Страница:
2.4.22 КУДРЯВЦЕВ».
«2.4.23 Тов. Кудрявцев! Дня через два мне необходимо уйти в тайгу для обследования тайных дорог по Ничкургопу, так как по замеченным мною приметам отсюда недавно ушли бандиты шайки Соловьева (частного характера) и мне надо лишь 2-3 дня, пока точно ознакомлюсь с дальнейшими действиями с их стороны, а потому прошу временно (дня на 3) усилить отряд и передать ему человек 10 пехоты и кавалерии… Отмечаю, что место пребывания бандитов по всем соображениям 120-125 верст в глубь тайги от конечного пункта санной, таежной дороги… (неразб.) делают невозможными… двигаться дальше нормальным путем. Очень прошу – снимите какие-нибудь никчемные гарнизоны, дабы мне можно было полностью обследовать таежные дороги, а потому 3 апреля жду приказаний по существу моего сообщения. После чего ухожу с отрядом Измайлова в тайгу, самостоятельно возлагая на себя ответственность за принятые меры.
Комбат ГОЛИКОВ».
«5 апреля 22 года в 6 утра с отрядом в 41 штык выезжаю в разведку к верховью реки Ничкуфюр для обследования таежных дорог и для нахождения следов местопребывания банды.
ГОЛИКОВ».
«Только что получил ваше указание от 2 апреля, как раз вовремя, так как я сейчас уезжаю. Коротко отвечаю по пунктам.
1. В палатке, что в двух верстах по левую сторону правой дороги села Простокишино, найдены две обоймы, 10 стреляных патронов и полотенце.
2. Сведение о появлении банды в Простокишино получены от председателя сельсовета. В 5 часов утра по истечении 7 часов со времени ухода в тайгу.
3. Банда была в деревне пешая. По выходе оттуда встала на спрятанные в лесу лыжи.
4. Взято 9 лошадей, 10 пудов муки и тряпье.
5. Так как я являюсь начальником только своего отряда в 40 человек и действую с таковым полностью, то заместителя оставлять считаю лишним. Приказы, полученные за время отсутствия, сводки, буду посылать непосредственно вам к указанным срокам.
6. Разведка агентурного характера была выслана под управлением простокишенского председателя в составе 5 человек. В настоящее время вернулась. О результатах будет доложено после личной проверки.
7. Количество, время выступления и направление моего отряда указываю.
8. Снег по тайге по пути к банде 1.5 аршина (по грудь). Сейчас выступаю. Всего хорошего.
Комбат ГОЛИКОВ».
С нарочным послана еще одна записка Кудрявцеву.
«1. Дорога от села Дума до места, обозначенного двумя крестиками, равна 20 верстам, ведет между гор и редкой тайги. По масштабу не совпадает, так как идет изгибами, а помечена прямой.
2. Место, помеченное двумя крестиками, означает стоянку бандитов. Отсюда идут лыжные следы, но с трудом проехать на лошади можно. Дорога сразу же идет стиснутая густою, но мелкою тайгой. Удобно для засад. Равна 8 верстам.
3. Место, отмеченное двумя крестами – место стоянки бандитов. Всякая дорога обрывается, а в гору идет только лыжный след, могущий выдержать не более 3-х человек. Под большим количеством, даже идущим на дистанции – оседает пластом. На месте появляются обрывки и разное тряпье.
4. На 1,5 версты видна кровь заколотых лошадей. Путь следования бандитов, по данным разведки, идет до горы Березовой и сразу поворачивает на северо-запад. Глубина снега – 1 аршин. Далее идет покат, непригодный для постоянной остановки.
Приложение: последняя около верховья истока Юзика, но не особенно далеко. По дорогам еще некоторое время можно пройти на лыжах, приблизительно еще дней 10. Пешим порядком абсолютно невозможно, особенно к вечеру.
Командир батальона ГОЛИКОВ».
«Докладываю, что 5 апреля 1922 года в 12 часов я прибыл в село Божье-Озерное. Сообщаю следующее: в 6 часов утра 4 апреля 1922 года я выступил с 40 человеками и пулеметом. Ехали по дороге, ведущей от Б. Озера в тайгу. Продвинувшись 20 верст до места первой стоянки бандитов, санный путь окончился. Оставив пулемет и 14 человек, в 12 часов двинулся с 26 человеками дальше. Пройдя 8 верст до второй стоянки бандитов добрались, на которой валялись обрывки всяких вещей, ящики из-под патронов и тряпье. Очевидно отбиралось, что с собой брать. Еще 1 версту далее – кровь лошадей. Далее всякая возможность идти окончилась из-за глубокого снега. Причем сообщаю, что по утоптанной лыжне вполне можно пройти двум человекам. Под большим количеством снег оседает пластами. Замечателен тоже тот факт, что кто-то из деревни имеет с ними связь. Так как вплоть до самого места 2-й стоянки виден след лошади и легких санок, каковой ведет потом обратно. Вернувшись часам к 6 к месту стоянки пулемета, я продвинулся вверх по реке Ничкурюп на простокишинскую тропу, которая постепенно перешла в дорогу. В 9 часов прибыл в Простокишино. откуда была послана разведка из 3-х местных крестьян и одного спутника, которые вернулись к 12 часам утра и доложили о пути своего следования на 15 верст, который отмечен на прилагаемой карте. Причем донесено, что на протяжении всех 15 верст бандиты гнали с собой лошадей, несмотря на то, что совершенно вязли в снегу и падали. Отсюда вывод: во-первых, что лошади нужны им живыми, не для закола. Во-вторых, все-таки гарантируется постоянное их местопребывание не слишком далеко, о чем и довожу до вашего сведения. Прилагаемая карта относительной точности».
Продолжаем выписывать из реферата Тани все, что касается Голикова. 14 апреля 1922 года ему доносят: «13 апреля в 22 часа в улусе Секта была банда Соловьева в числе 10 человек (по сведениям крестьян). Взято 6 лошадей и 15 пудов муки, 30 фунтов табаку. Скрылись в неизвестном направлении. На остальном участке без перемен».
«Вскоре Голикову поступило сообщение о дерзком нападении бандитов на рудник «Богомдарованный». Сейчас это рудник «Коммунар» Ширинского района республики Хакасия.
Голиков посылает на рудник отряд и вскоре получает донесение: «Ввиду возрастания банды до 60-70 человек, а также прихода продуктов на рудник банда имеет целью вторично захватить его. Имея в распоряжении 20 штыков, считаю отряд малообеспеченным, а потому прошу усилить его до 40 человек, дабы не дать банде возможность захватить хлеб и не дать имеющийся отряд в жертву бандитам.
