Страница:
Эту проблему в
XIX веке предполагалось решить с помощью марксизма.
Посредством пропаганды марксизма через масонскую периферию [170]заправилы библейского проекта во второй половине XIX внедрили в культуру капиталистических и полуфеодальных стран (к числу которых принадлежала и Российская империя) идею социализма как общественного устройства, гарантирующего социальное равноправие всех трудящихся, т.е. большинства, занятого вне сферы управления; а с переходом к высшей стадии социализма — коммунизму — свободу и равноправие всех без исключения членов общества.
Естественно, что среди угнетённого и обездоленного большинства, влачившего существование в трущобах городов, и среди деревенской бедноты эти идеи находили сочувствие и отклик.
Но наряду с этим содержательные особенности марксизма, о которых было сказано в предшествующем разделе (управленческая несостоятельность его философии, метрологическая несостоятельность его политэкономии и тотальный антинационализм под видом интернационализма) сохраняли реальную власть над большинством в руках заправил библейского проекта глобализации и их периферии.
Таковы были предпосылки к марксистским революциям в России и в других странах.
Но дорогу революциям и их успеху всё же открывала правящая “элита” каждой страны своею неспособностью к своевременному выявлению и разрешению проблем как в жизни своего общества, так и в аспекте глобальной политики [171]. Если же смотреть на продвижение марксистского проекта в жизнь, то следует признать, что в организации проблем и неспособности “элиты” их разрешать принимали самое деятельно участие другие — не-марксистские ветви всё того же масонства [172].
После завершения гражданской войны марксистская ветвь масонства легализовалась в СССР не просто в рядах правящей партии — ВКП (б), а в составе её партактива; институты государственной власти в СССР тоже были построены в соответствии с канонами архитектуры масонских лож [173]. Так же нельзя забывать, что становление Советской власти в 1917 г. и в годы гражданской войны носило двоякий характер:
· С одной стороны — Советы как органы власти учреждались на местах самими людьми, принадлежавшими к разным политическим партиями и беспартийными. Т.е. «снизу» шло становление и формирование государственности Советской власти как общенародной прямой и оперативной демократии — самодержавия народа.
· С другой стороны изначально замасоненное руководство марксистской партии РСДРП (б) — РКП (б) — ВКП (б) формировало Советы высших уровней государственной власти и входило в них, имея целью подчинение марксистскому проекту и себе персонально низовых Советов всеми правдами и неправдами. Т.е. сверху шло формирование государственности Советской власти как масонской диктатуры, реализуемой в формах демократии и осуществляемой опосредованно через единственную правящую партию, представляемую в качестве авангарда всего народа.
Конфликт этих двух процессов был неизбежен.
И одно из наиболее громких его ранних проявлений — Кронштадтское восстание (организованное и спровоцированное не без участия Г.Е.“Зиновьева”). Лозунг Кронштадтского восстания: “За Советы без коммунистов!” — в нашем его понимании с учётом всех известных ныне факторов по сути означает: “За Советскую общенародную власть, свободную от масонства!”. Однако в те годы он не мог быть воплощён в политическую практику в силу неготовности народных масс к деланию глобальной политики вследствие их крайне низкого образовательного уровня и неадекватного миропонимания.
Таковы были обстоятельства, которых не понимали многие к моменту, когда И.В.Сталин ответил на приветствие рабочих главных железнодорожных мастерских в Тифлисе. Большинство не знает и не понимает этого и ныне.
6.4. Большевизм и марксизм
[174]
1
Посредством пропаганды марксизма через масонскую периферию [170]заправилы библейского проекта во второй половине XIX внедрили в культуру капиталистических и полуфеодальных стран (к числу которых принадлежала и Российская империя) идею социализма как общественного устройства, гарантирующего социальное равноправие всех трудящихся, т.е. большинства, занятого вне сферы управления; а с переходом к высшей стадии социализма — коммунизму — свободу и равноправие всех без исключения членов общества.
Естественно, что среди угнетённого и обездоленного большинства, влачившего существование в трущобах городов, и среди деревенской бедноты эти идеи находили сочувствие и отклик.
Но наряду с этим содержательные особенности марксизма, о которых было сказано в предшествующем разделе (управленческая несостоятельность его философии, метрологическая несостоятельность его политэкономии и тотальный антинационализм под видом интернационализма) сохраняли реальную власть над большинством в руках заправил библейского проекта глобализации и их периферии.
Таковы были предпосылки к марксистским революциям в России и в других странах.
Но дорогу революциям и их успеху всё же открывала правящая “элита” каждой страны своею неспособностью к своевременному выявлению и разрешению проблем как в жизни своего общества, так и в аспекте глобальной политики [171]. Если же смотреть на продвижение марксистского проекта в жизнь, то следует признать, что в организации проблем и неспособности “элиты” их разрешать принимали самое деятельно участие другие — не-марксистские ветви всё того же масонства [172].
После завершения гражданской войны марксистская ветвь масонства легализовалась в СССР не просто в рядах правящей партии — ВКП (б), а в составе её партактива; институты государственной власти в СССР тоже были построены в соответствии с канонами архитектуры масонских лож [173]. Так же нельзя забывать, что становление Советской власти в 1917 г. и в годы гражданской войны носило двоякий характер:
· С одной стороны — Советы как органы власти учреждались на местах самими людьми, принадлежавшими к разным политическим партиями и беспартийными. Т.е. «снизу» шло становление и формирование государственности Советской власти как общенародной прямой и оперативной демократии — самодержавия народа.
