, – он был в ударе, – танцевал, болтал без умолку, словом, развлекал дам! А я в это время пил. Настроение портилось… Особенно, когда я ловил взгляды, которые Аврора кидала на Никитского! Черт…
Мерцалов скрипнул зубами. Видно, та вечеринка в «Гатчине» здорово его достала. А ведь сначала он говорил, что они с Авророй «прекрасно провели время». Неискренность – не обязательно признак нечистой совести, но она всегда настораживает, заставляет искать причину ее возникновения.
– В общем, меня все это взбесило, и я… ушел! – закончил адвокат. – Я был так пьян, что не помню, как домой доехал.
– А девушка?
– Аврора? Дмитрий и Лена пообещали, что отвезут ее домой на такси. Никитский в ресторан на своей машине не ездит, чтобы не садиться за руль в нетрезвом состоянии, – не то, что я!
– И что? Они ее отвезли?
– Откуда я знаю? – вспылил Мерцалов. – Я уехал, и все! А как там было дальше вам лучше расспросить у Никитских! Аврора осталась с ними. Это, наверняка, смогут подтвердить официанты. Городецкая красавица! Вряд ли хоть один мужик, из тех, что были в зале, ее не заметил! Дамы представляли собою разительный контраст: божественная, обворожительная, яркая Аврора и Лена, – невзрачная, с черными завитыми волосиками вдоль щек, блеклая, – никакая.
– Вы что же, так и не поинтересовались, добралась ли девушка до дому? – настаивал Артем.
В глубине души он понимал Мерцалова, но…ему нужно было выяснить, кто последним видел Аврору Городецкую живой двадцать шестого ноября.
– Я же вам объяснил, что напился! Вы понимаете? Еще дома добавил и свалился спать! Мертвецким сном!
– А утром?
– Мне не хотелось ничего узнавать! – взревел адвокат, но тут же взял себя в руки и откинулся на спинку высокого кресла. – Я рассердился на Аврору! Или на себя, – не знаю. Может быть, обиделся на Никитского! Они все меня раздражали в тот вечер. Дмитрий – тем, что начал отбивать у меня девушку, причем делал это цинично, открыто! А его Лена вылупила свои рыбьи глазки и строила умильное выражение лица, хотя у нее на душе кошки скребли. Наверняка, ей хотелось убить Аврору! И я ее вполне могу понять! Я бы, во всяком случае. не удивился, если бы именно она это сделала!
– Вы серьезно? – удивился Артем.
Адвокат улыбнулся краем губ, по его лицу пробежала гримаса скрываемого презрения.
– Самым убедительным аргументом в защиту Леночки может послужить то, что если бы ей пришлось решать свои проблемы таким способом, то… было бы слишком много предполагаемых жертв! Убивать надо было бы чуть ли не каждую знакомую Дмитрию женщину моложе пятидесяти лет! Согласитесь, что такая задача не каждому мужику по силам. Хотя…
– Что? – насторожился Пономарев.
– Женщины, если уж ненавидят, то ненавидят люто! В этом смысле мужчинам до них далеко. Были бы у них силы и возможности…
– Девятнадцатого! – уточнил Пономарев.
– Ну, да! Вы правы, – улыбнулась женщина-эксперт.
Она была третьим литературоведом, к которому обратился Артем, пытаясь установить автора стихов, оставленных убийцей.
– Но вы не можете сказать, кто это написал?
– Точно не могу. Однако, компьютерный анализ никаких дополнительных данных не дал. Значит, ни одному из широко известных поэтов эти стихи не принадлежат.
– А могли они быть написаны сейчас?
Женщина задумалась, пожала плечами.
– Почему бы и нет?
После литературоведа Артем отправился в общежитие, где проживали студенты, однокурсники Авроры Городецкой. Разговор с ними тоже ничего существенного не дал. Аврора была девушка красивая, но гордая и отнюдь не легкомысленная. Да и цену себе знала, – с кем попало дружбы не водила и с сомнительными личностями не встречалась.
