Наконец, увлеченный монах заметил канцлера и, будучи человеком умным, тут же сообразил, что мешает своим панегириком в честь редкого корня какому-то важному разговору.
- Дела научные не должны мешать течению дел государственных, - так он выразился, откланиваясь.
Филипп кивнул. Он оценил деликатность монаха, но, по большому счету, ему было все равно.
Ногаре приблизился и поклонился. Нужно было с чего-то начать разговор. Поскольку никакого приятного или хотя бы нового известия у него не было, он решил начать с комплимента.
- Признаться, Ваше величество, странно видеть вас в обществе человека, посвятившего себя поиску эликсира здоровья.
- Отчего же, Ногаре?
- Зачем это человеку, который сам по себе является символом всяческого здоровья.
Король даже не досмотрел в сторону хранителя печати и тому показалось, что комплимент его не достиг цели.
- Должен вам заметить, господин канцлер, что жизнь природы организована сложнее, чем мы можем себе представить. И то, что мы считаем лекарством, при определенных условиях легко может превратиться в яд..
- А-а, - протянул хранитель печати, словно действительно впервые слышал эту мудрость. В голове мелькнула мысль, а не решено ли отравить Жака де Молэ. Или, может быть, король ищет вместе с Анри Контским какие-то одурманивающие корни, что развязывают даже языки на которые наложено заклятие железной воли.
- Но пока не об этом, Ногаре.
Хранитель печати подобрался.
- Я весь внимание, ваше величество.
- Сегодня у нас праздник.
- Праздник?
- Вот именно. Сегодня тринадцатое октября.
Ногаре зажмурился от ужаса, как же он сам не подумал об этом!
- Сегодня ровно четыре года как Орден Тамплиеров находится под следствием, четыре года как Великий Магистр этого Ордена сидит в крепости.
- Точно так, Ваше величество.
- Ровно четыре года как вы и ваши люди ищете золото Храма.
Тут ответить было нечего.
Король медленно прошелся вдоль тщательно обработанной грядки.
- Кроме того, господин канцлер, через месяц с небольшим будет три года как Генрих Люксембургский, это косое ничтожество, победил меня в споре за корону Империи.
- Это прискорбно, Ваше величество, но я докладывал еще тогда, что тут не обошлось без происков этой авиньонской лисы, я хотел...
- Что теперь говорить, - король заложил руки за спину и покачался с носка на пятку.
- Говорят он достиг немалых успехов.
- Кто, ваше величество, Генрих?
- Вот именно. Он ведь присоединил к владениям Империи Богемию, там теперь правит его выкормыш.
- Не хочу показаться навязчивым льстецом, но мне кажется, таким образом он просто расширил пределы того наследства, которое вы неизбежно...
Король фыркнул.
- Что вы мелете, Генриху едва за сорок. Единственная его хворь косота.
- Косил-то он всегда в одну сторону, в направлении папского престола, а что касается здоровья, то как мне стало известно, оно пошатнулось. Какие-то колики донимают его последние месяцы.
Филипп Красивый, ничего не отвечая, пошел к выходу из оранжереи. Ногаре, оступаясь, затрусил вслед за ним по междурядью.
- А может быть, может быть вот что, Ваше величество - не отправить ли нам в Сиенн опытного человека. Врача.
- Чтобы что?
- Чтобы молодость лет римского императора не вставала больше непреодолимой стеной на пути планов одного весьма достойного человека. Ведь это может быть очень хороший лекарь, известный, он выкажет искреннее желание побороть колики Люксембурга.
Филипп остановился так резко, что Ногаре чуть было не налетел на него.
- Вы знаете, я вас удивлю, господин канцлер. Может быть вы даже не поверите мне. Но с некоторых пор меня совершенно не интересует кто будет следующим императором Священной Римской империи.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
РАС АЛЬХАГ
Путешествие по горам для человека, привыкшего к оседлой, более того, комфортной жизни, является тяжелым испытанием. Особенно если путешествующий знает, что конечной целью путешествия является пасть дьявола. Уже к концу первого дня, оба евнуха сбили ноги, ободрали руки о ветки колючих кустарников. Оба обливались потом. Но если Симон при этом молчал, то Наваз непрерывно ныл. Причем нытье младшего брата доставляло старшему значительно большие мучения, чем все камни и колючки.
Наваз не только жаловался на боль и неудобства, но и требовал непрерывно, чтобы брат рассказал ему, что там их ожидает в крепости этой, куда кануло столько людей с теми же увечьями, какие выпали на долю и им самим.
И Арман Ги и Лако делали вид, будто не обращают внимания на эти братские беседы, но на самом деле прислушивались внимательно. Так уж случилось, что нормального мужчину зачем-то занимает жизнь оскопленного. Непонятно почему. То ли это накопление опыта, на тот случай, если, не приведи господи, самому придется оказаться в подобной ситуации, то ли еще что-то. Но так или иначе, большинство мужчин боится таинственной операции по превращению в бесполое существо больше, чем даже самой смерти.
Бывшему комтуру тоже нелегко давался переход. Все-таки три года сидячей жизни давали себя знать. Но рыцарская закалка оставалась тем стержнем, на котором крепилось терпение тамплиера.
- Ну, брат, ты должен меня пожалеть, что нас ждет там, скажи! Что-то ужасное, да?!
Симон молчал, сцепив зубы, и топтал изодранными сафьяновыми чувяками пыльную узкую тропу.
- Ты не можешь не знать, брат. Не можешь! Ты стольких свел в эти горы! Ты не можешь не знать. Что там с ними происходит?!
Молчал Симон, по-прежнему молчал.
Арман Ги в другой ситуации может быть и сам бы подумал, а стоит ли лезть в пасть неизвестному и непонятному здешнему дьяволу, но теперь, побуждаемый новой идеей своей избранности, упорно перебарывал приступы усталости и мистического страха, которым веяло от персидского диалога. Перебарывал и решительно двигался вперед.
Переночевали у небольшого костра. Перекусили черствыми лепешками. Под покровом ночи нытье и причитания стали менее отчетливыми, а после и вообще заменились всхлипами.
Хозяин и слуга по очереди сторожили своих ценных пленников.
Перед рассветом Лако, сменяя бывшего комтура, сказал, что окружающие горы не кажутся ему необитаемыми.
- Да, я тоже обратил внимание на следы овечьей отары.
- И еще верблюды. Несколько тряпок, потерянная бусина. Время от времени здесь проходят небольшие караваны.