· С другой стороны изначально замасоненное руководство марксистской партии РСДРП (б) — РКП (б) — ВКП (б) формировало Советы высших уровней государственной власти и входило в них, имея целью подчинение марксистскому проекту и себе персонально низовых Советов всеми правдами и неправдами. Т.е. сверху шло формирование государственности Советской власти как масонской диктатуры, реализуемой в формах демократии и осуществляемой опосредованно через единственную правящую партию, представляемую в качестве авангарда всего народа.
Конфликт этих двух процессов был неизбежен.
И одно из наиболее громких его ранних проявлений — Кронштадтское восстание (организованное и спровоцированное не без участия Г.Е.“Зиновьева”). Лозунг Кронштадтского восстания: “За Советы без коммунистов!” — в нашем его понимании с учётом всех известных ныне факторов по сути означает: “За Советскую общенародную власть, свободную от масонства!”. Однако в те годы он не мог быть воплощён в политическую практику в силу неготовности народных масс к деланию глобальной политики вследствие их крайне низкого образовательного уровня и неадекватного миропонимания.
Таковы были обстоятельства, которых не понимали многие к моменту, когда И.В.Сталин ответил на приветствие рабочих главных железнодорожных мастерских в Тифлисе. Большинство не знает и не понимает этого и ныне.
6.4. Большевизм и марксизм
[174]
Прежде всего необходимо определиться терминологически.
Большевизм, как учит история КПСС, возник в 1903 г. на II съезде РСДРП как одна из партийных фракций. Как утверждали его противники, большевики до 1917 г. никогда не представляли собой действительного большинства членов марксистской партии, и потому оппоненты большевиков в те годы всегда возражали против их самоназвания. Но такое мнение проистекало из непонимания разнородными меньшевиками сути большевизма.
Большевизм — это не русская разновидность марксизма и не партийная принадлежность. И уж совсем бессмысленен оборот «еврейский большевизм», употребляемый Гитлером в “Майн кампф”, поскольку большевизм — явление духа Русской цивилизации, а еврейство в целом в библейской культуре — особая каста рабов [175], назначение которых порабощать других, в силу чего оно — паразитическое меньшинство. И мало кто из евреев на протяжении истории оказывался способным полностью освободиться из этого египетского плена, который они в своей психике разносят по всему миру и в который вовлекают все народы, в чью жизнь проникают еврейские диаспоры.
Большевизм существовал до марксизма, существовал в российском марксизме, как-то существует ныне. Будет он существовать и впредь.
Как заявляли сами большевики члены марксистской партии РСДРП (б), именно они выражали в политике стратегические интересы трудового большинства населения многонациональной России, вследствие чего только они и имели право именоваться большевиками. Вне зависимости от того, насколько безошибочны большевики в выражении ими стратегических интересов трудового большинства в теории и практической политике, насколько само это большинство осознаёт свои стратегические интересы и следует им по жизни, суть большевизмане в численном превосходстве приверженцев неких идей над приверженцами других идей и бездумной толпой, а именно в этом:
В искреннем стремлении выразить и воплотить в жизнь долговременные стратегические интересы трудового большинства, желающего, чтобы никто не паразитировал на его труде и жизни. Иными словами, исторически реально в каждую эпоху суть большевизма — в деятельной поддержке переходного процесса к многонациональной человечности Земли будущей эрыот исторически сложившегося того или иного толпо-“элитаризма” как способа осуществления паразитического господства меньшинства над трудящимся большинством.
Толпаже по определению В.Г.Белинского — «собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету» (в определении А.С.Пушкина — «народ бессмысленный» [176]), т.е. толпа — множество индивидов, живущих бессовестно и по существу бездумно — автоматически или под управлением поведением её представителей извне. При таком понимании “элита” — тоже толпа, но более информированная и лучше прикормленная.
Меньшевизм, соответственно, представляет собой противоположность большевизму, поскольку объективно выражает устремлённость к безответственности и паразитизму на труде и жизни простонародья (т.е. большинства)тех меньшинств, которые обладают “элитарным” статусом либо стараются его обрести.
Большевизм, в отличие от масонства, структурирующего и реализующего властно-паразитические устремления “элитарного” меньшинства, не “элитарен”, а общенароден. Марксизм — в силу неадекватности его философии и политэкономии жизни, при его тотальном антинационализме, это — экзотерическая идеология меньшевизма.
Поэтому истинными марксистами в партии на протяжении всей её истории были именно меньшевики разного рода. Но в то же самое время марксизм был и лексической оболочкой выражения большевизма с момента возникновения РСДРП до 1987 г., когда новое поколение большевиков задалось вопросом: “Марксизм — это наше оружие, либо идейное оружие против нас, своего рода «троянский конь», который нам достался?”
Понимание различия масонствующего “элитарного” меньшевизма и общенародного большевизма при общности терминологического аппарата марксизма для них обоих, при общности для них обоих организационных форм одной и той же партии — это ещё один фактор, который необходимо осознавать для адекватного понимания эпохи Сталина.
При этом также надо понимать, что в ту эпоху подавляющее большинство членов партии, не говоря уж о миллионах беспартийных, даже не подозревало о том, что масонство, марксизм, большевизм — три «разницы», т.е. три разных сути: масонство в сознание большинства либо вовсе не существовало, либо было пустым словом, а большевизм отождествлялся с истинным марксизмом [177], в том числе и многими членами партии, хотя многие, включая и беспартийных, предпочитали интуитивноименовать себя «большевиками», а не «коммунистами».
