Страница:
И чем одно из них нежнее
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец {16}.
VII
"Злая жизнь", превращающая саму любовь в роковую борьбу, должна
кончиться смертью. Но в чем же тогда смысл существования? Смысл природы был
в создании разумного существа - человека. Но разум в природном человеке
оказывается лишь формальным преимуществом; он не в силах овладеть самою
жизнью, сделать ее разумною и бессмертною; на зло разуму и на гибель
человека поднимается в нем демоническое и хаотическое безумие. Как в мировом
процессе природы темное начало хаоса преодолевалось внешним образом, чтобы
произвести светлое мироздание, увенчанное явлением человеческого разума,-
так теперь
116
та же самая темная основа, открывшаяся в новой, высшей ступени в жизни и
сознании человека, должна быть побеждена внутренним образом, в самом
человечестве и при его собственном содействии. Достойная и вечная жизнь,
которая требуется, но не дается разумом, должна быть добыта духовным
подвигом. Носитель мирового смысла не может иметь свой смысл _вне себя_.
Если я, как человек, могу понимать откровение абсолютного совершенства и
сознательно стремиться к нему, то зачем же мне переставать быть человеком,
чтобы достигнуть этого совершенства? Если мое сознание, как форма, может
вместить бесконечное, то зачем же мне искать другой формы? Очевидно, я
должен быть не сверхчеловеком, а только совершенным человеком, т. е.
соответствующим в действительности идеалу человечности.
Смысл человека есть он сам, но только не как раб и орудие злой жизни, а
как ее победитель и владыка. Если загадка мирового сфинкса разрешена
явлением природного человека, то загадка нового сфинкса - души и любви
человеческой - разрешается явлением духовного человека, действительного и
вечного царя мироздания, покорителя греха и смерти. И как первое явление
разумного сознания произошло в природе _из_ природы, но _не oт_ природы, а
от того разума, который изначала устроял саму природу для этого явления и
целесообразно направлял естественный ход всемирного процесса,- подобным
образом и первое явление совершенной духовной жизни произошло в человечестве
и _из_ человечества, но _не от_ человечества, а от Того, Кто изначала вложил
в Свой образ и подобие зародыш высшего совершенства и как Грядущий
приготовлял чрез всю историю необходимые условия своего действительного
воплощения.
Примкнуть к "Вождю на пути совершенства", заменить роковое и
убийственное наследие древнего хаоса духовным и животворным наследием нового
человека, или Сына человеческого,- первенца из мертвых,- вот единственный
исход из "злой жизни" с ее коренным раздвоением и противоречием,- исход,
которого не могла миновать вещая душа поэта:
О, вещая душа моя,
О, сердце, полное тревоги,
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..
Так, ты жилище двух миров,
Твой день - болезненный и страстный,
Твой сон - пророчески-неясный,
117
Как откровение духов...
Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые,-
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть...{17}
VIII
"Роковое наследие" темных сил в нашей душе не есть что-нибудь личное,
оно одинаково принадлежит всему человечеству,- таково же и духовное наследие
Христово: оно явилось не для одиночного утешения отдельного человека, а для
спасения всего человечества. Но что такое это человечество, в чем оно
реально воплощается, где его действительное единство? На это у Тютчева был
определенный ответ, который я здесь только укажу, не оспаривая и не
подтверждая его.
Как во всей природе наш поэт признавал живую душу, которою держится
единство и целость мира, подобным же образом он признавал и живую душу
человечества и видел ее - в России. Как, по словам одного учителя церкви
{18}, душа человеческая _по природе_ христианка, так Тютчев считал Россию по
природе христианским царством. Так как смысл истории в христианстве, то
Россия, как страна по преимуществу христианская, призвана внутренне обновить
и внешним образом объединить все человечество.
Для Тютчева Россия была не столько предметом любви, сколько веры - "в
Россию можно только верить". Личные чувства его к родине были очень сложны и
многоцветны. Было в них даже некоторое отчуждение, с другой стороны -
благоговение к религиозному характеру народа: "всю тебя, земля родная,- в
рабском виде Царь Небесный - исходил благословляя",- бывали в них, наконец,
минутные увлечения самым обыкновенным шовинизмом {19}.