Хлеб в числе 253 пуда для рудника находится в Яловой, который должен следовать немедленно с отрядом, и отряд должен быть больше, чем банда. По сведениям граждан, банда соединилась вместе в один отряд: Соловьев, Кулаков, Родионов – и хочет во что бы то ни стало напасть на обоз с хлебом, который пойдет на рудник. Банда группируется в улусах: Токапов, Трошкин, Алешин, а также можно ожидать и до рудника. Я с отрядом послан как по охране рудника, так и с грузом. Опять нужно выделить из района рудника. А здесь бросить тоже нельзя. Ввиду того обстоятельства и посылаю нарочного и жду вашего распоряжения, как поступить. Как доставить хлеб, который обязательно должен быть на руднике. Если дело замедлится, то здесь критически безвыходное положение без хлеба. А главное сгруппировать отряд и напасть на банду».
«Банда» на хлебный обоз не напала. Соловьев, видимо, понимал, что на руднике голодают, хотя и отряд Соловьева жил впроголодь.
Таня Соломатова приводит воспоминание Аграфены Александровны Кожуховской (у которой, кстати сказать, квартировал Голиков): «Я хорошо помню, как боролись с бандой Соловьева. Соловьев родился в нашей деревне, сам крестьянин. Поэтому он никогда не убивал и не грабил наших жителей».
ПРИКАЗ
командующего Ачииско-Минусинского боевого района
20 янв. 1923 года, село Ужур.
«Из представленного мне дознания видно, что командир истреботряда Комкаввзвода ачинского ЧОН тов. Соколов 7 января 1923 года будучи в пьяном виде во время игры в карты в деревне Копьево, выстрелами из револьвера «наган» ранил в плечо трубача вверенного ему взвода, а также и себя в средний палец на левой руке. Мне же донес, что он, Соколов, и трубач Логинов получили ранение в бою с бандой. Тов. Соколова от занимаемой им должности отстраняю, арестовываю и предаю суду Реввоентрибунала».
«При объезде мною вверенного мне района, я вынужден констатировать, что во всех истреботрядах дисциплина отсутствует, внутренний распорядок больше чем плох, бойцы постоянно увольняются в отпуски, ничем не оправдываемые, а часто самовольно отлучаются. В устранение указанного приказываю:
Командирам всех истреботрядов в кратчайший срок внедрить в истреботрядах твердый порядок и суровую дисциплину… предваряю, что в случае установления мною указанного при следующие объездах района я буду применять самые решительные меры, вплоть до арестов и преданий суду Реввоентрибунала».
«Ввиду невыполнения поставленных мною задач по истреблению банды Родионова и остатков банды Соловьева, вследствие: постоянного пьянства, безалаберности действий, ничем не вызванных разъездов по делам личного свойства, полного дедисциплинирования отряда во всех отношениях и совершения целого ряда других преступлений по должности, Комистреботряда 1 тов. Овчинникова от должности отстраняю».
ПРИКАЗ
Ачинско-Минусинскому боевому району от 4 мая 1923 г.
из села Ужур.
«1.Последнее время банда Соловьева проявила активные действия. В особенности в районе западного участка, которая в большинстве случаев действует тремя группами одновременно, группы от 8 до 15 человек. Общий состав банды 25 человек, мужчин, в большинстве случаев – инородцев. Банда Родионова с настоящего времени в большинстве своего состава, как видно, находится на границе Томской губернии и Ачинского уезда, исключая 12 человек под командованием Чихачева, которые вышли и появились в районе озера Учум и Салбат.
2. Ранее изданный приказ от 11 апреля сего года, в котором говорится о необходимости как можно быстрее поставить агентурную работу с целью уничтожения бандитского движения и местонахождения банд, как видно из всего, не выполняется, и командиры действующих частей слишком мало уделяют внимания этому и если навербовали работников, то не весьма опытно и умело, а посему приказываю:
3. По дошедшим до меня сведениям выясняется, что некоторые командиры действующих частей за непослушание бойцов применяют к таковым рукоприкладство и мордобитие. Считаю такое явление при каких бы то ни было обстоятельствах недопустимым и вследствие сего напоминаю, что за подобные явления по отношению того или иного командира приму самые решительные меры.
Командующий Ачинско-Минусинското района ВОЛКОВ.
Начоперплаба ЗУВАНОВ».
«Лыжный взвод истребгруппы в составе 45 бойцов при трех пулеметах «Шоша» под общей командой 12 эскадрона тов. Шумова с 23 декабря 1923 г. по 3 января 1924 г. производил поиски банды в юго-западном направлении от Покровского (Чебаки). Поиски результатов не принесли и взвод 3 января возвратился в Покровск».
Заметим, что все, что происходило в цитируемых документах, начиная с середины 1923 года, происходило уже после отъезда комбата Голикова, которому некоторые его биографы приписывают разгром соловьевского отряда. Да и неясно, что нужно было понимать под разгромом этого отряда. Ведь он на зиму убывал до минимума, а весной опять умножался. Пока целыми и свободными оставались сам Иван Николаевич Соловьев, его начальник штаба, полковник царской армии Макаров, его заместитель Чихачев, его начальник контрразведки Астанаев и его адъютант, отрад надо было считать существующим. Правда, в последний год своего существования Соловьев проявлял меньшую активность, нежели вначале, но это отнюдь не потому, что его в 1922 году и в начале 1923 года «напугал» Голиков, а совсем по иным причинам, над которыми мы своевременно задумаемся.
Но сначала надо задуматься над тем, с какой стати, зачем и почему появился в Хакасии Голиков Аркадий Петрович, восемнадцати лет от роду, прослуживший до этого четыре года ЧОНе, в Частях Особого Назначения. За какие такие заслуги уже в 16, в 17 лет ему доверяли командовать полком (чоновским, разумеется), а и в Хакасию он приехал с предписанием получить назначение не ниже командира батальона (разумеется, чоновского).
В Советском Энциклопедическом словаре (однотомном) дается такая справка; «Части Особого Назначения (ЧОН). Военно-партийные отряды в 1919-25 годах при заводских ячейках, райкомах, горкомах, губкомах партии для помощи Советским органам в борьбе с контрреволюцией».
Коротко и не очень внятно. В десятитомной Малой Советской энциклопедии тоже очень краткая справка: «ЧОН. Были созданы в Советской России в годы гражданской войны для борьбы против контрреволюции. Формировались из комсомольцев и коммунистов. В 1921 году ЦК РКП (б) утвердило положение о ЧОН. Общее руководство осуществлялось ЦК РКП (б), обкомами и губкомами. ЧОН сыграли значительную роль в защите завоеваний Соц. революции. С переходом к мирному строительству ЧОН в 1924 году были расформированы».
