В первые дни грандиозного сражения под Орлом и Курском обе стороны отчитались о невероятном успехе в применении новых вооружений.
7 июля стянутые к "курской дуге" все три эскадры пикировщиков (StG1, StG2, StG77) выполнили 946 боевых вылета, уничтожив при этом 44 советских танка, 20 орудий и 50 автомашин.
8 июля, выполнив 889 вылетов, немецкие штурмовики уничтожили 88 танков, 5 орудий и 40 автомашин. Таким образом, эта рекордная за всю войну эффективность применения противотанковой авиации дошла до уровня советских стандартов в 10 вылетов на один уничтоженный танк.
Массовое и фактически внезапное применение ПТАБов дало (судя по отчетам, дало!) еще более потрясающий результат. Летчики-штурмовики 3-го и 9-го авиакорпусов к исходу дня 6 июля доложили об уничтожении или повреждении ПТАБами до 90 единиц бронетехники противника. Утром 7 июля на обоянском направлении 1-й штурмовой авиакорпус двумя группами по 46 и 33 самолета нанес удар по очень крупному (до 350 единиц) скоплению танков противника.
Дешифровка фотоснимков поля боя показала наличие 200 (!!!) подбитых немецких танков и САУ.
По другим отчетам, танковая дивизия СС "Мертвая голова" якобы потеряла от ударов с воздуха 270 единиц бронетехники (танков, САУ и бронетранспортеров). Правда, всего в этой дивизии накануне Курской битвы числилось 130 танков, в том числе - 15 "Тигров".
Уменьшив цифры в отчетах в четыре-пять раз (в противном случае нам придется признать, что в танковом сражении под Прохоровкой с обеих сторон участвовали только призраки танков), мы приходим к выводу, что результативность борьбы авиации с танками к концу войны все же значительно выросла. Но до перелома в противоборстве самолета с броней было еще очень далеко.
Опомнившись от первого шока, немецкие танкисты перешли к действиям в рассредоточенных походных и боевых порядках, что сразу же снизило эффективность применения ПТАБов.
А немецкое "чудо-оружие" (пикирующий самолет с зенитной пушкой на борту) требовало пилота с исключительно высокой летной (выходить из пикирования надо было на высоте в 400-500 м, т. е. за две-три секунды до столкновения с землей) и стрелковой подготовкой. Не приходится удивляться тому, что в целом потери советских средних танков распределились за всю войну следующим образом: от огня артиллерии противника - 88%, от мин - 8% и от авиации - только 4%! [84, с. 110].
Потребовался кардинальный переворот в технике вооружений, связанный с появлением вертолета и управляемой ракеты, прежде чем авиация стала самым опасным противником танков. Но это уже совсем другая история других войн другой эпохи...
А в июне 1941 года единственным способом повышения эффективности воздушных атак против танков могло быть только огромное массирование сил. Примером такого массирования и являются описанные Полыниным события 26 июня, когда против 3-й танковой группы вермахта было брошено сразу пять авиадивизий! И достигнутый в тот день результат - 30 уничтоженных немецких танков - по праву мог считаться крупной удачей. Также огромным успехом, отмеченным приветствием самого Сталина, мог считаться доклад командующего Брянским фронтом Еременко об уничтожении "100 танков, более 800 автомашин, 290 повозок, 20 бронемашин" в ходе вышеупомянутой крупнейшей операции ВВС Красной Армии . Скорее всего, за строкой этого доклада все-таки стояло уничтожение нескольких десятков танков и автомашин группы Гудериана...
Покончив с этим вынужденно-пространным отступлением от основной темы, перейдем к главному вопросу: какие же силы авиации мог "массированно" применить противник против советских танков из состава конно-механизированной группы Болдина?
Знаменитая немецкая пунктуальность значительно облегчила жизнь будущим историкам. Состав, дислокация, техническое состояние ВВС Германии расписаны буквально по дням [24, 36, 38].
Итак, на левом (северном) фланге группы армий "Центр", в полосе от Вильнюса до Гродно, наступление 3-й танковой группы и 9-й армии вермахта с воздуха поддерживал 8-ой авиакорпус люфтваффе под командованием генерала В. Рихтгофена. Скажем сразу: это было одно из самых лучших, самых опытных и знаменитых соединений люфтваффе. Входившие в состав 8-го корпуса авиагруппы воевали с первых часов Второй мировой войны, пройдя через польскую и французскую кампании, "битву за Британию" и сражение за Крит. На восточный фронт их перебросили из зоны боев над Средиземным морем буквально за считанные дни до начала вторжения.
Это правда. Точнее говоря, одна часть правды.
Другая, о которой советские "историки" всегда забывали, заключается в том, что многомесячные непрерывные боевые действия приводили к совершенно неизбежным последствиям в части количества и технического состояния самолетов.
В конкретных цифрах это выглядело так. Бомбардировочная авиация 8-го АК состояла из трех авиагрупп "горизонтальных" бомбардировщиков (I/KG2, III/KG2, III/KG3). При штатной численности авиагруппы люфтваффе в 40 самолетов, к утру 24 июня 1941 г. в этих трех группах в исправном состоянии находилось соответственно 21, 23 и 18 самолетов. С учетом четырех командирских машин всего в этот день 8-й авиакорпус мог поднять в воздух 66 бомбардировщиков. Причем это были устаревшие и уже снятые с производства самолеты "Дорнье" Do-17Z .
Главную ударную силу 8-го авиакорпуса люфтваффе составляли четыре группы пикирующих Ju-87 (II/StG1, III/StG1, I/StG2, III/StG2). На их вооружении было 103 исправных "юнкерса".
Так много их было утром 22 июня. Через два дня, к утру 24 июня, в составе четырех групп пикировщиков было, соответственно, 28, 24, 19 и 20 боеготовых самолетов. Всего, с учетом штабных машин, 96 самолетов [24, 36]. К концу дня 24 июня их осталось еще меньше. По крайней мере, 9 штук из состава StG1 были в тот день сбиты истребителями дивизии Захарова (43 ИАД) над Минском .
Вообще, тихоходный и слабо бронированный "лаптежник" часто становился легкой добычей истребителей (особенно на выходе из пикирования, когда и летчик, и воздушный стрелок находились в полуобморочном состоянии). Так, командира группы III/StG1 гауптмана Г. Малке трижды сбивали за линией фронта в расположении советских войск. Дважды он сам выбирался обратно, а в третий раз, 8 июля 1941 г., его вывезла из-за линии фронта специальная поисковая группа. Уже 23 июня 41 г. над шоссе Каунас-Вильнюс был сбит в воздушном бою командир группы I/StG2 Хичхольм. Ну а имена десятков рядовых летчиков история просто не сохранила...
