Страница:
Осмотр места происшествия работниками уголовного розыска, следователем, приехавшим из города судебно-медицинским экспертом ничего нового, что нам было бы неизвестно, не дал. Ничего, по крайней мере, неожиданного. Нас допросили в присутствии понятых из деревни. По взаимной договоренности - моей, Егория и Русинова - все, что касалось Виктории и Филиппа, никто из нас не сообщил. Не сказали мы и о найденной записной книжке Виктории Кузнецовой. Ну, а личные записи учителя Заботина и вообще принадлежали теперь мне. -Вы ведь на плоту по речке шли? - с таким вопросом обратился к нам следователь. -Уплыл плот, пока мы в деревню ходили, - торопливо, опережая кого-либо из нас с Егорием, на случай, если мы решим что-то сказать, ответил ему Валерий. -Уплыл? - пристально и с подозрением глянул на него следователь. -Да, мы сгрузили вот свои вещи, а плот уплыл, Криницын вон даже подтолкнул его, плот, значит. Такая трагедия случилась в самом начале нашего плавания - не к добру. Мы и решили прекратить свое плавание, - добавил к сказанномому, приняв игру Русинова, Егорий Васильевич. -Ну, хорошо, пока - свободны. Из города особенно не отлучайтесь. Как никак, а вы теперь главные свидетели убийства получаетесь. Больше ведь никого нет. -Мы - не свидетели убийства. Мы обнаружили тело убитого. И доложили вам, - с некоторой злостью сказал Русинов, уже уходя к нашим, сложенным кучкой, вещам. Вещи мы втроем разобрали по неравной части: Егорий, понятное дело, взял меньше, как "слабобольной", и отправились в Ильинское пешком. -А почему ты все-таки решил ничего не говорить о том, что плот наш угнали? спросил Валеру Васильич. -Не убийца это угнал. Зачем убийце продукты? Да и чего бы он на плоту поплыл? Нет, настоящий убийца уже где-нибудь в городе ошивается. -Тогда кто? -Пока не знаю. Я ни о чем не спрашивал Русинова, потому что у меня у самого в голове завертелись кое-какие идеи, неуверенные пока и неустойчивые. Но я целиком был согласен с Валерой: сейчас плот искать не надо. Тому человеку, который его угнал, он был, наверное, нужнее. Шли мы гуськом по тропинке, надеясь пройти до покоса Варенцовых по руслу речки, сообщить о своем отъезде домой - в город - надо ведь. За всю дорогу никто из нас больше не проронил ни слова. Мне очень было тягостно на душе от убийства Александра Максимовича Заботина. Я вспоминал, как мы вместе рыбачили, какой он внимательный и добрый человек. Заботин: Даже в фамилии его отражена главная черта носителя - забота о людях. Видит Бог, до меня еще не дошла глубина этой трагедии. Как сейчас сообщить об этом Петру Николаевичу и Нюре? Не знаю, но для меня была очевидной связь убийства с девушкой по имени Вика. "Угораздило же ее связаться со всякой швалью, изза нее вот Настоящий человек погиб", - со злостью уже подумал я. Варенцовы, как я заприметил еще издали, были на сенокосе, но работа у них как-то шла ни шатко, ни валко. Они покосят малость, покосят да и остановятся, вновь и вновь обсуждая какую-то проблему. Когда мы подошли к ним, нам все стало ясно: об убийстве старого учителя они уже знали. Нюра все вытирала глаза свои, то замолкала, всхлипывая тихонько, то начинала негромко подвывать. И дяде Пете нехорошо было. В другое время он стал бы, наверное, успокаивать супругу, а сейчас и сам с трудом сдерживал плач. За последние годы Заботин, потеряв своего старого друга, Василия Ивановича Курочкина, бывшего председателя колхоза в деревне Березовка, подружился с Варенцовыми, особенно - с Петром Николаевичем. Рыбалка ли их только связывала, а может сходство душевное? - мне трудно было объяснить. Пожалуй, что сходство характеров: честность, доброта, отзывчивость. Да много чего. Годами они были разные: дядя Петя много моложе был. Это ж сколько поколений училось у Александра Максимовича Заботина математике и всем другим жизненным премудростям? - с пятьдесят восьмого года, как вернулся он из ссылки в Средней Азии, из Таджикистана. Трудной судьбы был человек, но ничто его не сломило, не ожесточило сердце его до той степени, что не стал бы он вдруг различать: где - зло, а где - добро. Учеников своих учил только добру. Зря я на Вику разозлился, пожалуй. Она к нему, как к последнему островку надежды, обратилась за помощью. Не к матери даже (да и чем ей мать могла помочь?), а к учителю. И больно мне было, и гордость во мне говорила от того, что много еще на земле нашей добрых и отзывчивых людей. -Поедем мы, Нюра. До свидания, дядя Петя. Кошку свою я у вас оставлю пока. Пусть в преддверии родов на парном молочке жирок нагуляет. Я приеду скоро, - пообещал я Варенцовым.
