Страница:
Николь работала в доме, одетая как подобает няне. А Луиза бессовестно выставляла напоказ свои достоинства. Она носила шелк, который не мнется, каким бы жарким ни был день. Она надевала изящные туфли с каблуками тонкими, как ножка бокала для вина. И чтобы показать свои греховно красивые ноги, она не опускала подол юбки ни на дюйм ниже середины бедра. Какая бы ни стояла погода.
Луиза защищала свою фарфоровую кожу под широкими полями шляп, сделанных из тончайшей соломки. А Николь стала коричневой, как свежеиспеченный хлеб, бегая с Томми по саду и по берегу. Николь чувствовала себя служанкой в противоположность Луизе, представлявшейся истинной хозяйкой феодального поместья.
Николь пыталась разумно объяснить свои чувства. Они возникли из-за Томми. Мальчик заслуживает того, чтобы дядя бывал с ним чаще. А теперь Пирс появляется после рабочего дня, съедает сэндвич быстрее всех моряков на свете и исчезает с Луизой на весь вечер.
Разумные объяснения разлетелись на куски — Николь лежала без сна и ждала, когда откроется автоматическая дверь гаража, возвещая о возвращении Пирса. О возвращении среди ночи после свидания.
Интересно, насколько серьезно он относится к Луизе?
Вопросы, вопросы.., ей не удавалось отделаться от них. К своему стыду, Николь нашла способ получать ответы. Однажды в начале июля, когда они с Жанет пили утренний кофе, Николь спросила как бы из чистого любопытства:
— Командор и мисс Трент собираются пожениться?
— Если она добьется своего, они поженятся, — мрачно фыркнула Жанет. — Эта особа, едва увидев, в ту же минуту вцепилась в него своим потрепанным клювом.
— Вот как. — У Николь упало настроение. — Они давно знакомы?
— Месяцев шесть. Они встретились, когда он навсегда приехал сюда и искал дом, чтобы в нем жить. Она нашла этот дом и ухитрилась сделаться необходимой во всем.
Николь кисло улыбнулась. Не первый раз Жанет признавалась в своей неприязни к подруге Пирса.
— Если она станет миссис Уорнер, вы уживетесь с ней?
— Я не буду уживаться, — без колебаний отрезала Жанет. — Уйду раньше, чем у нее появится шанс уволить меня. Я была домоправительницей у родителей командора, еще когда ему не исполнилось и четырнадцати. И с удовольствием буду работать у него до тех пор, пока сижу на своем стуле. Но эта змея!.. — Жанет неодобрительно хмыкнула, но вдруг хитро заулыбалась. — Конечно, дела идут не так гладко, как ей хотелось. — Она кивнула на Томми, игравшего в песочнице. — Получить в семью чужого ребенка совсем не входит в ее планы. И это видит каждый. Но когда командор рядом, она разыгрывает спектакли. По-моему, Николь, вы это и сами заметили. Ведь тут замешан и Томми.
— Да, вы правы. Это и подтолкнуло меня спросить, серьезные ли у них отношения. — Николь попыталась убедить себя, что говорит правду.
Но, несмотря на все доводы разума, зависть не проходила. Больше того, она уже почти переросла в явную жгучую ревность. Николь поняла, что только быть с Томми для нее мало. Ей не хватало сильных загорелых рук Пирса и его широких плеч, чтобы прижаться к ним. Она мечтала, чтобы его взгляд останавливался на ее губах с таким же голодным любопытством, с каким она сама смотрела на его рот. У Пирса очень красивый рот. Твердый, скульптурно очерченный, сексуальный.
Николь мучилась и укоряла себя. Единственное утешение, говорила она себе, что он и понятия не имеет о ее чувствах.
К несчастью, Луиза Трент все замечала.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Луиза защищала свою фарфоровую кожу под широкими полями шляп, сделанных из тончайшей соломки. А Николь стала коричневой, как свежеиспеченный хлеб, бегая с Томми по саду и по берегу. Николь чувствовала себя служанкой в противоположность Луизе, представлявшейся истинной хозяйкой феодального поместья.
Николь пыталась разумно объяснить свои чувства. Они возникли из-за Томми. Мальчик заслуживает того, чтобы дядя бывал с ним чаще. А теперь Пирс появляется после рабочего дня, съедает сэндвич быстрее всех моряков на свете и исчезает с Луизой на весь вечер.
Разумные объяснения разлетелись на куски — Николь лежала без сна и ждала, когда откроется автоматическая дверь гаража, возвещая о возвращении Пирса. О возвращении среди ночи после свидания.
Интересно, насколько серьезно он относится к Луизе?
Вопросы, вопросы.., ей не удавалось отделаться от них. К своему стыду, Николь нашла способ получать ответы. Однажды в начале июля, когда они с Жанет пили утренний кофе, Николь спросила как бы из чистого любопытства:
— Командор и мисс Трент собираются пожениться?
— Если она добьется своего, они поженятся, — мрачно фыркнула Жанет. — Эта особа, едва увидев, в ту же минуту вцепилась в него своим потрепанным клювом.
— Вот как. — У Николь упало настроение. — Они давно знакомы?
— Месяцев шесть. Они встретились, когда он навсегда приехал сюда и искал дом, чтобы в нем жить. Она нашла этот дом и ухитрилась сделаться необходимой во всем.
Николь кисло улыбнулась. Не первый раз Жанет признавалась в своей неприязни к подруге Пирса.
— Если она станет миссис Уорнер, вы уживетесь с ней?
— Я не буду уживаться, — без колебаний отрезала Жанет. — Уйду раньше, чем у нее появится шанс уволить меня. Я была домоправительницей у родителей командора, еще когда ему не исполнилось и четырнадцати. И с удовольствием буду работать у него до тех пор, пока сижу на своем стуле. Но эта змея!.. — Жанет неодобрительно хмыкнула, но вдруг хитро заулыбалась. — Конечно, дела идут не так гладко, как ей хотелось. — Она кивнула на Томми, игравшего в песочнице. — Получить в семью чужого ребенка совсем не входит в ее планы. И это видит каждый. Но когда командор рядом, она разыгрывает спектакли. По-моему, Николь, вы это и сами заметили. Ведь тут замешан и Томми.
— Да, вы правы. Это и подтолкнуло меня спросить, серьезные ли у них отношения. — Николь попыталась убедить себя, что говорит правду.
Но, несмотря на все доводы разума, зависть не проходила. Больше того, она уже почти переросла в явную жгучую ревность. Николь поняла, что только быть с Томми для нее мало. Ей не хватало сильных загорелых рук Пирса и его широких плеч, чтобы прижаться к ним. Она мечтала, чтобы его взгляд останавливался на ее губах с таким же голодным любопытством, с каким она сама смотрела на его рот. У Пирса очень красивый рот. Твердый, скульптурно очерченный, сексуальный.