Для того, чтобы читатель мог по достоинству оценить это "многократное численное превосходство немецкой авиации", отметим, что на вооружении советских бомбардировочных дивизий, принявших участие в описанной Полыниным операции, по состоянию на 1 июня 1941 г. числилось 453 бомбардировщика в исправном состоянии. И это без устаревших тяжелых ТБ-3. Стоит также отметить, что максимальный вес бомбовой нагрузки немецкого Do-17Z составлял 1000 кг, нашего "устаревшего" СБ - 1 600 кг, а нового ДБ-3ф - 2 500 кг.
Недоверчивый читатель уже подумал, наверное, о том, что попавший в полосу действий КМГ Болдина (и, следовательно, на страницы нашего повествования) 8-й АК люфтваффе был самым малочисленным и слабым. Отнюдь. Соединение пикирующих бомбардировщиков, входивших в его состав, было самым крупным на всем советско-германском фронте.
В составе 2-го авиакорпуса (южный фланг группы армий "Центр") было только три группы пикировщиков (94 исправных "Юнкерса" на утро 22 июня, 88 к 24 июня 1941 г.) [24, 36].
И это все. В полосе наступления групп армий "Север" и "Юг" (Прибалтика, Украина, Молдавия) в первые дни войны вообще не было ни одного пикирующего Ju-87.
Мало того, что силы немецкой авиации, действовавшие на стыке Западного и Северо-Западного фронтов Красной Армии, были ничтожно малы для того, чтобы перемолоть два советских мехкорпуса за три дня. Не факт, что они вообще были в крупном масштабе привлечены к борьбе с конно-механизированной группой Болдина.
Перед ними стояли совсем другие задачи.
Главной задачей пикировщиков была огневая поддержка наступления танковых групп. Эта тактика показала свою высокую эффективность при вторжении во Францию, именно на этом взаимодействии и строились все оперативные планы лета 1941 года. Более того, такая тактика была единственно возможной в ситуации, когда две трети немецких танков были вооружены малокалиберными пушечками (или вовсе не имели артиллерийского вооружения). Без огневой поддержки со стороны авиации им просто нечем было бы пробивать оборонительные полосы противника. Именно поэтому те два авиационных корпуса (2-й и 8-й), в составе которых были пикировщики Ju-87, действовали точно в полосах наступления двух "особо сильных танковых соединений" (так они были названы в плане "Барбаросса"), т. е. танковых групп Гота и Гудериана.
Но и на решении этой главной своей задачи командование люфтваффе не могло сконцентрироваться в полной мере, так как в первые дни войны с СССР у него была еще одна наипервейшая и наиглавнейшая задача: подавление многократно превосходящих сил советской авиации.
Все познается в сравнении. При наступлении на Западе в мае 1940 года немцы сосредоточили на фронте в 300 км (от Роттердама до Саарбрюккена) 27 истребительных авиагрупп, в составе которых было, по разным данным, порядка 1 250-1 350 "Мессершмиттов" .
Противостоящие им истребительные силы союзников (французская, голландская, бельгийская авиация, десять эскадрилий английских ВВС, переброшенных на север Франции) насчитывали самое большее 700-750 самолетов . Другими словами, на стороне люфтваффе было почти двойное численное превосходство, дополненное техническим превосходством Ме-109 над большей частью истребителей союзников.
В такой ситуации бомбардировочные силы люфтваффе (49 авиагрупп, 1985 самолетов всех типов, т. е. почти 7 самолетов на километр фронта вторжения) могли заниматься своим "прямым делом". Впрочем, и 7 бомбардировщиков на километр - это совсем мало. Предвоенная советская наука предполагала, что в полосе наступления армии должны быть созданы плотности в 15-20 самолетов на километр фронта .
22 июня 1941 г. немцы развернули против Советского Союза 22 истребительные авиагруппы (66 эскадрилий), в составе которых было всего 1 036 самолетов. Им противостояли советские ВВС, которые только в составе авиации западных округов имели 64 истребительных авиаполка (320 эскадрилий), имеющих на вооружении порядка 4 200 самолетов . Еще 763 истребителя было в составе авиации флотов. И это еще только вершина айсберга!
За спиной передовой группировки советской авиации были огромные резервы самолетов, авиачастей, летчиков. Достаточно сказать, что уже на четвертый день войны (25 июня) ВВС Западного фронта получили две авиадивизии (т. е. порядка 400-500 самолетов), переброшенные из внутренних округов. К семнадцатому дню войны (9 июля) ВВС все того же Западного фронта получили для восполнения потерь еще 452 самолета [53, с. 18]. Удивляться таким цифрам не стоит. Общая численность одних только истребителей в ВВС Красной Армии составляла (по данным самого консервативного источника) 11500 самолетов [35, с. 359].
Если в подобной ситуации у немцев и был хоть какой-то шанс на завоевание превосходства в воздухе, то он заключался в том, чтобы сконцентрировать все силы авиации, в том числе и бомбардировочной, и штурмовой, на разрушении наземной инфраструктуры советских ВВС.
Да только что это были за силы? На фронте от Балтики до Черного моря (а это более полутора тысяч километров по прямой) у немцев было 35 авиагрупп, на вооружении которых числилось всего (т. е. с учетом и неисправных самолетов) 917 "горизонтальных" и 306 пикирующих бомбардировщиков. Менее одного самолета на километр фронта!
Эти хилые силы еще и приходилось дробить, отвлекать от поддержки наземных войск (от борьбы с КМГ Болдина, в частности), переключая их на самоубийственные - какими они могли бы стать при наличии организованного сопротивления - налеты на аэродромы советской истребительной авиации.
Характерный пример: в приказе No 3, подписанном Г. Готом вечером 23 июня, по поводу взаимодействия с авиацией сказано только следующее: "...8-й авиакорпус передислоцирует временные аэродромы вперед в район Варена и продолжает производить налеты на предполагаемые дальше на восток авиационные части противника" [ВИЖ. - 1989. - No 79].
Короче говоря - на огневую поддержку с воздуха не надейтесь...
Нет, автор вовсе не собирается обвинять в прямом обмане тех участников несостоявшегося контрудара, которые пишут о том, что немецкие самолеты "гонялись буквально за отдельными машинами". Какая-то часть самолето-вылетов, которые смогли выполнить в первые дни войны полторы сотни бомбардировщиков 8-го авиакорпуса люфтваффе, была направлена и против КМГ Болдина. Какие-то потери техники были вызваны именно этими налетами, за какими-то машинами отдельные, обнаглевшие от безнаказанности пилоты люфтваффе действительно гонялись. И на людей, которым трескучая советская пропаганда обещала, что наша авиация будет быстрее всех, выше всех и круче всех, такое зрелище производило исключительно гнетущее впечатление.