Тоже не густо и тоже не очень внятно. Что значит – отряды при заводских ячейках, если это полки и батальоны? «Части»! А каждый мало-мальски сведущий в военном деле человек знает различие между, скажем, воинским подразделением (взвод, рота, даже и батальон) и воинской частью.
Значит, «Части Особого Назначения». В чем же состояла эта особенность? Вспомним по аналогии «СЛОН». Соловецкий Лагерь Особого Назначения. Или дом инженера Ипатьева в Екатеринбурге, «Дом Особого Назначения». Словечко «ОСОБОГО» на языке большевиков того времени означало только одно: уничтожение, истребление, смерть. ЧОН, как написано в словаре, были созданы для борьбы против контрреволюции. Но разве ЧК, центральная на Лубянке, разве все районные, городские, губернские ЧК («Чрезвычайки», как их тогда называли), ЧК, в которых даже были лотки, желоба для стока крови, как, например, по свидетельству Н. Я. Мандельштам, это было в киевской «Чрезвычайке», разве они не боролись против «контрреволюции»? Разве сама Красная Армия, возглавляемая красными (кровавыми) комиссарами, не боролась против контрреволюции? Разве не было к тому же вооруженных продотрядов, милиции, наконец? Зачем же еще Части Особого Назначения? Дело в том, что в словарной справочке, где говорится: «при заводских ячейках, райкомах, губкомах и пр.», не сказано главного: «При воинских частях в действующей Красной Армии». А точнее всего – при тогдашнем правительстве, при Совнаркоме и ВЦИКе, при Свердлове и Троцком.
Троцкий, придумавший и создавший Части Особого Назначения, так откровенно формулирует смысл их создания: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока… гордые, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади». Яснее всех энциклопедических словарей!
Части Особого Назначения не брали городов, не штурмовали Перекопа, не обороняли каких бы то ни было объектов, они находились позади воюющей армии. И были у них две главные задачи: они не позволяли (по мере возможности) Красной Армии отступать (так называемые «заградотряды»), а главное – они расстреливали. Расстреливали дезертиров, расстреливали взятых в плен, расстреливали заложников. Одним словом, расстреливали безоружных людей.
Ушла из Крыма армия Врангеля, но десятки тысяч солдат и Офицеров не захотели покинуть родную землю, тем более что Фрунзе в разбрасываемых листовках обещал тем, кто останется, жизнь и свободу. Остались. Крым был передан в руки Бела Куна и Землячки (Розалии Самойловны Залкинд), Бела Кун и Землячка стали приглашать в Крым Льва Давидовича Троцкого. Лев Давидович ответил: «Я тогда приеду в Крым, когда на его территории не останется ни одного белогвардейца». Руководителями Крыма это было воспринято не как намек, а как приказ. Началось бессмысленное кровавое уничтожение всех сложивших оружие и оставшихся на родной русской земле русских людей. Цифры называются разные, кто говорит семь, кто говорит тридцать, а кто говорит семьдесят тысяч. Но даже если и семь, тоже немало. И семь тысяч перестрелять – это работа. Тем более что Землячка изрекла: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море». И привязывали камень к ногам, и долго еще потом через чистую морскую воду были видны рядами вертикально стоящие мертвецы. Но не могли же эту работу выполнить два человека – Бела Кун и Землячка. Нельзя было бы привлечь к этому строевые, боевые части. Фрунзе на это не пошел бы. Кто же это все делал? ЧОН. Части Особого Назначения. Вот уж действительно – Особое, так Особое! Или издал Свердлов декрет «О расказачивании России». То есть об истреблении донских и кубанских казаков. И окружены были области Войска Донского и Кубанское казачество, и жгли станицы и расстреливали за одну ночь все население той или иной станицы вместе с детьми и женщинами. Две недели длилось это бесчинство. Кто же это все делал? Не строевые, не полевые, не боевые части Красной Армии. Это делали Части Особого Назначения. Сокращенно – ЧОН.
(Что касается чоновца А. П. Голикова, то в его послужном списке действия по расказачиванию Кубани записаны скромной фразой: «Комиссар отряда курсантов, усмирявших кубанских казаков. Август 1919 года».)
Россия, хотя уже и смертельно раненная; полурастерзанная, все еще агонизировала. Не успели отгреметь залпы расстреливателей на Дону и Кубани, восстало крестьянство в Тамбовской Губернии. Не выдержали грабежа, продразверстки, продотрядов, голода, доводившего до людоедства и детоедства, – восстали. В Тамбовском восстании участвовало около двухсот тысяч человек, а возглавил его тридцатичетырехлетний Александр Степанович Антонов. По ленинской практике обозвали его эсером, а все восстание – кулацко-эсеровским. Вы представьте себе – 200.000 кулаков и одновременно эсеров!
Против тамбовских мужиков двинули регулярную армию под командованием Тухачевского. Но так как главным средством борьбы с восставшими была система заложничества, то Тухачевский не мог обойтись без Частей Особого Назначения. Делалось так. Ушел мужчина из семьи к Антонову, арестовывалась вся его семья. Ушло из деревни к Антонову несколько мужчин, арестовывалась (а то и просто сжигалась) вся деревня. А ведь заложников надо потом расстреливать. Как же тут обойтись без ЧОНа? К Тухачевскому послали Аркадия Голикова. У голиковского биографа об этом написано: «…разговор с Тухачевским вышел короткий. Михаил Николаевич сказал, что пригласил его (Голикова) поближе познакомиться, что хотя мятеж как таковой в целом ликвидирован, работы все равно еще много…» Ну, к такой работе Голикову, несмотря на молодость лет, было уже не привыкать.
С. П. Мельгунов в своей страшной по содержанию книге «Красный террор в России» пишет на стр. 29: «Брали сотнями заложниц крестьянских жен вместе с детьми… приказ оперштаба Тамбовской ЧК 1 сентября 1920 года объявлял: «Провести к семьям восставших (подчеркнуто мной. – В. С.) беспощадный красный террор… арестовывать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом, и если бандиты выступления будут продолжать, расстреливать их. Села обложить чрезвычайными контрибуциями, за неисполнение которых будут конфисковываться все земли и все имущество».
