Станиславский Константин. Этика

Этика

 
 
 
   Издание
   Музея Московского Орденов
   Ленина и Трудового Красного Знамени
   Художественного Академического
   Театра СССР им. М. Горького
   Москва – 1947
 
   К.С.Станиславский
 

ЭТИКА

 
   Действующие лица:
   Преподаватель школы – Торцов.
   Ученики – Говорков, Вьюнцов.
 
   . Представьте себе на минуту, – обратился к нам Торцов, – что Вы пришли в театр играть большую роль. Через полчаса – начало спектакля. У Вас в частной жизни много мелких забот и неприятностей. В квартире беспорядок. Завёлся домашний вор. Он украл недавно Ваше пальто и новую пиджачную пару. Сейчас Вы тоже в тревоге, так как, прейдя в уборную, заметили, что дома остался ключ от стола, где хранятся деньги. Ну, как их украдут. А завтра – срок платежа за квартиру. Просрочить нельзя, так как Ваши отношения с хозяйкой до последней степени обострены. А тут ещё письмо из дома – болен отец. Это вас мучает: во-первых, потому что Вы его любите, а во-вторых, потому что, случись с ним что-нибудь, Вы лишаетесь материальной поддержки, а жалованье в театре маленькое. Но неприятнее всего плохое отношение к Вам актёров и начальства. Товарищи то и дело поднимают Вас на смех, преподносят Вам неприятные сюрпризы во время спектакля: то умышленно пропустят необходимую реплику, то неожиданно изменят мизансцену, то шепнут во время действия что-нибудь обидное или неприличное. А Вы – человек робкий, теряетесь, но это-то им и нужно, это-то и забавляет их. Они любят от скуки и ради потехи придумывать смешные номера.
   . Вникните поглубже в предполагаемые обстоятельства и решите: легко ли при таких условиях подготовить необходимое для творчества сценическое самочувствие.
   . Конечно, мы все признали, что это трудная задача, особенно для короткого срока, который остаётся до начала спектакля. Дай бог успеть загримироваться и одеться.
   . Ну, об этом не заботьтесь, – успокаивал Торцов. Привычные руки актёра наложат парик на голову, краски и наклейки на лицо. Это делается само собой, механически, вы и не заметите, как всё будет готово. В самую последнюю минуту вы, во всяком случае, успеете прибежать на сцену. А там, отдышавшись, можно будет подумать и о «сценическом самочувствии». Вы думаете, что я шучу, иронизирую. Нет, к сожалению, приходиться сознаться, что такое ненормальное отношение к своим артистическим обязанностям часто встречается в нашей закулисной жизни, – заключил Аркадий Николаевич.
   . После короткой паузы он продолжал: – Теперь я набросаю Вам другую картину: условия вашей частной жизни, т.е. домашние неприятности, болезнь отца и прочее, остаются прежние, но зато в театре вас ждёт совсем иное: все члены артистической семьи поверили тому, о чём говорится в книге «Моя жизнь в искусстве». В ней сказано, что мы, артисты, – счастливые люди, так как во всём необъятном мире судьба дала нам несколько сотен кубических метров – наш театр, в котором мы можем создавать себе свою, особую, прекрасную артистическую жизнь, большей частью протекающую в атмосфере творчества, мечты и её сценического воплощения в коллективной художественной работе, при постоянном общении с гениями: Шекспиром, Пушкиным, Гоголем, Мольером и другими.
   . Неужели этого мало для создания прекрасного уголка на земле.
   . Который из двух вариантов нам дорог – само собой ясно… Неясны только средства его достижения.
   . Они очень простые. Охраняйте ваш театр от всякой скверны и сами собой создадутся и благоприятные условия для творчества и для необходимого вам актёрского самочувствия.
   . В театр нельзя входить с грязными ногами. Грязь и пыль отряхайте при входе, калоши оставляйте в передней вместе со всеми мелкими заботами, дрязгами и неприятностями, которые портят жизнь и отвлекают внимание от искусства. Отхаркайтесь прежде чем войти в театр. А войдя, уже не позволяйте себе плевать по всем углам. Между тем, в подавляющем большинстве случаев, актёры со всех сторон вносят в театр всякие житейские мерзости, сплетни, интриги, пересуды, клевету, зависть мелкое самолюбие. В результате получается не храм искусства, а плевательница, сорный ящик, помойка.
   . – Это, знаете ли, неизбежно, человечно. Успех, слава, соревнование, зависть, – заступался Говорков за театральные нравы.
   . – Всё это надо с корнем вырвать из души, – ещё энергичнее настаивал Торцов.
   . – Да разве это возможно, – продолжал спорить Говорков.
   . – Хорошо. Допустим, что совсем избавиться от житейских мелочей нельзя, но временно не думать о них, отвлечься более интересным делом, конечно, можно. Стоит крепко, сознательно захотеть этого.
   . – Легко сказать, – сомневался Говорков.
   . – Если же и это вам не по силам, то, пожалуйста, живите вашими домашними дрязгами, но только для себя и не портите настроения другим.
   . – Это ещё труднее. Каждому хочется поделиться своими неприятностями с другими, облегчить душу, – не соглашались спорщики…
   . – Надо однажды и навсегда понять, что перебирать на людях своё грязное бельё некультурно, что в этом сказывается отсутствие выдержки, неуважение к окружающим, эгоизм, распущенность, дурная привычка… Надо раз и навсегда отказаться от самооплакивания и самооплёвывания. В обществе надо улыбаться, как это делают американцы. Они не любят наморщенных бровей. Плачь и грусти дома или про себя, а на людях будь бодр, весел и приятен. Надо дисциплинировать себя в этом отношении.
   . – Мы бы рады, да как этого добиться, – недоумевали ученики.