Реальные же "достижения" люфтваффе были гораздо более скромными. По крайней мере, так об этом писали в своих отчетах те командиры, которым не было нужды искать оправдания и "объективные причины".
"Потери от авиационных бомбардировок и пулеметного обстрела с воздуха, несмотря на низкие высоты и абсолютное господство авиации противника, оказались очень незначительными" .
Это строка из доклада помощника начальника оперативного отдела штаба 2-го стрелкового корпуса капитана Гарана. Это тот самый корпус (100 и 161 стрелковые дивизии), который хоть на несколько дней, но остановил немецкие танки на северных подступах к Минску.
Разумеется, можно найти и другие примеры. Разумеется, каждый волен верить или не верить в те мифы, которые он выбирает. Говорят, вера приносит облегчение. По крайней мере, вера в то, что катастрофический разгром Красной Армии можно списать на действия хилых сил немецкой авиации, очень упрощала и сейчас еще упрощает задачу всем фальсификаторам истории Великой войны.
* * *
Эта глава уже была закончена, когда автору попался на глаза такой вот отрывок из статьи об истории создания и боевого применения Ju-87.
"...на четвертый день войны против СССР пикировщики из состава StG 2 бомбили сосредоточение 60 советских танков в 80 км к югу от Гродно..." Советские танки к югу от Гродно - это как раз и есть наш 6-ой мехкорпус, и дата точно соответствует времени неудавшегося контрудара КМГ Болдина. Продолжим чтение: "...позже выяснилось, что удалось вывести из строя только один танк..."
Война в воздухе - это совсем особая война. Мало людей, много очень дорогой техники, огромный пространственный размах операций, огромная роль качественных параметров, которые в некоторых аспектах нельзя заменить никаким количеством...
Строго говоря, о противоборстве люфтваффе с ВВС Красной Армии надо или писать отдельную книгу, или не трогать этот - предельно мифологизированный вопрос вовсе. Тем не менее, завершая наш рассказ о несостоявшемся контрударе войск Западного фронта на гродненском направлении, обозначим пунктиром лишь несколько наиболее загадочных "авиационных" тем. Это вполне уместно сделать именно в связи с событиями начала войны в Белоруссии, так как именно в полосе Западного фронта разгром советской авиации произошел необычайно быстро и имел самые трагические последствия.
Стандартное клише, вбитое многократным повторением в наши мозги, состоит из набора нескольких "объективных причин", в силу которых ВВС Красной Армии были разгромлены в первые же дни войны: внезапное нападение на "мирно спящие аэродромы", плохие самолеты, отсутствие радиосвязи, необученные летчики, нехватка аэродромов и пр.
Начнем с самого простого вопроса. Было ли в действительности то событие, причины которого мы обсуждаем уже полсотни лет?
"...Из 250 тысяч самолето-вылетов, выполненных советской авиацией за первые три месяца войны, по танковым и моторизованным колоннам противника было произведено..." Так мимоходом, в придаточном предложении, авторы монографии "1941 год - уроки и выводы" назвали оглушительную цифру - 250 000 боевых вылетов! [3, с. 151].
Двести пятьдесят тысяч самолето-вылетов за три месяца.
Это - "уничтоженная" авиация???
Все познается в сравнении. Рекордным месяцем для люфтваффе был июнь 1942 г., когда было выполнено (по данным советских постов ВНОС) 83 949 вылетов боевых самолетов всех типов. Еще раз подчеркнем - это рекордный, пиковый уровень боевой активности. Уже в октябре того же 1942 г. летчики люфтваффе выполнили только 35 166 вылетов . Другими словами, "разгромленная и уничтоженная на земле" советская авиация летала летом 1941 г. с интенсивностью, которую немцы смогли достигнуть только в одном месяце за всю войну.
Почему же в огромном количестве боевых донесений и послевоенных мемуаров на все лады повторяется одни и те же фразы: "На протяжении всех боевых действий нет нашей авиации..., нашей авиации не видно..., за все время боев мы не видели ни одного нашего самолета..."?
Еще раз обратим внимание читателя на то, что мы даже не беремся обсуждать вопрос о том, почему эти 250 000 самолето-вылетов не произвели на немцев должного "впечатления", почему ни один немецкий генерал в своих мемуарах даже не вспоминает о действиях нашей авиации в первые месяцы войны. У низкой эффективности ВВС Красной Армии могла быть тысяча и одна причина. Но почему же нашу авиацию, совершившую огромное число боевых вылетов, просто НЕ ЗАМЕЧАЛИ ?
Когда такое пишут пехотные и танковые командиры Красной Армии, то их еще можно заподозрить в вольном или невольном "сгущении красок", в желании найти дополнительные причины, объясняющие разгром вверенных им частей. Но как же понять немецких летчиков и авиационных командиров, которые пишут буквально то же самое? Им-то какой резон преуменьшать степень сопротивления противника, которого они разгромили?
Генерал люфтваффе В. Швабедиссен (командующий корпусом зенитной артиллерии в начале войны) написал по отчетам командования и воспоминаниям офицеров люфтваффе книгу , посвященную анализу действий советской авиации в 1941-1945 гг. С выводами "битого гитлеровского генерала" можно соглашаться или не соглашаться, но что делать с такими свидетельствами непосредственных участников событий: "...в 60-ти вылетах до 9 сентября 1941 г. наше подразделение встречалось с советскими истребителями всего 10 раз" (майор Коссарт, командир бомбардировочной эскадрильи).
"...из 20 самолетов, потерянных моей группой в 1941 г., только три или четыре аварии не имели объяснения, и это единственные потери, которые можно отнести на действия советских истребителей..., я сам несколько раз сам чуть ли не сталкивался с русскими истребителями, пролетая через их строй, а они даже не открывали огня" (подполковник Х. Райзен, командир бомбардировочной авиагруппы II/KG30).
"...до осени 1941 г. мы или не сталкивались с советскими истребителями, или те просто не атаковали нас" (майор Й. Йодике, командир бомбардировочной эскадрильи).
"...с 22 июня по 10 августа 1941 г. я совершил около 100 вылетов и только 5 раз встречался с советскими истребителями, но ни в одном из этих случаев серьезного боя не произошло" (капитан Пабст, командир эскадрильи пикировщиков).
"...до конца 1941 г. я 21 раз вылетал на стратегическую разведку в глубокий тыл русских и только один раз встретил советские истребители" (майор Шлаге).