Как проводился в жизнь этот приказ, свидетельствуют официальные сообщения, печатавшиеся в тамбовских «Известиях»:
«5 сентября сожжено 5 сел; 7 сентября расстреляно белее 250 крестьян… (а расстреливал ЧОН, то есть и тов. Голиков в том числе. – В. С.)…»
…расстреливали и детей и родителей. И мы найдем засвидетельствованные факты, когда расстреливали детей в присутствии родителей и родителей в присутствии детей».
Один из биографов Голикова, Гольдин об этом пишет: «Партия передала на Тамбовщину лучших своих сынов, лучшие части, лучших командиров, военачальников, политработников. И среди них был командир 58 стрелкового полка Аркадий Голиков».
А надо было бы написать: «Против лучших и несчастнейших сынов России, не вынесших большевистского насилия и решивших лучше погибнуть стоя, чем жить и пресмыкаться в чудовищном рабстве, партия послала самых отъявленных убийц и негодяев, имеющих уже большой опыт в деле истребления коренного населения России…» Далее все по тексту.
Могут сказать: «Мало ли что Голиков служил в ЧОНе. Может, он вовсе и не расстреливал». Но такое предположение невероятно. Если солдат служит в похоронной команде, то закапывать трупы убитых – это его повседневная работа. Для фронтовой медсестры повседневная работа – перевязывать раненых. Для хирурга в медсанбате – делать операции, для артиллериста – стрелять из пушки, для танкиста – водить танк, а для чоновца – расстреливать безоружных людей. Пленных, заложников либо приговоренных к расстрелу Ревтрибуналом. Части Особого Назначения. Не может пожарник не тушить пожара, моряк не плавать на корабле, кавалерист не ездить верхом на лошади, повар не готовить пищу, а чоновец не расстреливать. Такова уж его специальность.
До сих пор многие не перестают удивляться, как это так, семнадцатилетний мальчишка, вдруг – командир полка! За что, за какие такие заслуги? За чоновские заслуги, уважаемые сограждане, за чоновские. А заслуги у чоновца могли быть одни, опять-таки – чоновские.
У меня осталось в памяти вычитанное где-то, но осталось уже в обрывках, в частности, никак не могу вспомнить, о какой школе там велась речь. Суть же этой своеобразной притчи в том, что некий юноша учился в каком-то предосудительном учебном заведении. Скажем, в узко-целенаправленной партийной школе…, или, скажем, в инквизиторской школе, или (ближе к нашей действительности) в школе лагерных конвоиров, или просто на палача. И вот, оправдываясь, он говорит:
– Не один я там учился, нас там было много молодых людей…
– Да. Но зачем ты был первым учеником?
Иногда мне самому кажется неправдоподобным: как это четырнадцатилетний мальчик, ученик Арзамасского реального училища, оказался вдруг чоновцем? Как это Наталья Аркадьевна, мать Аркаши, сама упросила знакомого Ефима Осиповича Ефимова взять мальчика в отряд. Что это – сверхреволюционная сознательность? Жертвенность во имя революции? Или за этим что-то стоит? У меня есть догадка, доказать которую, разумеется, невозможно, но возможны косвенные рассуждения на эту тему.
Не так давно мой коллега Борис Николаевич Камов, автор двух больших замечательных очерков о смерти Колчака и о смерти адмирала Щасного, но также и автор апологетической – в духе соцреализма – книги о Гайдаре, выступил с новой публикацией об Аркадии Петровиче. Этой публикации он предпослал следующие слова: «Уже более двух лет в российской печати появляются статьи, в которых А. П. Гайдара обвиняют в организации и осуществлении массовых репрессий в годы гражданской войны… Между тем в этих публикациях не приведено ни единого документа, подтверждающего обвинения».
Дальше Борис Камов начинает рассказывать о Гайдаре 30-х годов и о том, как Аркадий Петрович несколько раз звонил наркому Ежову, пытаясь выручить свою бывшую жену Лию Соломянскую. Но это все равно, как если бы стали обвинять, скажем, Буденного в том, что он много зарубил шашкой людей, а в опровержение этого рассказали бы, что в тридцатые годы Семен Михайлович «курировал» племенное коневодство в СССР. Ну да, курировал. А в 20-е годы рубил шашкой людей. А насчет документирования… Вот вы, дорогой коллега, пишете об Иване Николаевиче Соловьеве, что он молодой хакаске, уличив ее в агентурной деятельности в пользу ЧОНа (Голикова), лично саблей отрубал по одному пальцы на руке. Ну и как же вы, Борис Николаевич, собираетесь документировать эту клевету на Ивана Соловьева? В духе и образе Голикова расстреливать, но вовсе не в духе и не в образе Соловьева обрубать пальцы юной хакаске.
Но вернемся к нашим косвенным рассуждениям, к нашим недокументированным предположениям о том, почему мать Аркаши Голикова, в четырнадцатилетнем возрасте, собственноручно отдала его в руки ЧОНа, в отряд своего знакомого Ефима Осиповича Ефимова.
Будучи мальчишкой лет двенадцати, Аркаша Голиков обзавелся огнестрельным оружием. Конечно, какой мальчишка не мечтает о револьвере, а тем более о маузере. А. Гольдин в своей книге о Голикове пишет:
«Он мечтал иметь свое оружие, настоящее, с патронами, чтобы и стреляло по-настоящему. И нужно оно было ему не для игр, не для того, чтобы похвастаться перед товарищами, а совсем, совсем для другого…» (подчеркнуто мной. – В. С.)
И дальше: «Купить револьвер в то время в Арзамасе, на базарной толкучке было нетрудно. А может быть, он приобрел его у раненого, находившегося на излечении в госпитале, или просто получил в подарок от кого-нибудь из раненых, потихоньку от госпитального начальства пронесших оружие в палату. Как бы то ни было, а у Аркадия появился револьвер».
Тему продолжает другой биограф Голикова, уже знакомый нам Борис Камов. «В сентябре семнадцатого возобновились занятия в реальном… еще летом (то есть, значит, летом семнадцатого, то есть, значит, в тринадцатилетнем возрасте. – В. С.) он раздобыл себе небольшой маузер с двумя обоймами. Оружие привозили и продавали солдаты, «Нижегородский листок» печатал объявления: «Продается малодержаный револьвер с коробкой патронов». И он носил коротко-ствольный плоский маузер в кармане брюк.
И однажды (он дежурил в классе и, выгнав всех в коридор, распахнул окно) вошел с тремя ребятами из школьного комитета Федька и потребовал сдать револьвер.
– Какой еще револьвер? – прикинулся было он.