Николь мучилась и укоряла себя. Единственное утешение, говорила она себе, что он и понятия не имеет о ее чувствах.
К несчастью, Луиза Трент все замечала.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Николь знала, что у женщин интуиция развита лучше, чем у мужчин. И Луиза доказала, что она не исключение.
Приехав неожиданно в субботу, Луиза обнаружила, что Пирс сидит возле бассейна с Николь и Томми и ест вместе с ними сэндвичи с арахисовым маслом и желе.
— Боже милостивый! — ужаснулась она. — Хорошо, что я надумала захватить тебя на ленч.
— Почему бы тебе не присоединиться к нам? — предложил Пирс, подвигая ей стул. — У нас тут много еды и холодный чай.
Луиза оглядела сэндвичи с таким видом, будто предполагала найти в них следы тараканов, и пожала плечами.
— В яхт-клубе, Пирс, подают свежий крабовый салат и шардоне.
— Прости, Луиза, но я обещал Томми дать ему в полдень урок плавания.
Глаза под широкими полями черной соломенной шляпы спокойно оценили сцену. Троица лениво расположилась среди полотенец, солнцезащитных лосьонов и нетонущих игрушек. Непосвященному они бы показались дружной семьей, а Луиза — непрошеной гостьей. Явно не та картина, которая ее порадовала бы.
— Почему ты, Пирс?
— А почему не я? — Он пожал плечами.
— Потому что, — брюзгливо пояснила она, — я не вижу смысла держать собаку и лаять самому.
Расчетливо нанесенное оскорбление. Образ семейного мужчины чуть сместился. Открылся другой человек. Морской офицер, не привыкший, чтобы его решения ставились под вопрос.
— Собаку, Луиза? — Он перевел взгляд на Николь.
Августовский полдень дал трещину. Воздух наполнился враждебностью. Чувства неожиданно и неприлично вырвались на волю. Николь неосознанно потянулась за платьем, несмотря на скромный вырез ее цельнокроеного купальника. Напряжение снял Томми.
— Где собака? — спросил он, оглядывая берег.
— Это образное выражение, Томас, — пояснила Луиза. — На самом деле здесь нет собаки.
И хотя она весело засмеялась, в глазах сверкала сталь. Такая же, как и у Пирса.
— Пожалуй, она могла бы здесь быть. — Жесткая линия рта Пирса чуть смягчилась в еле заметной улыбке. — Как вы считаете, Николь, не взять ли нам щенка?
— По-моему, это было бы замечательно! — Она не могла скрыть удовольствия от того, как он задал свой вопрос. Словно считал ее членом семьи.
Луиза выглядела так, будто вот-вот взорвется. То ли она вообще против собак, то ли восприняла разговор о собаке как вторжение на ее территорию.
— Пирс! — воскликнула она. — Ты и правда считаешь это приемлемым? Я имею в виду, милый, что надо еще подумать. Всюду собачья шерсть и отпечатки грязных лап. — Она брезгливо сморщила нос. — Не говоря уже о несчастных случаях на ковре.
Томми снова навострил уши. Но в этот раз с меньшим энтузиазмом.
— У мамы и папы был несчастный случай, — озабоченно проговорил он. — После этого они не приходят домой. — Мальчик прижался к Николь.
— Ох, Томми. — Николь посадила его на колени. — Это другого рода несчастный случай. Если мы возьмем щенка, с ним ничего не случится. Дядя Пирс и я позаботимся об этом.
— Я говорю, Томас, о таких несчастных случаях, когда животные ходят в туалет в неположенных местах, — отрезала Луиза, послав Николь убийственный взгляд.
Том еще крепче прижался к Николь, встревоженно обхватив ее за шею. И она поняла, что надо довести разъяснения до конца.
— Вы смутили его, мисс Трент. Ему только четыре года. И у него сейчас трудное время. Нам надо быть осторожнее в выборе слов.
— Благодарю вас за информацию, мисс Беннет, — саркастически отрезала Луиза и посмотрела на Пирса. — Не представляю, как мы до сих пор жили без нее. Пирс, ты твердо решил проигнорировать ленч в яхт-клубе?
— Не сегодня, Луиза. — Он взял Томми с колен Николь и посадил к себе на плечо. — Обещание есть обещание. Пора приступать к уроку. Но ты поезжай.
— Я поеду. — Она деланно улыбнулась. — Только сначала несколько минут побеседую с мисс Беннет. И посмотрю на урок плавания. — Она послала ему воздушный поцелуй. — Вечером увидимся. В шесть.
— Договорились.
Секунду спустя, когда он уже не мог слышать, Луиза перешла в наступление.
— Скажите, мисс Беннет, — начала она атаку, — вы всегда с таким личным интересом относитесь к пациентам?
— Да, — подтвердила Николь. — Хотя я не считаю Томми пациентом в полном смысле слова.
— Нет? А кем же вы его считаете? — Луиза скрестила элегантные ноги и небрежно покачивала одной туфлей.
— Я не совсем понимаю вас.
— Ох, по-моему, дорогуша, вы прекрасно понимаете. — Она порылась в сумочке, достала пудреницу с зеркалом и подправила красным карандашом и без того безукоризненный рот. — Ваша привязанность к Томасу не совсем естественна. Если нет скрытой цели, то никто не будет так самозабвенно посвящать себя чужому ребенку. — Зеркало пудреницы пускало солнечные зайчики. — Между нами, женщинами, Николь, чего вы по правде хотите добиться?
Несмотря на жаркое солнце, Николь похолодела. Неужели у нее вырвалось неосторожное слово и Луиза разгадала ее секрет? Но потом здравый смысл взял верх. Луиза не заинтересована в Томми. Ее единственная забота — Пирс.
— Скрытой цели нет, мисс Трент. Я отношусь к этой работе с таким же старанием, как и ко всем другим.
— Так что гвоздь программы ребенок?
Ї Да.
— А Пирс?
Луиза с вызовом выстрелила своим вопросом. Красивые газельи глаза с остротой лазера проникали в глубину. И Николь испугалась, что зальется краской.
И раньше, чем она успела выдать себя, Николь быстро вскочила и начала собирать тарелки после ленча.
— Командор просто мой работодатель.
При ясном свете дня ночные мысли о Пирсе предстали в своем истинном виде. Смешные фантазии, какие часто появлялись у молоденьких сестер в отношениях с врачами. Николь хотелось думать, что она много лет назад избавилась от них. Луизе Трент не стоит опасаться ее.
— Я люблю детей, — продолжала Николь. — Всю свою взрослую жизнь я посвятила им.
— Конечно, это очень благородно, — шелковым голосом произнесла Луиза. — И очень умно.
— Умно?
