Старджон Теодор Гамильтон. Искусники планеты Ксанаду

Старджон Теодор

Искусники планеты Ксанаду

   Теодор Старджон
   Искусники планеты Ксанаду
   И вот Солнце обернулось сверхновой звездой, а человечество раздробилось на части и рассеялось по всему космосу; и так хорошо люди знали себя, что понимали: надо сохранить не только самую жизнь, но и свое прошлое, иначе они утратят человеческую сущность; и так гордились они собой, что свои традиции превратили в строгие обряды и нерушимые правила.
   Великая мечта воодушевляла человечество: куда бы ни занесло его осколки и частицы, сколь разной ни оказалась бы их судьба, им не придется начинать сначала, они продолжат извечный путь человечества; и по всей вселенной, во все времена люди останутся людьми, будут говорить как люди и мыслить как люди, стремиться к новым целям и достигать их; и когда бы ни повстречал человек человека, сколь бы разны и далеки друг от друга они ни были, они встретятся мирно, признают друг в друге родню и заговорят на одном языке.
   Но такова уж человеческая природа...
   Брил вынырнул из глубин космоса неподалеку от розовой звезды, поморщился от ее розового сияния и отыскал четвертую планету. Она повисла в пространстве, дожидаясь его, словно некий экзотический плод. (Зрелый ли это плод? И удастся ли заставить его дозреть? И не таит ли он яда?) Он оставил свой аппарат на орбите и в даровой капсуле опустился на планету. У водопада, наблюдая за спуском, ждал юный дикарь.
   - Земля была мне матерью, - произнес Брил, не выходя из шара. Это было традиционное приветствие человечества, и говорил он на Древнем языке.
   - И мне отцом, - докончил дикарь, выговор у него был ужасный.
   Брил осторожно вылез из капсулы, но не отошел от шара ни на шаг. Оставалось довершить свою часть обряда.
   - Я чту различие в наших желаниях, ибо каждый из нас личность, и приветствую тебя.
   - Я чту равенство наших прав, ибо все мы люди, и приветствую тебя, отозвался юнец. - Я Уонайн, сын Тэнайна, сенатора, и жены его Нины. А это место называется округ Ксанаду на Ксанаду, четвертой планете.
   - Я Брил с Кит Карсона, второй планеты в системе Самнер, сочлен Наивысшей Власти, - сказал гость и добавил: - Я прибыл с миром.
   Он подождал, не отбросит ли туземец, согласно старинному дипломатическому этикету, какое-либо оружие. Уонайн ничего такого не сделал - оружия при нем явно не было. Единственная его одежда - легкая туника, перехваченная широким поясом из каких-то плоских черных, до блеска отполированных камней, под таким одеянием не спрячешь и стрелу. Брил, однако, выждал еще минуту, присматриваясь к безмятежному лицу юного дикаря: не подозревает ли Уонайн, что в тугом черном мундире, в сверкающих ботфортах, в металлических перчатках с крагами скрыт целый арсенал?
   Но Уонайн сказал только:
   - Так добро пожаловать, приди с миром! - и улыбнулся. - Войди в дом Тэнайна и мой и отдохни.
   - Ты сказал, что Тэнайн, твой отец, - сенатор? Может он помочь мне попасть в ваш правительственный центр?
   Подросток помедлил, чуть шевеля губами, будто переводил про себя слова мертвого языка на знакомое наречие. Потом сказал:
   - Да, конечно.
   Брил слегка стукнул пальцами правой руки по ладони левой, затянутой в перчатку, и шар-капсула взметнулся в воздух - скоро он достигнет корабля и останется там, на орбите, пока не понадобится вновь. Уонайн не ахнул, не изумился - должно быть, это выше его понимания, подумал Брил.
   И он зашагал вслед за мальчиком по тропинке, что вилась среди чудесных, пышно цветущих растений - больше всего тут было лиловых цветов, попадались снежно-белые, а порой и ярко-алые, и на всех лепестках искрились алмазные брызги водопада. Тропа шла в гору, здесь по обе стороны росла густая мягкая трава: когда к ней приближались, она была красная, когда проходили мимо - бледно-розовая.