«2.4.23 Тов. Кудрявцев! Дня через два мне необходимо уйти в тайгу для обследования тайных дорог по Ничкургопу, так как по замеченным мною приметам отсюда недавно ушли бандиты шайки Соловьева (частного характера) и мне надо лишь 2-3 дня, пока точно ознакомлюсь с дальнейшими действиями с их стороны, а потому прошу временно (дня на 3) усилить отряд и передать ему человек 10 пехоты и кавалерии… Отмечаю, что место пребывания бандитов по всем соображениям 120-125 верст в глубь тайги от конечного пункта санной, таежной дороги… (неразб.) делают невозможными… двигаться дальше нормальным путем. Очень прошу – снимите какие-нибудь никчемные гарнизоны, дабы мне можно было полностью обследовать таежные дороги, а потому 3 апреля жду приказаний по существу моего сообщения. После чего ухожу с отрядом Измайлова в тайгу, самостоятельно возлагая на себя ответственность за принятые меры.
Комбат ГОЛИКОВ».
«5 апреля 22 года в 6 утра с отрядом в 41 штык выезжаю в разведку к верховью реки Ничкуфюр для обследования таежных дорог и для нахождения следов местопребывания банды.
ГОЛИКОВ».
«Только что получил ваше указание от 2 апреля, как раз вовремя, так как я сейчас уезжаю. Коротко отвечаю по пунктам.
1. В палатке, что в двух верстах по левую сторону правой дороги села Простокишино, найдены две обоймы, 10 стреляных патронов и полотенце.
2. Сведение о появлении банды в Простокишино получены от председателя сельсовета. В 5 часов утра по истечении 7 часов со времени ухода в тайгу.
3. Банда была в деревне пешая. По выходе оттуда встала на спрятанные в лесу лыжи.
4. Взято 9 лошадей, 10 пудов муки и тряпье.
5. Так как я являюсь начальником только своего отряда в 40 человек и действую с таковым полностью, то заместителя оставлять считаю лишним. Приказы, полученные за время отсутствия, сводки, буду посылать непосредственно вам к указанным срокам.
6. Разведка агентурного характера была выслана под управлением простокишенского председателя в составе 5 человек. В настоящее время вернулась. О результатах будет доложено после личной проверки.
7. Количество, время выступления и направление моего отряда указываю.
8. Снег по тайге по пути к банде 1.5 аршина (по грудь). Сейчас выступаю. Всего хорошего.
Комбат ГОЛИКОВ».
С нарочным послана еще одна записка Кудрявцеву.
«1. Дорога от села Дума до места, обозначенного двумя крестиками, равна 20 верстам, ведет между гор и редкой тайги. По масштабу не совпадает, так как идет изгибами, а помечена прямой.
2. Место, помеченное двумя крестиками, означает стоянку бандитов. Отсюда идут лыжные следы, но с трудом проехать на лошади можно. Дорога сразу же идет стиснутая густою, но мелкою тайгой. Удобно для засад. Равна 8 верстам.
3. Место, отмеченное двумя крестами – место стоянки бандитов. Всякая дорога обрывается, а в гору идет только лыжный след, могущий выдержать не более 3-х человек. Под большим количеством, даже идущим на дистанции – оседает пластом. На месте появляются обрывки и разное тряпье.
4. На 1,5 версты видна кровь заколотых лошадей. Путь следования бандитов, по данным разведки, идет до горы Березовой и сразу поворачивает на северо-запад. Глубина снега – 1 аршин. Далее идет покат, непригодный для постоянной остановки.
Приложение: последняя около верховья истока Юзика, но не особенно далеко. По дорогам еще некоторое время можно пройти на лыжах, приблизительно еще дней 10. Пешим порядком абсолютно невозможно, особенно к вечеру.
Командир батальона ГОЛИКОВ».
«Докладываю, что 5 апреля 1922 года в 12 часов я прибыл в село Божье-Озерное. Сообщаю следующее: в 6 часов утра 4 апреля 1922 года я выступил с 40 человеками и пулеметом. Ехали по дороге, ведущей от Б. Озера в тайгу. Продвинувшись 20 верст до места первой стоянки бандитов, санный путь окончился. Оставив пулемет и 14 человек, в 12 часов двинулся с 26 человеками дальше. Пройдя 8 верст до второй стоянки бандитов добрались, на которой валялись обрывки всяких вещей, ящики из-под патронов и тряпье. Очевидно отбиралось, что с собой брать. Еще 1 версту далее – кровь лошадей. Далее всякая возможность идти окончилась из-за глубокого снега. Причем сообщаю, что по утоптанной лыжне вполне можно пройти двум человекам. Под большим количеством снег оседает пластами. Замечателен тоже тот факт, что кто-то из деревни имеет с ними связь. Так как вплоть до самого места 2-й стоянки виден след лошади и легких санок, каковой ведет потом обратно. Вернувшись часам к 6 к месту стоянки пулемета, я продвинулся вверх по реке Ничкурюп на простокишинскую тропу, которая постепенно перешла в дорогу. В 9 часов прибыл в Простокишино. откуда была послана разведка из 3-х местных крестьян и одного спутника, которые вернулись к 12 часам утра и доложили о пути своего следования на 15 верст, который отмечен на прилагаемой карте. Причем донесено, что на протяжении всех 15 верст бандиты гнали с собой лошадей, несмотря на то, что совершенно вязли в снегу и падали. Отсюда вывод: во-первых, что лошади нужны им живыми, не для закола. Во-вторых, все-таки гарантируется постоянное их местопребывание не слишком далеко, о чем и довожу до вашего сведения. Прилагаемая карта относительной точности».
Продолжаем выписывать из реферата Тани все, что касается Голикова. 14 апреля 1922 года ему доносят: «13 апреля в 22 часа в улусе Секта была банда Соловьева в числе 10 человек (по сведениям крестьян). Взято 6 лошадей и 15 пудов муки, 30 фунтов табаку. Скрылись в неизвестном направлении. На остальном участке без перемен».
«Вскоре Голикову поступило сообщение о дерзком нападении бандитов на рудник «Богомдарованный». Сейчас это рудник «Коммунар» Ширинского района республики Хакасия.
Голиков посылает на рудник отряд и вскоре получает донесение: «Ввиду возрастания банды до 60-70 человек, а также прихода продуктов на рудник банда имеет целью вторично захватить его. Имея в распоряжении 20 штыков, считаю отряд малообеспеченным, а потому прошу усилить его до 40 человек, дабы не дать банде возможность захватить хлеб и не дать имеющийся отряд в жертву бандитам.