— Ну, дорогуша, Пирсу трудно было бы оправдать ваше присутствие здесь, если бы при виде вас Томас вздрагивал от неприязни. Не согласны? — Последовала короткая рассчитанная пауза. — Я отношусь к этому так. Ваша компетентность и преданность позволяют Пирсу и мне продолжать наши личные отношения, не опасаясь, что Томас заброшен. Мы оба благодарны вам. Уверена, что вы понимаете, о чем я говорю.
— Абсолютно. — Николь, не моргнув, выдержала взгляд Луизы. — Трое — это толпа.
— Очень хорошо, дорогуша! — Улыбка Луизы Трент напоминала оскал тигра, обнажившего зубы. — Не люблю бесполезно тратить время. Вы проницательная женщина, Николь.
Я лгунья, подумала Николь. Я лгу всем, включая себя. И не могу удержаться, чтобы не стать врагом женщине, которая если не раскроет мой обман, то все равно разрежет меня на мелкие кусочки и подаст на тарелке Пирсу.
— Николь, — помахал рукой Пирс с дальнего конца бассейна. Темные волосы слиплись и блестели от воды. Томми прыгал возле него, повизгивая от восторга. — Кому-то здесь нужна ваша компания.
Искушение так заманчиво. И какой от этого вред? Разве не для этого ее наняли? Заменить мать малышу, потерявшему обоих родителей?
Да, так говорит здравый смысл. И нет, если, выполняя роль матери, ты забудешь, что в этом деле Пирс Уорнер тебе не партнер. Он встречается с другой женщиной. Он проведет с ней вечер, а может быть, и ночь. В этой компании не ты третья. Третья Луиза Трент. И она добровольно не освободит место.
— Николь, идите сюда. Что вас задерживает?
— Я обещала Жанет помочь собрать малину на десерт. — Она улыбнулась, хотя от усилия у нее заболели щеки, и взяла тарелки. — Подойду позже, когда вы соберетесь уезжать.
Он пожал широкими загорелыми плечами. Последнее время они чересчур часто привлекали ее внимание.
— Как хотите.
Она не хотела. Но то, чего хотела, было недоступно.
Он вернулся в час ночи. Томми опять проснулся и заплакал. Николь как раз спешила в его комнату, когда на верхней ступеньке появился Пирс.
— В чем дело? — тихо спросил он, делая шаг к ней. — Том заболел?
— По-моему, ему приснился плохой сон. Монитор показал, что он плачет.
— Бедный парень, — сочувственно пробормотал Пирс. — Не хотите, чтобы я помог вам успокоить его?
— Я могу справиться сама.
— Уверен, Николь, что можете. Но он, наверно, лучше себя почувствует, если мы оба будем там.
— Как угодно, — пожала она плечами и, не удержавшись, добавила:
— Если вы не слишком устали.
Едва ли он пропустил мимо ушей сарказм. Но она не дала ему времени задуматься. Проскользнув мимо Пирса, Николь заспешила в комнату Томми.
— Здесь очень темно, — рыдал мальчик. — Я хочу маму. — Он запутался в одеяле, лицо мокрое, покрасневшее от слез.
— Томми, проснись. — Николь взяла его на руки и начала укачивать. — Тебе опять приснился плохой сон. Но я здесь, с тобой.
— Мама забыла меня, — всхлипнул он. — Оставила одного.
— Ты не один, дорогой. Здесь дядя Пирс и я. Как заполнить ужасную пустоту в жизни ребенка?
— Дайте я попытаюсь. — Пирс подошел к Томми с другой стороны кровати.
Томми никак не мог успокоиться. Он с отчаянием сжимал свое ди-ди и уткнулся лицом в шею Николь. Явно огорченный, Пирс шагал по комнате. Потом снова подошел к кровати.
— Что я могу сделать? — почти про себя пробормотал он. — Если бы я знал, то сделал бы все!
— Побудьте здесь с ним, Пирс. — Николь понимала и разделяла его отчаяние. — Любите его. Это все, что от нас требуется.
— Этого мало. — Гримаса гнева исказила его лицо. — Ему нужна мать. Ему нужен отец.
— Да. — Она положила ладонь на затылок Томми и продолжала укачивать его, прижимая к плечу. Рыдания стихли, но судорога еще сотрясала маленькое тельце.
С мрачным выражением Пирс наблюдал за ними.
— Помоги мне Бог, если кто-нибудь еще раз обидит ребенка… — Он сглотнул и покачал головой. — Лучше им держаться подальше от меня.
Конечно, грозное предупреждение не было адресовано ей. Разумом Николь это понимала. Но ее обман лежал темным пятном между ними. И в этот момент оно стало еще темнее. Как он будет реагировать, если.., когда откроет правду?
— Почему бы вам не пойти спать? — предложила она, вдруг испугавшись, что его наблюдательный глаз что-нибудь заметит. — Нет смысла нам обоим оставаться здесь.
— Подожду, пока Том успокоится.
— После таких кошмаров ему нужен почти час, чтобы снова уснуть.
— Вы хотите остаться с ним, пока он не уснет?
— Конечно.
— А если он не успокоится? Если вам придется полночи не спать?
— Если надо, я возьму его к себе в постель.
— Вы думаете, это хорошая мысль?
— А чем плохая? — защищаясь, прошептала она. — Ему только четыре года. Какой от этого возможен вред?
— Не стоит лезть в драку, Николь, — спокойно упрекнул он, отступив.
— Мне кажется, если это поможет ему пережить его страхи, то уступка совсем маленькая. Разве не вы говорили, что пойдете на все, лишь бы ему было хорошо?
— Меня только беспокоит, как бы мы не столкнулись с новыми неприятностями, если позволим уступкам стать привычкой.
Они стояли так близко, что она почувствовала запах его лосьона. И будто этого было мало, она заметила, что он, видимо, среди вечера снял галстук и сунул его в карман светло-бежевого блейзера. Кончик галстука выглядывал из кармана и доводил Николь до полного безрассудства. Как еще объяснить неразумное замечание, выскочившее у нее?
— Очень похоже на доводы, какие могла бы привести ваша подруга Луиза.
— Действительно, мы это обсуждали.
— Это? — вырвалось у Николь. — Что это?
— Вашу преданность Томми. Ваше терпение. Как быстро вы полюбили его. Как раз сегодня вечером Луиза упомянула, какая вы замечательная женщина. Ее, правда, тревожит, не портите ли вы немного мальчика. — Он внимательно наблюдал за ней. Глаза цвета синих чернил мягко поблескивали в приглушенном свете ночника на стене возле постели Томми. — Вам не нравится, что мы обсуждали вас? Ее так и подмывало крикнуть: все, что касается Луизы Трент, не нравится. И особенно не нравится, что вы полуодетый возвращаетесь домой, проведя в ее компании шесть часов.
— Вовсе нет, — с похвальной сдержанностью ответила она.
