Спрэг де Камп Лион. С ружьем на динозавра

настолько ошеломила меня, что я только и смог что пробормотать:
- Из-за нашей глупости?!
- Ну да, - сказал он. - Вы поставили нас впереди себя, как заслон,
чтобы в случае опасности не вас сожрали в первую очередь. Вы послали
против этих тварей плохо вооруженного охотника. Вы...
- Грязная свинья! - взорвался я и наговорил ему еще кучу приятных
вещей. Как я догадался позже, за время нашего отсутствия он выработал
стройную теорию; по пей выходило, что несчастье произошло по нашей вине -
Холтзингера, Раджи и моей. В ней не было места тому факту, что Джеймс
открыл стрельбу, когда не следовало, а потом струсил и что Холтзингер спас
его паршивую жизнь. Это, оказывается. Раджа был виноват, что не отскочил в
сторону, когда Джеймс налетел на него, и все остальное в том же роде.
Ну, что ж. Я огрубел, ведя жизнь, полную лишений, и могу выражаться
вполне красноречиво. Раджа пытался не отстать от меня, но английский язык
не давал ему достаточного простора, и он вынужден был перейти на
хиндустани, на котором и продолжал осыпать Джеймса проклятиями.
По медленно багровевшему лицу Джеймса я мог видеть, что слова мои
попали в цель. И будь у меня время подумать, я понял бы, как опасно
оскорблять вооруженного человека. Вдруг Джеймс швырнул ружье Холтзингера
на землю и ухватился за свое со словами:
- Никому еще не проходили даром такие оскорбления! Я просто скажу, что
тиранозавр сожрал и вас!
Раджа и я стояли с переломленными ружьями под мышкой; понадобилось бы
не меньше секунды, чтобы закрыть их и привести в боевую готовность. К тому
ж я понимал, к чему приведет выстрел из "шестисотки", которую свободно
держишь в руках. А Джеймс уже приставил приклад ружья к плечу, и дула
глядели прямо мне в лицо. Как два туннеля в преисподнюю.
Зато реакция Раджи была мгновенна. Когда негодяй прицелился, он
отчаянным прыжком бросился на него. Раджа ударом подбросил "пятисотку"
вверх, и пуля прошла на дюйм выше моей головы. От грохота выстрела у меня
чуть не лопнули перепонки.
В момент выстрела Джеймс, видно, неплотно прижал приклад, и при отдаче
тот лягнул его в плечо, как конь копытом, так что Джеймса с силой
развернуло в обратную сторону.
Раджа, отбросив свое ружье, вывернул ружье Джеймса у него из рук, чуть
не сломав ему лежащий на спусковом крючке указательный палец. Я тут же
хватил Джеймса по голове стволом своего ружья, сбил его с ног и начал
выколачивать из него глупость. Он был рослый парень, но, принимая во
внимание мои сто килограммов, дело его было безнадежно.
Порядком разукрасив его физиономию, я остановился, чтобы перевести дух.
Мы повернули Джеймса лицом к земле, вынули из его рюкзака веревку и
связали ему руки за спиной. Мы пришли к выводу, что не можем считать себя
в безопасности, если он не будет под постоянной охраной до тех пор, пока
мы не доставим его обратно в наше время.
Мы отвели Джеймса под конвоем в лагерь и рассказали команде, что
произошло. Джеймс, отвратительно бранясь, проклинал всех и каждого.
- Лучше убейте меня, или в один несчастный день укокошу вас я, - орал
он. - Смелей! Или вы боитесь, что кто-то проговорится и выдаст вас? Ха-ха!
Время охотничьей экспедиции подходило к концу. Все были подавлены и
мрачны. Мы безуспешно потратили три дня, прочесывая местность в поисках
тиранозавра-убийцы. Он мог лежать в одном из высохших русл, сдохший или
поправляющийся, и его нипочем не заметишь, пока не споткнешься об него. Но
мы чувствовали, что было бы низко не попытаться найти останки Холтзингера.
После нашего возвращения в базовый лагерь пошли дожди. В промежутках
между дождями мы собирали мелких рептилий и других представителей фауны
мелового периода для наших друзей-ученых. Когда материализовалась
прибывшая за нами транзитная камера, все, обгоняя друг друга, спешили
занять в ней места.
Раджа и я еще ранее обсудили вопрос о преследовании Кэртни Джеймса но
закону. Мы пришли к выводу, что нет прецедента для наказания преступника,
совершившего преступление восемьдесят пять миллионов лет назад, и что
дело, по всей вероятности, было бы прекращено за истечением срока
давности. Поэтому, когда подошла наша очередь, мы развязали его и
втолкнули в транзитную камеру.