Но это же определяло и восприятие простыми партийцами и беспартийными личностей вождей партии и государства (Л.Д.“Троцкого”, В.И.Ленина, И.В.Сталина и других), вследствие чего их разногласия воспринимались не как системные, обусловленные принципами разных нравственно-этических систем, а как личностные.
При этом Л.Д.Бронштейн (Троцкий) был и истинным марксистом, и носителем некоего эзотеризма. В.И.Ленин был марксистом, судя по некоторым высказываниям в его работах, не посвящённым в тот эзотеризм, в который был посвящён Л.Д.Бронштейн. При этом В.И.Ленин на протяжении всех лет его партийной деятельности был склонен к большевизму, что сопровождалось искажением им марксизма в форме освещения в его работах некоторых вопросов, о которых истинные марксисты предпочитали умалчивать. И это регулярное отступничество В.И.Ленина от марксизма вызывало неудовольствие и даже гнев истинных марксистов [178]. И.В.Сталин был большевиком, которому по жизни довелось войти в марксистское движение и примерить марксизм к своему большевистскому мировосприятию; пришлось стать учеником живого классика российского марксизма В.И.Ленина и далее творчески “развивать” марксизм, что он и проделал — до полного отрицания его научной состоятельности в работе “Экономические проблемы социализма в СССР”.
В чём состояли политические цели большевизма, И.В.Сталин высказался прямо и ясно ещё в начале века. Мы приведём выдержку из его относительно поздней по отношению к этому вопросу (1907 г.)работы потому, что именно в её названии он выразил существо дела: “Самодержавие кадетов [179]или самодержавие народа?”. В ней он пишет:
«Кто должен взять в руки власть во время революции, какие классы должны стать у кормила общественно-политической жизни? — Народ, пролетариат и крестьянство! — отвечали и теперь отвечают большевики. По их мнению, победа революции — это диктатура (самодержавие) пролетариата и крестьянства в целях завоевания восьмичасового рабочего дня, конфискации всей помещичьей земли и установления демократических порядков. Меньшевики отвергают самодержавие народа и до сих пор не дали прямого ответа на вопрос, кто должен взять в руки власть» (И.В.Сталина, “Самодержавие кадетов или самодержавие народа?”, Сочинения, т. 2, стр. 20, впервые опубликовано в газете “Дро” (“Время”), № 2, 13 марта 1907 г., перевод с грузинского).
Если оценивать этот текст с позиций эзотеристов, действующих под покровами марксизма, то это — хорошее пафосное политиканство, решающее задачу собрать верующую вождям массовку, назначение которой поддерживать политическую деятельность марксистской партии в обществе. И таковым по сути с их точки зрения должно быть главное назначение всех речей вождей: привлечь к себе внимание и уверить в своей правоте как можно больше представителей простонародья и “элиты”, что является основой для подчинения партии миллионов людей, не понимающих ничего ни в глобальной политике, ни в управлении государством.
Если оценивать этот текст с позиций индивида, уверовавшего в истинность марксизма и ничего не подозревающего о наличии некоего эзотеризма под покровами марксизма, то никаких вопросов не возникает, вследствие чего рядовой марксист, подпадает под власть авторитета того или иного вождя, проводящего тот или иной политический курс и объясняющего его на основе марксистского лексикона.
Если оценивать этот текст с позиций большевизма, то в нём оглашены действительные цели политики большевиков, включая и интегральную — самодержавие народа [180].
Однако за оглашением цели — учредить и поддерживать устойчивое самодержавие и свободу народа — следует множество вопросов, суть которых можно свести к трём:
· объективно возможно ли это сделать, либо это неосуществимая утопия?
· на основе какой социологической теории общество в целом(а не тот или иной индивид или группа индивидов) может это сделать?
· и как это сделать?
В сознании большевика эти вопросы требуют конкретных ответов, которые могут быть соотнесены с жизненной практикой [181]. Если такого соотнесения слов с жизнью в психике человека не возникает, то он не большевик [182]. Если же не-большевик усвоил слова, то он — начётчик, словоблуд. И многие истинные марксисты из числа не посвящённых в эзотеризм были именно такими словоблудами. Это отличие большевиков-марксистов от словоблудов-марксистов тоже надо осознавать для понимания эпохи Сталина.
Ответ на первый вопрос может быть получен одним из двух способов: либо практическим построением соответствующего общества и демонстрацией его реальной жизни скептикам, что прежде всего требует преодоления скептицизма в самом же обществе и успешного завершения процесса; либо интуитивно.
Но интуитивный ответ обусловлен нравственностью индивида и организацией его психики, вследствие чего он не однозначен и может быть как положительным (да, это возможно), так и отрицательным (нет, это — утопия, это неосуществимо [183]). Последнее обстоятельство переводит ответ на этот вопрос в жизни общества в область личной веры, личной убеждённости, а в масштабах общества соответственно — в область вероучений, в том числе и исторически сложившихся вероучений, чьи традиции не всегда и не во всём адекватны Откровениям-первоисточникам, хотя кое-что из первоисточников они продолжают хранить.
Откровения же говорят, что большевизм прав в своих устремлениях:
«Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Матфей, 20:25 — 28).
Но заповедь Божью (Матфей, 20:25 — 28) исторически сложившееся христианство, включая “православие” в России, устраняет преданием своих старцев, оправдывая власть кесарей, князей и вельмож и не внемля предупреждениям Евангелия об устранении заповедей Божьих преданиями старцев: Матфей, 15:1 — 11. Вследствие этого церкви имени Христа от Бога дальше, чем ЦК КПСС от коммунизма.