Он смотрел на нее, чуть нахмурив брови. Затем, к ее удивлению, подошел ближе и обвел указательным пальцем ее подбородок.
— Какой длинный день, правда? — ласково спросил он.
— Да, — пролепетала она, почти растаяв от его прикосновения. Ей ужасно хотелось схватить его руку и поцеловать. Тогда бы случайное проявление доброты стало для нее чем-то близким, интимным, незабываемым.
— Давайте укроем Томми, а вы идите отдохнуть. Теперь он спит совершенно спокойно. Видите?
Да, Томми спал.
Пирс осторожно положил на подушку голову ребенка и подоткнул под спину его одеяло с Винни-Пухом. Потом выпрямился и протянул руку Николь, помогая ей встать.
Рука оказалась теплой и сильной. На такую руку женщина может опереться. Николь чувствовала его ладонь, понимая, что сейчас все кончится. Но он переплел свои пальцы с ее и вывел Николь в верхний холл. Тут он повернул ее лицом к себе.
За его спиной открытая дверь в ее комнату. Свет лампы в коридоре освещал натертые доски пола. Там спасение. Ничего не видя, она обошла его. Чем быстрее она расстанется с Пирсом Уорнером, чем дальше будет от него, тем лучше.
— Николь? — Его рука скользнула вверх к плечу, останавливая ее.
— Ммм? — Она не смотрела, не рискнула посмотреть на него.
— Все в порядке, правда? Я имею в виду — между нами?
— Да. — Если бы так!
— Если нет, я хотел бы, чтобы вы сказали мне.
Почему он так поглаживает ее запястье? Пытается загипнотизировать ее, чтобы она сделала дурацкое признание? Или он просто хочет вывести ее из себя? Или и правда надеется, что она выдаст ужасающую правду?
— Все хорошо, — выдохнула она, едва сохраняя самообладание.
— Надеюсь, так.
Сознает ли он, что они стоят чересчур близко друг к другу? Может быть, поэтому таким хриплым стал у него голос? Почему он не позволяет ей отступить? Почему проник ладонями в широкие рукава халата, обнял за локти и притянул к себе?
— Потому что, — продолжал он тем же странным голосом, — не знаю, как бы я справлялся без вас, Николь. Вы не так долго прожили здесь, но уже стали…
— Полезной? — прошептала она, чувствуя отдаленную дрожь — предвестие более сильных потрясений. Все вокруг против нее. Полуночная тишина, в которой биение сердца превращалось в грохот. Игра теней, пляшущих вокруг них. Атмосфера, наполненная вибрирующим напряжением.
— Не совсем так. — Он еще чуть надавил на локти и на дюйм приблизил ее к себе. — Незаменимой, это слово больше подходит.
Мелькнула мысль: он собирается поцеловать меня!
А он все теснее прижимал ее к себе. Она ощущала крепкие мышцы его длинных ног, агрессивную жажду его бедер. Видела широкий размах плеч, согнутых над ней и освещенных светом, падавшим со спины. Кончиками пальцев чувствовала ворсистую ткань его пиджака. Вздрагивала от прикосновения его шершавого подбородка к щеке. Его руки обвивали ее талию, его грудь сдавливала ее груди.
Николь казалось, что сердце сейчас выскочит из грудной клетки, переберется к нему и будет там биться в такт с его сердцем. Что легкие взорвутся, а тело размягчится и расплавится от жара, разлившегося между ними.
Его рот соблазняюще нежно поглаживал ее губы. И она подумала, что сейчас умрет от восторга. Закрыв глаза, она вдыхала его запах. Он пах орегонскими соснами, купавшимися в лунном свете, и морскими ветрами. Сандаловым деревом.., и чуть-чуть жасмином и мускусом.
Запах Луизы Трент!
Николь резко отпрянула назад, упершись ладонями ему в грудь и отталкивая его.
— Как вы смеете? — фыркнула она. Он выпрямился.
— Простите меня, Николь. — Он пожал плечами, и висевший конец галстука закачался возле кармана как дразнящее напоминание о том, где и как он провел начало вечера. — Это нарушение правил.
— Да, — подтвердила она. — Нарушение.
— Это не повторится.
Нет, ни печально, но не повторится. Утром он удивится, что же ввело его в искушение.
На следующий день он не завтракал вместе с ними. Редчайшее исключение. Еще более необычное потому, что было воскресенье.
— Он поел раньше, — сообщила Жанет. — Сказал, что у него гора бумаг, с которыми надо до завтра разделаться, и что он не хочет, чтобы его беспокоили.
Но когда Пирс не вышел к ленчу, ограничившись сэндвичами в библиотеке, Николь пришлось признать, что он избегает ее. Она еще больше укрепилась в своем мнении, когда около трех он вдруг появился в саду и освободил ее от работы до конца дня.
— Вы не брали выходных, — объявил Пирс, не глядя ей в глаза. — Навестите родственников или делайте, что хотите. Ведь вы говорили, что они главная причина, почему вы выбрали эти края, разве не так?
Тревога охватила ее. А что, если он спросит, где живут родственники? Или их фамилию? Она плела свою паутину лжи, но об этом явно не позаботилась.
— Возможно, я навещу их, — пробормотала она, поспешив уйти.
— Если хотите, останьтесь на ночь. Если вернетесь до моего отъезда утром на работу, я справлюсь с Томом сам.
Остаться где? Без Томми она не многим лучше бездомных, спящих в нижнем городе Морнингсайда на скамейках в парке.
— Я вернусь гораздо раньше. — Она наклонилась, чтобы обнять племянника. — До свидания, солнышко. Утром увидимся.
— Нет, — запротестовал мальчик, обхватив ее колени. — Я хочу поехать с тобой.
— Николь покинет свой пост, Том, совсем не надолго. Так что все поручается нам, мужчинам. Позволь ей уйти. Она заслуживает времени для игры. Как и все мы.
Голос Пирса звучал почти мягко, но Томми не собирался уступать.
— Нет! — заплакал он и побежал по лужайке, проявляя упрямство, что случалось с ним редко. — Я не люблю тебя. Я люблю Николь.
— Уходите! — Пирс резко кивнул, показывая на дом. — Я справлюсь.
— Мне неприятно уходить, когда он так расстроен.
— А мне неприятно спорить с вами, когда я уже по уши влез в это дело. Я пытаюсь найти с ним общий язык! — гаркнул Пирс.
Николь все еще колебалась. Сердце щемило от громкого плача Томми.
— Идите! — приказал Пирс. В глазах буря.
Мне некуда идти, хотелось ей крикнуть. Все, кем я дорожу, здесь. Это вы и Томми.
Но, конечно, она ничего не могла сказать. Точно так же, как не могла прижаться к его сильным мужественным плечам и раскрыть правду.
