Сосновский Юрий. Связующая нить

   - Тогда просто превосходно. Вы что-то хотели спросить?
   - Кое-что по мелочи, - вздохнул Ланг. - Например, за какие заслуги я удостоился медицинского обслуживания на правительственном уровне?
   - Отлично! - Айкос удовлетворенно потер руки. - Просто замечательно! и, поймав недоуменный взгляд Ланга, пояснил: - У меня были основания опасаться за вашу психику, хлопнуло вас достаточно серьезно. Но, кажется, обошлось. А что касается вашего вопроса, то на него в двух словах не ответишь, наберитесь терпения.
   Летняя правительственная резиденция отнюдь не пустовал. Все члены кабинета находились здесь, просто месяц назад они перебрались из фешенебельных особняков в менее комфортабельные, но более надежные противоатомные убежища, оставшиеся со времен вооруженного мира.
   Таинственные ящики, которые сопровождал Ланг, были наполнены вовсе не ценностями государственного банка, а консервами, видеозаписями, книгами словом, были использованы по своему прямому назначению для обеспечения спокойной жизни трех десятков человек почтенного возраста. Два бункера были отданы обслуживающему персоналу. В одном устроился Айкос с запасом медикаментов и необходимым оборудованием, другой достался специалисту по системам жизнеобеспечения. Командование голубых, давно с тревогой следившее за событиями в стране, схватилось за голову - мало забот, так еще и правительство сбежало. Чтобы не допустить паники и анархии и получить какое-то время для размышления, решено было до поры до времени не предавать огласке сей неприятный факт. Срочно были подобраны двойники, смонтированы сцены из старых видеозаписей, и телеэкраны убедили страну, что правительство существует и даже принимает меры по некоторым вопросам. На самом деле министры имели более или менее постоянное общение только с бункерами обслуги, а что касается вопросов, связанных с их прежней деятельностью, то иногда давали кое-какую информацию, а чаще просили оставить их в покое и не морочить голову.
   - И никто не заметил, что правительства нет уже месяц?- недоверчиво спросил Ланг.
   Айкос пригладил волосы.
   - Во-первых, правительственные чиновники, получающие неплохую мзду за полную бездеятельность, вовсе не заинтересованы в распространении точной информации. А во-вторых... Вы знаете, сколько времени в среднем длится правительственный кризис?
   - Понятия не имею.
   - Я в общем тоже не знаю, но порой счет идет на месяцы. Вас это когда-нибудь волновало?
   - Да как вам сказать... Любопытствовал.
   - Вот то-то и оно... А если учесть, что большинство не любопытны? Конечно, без конца выезжать на этой идее нельзя, но что делать? Объявить о создании нового кабинета? Кстати, не хотите ли занять кресло премьера? Я серьезно предлагаю. У меня есть связи с голубыми, помогут...
   - Нет уж, благодарю покорно!
   - В том-то вся и беда. Нормальные люди не соглашаются, а те, кто соглашается, рассчитывают хапнуть побольше да залезть в нору поглубже, благо еще не все заняты. Только противоатомных нор число конечное, и на всех хапающих их не хватит. Поэтому голубые вынуждены были вмешаться и пресечь вашу авантюру - вы поневоле узнали то, что знать вам не следовало.
   - Подождите, - Ланг потер виски. - Но ведь Фул обещал подкрепление! Это такая бы каша заварилась...
   Айкос вздохнул.
   - Кажется, я перехвалил ваши умственные способности. Какое подкрепление, какая каша? Господин Фул мог с таким же успехом обещать вам рай земной, причем не в отдаленном будущем, а в самое ближайшее время. Все, что ему было на самом деле нужно - хапнуть с вашей помощью сумму, которая позволила бы ему приобрести квартирку не хуже этой. Пронюхать, что правительственная охрана не слишком сильна, а какие-то таинственные ящики сюда завозят, при желании можно. Ну, а когда разобрался, что к чему, и обнаружил, что не все бункера еще заняты... Короче говоря, весь смысл вашего героического сопротивления голубым заключался в том, чтобы господин Фул успел набить бункер жратвой, нырнуть туда и пожелать всему миру провалиться куда подальше.