Здесь необходимо дать небольшое пояснение, дабы читатель мог по достоинству оценить эти фразы: "я совершил около 100 вылетов", "я 21 раз вылетал на разведку в глубокий тыл русских..." 19 августа 1941 г. за подписью Сталина вышел Приказ Наркома обороны No 0299, которым устанавливался порядок награждения и материального поощрения летного состава ВВС. Так вот, в ближнебомбардировочной и штурмовой авиации звание Героя Советского Союза (и премия в 3000 рублей) присваивалось за выполнение 30 боевых заданий, в разведывательной авиации - за 40 вылетов .
На странице 54 своей книги В. Швабедиссен делает такое (возможно, пристрастное) обобщение: "В оценках большинства армейских командиров, за весьма редким исключением, сквозит удивление по поводу слабости и неэффективности действий советской авиации, а также скудных результатов, которые они приносили в 1941 году".
Да уж... А в отчетах - 250 000 боевых вылетов. Не от хорошей, видно, жизни 9 сентября 1942 г. Сталин подписал Приказ No 0685 "Об установлении понятия боевого вылета для истребительной авиации" . Цитировать данные в этом приказе оценки действий "сталинских соколов" у автора рука не поворачивается. Отметим только то, что в соответствии с п. 5 приказ был объявлен "всем истребителям под расписку", но никто из доживших до Победы летчиков в своих мемуарах не стал вспоминать Приказ No 0685...
Теперь вернемся к событиям самого первого дня войны. Каждый школьник должен знать наизусть вот это заклинание: "на рассвете 22 июня... внезапным ударом... 66 аэродромов, потеряно 1200 самолетов, из них 800 - прямо на земле..." Да, во всех без исключения текстах, посвященных началу войны, от газетной статьи до толстых монографий, приводятся именно эти цифры. В немногих, особенно толстых, книжках приводится и небольшая расшифровка: "в том числе, в 11-й САД - 127, в 9-й САД - 347, в 10-й САД - 180 самолетов". Другими словами, больше ПОЛОВИНЫ всех потерь первого дня войны пришлось на долю трех авиадивизий ВВС Западного фронта, потерявших в тот день 654 самолета.
Еще более весомым оказывается "вклад" этих трех дивизий в пресловутое "уничтожение советской авиации на земле". Общепринятой цифрой (ниже мы обсудим ее достоверность) потерь авиации Западного фронта от удара по аэродромам является 528 самолетов, что уже составляет ровно ДВЕ ТРЕТИ от всех "аэродромных" потерь советской авиации на всех фронтах. Никто из многочисленных авторов, посвятивших свои книги событиям 22 июня 1941 г., никогда не приводил "разбивку" этой цифры (528 самолетов) по всем шести дивизиям ВВС Западного фронта.
Но так как известно, что аэродромы 12 БАД (район Витебска) и 43 ИАД (район Орши) вообще не подвергались ударам немецкой авиации в первый день войны , а из мемуаров Полынина известно, что его дивизия (13 БАД, Бобруйск) потеряла 22 июня на земле 2 (два) бомбардировщика, то мы можем с очень большой долей достоверности предположить, что именно на аэродромах 11, 9,10 САД и было потеряно более 500 боевых машин. Другими словами, две трети всех потерь самолетов "на мирно спящих аэродромах" пришлось на три дивизии из двадцати пяти.
Три из двадцати пяти.
Уточняю. Всего, как совершенно обоснованно утверждают авторы монографии "1941 год - уроки и выводы", "группировка советских ВВС у западной границы СССР включала 48 авиационных дивизий". Но - исключая из этого перечня авиадивизии ВВС Ленинградского округа, исключая большое число новых формирующихся дивизий, исключая дивизии ДБА (которые в силу своего географического местоположения никак не могли попасть под первый удар), мы и приходим к самой минимальной цифре - 25.
Разумеется, ровными и одинаковыми бывают только телеграфные столбы, но не могла же одна общая для всей Красной Армии причина - "внезапное нападение" - привести к таким разным результатам! Если вся эта беда случилась от того, что "глупый и упрямый Сталин, опасаясь дать Гитлеру повод для нападения, запретил привести войска в боевую готовность", то почему же последствия этой злой (или глупой) сталинской воли распределились столь неравномерно?
Как так получилось, что одна авиадивизия Западного фронта (9-я САД) потеряла в 4 раза больше самолетов, чем восемь (!) дивизий Северо-Западного и Южного фронтов вместе взятых?
Более того, эти самые 11, 9 и 10 авиадивизии, развернутые в районе Гродно, Белостока, Бреста, хотя и считались "смешанными", фактически были крупными соединениями истребительной авиации. В их составе было 10 истребительных авиаполков, 450 летчиков-истребителей, на вооружении которых (по состоянию на 1 июня 1941 г.) было 616 самолетов-истребителей, из которых 520 числилось в боеготовом состоянии . К слову говоря, это в полтора раза больше числа исправных истребителей во всей противостоящей группировке люфтваффе (2-й Воздушный флот).
Такой "переизбыток" самолетов был связан с тем, что на вооружении четырех истребительных полков 9 САД (206 летчиков) наряду с 237 новейшими МиГами оставалось еще и 130 истребителей "старых типов" (И-16, И-153). Вообще-то, было в округе еще и 20 новейших Як-1, но их освоение в 10 САД еще только начиналось, и поэтому мы их в общую численность не включили.
Бомбить аэродромы, на которых базируются ТАК вооруженные истребительные полки, столь же безопасно, как и тыкать палкой в осиное гнездо. Хорошо еще, если после этого удастся убежать...
Далее. Необходимы некоторые пояснения и к сакраментальной цифре "66 аэродромов".
66 аэродромов - это вовсе не "все аэродромы западных округов". Аэродромов было несколько больше. Точное их число назвать невозможно. Цифры, характеризующие развитие аэродромной сети западных округов, редко совпадают даже в одной книге одного автора. Возможно, это связано с тем, что в эпоху самолетов со взлетным весом в 2 тонны и посадочной скоростью в 120 км/час само понятие "аэродром" несколько размывалось, ибо летом в качестве оперативного аэродрома с успехом могло использоваться ровное поле после минимальной подготовки.
Осенью 1940 г. было принято решение довести численность аэродромов в ВВС Красной Армии до трех на один авиаполк (1 основной и 2 оперативных) . Это решение, как и тысячи ему подобных решений партии и правительства по подготовке страны к Большой Войне, успешно выполнялось. Авторы вышеупомянутой монографии сообщают, что "всего на 116 авиаполков ВВС приграничных военных округов имелось 477 аэродромов (95 постоянных и 382 оперативных).