Николь направилась к дому. За спиной раздавались крики Томми. Но когда она поднялась в свои комнаты, то с облегчением отметила, что в саду уже стояла тишина.
Николь осторожно отогнула угол шторы и выглянула. Пирс и Томми сидели на траве лицом друг к другу. Пирс что-то говорил, а Томми слушал. Ее должно бы это порадовать. Но Николь почувствовала себя брошенной.
Николь тянуло к ярмарке, как цветок к солнцу. Пирс был прав, настаивая, чтобы она воспользовалась свободным временем. Ей необходимо побыть с людьми. Счастливыми, незнакомыми людьми, с которыми не надо всегда быть настороже.
Голоса, музыка, движущаяся толпа напоминали ей, что кроме дома Пирса есть мир. Что печаль теснится, уступая место радости жизни. Как давно она не смеялась и не танцевала просто ради веселья! Хотя Николь и наслаждалась близостью к Томми, в доме Пирса груз обмана всегда давил на нее. Постоянно напоминал о трагической причине, толкнувшей ее на ложь.
Она нашла палатку с летними платьями, выбрала одно, ярко-коралловое, и примерила его в специальном уголке, отгороженном у стены брезентовой палатки двумя шторами, натянутыми на проволоку. Там на плечиках для пиджаков висело зеркало. Ей понравилось, как сидит на ней платье, и она купила его и еще одно, с синим павлиньим рисунком.
На соседнем прилавке она обнаружила виниловый фартук с нагрудником и напечатанным рисунком Ренуара. Конечно, Жанет ему обрадуется. И торговец убедил ее, что без терки для мускатного ореха, работающей на батарейках, кухня неполна.
Николь стороной обходила прилавки с игрушками. Искушение завалить Томми подарками слишком велико, но рискованно. Наверное, тетям баловать племянников дозволено, а няни должны знать правила. И все же она купила для него полосатую рыбу из папье-маше, недорогую, яркую и веселую.
Когда солнце зашло за деревья, приступы голода направили ее к ресторану в конце мола. К несчастью, не ей одной пришла в голову эта мысль.
— Я могу предложить вам столик не раньше чем через десять минут, — сообщил мэтр. — Но если хотите, можете посидеть в холле и что-нибудь выпить.
Она редко бывала в баре и никогда не пила одна. Но карнавальная атмосфера оказалась заразительной.
— Почему бы не выпить, — сказала она и попросила вина.
Холл был просторный и прохладный, с множеством растений в кадках, с окнами от потолка до пола, смотревшими на море. Плетеные кресла выглядели глубокими и удобными, музыка звучала тихая и успокаивающая.
Экран из растений отгораживал ее столик. Она сняла босоножки, вытянула ноги и, потягивая вино, наслаждалась музыкой. Потом она побалует себя хорошим обедом, а когда наступят сумерки, проскользнет в дом и ляжет спать в свою постель. А Пирс ничего не узнает.
Николь прислонилась головой к высокой спинке кресла и завороженно наблюдала за бесконечными накатами прилива.
Можно даже и вздремнуть. Видит Бог, она неважно спала прошлую ночь. И вдруг кто-то споткнулся об ее ноги.
— Прошу вас, извините! — воскликнула женщина и потом почему-то тихо прошептала:
— Ох!
Выпрямившись в кресле, Николь увидела женщину, на бледном лице которой сверкали изумлением темные глаза. Рукой она зажимала рот, сумочка упала на пол, а ее содержимое рассыпалось у ног.
Приехав неожиданно в субботу, Луиза обнаружила, что Пирс сидит возле бассейна с Николь и Томми и ест вместе с ними сэндвичи с арахисовым маслом и желе.
— Боже милостивый! — ужаснулась она. — Хорошо, что я надумала захватить тебя на ленч.
— Почему бы тебе не присоединиться к нам? — предложил Пирс, подвигая ей стул. — У нас тут много еды и холодный чай.
Луиза оглядела сэндвичи с таким видом, будто предполагала найти в них следы тараканов, и пожала плечами.
— В яхт-клубе, Пирс, подают свежий крабовый салат и шардоне.
— Прости, Луиза, но я обещал Томми дать ему в полдень урок плавания.
Глаза под широкими полями черной соломенной шляпы спокойно оценили сцену. Троица лениво расположилась среди полотенец, солнцезащитных лосьонов и нетонущих игрушек. Непосвященному они бы показались дружной семьей, а Луиза — непрошеной гостьей. Явно не та картина, которая ее порадовала бы.
— Почему ты, Пирс?
— А почему не я? — Он пожал плечами.
— Потому что, — брюзгливо пояснила она, — я не вижу смысла держать собаку и лаять самому.
Расчетливо нанесенное оскорбление. Образ семейного мужчины чуть сместился. Открылся другой человек. Морской офицер, не привыкший, чтобы его решения ставились под вопрос.
— Собаку, Луиза? — Он перевел взгляд на Николь.
Августовский полдень дал трещину. Воздух наполнился враждебностью. Чувства неожиданно и неприлично вырвались на волю. Николь неосознанно потянулась за платьем, несмотря на скромный вырез ее цельнокроеного купальника. Напряжение снял Томми.
— Где собака? — спросил он, оглядывая берег.
— Это образное выражение, Томас, — пояснила Луиза. — На самом деле здесь нет собаки.
И хотя она весело засмеялась, в глазах сверкала сталь. Такая же, как и у Пирса.
— Пожалуй, она могла бы здесь быть. — Жесткая линия рта Пирса чуть смягчилась в еле заметной улыбке. — Как вы считаете, Николь, не взять ли нам щенка?
— По-моему, это было бы замечательно! — Она не могла скрыть удовольствия от того, как он задал свой вопрос. Словно считал ее членом семьи.
Луиза выглядела так, будто вот-вот взорвется. То ли она вообще против собак, то ли восприняла разговор о собаке как вторжение на ее территорию.
— Пирс! — воскликнула она. — Ты и правда считаешь это приемлемым? Я имею в виду, милый, что надо еще подумать. Всюду собачья шерсть и отпечатки грязных лап. — Она брезгливо сморщила нос. — Не говоря уже о несчастных случаях на ковре.
Томми снова навострил уши. Но в этот раз с меньшим энтузиазмом.
— У мамы и папы был несчастный случай, — озабоченно проговорил он. — После этого они не приходят домой. — Мальчик прижался к Николь.
— Ох, Томми. — Николь посадила его на колени. — Это другого рода несчастный случай. Если мы возьмем щенка, с ним ничего не случится. Дядя Пирс и я позаботимся об этом.
— Я говорю, Томас, о таких несчастных случаях, когда животные ходят в туалет в неположенных местах, — отрезала Луиза, послав Николь убийственный взгляд.