   . – Думайте побольше о других и поменьше о себе. Заботьтесь об общем настроении и общем деле, тогда и Вам будет хорошо. Если каждый из трёхсот человек театрального коллектива будет приносить в театр бодрые чувства, то это излечит даже самого чёрного меланхолика.
   . Что лучше: копаться в собственной душе или общими усилиями с помощью трёхсот человек отвлекаться от самооплакивания и отдаваться любимому делу? Кто более свободен: тот ли, кто ограждает только свою независимость, или тот, кто, забыв о себе, заботится о свободе других? Если все будут заботиться обо всех, то в конечном счёте всё человечество явится защитником и моей личной свободы.
   . – Как же так? – не понимал Вьюнцов.
   . – Что же тут непонятного, – удивился Аркадий Николаевич. – Если 99 человек из ста заботятся об общей, а значит, и моей свободе, то мне, сотому, будет очень хорошо жить на свете. Но зато, если все девяносто девять будут думать лишь о своей личной свободе и ради неё угнетать других, а значит и меня, то, чтобы отстоять свою свободу, мне придётся одному бороться со всеми девяносто девятью эгоистами. Заботясь только о своей свободе, они тем самым против воли насилуют мою независимость. То же и в нашем деле: пусть не один вы, а все члены театральной семьи думают о том что бы вам жилось хорошо в стенах театра. Тогда создастся атмосфера, которая победит дурное настроение и заставит забыть житейские дрязги. В таких условиях вам легко будет работать. Эту готовность к занятиям, это бодрое расположение духа я на своём языке называю предрабочим состоянием. С ним всегда нужно приходить в театр.
   . Порядок, дисциплина, этика и прочее нужны нам не только для общего строя дела, но главным образом для художественных целей нашего искусства и творчества.
   . Первым условием для создания «предрабочего состояния» является выполнение девиза: «Люби искусство в себе, а не себя в искусстве». Поэтому прежде всего заботьтесь о том, чтобы вашему искусству было хорошо в театре.
   Одним из условий создания порядка и здоровой атмосферы в театре является укрепление авторитета тех лиц, которым, по тем или иным причинам, приходится стоять во главе дела.
   Пока выбор руководителя не сделан и назначение не состоялось можно спорить, бороться, протестовать против того или иного кандидата на руководящий пост; но раз что данное лицо стало во главе дела или в управлении его частью, приходится, ради пользы дела и своей собственной всячески поддерживать руководителя и чем он слабее, тем больше нуждается в поддержке. Ведь если начальник не будет пользоваться авторитетом, главный двигательный центр всего дела окажется парализованным. Подумайте, к чему придёт коллективное дело без инициатора, толкающего и направляющего всё работу… Мы же любим оплёвывать, дискредитировать, уничтожать тех, кого сами же возвеличили. Если же талантливый человек помимо нас займёт высокий пост или чем-нибудь возвысится над общим уровнем, мы все, общими усилиями, стараемся ударить его по макушке, приговаривая при этом: «Не сметь возвышаться. Не лезь вперёд, выскочка». Сколько талантливых и нужных нам людей погибло таким образом. Немногие, наперекор всему, достигали всеобщего признания и преклонения. Но зато нахалам, которым удаётся забрать нас в руки – лафа. Мы будем ворчать про себя, но будем терпеть, так как у нас нет единодушия, нам трудно и боязно свергнуть того, кто нас запугивает.
   Борьба за первенство актёров, режиссёров, ревность к успехам товарищей, оценка людей по жалованью и по амплуа, за исключением отдельных случаев, сильно привились в нашем деле и приносят ему большое зло. Мы прикрываем своё самолюбие, зависть, интриги всевозможными красивыми словами вроде «благородное соревнование», но сквозь них всё время просачиваются ядовитые испарения дурной закулисной актёрской зависти и интриги, отравляющие атмосферу театра.
   Боясь конкуренции или из мелкой зависти, актёры принимают в штыки всех вновь поступающих в их театральную семью. Если новички выдерживают испытание – их счастье. Но сколько таких, которые пугаются, теряют веру в себя и гибнут.
   В этих случаях актёры уподобляются школьникам, которые также пропускают сквозь строй каждого новичка, вступающего в школу.
   Как эта психология близка к звериной.
   Вот с этой звериной психологией, которая, к стыду актёров, за исключением некоторых театров существует в их среде, надо бороться в первую очередь. Она сильна не только среди новичков – она царит и среди старых кадровых артистов. Я слышал, например, как две большие артистки обменивались не только за кулисами, но и на сцене такими ругательствами, которым позавидовала бы рыночная торговка. Два известных талантливых артиста требовали, что бы их не выпускали на сцену через одну и ту же дверь или кулису. Я знаю, как знаменитый премьер и премьерша годами не разговаривали друг с другом и вели на репетициях беседу не непосредственно, а через режиссёра. «Скажите артистке такой-то, – говорил премьер, – что она говорит ерунду». – «Передайте артисту такому-то, – обращалась к режиссёру премьерша, – что он невежа».
   Ради чего талантливые люди растлевали то самое, когда-то прекрасное, дело, которое они в своё время сами создавали. Из-за личных, мелких ничтожных обид и недоразумений.
   Вот до какого падения, до какого самоотравления доходят актёрские инстинкты.
   Пусть же это послужит вам предостережением и назидательным примером.
   _
 