7 июля стянутые к "курской дуге" все три эскадры пикировщиков (StG1, StG2, StG77) выполнили 946 боевых вылета, уничтожив при этом 44 советских танка, 20 орудий и 50 автомашин.
8 июля, выполнив 889 вылетов, немецкие штурмовики уничтожили 88 танков, 5 орудий и 40 автомашин. Таким образом, эта рекордная за всю войну эффективность применения противотанковой авиации дошла до уровня советских стандартов в 10 вылетов на один уничтоженный танк.
Массовое и фактически внезапное применение ПТАБов дало (судя по отчетам, дало!) еще более потрясающий результат. Летчики-штурмовики 3-го и 9-го авиакорпусов к исходу дня 6 июля доложили об уничтожении или повреждении ПТАБами до 90 единиц бронетехники противника. Утром 7 июля на обоянском направлении 1-й штурмовой авиакорпус двумя группами по 46 и 33 самолета нанес удар по очень крупному (до 350 единиц) скоплению танков противника.
Дешифровка фотоснимков поля боя показала наличие 200 (!!!) подбитых немецких танков и САУ.
По другим отчетам, танковая дивизия СС "Мертвая голова" якобы потеряла от ударов с воздуха 270 единиц бронетехники (танков, САУ и бронетранспортеров). Правда, всего в этой дивизии накануне Курской битвы числилось 130 танков, в том числе - 15 "Тигров".
Уменьшив цифры в отчетах в четыре-пять раз (в противном случае нам придется признать, что в танковом сражении под Прохоровкой с обеих сторон участвовали только призраки танков), мы приходим к выводу, что результативность борьбы авиации с танками к концу войны все же значительно выросла. Но до перелома в противоборстве самолета с броней было еще очень далеко.
Опомнившись от первого шока, немецкие танкисты перешли к действиям в рассредоточенных походных и боевых порядках, что сразу же снизило эффективность применения ПТАБов.
А немецкое "чудо-оружие" (пикирующий самолет с зенитной пушкой на борту) требовало пилота с исключительно высокой летной (выходить из пикирования надо было на высоте в 400-500 м, т. е. за две-три секунды до столкновения с землей) и стрелковой подготовкой. Не приходится удивляться тому, что в целом потери советских средних танков распределились за всю войну следующим образом: от огня артиллерии противника - 88%, от мин - 8% и от авиации - только 4%! [84, с. 110].
Потребовался кардинальный переворот в технике вооружений, связанный с появлением вертолета и управляемой ракеты, прежде чем авиация стала самым опасным противником танков. Но это уже совсем другая история других войн другой эпохи...
А в июне 1941 года единственным способом повышения эффективности воздушных атак против танков могло быть только огромное массирование сил. Примером такого массирования и являются описанные Полыниным события 26 июня, когда против 3-й танковой группы вермахта было брошено сразу пять авиадивизий! И достигнутый в тот день результат - 30 уничтоженных немецких танков - по праву мог считаться крупной удачей. Также огромным успехом, отмеченным приветствием самого Сталина, мог считаться доклад командующего Брянским фронтом Еременко об уничтожении "100 танков, более 800 автомашин, 290 повозок, 20 бронемашин" в ходе вышеупомянутой крупнейшей операции ВВС Красной Армии . Скорее всего, за строкой этого доклада все-таки стояло уничтожение нескольких десятков танков и автомашин группы Гудериана...
Покончив с этим вынужденно-пространным отступлением от основной темы, перейдем к главному вопросу: какие же силы авиации мог "массированно" применить противник против советских танков из состава конно-механизированной группы Болдина?
Знаменитая немецкая пунктуальность значительно облегчила жизнь будущим историкам. Состав, дислокация, техническое состояние ВВС Германии расписаны буквально по дням [24, 36, 38].
Итак, на левом (северном) фланге группы армий "Центр", в полосе от Вильнюса до Гродно, наступление 3-й танковой группы и 9-й армии вермахта с воздуха поддерживал 8-ой авиакорпус люфтваффе под командованием генерала В. Рихтгофена. Скажем сразу: это было одно из самых лучших, самых опытных и знаменитых соединений люфтваффе. Входившие в состав 8-го корпуса авиагруппы воевали с первых часов Второй мировой войны, пройдя через польскую и французскую кампании, "битву за Британию" и сражение за Крит. На восточный фронт их перебросили из зоны боев над Средиземным морем буквально за считанные дни до начала вторжения.
Это правда. Точнее говоря, одна часть правды.
Другая, о которой советские "историки" всегда забывали, заключается в том, что многомесячные непрерывные боевые действия приводили к совершенно неизбежным последствиям в части количества и технического состояния самолетов.
В конкретных цифрах это выглядело так. Бомбардировочная авиация 8-го АК состояла из трех авиагрупп "горизонтальных" бомбардировщиков (I/KG2, III/KG2, III/KG3). При штатной численности авиагруппы люфтваффе в 40 самолетов, к утру 24 июня 1941 г. в этих трех группах в исправном состоянии находилось соответственно 21, 23 и 18 самолетов. С учетом четырех командирских машин всего в этот день 8-й авиакорпус мог поднять в воздух 66 бомбардировщиков. Причем это были устаревшие и уже снятые с производства самолеты "Дорнье" Do-17Z .
Главную ударную силу 8-го авиакорпуса люфтваффе составляли четыре группы пикирующих Ju-87 (II/StG1, III/StG1, I/StG2, III/StG2). На их вооружении было 103 исправных "юнкерса".
Так много их было утром 22 июня. Через два дня, к утру 24 июня, в составе четырех групп пикировщиков было, соответственно, 28, 24, 19 и 20 боеготовых самолетов. Всего, с учетом штабных машин, 96 самолетов [24, 36]. К концу дня 24 июня их осталось еще меньше. По крайней мере, 9 штук из состава StG1 были в тот день сбиты истребителями дивизии Захарова (43 ИАД) над Минском .
Вообще, тихоходный и слабо бронированный "лаптежник" часто становился легкой добычей истребителей (особенно на выходе из пикирования, когда и летчик, и воздушный стрелок находились в полуобморочном состоянии). Так, командира группы III/StG1 гауптмана Г. Малке трижды сбивали за линией фронта в расположении советских войск. Дважды он сам выбирался обратно, а в третий раз, 8 июля 1941 г., его вывезла из-за линии фронта специальная поисковая группа. Уже 23 июня 41 г. над шоссе Каунас-Вильнюс был сбит в воздушном бою командир группы I/StG2 Хичхольм. Ну а имена десятков рядовых летчиков история просто не сохранила...