Утром Пономарев просмотрел заключение судебного медика: причиной смерти Авроры послужило проникающее ранение в висок острым предметом, наподобие тонкой спицы или длинной иглы. Произошло это поздно вечером. То есть, когда Варвара обнаружила труп, девушка уже была мертва приблизительно восемь-девять часов. Как убийца попал в квартиру? То ли она сама его впустила, то ли, – что маловероятно, – у него были ключи.
Все было так же, как и в случае с Вероникой Лебедевой. Кроме стихов.
Артем переговорил со столькими людьми, что у него голова шла кругом. А результата никакого! Он решил еще раз съездить на Васильевский остров, в дом, где жила Городецкая, опросить соседей. Их, конечно, уже посещали сотрудники милиции, но…чем черт не шутит?
Мягкие, крупные хлопья снега падали на ветки деревьев, на красные гроздья рябины, на мокрые тротуары. У подъезда, куда направлялся Пономарев, под навесом стоял мальчик, смотрел, как идет снег.
– Привет! – весело сказал мальчик, когда Артем поравнялся с ним. – А я вас видел! Вы следователь! Ищете, кто убил Аврору!
– Не совсем так, но в общем ты почти угадал, – улыбнулся Артем. – Можешь мне помочь?
– Да, – серьезно ответил мальчик. – Я его видел!
– Кого?
– Убийцу!
– Ты не шутишь?
– Я так и знал, что вы не поверите. Бабушка мне тоже не верит. Она велела мне не болтать лишнего.
– Хорошо! Расскажешь только мне, по секрету. Ладно?
Мальчик согласно кивнул.
– Это было вечером, двадцать шестого ноября. Я запомнил, потому что мы с папой ездили на день рождения к Ляле.
– Ляля это кто?
– Моя двоюродная сестра, – сказал мальчик и облизал губы. Он немного нервничал.
– У твоего папы есть машина?
– Да. На ней мы и ездили. Папа смотрел на дорогу, а я по сторонам. И тут я увидел Аврору, она шла домой с остановки. Я ее узнал.
– Ты уверен, что это была она? – уточнил Артем, понижая голос. Ему не хотелось испугать мальчика: тогда он начнет путаться и ничего толком не расскажет.
– Уверен. Она…была очень красивая. Я часто смотрел на нее с балкона или из окна кухни.
– А где был убийца?
– Он подъехал на машине к краю тротуара и позвал Аврору. Она села и поехала с ним. Больше я ее не видел.
Пономарев не мог поверить в свою удачу.
– Ты можешь сказать, какая у него была машина?
Мальчик отрицательно покачал головой. Он не знал. Он плохо разбирается в марках машин.
– Но номер я запомнил, на всякий случай…
– Что ты имеешь в виду? На какой случай?
– Ну… – мальчик замялся, вынул руки из карманов, потом снова их спрятал. – Я подумал, если он еще приедет… разобью ему стекло камнем!
Пацан влюбился! – догадался Артем. – Бедняга! Он ревновал. Потому и номер запомнил.
– Вы его поймаете?
Пономарев понял, что мальчик сейчас заплачет, по тому, как дрогнул его голос.
– Я постараюсь. Ты мне веришь?
Пацан кивнул с серьезным видом.
– Диктуй номер! – сказал Артем, доставая блокнот.
Больше он никуда не пошел. Удача не повторяется дважды! Поэтому по соседям ходить нет смысла. Напрасная трата времени. Лучше он узнает, кому принадлежит машина.
Владельцем автомобиля «форд», номер которого сообщил мальчик, оказался Александр Мерцалов, адвокат, холостой мужчина тридцати лет. Ни в чем предосудительном пока замечен не был. Живет в двухкомнатной квартире.
Поколебавшись, Артем решил ехать к господину Мерцалову в адвокатскую контору, понаблюдать. А если повезет, то и поговорить. По сути, если он подвозил Аврору в вечер убийства, то скажет, куда. Если это он сам ее… Стоп! Мерцалов бы просто пошел к ней! Зачем куда-то ехать? Впрочем, кто знает? Может, так и было? Поехали в ресторан, погуляли, а потом вернулись к Авроре в квартиру! Логично…
– Что-то уж больно легко все складывается! – подумал Пономарев. – Подозрительно легко!
Адвокатская контора Мерцалова располагалась на первом этаже обычного панельного дома. В холле стояла пара кожаных диванов, к стене притулился фикус с пыльными листьями.