   В театре часто наблюдается такое явление: самые большие требования к режиссёрам и к начальствующим лицам предъявляют те из молодёжи, которые меньше всех умеют и знают. Они хотят работать с самыми лучшими и не прощают тем, кто не может проделать с ними чудес. Как мало основания в таких требованиях начинающего.
   Казалось бы, что молодым актёрам есть чему поучиться, есть что позаимствовать у мало-мальски одарённого талантом и умудрённого опытом. От каждого можно что-нибудь взять и узнать многое. Для этого надо самому научиться брать то, что нужно и важно.
   Поэтому не привередничайте, отбросьте критиканство и всматривайтесь внимательнее в то, что вам дают более опытные хотя бы они и не были гениями. Надо уметь брать полезное.
   Недостатки перенимать – легко но достоинства – трудно.
 
   У многих актёров (особенно у гастролёров) есть недопустимая привычка репетировать в четверть голоса.
   . Кому нужно такое едва слышное бормотание слов роли, без внутреннего их переживания или даже осмысливания. Это бессмысленное болтание текста вывихивает роль, так как актёр привыкает к ремесленной игре. А вы знаете, как всякий вывих портит правильную линию действия. Разве такая реплика нужна партнёру? Что ему делать с ней и как относиться к такому механическому выбалтыванию слов, затушёвыванию мыслей, подмене чувств? Неправильная реплика или переживание вызывают такой же неправильный ответ и неверное чувствование партнёра. Кому нужны такие репетиции «для очистки совести»?
   . Поэтому знайте, что на каждой репетиции актёр обязан играть в полный тон, давать верные реплики и так же правильно по установленной линии пьесы и роли принимать получаемые реплики.
   . Это правило взаимно обязательно для всех актёров, так как без него репетиция теряет смысл.
   . То, что я говорю теперь, не исключает возможности, в случае надобности, переживать и общаться одними чувствованиями и действиями, хотя бы даже без слов.
   _
 