- Ну, это мы и так знаем, ведь он, - указательный палец метнулся в сторону Симона, - не раз путешествовал сюда. Уж, наверное, не пешком.
- Да, господин.
Утром двинулись дальше. Горы по-прежнему не казались гостеприимными, серые обнаженные камни, редкая, осторожная на вид растительность. Вьющийся над головой стервятник. Внимательный взгляд то и дело наталкивался на следы, оставляемые обычно караванами. Небольшими и состоящими скорее из мулов, чем из верблюдов. Если последний является кораблём пустыни, то мул лучшее средство транспортировки поклажи в бесшумно бушующем море каменных волн.
Все указывало на то, что скрытая в горах южной Каппадокии таинственная крепость под названием Рас Альхаг, соединена с миром довольно оживленной тропою и путешествующие по ней не считают нужным очень уж скрываться.
- Все, - заявил вдруг Симон у подножья высокой скалы, возле которой делал резкий поворот небольшой прохладный ручей.
- Что все? - удивился Арман Ги.
- Дальше дорога мне неизвестна.
- Почему?
- Потому что я доставлял свой "товар" до этой скалы, и здесь меня ожидали слуги черного магистра.
- Черного магистра?
- Да, так зовут хозяина Рас Альхага.
Арман Ги огляделся, стараясь определить путь дальнейшего путешествия.
- Так ты сам не видел никогда этого черного магистра?
- Нет.
- Кто же тебе платил деньги?
- Никто, никогда мне никаких денег не платил.
- Не понимаю, зачем ты тогда занимался тем, чем ты занимался.
- Я слуга моего господина. Видимо кто-то рассчитывался с Нарзесом прямо в Халебе.
- Но с кем-то ты здесь все же встречался?
- Да, с людьми черного магистра. Но я никого не видел в лицо.
- Почему это?
- Они прятали свои лица под покрывалами.
Арман Ги сплюнул.
- На этом востоке все считают своим долгом прятать лицо. Я сначала думал, что это только кипрская мода.
Симон пожал плечами и не стал комментировать это замечание бывшего комтура.
- А откуда ты узнавал в какой день и в какой час ты должен оказаться здесь с грузом, или как ты говоришь, с "товаром"?
- Об этом мне говорил Нарзес.
- А ему кто сообщал?
Симон развел руками.
- Нарзес был знаком с черным магистром?
- Не знаю. Навряд ли.
- Что за неуверенность в твоем голосе?
- Хозяин делился со мною далеко не всеми своими тайнами. Я не знаю, был ли он знаком с властителем Рас Альхага.
- Говоря по совести, это неважно. Был Нарзес приятелем этого черного магистра, или не был, мы все равно отправимся дальше.
Евнух криво ухмыльнулся.
- Но я действительно не знаю дороги.
- Ты не мог не видеть в какую сторону угоняют тех, кого ты сюда доставил.
- Мог. Люди под покрывалами требовали, чтобы я уходил первым. И не оборачиваясь.
Арман Ги пожевал губами.
- Сколько лет, говоришь, ты занимался своим подлым ремеслом?
- Почти семь.
- За это время должна была протоптаться тропа, хотя бы и в камнях.
Лако, во время этого разговора рыскавший с изучающим видом вокруг места встречи, остановился, наклонился, как бы принюхиваясь, потом выпрямился и призывно свистнул.
- Вот видишь, - удовлетворенно сказал Арман Ги Симону, - пошли.
- Я не понимаю, чему ты так радуешься, - сквозь зубы сказал евнух, - не знаю уж, что там в крепости творят с нами, скопцами, но ведь так может случиться, что с вас там, например, сдерут шкуру.
- Если на барабан господу, то я согласен, - захохотал бывший комтур, произнеся старую альбигойскую поговорку.
- Мы можем не дойти, - проныл Наваз, пытаясь встать.
- Почему-то мне кажется, что крепость где-то неподалеку, и ночевать мы будем не под открытым небом.
Арман Ги оказался прав. Едва начало смеркаться, шедший впереди Лако обернулся и подал знак - приготовиться.
- Вон там, - сказал он, указывая в просвет между двумя большими валунами.
- Да, это башня! - воскликнул бывший комтур и сам зажал себе рот.
- Мы совсем рядом, - сказал слуга, - но они нас не заметили.
- Или вы не в состоянии определить, следят за вами или нет, - ядовито прошипел Симон.
Арман Ги несколько раз крутнулся на месте, пытаясь высмотреть предполагаемых наблюдателей. На востоке, он знал, такие разбойничьи гнезда имеют охранительные щупальца, иногда выдвинутые на много миль от стен. Достаточно вспомнить Старца Горы и его замок.
Лако небрежно заметил.
- Там никого нет. Подходы к крепости никем не охраняются.
Это сообщение произвело на спутников Лако отрицательное действие. Сформулировал замелькавшие в голове мысли Симон:
- Надо полагать, что Черный Магистр настолько грозен, что может позволить себе беспечность.
Арман Ги нахмурился и ничего не ответил.
- Мы идем дальше, - таково было его решение.
Крепость Рас Альхаг по мере приближения к ней все больше поражала воображение. Общая сумрачность постройки усугублялась громадными размерами отдельных камней, из которых крепость была сложена и темно-серым их цветом. Создавалось впечатление, что сооружение это возводилось некогда для существ превышающих среднего человека раза в три. Невольно всплывало воспоминание о легендарных гигантах, коим молва приписывала основание Рас Альхага. Молва повествовала об этих существах скупо и, как бы, испугано.
Постройка была, несомненно, старинной, это было ясно хотя бы из того, что несмотря на особую устойчивость кладки, в некоторых своих местах она имела честь обрушиться. Отчего? От действия всепроникающего времени? Или это следы грозовых разрядов высшей воли, выместившей на крепости местных гигантов свое загадочное неудовольствие?
Вряд ли представлялось возможным найти ответы на эти вопросы.
Единственное, что портило картину древней, грозной, непроницаемой величественности - это странные белые и цветные точки, и полосы в углах бойниц и в провалах между зубцами башен. Крепость, по мере приближения к ней,, начинала напоминать кусок заплесневелого черного хлеба.
И только оказавшись совсем рядом путники поняли в чем тут дело.
Белье!
- Это сушатся чьи-то рубахи, - растеряно сказал бывший комтур.
В принципе ничего особенно странного в том, что стражи Черного Магистра чистоплотны, не было, и даже в том, что стираные подштанники предложены на обозрение всей округе... но как-то это не вязалось с образом обиталища сумрачных, непостижимых изуверов.