Для того, чтобы читатель мог по достоинству оценить это "многократное численное превосходство немецкой авиации", отметим, что на вооружении советских бомбардировочных дивизий, принявших участие в описанной Полыниным операции, по состоянию на 1 июня 1941 г. числилось 453 бомбардировщика в исправном состоянии. И это без устаревших тяжелых ТБ-3. Стоит также отметить, что максимальный вес бомбовой нагрузки немецкого Do-17Z составлял 1000 кг, нашего "устаревшего" СБ - 1 600 кг, а нового ДБ-3ф - 2 500 кг.
Недоверчивый читатель уже подумал, наверное, о том, что попавший в полосу действий КМГ Болдина (и, следовательно, на страницы нашего повествования) 8-й АК люфтваффе был самым малочисленным и слабым. Отнюдь. Соединение пикирующих бомбардировщиков, входивших в его состав, было самым крупным на всем советско-германском фронте.
В составе 2-го авиакорпуса (южный фланг группы армий "Центр") было только три группы пикировщиков (94 исправных "Юнкерса" на утро 22 июня, 88 к 24 июня 1941 г.) [24, 36].
И это все. В полосе наступления групп армий "Север" и "Юг" (Прибалтика, Украина, Молдавия) в первые дни войны вообще не было ни одного пикирующего Ju-87.
Мало того, что силы немецкой авиации, действовавшие на стыке Западного и Северо-Западного фронтов Красной Армии, были ничтожно малы для того, чтобы перемолоть два советских мехкорпуса за три дня. Не факт, что они вообще были в крупном масштабе привлечены к борьбе с конно-механизированной группой Болдина.
Перед ними стояли совсем другие задачи.
Главной задачей пикировщиков была огневая поддержка наступления танковых групп. Эта тактика показала свою высокую эффективность при вторжении во Францию, именно на этом взаимодействии и строились все оперативные планы лета 1941 года. Более того, такая тактика была единственно возможной в ситуации, когда две трети немецких танков были вооружены малокалиберными пушечками (или вовсе не имели артиллерийского вооружения). Без огневой поддержки со стороны авиации им просто нечем было бы пробивать оборонительные полосы противника. Именно поэтому те два авиационных корпуса (2-й и 8-й), в составе которых были пикировщики Ju-87, действовали точно в полосах наступления двух "особо сильных танковых соединений" (так они были названы в плане "Барбаросса"), т. е. танковых групп Гота и Гудериана.
Но и на решении этой главной своей задачи командование люфтваффе не могло сконцентрироваться в полной мере, так как в первые дни войны с СССР у него была еще одна наипервейшая и наиглавнейшая задача: подавление многократно превосходящих сил советской авиации.
Все познается в сравнении. При наступлении на Западе в мае 1940 года немцы сосредоточили на фронте в 300 км (от Роттердама до Саарбрюккена) 27 истребительных авиагрупп, в составе которых было, по разным данным, порядка 1 250-1 350 "Мессершмиттов" .
Противостоящие им истребительные силы союзников (французская, голландская, бельгийская авиация, десять эскадрилий английских ВВС, переброшенных на север Франции) насчитывали самое большее 700-750 самолетов . Другими словами, на стороне люфтваффе было почти двойное численное превосходство, дополненное техническим превосходством Ме-109 над большей частью истребителей союзников.
В такой ситуации бомбардировочные силы люфтваффе (49 авиагрупп, 1985 самолетов всех типов, т. е. почти 7 самолетов на километр фронта вторжения) могли заниматься своим "прямым делом". Впрочем, и 7 бомбардировщиков на километр - это совсем мало. Предвоенная советская наука предполагала, что в полосе наступления армии должны быть созданы плотности в 15-20 самолетов на километр фронта .
22 июня 1941 г. немцы развернули против Советского Союза 22 истребительные авиагруппы (66 эскадрилий), в составе которых было всего 1 036 самолетов. Им противостояли советские ВВС, которые только в составе авиации западных округов имели 64 истребительных авиаполка (320 эскадрилий), имеющих на вооружении порядка 4 200 самолетов . Еще 763 истребителя было в составе авиации флотов. И это еще только вершина айсберга!
За спиной передовой группировки советской авиации были огромные резервы самолетов, авиачастей, летчиков. Достаточно сказать, что уже на четвертый день войны (25 июня) ВВС Западного фронта получили две авиадивизии (т. е. порядка 400-500 самолетов), переброшенные из внутренних округов. К семнадцатому дню войны (9 июля) ВВС все того же Западного фронта получили для восполнения потерь еще 452 самолета [53, с. 18]. Удивляться таким цифрам не стоит. Общая численность одних только истребителей в ВВС Красной Армии составляла (по данным самого консервативного источника) 11500 самолетов [35, с. 359].
Если в подобной ситуации у немцев и был хоть какой-то шанс на завоевание превосходства в воздухе, то он заключался в том, чтобы сконцентрировать все силы авиации, в том числе и бомбардировочной, и штурмовой, на разрушении наземной инфраструктуры советских ВВС.
Да только что это были за силы? На фронте от Балтики до Черного моря (а это более полутора тысяч километров по прямой) у немцев было 35 авиагрупп, на вооружении которых числилось всего (т. е. с учетом и неисправных самолетов) 917 "горизонтальных" и 306 пикирующих бомбардировщиков. Менее одного самолета на километр фронта!
Эти хилые силы еще и приходилось дробить, отвлекать от поддержки наземных войск (от борьбы с КМГ Болдина, в частности), переключая их на самоубийственные - какими они могли бы стать при наличии организованного сопротивления - налеты на аэродромы советской истребительной авиации.
Характерный пример: в приказе No 3, подписанном Г. Готом вечером 23 июня, по поводу взаимодействия с авиацией сказано только следующее: "...8-й авиакорпус передислоцирует временные аэродромы вперед в район Варена и продолжает производить налеты на предполагаемые дальше на восток авиационные части противника" [ВИЖ. - 1989. - No 79].
Короче говоря - на огневую поддержку с воздуха не надейтесь...
Нет, автор вовсе не собирается обвинять в прямом обмане тех участников несостоявшегося контрудара, которые пишут о том, что немецкие самолеты "гонялись буквально за отдельными машинами". Какая-то часть самолето-вылетов, которые смогли выполнить в первые дни войны полторы сотни бомбардировщиков 8-го авиакорпуса люфтваффе, была направлена и против КМГ Болдина. Какие-то потери техники были вызваны именно этими налетами, за какими-то машинами отдельные, обнаглевшие от безнаказанности пилоты люфтваффе действительно гонялись. И на людей, которым трескучая советская пропаганда обещала, что наша авиация будет быстрее всех, выше всех и круче всех, такое зрелище производило исключительно гнетущее впечатление.