Хлеб в числе 253 пуда для рудника находится в Яловой, который должен следовать немедленно с отрядом, и отряд должен быть больше, чем банда. По сведениям граждан, банда соединилась вместе в один отряд: Соловьев, Кулаков, Родионов – и хочет во что бы то ни стало напасть на обоз с хлебом, который пойдет на рудник. Банда группируется в улусах: Токапов, Трошкин, Алешин, а также можно ожидать и до рудника. Я с отрядом послан как по охране рудника, так и с грузом. Опять нужно выделить из района рудника. А здесь бросить тоже нельзя. Ввиду того обстоятельства и посылаю нарочного и жду вашего распоряжения, как поступить. Как доставить хлеб, который обязательно должен быть на руднике. Если дело замедлится, то здесь критически безвыходное положение без хлеба. А главное сгруппировать отряд и напасть на банду».
«Банда» на хлебный обоз не напала. Соловьев, видимо, понимал, что на руднике голодают, хотя и отряд Соловьева жил впроголодь.
Таня Соломатова приводит воспоминание Аграфены Александровны Кожуховской (у которой, кстати сказать, квартировал Голиков): «Я хорошо помню, как боролись с бандой Соловьева. Соловьев родился в нашей деревне, сам крестьянин. Поэтому он никогда не убивал и не грабил наших жителей».
ПРИКАЗ
командующего Ачииско-Минусинского боевого района
20 янв. 1923 года, село Ужур.
«Из представленного мне дознания видно, что командир истреботряда Комкаввзвода ачинского ЧОН тов. Соколов 7 января 1923 года будучи в пьяном виде во время игры в карты в деревне Копьево, выстрелами из револьвера «наган» ранил в плечо трубача вверенного ему взвода, а также и себя в средний палец на левой руке. Мне же донес, что он, Соколов, и трубач Логинов получили ранение в бою с бандой. Тов. Соколова от занимаемой им должности отстраняю, арестовываю и предаю суду Реввоентрибунала».
«При объезде мною вверенного мне района, я вынужден констатировать, что во всех истреботрядах дисциплина отсутствует, внутренний распорядок больше чем плох, бойцы постоянно увольняются в отпуски, ничем не оправдываемые, а часто самовольно отлучаются. В устранение указанного приказываю:
Командирам всех истреботрядов в кратчайший срок внедрить в истреботрядах твердый порядок и суровую дисциплину… предваряю, что в случае установления мною указанного при следующие объездах района я буду применять самые решительные меры, вплоть до арестов и преданий суду Реввоентрибунала».
«Ввиду невыполнения поставленных мною задач по истреблению банды Родионова и остатков банды Соловьева, вследствие: постоянного пьянства, безалаберности действий, ничем не вызванных разъездов по делам личного свойства, полного дедисциплинирования отряда во всех отношениях и совершения целого ряда других преступлений по должности, Комистреботряда 1 тов. Овчинникова от должности отстраняю».
ПРИКАЗ
Ачинско-Минусинскому боевому району от 4 мая 1923 г.
из села Ужур.
«1.Последнее время банда Соловьева проявила активные действия. В особенности в районе западного участка, которая в большинстве случаев действует тремя группами одновременно, группы от 8 до 15 человек. Общий состав банды 25 человек, мужчин, в большинстве случаев – инородцев. Банда Родионова с настоящего времени в большинстве своего состава, как видно, находится на границе Томской губернии и Ачинского уезда, исключая 12 человек под командованием Чихачева, которые вышли и появились в районе озера Учум и Салбат.
2. Ранее изданный приказ от 11 апреля сего года, в котором говорится о необходимости как можно быстрее поставить агентурную работу с целью уничтожения бандитского движения и местонахождения банд, как видно из всего, не выполняется, и командиры действующих частей слишком мало уделяют внимания этому и если навербовали работников, то не весьма опытно и умело, а посему приказываю:
3. По дошедшим до меня сведениям выясняется, что некоторые командиры действующих частей за непослушание бойцов применяют к таковым рукоприкладство и мордобитие. Считаю такое явление при каких бы то ни было обстоятельствах недопустимым и вследствие сего напоминаю, что за подобные явления по отношению того или иного командира приму самые решительные меры.
Командующий Ачинско-Минусинското района ВОЛКОВ.
Начоперплаба ЗУВАНОВ».
«Лыжный взвод истребгруппы в составе 45 бойцов при трех пулеметах «Шоша» под общей командой 12 эскадрона тов. Шумова с 23 декабря 1923 г. по 3 января 1924 г. производил поиски банды в юго-западном направлении от Покровского (Чебаки). Поиски результатов не принесли и взвод 3 января возвратился в Покровск».
Заметим, что все, что происходило в цитируемых документах, начиная с середины 1923 года, происходило уже после отъезда комбата Голикова, которому некоторые его биографы приписывают разгром соловьевского отряда. Да и неясно, что нужно было понимать под разгромом этого отряда. Ведь он на зиму убывал до минимума, а весной опять умножался. Пока целыми и свободными оставались сам Иван Николаевич Соловьев, его начальник штаба, полковник царской армии Макаров, его заместитель Чихачев, его начальник контрразведки Астанаев и его адъютант, отрад надо было считать существующим. Правда, в последний год своего существования Соловьев проявлял меньшую активность, нежели вначале, но это отнюдь не потому, что его в 1922 году и в начале 1923 года «напугал» Голиков, а совсем по иным причинам, над которыми мы своевременно задумаемся.
Но сначала надо задуматься над тем, с какой стати, зачем и почему появился в Хакасии Голиков Аркадий Петрович, восемнадцати лет от роду, прослуживший до этого четыре года ЧОНе, в Частях Особого Назначения. За какие такие заслуги уже в 16, в 17 лет ему доверяли командовать полком (чоновским, разумеется), а и в Хакасию он приехал с предписанием получить назначение не ниже командира батальона (разумеется, чоновского).
В Советском Энциклопедическом словаре (однотомном) дается такая справка; «Части Особого Назначения (ЧОН). Военно-партийные отряды в 1919-25 годах при заводских ячейках, райкомах, горкомах, губкомах партии для помощи Советским органам в борьбе с контрреволюцией».
Коротко и не очень внятно. В десятитомной Малой Советской энциклопедии тоже очень краткая справка: «ЧОН. Были созданы в Советской России в годы гражданской войны для борьбы против контрреволюции. Формировались из комсомольцев и коммунистов. В 1921 году ЦК РКП (б) утвердило положение о ЧОН. Общее руководство осуществлялось ЦК РКП (б), обкомами и губкомами. ЧОН сыграли значительную роль в защите завоеваний Соц. революции. С переходом к мирному строительству ЧОН в 1924 году были расформированы».