Тютчев не любил Россию тою любовью, которую Лермонтов называл почему-то
"странною". К русской природе он скорее чувствовал антипатию. "Север
роковой" был для него "сновиденьем безобразным"; родные места он прямо
называет _немилыми_:
Итак, опять увиделся я с вами,
Места немилые, хоть и родные,
Где мыслил я и чувствовал впервые.
.................................
Ах, нет! не здесь, не этот край безлюдный
Был для души моей родимым краем,-
118
Не здесь расцвел, не здесь был величаем
Великий праздник молодости чудной!
Ах, и не в эту землю я сложил
То, чем я жил и чем я дорожил... {20}
Значит, его вера в Россию не основывалась на непосредственном
органическом чувстве, а была делом сознательно выработанного убеждения.
Первое, еще неопределенное, но зато высокопоэтическое выражение этой веры он
дал еще в молодости - в прекрасном стихотворении "На взятие Варшавы" {21}. В
своей борьбе с братским народом Россия руководилась не зверскими
инстинктами, а только необходимостью "державы целость соблюсти", для того,
чтобы -
Славян родные поколенья
Под знамя русское собрать
И весть на подвиг просвещенья
Единомыеленную рать.
И это высшее сознанье
Вело наш доблестный народ
Путей небесных оправданье
Он смело на себя берет.
Он чует над своей главою
Звезду в незримой высоте
И неуклонно за звездою
Идет к таинственной мечте.
Эта вера в высокое призвание России возвышает самого поэта над мелкими
и злобными чувствами национального соперничества и грубого торжества
победителей. Необычною у патриотических певцов гуманностью дышат
заключительные стихи, обращенные к Польше:
Ты ж, братскою стрелой пронзенный,
Судеб свершая приговор,
Ты пал, орел одноплеменный,
На очистительный костер.
Верь слову русского народа:
Твой пепл мы свято сбережем,
И наша общая свобода
Как феникс возродится в нем.
Позднее вера Тютчева в Россию высказывалась в пророчествах более
определенных. Сущность их в том, что Россия сделается всемирною христианскою
монархией,-
...и не пройдет вовек,
Как то провидел Дух и Даниил предрек {22}.
Одно время условием этого великого события он считал соединение
Восточной церкви с Западною чрез соглашение царя с папой, но потом отказался
от этой мысли, находя,
119
что папство несовместимо со свободой совести, т. е. с самою существенною
принадлежностью христианства.
Отказавшись от надежды мирного соединения с Западом, наш поэт продолжал
предсказывать превращение России во всемирную монархию, простирающуюся по
крайней мере до Нила и до Ганга, с Царьградом, как столицей. Но эта монархия
не будет, по мысли Тютчева, подобием звериного царства Навуходоносорова,- ее
единство не будет держаться насилием. По поводу известного изречения
Бисмарка Тютчев противопоставляет друг другу _два единства_:
"Единство,- возвестил оракул наших дней,-
Быть может спаяно железом и лишь кровью";
Но мы попробуем спаять его любовью,-
А там увидим, что прочней...{23}
Великое призвание России предписывает ей держаться единства,
основанного на духовных началах; не гнилою тяжестью земного оружия должна
она облечься, а "чистою ризою Христовою".
Над этой темною толпой
Непробужденного народа
Взойдешь ли ты когда, свобода,
Блеснет ли луч твой золотой?
Блеснет твой луч и оживит,
И сон разгонит и туманы...
Но старые, гнилые раны,
Рубцы насилий и обид,
Растленье душ и пустота.
Что гложет ум и сердце ноет...
Кто их излечит, кто прикроет?
Ты, риза чистая Христа...
Мне остается только прибавить несколько слов, чтобы из патриотических
пророчеств нашего поэта извлечь их окончательный смысл.