Реальные же "достижения" люфтваффе были гораздо более скромными. По крайней мере, так об этом писали в своих отчетах те командиры, которым не было нужды искать оправдания и "объективные причины".
"Потери от авиационных бомбардировок и пулеметного обстрела с воздуха, несмотря на низкие высоты и абсолютное господство авиации противника, оказались очень незначительными" .
Это строка из доклада помощника начальника оперативного отдела штаба 2-го стрелкового корпуса капитана Гарана. Это тот самый корпус (100 и 161 стрелковые дивизии), который хоть на несколько дней, но остановил немецкие танки на северных подступах к Минску.
Разумеется, можно найти и другие примеры. Разумеется, каждый волен верить или не верить в те мифы, которые он выбирает. Говорят, вера приносит облегчение. По крайней мере, вера в то, что катастрофический разгром Красной Армии можно списать на действия хилых сил немецкой авиации, очень упрощала и сейчас еще упрощает задачу всем фальсификаторам истории Великой войны.
* * *
Эта глава уже была закончена, когда автору попался на глаза такой вот отрывок из статьи об истории создания и боевого применения Ju-87.
"...на четвертый день войны против СССР пикировщики из состава StG 2 бомбили сосредоточение 60 советских танков в 80 км к югу от Гродно..." Советские танки к югу от Гродно - это как раз и есть наш 6-ой мехкорпус, и дата точно соответствует времени неудавшегося контрудара КМГ Болдина. Продолжим чтение: "...позже выяснилось, что удалось вывести из строя только один танк..."
Война в воздухе - это совсем особая война. Мало людей, много очень дорогой техники, огромный пространственный размах операций, огромная роль качественных параметров, которые в некоторых аспектах нельзя заменить никаким количеством...
Строго говоря, о противоборстве люфтваффе с ВВС Красной Армии надо или писать отдельную книгу, или не трогать этот - предельно мифологизированный вопрос вовсе. Тем не менее, завершая наш рассказ о несостоявшемся контрударе войск Западного фронта на гродненском направлении, обозначим пунктиром лишь несколько наиболее загадочных "авиационных" тем. Это вполне уместно сделать именно в связи с событиями начала войны в Белоруссии, так как именно в полосе Западного фронта разгром советской авиации произошел необычайно быстро и имел самые трагические последствия.
Стандартное клише, вбитое многократным повторением в наши мозги, состоит из набора нескольких "объективных причин", в силу которых ВВС Красной Армии были разгромлены в первые же дни войны: внезапное нападение на "мирно спящие аэродромы", плохие самолеты, отсутствие радиосвязи, необученные летчики, нехватка аэродромов и пр.
Начнем с самого простого вопроса. Было ли в действительности то событие, причины которого мы обсуждаем уже полсотни лет?
"...Из 250 тысяч самолето-вылетов, выполненных советской авиацией за первые три месяца войны, по танковым и моторизованным колоннам противника было произведено..." Так мимоходом, в придаточном предложении, авторы монографии "1941 год - уроки и выводы" назвали оглушительную цифру - 250 000 боевых вылетов! [3, с. 151].
Двести пятьдесят тысяч самолето-вылетов за три месяца.
Это - "уничтоженная" авиация???
Все познается в сравнении. Рекордным месяцем для люфтваффе был июнь 1942 г., когда было выполнено (по данным советских постов ВНОС) 83 949 вылетов боевых самолетов всех типов. Еще раз подчеркнем - это рекордный, пиковый уровень боевой активности. Уже в октябре того же 1942 г. летчики люфтваффе выполнили только 35 166 вылетов . Другими словами, "разгромленная и уничтоженная на земле" советская авиация летала летом 1941 г. с интенсивностью, которую немцы смогли достигнуть только в одном месяце за всю войну.
Почему же в огромном количестве боевых донесений и послевоенных мемуаров на все лады повторяется одни и те же фразы: "На протяжении всех боевых действий нет нашей авиации..., нашей авиации не видно..., за все время боев мы не видели ни одного нашего самолета..."?
Еще раз обратим внимание читателя на то, что мы даже не беремся обсуждать вопрос о том, почему эти 250 000 самолето-вылетов не произвели на немцев должного "впечатления", почему ни один немецкий генерал в своих мемуарах даже не вспоминает о действиях нашей авиации в первые месяцы войны. У низкой эффективности ВВС Красной Армии могла быть тысяча и одна причина. Но почему же нашу авиацию, совершившую огромное число боевых вылетов, просто НЕ ЗАМЕЧАЛИ ?
Когда такое пишут пехотные и танковые командиры Красной Армии, то их еще можно заподозрить в вольном или невольном "сгущении красок", в желании найти дополнительные причины, объясняющие разгром вверенных им частей. Но как же понять немецких летчиков и авиационных командиров, которые пишут буквально то же самое? Им-то какой резон преуменьшать степень сопротивления противника, которого они разгромили?
Генерал люфтваффе В. Швабедиссен (командующий корпусом зенитной артиллерии в начале войны) написал по отчетам командования и воспоминаниям офицеров люфтваффе книгу , посвященную анализу действий советской авиации в 1941-1945 гг. С выводами "битого гитлеровского генерала" можно соглашаться или не соглашаться, но что делать с такими свидетельствами непосредственных участников событий: "...в 60-ти вылетах до 9 сентября 1941 г. наше подразделение встречалось с советскими истребителями всего 10 раз" (майор Коссарт, командир бомбардировочной эскадрильи).
"...из 20 самолетов, потерянных моей группой в 1941 г., только три или четыре аварии не имели объяснения, и это единственные потери, которые можно отнести на действия советских истребителей..., я сам несколько раз сам чуть ли не сталкивался с русскими истребителями, пролетая через их строй, а они даже не открывали огня" (подполковник Х. Райзен, командир бомбардировочной авиагруппы II/KG30).
"...до осени 1941 г. мы или не сталкивались с советскими истребителями, или те просто не атаковали нас" (майор Й. Йодике, командир бомбардировочной эскадрильи).
"...с 22 июня по 10 августа 1941 г. я совершил около 100 вылетов и только 5 раз встречался с советскими истребителями, но ни в одном из этих случаев серьезного боя не произошло" (капитан Пабст, командир эскадрильи пикировщиков).
"...до конца 1941 г. я 21 раз вылетал на стратегическую разведку в глубокий тыл русских и только один раз встретил советские истребители" (майор Шлаге).