Растерянность и недоумение гостей усугубились, когда из-за каменного выступа появилось широкое лицо и, увидев четверку путников, взвизгнуло по-бабьи и скрылось. Чуть позже из-за стен донеслись ширящиеся звуки дикого переполоха.
- Это бордель! - с чувством сказал Арман Ги.
- Или гарем, - таинственно улыбнулся Наваз.
- Надо войти, - неуверенно сказал Арман Ги, указывая на открытые ворота.
- В любой бордель можно войти без всякого опасения, - заметил Симон, но не во всякий гарем.
Арман Ги окинул раздраженным взглядом гаремного специалиста. Но основные претензии сейчас были не к нему, а к провидению, которое вырвало его, бывшего комтура Байе из лап палача чтобы что? Чтобы бросить в толпу визжащих баб? Неужели в ней может скрываться главная тамплиерская тайна!
Трудно сказать, сколько бы длилось это недоуменное состояние, если бы в распахнутые ворота крепости не начали выбегать какие-то люди в разноцветных покрывалах с прорезями для глаз, и в руках у них не обнаружились бы мечи обнаженные и копья изготовленные.
- Слава богу, - сказал бывший комтур. И его можно было понять. Зашатавшаяся было перед его глазами картина мира, вновь обрела устойчивость.
Лако, следуя примеру своего господина, отбросил на камни меч и кинжал. И вся четверка была немедленно и сердито пленена.
Спустя некоторое время бывший комтур и его слуга сидели в маленькой каменной комнатенке, на куче прелой соломы. В высоко под потолком расположенном окне посверкивали звезды. Плененные молчали. Слишком странным показалось им увиденное для того, чтобы обмениваться торопливыми мнениями.
По поведению людей в покрывалах было понятно - вот-вот нежданных гостей отведут к местному хозяину. Арман Ги продолжал надеяться на лучшее, но его томила неизвестность.
Молчаливые покрывала приняли без особого азарта двух доставленных ими евнухов, явно они не рассматривали их как подарок, или ценный товар. Бывший комтур стал сомневаться, являются ли эти сверхобрезанные настолько звонкой монетой, как об этом думалось.
Не понравилась бывшему комтуру и внутренность легендарной крепости. Она была своеобразно обжита, но жизнь, протекавшая в ней, слишком уж не соответствовала ни размерам сооружения, ни его репутации. Она даже компрометировала гордое название Рас Альхаг.
Оставалось ждать, может быть встреча с местным начальством что-то разъяснит.
Тяжело, мучительно заскрипела дверь, такое впечатление, что ей было противно служить на этом месте и подчиняться недоумкам под покрывалами.
Пленники встали и направились к темному проему. Но Лако неожиданно наткнулся на острие копья, появившееся из темноты. Так ему было велено остаться на гнилой соломе. Господин желал беседовать только с господином. Лако не слишком возражал, слуга, он и есть слуга.
После довольно долгого блуждания по темным, сырым коридорам и лестницам, тускло освещенным светом смоляных факелов, Армана Ги ввели туда, где по замыслу и должна была, видимо, состояться беседа.
Довольно большая зала, перегороженная широченной золотой занавесью. Слева углубленный в пол каменный бассейн с горячей, парящей, приятно пахнущей водой. На противоположной стене три трехфакельных светильника, почти не издающих дыма. И все. И ни живой души.
Впрочем, за расшитой золотом занавесью что-то чувствовалось. Чье-то присутствие. И не просто присутствие. Слышались шлепки, тупые удары, тяжелые вздохи, могучие взревывания. Если бы нормандскому комтуру приходилось когда-нибудь видеть гиппопотама, он бы подумал, что именно его массируют за золотой занавесью.
Невидимая и шумная процедура продолжалась довольно долго, но судя по характеру звуков, все же приближалась к концу. Это обнадеживало, ибо бывший комтур устал стоять, особенно, если учесть предшествовавшее путешествие.
И вот золотая преграда заколебалась, торопливые руки подхватили ее за низ с той стороны и начали осторожно приподнимать. Раздался удар невидимого гонга и гость Рас Альхага увидел большую круглую кадку с четырьмя приделанными к ней ручками, наподобие галерных весел. За каждую из них держалось по два белых покрывала. В кадке же помещался, наполняя ее как квашня, огромный человек с пятнистым, как у спрута лицом, со струпьями на почти лысом черепе и с глубоко запавшими глазами. Облачено это "тесто" было в парчу, усыпанную неимоверным количеством драгоценностей.
Покрывала, поставив своего господина перед будущим собеседником, молча и торопливо удалились.
Установилось молчание. Не тягостное, ненапряженное. Молчание-предвкушение.
Рассматривая Черного Магистра - Арман Ги был уверен, что это он нельзя было не подумать, что это первое существо скроенное по мерке тех, исконных владельцев и строителей Рас Альхага. Бывший комтур подумал это и, отступив на шаг поклонился. Но поклон у тамплиера получился неловким, ибо за спиной y него оказалась маленькая скамейка. Он мог бы поклясться, что когда входил в залу, ее не было.
- Кто вы? - раздался вдруг голос, полно соответствующий размерам и важности того, кто был вынесен из-за занавеси.
Бывший комтур положил себе сначала скрыться за выдуманным именем и за выдуманной историей, чтобы иметь возможность присмотреться, к обстоятельствам и выбрать правильную линию поведения. Но звук этого голоса оказал на него странное действие, безропотно осыпался панцирь защитного замысла и бывший комтур сказал:
- Я франк. Дворянин. Имя мое Арман Ги. Некогда принадлежал к Ордену рыцарей Храма Соломонова.
Богато украшенное тесто медленно и страшно втянуло в себя воздух, так, что даже пар над бассейном немного склонился в его сторону.
- Это хорошо, что вы говорите правду. Ибо меня обманывать не просто бесполезно, но и небезопасно.
Арман Ги не сразу понял, что его больше всего потрясло в словах Черного Магистра. Ах, да! Он говорил не на лингва-франка, а на чистейшем французском языке. В этих-то восточных дебрях!
- И вот, что я вам советую, шевалье Ги - раз уж вы начали говорить правду, то и продолжайте это делать.
Бывший комтур склонил согласно голову.
- Какое положение вы занимали в Ордене?
- Карьера моя прервалась в должности комтура Байе, что в северной Нормандии.
- Имели ли вы конфликт с нынешним Великим Магистром Ордена?
- Мой конфликт с ним кончился подземельем Тампля.