   - Та-ак, -протянул Ланг. - Убитых много?
   - Слава богу, обошлось без этого. Шестеро ранены, четверо ваших, двое голубых. Но все, кроме вас, легко. Голубые ведь не собирались вас уничтожать, рассчитывали отделаться внушительным парадом и предупредительными очередями. А купол вашего флигеля треснул после обстрела, и когда десантник бросил гранату с сонным газом, рухнул от сотрясения. Кто ж его знал, что он... гм... ну, одним словом, недоброкачественно сделан.
   - И где теперь мои, так сказать, друзья?
   - Отправлены к Трем Братьям. Нет, им ничего худого не грозит, обычная предосторожность против утечки информации. Да они и не протестовали, поняли, что к чему. У вас ведь группа была особая, с вами проще договориться.
   - Особая? В чем?
   - Об этом в другой раз. Пока отдыхайте, я, кажется, утомил вас болтовней. Не беспокойтесь, со своими вы встретитесь. Главное, лечитесь, поправляйтесь, в меру округляйтесь, я вам все подробно напишу. Если говорить серьезно, то выздоравливать вам следует побыстрей. Вы нужны, очень нужны.
   Книги разваливались в руках, обложки в большинстве своем отсутствовали, пятна всех цветов радуги расплывались по страницам. Вручая Лангу истерзанные томики, Айкос смущенно хмыкал, потом принялся долго и нудно объяснять, что времени на художественную литературу у него нет, дай бог управиться со специальной, что книг сейчас выпускают мало и эти он раздобыл случайно, поэтому, естественно, сам их не читал. В заключение он принес нижайшие извинения, и было за что. Романы и сборники поражали глупостью. Черти, привидения, вредные пришельцы, лихие шерифы и демонические женщины, творившие неведомо что и неведомо зачем, заполняли страницы, и читать эту белиберду, тем более вслух, было сущим наказанием. К сожалению, выбора почти не было, остальная печатная продукция касалась вопросов медицины и биологии и вряд ли могла увлечь неподготовленного человека. Единственной отдушиной были последние страницы журналов, где порой проскакивали юморески, забавные микрорассказы о знаменитостях и что-нибудь популярное из мира интересного. Вот хотя бы эта статья, отчеркнутая синим карандашом. Это уже можно читать и вслух, и Айкос, по-видимому, не случайно оставил журнал на виду, раскрыв его в этом месте. Оказывается, в момент смерти любое живое существо излучает какие-то сигналы, которые серьезно сказываются на всем виде. Чем больше таких сигналов, тем выше рождаемость, то есть вид интенсивно восстанавливает себя. Отсюда, мол, и благоприятное влияние хищников на стадо травоядных, и миграции при излишнем размножении и нехватке пищи для всех, и возможности биологической борьбы со всякими тлями-саранчами. Проверяли на двух группах белых мышей. Через какой-то срок каждую группу уменьшали на одну особь, причем мышку из одной группы усыпляли, а из другой просто куда-то убирали. К контрольному сроку разница в рождаемости была весьма заметной. Честно говоря, не все в опыте гладко, потому что те стены и расстояния, которыми были разделены две группы, вряд ли могли стать серьезным препятствием для этих хитрых сигналов. Но интерес вызывали не спорные выводы. Интересно было то, что журнал сравнительно свежий, значит, и сейчас есть где-то люди, которых занимают вопросы не только сегодняшней сытости.