Секретарша, видать, у вас ленивая, Александр Ильич! – подумал Артем, усаживаясь на один из диванов.
– Вы к кому? – поинтересовалась вертлявая накрашенная девица в мини-юбке, выпархивая из-за обшитой дубовым шпоном двери, на которой красовалась металлическая табличка с надписью:
«Мерцалов А.И. – адвокат. Козырев Е. К. – нотариус.»
– Мне нужен Мерцалов, по личному вопросу, – ответил Артем, предупреждая дальнейшие расспросы.
– Он освободится минут через десять.
Девица уселась за стол и начала готовить документы, быстро щелкая по клавиатуре компьютера. Видно было, что ей хочется посмотреть на посетителя повнимательнее, но она борется со своим желанием. Пономарев привык к повышенному интересу со стороны женского пола. Он был видным мужчиной, крепкого телосложения, с правильными, приятными чертами лица, уделял должное внимание одежде и внешнему облику. Его волевой подбородок, развитые мышцы и уверенное выражение серых глаз производили впечатление на женщин. Вот и быстрый, косой взгляд, брошенный таки длинноногой секретаршей Мерцалова, лишний раз подтвердил это.
– Вы ко мне?
Артем поднялся навстречу вышедшему в холл полноватому господину, ухоженному и элегантному, в костюме из хорошего фирменного магазина. Мерцалову на вид было лет двадцать семь, то есть выглядел он молодо. Дела, судя по всему, шли неплохо, и у адвоката было прекрасное расположение духа.
– Прошу! – он сделал приглашающий жест в сторону дубовой двери. – Наша беседа будет конфиденциальной?
Оперативник кивнул и прошел в кабинет. Но помещение за дубовой дверью оказалось еще одним холлом, только более просторным и гораздо лучше обставленным. Из него вели в офисы адвоката и нотариуса две двери.
– Сюда!
Мерцалов вежливо обошел Артема и распахнул дверь, на которой сияла медью табличка с его фамилией.
Хорошая офисная мебель, мягкие кресла для посетителей, несколько пышных папоротников на витых подставках, красивые светильники, – все говорило о достатке и процветании.
– Чем могу служить? – с вежливой улыбкой поинтересовался адвокат, когда посетитель занял одно из кресел, – то, что стояло ближе к столу.
– Я по личному вопросу.
Артем протянул Мерцалову служебное удостоверение. Тот внимательно рассмотрел документ.
– Понятно. Так чем я заинтересовал уголовный розыск?
– Аврора Городецкая! Вам знакомо это имя?
Мерцалов растерянно улыбнулся, – чего-чего, а расспросов об Авроре он не ожидал.
– Да. А в чем, собственно, дело?
– Когда вы ее видели в последний раз?
– Ну…пару дней назад.
– Можете рассказать об этом подробнее?
Адвокат неопределенно развел руками. Он явно не понимал, к чему клонит этот Пономарев и почему вдруг речь идет об Авроре.
– Да ради Бога…конечно! У меня в тот день слушалось дело в суде… Словом, все прошло очень удачно, клиенты остались довольны. Еду я в офис в прекраснейшем настроении и вижу Аврору! Остановился, пригласил ее в ресторан. Она согласилась. Вот и все!
– Какого числа это было, не припомните?
– Сейчас попробую, – Мерцалов наморщил высокий гладкий лоб с небольшими залысинами. – Дело слушалось… двадцать шестого ноября! Да! Такой удачный день!
– Спасибо. – Артем помолчал. – Вы давно знаете Городецкую?
– Нет. Она учится на юрфаке, где преподает мой давний друг. Как-то захотелось пойти на студенческую вечеринку, тряхнуть стариной, знаете! Ну и…друг пригласил, я пошел. Там увидел Аврору. Она совсем недавно стала победительницей конкурса красоты, причем вполне заслуженно. Девочка удивительно хороша! Нельзя не заметить. Вот я с ней и познакомился. Потанцевали, поболтали, я ее домой подвез…и все, собственно.