Гигант опять вздохнул, между его вздохами можно было неторопясь сосчитать до тридцати.
- Я задам вам еще вопрос, и в ответе на него будьте особенно откровенны. Это в ваших интересах.
- Я готов.
- Зачем вы пожаловали в Рас Альхаг?
Арман Ги ответил не сразу, и не потому что раздумывал, что именно скрыть. Скорее наоборот - он прикидывал, как составить такой ответ, чтобы он полнее удовлетворил этого разряженного гиппопотама.
- Понимаю, что трудно говорить, слишком широкая картина открывается вашему мысленному взору, мешают подробности.
- Пожалуй.
- Меня не интересует ваша история целиком. Я спрошу вас о нескольких отдельных моментах, но тут уж Вы будьте точны и не скрытны сверх меры.
- Обещаю вам... мессир.
"Тесто" колыхнулось.
- Если Вы теряетесь в поисках титула, которым было бы удобнее меня именовать, остановитесь на "сир".
Позже я разъясню вам, почему именно на нем.
- Понимаю.
- Итак,начнем задавать вопросы. Не были ли вы в вашей французской жизни знакомы с идеями некоего человека по имени Ронселен Фо?
Вывший комтур одновременно обрадовался и испугался, как быстро нащупана здешним хозяином его суть!
- О, да!
- Хорошо. Не они ли, эти идеи, толкнули вас в это путешествие?
- Опять-таки, да.
- Вы побывали в гостях у маркиза де Берни?
Арман Ги лишь поклонился в ответ.
- В какой степени это ваше странствование связано с интересами короля Филиппа.
- В огромнейшей.
- Король думает, что послал вас на поиски тайной казны Ордена Тамплиеров?
Арман Ги замялся.
- В известной мере... то, что думает король Филипп...
Человек в кадке вздохнул.
- Ясно. Не трудитесь. Нельзя ответить искренне, если ответа нет. Теперь можете сесть.
Бывший комтур уселся, испытывая огромное облегчение. Ему казалось, что он был на волосок от гибели.
- Теперь, далекий гость, можете, если хотите, и мне задать несколько вопросов. Даже не несколько, сколько угодно. Я в свою очередь обещаю, что мои ответы будут совершенно правдивы.
Арман Ги недоверчиво улыбнулся.
- Мне понятна ваша нерешительность. Позволю себе дать вам совет.
- Охотно ему последую.
- Спросите как зовут вашего необычного собеседника и заодно извините мою неделикатность. В начале беседы я не был уверен, стоит ли мне представляться. Спрашивайте.
- Как вас зовут, сир?
- Граф д'Олорон, к вашим услугам.
Нижняя челюсть бывшего комтура подвигалась, словно пережевывая только что услышанную новость.
Человек в кадке кажется был удовлетворен тем, какое впечатление произвел звук его имени.
- Тот самый граф д'Олорон?
- Вы так удивлены... вы вероятно слышали о моей смерти, да?
- Вот именно. Считается, что вы руководили отступлением... Потом удерживали какой-то рубеж вместе с сотней рыцарей. Но это было...
- Это было давно. Очень. Но согласитесь, я ведь не выгляжу юношей.
Бывший комтур деликатно промолчал.
- Все это было, и героическое отступление и героическая оборона. Кстати, закончившаяся успехом. Мы отстояли Рас Альхаг. Сарацины Идрис Хана отошли, а сам он умер. Вернее наоборот, сначала он умер, затем произошел панический отход. На наше счастье мусульмане решили, что смерть их вождя была делом моих рук. Или чар. Со временем вера в невероятную способность бородатого франка в красно-белом плаще стала абсолютной. Этому способствовала целая цепь невероятных и очень впечатляющих совпадений. Но это отдельная повесть, не время ее сейчас излагать.
- Как вам будет угодно, сир.
- Скажу честно, никакими сверхъестественными способностями я не обладаю и не обладал, но у меня хватило ума не опровергать славу, приписываемую мне здешней молвой. Мои люди тоже быстро поняли выгоду подобного положения.
Граф захохотал, вдруг вспомнив, видимо, забавный случай из той поры. Хохот его был конечно же монументален. Казалось, что слуги, сидящие за занавесом собирают его раскаты и делают из них плиты для ремонта башен Рас Альхага.
- Вы ведь были у маркиза де Берни?
- Да, сир.
- Это, кстати, сын моего верного соратника. Так вот, этот несчастный стал заурядным морским разбойником без чести, без ритуала, без идеи. Другое - я.
Мне не пришлось выезжать на караванные тропы и кого-то грабить. Местные жители сами взялись доставлять мне богатые подношения в обмен за невмешательство в их обычную жизнь. Я и мои рыцари стали вести жизнь сытую и праздную. Постепенно мы даже перестали охотиться. Но настало время, когда на Рас Альхаг обратил свои взор князь Алеппо. Какой властитель может допустить существование еще одного центра власти в пределах своих владений!
Бывший комтур кивнул.
- Он собрал войско, этот князь Хасар. И думаю нам, начавшим жиреть и научившимся лениться, пришлось бы худо. Но тут опять случай. Заболевает любимая жена князя. Как раз накануне выступления. Хасар пребывает в полной уверенности, что виновно в этом мое черное волшебство. Он присылает гонца с требованием снять чары, иначе... Что оставалось делать? Я объяснил, что чары снимаю, умрет так все равно умрет, неправда ли? Не умерла. Даже расцвела после болезни. А с князем мы сделались ближайшими друзьями после этого.
Граф внезапно прервал течение рассказа.
- Как вы думаете, зачем я вам все это выкладываю, а, господин рыцарь?
Арман Ги чистосердечно признался:
- Не знаю.
- Да вот и я не знаю. Давно я никому не рассказывал своей истории. Никому. Но раз уж начал. Дружба наша с князем шла своим чередом. Положение мое, стало быть, еще более упрочилось. Жизнь в крепости потекла совсем уж не по монашеским правилам. Вино, женщины. Ну, о нашей внутренней орденской жизни много судачат всякие завистливые пустомели и ханжи-святоши, но обычно она уравновешивалась внешними воинскими подвигами. За отменой оных открывалось два пути для сохранения какой-нибудь формы. Или суровая святость, или окончательная степень распутства. Что вы думаете выбрали мы? Да, разврат. Можно сказать, разврат на философском уровне. Предел падения, мерзейшие из видов грязи. Презрение к плоти через изнурение ее непрерывными удовольствиями. Надо признать, не все приняли новое направление в жизни-обители, но все же большинство. Огромное большинство.