Том еще крепче прижался к Николь, встревоженно обхватив ее за шею. И она поняла, что надо довести разъяснения до конца.
— Вы смутили его, мисс Трент. Ему только четыре года. И у него сейчас трудное время. Нам надо быть осторожнее в выборе слов.
— Благодарю вас за информацию, мисс Беннет, — саркастически отрезала Луиза и посмотрела на Пирса. — Не представляю, как мы до сих пор жили без нее. Пирс, ты твердо решил проигнорировать ленч в яхт-клубе?
— Не сегодня, Луиза. — Он взял Томми с колен Николь и посадил к себе на плечо. — Обещание есть обещание. Пора приступать к уроку. Но ты поезжай.
— Я поеду. — Она деланно улыбнулась. — Только сначала несколько минут побеседую с мисс Беннет. И посмотрю на урок плавания. — Она послала ему воздушный поцелуй. — Вечером увидимся. В шесть.
— Договорились.
Секунду спустя, когда он уже не мог слышать, Луиза перешла в наступление.
— Скажите, мисс Беннет, — начала она атаку, — вы всегда с таким личным интересом относитесь к пациентам?
— Да, — подтвердила Николь. — Хотя я не считаю Томми пациентом в полном смысле слова.
— Нет? А кем же вы его считаете? — Луиза скрестила элегантные ноги и небрежно покачивала одной туфлей.
— Я не совсем понимаю вас.
— Ох, по-моему, дорогуша, вы прекрасно понимаете. — Она порылась в сумочке, достала пудреницу с зеркалом и подправила красным карандашом и без того безукоризненный рот. — Ваша привязанность к Томасу не совсем естественна. Если нет скрытой цели, то никто не будет так самозабвенно посвящать себя чужому ребенку. — Зеркало пудреницы пускало солнечные зайчики. — Между нами, женщинами, Николь, чего вы по правде хотите добиться?
Несмотря на жаркое солнце, Николь похолодела. Неужели у нее вырвалось неосторожное слово и Луиза разгадала ее секрет? Но потом здравый смысл взял верх. Луиза не заинтересована в Томми. Ее единственная забота — Пирс.
— Скрытой цели нет, мисс Трент. Я отношусь к этой работе с таким же старанием, как и ко всем другим.
— Так что гвоздь программы ребенок?
Ї Да.
— А Пирс?
Луиза с вызовом выстрелила своим вопросом. Красивые газельи глаза с остротой лазера проникали в глубину. И Николь испугалась, что зальется краской.
И раньше, чем она успела выдать себя, Николь быстро вскочила и начала собирать тарелки после ленча.
— Командор просто мой работодатель.
При ясном свете дня ночные мысли о Пирсе предстали в своем истинном виде. Смешные фантазии, какие часто появлялись у молоденьких сестер в отношениях с врачами. Николь хотелось думать, что она много лет назад избавилась от них. Луизе Трент не стоит опасаться ее.
— Я люблю детей, — продолжала Николь. — Всю свою взрослую жизнь я посвятила им.
— Конечно, это очень благородно, — шелковым голосом произнесла Луиза. — И очень умно.
— Умно?
— Ну, дорогуша, Пирсу трудно было бы оправдать ваше присутствие здесь, если бы при виде вас Томас вздрагивал от неприязни. Не согласны? — Последовала короткая рассчитанная пауза. — Я отношусь к этому так. Ваша компетентность и преданность позволяют Пирсу и мне продолжать наши личные отношения, не опасаясь, что Томас заброшен. Мы оба благодарны вам. Уверена, что вы понимаете, о чем я говорю.
— Абсолютно. — Николь, не моргнув, выдержала взгляд Луизы. — Трое — это толпа.
— Очень хорошо, дорогуша! — Улыбка Луизы Трент напоминала оскал тигра, обнажившего зубы. — Не люблю бесполезно тратить время. Вы проницательная женщина, Николь.
Я лгунья, подумала Николь. Я лгу всем, включая себя. И не могу удержаться, чтобы не стать врагом женщине, которая если не раскроет мой обман, то все равно разрежет меня на мелкие кусочки и подаст на тарелке Пирсу.
— Николь, — помахал рукой Пирс с дальнего конца бассейна. Темные волосы слиплись и блестели от воды. Томми прыгал возле него, повизгивая от восторга. — Кому-то здесь нужна ваша компания.
Искушение так заманчиво. И какой от этого вред? Разве не для этого ее наняли? Заменить мать малышу, потерявшему обоих родителей?
Да, так говорит здравый смысл. И нет, если, выполняя роль матери, ты забудешь, что в этом деле Пирс Уорнер тебе не партнер. Он встречается с другой женщиной. Он проведет с ней вечер, а может быть, и ночь. В этой компании не ты третья. Третья Луиза Трент. И она добровольно не освободит место.
— Николь, идите сюда. Что вас задерживает?
— Я обещала Жанет помочь собрать малину на десерт. — Она улыбнулась, хотя от усилия у нее заболели щеки, и взяла тарелки. — Подойду позже, когда вы соберетесь уезжать.
Он пожал широкими загорелыми плечами. Последнее время они чересчур часто привлекали ее внимание.
— Как хотите.
Она не хотела. Но то, чего хотела, было недоступно.
Он вернулся в час ночи. Томми опять проснулся и заплакал. Николь как раз спешила в его комнату, когда на верхней ступеньке появился Пирс.
— В чем дело? — тихо спросил он, делая шаг к ней. — Том заболел?
— По-моему, ему приснился плохой сон. Монитор показал, что он плачет.
— Бедный парень, — сочувственно пробормотал Пирс. — Не хотите, чтобы я помог вам успокоить его?
— Я могу справиться сама.
— Уверен, Николь, что можете. Но он, наверно, лучше себя почувствует, если мы оба будем там.
— Как угодно, — пожала она плечами и, не удержавшись, добавила:
— Если вы не слишком устали.
Едва ли он пропустил мимо ушей сарказм. Но она не дала ему времени задуматься. Проскользнув мимо Пирса, Николь заспешила в комнату Томми.
— Здесь очень темно, — рыдал мальчик. — Я хочу маму. — Он запутался в одеяле, лицо мокрое, покрасневшее от слез.
— Томми, проснись. — Николь взяла его на руки и начала укачивать. — Тебе опять приснился плохой сон. Но я здесь, с тобой.
— Мама забыла меня, — всхлипнул он. — Оставила одного.
— Ты не один, дорогой. Здесь дядя Пирс и я. Как заполнить ужасную пустоту в жизни ребенка?
— Дайте я попытаюсь. — Пирс подошел к Томми с другой стороны кровати.
Томми никак не мог успокоиться. Он с отчаянием сжимал свое ди-ди и уткнулся лицом в шею Николь. Явно огорченный, Пирс шагал по комнате. Потом снова подошел к кровати.