Допустим, становясь на точку зрения Тютчева, что Россия - душа
человечества. Но, как в душе природного мира, и в душе отдельного человека
светлое духовное начало имеет против себя темную хаотическую основу, которая
еще не побеждена, еще не подчинилась высшим силам,- которая еще борется за
преобладание и влечет к смерти и гибели,- точно так же, конечно, и в этой
собирательной душе человечества, т. е. в России. Ее жизнь еще не
определилась окончательно, она еще двоится, увлекаемая в разные стороны
противоборствующими силами. Воплотился ли уже в ней свет истины Христовой;
спаяла ли она единство
120
всех своих частей любовью? Сам поэт признает, что она еще не покрыта ризою
Христа. Значит,- можно сказать поэту,- судьба России зависит не от Царьграда
и чего-нибудь подобного, а от исхода внутренней нравственной борьбы светлого
и темного начала в ней самой. Условие для исполнения ее всемирного призвания
есть внутренняя победа добра над злом в ней, а Царьград и прочее может быть
только следствием, а никак не условием желанного исхода. Пусть Россия, хотя
бы без Царьграда, хотя бы в настоящих своих пределах, станет христианским
царством в полном смысле этого слова - царством правды и милости,- и тогда
все остальное,- наверное,- приложится ей.
121
КОММЕНТАРИИ: ПОЭЗИЯ Ф. И. ТЮТЧЕВА
Впервые напечатана в "Вестнике Европы", 1895, No 4, с. 735-752.
{1} Картина, рисуемая Соловьевым, в целом верна. Лев Толстой называл
Тютчева своим любимым поэтом, внимательно, с карандашом в руках перечитывал
его стихотворения. А. А. Фет в 1859 г. поместил в журнале "Русское слово"
(No 2) статью "О стихотворениях Ф. Тютчева", где говорил о нем как о
"властелине" поэтической мысли, "лирическая смелость" которого счастливо
сочетается с "чувством меры". Фету принадлежат упоминаемые в тексте
стихотворения "Ф. И. Тютчеву" ("Мой обожаемый поэт...", 1862) и "На книжке
стихотворений Тютчева" (1883). Рецензия И. С. Тургенева "Несколько слов о
стихотворениях Ф. И. Тютчева" была напечатана в 1854 г. в "Современнике" (No
4). Откликаясь на появление сборника стихотворений Тютчева, Тургенев писал:
"Мы не могли душевно не порадоваться собранию воедино разбросанных доселе
стихотворений одного из самых замечательных наших поэтов, как бы завещанного
нам приветом
391
и одобрением Пушкина". Далее он утверждал, что из всех современных поэтов
"на одном г. Тютчеве лежит печать той великой эпохи, к которой он
принадлежит и которая так ярко и сильно выразилась в Пушкине; в нем одном
замечается та соразмерность таланта с самим собою, та соответственность его
с жизнию автора,- словом, хотя часть того, что в полном развитии своем
составляет отличительные признаки великих дарований". Соловьев верно говорит
о Тютчеве как о поэте неизвестном "образованному" обществу. После смерти
Тютчев был почти забыт, и лишь в конце XIX в. интерес к его творчеству стали
проявлять ранние символисты.
{2} Работа И. С. Аксакова "Биография Федора Ивановича Тютчева" была
написана сразу после смерти поэта. Подготовленная в 1874 г. к печати в
"Русском архиве", она была запрещена цензурой. Отдельное издание вышло в
Москве в 1886 г. Аксакова, женатого на дочери Тютчева Анне, преимущественно
занимали политические взгляды поэта, характеризовать которые как
"славянофильские" было бы неверно.
{3} "Боги Греции" Шиллера были переведены Фетом в 1878 г.
{4} Стихотворение "Не то, что мните вы, природа..." написано не позднее
апреля 1836 г. Соловьев приводит его с небольшими неточностями.
{5} "Курс общей физиологии" Клода Бернара, одного из создателей
экспериментальной медицины, вышел в русском переводе в 1878 г.
{6} Цикл стихотворений Гете "Бог и мир" создан в 1802-1829 гг.
{7} Гете, "Душа мира" ("Рассейтесь вы везде под небосклоном...", 1802).
