Решение Бао Ба: липкая ловушка для мух
Уподобить роскошь липкой бумаге с блестками немудрено: блеск богатства приманивает, и вот к липкому желанию прилипают помыслы, исчезает свобода движений, сковывается воображение. Однако такое сравнение всего лишь дешевка, ибо, во-первых, оно осуждает, а не объясняет явление, а во-вторых, точно так же годится и для нужды.
И все же липкая бумага для мух прекрасно иллюстрирует идею роскоши. Роскошь состоит в том, чтобы свободно летать между блюдечками с вареньем и с медом, поскольку на липучке больше нет места. Это счастье безнаказанности в Поднебесной.
Решение Гунн Лу: высохший стебель бамбука
Сохранить золото стремится едва ли не каждый, у кого оно есть, хотя и известно, что не у всех это получается. Хранить память о предках – общепринятый долг почтительного сына. Хранить благодарность – похвальное качество, соответствующее человеческой природе, если она не испорчена.
Но лишь тому, кто способен хранить высохший стебель бамбука без объяснения причин, воистину ведомо, что такое роскошь.
ВТОРОЕ ЗАДАНИЕ. Использовать любой доставшийся предмет из числа лежащих на столе, чтобы определить требуемое понятие, значит проявить признаки ясного ума. И все же следует исключить случайность. Поэтому теперь ТРЕБУЕТСЯ обменяться ранее выбранными предметами и объяснить с их помощью не роскошь, а, например, печаль.
Решение Гунн Лу: тушечница
Любой предмет, выпавший из комплекта, либо лишившийся своей пары, способен наводить на грустные мысли или вызывать досаду. Второе, пожалуй, случается чаще: нужно зажечь свет, вот нашелся фонарь, но в нем нет свечи… Подросток находит на берегу отличную удочку, а на ней нет крючка… Оказаться в подобной ситуации и значит испытать досаду. Но тушечница, давно и одиноко стоящая на столе, тушечница, в которой уже высохла тушь, вызывает легкую грусть: когда-то я часто обмакивал в нее кисть и регулярно наполнял тушью, потом меня закружили другие дела, мне стало не до письма – и независимо от того, добился ли я успеха или все свелось к пустым хлопотам, засохшая тушь на дне тушечницы все равно наполнит сердце печалью. Если же этого не случится, значит, дела обстоят еще более печально…
Решение наставника Лю: липкая бумага для мух
Пользуясь этим обычным, и все же странным предметом, определить печаль достаточно просто. Когда маленькая девочка, случайно запутывается в липучке, полной мух, она испытывает ужас. Молодая женщина, невзначай прикоснувшись к такой липучке, почувствует отвращение и будет долго отмывать место прикосновения. Старуха спокойно снимает липучку и относит ее в ящик с мусором, не испытывая ничего. Это и есть печаль.
Решение Кэ Тяня: высохший стебель бамбука
Когда собравшимися на вечернее чаепитие овладевает поэтическое настроение, они то и дело упоминают поникший лотос, увядший лепесток орхидеи, высохший стебель бамбука… Так они обмениваются друг с другом знаками печали. Подлинную печаль чувствует молча сидящий среди них поэт, когда он видит, как истрепали засохший стебель бамбука, изощряясь в выражении поддельной печали.
Решение Бао Ба: заколка для волос
Юноше, влюбленному в девушку с соседней улицы, посыльный приносит запечатанный конверт и заколку для волос. Молодой человек рассматривает заколку, целует ее, и его сердце трепещет от радости. С нетерпением распечатывает он конверт – и узнает, что уездная комиссия предлагает ему определить, что такое печаль, пользуясь заколкой для волос… Можно не продолжать.
38. Оборотни и другие
Известно, что среди простонародья широко распространена вера в оборотней и прочую нечистую силу. Едва ли не каждый может рассказать историю о личной встрече с лисами, о явлении духов и без труда приведет схожие свидетельства десятка своих знакомых. Люди образованные, напротив, крайне осторожно говорят о духах и оборотнях и, как правило, разводят руками, если их спрашивают о личной встрече.
ТРЕБУЕТСЯ ответить, действительно ли свет знания отпугивает оборотней или тому есть другие причины?