   . Насколько миссия подлинного артиста – создателя, носителя и проповедника прекрасного – возвышенна и благородна, настолько ремесло актёра, продавшегося за деньги, карьериста и каботина, недостойно и [унизительно].
   . Сцена – белый лист бумаги и может служить и возвышенному и низменному, смотря по тому, что на ней показывают, кто и как на ней играет. Чего только и как не выносили перед освещённой рампой! И прекрасные, незабываемые спектакли Сальвини, Ермоловой или Дузе, и кафе-шантан с неприличными номерами, и фарсы с порнографией, и мюзикхолл со всякой смесью искусности, гимнастики, шутовства и гнусной рекламы.
   . Как провести границу между прекрасным и отвратительным. Недаром Уальд сказал, что «артист – либо священнослужитель, либо паяц». Всю вашу жизнь ищите демаркационную линию, отделяющую плохое от хорошего в нашем искусстве. Сколько актёров отдают свою жизнь служению плохому, не ведая об этом, так как не умеют правильно учесть воздействия их игры на зрителя. Не всё то золото, что блестит со сцены. Неразборчивость и беспринципность в нашем искусстве привела театр к полному упадку, как у нас, так и за границей. Те же причины мешают театру занять то высокое положение и приобрести то важное значение, на которое он имеет право.
   . Я не пуританин в нашем искусстве. Нет. Я очень широко смотрю на те горизонты, которые отведены театру. Я люблю весёлое, шутку.
   _
 
   . Всё то, что вы хотели бы провести в жизнь, всё то, что нужно для водворения здоровой атмосферы, дисциплины и порядка (а это нужно знать), пропускайте прежде всего через себя.
   . Обыкновенно при создании творческой атмосферы и дисциплины хотят добиться их сразу во всей труппе, во всех частях сложного аппарата театра. Для этого издают строгие приказы, постановления, налагают взыскания. В результате добиваются внешней формальной дисциплины, и все довольны, все гордятся «образцовым» порядком. Однако самое главное в театре – художественная дисциплина. Но так как её никогда не удаётся создать внешними средствами, то организаторы теряют терпение, веру и приписывают неудачу другим, переносят вину на товарищей: «С этими людьми ничего не поделаешь», – говорят в таких случаях.
   . Попробуйте подойти к решению задачи совсем с другого конца, начните с самого себя, воздействуйте и убеждайте других собственным примером. Тогда у вас в руках будет большой козырь, и вам не скажут: «Врачу, исцелися сам», или: «Чем других учить, на себя обернись».
   . Собственный пример – самое лучшее доказательство не только для других, но главным образом для себя самого. Когда вы требуете от других того, что сами уже провели в жизнь, вы уверены, что ваши требования выполнимы, вы по собственному опыту знаете, трудно оно или легко.
   . В этом случае не будет того, что всегда бывает, когда человек добивается от другого или совсем невыполнимого или слишком трудного. Он становится не в меру требовательным, нетерпеливым, раздражительным и в подтверждение своей правоты уверяет и божится, что выполнить его требования ничего не стоит. Это – лучший способ подорвать свой авторитет, добиться, что бы о вас говорили: «Сам не знает, чего требует».
   _
 
   . Короче говоря здоровая атмосфера, дисциплина и этика не создаются распоряжением, правилом, циркуляром, росчерком пера. Это не делается, так сказать, «оптом», как обыкновенно проводятся корпоративные воздействия, – то, о чём я говорю, производится «в розницу». Это не массовая, не фабричная, а кустарная работа.
   . При проведении требований корпоративной и иной дисциплины и всего того, что создаёт желаемую атмосферу, надо быть прежде всего терпеливым, выдержанным, твёрдым и спокойным. Для этого необходимо, в первую очередь, хорошо знать то, чего требуешь, ясно сознавать все трудности и то что для их преодоления нужно время. Кроме того надо верить, что каждый человек в глубине души стремится к хорошему, но ему что-то мешает подойти к этому хорошему. Подойдя к хорошему, он уже не расстанется с ним, потому что оно всегда даёт больше удовлетворения, чем плохое. Главная трудность – узнать препятствия, мешающие верному подходу к чужой душе, и устранить их. Для этого совсем не нужно быть тонким психологом, надо быть просто внимательным и знать того, к кому подходишь, самому приблизиться к нему и рассмотреть его. Тогда увидим ясно ходы в чужую душу, чем эти ходы загромождены и что мешает проводимому делу.
   . Подходите к каждому человеку в отдельности, сговоритесь с ним, а сговорившись и хорошо поняв, чего нужно от него добиваться и с чем нужно бороться, будьте тверды, настойчивы, требовательны и строги.
   . При этом помните всё время о том, что дети, играя в снежки, из маленького катышка наворачивают огромные снежные шары и глыбы. Тот же процесс роста должен происходить и у вас. Сначала один – я сам. Потом двое – я и единомышленник, потом четыре, восемь, шестнадцать и т.д. в арифметической, а может и в геометрической прогрессии.
   . Поэтому, если в первый год у вас создаётся группа только из пяти, шести человек одинаково понимающих задачу, всем сердцем преданных ей и неразрывно идейно связанных между собой, будьте счастливы и знайте, что ваше дело уже выиграно.
   . Может быть в разных местах театра одновременно возникает несколько таких групп, – тем лучше, тем скорее произойдёт идейное слияние, но только не сразу.
 