О том же и то же в Коране, но в других словах:
«Скажи: “О обладатели писания! Приходите к слову, равному для вас и для нас, чтобы нам не поклоняться никому, кроме Бога, и ничего не придавать Ему в сотоварищи, и чтобы одним из нас не обращать других в господ помимо Бога”. (Коран, 3:57). «И пусть среди вас будет община, которая призывает к добру, приказывает одобренное и удерживает от неодобряемого [184]. Эти счастливы!» (Коран, 3:100).
И в форме светской литературы одно из лучших выражений убеждённости в осуществимости большевистского идеала жизни людей без паразитизма, тем более без организованного системного паразитизма меньшинства на большинстве, находим у М.Ю.Лермонтова:
Большевизм, как учит история КПСС, возник в 1903 г. на II съезде РСДРП как одна из партийных фракций. Как утверждали его противники, большевики до 1917 г. никогда не представляли собой действительного большинства членов марксистской партии, и потому оппоненты большевиков в те годы всегда возражали против их самоназвания. Но такое мнение проистекало из непонимания разнородными меньшевиками сути большевизма.
Большевизм — это не русская разновидность марксизма и не партийная принадлежность. И уж совсем бессмысленен оборот «еврейский большевизм», употребляемый Гитлером в “Майн кампф”, поскольку большевизм — явление духа Русской цивилизации, а еврейство в целом в библейской культуре — особая каста рабов [175], назначение которых порабощать других, в силу чего оно — паразитическое меньшинство. И мало кто из евреев на протяжении истории оказывался способным полностью освободиться из этого египетского плена, который они в своей психике разносят по всему миру и в который вовлекают все народы, в чью жизнь проникают еврейские диаспоры.
Большевизм существовал до марксизма, существовал в российском марксизме, как-то существует ныне. Будет он существовать и впредь.
Как заявляли сами большевики члены марксистской партии РСДРП (б), именно они выражали в политике стратегические интересы трудового большинства населения многонациональной России, вследствие чего только они и имели право именоваться большевиками. Вне зависимости от того, насколько безошибочны большевики в выражении ими стратегических интересов трудового большинства в теории и практической политике, насколько само это большинство осознаёт свои стратегические интересы и следует им по жизни, суть большевизмане в численном превосходстве приверженцев неких идей над приверженцами других идей и бездумной толпой, а именно в этом:
В искреннем стремлении выразить и воплотить в жизнь долговременные стратегические интересы трудового большинства, желающего, чтобы никто не паразитировал на его труде и жизни. Иными словами, исторически реально в каждую эпоху суть большевизма — в деятельной поддержке переходного процесса к многонациональной человечности Земли будущей эрыот исторически сложившегося того или иного толпо-“элитаризма” как способа осуществления паразитического господства меньшинства над трудящимся большинством.
Толпаже по определению В.Г.Белинского — «собрание людей, живущих по преданию и рассуждающих по авторитету» (в определении А.С.Пушкина — «народ бессмысленный» [176]), т.е. толпа — множество индивидов, живущих бессовестно и по существу бездумно — автоматически или под управлением поведением её представителей извне. При таком понимании “элита” — тоже толпа, но более информированная и лучше прикормленная.
Меньшевизм, соответственно, представляет собой противоположность большевизму, поскольку объективно выражает устремлённость к безответственности и паразитизму на труде и жизни простонародья (т.е. большинства)тех меньшинств, которые обладают “элитарным” статусом либо стараются его обрести.
Большевизм, в отличие от масонства, структурирующего и реализующего властно-паразитические устремления “элитарного” меньшинства, не “элитарен”, а общенароден. Марксизм — в силу неадекватности его философии и политэкономии жизни, при его тотальном антинационализме, это — экзотерическая идеология меньшевизма.
Поэтому истинными марксистами в партии на протяжении всей её истории были именно меньшевики разного рода. Но в то же самое время марксизм был и лексической оболочкой выражения большевизма с момента возникновения РСДРП до 1987 г., когда новое поколение большевиков задалось вопросом: “Марксизм — это наше оружие, либо идейное оружие против нас, своего рода «троянский конь», который нам достался?”
Понимание различия масонствующего “элитарного” меньшевизма и общенародного большевизма при общности терминологического аппарата марксизма для них обоих, при общности для них обоих организационных форм одной и той же партии — это ещё один фактор, который необходимо осознавать для адекватного понимания эпохи Сталина.
При этом также надо понимать, что в ту эпоху подавляющее большинство членов партии, не говоря уж о миллионах беспартийных, даже не подозревало о том, что масонство, марксизм, большевизм — три «разницы», т.е. три разных сути: масонство в сознание большинства либо вовсе не существовало, либо было пустым словом, а большевизм отождествлялся с истинным марксизмом [177], в том числе и многими членами партии, хотя многие, включая и беспартийных, предпочитали интуитивноименовать себя «большевиками», а не «коммунистами».
Но это же определяло и восприятие простыми партийцами и беспартийными личностей вождей партии и государства (Л.Д.“Троцкого”, В.И.Ленина, И.В.Сталина и других), вследствие чего их разногласия воспринимались не как системные, обусловленные принципами разных нравственно-этических систем, а как личностные.