Тоже не густо и тоже не очень внятно. Что значит – отряды при заводских ячейках, если это полки и батальоны? «Части»! А каждый мало-мальски сведущий в военном деле человек знает различие между, скажем, воинским подразделением (взвод, рота, даже и батальон) и воинской частью.
Значит, «Части Особого Назначения». В чем же состояла эта особенность? Вспомним по аналогии «СЛОН». Соловецкий Лагерь Особого Назначения. Или дом инженера Ипатьева в Екатеринбурге, «Дом Особого Назначения». Словечко «ОСОБОГО» на языке большевиков того времени означало только одно: уничтожение, истребление, смерть. ЧОН, как написано в словаре, были созданы для борьбы против контрреволюции. Но разве ЧК, центральная на Лубянке, разве все районные, городские, губернские ЧК («Чрезвычайки», как их тогда называли), ЧК, в которых даже были лотки, желоба для стока крови, как, например, по свидетельству Н. Я. Мандельштам, это было в киевской «Чрезвычайке», разве они не боролись против «контрреволюции»? Разве сама Красная Армия, возглавляемая красными (кровавыми) комиссарами, не боролась против контрреволюции? Разве не было к тому же вооруженных продотрядов, милиции, наконец? Зачем же еще Части Особого Назначения? Дело в том, что в словарной справочке, где говорится: «при заводских ячейках, райкомах, губкомах и пр.», не сказано главного: «При воинских частях в действующей Красной Армии». А точнее всего – при тогдашнем правительстве, при Совнаркоме и ВЦИКе, при Свердлове и Троцком.
Троцкий, придумавший и создавший Части Особого Назначения, так откровенно формулирует смысл их создания: «Нельзя строить армию без репрессий. Нельзя вести массы на смерть, не имея в арсенале командования смертной казни. До тех пор, пока… гордые, злые бесхвостые обезьяны, именуемые людьми, будут строить армии и воевать, командование будет ставить солдат между возможной смертью впереди и неизбежной смертью позади». Яснее всех энциклопедических словарей!
Части Особого Назначения не брали городов, не штурмовали Перекопа, не обороняли каких бы то ни было объектов, они находились позади воюющей армии. И были у них две главные задачи: они не позволяли (по мере возможности) Красной Армии отступать (так называемые «заградотряды»), а главное – они расстреливали. Расстреливали дезертиров, расстреливали взятых в плен, расстреливали заложников. Одним словом, расстреливали безоружных людей.
Ушла из Крыма армия Врангеля, но десятки тысяч солдат и Офицеров не захотели покинуть родную землю, тем более что Фрунзе в разбрасываемых листовках обещал тем, кто останется, жизнь и свободу. Остались. Крым был передан в руки Бела Куна и Землячки (Розалии Самойловны Залкинд), Бела Кун и Землячка стали приглашать в Крым Льва Давидовича Троцкого. Лев Давидович ответил: «Я тогда приеду в Крым, когда на его территории не останется ни одного белогвардейца». Руководителями Крыма это было воспринято не как намек, а как приказ. Началось бессмысленное кровавое уничтожение всех сложивших оружие и оставшихся на родной русской земле русских людей. Цифры называются разные, кто говорит семь, кто говорит тридцать, а кто говорит семьдесят тысяч. Но даже если и семь, тоже немало. И семь тысяч перестрелять – это работа. Тем более что Землячка изрекла: «Жалко на них тратить патроны, топить их в море». И привязывали камень к ногам, и долго еще потом через чистую морскую воду были видны рядами вертикально стоящие мертвецы. Но не могли же эту работу выполнить два человека – Бела Кун и Землячка. Нельзя было бы привлечь к этому строевые, боевые части. Фрунзе на это не пошел бы. Кто же это все делал? ЧОН. Части Особого Назначения. Вот уж действительно – Особое, так Особое! Или издал Свердлов декрет «О расказачивании России». То есть об истреблении донских и кубанских казаков. И окружены были области Войска Донского и Кубанское казачество, и жгли станицы и расстреливали за одну ночь все население той или иной станицы вместе с детьми и женщинами. Две недели длилось это бесчинство. Кто же это все делал? Не строевые, не полевые, не боевые части Красной Армии. Это делали Части Особого Назначения. Сокращенно – ЧОН.
(Что касается чоновца А. П. Голикова, то в его послужном списке действия по расказачиванию Кубани записаны скромной фразой: «Комиссар отряда курсантов, усмирявших кубанских казаков. Август 1919 года».)
Россия, хотя уже и смертельно раненная; полурастерзанная, все еще агонизировала. Не успели отгреметь залпы расстреливателей на Дону и Кубани, восстало крестьянство в Тамбовской Губернии. Не выдержали грабежа, продразверстки, продотрядов, голода, доводившего до людоедства и детоедства, – восстали. В Тамбовском восстании участвовало около двухсот тысяч человек, а возглавил его тридцатичетырехлетний Александр Степанович Антонов. По ленинской практике обозвали его эсером, а все восстание – кулацко-эсеровским. Вы представьте себе – 200.000 кулаков и одновременно эсеров!
Против тамбовских мужиков двинули регулярную армию под командованием Тухачевского. Но так как главным средством борьбы с восставшими была система заложничества, то Тухачевский не мог обойтись без Частей Особого Назначения. Делалось так. Ушел мужчина из семьи к Антонову, арестовывалась вся его семья. Ушло из деревни к Антонову несколько мужчин, арестовывалась (а то и просто сжигалась) вся деревня. А ведь заложников надо потом расстреливать. Как же тут обойтись без ЧОНа? К Тухачевскому послали Аркадия Голикова. У голиковского биографа об этом написано: «…разговор с Тухачевским вышел короткий. Михаил Николаевич сказал, что пригласил его (Голикова) поближе познакомиться, что хотя мятеж как таковой в целом ликвидирован, работы все равно еще много…» Ну, к такой работе Голикову, несмотря на молодость лет, было уже не привыкать.
С. П. Мельгунов в своей страшной по содержанию книге «Красный террор в России» пишет на стр. 29: «Брали сотнями заложниц крестьянских жен вместе с детьми… приказ оперштаба Тамбовской ЧК 1 сентября 1920 года объявлял: «Провести к семьям восставших (подчеркнуто мной. – В. С.) беспощадный красный террор… арестовывать в таких семьях всех с 18-летнего возраста, не считаясь с полом, и если бандиты выступления будут продолжать, расстреливать их. Села обложить чрезвычайными контрибуциями, за неисполнение которых будут конфисковываться все земли и все имущество».