   На ходу Брил пытливо осматривался, узкие черные глаза его все видели, все подмечали: мальчик поднимается в гору пружинистым шагом, дышит легко и свободно, тонкая ткань его туники переливается на ветру всеми цветами радуги; там и сям высятся могучие деревья, за иными может укрыться человек или оружие; а кое-где из почвы торчат каменные выступы, обнажения горных пород, по ним можно судить, какие тут есть ископаемые; летают птицы, слышен словно бы птичий свист и щебет, но, может быть, это и какой-то условный знак...
   От взгляда этого человека ускользало только очевидное, но ведь очевидного в мире так мало!
   Однако он никак не готов был увидеть такой дом: они с мальчиком уже наполовину прошли окружающий парк, когда Брил, наконец, понял, что это и есть жилище Уонайна.
   Никаких стен и границ не заметно. В одном месте дом поднимается высоко, в другом это просто площадка меж двумя цветочными клумбами; там комната становится террасой, здесь лужайка служит ковром: над ней, оказывается, крыша. Дом разделен не столько на комнаты, сколько на открытые пространства - то подобием сквозной садовой решетки, то просто иной цветовой гаммой. И - нигде ни одной стены. Негде спрятаться, укрыться, запереться. Вся округа, все небо без помехи заглядывают в дом, видят его насквозь, и весь этот дом - одно огромное окно в мир.
   При виде всего этого Брил несколько изменил свое мнение о туземцах. Высокомерие осталось, но прибавилась еще и подозрительность. Он-то знает людей, недаром сказано: "Каждому человеку есть что скрывать". И хоть здесь не видно было ни одного укромного уголка, он лишь стал еще зорче присматриваться к окружающему, спрашивая себя: как же они прячут то, что хотят скрыть?
   - Тэн! Тэн! - кричал между тем мальчик. - Я привел друга!
   По саду навстречу им шли мужчина и женщина. Мужчина настоящий великан, но в остальном так похож на Уонайна, что сразу ясно: это отец и сын. Тот же длинный и узкий разрез ясных серых, широко расставленных глаз, те же яркие огненно-рыжие волосы. Тот же крупный и, однако, изящно очерченный нос, губы совсем не толстые, но рот большой и добродушный.
   Зато женщина...
   Не сразу Брил позволил себе посмотреть на нее, позволил себе поверить, что может жить на свете такая женщина. Увидев ее, он торопливо отвел глаза и потом уже все время ощущал ее присутствие и лишь изредка украдкой взглядывал, чтобы увериться: да, это не почудилось, это все правда волосы, лицо, голос, тело. Как и мужа и сына, ее окутывало радужное переливчатое облако, и лишь когда ветерок замирал, видно было, что это схваченная черным поясом туника.
   - Это Брил с Кит Карсона, из системы Самнера, - оживленно болтал мальчишка, - он сочлен Наивысшей Власти, и это их вторая планета, и он знает приветствие и сказал все правильно. И я тоже, - прибавил он, смеясь. - А это Тэнайн, сенатор, и Нина, моя мать.
   - Добро пожаловать. Брил с планеты Кит Карсон, - сказала женщина.
   Он с трудом отвел глаза и почтительно склонил голову.
   - Войди же, - дружелюбно сказал Тэнайн и провел гостя под сводом, который оказался не отдельной аркой, как можно было подумать, но входом в дом.
   Комната была широкая, один конец шире другого, хотя сразу не определишь, намного ли. Пол неровный, постепенно повышается к одному углу, который занимает какая-то поросшая мохом насыпь. Там и сям разбросаны белые и серо-полосатые глыбы, по виду это камни, а тронешь рукой - словно бы живая плоть. Иные из них гладкие, как стол, в иных и в той насыпи в углу есть углубления вроде полок, вот и вся мебель.