При этом Л.Д.Бронштейн (Троцкий) был и истинным марксистом, и носителем некоего эзотеризма. В.И.Ленин был марксистом, судя по некоторым высказываниям в его работах, не посвящённым в тот эзотеризм, в который был посвящён Л.Д.Бронштейн. При этом В.И.Ленин на протяжении всех лет его партийной деятельности был склонен к большевизму, что сопровождалось искажением им марксизма в форме освещения в его работах некоторых вопросов, о которых истинные марксисты предпочитали умалчивать. И это регулярное отступничество В.И.Ленина от марксизма вызывало неудовольствие и даже гнев истинных марксистов [178]. И.В.Сталин был большевиком, которому по жизни довелось войти в марксистское движение и примерить марксизм к своему большевистскому мировосприятию; пришлось стать учеником живого классика российского марксизма В.И.Ленина и далее творчески “развивать” марксизм, что он и проделал — до полного отрицания его научной состоятельности в работе “Экономические проблемы социализма в СССР”.
В чём состояли политические цели большевизма, И.В.Сталин высказался прямо и ясно ещё в начале века. Мы приведём выдержку из его относительно поздней по отношению к этому вопросу (1907 г.)работы потому, что именно в её названии он выразил существо дела: “Самодержавие кадетов [179]или самодержавие народа?”. В ней он пишет:
«Кто должен взять в руки власть во время революции, какие классы должны стать у кормила общественно-политической жизни? — Народ, пролетариат и крестьянство! — отвечали и теперь отвечают большевики. По их мнению, победа революции — это диктатура (самодержавие) пролетариата и крестьянства в целях завоевания восьмичасового рабочего дня, конфискации всей помещичьей земли и установления демократических порядков. Меньшевики отвергают самодержавие народа и до сих пор не дали прямого ответа на вопрос, кто должен взять в руки власть» (И.В.Сталина, “Самодержавие кадетов или самодержавие народа?”, Сочинения, т. 2, стр. 20, впервые опубликовано в газете “Дро” (“Время”), № 2, 13 марта 1907 г., перевод с грузинского).
Если оценивать этот текст с позиций эзотеристов, действующих под покровами марксизма, то это — хорошее пафосное политиканство, решающее задачу собрать верующую вождям массовку, назначение которой поддерживать политическую деятельность марксистской партии в обществе. И таковым по сути с их точки зрения должно быть главное назначение всех речей вождей: привлечь к себе внимание и уверить в своей правоте как можно больше представителей простонародья и “элиты”, что является основой для подчинения партии миллионов людей, не понимающих ничего ни в глобальной политике, ни в управлении государством.
Если оценивать этот текст с позиций индивида, уверовавшего в истинность марксизма и ничего не подозревающего о наличии некоего эзотеризма под покровами марксизма, то никаких вопросов не возникает, вследствие чего рядовой марксист, подпадает под власть авторитета того или иного вождя, проводящего тот или иной политический курс и объясняющего его на основе марксистского лексикона.
Если оценивать этот текст с позиций большевизма, то в нём оглашены действительные цели политики большевиков, включая и интегральную — самодержавие народа [180].
Однако за оглашением цели — учредить и поддерживать устойчивое самодержавие и свободу народа — следует множество вопросов, суть которых можно свести к трём:
· объективно возможно ли это сделать, либо это неосуществимая утопия?
· на основе какой социологической теории общество в целом(а не тот или иной индивид или группа индивидов) может это сделать?
· и как это сделать?
В сознании большевика эти вопросы требуют конкретных ответов, которые могут быть соотнесены с жизненной практикой [181]. Если такого соотнесения слов с жизнью в психике человека не возникает, то он не большевик [182]. Если же не-большевик усвоил слова, то он — начётчик, словоблуд. И многие истинные марксисты из числа не посвящённых в эзотеризм были именно такими словоблудами. Это отличие большевиков-марксистов от словоблудов-марксистов тоже надо осознавать для понимания эпохи Сталина.
Ответ на первый вопрос может быть получен одним из двух способов: либо практическим построением соответствующего общества и демонстрацией его реальной жизни скептикам, что прежде всего требует преодоления скептицизма в самом же обществе и успешного завершения процесса; либо интуитивно.
Но интуитивный ответ обусловлен нравственностью индивида и организацией его психики, вследствие чего он не однозначен и может быть как положительным (да, это возможно), так и отрицательным (нет, это — утопия, это неосуществимо [183]). Последнее обстоятельство переводит ответ на этот вопрос в жизни общества в область личной веры, личной убеждённости, а в масштабах общества соответственно — в область вероучений, в том числе и исторически сложившихся вероучений, чьи традиции не всегда и не во всём адекватны Откровениям-первоисточникам, хотя кое-что из первоисточников они продолжают хранить.
Откровения же говорят, что большевизм прав в своих устремлениях:
«Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришёл, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Матфей, 20:25 — 28).
Но заповедь Божью (Матфей, 20:25 — 28) исторически сложившееся христианство, включая “православие” в России, устраняет преданием своих старцев, оправдывая власть кесарей, князей и вельмож и не внемля предупреждениям Евангелия об устранении заповедей Божьих преданиями старцев: Матфей, 15:1 — 11. Вследствие этого церкви имени Христа от Бога дальше, чем ЦК КПСС от коммунизма.
О том же и то же в Коране, но в других словах:
«Скажи: “О обладатели писания! Приходите к слову, равному для вас и для нас, чтобы нам не поклоняться никому, кроме Бога, и ничего не придавать Ему в сотоварищи, и чтобы одним из нас не обращать других в господ помимо Бога”. (Коран, 3:57). «И пусть среди вас будет община, которая призывает к добру, приказывает одобренное и удерживает от неодобряемого [184]. Эти счастливы!» (Коран, 3:100).