   Айкос вернулся в третьем часу. Последнее время он исчезал рано утром и порой не появлялся до вечера. Нетрудно было догадаться, что у него есть серьезные причины для длительных отлучек, поэтому Ланг всячески старался подчеркнуть, что он уже способен самостоятельно передвигаться по бункеру, прибрать, приготовить себе обед или ужин, принять лекарство и уж во всяком случае в няньках не нуждается. Айкос порой ворчал по поводу избытка дурной инициативы, но вряд ли это следовало принимать всерьез. Дело шло на поправку, и мелкие отклонения от режима не могли что-то испортить. Да и времени на длительные внушения, видимо, не было. Пятиминутный осмотр, дежурный вопрос о самочувствии, расписание лекарств и процедур на ближайшие сутки - этим в основном и ограничивалось общение врача с пациентом.
   Впрочем, сегодня у него времени, кажется, побольше.
   Айкос вернулся раньше обычного и, осмотрев Л анга, плюхнулся на диван, явно намереваясь поболтать. Потом вдруг вскочил, вывернул карманы, извлек из них два персика и один бросил Лангу.
   - Угощайтесь, случайно достал. Только вымойте, мало ли что,- сам обтер персик в ладонях и отправил его в рот. - Что, скучно одному? Ничего, ничего, потерпите, скоро кончится это великое сидение. Главное сейчас набраться сил, они скоро понадобятся, ох, как понадобятся! - он стремительно прошелся ив угла в угол, потом вдруг резко остановился: Много работы предстоит...
   Видимо, Айкое получил какие-то важные известия.
   Возбужден и суетлив более обычного. Ланг с любопытством смотрел на врача.
   - Что-то случилось?
   - Пока конкретно ничего, - Айкос сел на диван, закинул руки за голову. - Но главное сдвинулось - перестали молиться святому Параграфу и начали всерьез думать, что делать. Пока и на том спасибо.
   - И по сему случаю вы готовы уделить капельку дополнительного внимания вашему скучающему пациенту?
   - Сейчас бы другую капельку, да не капельку, а чтонибудь посолиднее бутылку, например, а то и две, - Айкос вздохнул. - Шучу, просто устал за последнее время. Что, со скуки вопросов накопили?
   - И накопил, и от первого разговора кое-что осталось.
   - Не припомню.
   - Вы говорили, что наша группа была особой. В чем?
   - А, верно, но я думал, что вы на досуге сами поняли это. Вас отобрали по нормальной реакции на боль. Помните проверку перед операцией? Все ваши обратили на нее внимание.
   - Я тоже обратил и не раз думал об этом, но вот смысла до сих пор понять не могу. Пусть Фул трижды прохвост, но ведь дураком его не назовешь! Обезболенные костоломы подходят для драки куда лучше нормальных людей, тем не менее он сунул в пекло нас. Бессмыслица какая-то.
   - Бессмыслица? - прищурился Айкос. - Да нет, отнюдь не бессмыслица, а единственно возможное решение.
   Разумеется, драться, не чувствуя боли, много легче, если бы не одно маленькое обстоятельство. Обезболенные не будут драться, ну разве что в тех случаях, когда трое вооруженных на одного безоружного. А если так на так и можно получить сдачи, они разбегутся после первого же выстрела. Вспомните ваш бой: голубые дали предупредительные очереди до предъявления вам ультиматума. Хоть с военной, хоть с дипломатической точки зрения дикая бессмыслица. А вот узнать, кто на берегу - нормальные или обезболенные можно было только так. Обезболенные побежали бы, а вы заняли оборону. Значит, с вами можно и нужно разговаривать.
   - Почему? Почему, черт побери?! Да объясните вы наконец, если понимаете, какая связь... - Ланг закашлялся, и Айкос с тревогой взглянул на него. - Ничего, не беспокойтесь, это случайность, пройдет. Объясните, наконец, в чем дело?
   - Объяснить? - Айкос прошелся по комнате. - Не так просто объяснить. Вернее, исчерпывающего объяснения пока нет. Вопрос сложный, и ответить на него я могу только в первом приближении.
   - Валяйте в первом, - вздохнул Ланг. - При полном нуле хоть что-то уже благо. Так что происходит?