– Так вы знаете, где живет Городецкая? Вернее, жила…
– Да, знаю. – У адвоката вытянулось лицо. – Почему вы сказали «жила»? Она что…
– Вот именно, Александр Ильич! Аврора Городецкая убита.
– Как?
Мерцалов побледнел, но больше ничем не выдал своего волнения.
– Об этом потом, – Пономарев вздохнул.
Ему вспомнились золотисто-рыжие волосы девушки, закатившиеся остекленелые глаза, которые некогда умели быть интригующими и пленительными.
– Так вы что, меня подозреваете? Я Аврору не убивал! Зачем? Мотива вы не найдете. Нас с ней ничего не связывало, кроме симпатии. Причем только с моей стороны. Я… Она мне очень нравилась. В некотором роде, я пытался за ней ухаживать. Только и всего!
– В тот день, двадцать шестого числа, вы в каком ресторане были?
– В «Гатчине». Хорошо провели время. Я знакомого встретил, моего бывшего одноклассника, Дмитрия Никитского. Он там был с женой.
У Мерцалова чуть дрожали руки, но в целом он держался неплохо.
– А потом, после ресторана, как вы провели время?
Адвокат молчал, разглядывая глянцевую поверхность своего стола. Пономарев его не торопил. Пусть подумает человек, вспомнит. В конце концов, речь идет об убийстве.
– После ресторана я поехал домой, – ответил Мерцалов. – Один, если вас это интересует. И лег спать. Это все. Так что, похоже, алиби у меня нет!
Он невесело улыбнулся.
– Откуда вы знаете, что Аврору убили именно в ту ночь?
– Догадался! – адвокат поднял на Артема глаза, в которых застыла тяжелая печаль. – У меня интуиция хорошо развита. Кроме того, я ведь занимаюсь уголовными делами!
– Ясно. Вы живете один?
– Один. Мы с женой развелись три года назад. Подтвердить, что я ночью спал никто не может. Но ведь все люди спят по ночам в своих квартирах! Это вы должны еще доказать, что меня там не было!
Артем молча кивнул. Он знает свои обязанности и права.
– Вы напрасно волнуетесь, Александр Ильич. Я просто собираю данные, выясняю обстоятельства! Кому, как не вам, это должно быть известно? Обычная рабочая рутина.
– Да, простите. Курите?
Мерцалов достал сигарету, задумался, вертя ее в пальцах. Артем поднес зажигалку. Ему курить не хотелось, а адвокат пусть подымит, успокоится.
– Благодарю. Так чем еще могу быть полезен? – спросил он, глядя мимо Артема, в окно, за которым медленно кружились крупные снежинки.
– Вы в тот вечер подвозили Аврору домой?
– Нет.
– Но… Вы пригласили ее в ресторан и…оставили одну?
– Я плохо себя почувствовал, – продолжая смотреть в окно, ответил Мерцалов. – У меня был весьма напряженный день, понимаете? Я устал. Мы много выпили…
– И девушка тоже?
– Н-нет… Сначала мы мило беседовали, ожидая заказа. Я пил коньяк, она ликер. Потом… – он потер лоб, – к нашему столику подошел Дмитрий. Я сразу заметил, как блеснули его глаза. Аврора ему понравилась.
– Но, вы говорите, он был с женой?
– Говорю. Ну и что? Жена никогда не мешала ему ухаживать за другими женщинами. Он делал это не то, что незаметно, а… изящно, что ли. Так, что никому не было обидно, – ни жене, ни даме, которой он оказывал внимание. Это своего рода искусство! Так вот, Дмитрий владеет им в совершенстве. Внешность у него самая заурядная, – маленький рост, лысина, брюшко, – но он сам не придает этому никакого значения, и, как ни странно, женщины тоже. Они просто без ума от Дмитрия Сергеевича!
Артем почувствовал, что свойство Никитского нравиться женщинам изрядно раздражает его школьного друга. Интересно, почему? Сам Мерцалов мужчина видный, неглупый, преуспевающий… наверняка не имеет недостатка в общении с прекрасным полом!