- Дела научные не должны мешать течению дел государственных, - так он выразился, откланиваясь.
Филипп кивнул. Он оценил деликатность монаха, но, по большому счету, ему было все равно.
Ногаре приблизился и поклонился. Нужно было с чего-то начать разговор. Поскольку никакого приятного или хотя бы нового известия у него не было, он решил начать с комплимента.
- Признаться, Ваше величество, странно видеть вас в обществе человека, посвятившего себя поиску эликсира здоровья.
- Отчего же, Ногаре?
- Зачем это человеку, который сам по себе является символом всяческого здоровья.
Король даже не досмотрел в сторону хранителя печати и тому показалось, что комплимент его не достиг цели.
- Должен вам заметить, господин канцлер, что жизнь природы организована сложнее, чем мы можем себе представить. И то, что мы считаем лекарством, при определенных условиях легко может превратиться в яд..
- А-а, - протянул хранитель печати, словно действительно впервые слышал эту мудрость. В голове мелькнула мысль, а не решено ли отравить Жака де Молэ. Или, может быть, король ищет вместе с Анри Контским какие-то одурманивающие корни, что развязывают даже языки на которые наложено заклятие железной воли.
- Но пока не об этом, Ногаре.
Хранитель печати подобрался.
- Я весь внимание, ваше величество.
- Сегодня у нас праздник.
- Праздник?
- Вот именно. Сегодня тринадцатое октября.
Ногаре зажмурился от ужаса, как же он сам не подумал об этом!
- Сегодня ровно четыре года как Орден Тамплиеров находится под следствием, четыре года как Великий Магистр этого Ордена сидит в крепости.
- Точно так, Ваше величество.
- Ровно четыре года как вы и ваши люди ищете золото Храма.
Тут ответить было нечего.
Король медленно прошелся вдоль тщательно обработанной грядки.
- Кроме того, господин канцлер, через месяц с небольшим будет три года как Генрих Люксембургский, это косое ничтожество, победил меня в споре за корону Империи.
- Это прискорбно, Ваше величество, но я докладывал еще тогда, что тут не обошлось без происков этой авиньонской лисы, я хотел...
- Что теперь говорить, - король заложил руки за спину и покачался с носка на пятку.
- Говорят он достиг немалых успехов.
- Кто, ваше величество, Генрих?
- Вот именно. Он ведь присоединил к владениям Империи Богемию, там теперь правит его выкормыш.
- Не хочу показаться навязчивым льстецом, но мне кажется, таким образом он просто расширил пределы того наследства, которое вы неизбежно...
Король фыркнул.
- Что вы мелете, Генриху едва за сорок. Единственная его хворь косота.
- Косил-то он всегда в одну сторону, в направлении папского престола, а что касается здоровья, то как мне стало известно, оно пошатнулось. Какие-то колики донимают его последние месяцы.
Филипп Красивый, ничего не отвечая, пошел к выходу из оранжереи. Ногаре, оступаясь, затрусил вслед за ним по междурядью.
- А может быть, может быть вот что, Ваше величество - не отправить ли нам в Сиенн опытного человека. Врача.
- Чтобы что?
- Чтобы молодость лет римского императора не вставала больше непреодолимой стеной на пути планов одного весьма достойного человека. Ведь это может быть очень хороший лекарь, известный, он выкажет искреннее желание побороть колики Люксембурга.
Филипп остановился так резко, что Ногаре чуть было не налетел на него.
- Вы знаете, я вас удивлю, господин канцлер. Может быть вы даже не поверите мне. Но с некоторых пор меня совершенно не интересует кто будет следующим императором Священной Римской империи.
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
РАС АЛЬХАГ
Путешествие по горам для человека, привыкшего к оседлой, более того, комфортной жизни, является тяжелым испытанием. Особенно если путешествующий знает, что конечной целью путешествия является пасть дьявола. Уже к концу первого дня, оба евнуха сбили ноги, ободрали руки о ветки колючих кустарников. Оба обливались потом. Но если Симон при этом молчал, то Наваз непрерывно ныл. Причем нытье младшего брата доставляло старшему значительно большие мучения, чем все камни и колючки.
Наваз не только жаловался на боль и неудобства, но и требовал непрерывно, чтобы брат рассказал ему, что там их ожидает в крепости этой, куда кануло столько людей с теми же увечьями, какие выпали на долю и им самим.
И Арман Ги и Лако делали вид, будто не обращают внимания на эти братские беседы, но на самом деле прислушивались внимательно. Так уж случилось, что нормального мужчину зачем-то занимает жизнь оскопленного. Непонятно почему. То ли это накопление опыта, на тот случай, если, не приведи господи, самому придется оказаться в подобной ситуации, то ли еще что-то. Но так или иначе, большинство мужчин боится таинственной операции по превращению в бесполое существо больше, чем даже самой смерти.
Бывшему комтуру тоже нелегко давался переход. Все-таки три года сидячей жизни давали себя знать. Но рыцарская закалка оставалась тем стержнем, на котором крепилось терпение тамплиера.
- Ну, брат, ты должен меня пожалеть, что нас ждет там, скажи! Что-то ужасное, да?!
Симон молчал, сцепив зубы, и топтал изодранными сафьяновыми чувяками пыльную узкую тропу.
- Ты не можешь не знать, брат. Не можешь! Ты стольких свел в эти горы! Ты не можешь не знать. Что там с ними происходит?!
Молчал Симон, по-прежнему молчал.
Арман Ги в другой ситуации может быть и сам бы подумал, а стоит ли лезть в пасть неизвестному и непонятному здешнему дьяволу, но теперь, побуждаемый новой идеей своей избранности, упорно перебарывал приступы усталости и мистического страха, которым веяло от персидского диалога. Перебарывал и решительно двигался вперед.
Переночевали у небольшого костра. Перекусили черствыми лепешками. Под покровом ночи нытье и причитания стали менее отчетливыми, а после и вообще заменились всхлипами.
Хозяин и слуга по очереди сторожили своих ценных пленников.
Перед рассветом Лако, сменяя бывшего комтура, сказал, что окружающие горы не кажутся ему необитаемыми.
- Да, я тоже обратил внимание на следы овечьей отары.
- И еще верблюды. Несколько тряпок, потерянная бусина. Время от времени здесь проходят небольшие караваны.
- Ну, это мы и так знаем, ведь он, - указательный палец метнулся в сторону Симона, - не раз путешествовал сюда. Уж, наверное, не пешком.