   - Если в двух словах, то происходит агония человечества,- как-то слишком спокойно ответил Айкос. - По крайней мере применительно к данному региону это абсолютно точно.
   Ланг помолчал, осмысливая. Говорят, что пребывание в закрытом помещении может повлиять, но не настолько же... Да и обнаруживается влияние через какой-то срок, а тут всего ничего. Айкос подошел к нему, взглянул в упор.
   - Что, не по вкусу мой ответ? Обстановка странная, и мало ли у кого начинаются какие странности... Так?
   - Примерно так, - кивнул Ланг.
   - Да не примерно,, а именно так, нормальная реакция. Не бойтесь, не укушу. В полном уме и твердой памяти говорю то, что есть.
   - А это не слишком? Конечно, неприятные эпизоды мне известны, на то и полиция. Но сказать, что трупы кучами по улицам валяются...
   - Вот-вот! - Айкос сел.--В этом вопросе и вся беда. Раз в лучший мир переходит ограниченный процент живущих, значит, особо тревожиться не стоит. Пусть даже на данном этапе этот процент повышен, но мало ли было в истории неприятных периодов. Пришло и пройдет, так? Между тем, я вам толкую не о человеках, а о человечестве.
   - Это не одно и то же?
   - Нет.
   - Ну знаете ли... - Ланг пригладил волосы.
   - Теперь действительно знаю. Для точности, и раньше знал, и все знали, да не понимали. И пока не налетели на этот подводный камень, не поняли.
   Айкос поднялся, взял журнал с отчеркнутой статьей.
   - Читали?
   - Читал.
   - И как?
   - Любопытно.
   - И только? Выводов никаких?
   Ланг пожал плечами.
   - Какие тут выводы? Давят бедных мышек во славу науки... Да и сомнительно. Если стенки вольеров препятствуют этим сигналам, то они не могут играть такую роль в природе, мало ли найдется препятствий. А если не препятствуют, то вообще чепуха.
   - Две группы можно разделить не только в пространстве, но и во времени, так что все можно поставить на свои места. Попутно о неточности в статье. Мертвое не может подавать никаких сигналов, поэтому правильнее говорить не о смерти, а о ее предтече - боли. Ладно, оставим, это в конце концов частный случай. Больше ничего в голову не пришло?
   - Абсолютно.
   - Во время войны рождаются преимущественно мальчики, не отрицаете? Гипноз признаете?
   - Не отрицаю, признаю, каюсь, - вздохнул Ланг.
   - Про Ромео и Джульетту что-нибудь слышали?
   - Слушайте, Айкос, я свихнусь с вами!
   - Это ничего, вывихнутые угодны богу. Если серьезно, надо вам немножко сдвинуть мозги, тогда легче будете воспринимать.
   Несколько минут Айкос молча ходил по комнате, видимо, собираясь с мыслями.
   - Ведь все же очевидно, лезет в глаза эта очевидность, куда ни повернись! Можно отмахнуться от научного эксперимента, особенно если выводы неприятные, можно забить себе голову законами социально-общественного бытия и в упор не видеть, как сквозь все, а порой и вопреки всему пробивается природная основа всего живого... Да неужели непонятно, что человечество, как впрочем, и любой биологический вид, это система, биологическая структура? Не механическая смесь особей, а нечто единое, нечто живое со своими законами? Рука, нога, глаз - это системы, живущие по своим законам. Организм в целом - тоже система, но законы уже иные. Они не исключают законов подсистем, но сами по себе иные, понимаете? Точно такое же соотношение между биологическим видом и особью. Да, особи составляют вид, но это вовсе не значит, что у вида нет своих законов и своих связей. Упростим для ясности. Как, по-вашему, кирпичный дом - это кирпичи?
   - Разумеется.
   - Разумеется да или разумеется нет?
   - Разумеется да.