Мы уже уложили свои "шмотки" в багажник моей "Победы", как Дуська тоже на правах хозяйки подошла и села рядом с машиной, выжидательно и с вниманием на меня поглядывая. -Тебе, Дуся, придется остаться здесь. Гуляй, мышей лови, жирок себе нагуливай. Не озоруй тут без меня. Жди, я скоро приеду за тобой, - проворковал я своей любимице, пощекотав ее при этом за ушком. -Мя-я-у-у, - ответила мне Дуська и ударила хвостом о землю, не соглашаясь с моим решением. -Останься, Дусенька, так надо, - как с человеком опять заговорил я с кошкой. Не поверите, Дуся посмотрела на меня внимательно, муркнула что-то себе в усы и медленно, не оборачиваясь на меня, отправилась к калитке, легко запрыгнула на деревянный штакетник и отвернулась демонстративно. Мы уезжали, а я все, пока мы не скрылись за поворотом, наблюдал за Дуськой в зеркальце: нет, не повернулась даже обиделась. Друзей своих я "подбросил" на машине к больнице, где работал Егорий Васильевич. Ну, то, что Егорий к себе на работу пошел, меня не удивило. А вот Валера Русинов, видать, крепко увяз в своем чувстве к Леночке. Разве не к ней он направил стопы свои? Придя, наконец, к себе домой, я вытащил бутылку пива из холодильника и уселся в раздумьях в кресло, охлаждая мозги глотками "Балтики №9". Взгляд мой упал на телефон. Я подошел и перекрутил кассету в автоответчике, затем включил на прослушивание. -Ваня, - услышал я слегка глуховатый грудной голос, который узнал бы из тысячи похожих голосов, - я приезжала недавно домой в наш город, но не рискнула повидаться с тобой. Ваня, ты ведь слушаешь меня? Я очень люблю тебя и всегда любить буду: как друга. Я все продумала и поняла, что чувства наши - ошибка, все это - дань памяти юности нашей. А юность давно прошла, надо думать о том, как жить дальше. Ты хороший, Ваня. И я искренне желаю тебе удачи и счастья. Муж мой, Матвей Моисеевич Абрамов, хороший, добрый и очень домашний человек. Обеспеченный. И, вообще, мы уезжаем в Германию. -Пауза, а затем вновь послышался расстроенный и грустный голос Эдиты Лик. - Мы ведь останемся друзьями? Не расстраивайся, ты заслуживаешь лучшей, чем я. Прощай. Была еще запись звонка от отца, Криницина Андрея Петровича. Он просил приехать. В расстроенных чувствах я позвонил и отцу, и маме моей, Зинаиде Александровне Кринициной: стандартные вопросы, ответы, как дела, как здоровье: Отцу я пообещал, что в ближайшее время заеду к нему. Удивительное дело, но я довольно равнодушно выслушал объяснение Эдиты. Я ждал ее все эти долгие месяцы. Поведение ее мне было непонятно, но только и всего. Вероятно, я "переболел" свою безответную, как оказалось, любовь. А может быть, причиной моего равнодушия к Эдите была прошлая душная июльская ночь с Натальей среди ромашковых и клеверных ароматов? В любом случае, дома мне не сиделось, и я решил поехать к отцу.
Мне опять повезло: нынешней супруги моего отца дома опять не оказалось. И я этому был несказанно рад. Само провидение оттягивало столь неприятный для меня момент. Я ничего против новой семьи моего отца не имею, но видеть его жену почему-то не хочу. Такой уж я эгоист. -Проходи, вот тебе мягкие тапочки, - сказал мне отец после того, как с чувством обнял меня. -Чем ты сейчас занимаешься, отец? -Все те же проблемы: нет денег на раскопки курганов на Кубани. Там интереснейшие должны быть находки, которые окупили бы все затраты на наши изыскания. Пошли к столу, - пригласил он меня. - Время обеденное уже, а ты, конечно, поесть забыл. За обеденной трапезой с непременной рюмкой водки отец начал со мной беседу, ради которой, собственно, и состоялась наша встреча. А можно бы уже и не говорить ничего об Эдите: ведь о ней же пойдет речь? - или я ошибаюсь? -Эдита позвонила мне два дня назад, напросилась на встречу. Ну, я, понятно, не отказал. -Откуда она твой телефон: ах, да, я же сам ей и записал твой номер телефона. Так что же она говорила, - абсолютно спокойно спросил я Андрея Петровича. -Понимаешь, Ваня, она мне говорила, что никак не мыслит себя в роли твоей жены. В качестве друга - да, но не жены. И никаких других аргументов. А ты, я смотрю, и не переживаешь очень. -Есть целый ряд причин, по которым я не переживаю. Во-первых, я, кажется, влюбился. Во-вторых, есть и еще обстоятельства: Эдита в моей помощи и защите не нуждается, ну, дружили, ну, любили: Согласен с ней. Кстати, кто ее муж? - она об этом тебе сообщила? -Обеспеченный и добропорядочный кинорежиссер Абрамов Матвей Моиссевич, очень благополучный еврей, разбогатевший в России. Разбогател и - в Германию. Я слышал, что таких немок, как Эдита, в Германии не очень и жалуют с приемом. А вот евреев - всегда пожалуйста. -Еврей в России - больше, чем еврей. Украл в России - сбежал за бугор. Так Эдита, значит, из-за своего благополучия и возможности "слинять" в Германию и вышла за этого Моисея замуж? -Очень ты строго судишь о людях. Не заметил за собой одну особенность? - ты неудачник. А Эдитке нужна широкая спина. Кстати, ее муж не Моисей, а Матвей. И я о нем наслышан. Очень порядочный человек, грамотный, эрудированный. Евреи здесь ни при чем. Я знаю очень много достойных и порядочных людей среди евреев. Что же до подонков, так они, как известно, национальности не имеют. А в общем - организованная нация, в массе своей - образованные люди, не пьяницы, причем. Религия у них рациональная. -Религия у них рациональная, да! Рациональнее не придумаешь! О сионизме анекдот слышал? Вопрос: чем занимаются Сара и Абрам под одеялом? Ответ: сионизмом. Ха-хаха: -Да-да, их религия объединила нацию, сохранила ее. А наше православие со своим сюсюканием и непротивлением? Ничего дурнее ведь не придумаешь! Позволять в своей стране русских же людей растаскивать по разным сектам и толкам! Кого оно православие - объединяет? Я нервно (а было с чего нервничать - событий сколько!) вскочил с табурета и зашагал из угла в угол, силясь найти самые убийственные аргументы, унизительные в отношении Эдитки и ее мужа-еврея. -Приедет сейчас в Германию, как же! Здесь Матвей Абрамов, там - Маттеус фон Абрамер. Хитрющие ведь какие! -И в русской истории хитрость и изворотливость ума - не порок. Слышал - мудрый, хитроумный? А это ведь синонимы. Вот и тебе бы похитрее быть. С Эдитой - это тебе урок, а не наказание. -В этом и заключается смысл нашей беседы? - я уже успокоился, уселся на свое место и спрашивал совсем равнодушно и устало. -В принципе - да. -Господи, ну, почему вы меня с мамочкой евреем не записали. Я согласен даже на обрезание. -Не богохульствуй. Быть русским - тоже не так уж плохо. Русский - это не национальность, это - состояние души. -Согласен. С состояние души - согласен. Извини, отец, но у меня есть и свои принципы. На этом, собственно, и закончилась официальная часть беседы. А неофициальная часть - это не беседа, а обед. Он был вкусен и обилен. -Чем же ты сейчас занимаешься, если не секрет, конечно? - спросил меня после обеда отец. После некоторого раздумья я вкратце рассказал ему, как человеку проверенному, историю с Викой и Филиппом, упомянув и о гибели учителя математики Заботина Александра Максимовича. -Эта записная книжка - не улика, скажем, для суда, но - ключ к разгадке гибели Заботина. Скорее всего, есть нечто более существенное, чем записная книжка с номерами телефонов и именами, пусть даже - влиятельных и, честно говоря, не очень чистоплотных людей. Иначе, не стали бы убивать старого человека. А ты отдаешь себе отчет в том, что ввязываешься в серьезное и опасное дело? Поискать Викторию и Филиппа можно. И даже нужно, если об этом просил такой человек, как Александр Максимович. Но убийство - это дело прокуратуры. В любом случае будь осторожнее, пожалуйста, - попросил меня отец на прощание.