Русский перевод С. Соловьева.
{8} Соловьев полностью приводит стихотворение Тютчева "День и ночь"
(1839). Здесь и далее курсив Соловьева.
{9} Стихотворение "О чем ты воешь, ветр ночной?.." написано в начале
1830-х гг. В цитате неточность: у Тютчева 4-я строка - "То глухо жалобный,
то шумно?".
{10} Строфы стихотворения "Как хорошо ты, о море ночное..." (1865).
{11} Соловьев полностью приводит стихотворение "Не остывшая от зною..."
(1851). Его вариант заметно отличен от канонического текста.
{12} Из стихотворения "Ночное небо так угрюмо..." (1865).
{13} Строки из стихотворения "Святая ночь на небосклон взошла..."
(между 1848-м и мартом 1850 г.).
{14} Из стихотворения "Итальянская villa" (1837).
{15} Первая строфа стихотворения "О, как убийственно мы любим..."
(1851).
{16} Стихотворение "Предопределение" (1851 или 1852).
{17} Стихотворение "О вещая душа моя..." (1855).
{18} Имеется в виду знаменитый раннехристианский богослов Тертул-лиан
(ок. 160- после 220).
{19} Соловьев ссылается на знаменитое тютчевское четверостишие:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
392
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить (1866).
Далее цитируются последние строки стихотворения "Эти скудные селенья..."
(1855). Политические взгляды Тютчева были консервативны, он убежденно
отстаивал идею имперской России, но говорить о его "шовинизме" невозможно.
{20} Строки из стихотворения "Итак, опять увиделся я с вами..." (1849).
{21} Стихотворение, цитируемое ниже, написано в 1831 г.
{22} Неточная цитата из стихотворения "Русская география" (1848 или
1849).
{23} Строфа из стихотворения "Два единства" (1870).
{24} Стихотворение "Над этой темною толпой..." (1857).
393
В борьбе неравной двух сердец,
Тем неизбежней и вернее,
Любя, страдая, грустно млея,
Оно изноет наконец {16}.
VII
"Злая жизнь", превращающая саму любовь в роковую борьбу, должна
кончиться смертью. Но в чем же тогда смысл существования? Смысл природы был
в создании разумного существа - человека. Но разум в природном человеке
оказывается лишь формальным преимуществом; он не в силах овладеть самою
жизнью, сделать ее разумною и бессмертною; на зло разуму и на гибель
человека поднимается в нем демоническое и хаотическое безумие. Как в мировом
процессе природы темное начало хаоса преодолевалось внешним образом, чтобы
произвести светлое мироздание, увенчанное явлением человеческого разума,-
так теперь
116
та же самая темная основа, открывшаяся в новой, высшей ступени в жизни и
сознании человека, должна быть побеждена внутренним образом, в самом
человечестве и при его собственном содействии. Достойная и вечная жизнь,
которая требуется, но не дается разумом, должна быть добыта духовным
подвигом. Носитель мирового смысла не может иметь свой смысл _вне себя_.
Если я, как человек, могу понимать откровение абсолютного совершенства и
сознательно стремиться к нему, то зачем же мне переставать быть человеком,
чтобы достигнуть этого совершенства? Если мое сознание, как форма, может
вместить бесконечное, то зачем же мне искать другой формы? Очевидно, я
должен быть не сверхчеловеком, а только совершенным человеком, т. е.
соответствующим в действительности идеалу человечности.
Смысл человека есть он сам, но только не как раб и орудие злой жизни, а
как ее победитель и владыка. Если загадка мирового сфинкса разрешена
явлением природного человека, то загадка нового сфинкса - души и любви
человеческой - разрешается явлением духовного человека, действительного и
вечного царя мироздания, покорителя греха и смерти. И как первое явление
разумного сознания произошло в природе _из_ природы, но _не oт_ природы, а
от того разума, который изначала устроял саму природу для этого явления и
целесообразно направлял естественный ход всемирного процесса,- подобным
образом и первое явление совершенной духовной жизни произошло в человечестве
и _из_ человечества, но _не от_ человечества, а от Того, Кто изначала вложил
в Свой образ и подобие зародыш высшего совершенства и как Грядущий
приготовлял чрез всю историю необходимые условия своего действительного
воплощения.