— Что я могу сделать? — почти про себя пробормотал он. — Если бы я знал, то сделал бы все!
— Побудьте здесь с ним, Пирс. — Николь понимала и разделяла его отчаяние. — Любите его. Это все, что от нас требуется.
— Этого мало. — Гримаса гнева исказила его лицо. — Ему нужна мать. Ему нужен отец.
— Да. — Она положила ладонь на затылок Томми и продолжала укачивать его, прижимая к плечу. Рыдания стихли, но судорога еще сотрясала маленькое тельце.
С мрачным выражением Пирс наблюдал за ними.
— Помоги мне Бог, если кто-нибудь еще раз обидит ребенка… — Он сглотнул и покачал головой. — Лучше им держаться подальше от меня.
Конечно, грозное предупреждение не было адресовано ей. Разумом Николь это понимала. Но ее обман лежал темным пятном между ними. И в этот момент оно стало еще темнее. Как он будет реагировать, если.., когда откроет правду?
— Почему бы вам не пойти спать? — предложила она, вдруг испугавшись, что его наблюдательный глаз что-нибудь заметит. — Нет смысла нам обоим оставаться здесь.
— Подожду, пока Том успокоится.
— После таких кошмаров ему нужен почти час, чтобы снова уснуть.
— Вы хотите остаться с ним, пока он не уснет?
— Конечно.
— А если он не успокоится? Если вам придется полночи не спать?
— Если надо, я возьму его к себе в постель.
— Вы думаете, это хорошая мысль?
— А чем плохая? — защищаясь, прошептала она. — Ему только четыре года. Какой от этого возможен вред?
— Не стоит лезть в драку, Николь, — спокойно упрекнул он, отступив.
— Мне кажется, если это поможет ему пережить его страхи, то уступка совсем маленькая. Разве не вы говорили, что пойдете на все, лишь бы ему было хорошо?
— Меня только беспокоит, как бы мы не столкнулись с новыми неприятностями, если позволим уступкам стать привычкой.
Они стояли так близко, что она почувствовала запах его лосьона. И будто этого было мало, она заметила, что он, видимо, среди вечера снял галстук и сунул его в карман светло-бежевого блейзера. Кончик галстука выглядывал из кармана и доводил Николь до полного безрассудства. Как еще объяснить неразумное замечание, выскочившее у нее?
— Очень похоже на доводы, какие могла бы привести ваша подруга Луиза.
— Действительно, мы это обсуждали.
— Это? — вырвалось у Николь. — Что это?
— Вашу преданность Томми. Ваше терпение. Как быстро вы полюбили его. Как раз сегодня вечером Луиза упомянула, какая вы замечательная женщина. Ее, правда, тревожит, не портите ли вы немного мальчика. — Он внимательно наблюдал за ней. Глаза цвета синих чернил мягко поблескивали в приглушенном свете ночника на стене возле постели Томми. — Вам не нравится, что мы обсуждали вас? Ее так и подмывало крикнуть: все, что касается Луизы Трент, не нравится. И особенно не нравится, что вы полуодетый возвращаетесь домой, проведя в ее компании шесть часов.
— Вовсе нет, — с похвальной сдержанностью ответила она.
Он смотрел на нее, чуть нахмурив брови. Затем, к ее удивлению, подошел ближе и обвел указательным пальцем ее подбородок.
— Какой длинный день, правда? — ласково спросил он.
— Да, — пролепетала она, почти растаяв от его прикосновения. Ей ужасно хотелось схватить его руку и поцеловать. Тогда бы случайное проявление доброты стало для нее чем-то близким, интимным, незабываемым.
— Давайте укроем Томми, а вы идите отдохнуть. Теперь он спит совершенно спокойно. Видите?
Да, Томми спал.
Пирс осторожно положил на подушку голову ребенка и подоткнул под спину его одеяло с Винни-Пухом. Потом выпрямился и протянул руку Николь, помогая ей встать.
Рука оказалась теплой и сильной. На такую руку женщина может опереться. Николь чувствовала его ладонь, понимая, что сейчас все кончится. Но он переплел свои пальцы с ее и вывел Николь в верхний холл. Тут он повернул ее лицом к себе.
За его спиной открытая дверь в ее комнату. Свет лампы в коридоре освещал натертые доски пола. Там спасение. Ничего не видя, она обошла его. Чем быстрее она расстанется с Пирсом Уорнером, чем дальше будет от него, тем лучше.
— Николь? — Его рука скользнула вверх к плечу, останавливая ее.
— Ммм? — Она не смотрела, не рискнула посмотреть на него.
— Все в порядке, правда? Я имею в виду — между нами?
— Да. — Если бы так!
— Если нет, я хотел бы, чтобы вы сказали мне.
Почему он так поглаживает ее запястье? Пытается загипнотизировать ее, чтобы она сделала дурацкое признание? Или он просто хочет вывести ее из себя? Или и правда надеется, что она выдаст ужасающую правду?
— Все хорошо, — выдохнула она, едва сохраняя самообладание.
— Надеюсь, так.
Сознает ли он, что они стоят чересчур близко друг к другу? Может быть, поэтому таким хриплым стал у него голос? Почему он не позволяет ей отступить? Почему проник ладонями в широкие рукава халата, обнял за локти и притянул к себе?
— Потому что, — продолжал он тем же странным голосом, — не знаю, как бы я справлялся без вас, Николь. Вы не так долго прожили здесь, но уже стали…
— Полезной? — прошептала она, чувствуя отдаленную дрожь — предвестие более сильных потрясений. Все вокруг против нее. Полуночная тишина, в которой биение сердца превращалось в грохот. Игра теней, пляшущих вокруг них. Атмосфера, наполненная вибрирующим напряжением.
— Не совсем так. — Он еще чуть надавил на локти и на дюйм приблизил ее к себе. — Незаменимой, это слово больше подходит.
Мелькнула мысль: он собирается поцеловать меня!
А он все теснее прижимал ее к себе. Она ощущала крепкие мышцы его длинных ног, агрессивную жажду его бедер. Видела широкий размах плеч, согнутых над ней и освещенных светом, падавшим со спины. Кончиками пальцев чувствовала ворсистую ткань его пиджака. Вздрагивала от прикосновения его шершавого подбородка к щеке. Его руки обвивали ее талию, его грудь сдавливала ее груди.
Николь казалось, что сердце сейчас выскочит из грудной клетки, переберется к нему и будет там биться в такт с его сердцем. Что легкие взорвутся, а тело размягчится и расплавится от жара, разлившегося между ними.
Его рот соблазняюще нежно поглаживал ее губы. И она подумала, что сейчас умрет от восторга. Закрыв глаза, она вдыхала его запах. Он пах орегонскими соснами, купавшимися в лунном свете, и морскими ветрами. Сандаловым деревом.., и чуть-чуть жасмином и мускусом.