***
Труп Заботина был доставлен в морг областного бюро судмедэкспертизы. Вскрытие проводил сам начальник бюро Москавец Николай Алексеевич. На вскрытии присутствовали и представители прокуратуры, в том числе и военной прокуратуры. Был там, естественно, и Егорий Васильевич. Все основные предположения Русинова подтвердились. Присутствовавший на вскрытии эксперт-криминалист предварительно дал заключение по извлеченной из тела убитого пуле. Пуля выпущена из автомата Калашникова. Совпадение таких событий, как убийство Заботина и дезертирство из воинской части Груздева Филиппа, вооруженного именно автоматом Калашникова, только усилило подозрения, что убийца - сбежавший сержант. Честно говоря, мы (я имею в виду себя, Русинова и Егория) и не сомневались, что основная версия будет таковой. О следах в лесу будто забыли. Валерий позвонил своим приятелям в угрозыск, пытаясь чтото сказать в защиту Филиппа, но его едва не подняли на смех. Заключение по найденной пуле криминалисты-баллисты обещались дать к вечеру. Но чего-то утешительного ждать не приходилось, потому что стрелковое оружие в воинских частях Министерства обороны, как оказалось, не паспортизируется. Имеется в виду, что данных о характерных следах на гильзах и пулях нет. И не существует, потому что и экспериментальные отстрелы из тех же автоматов в системе Минобороны не производятся для этих целей. Самым убедительным доказательством того, что это не Груздев производил выстрел, могло быть только найденное оружие. А где оно? Там, где Филя, естественно. На всякий случай, мы сходили с Русиновым в отдел криминалистики, располагавшийся в УВД области, где Валера еще сохранил свои знакомства. Именно это нам и рассказали. Да, из автомата Калашникова. А если с глушителем? Да, возможно, такие варианты автомата есть. Но покажите оружие. А его нет. Выйдя из здания УВД, мы остановились с Валерием недалеко от входа, решив закурить от пережитых волнений. -Что будем делать, - спросил я Русинова. -Вику надо искать, - ответил Валера, бросая зажженую спичку в крону растущего рядом дерева. -Липу не подожги. -Что? Липу? -Ну, да. Именно липу. А что, по-твоему, это за дерево? -Липы! Липы вокруг здания УВД, где я столько лет работал. Ты во сне своем вещем видел это здание? - показал пальцем (совсем не по-интеллигентски, кстати) Валера на здание УВД. -Да-а, - уже заинтересованно, даже зачарованно, промямлил я в ответ. Действительно, это здание. -Вот и исполнитель, а то и заказчик убийства, из этой "берлоги", помяни мое слово. -Я думаю немного иначе, но как исходное предположение - допускаю. -Давай сейчас же заедем на квартиру, где живет Виктория. Она ведь, как мне помнится из рассказа ее матери, с какой-то девушкой вместе живет? -Живет на улице Павлова, в доме 17, с девушкой по имени Люся. Люся Червякова, продемонстрировал я Русинову свою память.
Дом мы отыскали без труда еще засветло. Небольшой домишко на окраине города, по всему видать - "засыпушка", обшитая крашенной "вагонкой". Мы постучали в дверь, открыла дверь небольшая ростом старушка с непропорционально длинными руками и коротким туловищем. Это мы сначала не разглядели, что у старушки - горб на спине. От этого и туловище казалось коротким, а руки - длинными. На маленькой головке старушки надет был старенький какой-то чепец. Сама хоть и уродец с виду, а глаза добрые, улыбчивые. -Здравствуйте, мы с поручением к постоялице Вашей, Виктории Кузнецовой, от ее матери, Валентины Ивановны, что в деревне Березовка живет. Можно нам Вику увидеть? - спросил я старушку. -Ну, вы сами-то навряд в деревне живете. Чай, я деревенских-те видала за свою жизнь. Не-е, не деревенские вы. А Вики нет. Почитай, уж вторые сутки пошли, как нет. Прошлую ночь дежурить она должна была. Ушла как вчера, так ее и не видали. Так, кто вы сами-то будете? К ней ведь частенько в этом году приезжать стали какие-те. Ухажеры они ей, что ли, какие? Не понять мне энтова? Да все, в основном, здоровенные какие-те, на машине. Наглые какие - страсть! Особливо - один, который бритоголовый. И что она в них нашла? И девчушка ведь кака хорошая из себя. Ну, пройдите в дом, коли люди вы хорошие да от матери ее приехали. Я вот ей, Валентине-то Ивановне, все прописать хотела про дочь ее. Неладное ведь с девкой-то творится, а в последние дни так совсем больная с виду стала она. Глазищи одне на лице-те и осталися. Этак она похудела. Тетей Олей меня кличут, - представилась в самом конце длиннющей тирады горбатая смешная старушка. -Тетя Оля, а с кем она живет, Вика, то есть? Вроде как с девушкой по имени Люся? Люся Червякова, верно? - спросил Валерий старушку. -Верно, верно. Тоже стала гулять больно много. Матери-то ее вот ужо напишу, будет знать у меня. Вон и комната у них. Я раздвинул занавеску, отделявшую комнату девушек от остальной жилплощади, и увидел махонькую бедно обставленную комнатку. В комнатке с трудом умещались два узеньких диванчика с округлыми подлокотниками, старый грубо сколоченный деревянный стол и один столь же старенький стул. За столом сидела и писала что-то девушка в простеньком халатике, с косичками. На лице веснушки, а глаза - зеленые, потешные какие-то. Вроде и грустная она сидит, а глаза, как она взглянула на меня, все равно смеются. Это, как я давно заметил, особенность всех зеленых глаз. А