Решение Лесного брата
Рассказы о встречах с привидениями и оборотнями, многим, в особенности юным скептикам, могут показаться бреднями. Тут, однако, все зависит от точки зрения, воспитанной с детства, от натренированного определенным образом зрения и слуха. Ведь когда мы встречаем похоронную процессию, мы сразу понимаем: вот похороны, а ребенок или чужеземец спрашивают: что здесь делают все эти люди? Нечто подобное происходит и в случае с музыкой: один слышит музыку, в звуках которой зной сменяется вечерней прохладой, другой слышит только игру на лютне, а третий и вовсе только набор звуков.
По тем же причинам увидеть призрак или следы его пребывания сможет не каждый, а лишь тот, для кого мир заведомо населен призраками и оборотнями, тот, для кого естественно достраивать отдельные приметы до полноты картины именно подобным образом.
Возможно, мы испытаем недоверие к свидетельству таких людей, но сколько невежд испытывают недоверие, когда им приводят свидетельство продуманной мысли, сколько идущих мимо пожимают плечами, когда человек, чуткий к музыке, испытывает потрясение…
При этом следует заметить, что некоторые контурные образы, составляющие едва видимый слой мира, неплохо уживаются с другими типами очертаний, уступая свое место, когда померкло и саморастратилось отпущенное им время. Но есть и хищные образы, никого не допускающие на свою территорию, бдительно охраняющие поле возможного восприятия от сущностей иной природы. Мир восприятия, контролируемый оборотнями и привидениями, как раз таков; вероятно поэтому образованный человек не склонен допускать призраков в свое поле зрения. Можно сказать, что оборотни не навещают мудреца именно потому, что тот не приваживает и не подкармливает своих оборотней.
Решение Ляна Безбородого
Оборотни суть особые существа или, скорее, даже сущности, способные представать в самых разных обличьях. Облик их зачастую зависит от того, кого именно они вознамерились посетить, а хитрость и изворотливость, несомненно, помогает им сделать правильный выбор.
Стало быть, если человек, не чуждый образованности, не имеет дела с лисами, это еще вовсе не значит, что он не имеет дела с оборотнями. Эти хитрецы могут принимать образ мнимого наставника, а их чары прекрасно маскируются в формах ложной мудрости – и в этих формах они нисколько не уступают чарам лисицы.
Так что «свет знаний» способен отпугнуть разве что нечисть самого низшего ранга. Что же касается потусторонних сил высшего порядка, то свет знания, а в особенности страсть познания, наоборот, привлекают их. Особая извращенность их природы в том и состоит, чтобы извратить природу как можно более совершенную. Поэтому переступая очередной, более высокий порог знания и входя в покои мудрости, следует помнить, что мы можем запросто встретить здесь прежних оборотней в новых обличьях – но наверняка встретим также и тех, которые прежде нам не встречались, ибо им нечем было соблазнять невежд. Не стоит смеяться над рассказами о невесте, способной превращаться в лисицу, о ящерице, разбегающейся на все четыре стороны, лучше задуматься, куда порой заманивает нас любострастие и во что способны обращаться благие намерения.
Решение Мо Чи
Когда я слышу очередную историю про лису, обернувшуюся юной девушкой, чтобы обольстить какого-нибудь убогого брадобрея, я не верю в это даже не потому, что сомневаюсь в существовании сверхъестественного. В конце концов естественный порядок вещей кажется мне таким великим чудом, что любое сверхъестественное событие мало что к нему добавляет. Рассказы про оборотней неубедительны по причине крайней нелепости и ничтожности приписываемых им действий. Ознакомившись с ними, ни один судья не смог бы вынести никакого решения: он почувствовал бы необходимость непременно выслушать ту сторону.
Взять ту же лису, способную превращаться в прекрасную женщину. Речь идет о существе, которое использует трамплин перевоплощения, меняет стихии существования, проживая десятки и сотни жизней, пока некий перекупщик рыбы тянет лямку своего едва тлеющего бытия. Я почему-то думаю, что отталкивание от трамплина перевоплощения по своей чувственной интенсивности превосходит возможности самых изощренных любовных утех. Спрашивается, и зачем же этот злосчастный перекупщик лисице всех лисиц и женщине всех женщин? Пожалуй, легче представить себе могущественного наместника, который целыми днями следит за паланкинщиком, чтобы стянуть у него мелкую монетку… Подозреваю, что и у призраков есть цели поважнее, чем довести до икоты подгулявшего торговца редькой.