– Причем они все его обожают! Независимо от возраста и семейного положения! – продолжал адвокат. – У Никитского своя фирма, что-то связанное с компьютерами…На фирме работает множество женщин, и со всеми он отлично ладит. Это редкое качество. Обычно женский коллектив, – настоящее осиное гнездо. Сам черт ногу сломит! А Дмитрий среди баб – как рыба в воде! Он и в ресторане не растерялся! Вы думаете, я его заинтересовал? Ничего подобного! Дмитрий – только по виду интеллигент, а по сути своей он стервятник! Он как только Аврору увидел, сразу глаз на нее положил. Подошел… слово за слово, пересел за наш столик…
– А жена?
– Что жена? И она с ним! – раздраженно ответил Мерцалов. – Сидит, глазами хлопает, как будто ничего не замечает! Я тогда подумал: она действительно заблуждается на его счет, или только вид делает?
– К какому же выводу вы пришли?
– Вывод мой простой! Его Леночка великолепно делает хорошую мину при плохой игре! Зачем-то ей это надо! – Мерцалов сложил руки в замок и нервно сжал их, так, что косточки побелели. – И знаете, что самое невероятное? Аврора, похоже, клюнула на его удочку! Она так на него смотрела… Дмитрий заказал еще две бутылки коньяка и шампанское, – он был в ударе, – танцевал, болтал без умолку, словом, развлекал дам! А я в это время пил. Настроение портилось… Особенно, когда я ловил взгляды, которые Аврора кидала на Никитского! Черт…
Мерцалов скрипнул зубами. Видно, та вечеринка в «Гатчине» здорово его достала. А ведь сначала он говорил, что они с Авророй «прекрасно провели время». Неискренность – не обязательно признак нечистой совести, но она всегда настораживает, заставляет искать причину ее возникновения.
– В общем, меня все это взбесило, и я… ушел! – закончил адвокат. – Я был так пьян, что не помню, как домой доехал.
– А девушка?
– Аврора? Дмитрий и Лена пообещали, что отвезут ее домой на такси. Никитский в ресторан на своей машине не ездит, чтобы не садиться за руль в нетрезвом состоянии, – не то, что я!
– И что? Они ее отвезли?
– Откуда я знаю? – вспылил Мерцалов. – Я уехал, и все! А как там было дальше вам лучше расспросить у Никитских! Аврора осталась с ними. Это, наверняка, смогут подтвердить официанты. Городецкая красавица! Вряд ли хоть один мужик, из тех, что были в зале, ее не заметил! Дамы представляли собою разительный контраст: божественная, обворожительная, яркая Аврора и Лена, – невзрачная, с черными завитыми волосиками вдоль щек, блеклая, – никакая.
– Вы что же, так и не поинтересовались, добралась ли девушка до дому? – настаивал Артем.
В глубине души он понимал Мерцалова, но…ему нужно было выяснить, кто последним видел Аврору Городецкую живой двадцать шестого ноября.
– Я же вам объяснил, что напился! Вы понимаете? Еще дома добавил и свалился спать! Мертвецким сном!
– А утром?
– Мне не хотелось ничего узнавать! – взревел адвокат, но тут же взял себя в руки и откинулся на спинку высокого кресла. – Я рассердился на Аврору! Или на себя, – не знаю. Может быть, обиделся на Никитского! Они все меня раздражали в тот вечер. Дмитрий – тем, что начал отбивать у меня девушку, причем делал это цинично, открыто! А его Лена вылупила свои рыбьи глазки и строила умильное выражение лица, хотя у нее на душе кошки скребли. Наверняка, ей хотелось убить Аврору! И я ее вполне могу понять! Я бы, во всяком случае. не удивился, если бы именно она это сделала!
– Вы серьезно? – удивился Артем.
Адвокат улыбнулся краем губ, по его лицу пробежала гримаса скрываемого презрения.
– Самым убедительным аргументом в защиту Леночки может послужить то, что если бы ей пришлось решать свои проблемы таким способом, то… было бы слишком много предполагаемых жертв! Убивать надо было бы чуть ли не каждую знакомую Дмитрию женщину моложе пятидесяти лет! Согласитесь, что такая задача не каждому мужику по силам. Хотя…
– Что? – насторожился Пономарев.
– Женщины, если уж ненавидят, то ненавидят люто! В этом смысле мужчинам до них далеко. Были бы у них силы и возможности…