веснушки на курносеньком маленьком носике и совсем делали лицо ее смешливым, хотя она и пыталась придать лицу своему самое что ни на есть строгое выражение. -Здравствуйте, Люся! Валерием меня зовут. Мы по просьбе Валентины Ивановны, матери Виктории, хотели бы узнать кое-что. Не уделите нам немного времени? -Здравствуйте, - прошептала испуганно девчушка, вставая при этом из-за стола. Оказалась она стройной и совсем уж милой девушкой. Я откровенно залюбовался ею. Надо бы Егорию Люсю Червякову показать. Вот бы ему спутница жизни, а не какая-то безобразно-жирная и шелопутная Венерка, к тому же пьющая больше иного пьяницымужика. Я бы и сам не прочь приударить за такой девушкой, да прошлая ноченька на душистых клеверах под звездным одеялом мне покоя не дает. А ленточка голубая до сих пор в кармашке лежит, сердце мое стонущее согревает. -Ты, Люся, не пугайся так. Мы - люди добрые, добра и Вике, подруге твоей, желаем. Суть дела в том, что она написала письмо покаянное другу своему ли, жениху ли, Филе Груздеву. А он, глупая голова, совершил совсем уж необдуманный поступок - сбежал из воинской части. И будет теперь ему не сладко. А к этому я хочу добавить и совсем страшную весть: учитель, к которому ездила прошлым вечером Виктория, был сегодня утром обнаружен убитым на берегу речки Черной. Понимаешь ты теперь всю опасность ситуации, в которую попала Вика, подружка твоя? А если понимаешь, так расскажи нам о Виктории, - предложил я Люсе. -Откуда я могу знать, что вы сами зла Вике не желаете? -Вот записная книжка, которую Виктория Кузнецова оставила учителю, Александру Максимовичу. К нему ведь она поехала вчера? -Она к нему поехала, чтобы он передал записную книжку, кассету и еще дискету для компьютера какому-то детективу, что ли. Криницин его фамилия. Мы с Валерием переглянулись, ошарашенные новостью. Вот так, были еще и кассета с дискетой. А где же они тогда? У старика ведь ничего другого не было, мы посмотрели хорошо. А что мы просмотрели бы, так оперативники из уголовки нашли бы. Но разговора о дискете, о кассете не было среди них. Уж Валере-то они бы точно сказали. С этим, значит, разобраться еще надо. Скорее всего, эти, не обнаруженные нами вещи, и были поводом для убийства Заботина. Кое-что, все-таки, проясняется. Уже лучше. -Криницин - это я. Вот мои документы, - и я показал ей свое удостоверение частного детектива. - Удостоверилась? - еще раз спросил я ее после того, как она сличила фотографию в удостоверении и мое лицо в "натуре". -Да, теперь я Вам верю. Спрашивайте, Вика о Вас, Иван Андреевич, хорошо отзывалась. Ей о Вас Александр Максимович рассказывал, о том, например, как Вы девочку Зою из села Ильинского отыскали. -Ну, допустим, немного и заслуги моей в поиске Зои, там все - дело случая. Так давай присядем, что ли. -А я вам сейчас чаю: -Ничего не надо, Люся. Ты рассказывай. Все по порядку. А мы по ходу твоего рассказа вопросы задавать будем, хорошо? -Мы с Викой учимся в одной группе в медицинском училище, она такая красивая девушка - ее все в группе обожают. Я, как только ее увидела еще на первом занятии, тоже в нее буквально влюбилась. Мы вместе с ней санитарками на скорой помощи по ночам и в выходные подрабатываем, на "Северной" подстанции. Она скромная такая была. Нет, вы не подумайте, мне она и сейчас: Только все изменилось после того, как ее силой затащили в автомобиль какие-то крепкие парни из отеля "Жемчужина", где Вика по вечерам пела и танцевала. Ей за это, как и другим красивым девочкам из нашего училища, платили немного. Это по предложению нашего директора они там выступали, почти голыми. А его предложение ведь все равно, как приказ. Попробуй откажись. Виктория поступала в мединститут, но по конкурсу не прошла. А как поступила в медучилище, то и этим очень дорожила. Ослушалась бы, так и исключили бы. А что? У них вся власть в руках. Другие девчонки не очень-то и стеснялись, а запросто уходили на ночь в номера по приглашению кого-нибудь из посетителей ресторана в отеле. А Вика не такая была, у нее парень был - Филипп Груздев, которого она из армии ждала. Пока это не случилось, когда ее силой привезли в какой-то загородный дом на озере, а мужчина тот ее не изнасиловал. Да еще после и укололи ее сильным наркотиком. Видать, такой наркотик, что с одной иньекции к нему привыкание. У нее утром ломка началась, плохо ей было. А Жорик Ветлицкий, что в одной смене с Викой работает, сразу все понял и предложил ей уколоться морфином. Вам все можно рассказывать? - наивно и простодушно спросила нас Люся. -Да, Люся, ты все рассказывай. Важна каждая деталь, от этого очень многое зависит. Жизнь Виктории, например. Да и Фили тоже. Рассказывай, Люся, рассказывай, - сказал ей Валерий. -С тех пор Вика стала колоться постоянно. Наркотики они поначалу с Жориком из ампул, что выдавали для оказания медицинской помощи, шприцом высасывали, кололись, а ампулы пустые заполняли физраствором, потом Жорик их запаивал. Никто не замечал, а вреда больным не было. И пользы тоже. Они до сих пор так и делают, но таких доз стало не хватать. Жорик и здесь стал Вике помогать. Не безвозмездно, конечно. -А как это? - спросил я Люсю. -Ну-у: что вы, не понимаете разве? Вика ему отдавалась. Она уже стала употреблять героин. К тому мужчине в загородном доме ее возили