- Да, господин.
Утром двинулись дальше. Горы по-прежнему не казались гостеприимными, серые обнаженные камни, редкая, осторожная на вид растительность. Вьющийся над головой стервятник. Внимательный взгляд то и дело наталкивался на следы, оставляемые обычно караванами. Небольшими и состоящими скорее из мулов, чем из верблюдов. Если последний является кораблём пустыни, то мул лучшее средство транспортировки поклажи в бесшумно бушующем море каменных волн.
Все указывало на то, что скрытая в горах южной Каппадокии таинственная крепость под названием Рас Альхаг, соединена с миром довольно оживленной тропою и путешествующие по ней не считают нужным очень уж скрываться.
- Все, - заявил вдруг Симон у подножья высокой скалы, возле которой делал резкий поворот небольшой прохладный ручей.
- Что все? - удивился Арман Ги.
- Дальше дорога мне неизвестна.
- Почему?
- Потому что я доставлял свой "товар" до этой скалы, и здесь меня ожидали слуги черного магистра.
- Черного магистра?
- Да, так зовут хозяина Рас Альхага.
Арман Ги огляделся, стараясь определить путь дальнейшего путешествия.
- Так ты сам не видел никогда этого черного магистра?
- Нет.
- Кто же тебе платил деньги?
- Никто, никогда мне никаких денег не платил.
- Не понимаю, зачем ты тогда занимался тем, чем ты занимался.
- Я слуга моего господина. Видимо кто-то рассчитывался с Нарзесом прямо в Халебе.
- Но с кем-то ты здесь все же встречался?
- Да, с людьми черного магистра. Но я никого не видел в лицо.
- Почему это?
- Они прятали свои лица под покрывалами.
Арман Ги сплюнул.
- На этом востоке все считают своим долгом прятать лицо. Я сначала думал, что это только кипрская мода.
Симон пожал плечами и не стал комментировать это замечание бывшего комтура.
- А откуда ты узнавал в какой день и в какой час ты должен оказаться здесь с грузом, или как ты говоришь, с "товаром"?
- Об этом мне говорил Нарзес.
- А ему кто сообщал?
Симон развел руками.
- Нарзес был знаком с черным магистром?
- Не знаю. Навряд ли.
- Что за неуверенность в твоем голосе?
- Хозяин делился со мною далеко не всеми своими тайнами. Я не знаю, был ли он знаком с властителем Рас Альхага.
- Говоря по совести, это неважно. Был Нарзес приятелем этого черного магистра, или не был, мы все равно отправимся дальше.
Евнух криво ухмыльнулся.
- Но я действительно не знаю дороги.
- Ты не мог не видеть в какую сторону угоняют тех, кого ты сюда доставил.
- Мог. Люди под покрывалами требовали, чтобы я уходил первым. И не оборачиваясь.
Арман Ги пожевал губами.
- Сколько лет, говоришь, ты занимался своим подлым ремеслом?
- Почти семь.
- За это время должна была протоптаться тропа, хотя бы и в камнях.
Лако, во время этого разговора рыскавший с изучающим видом вокруг места встречи, остановился, наклонился, как бы принюхиваясь, потом выпрямился и призывно свистнул.
- Вот видишь, - удовлетворенно сказал Арман Ги Симону, - пошли.
- Я не понимаю, чему ты так радуешься, - сквозь зубы сказал евнух, - не знаю уж, что там в крепости творят с нами, скопцами, но ведь так может случиться, что с вас там, например, сдерут шкуру.
- Если на барабан господу, то я согласен, - захохотал бывший комтур, произнеся старую альбигойскую поговорку.
- Мы можем не дойти, - проныл Наваз, пытаясь встать.
- Почему-то мне кажется, что крепость где-то неподалеку, и ночевать мы будем не под открытым небом.
Арман Ги оказался прав. Едва начало смеркаться, шедший впереди Лако обернулся и подал знак - приготовиться.
- Вон там, - сказал он, указывая в просвет между двумя большими валунами.
- Да, это башня! - воскликнул бывший комтур и сам зажал себе рот.
- Мы совсем рядом, - сказал слуга, - но они нас не заметили.
- Или вы не в состоянии определить, следят за вами или нет, - ядовито прошипел Симон.
Арман Ги несколько раз крутнулся на месте, пытаясь высмотреть предполагаемых наблюдателей. На востоке, он знал, такие разбойничьи гнезда имеют охранительные щупальца, иногда выдвинутые на много миль от стен. Достаточно вспомнить Старца Горы и его замок.
Лако небрежно заметил.
- Там никого нет. Подходы к крепости никем не охраняются.
Это сообщение произвело на спутников Лако отрицательное действие. Сформулировал замелькавшие в голове мысли Симон:
- Надо полагать, что Черный Магистр настолько грозен, что может позволить себе беспечность.
Арман Ги нахмурился и ничего не ответил.
- Мы идем дальше, - таково было его решение.
Крепость Рас Альхаг по мере приближения к ней все больше поражала воображение. Общая сумрачность постройки усугублялась громадными размерами отдельных камней, из которых крепость была сложена и темно-серым их цветом. Создавалось впечатление, что сооружение это возводилось некогда для существ превышающих среднего человека раза в три. Невольно всплывало воспоминание о легендарных гигантах, коим молва приписывала основание Рас Альхага. Молва повествовала об этих существах скупо и, как бы, испугано.
Постройка была, несомненно, старинной, это было ясно хотя бы из того, что несмотря на особую устойчивость кладки, в некоторых своих местах она имела честь обрушиться. Отчего? От действия всепроникающего времени? Или это следы грозовых разрядов высшей воли, выместившей на крепости местных гигантов свое загадочное неудовольствие?
Вряд ли представлялось возможным найти ответы на эти вопросы.
Единственное, что портило картину древней, грозной, непроницаемой величественности - это странные белые и цветные точки, и полосы в углах бойниц и в провалах между зубцами башен. Крепость, по мере приближения к ней,, начинала напоминать кусок заплесневелого черного хлеба.
И только оказавшись совсем рядом путники поняли в чем тут дело.
Белье!
- Это сушатся чьи-то рубахи, - растеряно сказал бывший комтур.
В принципе ничего особенно странного в том, что стражи Черного Магистра чистоплотны, не было, и даже в том, что стираные подштанники предложены на обозрение всей округе... но как-то это не вязалось с образом обиталища сумрачных, непостижимых изуверов.