   _Как начинают свой день певец, пианист, танцор. Они встают, умываются, одеваются, пьют чай, и в определённый, установленный для этого срок, певец начинает «распеваться», или петь вокализы, музыканты играют гаммы или иные упражнения, поддерживающие и развивающие технику, танцоры спешат в театр к станку, чтобы проделать положенные экзерсизы и т.д. Это производится ежедневно, зимой и летом, а пропущенный день считается потерянным, толкающим искусство артиста назад.
   . Толстой, Чехов и другие подлинные писатели считали до последней степени необходимым ежедневно, в определённое время, писать, если не роман, не повесть, не пьесу, то дневник, записывать свои мысли, наблюдения. Главное, чтобы рука с пером и рука на пишущей машинке не отвыкали ежедневно изощряться непосредственно в тончайшей и точнейшей передаче всех неуловимых изгибов мысли и чувства, воображения, зрительных видений и аффективных [эмоциональных] воспоминаний и пр.
   . Спросите художника, он скажет вам решительно то же.
   Мало того: я знаю хирурга (а хирургия тоже искусство), который свободное время отдаёт игре в тончайшие японские или китайские бирюльки. За чаем, за разговором он вытаскивает глубоко запрятанные в общей куче едва заметные предметы, что бы «набить руку», как он говорит.
   . И только один актёр, по утрам, одевшись и позавтракав, спешит скорее на улицу, к знакомым или в другое место, по своим личным домашним делам, так как это его единственное свободное время.
   . Пусть так. Но ведь и певец не меньше занят, и у танцора – репетиции и театральная жизнь, и у музыканта – репетиции, уроки, концерты.
   . Тем не менее, обычная отговорка всех актёров, не ведущих домашней работы по выработке техники своего искусства, одна: «некогда».
   . Как это печально! Ведь актёру больше чем артистам других специальностей необходима домашняя работа. В то время как певец имеет дело лишь со своим голосом и дыханием, танцор – со своим физическим аппаратом, музыкант – со своим руками, или, как у духовых и медных инструментов, с дыханием и амбушюром, артист имеет дело и с руками, и с ногами, и с глазами, и с лицом, и с пластикой, и с ритмом, и с движением, и со всей большой программой, проходимой в нашей школе.
   . Программа эта не кончается с окончанием школы, – она проходится в течение всей артистической жизни. И чем ближе к старости, тем нужнее утончённость техники, а следовательно, и систематическая её выработка.
   . Но так как артисту «некогда», то его искусство в лучшем случае – толчётся на одном месте, а в худшем – катится вниз.
   . Артист набивает ту случайную технику, которая сама собой, по необходимости, создаётся на глупой, ложной, неправильной, ремесленной, репетиционной и вечеровой «работе», при публичных, плохо подготовленных, актёрских выступленях.
   . Но знаете ли вы, что актёр, и особенно тот, кто больше всех жалуется, то есть – актёр рядовой, не на первые, а на вторые и третьи роли, имеет больше свободного времени, чем кто-либо из деятелей других профессий?
   . Это вам докажут цифры.
   . Возьмём для примера сотрудника, участвующего в народе, хотя бы в пьесе «Царь Фёдор Иоаннович». К семи с половиной часам он должен быть готов, что бы сыграть вторую картину («Примирение Бориса с Шуйским»). После этого антракт. Не думайте, что он весь уходит на перемену грима и костюма; нет – большинство бояр остаются в том же гриме и лишь снимают верхнюю шубу. Поэтому на счёты кладите десять минут из пятнадцати (нормального времени для перерывов).
   . После коротенькой сцены в саду и двухминутного антракта начинается длинная сцена. Она берёт не менее 35 минут плюс прежние десять минут – 45 минут.