   По комнате, журча и пенясь, струится вода, как будто обыкновенный ручеек; но Брил заметил: Нина прошла босыми ногами по чему-то невидимому, чем покрыт этот ручей во всю длину, до озерка, в которое он впадает в дальнем конце комнаты. Это озерко он видел, когда они только еще шли сюда, и непонятно, все ли оно заключено в доме или частью остается снаружи. У самого озерка растет огромное дерево, тяжелая листва клонится над насыпью, и похоже, что широко распростертые нижние ветви переплетены тем же невидимым веществом, которым покрыт ручей, и образуют сплошной навес. Над головой ничего больше нет, но ощущение такое, словно это потолок.
   Все это безмерно угнетало Брила, и он даже поймал себя на внезапной острой тоске по дому, по многоэтажным стальным городам родной планеты.
   Нина улыбнулась и оставила их втроем. Следуя примеру хозяина. Брил опустился наземь (или это был пол?) в том месте, где он переходил в насыпь (или в стену?). Все существо Брила возмущалось: расплывчатость, небрежность замысла - верный знак, что здешним жителям чужды решимость, дисциплина, строгость и собранность. Но он знал, как себя держать: на первых порах но следует выдавать варварам свои истинные чувства.
   - Нина сейчас вернется, - сказал Тэнайн.
   Брил, который неотрывно следил, как проворно и легко движется женщина во дворе, за прозрачной стеной, при этих словах чуть не подскочил.
   - Я не знаю ваших обычаев и старался понять, что она делает.
   - Готовит тебе поесть, - объяснил Тэнайн.
   - Сама?
   Тэнайн и его сын посмотрели с недоумением.
   - Я полагал, что дама эта - супруга сенатора, - сказал Брил. Он считал, что это исчерпывающий ответ, но те двое не поняли. Он посмотрел на мальчика, потом на мужчину. - Возможно, под словом. "сенатор" я подразумеваю не то, что вы.
   - Да, возможно. Не скажешь ли ты нам, что такое сенатор на твоей планете?
   - Это член Сената, слуга Наивысшей Власти и вождь свободной Нации.
   - А его жена?
   - Жена сенатора пользуется теми же привилегиями. Она может прислуживать сочлену Наивысшей Власти, но, уж конечно, никому другому...
   Мальчик что-то пробормотал с изумлением, какого не вызвали у него прежде ни сам Брил, ни шар-капсула.
   - Скажи, - продолжал Тэнайн, - разве ты не говорил, кто ты и откуда?
   - Говорил! Он мне сам сказал у водопада! - вмешался мальчик.
   - Но я не представил доказательств, - сухо сказал Брил и, заметив, что сын с отцом переглянулись, пояснил: - Верительных грамот, письменных полномочий. - И коснулся небольшой плоской сумки, висевшей у него на энергопоясе.
   - А разве верительная грамота говорит, что тебя зовут не Брил и ты прилетел не с планеты Кит Карсон из системы Самнера, а откуда-нибудь еще? - простодушно спросил Уонайн.
   Брил хмуро глянул на него, а Тэнайн сказал мягко:
   - Спокойнее, Уонайн. - И обернулся к Брилу: - Конечно, мы во многом различны, так всегда бывает с жителями разных миров. Но, я уверен, в одном мы схожи: молодость порою спешит напрямик там, где мудрость прокладывает обходной путь.
   Брил помолчал, обдумывая эти слова. Видимо, это что-то вроде извинения, решил он и коротко кивнул. Молодежь у них тут жалкая и никчемная. На Карсоне мальчишка в возрасте этого Уонайна уже солдат, и готов нести солдатскую службу, и никто не станет за него извиняться. И уж он не допустит ни единого промаха. Ни единого!
   - Мои верительные грамоты я должен вручить вашим правителям, когда с ними встречусь, - сказал он. - Кстати, когда это можно сделать?
   Тэнайн пожал могучими плечами.
   - Когда тебе угодно.
   - Это далеко?
   Тэнайн посмотрел с недоумением:
   - Что далеко?
   - Ваша столица - или где там собирается ваш Сенат.
   - А, понимаю. Он не собирается в том смысле, как ты думаешь. Но, как когда-то говорили, он заседает непрерывно. Мы...