Возвратившись в свое время, мы вручили Кэртни Джеймсу его ружье, правда
незаряженным, и все его пожитки. Как мы и ожидали, навьюченный амуницией,
он молча пошел прочь. Тут подбежала невеста Холтзингера крича:
- Где он? Где Огэст?
Не буду описывать эту мучительную сцену, хочу только сказать, что
девушка была безутешна, несмотря на искусство Раджи в такого рода делах.
Как вы думаете, мистер Зелигман, что же надумал этот негодяи Джеймс? Он
отправился домой, запасся уймой патронов и вернулся к университету. Там он
подстерег конструктора машины времени и сказал ему:
- Профессор, я хотел бы еще раз совершить короткую прогулку в меловой
период. Немедленно. За ценой я не постою. Даю пять тысяч аванса. Я хочу
попасть туда 23 апреля восьмидесятипятимиллионного года до нашей эры.
- Что вы там забыли? К чему такая спешка? - спросил его конструктор.
- Я обронил в меловом периоде бумажник, - сказал Джеймс. - И вот думаю:
если вернусь в эту эру на день раньше, чем в прошлый раз, увижу прибытие
самого себя и замечу, как теряю бумажник.
- Разве он стоит пяти тысяч?
- Это уж мне судить, стоит ли он этих денег.
- Ладно, - сказал конструктор, размышляя. - Партия, которая должна была
отбыть сегодня утром, немного задерживается, так что, может быть, я смогу
включить вас в нее. Меня всегда интересовало, что произойдет, если один и
тот же человек дважды окажется в одном и том же времени.
Словом, Джеймс выписал чек, и конструктор проводил его до транзитной
камеры и простился с ним. По-видимому, Джеймс замышлял притаиться за
кустом в нескольких ярдах от места, где должна была появиться машина
времени, и пристрелить Раджу и меня, как только мы возникнем перед ним.
Прошло несколько часов. Мы переоделись и позвонили по телефону нашим
женам, чтобы они встречали нас. Мы стояли на Форсайтском бульваре,
поджидая их, как вдруг раздался страшный грохот, похожий на взрыв или
близкий удар грома. Не далее как в пятидесяти шагах от нас сверкнула
вспышка пламени. Взрывная волна выбила окна в ближайших зданиях и оглушила
нас.
Мы побежали к месту происшествия, куда уже спешили несколько прохожих и
полисмен. На бульваре, у обочины, лежал человек. Или, лучше сказать, то,
что было когда-то человеком: кости, казалось, превратились в прах, а в
жилах не было и капли крови. Одежда, которую он когда-то носил, истлела.
Но я узнал двуствольное ружье калибра 0,500 фирмы "Голанд и Голанд".
Приклад обуглился, металл местами оплавился, но это было ружье Кэртни
Джеймса. Вне всякого сомнения.
После расследования и изучения обстоятельств дела вот что удалось
установить. Никто ведь не застрелил нас, когда мы появились 24-го в
меловом периоде, и этого факта, конечно, ничто не могло изменить. Поэтому
в тот момент, когда Джеймс приступил к действиям, которые могли вызвать
заметные изменения и мире восьмидесятипятимиллионного года до нашей эры,
пространственно-временные силы вытолкнули его, во избежание парадокса, в
настоящее.
Теперь, когда суть проблемы стала яснее, профессор следит за тем, чтобы
путешественников во времени разделял промежуток не менее пятисот лет,
иначе даже срубленное ими дерево или утеря какого-нибудь предмета может
повлиять на мир в последующем периоде. Если же путешествия более отдалены
друг от друга, то, по его словам, возникшие изменения сглаживаются и
теряются в потоке времени.
После всех этих событий нам пришлось нелегко: дурная слава и все такое
прочее. Правда, нам удалось все же получить гонорар из состояния Джеймса.
Что касается несчастья, то оно произошло не только по вине Джеймса. Мне не
нужно было брать его в прошлое, раз я видел, что это дрянной, вспыльчивый
как порох человек. А если бы Холтзингер мог справиться с ружьем большего
калибра, он скорей всего своим выстрелом свалил бы динозавра, а мы бы
прикончили его.
Вот потому-то я и не беру вас на охоту в тот период. Хватит и других
эпох. Если вы хорошенько подумаете, я убежден, вы согласитесь...