Запах Луизы Трент!
Николь резко отпрянула назад, упершись ладонями ему в грудь и отталкивая его.
— Как вы смеете? — фыркнула она. Он выпрямился.
— Простите меня, Николь. — Он пожал плечами, и висевший конец галстука закачался возле кармана как дразнящее напоминание о том, где и как он провел начало вечера. — Это нарушение правил.
— Да, — подтвердила она. — Нарушение.
— Это не повторится.
Нет, ни печально, но не повторится. Утром он удивится, что же ввело его в искушение.
На следующий день он не завтракал вместе с ними. Редчайшее исключение. Еще более необычное потому, что было воскресенье.
— Он поел раньше, — сообщила Жанет. — Сказал, что у него гора бумаг, с которыми надо до завтра разделаться, и что он не хочет, чтобы его беспокоили.
Но когда Пирс не вышел к ленчу, ограничившись сэндвичами в библиотеке, Николь пришлось признать, что он избегает ее. Она еще больше укрепилась в своем мнении, когда около трех он вдруг появился в саду и освободил ее от работы до конца дня.
— Вы не брали выходных, — объявил Пирс, не глядя ей в глаза. — Навестите родственников или делайте, что хотите. Ведь вы говорили, что они главная причина, почему вы выбрали эти края, разве не так?
Тревога охватила ее. А что, если он спросит, где живут родственники? Или их фамилию? Она плела свою паутину лжи, но об этом явно не позаботилась.
— Возможно, я навещу их, — пробормотала она, поспешив уйти.
— Если хотите, останьтесь на ночь. Если вернетесь до моего отъезда утром на работу, я справлюсь с Томом сам.
Остаться где? Без Томми она не многим лучше бездомных, спящих в нижнем городе Морнингсайда на скамейках в парке.
— Я вернусь гораздо раньше. — Она наклонилась, чтобы обнять племянника. — До свидания, солнышко. Утром увидимся.
— Нет, — запротестовал мальчик, обхватив ее колени. — Я хочу поехать с тобой.
— Николь покинет свой пост, Том, совсем не надолго. Так что все поручается нам, мужчинам. Позволь ей уйти. Она заслуживает времени для игры. Как и все мы.
Голос Пирса звучал почти мягко, но Томми не собирался уступать.
— Нет! — заплакал он и побежал по лужайке, проявляя упрямство, что случалось с ним редко. — Я не люблю тебя. Я люблю Николь.
— Уходите! — Пирс резко кивнул, показывая на дом. — Я справлюсь.
— Мне неприятно уходить, когда он так расстроен.
— А мне неприятно спорить с вами, когда я уже по уши влез в это дело. Я пытаюсь найти с ним общий язык! — гаркнул Пирс.
Николь все еще колебалась. Сердце щемило от громкого плача Томми.
— Идите! — приказал Пирс. В глазах буря.
Мне некуда идти, хотелось ей крикнуть. Все, кем я дорожу, здесь. Это вы и Томми.
Но, конечно, она ничего не могла сказать. Точно так же, как не могла прижаться к его сильным мужественным плечам и раскрыть правду.
Николь направилась к дому. За спиной раздавались крики Томми. Но когда она поднялась в свои комнаты, то с облегчением отметила, что в саду уже стояла тишина.
Николь осторожно отогнула угол шторы и выглянула. Пирс и Томми сидели на траве лицом друг к другу. Пирс что-то говорил, а Томми слушал. Ее должно бы это порадовать. Но Николь почувствовала себя брошенной.
* * *
Николь оказалась в центральном парке Морнингсайда, где летом каждую субботу и воскресенье проходила ярмарка под открытым небом. Она занимала огромную территорию, включающую берег под тенью тополей и широкий зеленый луг.Николь тянуло к ярмарке, как цветок к солнцу. Пирс был прав, настаивая, чтобы она воспользовалась свободным временем. Ей необходимо побыть с людьми. Счастливыми, незнакомыми людьми, с которыми не надо всегда быть настороже.
Голоса, музыка, движущаяся толпа напоминали ей, что кроме дома Пирса есть мир. Что печаль теснится, уступая место радости жизни. Как давно она не смеялась и не танцевала просто ради веселья! Хотя Николь и наслаждалась близостью к Томми, в доме Пирса груз обмана всегда давил на нее. Постоянно напоминал о трагической причине, толкнувшей ее на ложь.
Она нашла палатку с летними платьями, выбрала одно, ярко-коралловое, и примерила его в специальном уголке, отгороженном у стены брезентовой палатки двумя шторами, натянутыми на проволоку. Там на плечиках для пиджаков висело зеркало. Ей понравилось, как сидит на ней платье, и она купила его и еще одно, с синим павлиньим рисунком.
На соседнем прилавке она обнаружила виниловый фартук с нагрудником и напечатанным рисунком Ренуара. Конечно, Жанет ему обрадуется. И торговец убедил ее, что без терки для мускатного ореха, работающей на батарейках, кухня неполна.
Николь стороной обходила прилавки с игрушками. Искушение завалить Томми подарками слишком велико, но рискованно. Наверное, тетям баловать племянников дозволено, а няни должны знать правила. И все же она купила для него полосатую рыбу из папье-маше, недорогую, яркую и веселую.
Когда солнце зашло за деревья, приступы голода направили ее к ресторану в конце мола. К несчастью, не ей одной пришла в голову эта мысль.
— Я могу предложить вам столик не раньше чем через десять минут, — сообщил мэтр. — Но если хотите, можете посидеть в холле и что-нибудь выпить.
Она редко бывала в баре и никогда не пила одна. Но карнавальная атмосфера оказалась заразительной.
— Почему бы не выпить, — сказала она и попросила вина.
Холл был просторный и прохладный, с множеством растений в кадках, с окнами от потолка до пола, смотревшими на море. Плетеные кресла выглядели глубокими и удобными, музыка звучала тихая и успокаивающая.
Экран из растений отгораживал ее столик. Она сняла босоножки, вытянула ноги и, потягивая вино, наслаждалась музыкой. Потом она побалует себя хорошим обедом, а когда наступят сумерки, проскользнет в дом и ляжет спать в свою постель. А Пирс ничего не узнает.
Николь прислонилась головой к высокой спинке кресла и завороженно наблюдала за бесконечными накатами прилива.
Можно даже и вздремнуть. Видит Бог, она неважно спала прошлую ночь. И вдруг кто-то споткнулся об ее ноги.
— Прошу вас, извините! — воскликнула женщина и потом почему-то тихо прошептала:
— Ох!
Выпрямившись в кресле, Николь увидела женщину, на бледном лице которой сверкали изумлением темные глаза. Рукой она зажимала рот, сумочка упала на пол, а ее содержимое рассыпалось у ног.