Растерянность и недоумение гостей усугубились, когда из-за каменного выступа появилось широкое лицо и, увидев четверку путников, взвизгнуло по-бабьи и скрылось. Чуть позже из-за стен донеслись ширящиеся звуки дикого переполоха.
- Это бордель! - с чувством сказал Арман Ги.
- Или гарем, - таинственно улыбнулся Наваз.
- Надо войти, - неуверенно сказал Арман Ги, указывая на открытые ворота.
- В любой бордель можно войти без всякого опасения, - заметил Симон, но не во всякий гарем.
Арман Ги окинул раздраженным взглядом гаремного специалиста. Но основные претензии сейчас были не к нему, а к провидению, которое вырвало его, бывшего комтура Байе из лап палача чтобы что? Чтобы бросить в толпу визжащих баб? Неужели в ней может скрываться главная тамплиерская тайна!
Трудно сказать, сколько бы длилось это недоуменное состояние, если бы в распахнутые ворота крепости не начали выбегать какие-то люди в разноцветных покрывалах с прорезями для глаз, и в руках у них не обнаружились бы мечи обнаженные и копья изготовленные.
- Слава богу, - сказал бывший комтур. И его можно было понять. Зашатавшаяся было перед его глазами картина мира, вновь обрела устойчивость.
Лако, следуя примеру своего господина, отбросил на камни меч и кинжал. И вся четверка была немедленно и сердито пленена.
Спустя некоторое время бывший комтур и его слуга сидели в маленькой каменной комнатенке, на куче прелой соломы. В высоко под потолком расположенном окне посверкивали звезды. Плененные молчали. Слишком странным показалось им увиденное для того, чтобы обмениваться торопливыми мнениями.
По поведению людей в покрывалах было понятно - вот-вот нежданных гостей отведут к местному хозяину. Арман Ги продолжал надеяться на лучшее, но его томила неизвестность.
Молчаливые покрывала приняли без особого азарта двух доставленных ими евнухов, явно они не рассматривали их как подарок, или ценный товар. Бывший комтур стал сомневаться, являются ли эти сверхобрезанные настолько звонкой монетой, как об этом думалось.
Не понравилась бывшему комтуру и внутренность легендарной крепости. Она была своеобразно обжита, но жизнь, протекавшая в ней, слишком уж не соответствовала ни размерам сооружения, ни его репутации. Она даже компрометировала гордое название Рас Альхаг.
Оставалось ждать, может быть встреча с местным начальством что-то разъяснит.
Тяжело, мучительно заскрипела дверь, такое впечатление, что ей было противно служить на этом месте и подчиняться недоумкам под покрывалами.
Пленники встали и направились к темному проему. Но Лако неожиданно наткнулся на острие копья, появившееся из темноты. Так ему было велено остаться на гнилой соломе. Господин желал беседовать только с господином. Лако не слишком возражал, слуга, он и есть слуга.
После довольно долгого блуждания по темным, сырым коридорам и лестницам, тускло освещенным светом смоляных факелов, Армана Ги ввели туда, где по замыслу и должна была, видимо, состояться беседа.
Довольно большая зала, перегороженная широченной золотой занавесью. Слева углубленный в пол каменный бассейн с горячей, парящей, приятно пахнущей водой. На противоположной стене три трехфакельных светильника, почти не издающих дыма. И все. И ни живой души.
Впрочем, за расшитой золотом занавесью что-то чувствовалось. Чье-то присутствие. И не просто присутствие. Слышались шлепки, тупые удары, тяжелые вздохи, могучие взревывания. Если бы нормандскому комтуру приходилось когда-нибудь видеть гиппопотама, он бы подумал, что именно его массируют за золотой занавесью.
Невидимая и шумная процедура продолжалась довольно долго, но судя по характеру звуков, все же приближалась к концу. Это обнадеживало, ибо бывший комтур устал стоять, особенно, если учесть предшествовавшее путешествие.
И вот золотая преграда заколебалась, торопливые руки подхватили ее за низ с той стороны и начали осторожно приподнимать. Раздался удар невидимого гонга и гость Рас Альхага увидел большую круглую кадку с четырьмя приделанными к ней ручками, наподобие галерных весел. За каждую из них держалось по два белых покрывала. В кадке же помещался, наполняя ее как квашня, огромный человек с пятнистым, как у спрута лицом, со струпьями на почти лысом черепе и с глубоко запавшими глазами. Облачено это "тесто" было в парчу, усыпанную неимоверным количеством драгоценностей.
Покрывала, поставив своего господина перед будущим собеседником, молча и торопливо удалились.
Установилось молчание. Не тягостное, ненапряженное. Молчание-предвкушение.
Рассматривая Черного Магистра - Арман Ги был уверен, что это он нельзя было не подумать, что это первое существо скроенное по мерке тех, исконных владельцев и строителей Рас Альхага. Бывший комтур подумал это и, отступив на шаг поклонился. Но поклон у тамплиера получился неловким, ибо за спиной y него оказалась маленькая скамейка. Он мог бы поклясться, что когда входил в залу, ее не было.
- Кто вы? - раздался вдруг голос, полно соответствующий размерам и важности того, кто был вынесен из-за занавеси.
Бывший комтур положил себе сначала скрыться за выдуманным именем и за выдуманной историей, чтобы иметь возможность присмотреться, к обстоятельствам и выбрать правильную линию поведения. Но звук этого голоса оказал на него странное действие, безропотно осыпался панцирь защитного замысла и бывший комтур сказал:
- Я франк. Дворянин. Имя мое Арман Ги. Некогда принадлежал к Ордену рыцарей Храма Соломонова.
Богато украшенное тесто медленно и страшно втянуло в себя воздух, так, что даже пар над бассейном немного склонился в его сторону.
- Это хорошо, что вы говорите правду. Ибо меня обманывать не просто бесполезно, но и небезопасно.
Арман Ги не сразу понял, что его больше всего потрясло в словах Черного Магистра. Ах, да! Он говорил не на лингва-франка, а на чистейшем французском языке. В этих-то восточных дебрях!
- И вот, что я вам советую, шевалье Ги - раз уж вы начали говорить правду, то и продолжайте это делать.
Бывший комтур склонил согласно голову.
- Какое положение вы занимали в Ордене?
- Карьера моя прервалась в должности комтура Байе, что в северной Нормандии.
- Имели ли вы конфликт с нынешним Великим Магистром Ордена?
- Мой конфликт с ним кончился подземельем Тампля.
Гигант опять вздохнул, между его вздохами можно было неторопясь сосчитать до тридцати.