   - Разумеется нет! И разумеется да! Дом есть дом, а куча кирпичей, даже большая, это еще не дом. Если дом разобрать на кирпичи, не разбив ни единого, дом исчезнет. А если человечество разобрать на отдельных людей?
   - Та-ак, - протянул Ланг. - Начинаю понимать.
   - Слава богу. Так вот именно это и происходит. Цемент, связующий кирпичи, разрушился, и дом рухнул, осталась куча кирпичей. И все таращат глаза - что произошло? Ведь кирпичи-то целы! А ответ прост, достаточно взглянуть дальше собственного носа и обнаружить, что кроме тебя существует еще и человечество.
   Айкос сел.
   - Мы слишком привыкли к параграфам и положениям, забыв, что они могут быть только бумажным оформлением естественного, иначе рано или поздно перестанут существовать. Встретились двое, он и она, взглянули друг на друга, и словно искра проскочила, уже не могут врозь. Параграф тут как тут - оформить и записать. А что произошло, что сработало, что включилось, - за оформлением как-то забылось, хотя это и самое главное. А возьмите любую мать около своего сокровища...
   - Ну, это уже материнский инстинкт, - перебил Ланг.
   - Опять двадцать пять! - разозлился Айкос. - Ляпнут два слова, ничего не объясняющих, и довольны! КАК ЭТО ПРОИСХОДИТ? ЧТО РАБОТАЕТ? ПО-ЧЕ-МУ? Кстати, не будем обижать и наш многогрешный пол. Рыцарь прикрыл мечом и щитом прекрасную даму от посягательств негодяя. Рыцаря никто не трогал, спрашивается: чего он лезет? Говорят о врожденном благородстве, рыцарской чести и так далее. Очень хорошо! А бык прикрыл от волков корову с теленком - это как? Волки с быком, как правило, не станут связываться, если есть добыча полегче, значит, быку ничего не угрожает, однако он тоже лезет. Он что - рыцарской честью до рогов пропитался? Или отцовский инстинкт работает?
   Ланг поднял руки.
   - То-то! - удовлетворенно сказал Айкос. - Все становится на свои места, если видеть единство биологического вида, человечества в частности. Не временный кооператив на основе взаимной выгоды, а непременное условие существования, такую же необходимость, как пища, тепло, иммунитет... Нет, вру, не такую же, а как раз первоочередную, потому что о брюхе бык подумает после того, как отобьется от волков, а отнюдь не раньше. Теперь ясно?
   - Скорее менее, чем более, - ответил Ланг. - Вы ушли от интересного вопроса - как это происходит и почему?
   - Отлично, - Айкос потер руки. - Вы правы, и спасибо, что напомнили, заболтался. Вернемся к нашему рогатому рыцарю. Возможно, в нем есть что-то от Юпитера, но все-таки оставим богу богово, а быка назовем скотиною. Вопрос тот же - что его толкает в драку? Не страшно и не больно? Нет, и страшно, и больно, однако преодолевает. Чем? О рыцарстве и божественном явно не стоит, тогда по здравому смыслу остается одно - угроза несравнимо большей боли. Источник ее вне бычьего организма, но бедные мышки - Айкос потряс журналом, - доказывают, что такая боль реально существует, может передаваться и влиять куда сильнее, чем оторванный хвост. Ничего невероятного здесь нет. Любой импульс тока рождает радиоволну, почему же импульс биотока не порождает чтото подобное?
   - Что-то вроде биополя, - задумчиво сказал Ланг. - Так ведь биополя не нашли. По крайней мере пока.