И в форме светской литературы одно из лучших выражений убеждённости в осуществимости большевистского идеала жизни людей без паразитизма, тем более без организованного системного паразитизма меньшинства на большинстве, находим у М.Ю.Лермонтова:
1
Когда б в покорности незнанья
Нас жить Создатель осудил,
Неисполнимые желанья
Он в нашу душу б не вложил,
Он не позволил бы стремиться
К тому, что не должно свершиться,
Он не позволил бы искать
В себе и в мире совершенства,
Когда б нам полного блаженства
Не дoлжно вечно было знать.
А продолжение этого текста обусловлено невозможностью в границах библейской культуры дать содержательный ответ на вопрос «как это воплотить в жизнь на Земле?».
Но чувство есть у нас святое,
Надежда, бог грядущих дней, -
Она в душе, где всё земное,
Живёт наперекор страстей;
Она залог, что есть поныне
На небе иль в другой пустыне
Такое место, где любовь
Предстанет нам, как ангел нежный,
И где тоски её мятежной
Душа узнать не может вновь.
Тем не менее вне зависимости от возражений, подобных возражению Булгаковского Пилата, есть люди, которыми на протяжении всей памятной истории движет вера и убеждённость в осуществимости на Земле, а не в где-то в посмертном раю, идеала жизни общества без паразитизма — идеала равно истинно-христианского, истинно-мусульманского, — большевистского.
Осуществление этого идеала требует определённого качества личностного развития каждого из людей и определённого качества развития культуры общества.
И В.И.Ленин — не как марксист, фанатично-одержимо работающий на захват государственной власти в неведомых для него интересах хозяев марксистского проекта, каким был Л.Д.“Троцкий”, — а как большевик, стремящийся к осуществлению этого идеала в жизни, понимал, что Россия в достигнутом ею качестве развития культуры и людей не готова к переходу к социализму и коммунизму. В 1905 г. он писал об этом так:
«Марксизм бесповоротно порвал с бреднями(выделено нами при цитировании) народников и анархистов, будто можно, например, в России миновать капиталистическое развитие, выскочить из капитализма или перескочить через него каким-нибудь путем, кроме пути классовой борьбы и в пределах этого самого капитализма. (…)
… реакционнамысль искать спасения рабочему классу в чём бы то ни было, кроме дальнейшего развития капитализма.
В таких странах, как Россия, рабочий класс страдает не столько от капитализма, сколько от недостатка развития капитализма» (В.И.Ленин “Две тактики социал-демократии в демократической революции”, ПСС, изд. 5, т. 11, стр. 37).
Т.е. В.И.Ленин предполагал, что грядущая революция будет буржуазно-демократической и за нею последует довольно продолжительный период развития капитализма, культуры общества, людей на основе буржуазной демократии. И только потом, когда общество и его экономика освоят возможности развития, предоставляемые буржуазной демократией, оно перейдёт к социализму в целях обеспечения дальнейшего развития глобальной цивилизации.
Никакие “экстремистские” воззрения (кроме свержения царизма силовым путём с целью ликвидации сословно-кастового строя) В.И.Ленину и большевикам до 1917 г. свойственны не были. Они приписаны им задним числом после 1985 г. заведомыми клеветниками и невежественными графоманами, которые не пожелали ознакомиться с фактами истории.
Но это — неожиданное для многих — открытие приводит к вопросу: Откуда же взялся экстремизм, авторство в отношении которого впоследствии было приписано большевикам?
Ответ на него прост: экстремизм проистекает от Парвуса [185]и Л.Д.“Троцкого” — кураторов марксизма в России от библейского политического эзотеризма. Примерно в то же время, когда В.И.Ленин издал “Две тактики…”, совершенно иных взглядов придерживался Л.Д.“Троцкий”. В работе “Итоги и перспективы. Движущие силы революции”, изданной в 1906 г. и переизданной в 1919 г., он писал:
«Русская революция создаёт, на наш взгляд, такие условия, при которых власть может (при победе революции — должна) перейти в руки пролетариата, прежде чем политики буржуазного либерализма получат возможность в полном виде развернуть свой государственный гений…» (Л.Д.Троцкий. Сборник “К истории русской революции” под ред. д.и.н. Н.А.Васецкого, Москва, “Политиздат”, 1990 г., стр. 95).
Но если В.И.Ленин в “Двух тактиках…” высказывает своё мнение, исходя из марксисткой теории естественно-исторической смены общественно-экономических формаций по мере развития культуры и экономики общества, то Л.Д.Троцкий пишет о предстоящих судьбах России как «пророк» будущей истории, для которого марксизм — только форма публичноговыражения некоего смысла, к экзотерическому марксизму для всехне имеющего никакого отношения.
Несколько далее приведённого выше фрагмента Л.Д.Бронштейн продолжает освещение тогда ещё политических перспектив (комментарии в сносках — наши):
«Русская революция не даёт и ещё долго не даст установиться какому-нибудь буржуазно-конституционному порядку, который бы мог разрешить самые примитивные задачи демократии. Что же касается реформаторов-бюрократов в стиле Витте или Столыпина, то все их “просвещённые” усилия разрушаются их же собственной борьбой за существование [186]. Вследствие этого судьба самых элементарных революционных интересов крестьянства, как сословия, связывается с судьбой всей революции, то есть судьбой пролетариата.
Пролетариат у власти предстанет перед крестьянством как класс-освободитель» (там же, стр. 97).
«Но может быть само крестьянство оттеснит пролетариат и займёт его место?
Это невозможно. Весь исторический опыт протестует против этого предположения. Он доказывает, что крестьянство совершенно неспособно к самостоятельнойполитической борьбе» [187](там же, стр. 98)
«Из сказанного ясно, как мы смотрим на идею “диктатуры пролетариата и крестьянства”. Суть не в том, считаем ли мы её принципиально допустимой, “хотим мы или не хотим” такой формы политической кооперации. Но мы считаем её принципиально неосуществимой — по крайней мере, в прямом и непосредственном смысле [188].