Примкнуть к "Вождю на пути совершенства", заменить роковое и
убийственное наследие древнего хаоса духовным и животворным наследием нового
человека, или Сына человеческого,- первенца из мертвых,- вот единственный
исход из "злой жизни" с ее коренным раздвоением и противоречием,- исход,
которого не могла миновать вещая душа поэта:
О, вещая душа моя,
О, сердце, полное тревоги,
О, как ты бьешься на пороге
Как бы двойного бытия!..
Так, ты жилище двух миров,
Твой день - болезненный и страстный,
Твой сон - пророчески-неясный,
117
Как откровение духов...
Пускай страдальческую грудь
Волнуют страсти роковые,-
Душа готова, как Мария,
К ногам Христа навек прильнуть...{17}
VIII
"Роковое наследие" темных сил в нашей душе не есть что-нибудь личное,
оно одинаково принадлежит всему человечеству,- таково же и духовное наследие
Христово: оно явилось не для одиночного утешения отдельного человека, а для
спасения всего человечества. Но что такое это человечество, в чем оно
реально воплощается, где его действительное единство? На это у Тютчева был
определенный ответ, который я здесь только укажу, не оспаривая и не
подтверждая его.
Как во всей природе наш поэт признавал живую душу, которою держится
единство и целость мира, подобным же образом он признавал и живую душу
человечества и видел ее - в России. Как, по словам одного учителя церкви
{18}, душа человеческая _по природе_ христианка, так Тютчев считал Россию по
природе христианским царством. Так как смысл истории в христианстве, то
Россия, как страна по преимуществу христианская, призвана внутренне обновить
и внешним образом объединить все человечество.
Для Тютчева Россия была не столько предметом любви, сколько веры - "в
Россию можно только верить". Личные чувства его к родине были очень сложны и
многоцветны. Было в них даже некоторое отчуждение, с другой стороны -
благоговение к религиозному характеру народа: "всю тебя, земля родная,- в
рабском виде Царь Небесный - исходил благословляя",- бывали в них, наконец,
минутные увлечения самым обыкновенным шовинизмом {19}.
Тютчев не любил Россию тою любовью, которую Лермонтов называл почему-то
"странною". К русской природе он скорее чувствовал антипатию. "Север
роковой" был для него "сновиденьем безобразным"; родные места он прямо
называет _немилыми_:
Итак, опять увиделся я с вами,
Места немилые, хоть и родные,
Где мыслил я и чувствовал впервые.
.................................
Ах, нет! не здесь, не этот край безлюдный
Был для души моей родимым краем,-
118
Не здесь расцвел, не здесь был величаем
Великий праздник молодости чудной!
Ах, и не в эту землю я сложил
То, чем я жил и чем я дорожил... {20}
Значит, его вера в Россию не основывалась на непосредственном
органическом чувстве, а была делом сознательно выработанного убеждения.
Первое, еще неопределенное, но зато высокопоэтическое выражение этой веры он
дал еще в молодости - в прекрасном стихотворении "На взятие Варшавы" {21}. В
своей борьбе с братским народом Россия руководилась не зверскими
инстинктами, а только необходимостью "державы целость соблюсти", для того,
чтобы -
Славян родные поколенья
Под знамя русское собрать
И весть на подвиг просвещенья
Единомыеленную рать.
И это высшее сознанье
Вело наш доблестный народ
Путей небесных оправданье
Он смело на себя берет.
Он чует над своей главою
Звезду в незримой высоте
И неуклонно за звездою
Идет к таинственной мечте.
Эта вера в высокое призвание России возвышает самого поэта над мелкими
и злобными чувствами национального соперничества и грубого торжества
победителей. Необычною у патриотических певцов гуманностью дышат
заключительные стихи, обращенные к Польше:
Ты ж, братскою стрелой пронзенный,
Судеб свершая приговор,
Ты пал, орел одноплеменный,
На очистительный костер.