   - Очередная лужа для усадки ученых дураков, - отмахнулся Айкос. Ладно, забудем об эффекте Кирлиан, который фиксирует нечто малопонятное вокруг живого. Сей эффект плохо вписывается в современные представления, тем хуже для него. Но искать поле, не зная его природы, это все равно что попытаться измерить радиоактивность рулеткой! А может быть и правы противники биополя, нет его, а есть качественные переходы давно известных нам полей. В конечном счете это частность, не так уж важно. Важно, что от биосистем нам некуда деваться. По крайней мере, о такой взрывной системе, как РомеоДжульетта, спорить не приходится, пусть она триста раз выдумана. А в основе - боль, какая любовь без боли за любимое существо? И материнский инстинкт, и рыцарский подвиг - все из одного и того же корня. Да, наш мир невеселый, что и говорить. Мудрый механизм связал воедино живое, весьма мудрый. И сколь мудрый, столь же и жестокий. А что лучшее придумать?
   Айкос достал сигареты.
   - Не возражаете? А то, когда много болтаю, тянет.
   - Хозяин, кажется, вы,-пожал плечами Ланг.
   - А вы гость. Так сказать, посланец и тень всевышнего. Не желаете?
   - Спасибо, я бросил, - сказал Ланг и неожиданно для себя добавил то, что добавлять было совсем не обязательно:- После пятилетней вынужденной диеты.
   - Тоже метод, - фыркнул Айкос. - Впору воспользоваться. Кстати, просветите, если знаете: сколько за глупость дают? И если можно, то с подробностями: сколько за простую, сколько за дремучую?
   - Скажите, Айкос,- медленно проговорил Ланг, - вы давно задумались о проблемах боли?
   - Да будет вам! Хотите спросить, имею ли я отношение к тому, что происходит? Угадал?
   - Угадали.
   - Для вас будет неожиданностью, если я скажу, что имею к этой пакости самое прямое и непосредственное отношение?
   - Нет.
   - Ну и правильно. Так чего ходить вокруг и около?
   - Благая цель с непредвиденными последствиями?
   Айкос глубоко затянулся, пустил дым к потолку.
   - Благая цель с непредвиденными последствиями, оно же злонамеренное использование великой мысли для темных дел... Старая сказка для самоутешения идиотов. В реальном мире не существует абсолюта, и любое благо всегда несет в себе зло. На это надо смотреть открытыми глазами, а дальше уж оценка по уму и совести того, кто собрался творить добро. Вы знаете, я как-то наткнулся на фантастический рассказ об абсолютном оружии. Некая пасть, все пожирающая. Да покажите вы экологам такой утилизатор, они же завизжат от восторга! Нет-нет, явись сюда сам дьявол и покажи мне абсолютное зло, я бы отдал ему душу и последнюю рубашку в придачу, ибо поверил бы в то, что существует абсолютное добро. Конечно, человек, даже самый гениальный, ограничен, вопрос лишь в границах, поэтому он не всегда ведает, что творит...
   - Новейшая теория индульгенции для ученых мужей,- усмехнулся Ланг.
   - О нет, как раз наоборот! - решительно возразил Айкос.- Индульгенция прощает грех, но не может сделать бывшее небывшим. Речь идет как раз о том, чтобы понимать эту несложную в общем-то мысль заранее и применять ее при каждой конкретной попытке изменить мир.
   - И в чем же заключалась конкретная попытка?
   - Частный медицинский случай, из тех, когда факт существования мироздания не учитывается, слишком уж несопоставимо. Я занимался проблемами обезболивания, ведь боль не всегда благо. Наркоз - штука малоудачная. Не всегда допустим, ограничен в действии, сложен, поэтому решил искать иные пути. Формализуя проблему, можно сказать, что механизм боли требует трех составляющих: поврежденного органа как источника, мозга как приемника и сигнала между ними. Наркоз действует либо на источник, либо на приемник, а почему не воздействовать на сигнал? Он ведь более управляем, значит, воздействовать, на него легче. Внушение и самовнушение, йога, шок, некоторые психические заболевания... Природа идет чаще всего именно этим путем, не отключая ни мозга, ни органов, а медицина как правило предпочитает наркотики. Вряд ли есть смысл подробно рассказывать о счастье и муках творчества, но в конце концов появился в сем прекрасном и сказочном мире Анест-157, он же "крап", он же "пеструха", ибо первоначально выпускался в виде оранжевых таблеток с зелеными и синими включениями.