регулярно. За ней приезжали парни, наглые такие. Иногда они были в гражданской одежде, чаще - в милицейской. Тете Оле они не нравились очень. Деньги Вике давали, но сколько - я не знаю. А потом вот она и решила покончить с этим, записав разговоры того мужчины на диктофон. Так она и сделала. -Она шантажировала Того мужчину? И вообще она говорила, что это за мужчина? -Да, - прошептала Люся. - Как-то раз она мне сказала, что это сам: Губернатор. Только она просила меня: А вы ведь меня не: -Не беспокойся ты за себя. Можешь поверить, что мы - люди надежные. Никто о тебе не узнает ничего. Кто ее надоумил шантажировать Губернатора? И вообще, где сейчас может быть Вика? - спросил я ее. -Кто надоумил? Я, думаю, Жорик и надоумил, которому она, наверное, все рассказала. Под кайфом когда была, наверное, тогда и рассказала. А тот ухватился за эту идею, потому что почувствовал - можно большие деньги заиметь. Где сейчас Виктория, я не знаю. Перед отъездом она сказала, что вернется домой. Ей на дежурство в ночь прошлую успеть надо было, но на дежурство она не явилась. Об этом я точно знаю. Бросить она хотела употребление наркотиков, но уже, наверное, поздно было. Да еще Филиппу, парню своему, все написала, всю правду. -Вика еще каких-то людей упоминала? -Ну, а как же? И этот, из милиции который, их начальник, на дачу к себе возил. Ко мне еще приставал, да тетя Оля, слава Богу, отбила. Казиев Султан, вот как его зовут. В основном, он-то и приезжал за Викой. Не знаю: правда ли, нет ли, но вроде как и отель тот - собственность Казиева. -Казиев? Султан? Ты не ошибаешься ли, крошка? - спросил растерянно Валерий. -Нет, точно - не ошибаюсь. Да и Вика мне все рассказала. Рассказывает, а сама и : плачет. -Фамилий не называла, но говорила, что голоса еще других людей на загородной вилле на пленку записала. Говорила: Иван Андреевич разберется. -Люся, а как бы нам Жорика Ветлицкого увидеть? Где он живет? -Так он на дежурстве завтра с утра будет и до восьми вечера. А где живет - не знаю. -Спасибо тебе за беседу. Если что нужно будет - звони вот по этому телефону, - и я подал Люсе Червяковой визитную карточку. - А где, кстати, сейчас может быть Вика Кузнецова? Может быть, у подруги или знакомых? Адреса нам не подскажешь? -Нет, Иван Андреевич, я даже и ума не приложу, где же она может быть сейчас. На этом мы и распрощались со словоохотливой, но пугливой и зеленоглазой Люсей Червяковой и ее смешной горбатенькой хозяйкой тетей Олей.
Мы уже уложили свои "шмотки" в багажник моей "Победы", как Дуська тоже на правах хозяйки подошла и села рядом с машиной, выжидательно и с вниманием на меня поглядывая. -Тебе, Дуся, придется остаться здесь. Гуляй, мышей лови, жирок себе нагуливай. Не озоруй тут без меня. Жди, я скоро приеду за тобой, - проворковал я своей любимице, пощекотав ее при этом за ушком. -Мя-я-у-у, - ответила мне Дуська и ударила хвостом о землю, не соглашаясь с моим решением. -Останься, Дусенька, так надо, - как с человеком опять заговорил я с кошкой. Не поверите, Дуся посмотрела на меня внимательно, муркнула что-то себе в усы и медленно, не оборачиваясь на меня, отправилась к калитке, легко запрыгнула на деревянный штакетник и отвернулась демонстративно. Мы уезжали, а я все, пока мы не скрылись за поворотом, наблюдал за Дуськой в зеркальце: нет, не повернулась даже обиделась. Друзей своих я "подбросил" на машине к больнице, где работал Егорий Васильевич. Ну, то, что Егорий к себе на работу пошел, меня не удивило. А вот Валера Русинов, видать, крепко увяз в своем чувстве к Леночке. Разве не к ней он направил стопы свои? Придя, наконец, к себе домой, я вытащил бутылку пива из холодильника и уселся в раздумьях в кресло, охлаждая мозги глотками "Балтики №9". Взгляд мой упал на телефон. Я подошел и перекрутил кассету в автоответчике, затем включил на прослушивание. -Ваня, - услышал я слегка глуховатый грудной голос, который узнал бы из тысячи похожих голосов, - я приезжала недавно домой в наш город, но не рискнула повидаться с тобой. Ваня, ты ведь слушаешь меня? Я очень люблю тебя и всегда любить буду: как друга. Я все продумала и поняла, что чувства наши - ошибка, все это - дань памяти юности нашей. А юность давно прошла, надо думать о том, как жить дальше. Ты хороший, Ваня. И я искренне желаю тебе удачи и счастья. Муж мой, Матвей Моисеевич Абрамов, хороший, добрый и очень домашний человек. Обеспеченный. И, вообще, мы уезжаем в Германию. -Пауза, а затем вновь послышался расстроенный и грустный голос Эдиты Лик. - Мы ведь останемся друзьями? Не расстраивайся, ты заслуживаешь лучшей, чем я. Прощай. Была еще запись звонка от отца, Криницина Андрея Петровича. Он просил приехать. В расстроенных чувствах я позвонил и отцу, и маме моей, Зинаиде Александровне Кринициной: стандартные вопросы, ответы, как дела, как здоровье: Отцу я пообещал, что в ближайшее время заеду к нему. Удивительное дело, но я довольно равнодушно выслушал объяснение Эдиты. Я ждал ее все эти долгие месяцы. Поведение ее мне было непонятно, но только и всего. Вероятно, я "переболел" свою безответную, как оказалось, любовь. А может быть, причиной моего равнодушия к Эдите была прошлая душная июльская ночь с Натальей среди ромашковых и клеверных ароматов? В любом случае, дома мне не сиделось, и я решил поехать к отцу.