Верь слову русского народа:
Твой пепл мы свято сбережем,
И наша общая свобода
Как феникс возродится в нем.
Позднее вера Тютчева в Россию высказывалась в пророчествах более
определенных. Сущность их в том, что Россия сделается всемирною христианскою
монархией,-
...и не пройдет вовек,
Как то провидел Дух и Даниил предрек {22}.
Одно время условием этого великого события он считал соединение
Восточной церкви с Западною чрез соглашение царя с папой, но потом отказался
от этой мысли, находя,
119
что папство несовместимо со свободой совести, т. е. с самою существенною
принадлежностью христианства.
Отказавшись от надежды мирного соединения с Западом, наш поэт продолжал
предсказывать превращение России во всемирную монархию, простирающуюся по
крайней мере до Нила и до Ганга, с Царьградом, как столицей. Но эта монархия
не будет, по мысли Тютчева, подобием звериного царства Навуходоносорова,- ее
единство не будет держаться насилием. По поводу известного изречения
Бисмарка Тютчев противопоставляет друг другу _два единства_:
"Единство,- возвестил оракул наших дней,-
Быть может спаяно железом и лишь кровью";
Но мы попробуем спаять его любовью,-
А там увидим, что прочней...{23}
Великое призвание России предписывает ей держаться единства,
основанного на духовных началах; не гнилою тяжестью земного оружия должна
она облечься, а "чистою ризою Христовою".
Над этой темною толпой
Непробужденного народа
Взойдешь ли ты когда, свобода,
Блеснет ли луч твой золотой?
Блеснет твой луч и оживит,
И сон разгонит и туманы...
Но старые, гнилые раны,
Рубцы насилий и обид,
Растленье душ и пустота.
Что гложет ум и сердце ноет...
Кто их излечит, кто прикроет?
Ты, риза чистая Христа...
Мне остается только прибавить несколько слов, чтобы из патриотических
пророчеств нашего поэта извлечь их окончательный смысл.
Допустим, становясь на точку зрения Тютчева, что Россия - душа
человечества. Но, как в душе природного мира, и в душе отдельного человека
светлое духовное начало имеет против себя темную хаотическую основу, которая
еще не побеждена, еще не подчинилась высшим силам,- которая еще борется за
преобладание и влечет к смерти и гибели,- точно так же, конечно, и в этой
собирательной душе человечества, т. е. в России. Ее жизнь еще не
определилась окончательно, она еще двоится, увлекаемая в разные стороны
противоборствующими силами. Воплотился ли уже в ней свет истины Христовой;
спаяла ли она единство
120
всех своих частей любовью? Сам поэт признает, что она еще не покрыта ризою
Христа. Значит,- можно сказать поэту,- судьба России зависит не от Царьграда
и чего-нибудь подобного, а от исхода внутренней нравственной борьбы светлого
и темного начала в ней самой. Условие для исполнения ее всемирного призвания
есть внутренняя победа добра над злом в ней, а Царьград и прочее может быть
только следствием, а никак не условием желанного исхода. Пусть Россия, хотя
бы без Царьграда, хотя бы в настоящих своих пределах, станет христианским
царством в полном смысле этого слова - царством правды и милости,- и тогда
все остальное,- наверное,- приложится ей.
121
КОММЕНТАРИИ: ПОЭЗИЯ Ф. И. ТЮТЧЕВА
Впервые напечатана в "Вестнике Европы", 1895, No 4, с. 735-752.