   Он сжал губы, с них летел какой-то певучий короткий звук. И сейчас же Тэнайн засмеялся.
   - Прости! - сердечно сказал он. - В Древнем языке не хватает некоторых слов, некоторых понятий... Вот если б ты научился говорить по-нашему! Согласен? Наш язык прост и удобен, и основан на том, что тебе хорошо знакомо. У вас на Кит Карсоне, уж наверно, тоже есть еще какой-то язык, кроме Древнего?
   - Я чту Древний язык, - сухо молвил Брил. - Я хотел бы знать, когда я могу увидеться со здешними правителями и обсудить некоторые вопросы всепланетного и межпланетного значения.
   - Обсуди их со мной.
   - Вы - сенатор, - сказал Брил, и в тоне его ясно звучало: "Всего лишь сенатор".
   - Верно, - сказал Тэнайн.
   Стараясь не терять терпения, Брил спросил:
   - А что такое сенатор на вашей планете?
   - Тот, кто связывает людей своего округа со всеми другими людьми. Тот, кто хорошо знает дела и заботы небольшого участка планеты и может привести их в согласие с тем, что происходит на всей планете.
   - А кому служит ваш сенат?
   - Людям, - сказал Тэнайн так, словно его сызнова спрашивали об одном и том же.
   - Ну да, конечно. А кто же служит сенату?
   - Сенаторы.
   Брил прикрыл глаза, с языка его чуть не сорвалось крепкое словцо.
   - Из кого состоит ваше правительство? - спросил он ровным голосом.
   Все это время Уонайн жадно слушал, переводя взгляд с одного собеседника на другого, словно увлеченный зритель какой-нибудь стремительной игры в мяч. Но тут он не выдержал:
   - А что значит "правительство"?
   В эту минуту появилась Нина, и Брил вздохнул с облегчением. Она вышла из тенистого уголка в саду, где занималась чем-то совершенно непонятным у подобия длинного рабочего стола, и теперь шла к ним по террасе. Она несла огромный поднос - нет, скорее вела его, заметил Брил, когда она подошла ближе. Тремя пальцами она поддерживала поднос снизу и одним сзади, ладони он почти не касался. Прозрачная стена комнаты исчезла при ее приближении, а может быть, Нина прошла в том месте, где стены не было.
   - Надеюсь, хоть что-нибудь здесь придется тебе по вкусу, - весело сказала она и опустила поднос на бугорок рядом с Брилом.
   Не поднимая глаз от еды, силясь замкнуться, чтобы весь его мир не заполонили благоухание и свежесть, исходящие от этой женщины, так близко наклонившейся к нему, Брил сказал:
   - Все это очень кстати.
   Нина отошла к мужу, опустилась наземь у его ног и, откинувшись, оперлась на его колени. Он ласково запустил пальцы в ее густые волосы, и она, вскинув глаза, блеснула ему мимолетной улыбкой. С еды, многоцветной, точно женское платье, тут дымящейся жаром, там источающей в воздух прохладу, Брил перевел взгляд на три улыбающихся, внимательных лица. Он не знал, как быть.
   - Да, все это очень кстати, - повторил он, взял одно белое печенье и поднялся, озираясь по сторонам, осматривая этот нелепый прозрачный дом и все вокруг. Куда деваться?!
   Пар, поднимающийся от подноса, защекотал ноздри, и у Брила потекли слюнки. Он отчаянно голоден, но...
   Со вздохом он сел, положил печенье на прежнее место. Силился улыбнуться, но улыбка не получилась.
   - Неужели тебе совсем ничего не нравится? - озабоченно спросила Нина.
   - Не могу я здесь есть! - отвечал Брил, но тут же почувствовал в туземцах что-то такое, чего прежде не было, и прибавил: - Благодарю. Опять посмотрел на их невозмутимые лица. И сказал Нине: - Все это очень хорошо приготовлено, приятно посмотреть.
   - Так ешь! - предложила она и улыбнулась.