   . После этого будет сцена «Отставка Бориса»… и т.д.
   . Так обстоит дело у сотрудников, участвующих в народных сценах. Но есть не мало актёров на маленькие роли (стольников, гонцов), или на большие, значительные, но эпизодические. Сыграв свой выход, исполнитель роли или освобождается совсем на весь вечер или же ждёт нового пятиминутного выхода в последнем акте, и целый вечер слоняется по уборным и скучает.
   . Вот распределение времени у актёров в одной из таких довольно трудных, постановочных пьес, как «Царь Фёдор».
   . Посмотрим, кстати, что делает в это время огромное большинство труппы, не занятой в пьесе. Оно свободно и… халтурит. Запомним это.
   . Так обстоит дело с вечерними занятиями артистов.
   . Что делается днём на репетициях. В некоторых театрах, как например, в нашем, репетиции начинаются в 11 – 12 часов. До этого времени актёры свободны. И это правильно по многим причинам и особенностям нашей жизни. Актёр кончает поздно спектакль, он взволнован и не скоро может заснуть. В то время, когда почти все люди спят и видят уже третий сон, артист играет последний, самый сильный акт трагедии и умирает.
   . Вернувшись домой, он пользуется наступившей тишиной, чтобы сосредоточиться и уйти от людей, поработать над новой, готовящейся ролью.
   . Что же удивительного в том, что на следующий день, когда все люди проснулись и начали работу, измученные актёры ещё спят после своей ежедневной, трудной и долгой работы на нервах.
   . «Верно пьянствовал», – говорят о нас обыватели.
   . Но есть театры, которые «подтягивают» актёра, так как у них «железная дисциплина» и «образцовый порядок» (в кавычках). У них репетиции начинаются в 9 часов утра (к слову сказать, у них же пятиактная трагедия Шекспира не редко кончается в 11 часов).
   . Эти театры, гордящиеся своими порядками, не думают об актёре, и… они правы: их актёры без всякого вреда для здоровья могут умирать по три раза в день, а по утрам репетировать по три пьесы.
   . «Трарарам… там… там… Тра-та-та-та…» – и т.д., – лепечет про себя вполголоса премьерша. – Я перехожу на софу и сажусь.
   . А ей в ответ шепчет вполголоса герой: «Трарарам, там-там… тра-та-та-та…» и т.д. «Я подхожу к софе, становлюсь на колени и целую вашу ручку».
   . Часто идя в 12 часов на репетицию, встречаешь актёра другого театра, гуляющего после проведённой репетиции.
   . «Вы куда?» – спрашивает он. «На репетицию». – «Как, в 12 часов. Как поздно» – заявляет он не без яда и иронии, думая при этом про себя: «экая соня и бездельник. И что за порядки в их театре». «А я уже с репетиции. Всю пьесу прошли. У нас ведь в 9 часов начинается», – с гордостью заявляет ремесленник, снисходительно оглядывая опоздавших.
   . Но с меня довольно. Я уже знаю, с кем имею дело и о каком «искусстве» (в кавычках) идёт речь.
   . Но вот что для меня непостижимо.
   . Есть много начальствующих лиц в подлинных театрах, так или иначе старающихся делать искусство, которые считают порядки и «железную дисциплину» (в кавычках) ремесленных театров правильной и даже образцовой. Как могут эти люди, судящие о труде и условиях работы подлинного артиста по мерке своих бухгалтеров, кассиров и счетоводов, управлять художественным делом и понимать, что в нём делается и сколько нервов, жизни и лучших душевных порывов приносят в дар любимому делу подлинные артисты, которые «спят до двенадцати часов дня и вносят ужасные беспорядки в распределение занятий репертуарной конторы».
   . Куда деваться от таких начальников из мелочных лавок и торговых предприятий, банков и контор. Где найти таких, которые понимают, а главное – чувствуют – в чём настоящая работа подлинных артистов и как с ними обращаться.