{1} Картина, рисуемая Соловьевым, в целом верна. Лев Толстой называл
Тютчева своим любимым поэтом, внимательно, с карандашом в руках перечитывал
его стихотворения. А. А. Фет в 1859 г. поместил в журнале "Русское слово"
(No 2) статью "О стихотворениях Ф. Тютчева", где говорил о нем как о
"властелине" поэтической мысли, "лирическая смелость" которого счастливо
сочетается с "чувством меры". Фету принадлежат упоминаемые в тексте
стихотворения "Ф. И. Тютчеву" ("Мой обожаемый поэт...", 1862) и "На книжке
стихотворений Тютчева" (1883). Рецензия И. С. Тургенева "Несколько слов о
стихотворениях Ф. И. Тютчева" была напечатана в 1854 г. в "Современнике" (No
4). Откликаясь на появление сборника стихотворений Тютчева, Тургенев писал:
"Мы не могли душевно не порадоваться собранию воедино разбросанных доселе
стихотворений одного из самых замечательных наших поэтов, как бы завещанного
нам приветом
391
и одобрением Пушкина". Далее он утверждал, что из всех современных поэтов
"на одном г. Тютчеве лежит печать той великой эпохи, к которой он
принадлежит и которая так ярко и сильно выразилась в Пушкине; в нем одном
замечается та соразмерность таланта с самим собою, та соответственность его
с жизнию автора,- словом, хотя часть того, что в полном развитии своем
составляет отличительные признаки великих дарований". Соловьев верно говорит
о Тютчеве как о поэте неизвестном "образованному" обществу. После смерти
Тютчев был почти забыт, и лишь в конце XIX в. интерес к его творчеству стали
проявлять ранние символисты.
{2} Работа И. С. Аксакова "Биография Федора Ивановича Тютчева" была
написана сразу после смерти поэта. Подготовленная в 1874 г. к печати в
"Русском архиве", она была запрещена цензурой. Отдельное издание вышло в
Москве в 1886 г. Аксакова, женатого на дочери Тютчева Анне, преимущественно
занимали политические взгляды поэта, характеризовать которые как
"славянофильские" было бы неверно.
{3} "Боги Греции" Шиллера были переведены Фетом в 1878 г.
{4} Стихотворение "Не то, что мните вы, природа..." написано не позднее
апреля 1836 г. Соловьев приводит его с небольшими неточностями.
{5} "Курс общей физиологии" Клода Бернара, одного из создателей
экспериментальной медицины, вышел в русском переводе в 1878 г.
{6} Цикл стихотворений Гете "Бог и мир" создан в 1802-1829 гг.
{7} Гете, "Душа мира" ("Рассейтесь вы везде под небосклоном...", 1802).
Русский перевод С. Соловьева.
{8} Соловьев полностью приводит стихотворение Тютчева "День и ночь"
(1839). Здесь и далее курсив Соловьева.
{9} Стихотворение "О чем ты воешь, ветр ночной?.." написано в начале
1830-х гг. В цитате неточность: у Тютчева 4-я строка - "То глухо жалобный,
то шумно?".
{10} Строфы стихотворения "Как хорошо ты, о море ночное..." (1865).
{11} Соловьев полностью приводит стихотворение "Не остывшая от зною..."
(1851). Его вариант заметно отличен от канонического текста.
{12} Из стихотворения "Ночное небо так угрюмо..." (1865).
{13} Строки из стихотворения "Святая ночь на небосклон взошла..."
(между 1848-м и мартом 1850 г.).
{14} Из стихотворения "Итальянская villa" (1837).
{15} Первая строфа стихотворения "О, как убийственно мы любим..."
(1851).
{16} Стихотворение "Предопределение" (1851 или 1852).
{17} Стихотворение "О вещая душа моя..." (1855).
{18} Имеется в виду знаменитый раннехристианский богослов Тертул-лиан
(ок. 160- после 220).
{19} Соловьев ссылается на знаменитое тютчевское четверостишие:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить:
392
У ней особенная стать -
В Россию можно только верить (1866).
Далее цитируются последние строки стихотворения "Эти скудные селенья..."
(1855). Политические взгляды Тютчева были консервативны, он убежденно
отстаивал идею имперской России, но говорить о его "шовинизме" невозможно.
{20} Строки из стихотворения "Итак, опять увиделся я с вами..." (1849).
{21} Стихотворение, цитируемое ниже, написано в 1831 г.
{22} Неточная цитата из стихотворения "Русская география" (1848 или
1849).
{23} Строфа из стихотворения "Два единства" (1870).
{24} Стихотворение "Над этой темною толпой..." (1857).
393