Уместно также предположить, что люди образованные значительно реже имеют дело с оборотнями не в силу своей образованности, а по причине большей скромности, которую дает воспитание. Им свойственно все же сомневаться насчет притягательности своей персоны для нашествия потусторонних сил.
39. Забота о царстве
В эпоху Сун конфуцианское воспитание наследников престола уже вошло в обычай. Однако властитель Цзян Милостивый, отличавшийся оригинальным умом и свободой нравов, обучение лишь одного из сыновей доверил последователям Конфуция, другой же сын прошел традиционное обучение в даосском храме под руководством самого Гун Ли.
По прошествии времени Цзян решил устроить своим сыновьям проверку знаний, задав им традиционный вопрос, в чем первопричина смут в Поднебесной и возможно ли избежать раздора с помощью искусного управления?
Принц, воспитанный в духе Конфуция, столь же традиционно ответил следующее.
Слишком мало людей в Поднебесной, которых волнует благополучие государства. И слишком много тех, кому нет дела до Поднебесной. Соответственно, искусство управления состоит в том, чтобы приумножить число воспринимающих невзгоды империи как свои личные проблемы и преуменьшить число тех подданных, которые способны говорить с государством лишь на языке хитрости и обмана. Сделать это насильственно невозможно, поэтому искусство управления неотделимо от искусства воспитания, оно требует терпения и самообладания.
Брат принца высказал иное мнение: искусство управления не в том, чтобы убеждать словами, а в том, чтобы подражать природе. Сплетения слов препятствуют естественному ходу вещей, и хотя человеческое существо само возникает из подобного рода препятствий, путь Дао позволяет обходить препятствия и всякий раз после отклонений восстанавливать естественный ход вещей. В этом и состоит искусство управления государством, и оно ничем не отличается от внимательного следования велениям природы.
ТРЕБУЕТСЯ решить, какой из ответов дает преимущественное право на престолонаследие и почему.
Решение Ца Дэна
Преимущественное право престолонаследия определяется не разумностью речей, а законом – тогда власть с самого начала будет окружена благоговением, которое останется лишь надлежащим образом использовать. То есть применить искусство управления.
Само это выражение – «применить искусство управления» в чем-то похоже на применение алмаза. Один резчик воспользуется алмазным острием более искусно, другой, возможно, менее. Но если в их распоряжении не будет самого алмаза, искусство его применения окажется бесполезным. Неоспоримость права на трон, принадлежащая Сыну Неба, – вот что такое алмаз. Умение добиваться наилучшего блеска граней – вот что такое искусство его применения.
Разумность речей, ясное дело, не повредит, она способна добавить сияния к сиятельному блеску, – но лишь если таковой имеется. И нет большой беды в том, что один из принцев следует книге «Луньюй», а другой – «Дао дэ цзин»; неоспоримость права на власть поможет истолковать их слова в правильном смысле, к выгоде всей Поднебесной. Отсутствие же такого права неизбежно даст повод для неверного истолкования и разумных речей, и самых благих намерений. Сотни варварских вторжений не смогли сокрушить империю, но если бы каждый ее подданный хотя бы допустил мысль, что при случае императором может стать и он, ничто не спасло бы устои Поднебесной.
Решение Удэя
Лучший совет, какой только можно дать властителю Цзяну, – продолжить обучение своих сыновей. Ибо в деле приобретения знаний опаснее всего произвольные остановки, когда познающий, оторвавшись от прежней, по-своему надежной опоры, еще не обрел новую.
Вот первый принц, следуя не столько самому Конфуцию, сколько его самозваным последователям почему-то полагает, что озабоченность простолюдина государственными делами пойдет на пользу как простолюдину, так и государственным делам. Конфуций вовсе так не думал, дух его учения совершенно иной. Вполне довольно того, что благородный муж уделяет время общему ходу дел в Поднебесной. Простолюдину же достаточно своих дел, пусть он и делает их исправно – он тем самым принесет пользу себе, а заодно и Поднебесной. Так же как избыток праздношатающихся не способствует спокойствию в городе, избыток праздномыслящих не способствует процветанию государства.