   Эта улыбка подействовала на Брила престранным образом. Ни их ужасающая распущенность, эта манера сидеть и лежать где попало и как попало, позволять мальчишке вмешиваться в разговор, ни бесстыдное признание, что у них есть какой-то свой варварский язык - ничто не могло вывести его из равновесия. А тут, ничуть не изменившись в лице и не уронив столь позорным образом собственного достоинства, он, однако, почувствовал, что краснеет! Он тотчас насупился и обратил эту ребяческую слабость в краску гнева. Ох, с каким наслаждением он наложит руку на самое сердце этой варварской культуры и стиснет его без пощады! Вот тогда будет покончено со всякими лицемерными любезностями! Будут знать, дикари, кого можно унизить, а кого нет!
   Но эти трое смотрели так невинно и простодушно... на открытом лице мальчика - ни тени злорадства, на мужественном лице Тэнайна - искренняя забота о госте, на лице Нины... ох, какое у нее лицо! Нет, нельзя выдать смятение. Если они нарочно хотят его смутить, он не доставит им этого удовольствия. А если это неумышленно, пусть не заподозрят, в чем он уязвим.
   - Как видно, - произнес он медленно, - мы, жители планеты Кит Карсон, ценим уединение несколько более высоко, чем вы.
   Все трое удивленно переглянулись, затем цветущее здоровым румянцем лицо Тэнайна прояснилось: он понял.
   - Вы не едите на людях!
   Брил не вздрогнул, но дрожь отвращения была в его голосе, когда он ответил коротко:
   - Нет.
   - О, - промолвила Нина. - Мне так жаль!
   Брил счел за благо не уточнять - о чем именно она жалеет. Он сказал только:
   - Неважно. Обычаи бывают разные. Я поем, когда останусь один.
   - Теперь мы понимаем, - сказал Тэнайн. - Будь спокоен. Ешь.
   Но они все так же сидели и смотрели на него!
   - Как жаль, что ты не говоришь на другом нашем языке, - сказала Нина. Тогда было бы так просто объяснить! - Она подалась к Брилу, протянула руки, словно хотела прямо из воздуха извлечь желанное понимание и одарить им гостя. - Пожалуйста, Брил, постарайся понять. В одном ты очень ошибаешься: мы чтим уединение едва ли не превыше всего.
   - Очевидно, мы вкладываем в это слово разный смысл, - ответил он.
   - Но ведь это значит - когда человек остается наедине с собой, не так ли? Когда ты что-то делаешь, думаешь, работаешь или просто ты один и никто тебе при этом не мешает?
   - Никто за тобой не следит.
   - Ну? - радостно воскликнул Уонайн и выразительно развел руками, словно говоря: "Что и требовалось доказать!" - Так что же ты? Ешь! Мы не смотрим!
   Ничего нельзя понять...
   - Мой сын прав, - с усмешкой сказал Тэнайн, - только по обыкновению уж слишком режет напрямик. Он хочет сказать: мы не можем на тебя смотреть, Брил. Если ты хочешь уединения, мы просто _не можем тебя видеть_.
   Вдруг озлившись и махнув на все рукой. Брил потянулся к подносу. Рывком схватил бокал, в котором, по словам Нины, была вода, достал из кармашка на поясе какую-то облатку, сунул в рот, проглотил и запил водой. Грохнул бокалом о поднос и, уже не сдерживаясь, крикнул:
   - Больше вы ничего не увидите!
   С непередаваемым выражением лица Нина легко поднялась на ноги, изогнулась, словно танцовщица, и чуть дотронулась до подноса. Он взмыл в воздух, и она повела его по двору прочь.
   - Хорошо, - сказал Уонайн, будто в ответ на чьи-то неслышные слова, и неторопливо пошел следом за матерью.
   Что же это было в ее лице?
   Что-то такое, с чем она не могла совладать: оно поднялось из глубины к этой невозмутимой поверхности, готовое явственно обозначиться, вырваться наружу... Гнев? Если бы так! - подумал Брил. Обида? Он бы и это понял. Но... смех? Только бы не смех! - взмолилось что-то в его душе.
   - Брил, - позвал Тэнайн.