В самом деле. Такого рода коалиция предполагает, что либо одна из существующих буржуазных партий овладеет крестьянством, либо это крестьянство создаёт свою самостоятельную партию. Ни то, ни другое, как мы старались показать, невозможно» (там же, стр. 99).
«Каждый новый день будет углублять политику пролетариата [189] у власти и всё более определять её классовый характер.И вместе с тем будет нарушаться революционная связь между пролетариатом и нацией, классовое расчленение крестьянства выступит в политической форме, антагонизм между составными частями будет самоопределяться и из общедемократической становиться классовой [190].
Если отсутствие сложившихся буржуазно-индивидуалистических традиций и антипролетарских предрассудков у крестьянства и интеллигенции и поможет пролетариату стать у власти, то, с другой стороны, нужно принять во внимание, что это отсутствие предрассудков опирается не на политическое сознание, а на политическое варварство, на социальную неоформленность, примитивность, бесхарактерность. [191](…)
Пролетариат [192]окажется вынужденным вносить классовую борьбу в деревню и, таким образом, нарушать ту общность интересов, которая, несомненно, имеется у всего крестьянства, но в сравнительно узких пределах. Пролетариату придётся в ближайшие же моменты своего господства искать опоры в противопоставлении деревенской бедноты деревенским богачам, сельскохозяйственного пролетариата — земельной буржуазии» [193](там же, стр. 100).
«Таким образом, чем определённее и решительнее будет становиться политика пролетариата [194] у власти, тем yже будет под ним базис, тем зыбче будет почва под его ногами. Все это крайне вероятно, даже неизбежно (…)
Две главных части пролетарской политики встретят противодействие со стороны его союзников: это коллективизм и интернационализм [195] .
Представлять себе дело так, что социал-демократия входит во Временное правительство, руководит им в период революционно-демократических реформ, отстаивая их наиболее радикальный характер и опираясь при этом на организованный пролетариат, и затем, когда демократическая программа выполнена, социал-демократия выходит из выстроенного ею здания [196], уступая место буржуазным партиям, а сама переходит в оппозицию и таким образом открывает эпоху парламентарной политики, — представлять себе дело так, значило бы компрометировать саму идею рабочего правительства, и не потому, что это “принципиально” недопустимо — такая абстрактная постановка вопроса лишена содержания, — а потому, что это совершенно нереально, это утопизм худшего сорта, это какой-то революционно-филистёрский [197]утопизм.
И вот почему.
Разделение нашей программы на минимальную и максимальную имеет громадное и глубоко принципиальное значение при том условии, что власть находится в руках буржуазии
Нас жить Создатель осудил,
Неисполнимые желанья
Он в нашу душу б не вложил,
Он не позволил бы стремиться
К тому, что не должно свершиться,
Он не позволил бы искать
В себе и в мире совершенства,
Когда б нам полного блаженства
Не дoлжно вечно было знать.
А продолжение этого текста обусловлено невозможностью в границах библейской культуры дать содержательный ответ на вопрос «как это воплотить в жизнь на Земле?».
2
Но чувство есть у нас святое,
Надежда, бог грядущих дней, -
Она в душе, где всё земное,
Живёт наперекор страстей;
Она залог, что есть поныне
На небе иль в другой пустыне
Такое место, где любовь
Предстанет нам, как ангел нежный,
И где тоски её мятежной
Душа узнать не может вновь.
Тем не менее вне зависимости от возражений, подобных возражению Булгаковского Пилата, есть люди, которыми на протяжении всей памятной истории движет вера и убеждённость в осуществимости на Земле, а не в где-то в посмертном раю, идеала жизни общества без паразитизма — идеала равно истинно-христианского, истинно-мусульманского, — большевистского.
Осуществление этого идеала требует определённого качества личностного развития каждого из людей и определённого качества развития культуры общества.
И В.И.Ленин — не как марксист, фанатично-одержимо работающий на захват государственной власти в неведомых для него интересах хозяев марксистского проекта, каким был Л.Д.“Троцкий”, — а как большевик, стремящийся к осуществлению этого идеала в жизни, понимал, что Россия в достигнутом ею качестве развития культуры и людей не готова к переходу к социализму и коммунизму. В 1905 г. он писал об этом так:
«Марксизм бесповоротно порвал с бреднями(выделено нами при цитировании) народников и анархистов, будто можно, например, в России миновать капиталистическое развитие, выскочить из капитализма или перескочить через него каким-нибудь путем, кроме пути классовой борьбы и в пределах этого самого капитализма. (…)
… реакционнамысль искать спасения рабочему классу в чём бы то ни было, кроме дальнейшего развития капитализма.
В таких странах, как Россия, рабочий класс страдает не столько от капитализма, сколько от недостатка развития капитализма» (В.И.Ленин “Две тактики социал-демократии в демократической революции”, ПСС, изд. 5, т. 11, стр. 37).
Т.е. В.И.Ленин предполагал, что грядущая революция будет буржуазно-демократической и за нею последует довольно продолжительный период развития капитализма, культуры общества, людей на основе буржуазной демократии. И только потом, когда общество и его экономика освоят возможности развития, предоставляемые буржуазной демократией, оно перейдёт к социализму в целях обеспечения дальнейшего развития глобальной цивилизации.