Конфуций говорил, что соблюдение ритуала, почтение к родителям и забота о детях – вот основы принципа жень. Проявляя истинную мудрость, философ не ставит непосильных задач, поскольку они неизбежно будут искажены теми, кто не готов ни к их исполнению, ни к пониманию. Бессмысленно было бы оспаривать подлинные слова великого философа, что «народ можно заставить повиноваться, но нельзя заставить понять почему».
Даже сюцай, участвующий в делах государства, например, исполняющий ту или иную должность в уезде, не всегда способен руководствоваться благом целого, и империя, которая полагалась бы только на это, не смогла бы устоять. У должностных лиц есть свои правила чести и предписанные им ритуалы: следовать предписанному и значит исполнять свой долг. Необходимо, чтобы Сын Неба рассматривал благо Поднебесной как благо собственного дома, для остальных достаточно, если благо собственного дома они будут рассматривать как благо Поднебесной.
Второй принц, говоря о следовании природе, тоже упустил кое-что существенное. Всякое существо, следуя собственной природе, поддерживает естественный ход вещей и тем самым существует в меру отпущенного ему времени. Всякое, кроме человека. Человек появляется там, где все сущее уже сдвинуто со своих мест, а потому он и не имеет собственной природы. Ему приходится выбирать или природу иного, или пустоту: пустота как раз помогает отличить иное от своего собственного. Искусство же управления состоит в том, чтобы предложить такое иное, которое наибольшее количество людей смогли бы принять за свое собственное – ведь их пустота в любом случае окажется чем-то заполненной.
Ясно, что человек, способный хранить внутреннюю пустоту под натиском всевозможных наполнителей, претендующих стать смыслом жизни, абсолютно беззаботен относительно происходящего в Поднебесной. И именно к этому стремится тот, кто воистину практикует слияние с Дао. Обитая в горах, он будет следовать природе гор и ручьев; плывя на корабле – природе ветров и морских глубин, но если поток Дао занесет его во дворец – мудрый без колебаний последует природе власти.
Не исключено, что продолжив образование, оба принца с разных сторон подошли бы к пониманию одного и того же.
40. Ради дружбы
Почтенный И Сан, отмечая празднество своего дома, созвал множество гостей, среди которых были его старые друзья и добрые знакомые, соседи и сослуживцы по уездной канцелярии. И Сан пользовался всеобщим уважением в городе, поэтому пришли все приглашенные, и все принесли подарки, подобающие на празднествах такого рода.
В числе первых И Сан пригласил и своего старинного друга Мо, с котором они в юности вместе занимались поэзией и музыкой. Они и по сей день сохраняли друг к другу самые лучшие чувства. Мо очень хотелось доставить радость И Сану, но тут возникла проблема: последние годы Мо жил в крайней бедности. У него не было ничего, что могло бы считаться достойным подарка, и в то же время он не мог себе позволить явиться с пустыми руками. И вот Мо, никогда из гордости ничего не просивший, решился на немыслимое для себя дело: он украл из лавки письменных принадлежностей свиток дорогой рисовой бумаги и начертал на нем стихи, в которые вложил всю душу.
Этот-то свиток Мо и вручил И Сану. И Сан был восхищен прекрасной каллиграфией и дивной поэзией: он несколько раз прочел гостям стихотворение, а затем распорядился повесить свиток у входа в дом, под специальными наличниками, где обыкновенно вывешиваются лучшие образцы каллиграфии.
Через какое-то время проходивший мимо владелец лавки опознал свой пропавший товар и подал иск городскому судье. Судья напомнил торговцу, какое суровое наказание его ждет в случае, если заявление окажется клеветой, однако владелец лавки продолжал настаивать на своем иске.
Пришлось провести расследование. Для этого судья сам отправился к И Сану и как бы между делом поинтересовался, откуда у него столь прекрасный образец каллиграфии. И Сан с гордостью сообщил, что это подарок его доброго друга Мо.