Мне опять повезло: нынешней супруги моего отца дома опять не оказалось. И я этому был несказанно рад. Само провидение оттягивало столь неприятный для меня момент. Я ничего против новой семьи моего отца не имею, но видеть его жену почему-то не хочу. Такой уж я эгоист. -Проходи, вот тебе мягкие тапочки, - сказал мне отец после того, как с чувством обнял меня. -Чем ты сейчас занимаешься, отец? -Все те же проблемы: нет денег на раскопки курганов на Кубани. Там интереснейшие должны быть находки, которые окупили бы все затраты на наши изыскания. Пошли к столу, - пригласил он меня. - Время обеденное уже, а ты, конечно, поесть забыл. За обеденной трапезой с непременной рюмкой водки отец начал со мной беседу, ради которой, собственно, и состоялась наша встреча. А можно бы уже и не говорить ничего об Эдите: ведь о ней же пойдет речь? - или я ошибаюсь? -Эдита позвонила мне два дня назад, напросилась на встречу. Ну, я, понятно, не отказал. -Откуда она твой телефон: ах, да, я же сам ей и записал твой номер телефона. Так что же она говорила, - абсолютно спокойно спросил я Андрея Петровича. -Понимаешь, Ваня, она мне говорила, что никак не мыслит себя в роли твоей жены. В качестве друга - да, но не жены. И никаких других аргументов. А ты, я смотрю, и не переживаешь очень. -Есть целый ряд причин, по которым я не переживаю. Во-первых, я, кажется, влюбился. Во-вторых, есть и еще обстоятельства: Эдита в моей помощи и защите не нуждается, ну, дружили, ну, любили: Согласен с ней. Кстати, кто ее муж? - она об этом тебе сообщила? -Обеспеченный и добропорядочный кинорежиссер Абрамов Матвей Моиссевич, очень благополучный еврей, разбогатевший в России. Разбогател и - в Германию. Я слышал, что таких немок, как Эдита, в Германии не очень и жалуют с приемом. А вот евреев - всегда пожалуйста. -Еврей в России - больше, чем еврей. Украл в России - сбежал за бугор. Так Эдита, значит, из-за своего благополучия и возможности "слинять" в Германию и вышла за этого Моисея замуж? -Очень ты строго судишь о людях. Не заметил за собой одну особенность? - ты неудачник. А Эдитке нужна широкая спина. Кстати, ее муж не Моисей, а Матвей. И я о нем наслышан. Очень порядочный человек, грамотный, эрудированный. Евреи здесь ни при чем. Я знаю очень много достойных и порядочных людей среди евреев. Что же до подонков, так они, как известно, национальности не имеют. А в общем - организованная нация, в массе своей - образованные люди, не пьяницы, причем. Религия у них рациональная. -Религия у них рациональная, да! Рациональнее не придумаешь! О сионизме анекдот слышал? Вопрос: чем занимаются Сара и Абрам под одеялом? Ответ: сионизмом. Ха-хаха: -Да-да, их религия объединила нацию, сохранила ее. А наше православие со своим сюсюканием и непротивлением? Ничего дурнее ведь не придумаешь! Позволять в своей стране русских же людей растаскивать по разным сектам и толкам! Кого оно православие - объединяет? Я нервно (а было с чего нервничать - событий сколько!) вскочил с табурета и зашагал из угла в угол, силясь найти самые убийственные аргументы, унизительные в отношении Эдитки и ее мужа-еврея. -Приедет сейчас в Германию, как же! Здесь Матвей Абрамов, там - Маттеус фон Абрамер. Хитрющие ведь какие! -И в русской истории хитрость и изворотливость ума - не порок. Слышал - мудрый, хитроумный? А это ведь синонимы. Вот и тебе бы похитрее быть. С Эдитой - это тебе урок, а не наказание. -В этом и заключается смысл нашей беседы? - я уже успокоился, уселся на свое место и спрашивал совсем равнодушно и устало. -В принципе - да. -Господи, ну, почему вы меня с мамочкой евреем не записали. Я согласен даже на обрезание. -Не богохульствуй. Быть русским - тоже не так уж плохо. Русский - это не национальность, это - состояние души. -Согласен. С состояние души - согласен. Извини, отец, но у меня есть и свои принципы. На этом, собственно, и закончилась официальная часть беседы. А неофициальная часть - это не беседа, а обед. Он был вкусен и обилен. -Чем же ты сейчас занимаешься, если не секрет, конечно? - спросил меня после обеда отец. После некоторого раздумья я вкратце рассказал ему, как человеку проверенному, историю с Викой и Филиппом, упомянув и о гибели учителя математики Заботина Александра Максимовича. -Эта записная книжка - не улика, скажем, для суда, но - ключ к разгадке гибели Заботина. Скорее всего, есть нечто более существенное, чем записная книжка с номерами телефонов и именами, пусть даже - влиятельных и, честно говоря, не очень чистоплотных людей. Иначе, не стали бы убивать старого человека. А ты отдаешь себе отчет в том, что ввязываешься в серьезное и опасное дело? Поискать Викторию и Филиппа можно. И даже нужно, если об этом просил такой человек, как Александр Максимович. Но убийство - это дело прокуратуры. В любом случае будь осторожнее, пожалуйста, - попросил меня отец на прощание.
***
Труп Заботина был доставлен в морг областного бюро судмедэкспертизы. Вскрытие проводил сам начальник бюро Москавец Николай Алексеевич. На вскрытии присутствовали и представители прокуратуры, в том числе и военной прокуратуры. Был там, естественно, и Егорий Васильевич. Все основные предположения Русинова подтвердились. Присутствовавший на вскрытии эксперт-криминалист предварительно дал заключение по извлеченной из тела убитого пуле. Пуля выпущена из автомата Калашникова. Совпадение таких событий, как убийство Заботина и дезертирство из воинской части Груздева Филиппа, вооруженного именно автоматом Калашникова, только усилило подозрения, что убийца - сбежавший сержант. Честно говоря, мы (я имею в виду себя, Русинова и Егория) и не сомневались, что основная версия будет таковой. О следах в лесу будто забыли. Валерий позвонил своим приятелям в угрозыск, пытаясь чтото сказать в защиту Филиппа, но его едва не подняли на смех. Заключение по найденной пуле криминалисты-баллисты обещались дать к вечеру. Но чего-то утешительного ждать не приходилось, потому что стрелковое оружие в воинских частях Министерства обороны, как оказалось, не паспортизируется. Имеется в виду, что данных о характерных следах на гильзах и пулях нет. И не существует, потому что и экспериментальные отстрелы из тех же автоматов в системе Минобороны не производятся для этих целей. Самым убедительным доказательством того, что это не Груздев производил выстрел, могло быть только найденное оружие. А где оно? Там, где Филя, естественно. На всякий случай, мы сходили с Русиновым в отдел криминалистики, располагавшийся в УВД области, где Валера еще сохранил свои знакомства. Именно это нам и рассказали. Да, из автомата Калашникова. А если с глушителем? Да, возможно, такие варианты автомата есть. Но покажите оружие. А его нет. Выйдя из здания УВД, мы остановились с Валерием недалеко от входа, решив закурить от пережитых волнений. -Что будем делать, - спросил я Русинова. -Вику надо искать, - ответил Валера, бросая зажженую спичку в крону растущего рядом дерева. -Липу не подожги. -Что? Липу? -Ну, да. Именно липу. А что, по-твоему, это за дерево? -Липы! Липы вокруг здания УВД, где я столько лет работал. Ты во сне своем вещем видел это здание? - показал пальцем (совсем не по-интеллигентски, кстати) Валера на здание УВД. -Да-а, - уже заинтересованно, даже зачарованно, промямлил я в ответ. Действительно, это здание. -Вот и исполнитель, а то и заказчик убийства, из этой "берлоги", помяни мое слово. -Я думаю немного иначе, но как исходное предположение - допускаю. -Давай сейчас же заедем на квартиру, где живет Виктория. Она ведь, как мне помнится из рассказа ее матери, с какой-то девушкой вместе живет? -Живет на улице Павлова, в доме 17, с девушкой по имени Люся. Люся Червякова, продемонстрировал я Русинову свою память.