Как проводился в жизнь этот приказ, свидетельствуют официальные сообщения, печатавшиеся в тамбовских «Известиях»:
«5 сентября сожжено 5 сел; 7 сентября расстреляно белее 250 крестьян… (а расстреливал ЧОН, то есть и тов. Голиков в том числе. – В. С.)…»
…расстреливали и детей и родителей. И мы найдем засвидетельствованные факты, когда расстреливали детей в присутствии родителей и родителей в присутствии детей».
Один из биографов Голикова, Гольдин об этом пишет: «Партия передала на Тамбовщину лучших своих сынов, лучшие части, лучших командиров, военачальников, политработников. И среди них был командир 58 стрелкового полка Аркадий Голиков».
А надо было бы написать: «Против лучших и несчастнейших сынов России, не вынесших большевистского насилия и решивших лучше погибнуть стоя, чем жить и пресмыкаться в чудовищном рабстве, партия послала самых отъявленных убийц и негодяев, имеющих уже большой опыт в деле истребления коренного населения России…» Далее все по тексту.
Могут сказать: «Мало ли что Голиков служил в ЧОНе. Может, он вовсе и не расстреливал». Но такое предположение невероятно. Если солдат служит в похоронной команде, то закапывать трупы убитых – это его повседневная работа. Для фронтовой медсестры повседневная работа – перевязывать раненых. Для хирурга в медсанбате – делать операции, для артиллериста – стрелять из пушки, для танкиста – водить танк, а для чоновца – расстреливать безоружных людей. Пленных, заложников либо приговоренных к расстрелу Ревтрибуналом. Части Особого Назначения. Не может пожарник не тушить пожара, моряк не плавать на корабле, кавалерист не ездить верхом на лошади, повар не готовить пищу, а чоновец не расстреливать. Такова уж его специальность.
До сих пор многие не перестают удивляться, как это так, семнадцатилетний мальчишка, вдруг – командир полка! За что, за какие такие заслуги? За чоновские заслуги, уважаемые сограждане, за чоновские. А заслуги у чоновца могли быть одни, опять-таки – чоновские.
У меня осталось в памяти вычитанное где-то, но осталось уже в обрывках, в частности, никак не могу вспомнить, о какой школе там велась речь. Суть же этой своеобразной притчи в том, что некий юноша учился в каком-то предосудительном учебном заведении. Скажем, в узко-целенаправленной партийной школе…, или, скажем, в инквизиторской школе, или (ближе к нашей действительности) в школе лагерных конвоиров, или просто на палача. И вот, оправдываясь, он говорит:
– Не один я там учился, нас там было много молодых людей…
– Да. Но зачем ты был первым учеником?
Иногда мне самому кажется неправдоподобным: как это четырнадцатилетний мальчик, ученик Арзамасского реального училища, оказался вдруг чоновцем? Как это Наталья Аркадьевна, мать Аркаши, сама упросила знакомого Ефима Осиповича Ефимова взять мальчика в отряд. Что это – сверхреволюционная сознательность? Жертвенность во имя революции? Или за этим что-то стоит? У меня есть догадка, доказать которую, разумеется, невозможно, но возможны косвенные рассуждения на эту тему.
Не так давно мой коллега Борис Николаевич Камов, автор двух больших замечательных очерков о смерти Колчака и о смерти адмирала Щасного, но также и автор апологетической – в духе соцреализма – книги о Гайдаре, выступил с новой публикацией об Аркадии Петровиче. Этой публикации он предпослал следующие слова: «Уже более двух лет в российской печати появляются статьи, в которых А. П. Гайдара обвиняют в организации и осуществлении массовых репрессий в годы гражданской войны… Между тем в этих публикациях не приведено ни единого документа, подтверждающего обвинения».
Дальше Борис Камов начинает рассказывать о Гайдаре 30-х годов и о том, как Аркадий Петрович несколько раз звонил наркому Ежову, пытаясь выручить свою бывшую жену Лию Соломянскую. Но это все равно, как если бы стали обвинять, скажем, Буденного в том, что он много зарубил шашкой людей, а в опровержение этого рассказали бы, что в тридцатые годы Семен Михайлович «курировал» племенное коневодство в СССР. Ну да, курировал. А в 20-е годы рубил шашкой людей. А насчет документирования… Вот вы, дорогой коллега, пишете об Иване Николаевиче Соловьеве, что он молодой хакаске, уличив ее в агентурной деятельности в пользу ЧОНа (Голикова), лично саблей отрубал по одному пальцы на руке. Ну и как же вы, Борис Николаевич, собираетесь документировать эту клевету на Ивана Соловьева? В духе и образе Голикова расстреливать, но вовсе не в духе и не в образе Соловьева обрубать пальцы юной хакаске.
Но вернемся к нашим косвенным рассуждениям, к нашим недокументированным предположениям о том, почему мать Аркаши Голикова, в четырнадцатилетнем возрасте, собственноручно отдала его в руки ЧОНа, в отряд своего знакомого Ефима Осиповича Ефимова.
Будучи мальчишкой лет двенадцати, Аркаша Голиков обзавелся огнестрельным оружием. Конечно, какой мальчишка не мечтает о револьвере, а тем более о маузере. А. Гольдин в своей книге о Голикове пишет:
«Он мечтал иметь свое оружие, настоящее, с патронами, чтобы и стреляло по-настоящему. И нужно оно было ему не для игр, не для того, чтобы похвастаться перед товарищами, а совсем, совсем для другого…» (подчеркнуто мной. – В. С.)
И дальше: «Купить револьвер в то время в Арзамасе, на базарной толкучке было нетрудно. А может быть, он приобрел его у раненого, находившегося на излечении в госпитале, или просто получил в подарок от кого-нибудь из раненых, потихоньку от госпитального начальства пронесших оружие в палату. Как бы то ни было, а у Аркадия появился револьвер».
Тему продолжает другой биограф Голикова, уже знакомый нам Борис Камов. «В сентябре семнадцатого возобновились занятия в реальном… еще летом (то есть, значит, летом семнадцатого, то есть, значит, в тринадцатилетнем возрасте. – В. С.) он раздобыл себе небольшой маузер с двумя обоймами. Оружие привозили и продавали солдаты, «Нижегородский листок» печатал объявления: «Продается малодержаный револьвер с коробкой патронов». И он носил коротко-ствольный плоский маузер в кармане брюк.
И однажды (он дежурил в классе и, выгнав всех в коридор, распахнул окно) вошел с тремя ребятами из школьного комитета Федька и потребовал сдать револьвер.
– Какой еще револьвер? – прикинулся было он.