Мо был вызван в судебную управу и на вопрос о происхождении свитка сразу же сознался в краже. Никаких других объяснений при этом Мо не дал, и судья распорядился заключить его под стражу вплоть до судебного заседания. На следующий день Мо обнаружили в камере мертвым, волосы у него были совершенно седыми. ТРЕБУЕТСЯ определить, кто виноват в случившемся.
Классическое решение
Задача сама по себе очень проста, однако весьма искусно запутана, подобно некоторым задачкам на внимание, которые так любят простолюдины. В них требуется, например, узнать, сколько по реке проплывало крокодилов, но ответ вызывает затруднения, поскольку речь идет попутно также о лодках, гребцах, о сидящих на берегу зеваках и о последовательных промежутках времени, в котором разворачивались события. Стоит, однако, сосредоточить внимание на главном, не дать отвлечь себя посторонними, не идущими к делу подробностями, и ответ становится очевидным.
Главное же заключается в том, что Мо совершил преступление, а именно кражу, прекрасно сознавая при этом, что он делает. Рассказы о старинной дружбе, о беспросветной бедности, об искусстве каллиграфии – всего лишь отвлекающие маневры, подобно гребцам и лодкам, прикрывающим крокодилов.
Все перечисленные в задаче обстоятельства могут считаться смягчающими, но они не имеют прямого отношения к установлению вины. Люди, далекие от понимания смысла правосудия, могут, конечно, руководствоваться подобными душераздирающими историями, однако те, кто призван вершить суд, привыкли к попыткам запутать дело и выжать слезу, потому они и отводят им подобающее место. Если бы судьи попадались на такие рассказы, о правосудии в Поднебесной можно было бы забыть.
Решение Подобного птице
Деяние, наказуемое земным судом, и деяние, наказуемое судом небесным, – не одно и то же. Существуют преступления и прегрешения, неподсудные земному правосудию, но при этом наказуемые свыше. Есть, наоборот, наказания, безусловно справедливые по земным меркам, которые ничего или почти ничего не весят на небесных весах.
Дело о краже свитка как раз такого рода. Вот И Сан приглашает на торжество друга, которого не видел много лет, а если и видел, то вел себя по отношению к нему далеко не так, как подобает настоящему другу. Друзья жили в одном городе, но И Сан, несомненно, более преуспевающий, даже не поинтересовался положением товарища. По меркам земных законов Мо подвел И Сана, поставив его в весьма двусмысленное положение. Но в высшем смысле именно хозяин дома подвел несчастного Мо, оказавшись причиной его неподобающей смерти. Излишне говорить, что благородный муж никогда не допустил бы такого положения вещей.
За свой противозаконный поступок Мо был наказан и поплатился жизнью. Ни судья, ни торговец, ни И Сан гражданских законов не нарушали. Но симпатии всякого искреннего человека – если искренность вообще что-то значит в этом мире, – окажутся на стороне поэта и преступника Мо, а не на стороне судей, свидетелей и пострадавших. Да и кто из поэтов смог бы восславить дружбу своими стихами так, как Мо восславил ее своим поступком?
Решение Кэ Тяня
Дело поэта Мо представляется единичным или крайне редким в воображаемом списке всех преступлений в Срединной Империи. Но сама по себе ситуация, из которой не существует справедливого выхода, встречается время от времени – тем-то и поучительна история И Сана и его несчастного друга Мо.
И Сан приглашает друга юности, не расспрашивая его о том, что могло бы задеть гордость этого человека. Он помещает подаренный свиток на самом почетном месте в своем жилище. Мо ради друга и дружбы нарушает закон и делает то, чего не сделал бы ради себя самого. Торговец осуществляет законные действия по защите своего имущества. Судья исполняет свой долг. Но соединившись вместе, все эти поступки – объяснимые, простительные, благородные – порождают катастрофу, бурю, сокрушающую все вокруг. В списке потерь – и самоуважение, и человеческая жизнь, и доверие к закону, и сама справедливость. Все случившееся похоже на разрушительное землетрясение, не оставившее камня на камне, и никто из смертных не застрахован от таких потрясений, ибо им подвержена сама стихия человеческого.