Дом мы отыскали без труда еще засветло. Небольшой домишко на окраине города, по всему видать - "засыпушка", обшитая крашенной "вагонкой". Мы постучали в дверь, открыла дверь небольшая ростом старушка с непропорционально длинными руками и коротким туловищем. Это мы сначала не разглядели, что у старушки - горб на спине. От этого и туловище казалось коротким, а руки - длинными. На маленькой головке старушки надет был старенький какой-то чепец. Сама хоть и уродец с виду, а глаза добрые, улыбчивые. -Здравствуйте, мы с поручением к постоялице Вашей, Виктории Кузнецовой, от ее матери, Валентины Ивановны, что в деревне Березовка живет. Можно нам Вику увидеть? - спросил я старушку. -Ну, вы сами-то навряд в деревне живете. Чай, я деревенских-те видала за свою жизнь. Не-е, не деревенские вы. А Вики нет. Почитай, уж вторые сутки пошли, как нет. Прошлую ночь дежурить она должна была. Ушла как вчера, так ее и не видали. Так, кто вы сами-то будете? К ней ведь частенько в этом году приезжать стали какие-те. Ухажеры они ей, что ли, какие? Не понять мне энтова? Да все, в основном, здоровенные какие-те, на машине. Наглые какие - страсть! Особливо - один, который бритоголовый. И что она в них нашла? И девчушка ведь кака хорошая из себя. Ну, пройдите в дом, коли люди вы хорошие да от матери ее приехали. Я вот ей, Валентине-то Ивановне, все прописать хотела про дочь ее. Неладное ведь с девкой-то творится, а в последние дни так совсем больная с виду стала она. Глазищи одне на лице-те и осталися. Этак она похудела. Тетей Олей меня кличут, - представилась в самом конце длиннющей тирады горбатая смешная старушка. -Тетя Оля, а с кем она живет, Вика, то есть? Вроде как с девушкой по имени Люся? Люся Червякова, верно? - спросил Валерий старушку. -Верно, верно. Тоже стала гулять больно много. Матери-то ее вот ужо напишу, будет знать у меня. Вон и комната у них. Я раздвинул занавеску, отделявшую комнату девушек от остальной жилплощади, и увидел махонькую бедно обставленную комнатку. В комнатке с трудом умещались два узеньких диванчика с округлыми подлокотниками, старый грубо сколоченный деревянный стол и один столь же старенький стул. За столом сидела и писала что-то девушка в простеньком халатике, с косичками. На лице веснушки, а глаза - зеленые, потешные какие-то. Вроде и грустная она сидит, а глаза, как она взглянула на меня, все равно смеются. Это, как я давно заметил, особенность всех зеленых глаз. А веснушки на курносеньком маленьком носике и совсем делали лицо ее смешливым, хотя она и пыталась придать лицу своему самое что ни на есть строгое выражение. -Здравствуйте, Люся! Валерием меня зовут. Мы по просьбе Валентины Ивановны, матери Виктории, хотели бы узнать кое-что. Не уделите нам немного времени? -Здравствуйте, - прошептала испуганно девчушка, вставая при этом из-за стола. Оказалась она стройной и совсем уж милой девушкой. Я откровенно залюбовался ею. Надо бы Егорию Люсю Червякову показать. Вот бы ему спутница жизни, а не какая-то безобразно-жирная и шелопутная Венерка, к тому же пьющая больше иного пьяницымужика. Я бы и сам не прочь приударить за такой девушкой, да прошлая ноченька на душистых клеверах под звездным одеялом мне покоя не дает. А ленточка голубая до сих пор в кармашке лежит, сердце мое стонущее согревает. -Ты, Люся, не пугайся так. Мы - люди добрые, добра и Вике, подруге твоей, желаем. Суть дела в том, что она написала письмо покаянное другу своему ли, жениху ли, Филе Груздеву. А он, глупая голова, совершил совсем уж необдуманный поступок - сбежал из воинской части. И будет теперь ему не сладко. А к этому я хочу добавить и совсем страшную весть: учитель, к которому ездила прошлым вечером Виктория, был сегодня утром обнаружен убитым на берегу речки Черной. Понимаешь ты теперь всю опасность ситуации, в которую попала Вика, подружка твоя? А если понимаешь, так расскажи нам о Виктории, - предложил я Люсе. -Откуда я могу знать, что вы сами зла Вике не желаете? -Вот записная книжка, которую Виктория Кузнецова оставила учителю, Александру Максимовичу. К нему ведь она поехала вчера? -Она к нему поехала, чтобы он передал записную книжку, кассету и еще дискету для компьютера какому-то детективу, что ли. Криницин его фамилия. Мы с Валерием переглянулись, ошарашенные новостью. Вот так, были еще и кассета с дискетой. А где же они тогда? У старика ведь ничего другого не было, мы посмотрели хорошо. А что мы просмотрели бы, так оперативники из уголовки нашли бы. Но разговора о дискете, о кассете не было среди них. Уж Валере-то они бы точно сказали. С этим, значит, разобраться еще надо. Скорее всего, эти, не обнаруженные нами вещи, и были поводом для убийства Заботина. Кое-что, все-таки, проясняется. Уже лучше. -Криницин - это я. Вот мои документы, - и я показал ей свое удостоверение частного детектива. - Удостоверилась? - еще раз спросил я ее после того, как она сличила фотографию в удостоверении и мое лицо в "натуре". -Да, теперь я Вам верю. Спрашивайте, Вика о Вас, Иван Андреевич, хорошо отзывалась. Ей о Вас Александр Максимович рассказывал, о том, например, как Вы девочку