- Я задам вам еще вопрос, и в ответе на него будьте особенно откровенны. Это в ваших интересах.
- Я готов.
- Зачем вы пожаловали в Рас Альхаг?
Арман Ги ответил не сразу, и не потому что раздумывал, что именно скрыть. Скорее наоборот - он прикидывал, как составить такой ответ, чтобы он полнее удовлетворил этого разряженного гиппопотама.
- Понимаю, что трудно говорить, слишком широкая картина открывается вашему мысленному взору, мешают подробности.
- Пожалуй.
- Меня не интересует ваша история целиком. Я спрошу вас о нескольких отдельных моментах, но тут уж Вы будьте точны и не скрытны сверх меры.
- Обещаю вам... мессир.
"Тесто" колыхнулось.
- Если Вы теряетесь в поисках титула, которым было бы удобнее меня именовать, остановитесь на "сир".
Позже я разъясню вам, почему именно на нем.
- Понимаю.
- Итак,начнем задавать вопросы. Не были ли вы в вашей французской жизни знакомы с идеями некоего человека по имени Ронселен Фо?
Вывший комтур одновременно обрадовался и испугался, как быстро нащупана здешним хозяином его суть!
- О, да!
- Хорошо. Не они ли, эти идеи, толкнули вас в это путешествие?
- Опять-таки, да.
- Вы побывали в гостях у маркиза де Берни?
Арман Ги лишь поклонился в ответ.
- В какой степени это ваше странствование связано с интересами короля Филиппа.
- В огромнейшей.
- Король думает, что послал вас на поиски тайной казны Ордена Тамплиеров?
Арман Ги замялся.
- В известной мере... то, что думает король Филипп...
Человек в кадке вздохнул.
- Ясно. Не трудитесь. Нельзя ответить искренне, если ответа нет. Теперь можете сесть.
Бывший комтур уселся, испытывая огромное облегчение. Ему казалось, что он был на волосок от гибели.
- Теперь, далекий гость, можете, если хотите, и мне задать несколько вопросов. Даже не несколько, сколько угодно. Я в свою очередь обещаю, что мои ответы будут совершенно правдивы.
Арман Ги недоверчиво улыбнулся.
- Мне понятна ваша нерешительность. Позволю себе дать вам совет.
- Охотно ему последую.
- Спросите как зовут вашего необычного собеседника и заодно извините мою неделикатность. В начале беседы я не был уверен, стоит ли мне представляться. Спрашивайте.
- Как вас зовут, сир?
- Граф д'Олорон, к вашим услугам.
Нижняя челюсть бывшего комтура подвигалась, словно пережевывая только что услышанную новость.
Человек в кадке кажется был удовлетворен тем, какое впечатление произвел звук его имени.
- Тот самый граф д'Олорон?
- Вы так удивлены... вы вероятно слышали о моей смерти, да?
- Вот именно. Считается, что вы руководили отступлением... Потом удерживали какой-то рубеж вместе с сотней рыцарей. Но это было...
- Это было давно. Очень. Но согласитесь, я ведь не выгляжу юношей.
Бывший комтур деликатно промолчал.
- Все это было, и героическое отступление и героическая оборона. Кстати, закончившаяся успехом. Мы отстояли Рас Альхаг. Сарацины Идрис Хана отошли, а сам он умер. Вернее наоборот, сначала он умер, затем произошел панический отход. На наше счастье мусульмане решили, что смерть их вождя была делом моих рук. Или чар. Со временем вера в невероятную способность бородатого франка в красно-белом плаще стала абсолютной. Этому способствовала целая цепь невероятных и очень впечатляющих совпадений. Но это отдельная повесть, не время ее сейчас излагать.
- Как вам будет угодно, сир.
- Скажу честно, никакими сверхъестественными способностями я не обладаю и не обладал, но у меня хватило ума не опровергать славу, приписываемую мне здешней молвой. Мои люди тоже быстро поняли выгоду подобного положения.
Граф захохотал, вдруг вспомнив, видимо, забавный случай из той поры. Хохот его был конечно же монументален. Казалось, что слуги, сидящие за занавесом собирают его раскаты и делают из них плиты для ремонта башен Рас Альхага.
- Вы ведь были у маркиза де Берни?
- Да, сир.
- Это, кстати, сын моего верного соратника. Так вот, этот несчастный стал заурядным морским разбойником без чести, без ритуала, без идеи. Другое - я.
Мне не пришлось выезжать на караванные тропы и кого-то грабить. Местные жители сами взялись доставлять мне богатые подношения в обмен за невмешательство в их обычную жизнь. Я и мои рыцари стали вести жизнь сытую и праздную. Постепенно мы даже перестали охотиться. Но настало время, когда на Рас Альхаг обратил свои взор князь Алеппо. Какой властитель может допустить существование еще одного центра власти в пределах своих владений!
Бывший комтур кивнул.
- Он собрал войско, этот князь Хасар. И думаю нам, начавшим жиреть и научившимся лениться, пришлось бы худо. Но тут опять случай. Заболевает любимая жена князя. Как раз накануне выступления. Хасар пребывает в полной уверенности, что виновно в этом мое черное волшебство. Он присылает гонца с требованием снять чары, иначе... Что оставалось делать? Я объяснил, что чары снимаю, умрет так все равно умрет, неправда ли? Не умерла. Даже расцвела после болезни. А с князем мы сделались ближайшими друзьями после этого.
Граф внезапно прервал течение рассказа.
- Как вы думаете, зачем я вам все это выкладываю, а, господин рыцарь?
Арман Ги чистосердечно признался:
- Не знаю.
- Да вот и я не знаю. Давно я никому не рассказывал своей истории. Никому. Но раз уж начал. Дружба наша с князем шла своим чередом. Положение мое, стало быть, еще более упрочилось. Жизнь в крепости потекла совсем уж не по монашеским правилам. Вино, женщины. Ну, о нашей внутренней орденской жизни много судачат всякие завистливые пустомели и ханжи-святоши, но обычно она уравновешивалась внешними воинскими подвигами. За отменой оных открывалось два пути для сохранения какой-нибудь формы. Или суровая святость, или окончательная степень распутства. Что вы думаете выбрали мы? Да, разврат. Можно сказать, разврат на философском уровне. Предел падения, мерзейшие из видов грязи. Презрение к плоти через изнурение ее непрерывными удовольствиями. Надо признать, не все приняли новое направление в жизни-обители, но все же большинство. Огромное большинство.