   Опять он до того забылся, заглядевшись на эту женщину, что голос Тэнайна заставил его вздрогнуть.
   - Скажи, что нужно сделать, чтобы тебе удобно было есть, и я все устрою.
   - Вы не сумеете, - без обиняков ответил Брил. Холодными, недобрыми глазами он обвел комнату и все вокруг. - Вы тут не строите стен, сквозь которые нельзя было бы видеть, и дверей, которые можно закрыть.
   - Да, правда, не строим, - уже не в первый раз великан принимал его слова буквально, не замечая их оскорбительного смысла.
   "Конечно, не строите, - подумал Брил. - Даже для..." - и тут в нем шевельнулось чудовищное подозрение.
   - Мы, жители планеты Кит Карсон, всегда полагали, что история человечества есть путь развития от животного к чему-то более возвышенному. Разумеется, мы слишком скованы и не можем совсем уйти от животного состояния, но мы делаем все, чтобы не выставлять напоказ то, что осталось в человеке от животного. - Он сурово повел затянутой в перчатку рукой, указывая на весь этот огромный, открытый дом. - Вы, очевидно, не достигли такого уважения к идеалам. Я видел, как вы едите; несомненно, и другие отправления организма совершаются у вас так же открыто.
   - Да, - сказал Тэнайн. - Но с этим (он указал пальцем) совсем другое дело.
   - С чем - с этим?
   Тэнайн снова показал на одну из серых глыб. Оторвал клочок мха - это был самый настоящий мох - и кинул на гладкую поверхность глыбы. Протянул руку, дотронулся до одной из серых полос. Мох потонул, как тонет камешек в зыбучем песке, только гораздо быстрее.
   - Живую ткань, достаточно сложно организованную, они в себя не вбирают, - пояснил Тэнайн, - но мгновенно, до последней молекулы поглощают все остальное, и не только с поверхности, но даже на некотором расстоянии.
   - Так это и есть у вас... э-э...
   Тэн кивнул и подтвердил - да, оно самое и есть.
   - Но... но ведь это значит - у всех на виду!
   Тэн с улыбкой пожал плечами.
   - Вовсе нет! Вот почему я и сказал, что это совсем другое дело. Едим мы все вместе. А это... - Тэн сорвал еще кусок мха и следил, как он погружается в серую глыбу. - Этого никто не заметит. - Он вдруг рассмеялся и опять сказал: - Хотел бы я, чтобы ты узнал наш язык. Так просто и понятно можно все это выразить.
   Но Брила заботило другое.
   - Я ценю ваше гостеприимство, - сказал он напыщенно, - но хотел бы продолжать свой путь. И как можно скорее, - прибавил он, с отвращением покосившись на серую глыбу.
   - Как тебе угодно. Ты привез нам какую-то весть. Передай же ее.
   - Она для вашего правительства.
   - Для нашего правительства. Я уже сказал тебе: когда будешь к этому готов. Брил, говори.
   - Я не верю, что вы единолично представляете всю планету!
   - Я тоже в это не верю, - весело отозвался Тэнайн, - потому что это не так. Но когда ты говоришь со мной, тебя слышит еще сорок один человек, и все они сенаторы.
   - Другого способа нет?
   Тэнайн улыбнулся.
   - Еще сорок один способ. Говори с любым из остальных. Никакой разницы нет.
   - И нет более высокого правительственного органа?
   Тэнайн протянул руку и достал из углубления в поросшей мохом насыпи бокал резного хрусталя с металлическим сияющим ободком по краю.
   - Найти высший орган правительства Ксанаду - все равно что найти высшую точку вот здесь, - сказал он, проводя пальцем по ободку. Бокал отозвался нежным звоном.
   - Не очень-то надежная система. Естественно, что мальчик даже не знает слова "правительство", - сказал Брил презрительно.
   - У нас этот термин не в ходу, - ответил Тэнайн. - Правительства в таком смысле у нас нет. Очень мало есть такого, с чем гражданин нашего общества не мог бы справиться сам. Хотел бы я показать тебе, как мало на Ксанаду таких вещей. Если ты у нас погостишь, я тебе это покажу.