Зою из села Ильинского отыскали. -Ну, допустим, немного и заслуги моей в поиске Зои, там все - дело случая. Так давай присядем, что ли. -А я вам сейчас чаю: -Ничего не надо, Люся. Ты рассказывай. Все по порядку. А мы по ходу твоего рассказа вопросы задавать будем, хорошо? -Мы с Викой учимся в одной группе в медицинском училище, она такая красивая девушка - ее все в группе обожают. Я, как только ее увидела еще на первом занятии, тоже в нее буквально влюбилась. Мы вместе с ней санитарками на скорой помощи по ночам и в выходные подрабатываем, на "Северной" подстанции. Она скромная такая была. Нет, вы не подумайте, мне она и сейчас: Только все изменилось после того, как ее силой затащили в автомобиль какие-то крепкие парни из отеля "Жемчужина", где Вика по вечерам пела и танцевала. Ей за это, как и другим красивым девочкам из нашего училища, платили немного. Это по предложению нашего директора они там выступали, почти голыми. А его предложение ведь все равно, как приказ. Попробуй откажись. Виктория поступала в мединститут, но по конкурсу не прошла. А как поступила в медучилище, то и этим очень дорожила. Ослушалась бы, так и исключили бы. А что? У них вся власть в руках. Другие девчонки не очень-то и стеснялись, а запросто уходили на ночь в номера по приглашению кого-нибудь из посетителей ресторана в отеле. А Вика не такая была, у нее парень был - Филипп Груздев, которого она из армии ждала. Пока это не случилось, когда ее силой привезли в какой-то загородный дом на озере, а мужчина тот ее не изнасиловал. Да еще после и укололи ее сильным наркотиком. Видать, такой наркотик, что с одной иньекции к нему привыкание. У нее утром ломка началась, плохо ей было. А Жорик Ветлицкий, что в одной смене с Викой работает, сразу все понял и предложил ей уколоться морфином. Вам все можно рассказывать? - наивно и простодушно спросила нас Люся. -Да, Люся, ты все рассказывай. Важна каждая деталь, от этого очень многое зависит. Жизнь Виктории, например. Да и Фили тоже. Рассказывай, Люся, рассказывай, - сказал ей Валерий. -С тех пор Вика стала колоться постоянно. Наркотики они поначалу с Жориком из ампул, что выдавали для оказания медицинской помощи, шприцом высасывали, кололись, а ампулы пустые заполняли физраствором, потом Жорик их запаивал. Никто не замечал, а вреда больным не было. И пользы тоже. Они до сих пор так и делают, но таких доз стало не хватать. Жорик и здесь стал Вике помогать. Не безвозмездно, конечно. -А как это? - спросил я Люсю. -Ну-у: что вы, не понимаете разве? Вика ему отдавалась. Она уже стала употреблять героин. К тому мужчине в загородном доме ее возили регулярно. За ней приезжали парни, наглые такие. Иногда они были в гражданской одежде, чаще - в милицейской. Тете Оле они не нравились очень. Деньги Вике давали, но сколько - я не знаю. А потом вот она и решила покончить с этим, записав разговоры того мужчины на диктофон. Так она и сделала. -Она шантажировала Того мужчину? И вообще она говорила, что это за мужчина? -Да, - прошептала Люся. - Как-то раз она мне сказала, что это сам: Губернатор. Только она просила меня: А вы ведь меня не: -Не беспокойся ты за себя. Можешь поверить, что мы - люди надежные. Никто о тебе не узнает ничего. Кто ее надоумил шантажировать Губернатора? И вообще, где сейчас может быть Вика? - спросил я ее. -Кто надоумил? Я, думаю, Жорик и надоумил, которому она, наверное, все рассказала. Под кайфом когда была, наверное, тогда и рассказала. А тот ухватился за эту идею, потому что почувствовал - можно большие деньги заиметь. Где сейчас Виктория, я не знаю. Перед отъездом она сказала, что вернется домой. Ей на дежурство в ночь прошлую успеть надо было, но на дежурство она не явилась. Об этом я точно знаю. Бросить она хотела употребление наркотиков, но уже, наверное, поздно было. Да еще Филиппу, парню своему, все написала, всю правду. -Вика еще каких-то людей упоминала? -Ну, а как же? И этот, из милиции который, их начальник, на дачу к себе возил. Ко мне еще приставал, да тетя Оля, слава Богу, отбила. Казиев Султан, вот как его зовут. В основном, он-то и приезжал за Викой. Не знаю: правда ли, нет ли, но вроде как и отель тот - собственность Казиева. -Казиев? Султан? Ты не ошибаешься ли, крошка? - спросил растерянно Валерий. -Нет, точно - не ошибаюсь. Да и Вика мне все рассказала. Рассказывает, а сама и : плачет. -Фамилий не называла, но говорила, что голоса еще других людей на загородной вилле на пленку записала. Говорила: Иван Андреевич разберется. -Люся, а как бы нам Жорика Ветлицкого увидеть? Где он живет? -Так он на дежурстве завтра с утра будет и до восьми вечера. А где живет - не знаю. -Спасибо тебе за беседу. Если что нужно будет - звони вот по этому телефону, - и я подал Люсе Червяковой визитную карточку. - А где, кстати, сейчас может быть Вика Кузнецова? Может быть, у подруги или знакомых? Адреса нам не подскажешь? -Нет, Иван Андреевич, я даже и ума не приложу, где же она может быть сейчас. На этом мы и распрощались со словоохотливой, но пугливой и зеленоглазой Люсей Червяковой и ее смешной горбатенькой хозяйкой тетей Олей.