Неясно лишь, способен ли нас утешить тот факт, что встречаются (пожалуй, даже чаще) и противоположные ситуации, когда каждый преследует свою злую или корыстную волю, а результат оказывается не просто благополучным, но и единственно спасительным в данной ситуации.
41. Кто такой поэт
Нехитрые риторические упражнения, в которых предлагаются различные уподобления для поэта и поэзии, существуют еще с цинских времен. При этом список избираемых уподоблений хорошо известен: поэта сравнивают с цветущей яблоней, с медоносной пчелой, с одинокой горой, возвышающейся посреди равнины, и со светильником, разгоняющим тьму. Все эти напыщенные метафоры давно уже потеряли всякий смысл и не вызывают ничего, кроме скуки.
ТРЕБУЕТСЯ подобрать более свежие сравнения, которые оказались бы подходящими для опознания фигуры поэта и самой сути поэзии.
Сравнение Гунна: поэт – это вор
Поэт всегда совершает кражу. Там, где человек не слишком внимательный не найдет для себя ничего, достойного поживы, наделенный поэтическим даром непременно сообразит, что можно стащить. Изучая стихи поэтов прошлого, современный поэт не задумываясь похищает образ или прием – притом так искусно, что крайне редко удается схватить его за руку. Если кража не удалась, если похищенное сразу обнаружено и опознано, значит, поэт не состоялся. Неудачливым воришкам нет места среди поэтов, их тут же изобличают и наказывают презрением. Признанным поэтом становится только вор, воистину обладающий ловкостью, владеющий необходимыми уловками и умеющий заметать следы.
Вор как таковой должен действовать незаметно; этой же добродетелью, только в превосходной степени, отличается и поэт. Ведь, пожалуй, поэту нет никакой пользы от накопленного собственного жизненного опыта: все имущество выстраданных знаний, ошибок, за которые пришлось расплачиваться, – все это пригодно для мудреца, дающего советы или обдумывающего трактат, но слишком тяжеловесно для поэзии.
Легкий опыт поэзии именно подсматривается и выкрадывается – и если обворованные даже не догадываются о своей пропаже, перед нами как раз высшее искусство. Например, когда рыбак лунной ночью выбирает заброшенные сети, поэт, присутствующий при этом, похищает у него выскальзывающую из ячеек луну. И в конечном итоге продает ее дороже, чем рыбак свою рыбу. Быстрый вороватый взгляд поэта выхватывает любую мелочь, оставленную без присмотра: выражение усталости на лице путника, сосредоточенность ребенка, ломающего нужную родителям вещь, стеснительность девушки, оказавшейся случайной свидетельницей собачьей свадьбы. Незаметно обокрав и знакомых, и первых встречных, поэт лишает их не таких уж и пустяков: ведь обворованные отныне теряют свои особенности, теряют непосредственность, после чего кажутся манерными, подражающими известным поэтическим образцам.
Сочинители комедий и жанровых сцен, выводя своих персонажей, тоже совершают своего рода похищение, но несравненно более грубое. Они могут быть уподоблены, скорее, грабителям-взломщикам: но случайно выведенные в комедиях люди нередко узнают себя, а опознав свое, предъявляют те или иные претензии к сочинителям. Поэт, конечно, не похож на взломщика, он искусный карманник, делающий свое дело мгновенно, словно на лету. Да и распоряжается он украденным виртуозно, без затруднений; собственным, дорого доставшимся жизненным опытом он не смог бы так распоряжаться.
Сравнение Бао Ба: поэт – это убийца
Сравнивать с убийцей можно только выдающегося поэта, и вот в каком отношении. И в больших и в малых городах то и дело возникают поэтические поветрия, когда чуть ли не все сколько-нибудь образованные люди пишут и читают друг другу стихи. В таких случаях всегда есть повод прибавить свое стихотворение к длинному списку уже прозвучавших; оно окажется лучше или хуже, но все-таки будет восприниматься как тоже стихотворение среди прочих. Активность сочиняющих стихи дает шанс и другим сочиняющим, ведь не стыдно заниматься тем, чем занимаются многие. Есть нечто приятное в том, чтобы считать себя стихотворцем, поскольку и другие считают тебя таковым.