Здесь необходимо дать небольшое пояснение, дабы читатель мог по достоинству оценить эти фразы: "я совершил около 100 вылетов", "я 21 раз вылетал на разведку в глубокий тыл русских..." 19 августа 1941 г. за подписью Сталина вышел Приказ Наркома обороны No 0299, которым устанавливался порядок награждения и материального поощрения летного состава ВВС. Так вот, в ближнебомбардировочной и штурмовой авиации звание Героя Советского Союза (и премия в 3000 рублей) присваивалось за выполнение 30 боевых заданий, в разведывательной авиации - за 40 вылетов .
На странице 54 своей книги В. Швабедиссен делает такое (возможно, пристрастное) обобщение: "В оценках большинства армейских командиров, за весьма редким исключением, сквозит удивление по поводу слабости и неэффективности действий советской авиации, а также скудных результатов, которые они приносили в 1941 году".
Да уж... А в отчетах - 250 000 боевых вылетов. Не от хорошей, видно, жизни 9 сентября 1942 г. Сталин подписал Приказ No 0685 "Об установлении понятия боевого вылета для истребительной авиации" . Цитировать данные в этом приказе оценки действий "сталинских соколов" у автора рука не поворачивается. Отметим только то, что в соответствии с п. 5 приказ был объявлен "всем истребителям под расписку", но никто из доживших до Победы летчиков в своих мемуарах не стал вспоминать Приказ No 0685...
Теперь вернемся к событиям самого первого дня войны. Каждый школьник должен знать наизусть вот это заклинание: "на рассвете 22 июня... внезапным ударом... 66 аэродромов, потеряно 1200 самолетов, из них 800 - прямо на земле..." Да, во всех без исключения текстах, посвященных началу войны, от газетной статьи до толстых монографий, приводятся именно эти цифры. В немногих, особенно толстых, книжках приводится и небольшая расшифровка: "в том числе, в 11-й САД - 127, в 9-й САД - 347, в 10-й САД - 180 самолетов". Другими словами, больше ПОЛОВИНЫ всех потерь первого дня войны пришлось на долю трех авиадивизий ВВС Западного фронта, потерявших в тот день 654 самолета.
Еще более весомым оказывается "вклад" этих трех дивизий в пресловутое "уничтожение советской авиации на земле". Общепринятой цифрой (ниже мы обсудим ее достоверность) потерь авиации Западного фронта от удара по аэродромам является 528 самолетов, что уже составляет ровно ДВЕ ТРЕТИ от всех "аэродромных" потерь советской авиации на всех фронтах. Никто из многочисленных авторов, посвятивших свои книги событиям 22 июня 1941 г., никогда не приводил "разбивку" этой цифры (528 самолетов) по всем шести дивизиям ВВС Западного фронта.
Но так как известно, что аэродромы 12 БАД (район Витебска) и 43 ИАД (район Орши) вообще не подвергались ударам немецкой авиации в первый день войны , а из мемуаров Полынина известно, что его дивизия (13 БАД, Бобруйск) потеряла 22 июня на земле 2 (два) бомбардировщика, то мы можем с очень большой долей достоверности предположить, что именно на аэродромах 11, 9,10 САД и было потеряно более 500 боевых машин. Другими словами, две трети всех потерь самолетов "на мирно спящих аэродромах" пришлось на три дивизии из двадцати пяти.
Три из двадцати пяти.
Уточняю. Всего, как совершенно обоснованно утверждают авторы монографии "1941 год - уроки и выводы", "группировка советских ВВС у западной границы СССР включала 48 авиационных дивизий". Но - исключая из этого перечня авиадивизии ВВС Ленинградского округа, исключая большое число новых формирующихся дивизий, исключая дивизии ДБА (которые в силу своего географического местоположения никак не могли попасть под первый удар), мы и приходим к самой минимальной цифре - 25.
Разумеется, ровными и одинаковыми бывают только телеграфные столбы, но не могла же одна общая для всей Красной Армии причина - "внезапное нападение" - привести к таким разным результатам! Если вся эта беда случилась от того, что "глупый и упрямый Сталин, опасаясь дать Гитлеру повод для нападения, запретил привести войска в боевую готовность", то почему же последствия этой злой (или глупой) сталинской воли распределились столь неравномерно?
Как так получилось, что одна авиадивизия Западного фронта (9-я САД) потеряла в 4 раза больше самолетов, чем восемь (!) дивизий Северо-Западного и Южного фронтов вместе взятых?
Более того, эти самые 11, 9 и 10 авиадивизии, развернутые в районе Гродно, Белостока, Бреста, хотя и считались "смешанными", фактически были крупными соединениями истребительной авиации. В их составе было 10 истребительных авиаполков, 450 летчиков-истребителей, на вооружении которых (по состоянию на 1 июня 1941 г.) было 616 самолетов-истребителей, из которых 520 числилось в боеготовом состоянии . К слову говоря, это в полтора раза больше числа исправных истребителей во всей противостоящей группировке люфтваффе (2-й Воздушный флот).
Такой "переизбыток" самолетов был связан с тем, что на вооружении четырех истребительных полков 9 САД (206 летчиков) наряду с 237 новейшими МиГами оставалось еще и 130 истребителей "старых типов" (И-16, И-153). Вообще-то, было в округе еще и 20 новейших Як-1, но их освоение в 10 САД еще только начиналось, и поэтому мы их в общую численность не включили.
Бомбить аэродромы, на которых базируются ТАК вооруженные истребительные полки, столь же безопасно, как и тыкать палкой в осиное гнездо. Хорошо еще, если после этого удастся убежать...
Далее. Необходимы некоторые пояснения и к сакраментальной цифре "66 аэродромов".
66 аэродромов - это вовсе не "все аэродромы западных округов". Аэродромов было несколько больше. Точное их число назвать невозможно. Цифры, характеризующие развитие аэродромной сети западных округов, редко совпадают даже в одной книге одного автора. Возможно, это связано с тем, что в эпоху самолетов со взлетным весом в 2 тонны и посадочной скоростью в 120 км/час само понятие "аэродром" несколько размывалось, ибо летом в качестве оперативного аэродрома с успехом могло использоваться ровное поле после минимальной подготовки.
Осенью 1940 г. было принято решение довести численность аэродромов в ВВС Красной Армии до трех на один авиаполк (1 основной и 2 оперативных) . Это решение, как и тысячи ему подобных решений партии и правительства по подготовке страны к Большой Войне, успешно выполнялось. Авторы вышеупомянутой монографии сообщают, что "всего на 116 авиаполков ВВС приграничных военных округов имелось 477 аэродромов (95 постоянных и 382 оперативных).