   Он посмотрел Брилу прямо в глаза - тот только что снова пугливо и с отвращением покосился на серую глыбу - и откровенно рассмеялся. Но когда он опять заговорил, в голосе его было столько доброты, что ярость, мгновенно опалившая Брила, угасла.
   - Не может ли твое дело подождать, пока ты не узнаешь нас получше, Брил? Говорю тебе, у нас на планете нет единого правящего центра, в сущности, нет почти никакого правительства. Мы, Сенат, просто советуем людям. И еще говорю тебе: обращаться к одному сенатору значит обращаться ко всем сразу, ты можешь сделать это сейчас, сию минуту, или через год когда захочешь. Я говорю тебе правду, можешь ее принять, а можешь месяцы и годы странствовать по всей планете и проверять меня - воля твоя, ты всегда и везде получишь тот же ответ.
   - Откуда я узнаю, насколько точно будет передано остальным все, что я тебе сообщу? - уклончиво сказал Брил.
   - Это не будет передано, - прямо ответил Тэн. - Все мы слышим тебя одновременно.
   - Что-то вроде радио?
   Тэн, чуть помедлив, кивнул:
   - Да, что-то в этом роде.
   - Я не стану учить ваш язык, - резко сказал Брил. - И не могу жить, как живете вы. Если вы согласитесь на эти условия, я еще немного у вас побуду.
   - Согласимся? Да мы только, этого и хотим!
   Тэн весело вскочил, шагнул к углублению, где стоял хрустальный бокал, и протянул руку ладонью вверх. Сверху соскользнул широкий непрозрачный лист какого-то блестящего белого вещества и замер в воздухе.
   - Нарисуй пальцем, - сказал Тэнайн.
   - Что нарисовать?
   - Жилище, какое тебе нужно. Как ты хочешь жить, есть, спать, все, что надо.
   - Мне требуется совсем немного. Все мы на Кит Карсоне умеем обходиться малым.
   Он прицелился пальцем в металлической перчатке, словно это было оружие, поставил на пробу несколько точек в углу белого экрана, затем вывел четкий, аккуратный параллелепипед.
   - Если принять мой рост за единицу, мне нужна вот такая постройка, полтора в длину, один с четвертью в вышину. Узкие просветы - отдушины на уровне глаз, по одной в каждом конце, по две в боковых стенах, затянутые сеткой от насекомых...
   - У нас нет вредных насекомых, - заметил Тэнайн.
   - Все равно - просветы, защищенные самой прочной сеткой, какая у вас найдется. Вот здесь - крюк, чтобы вешать одежду. Здесь кровать - плоская, жесткая, с твердой подстилкой не толще моей ладони, один и одна восьмая в длину, одна треть в ширину. Под кроватью наглухо закрытый ларь, запирающийся на замок, и чтобы отпереть его мог только я. Здесь полка размером треть на четверть, на пол-единицы над полом, чтобы, сидя возле нее, можно было есть. И еще... вот такую штуку, если она закрывается наглухо и вполне надежна. - Брил с досадой ткнул пальцем в сторону приспособления, похожего на серую каменную глыбу. - Вся эта постройка должна стоять обособленно от других зданий, на возвышенном месте, чтобы над нею не поднимались никакие деревья, холмы и скалы, и ничто не заслоняло бы подходов к ней со всех четырех сторон; построить надо прочно и крепко, насколько это возможно за короткий срок; и нужен свет, который я смогу сам включать и выключать, и дверь, которую только я один смогу отпереть.
   - Прекрасно, - беспечно сказал Тэнайн. - Какая температура?
   - Как здесь сейчас.
   - Еще что? Музыка? Картины? У нас есть, например, очень неплохие...
   Брил только фыркнул презрительно и весьма красноречиво.
   - Если сумеете, проведите туда воду. А все остальное... это ведь жилище, а не дворец развлечений.
   - Надеюсь, тебе будет удобно в этой... в этом жилище, - сказал Тэнайн с едва уловимой насмешкой.
   - Именно к такому я привык, - надменно ответил Брил.