Никакие “экстремистские” воззрения (кроме свержения царизма силовым путём с целью ликвидации сословно-кастового строя) В.И.Ленину и большевикам до 1917 г. свойственны не были. Они приписаны им задним числом после 1985 г. заведомыми клеветниками и невежественными графоманами, которые не пожелали ознакомиться с фактами истории.
Но это — неожиданное для многих — открытие приводит к вопросу: Откуда же взялся экстремизм, авторство в отношении которого впоследствии было приписано большевикам?
Ответ на него прост: экстремизм проистекает от Парвуса [185]и Л.Д.“Троцкого” — кураторов марксизма в России от библейского политического эзотеризма. Примерно в то же время, когда В.И.Ленин издал “Две тактики…”, совершенно иных взглядов придерживался Л.Д.“Троцкий”. В работе “Итоги и перспективы. Движущие силы революции”, изданной в 1906 г. и переизданной в 1919 г., он писал:
«Русская революция создаёт, на наш взгляд, такие условия, при которых власть может (при победе революции — должна) перейти в руки пролетариата, прежде чем политики буржуазного либерализма получат возможность в полном виде развернуть свой государственный гений…» (Л.Д.Троцкий. Сборник “К истории русской революции” под ред. д.и.н. Н.А.Васецкого, Москва, “Политиздат”, 1990 г., стр. 95).
Но если В.И.Ленин в “Двух тактиках…” высказывает своё мнение, исходя из марксисткой теории естественно-исторической смены общественно-экономических формаций по мере развития культуры и экономики общества, то Л.Д.Троцкий пишет о предстоящих судьбах России как «пророк» будущей истории, для которого марксизм — только форма публичноговыражения некоего смысла, к экзотерическому марксизму для всехне имеющего никакого отношения.
Несколько далее приведённого выше фрагмента Л.Д.Бронштейн продолжает освещение тогда ещё политических перспектив (комментарии в сносках — наши):
«Русская революция не даёт и ещё долго не даст установиться какому-нибудь буржуазно-конституционному порядку, который бы мог разрешить самые примитивные задачи демократии. Что же касается реформаторов-бюрократов в стиле Витте или Столыпина, то все их “просвещённые” усилия разрушаются их же собственной борьбой за существование [186]. Вследствие этого судьба самых элементарных революционных интересов крестьянства, как сословия, связывается с судьбой всей революции, то есть судьбой пролетариата.
Пролетариат у власти предстанет перед крестьянством как класс-освободитель» (там же, стр. 97).
«Но может быть само крестьянство оттеснит пролетариат и займёт его место?
Это невозможно. Весь исторический опыт протестует против этого предположения. Он доказывает, что крестьянство совершенно неспособно к самостоятельнойполитической борьбе» [187](там же, стр. 98)
«Из сказанного ясно, как мы смотрим на идею “диктатуры пролетариата и крестьянства”. Суть не в том, считаем ли мы её принципиально допустимой, “хотим мы или не хотим” такой формы политической кооперации. Но мы считаем её принципиально неосуществимой — по крайней мере, в прямом и непосредственном смысле [188].
В самом деле. Такого рода коалиция предполагает, что либо одна из существующих буржуазных партий овладеет крестьянством, либо это крестьянство создаёт свою самостоятельную партию. Ни то, ни другое, как мы старались показать, невозможно» (там же, стр. 99).
«Каждый новый день будет углублять политику пролетариата [189] у власти и всё более определять её классовый характер.И вместе с тем будет нарушаться революционная связь между пролетариатом и нацией, классовое расчленение крестьянства выступит в политической форме, антагонизм между составными частями будет самоопределяться и из общедемократической становиться классовой [190].
Если отсутствие сложившихся буржуазно-индивидуалистических традиций и антипролетарских предрассудков у крестьянства и интеллигенции и поможет пролетариату стать у власти, то, с другой стороны, нужно принять во внимание, что это отсутствие предрассудков опирается не на политическое сознание, а на политическое варварство, на социальную неоформленность, примитивность, бесхарактерность. [191](…)
Пролетариат [192]окажется вынужденным вносить классовую борьбу в деревню и, таким образом, нарушать ту общность интересов, которая, несомненно, имеется у всего крестьянства, но в сравнительно узких пределах. Пролетариату придётся в ближайшие же моменты своего господства искать опоры в противопоставлении деревенской бедноты деревенским богачам, сельскохозяйственного пролетариата — земельной буржуазии» [193](там же, стр. 100).
«Таким образом, чем определённее и решительнее будет становиться политика пролетариата [194] у власти, тем yже будет под ним базис, тем зыбче будет почва под его ногами. Все это крайне вероятно, даже неизбежно (…)
Две главных части пролетарской политики встретят противодействие со стороны его союзников: это коллективизм и интернационализм [195] .
Представлять себе дело так, что социал-демократия входит во Временное правительство, руководит им в период революционно-демократических реформ, отстаивая их наиболее радикальный характер и опираясь при этом на организованный пролетариат, и затем, когда демократическая программа выполнена, социал-демократия выходит из выстроенного ею здания [196], уступая место буржуазным партиям, а сама переходит в оппозицию и таким образом открывает эпоху парламентарной политики, — представлять себе дело так, значило бы компрометировать саму идею рабочего правительства, и не потому, что это “принципиально” недопустимо — такая абстрактная постановка вопроса лишена содержания, — а потому, что это совершенно нереально, это утопизм худшего сорта, это какой-то революционно-филистёрский [197]утопизм.
И вот почему.
Разделение нашей программы на минимальную и максимальную имеет громадное и глубоко принципиальное значение при том условии, что власть находится в руках буржуазии