   Что вы так смотрите? Ну да, да, да! Первыми потребителями были военные. Дали средства, оборудование для лаборатории, наладили промышленное производство и меня благами не обнесли. Когда военных разогнали, "крап" был уже на потоке, скоро нашлись и потребители. Полиция, медицина, объекты повышенной опасности, потом уже начали глотать даже от комаров. А уж когда стало ясно, когда влезли в это болото и нужно было свертывать и ограничивать, никто уже не хотел слушать, да практически и некому было говорить.
   С минуту длилось молчание.
   - Что же теперь? - тихо спросил Ланг.
   - Откуда я знаю? Надеюсь, конечно, что нет худа без добра. Во всяком случае человечество осознало опасность и приостановило распространение этой дряни. Или вы о себе?
   - Насчет человечества вы уже объяснили, - невесело усмехнулся Ланг. Впрочем, я догадываюсь и в отношении себя. Мне нужно добраться к Трем Братьям. Там, так сказать, аванпост, там разъяснят и укажут. Угадал?
   - Ну, вы еще не совсем здоровы, подождите, пока поправитесь.
   - Обстановка позволяет ждать?
   Айкос подошел к Лангу и на секунду сжал его плечи.
   Бухта открылась внезапно. Только что катер крутился по узкому заливу, над которым нависали угрюмые темносерые скалы, и крутые волны упрямо пытались столкнуть легкое суденышко на клыки рифов, и вдруг ударило в глаза ослепительное солнце, широко разлившееся по ровной чуть подернутой рябью глади. Яркая зелень на небольших островах, белые корпуса пассажирских лайнеров над ними, умиротворяющая тишина... Как-то сразу на душе стало спокойно и просто.
   На причале Ланга ожидали двое. Один невысокий толстяк лет шестидесяти сразу же решительно отодвинул своего спутника и, едва поздоровавшись с Лангом, потащил его к белому одноэтажному зданию, видневшемуся метрах в трехстах от берега за аккуратно подстриженными деревьями. Решительно распахнул дверь, завел в комнату, тесно уставленную аппаратурой, и приказал раздеваться. Мимоходом осведомился о самочувствии и презрительно фыркнул, услышав в ответ: "Не жалуюсь". Его спутник, высокий сухощавый чуть седоватый брюнет лет сорока, держался в стороне, ни во что не вмешиваясь. Не требовалось особого ума, чтобы понять, кто есть кто и с кем будет основной разговор.
   Медосмотр занял около часа. Необходимости в таком усердии явно не было, но Ланг в начале медосмотра имел неосторожность сказать, что уважаемый доктор Айкос осматривал его несколько часов назад и все необходимые сведения он, Ланг, привез с собой. Толстяк рассвирепел и заявил, что теперь за здоровье пациента отвечает он, а не коллега Айкос, которому только бы с рук сбыть, что упомянутое здоровье на грани таких мер, как покаяние и завещание, а посему всякие возражения пациенту дорого обойдутся. Подавив таким образом бунт в зародыше, толстяк мял и выстукивал Ланга еще минут сорок. Наконец, смилостивившись, велел одеваться и, повернувшись к своему спутнику, заявил, что в течение двух месяцев ни о какой работе не может быть и речи, а пациента следует держать на санаторном режиме в стационарных условиях.
   Высокий зевнул и сонно покивал. Толстяк поежился и сказал, что на трех неделях отдыха он во всяком случае настаивает, потому что семнадцать показателей имеют отклонения от соответствующих норм статьи такой-то положения такого-то. И вообще, если с его мнением никто не собирается считаться, то незачем было его приглашать, а упомянутое положение издавать. После этого он выкатился вон, хлопнув на прощанье дверью. Ланг посмотрел ему вслед и рассмеялся.