Страница:
Экономика
1. Социализм и товарно-денежные отношения
К. Марко и Ф. Энгельс отнюдь не были столь наивны, чтобы не понимать, что общество, только что вышедшее из недр капитализма, не сможет обойтись без обмена между ассоциациями, без обмена между ассоциациями и обществом и без обмена между ассоциациями и обществом с одной стороны и индивидуумами с другой, также как совершенно ясно, что по Марксу и Энгельсу (а главное, конечно, потому что это действительно так) социализм не может иметь товарный характер, коль скоро нет обмена между производителями - частными собственниками средств производства, извлекающими прибавочную стоимость, а рабочая сила перестает быть товаром. "В обществе, основанном на началах коллективизма, на общем владении средствами производства, производители не обменивают своих продуктов; столь же мало труд, затраченный на производство продуктов, проявляется здесь как стоимость этих продуктов, как некое присущее им вещественное свойство, потому что теперь, в противоположность капиталистическому обществу, индивидуальный труд уже не окольным путем, а непосредственно существует как составная часть совокупного труда. Выражение "трудовой доход", неприемлемое и в настоящее время из-за своей двусмысленности, теряет таким образом всякий смысл.
Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло. Соответственно этому каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми вычетами ровно столько, сколько сам дает ему. То, что он дал обществу, составляет его индивидуальный трудовой пай, например,
общественный рабочий день представляет собой сумму индивидуальных рабочих часов; индивидуальное рабочее время каждого отдельного производителя - это доставленная им часть общественного рабочего дня, его доля в нем. Он получает от общества квитанцию в том, что им доставлено такое-то количество труда (за вычетом его труда в пользу общественных фондов), и по этой квитанции он получает из общественных запасов такое количество предметов потребления, на которое затрачено столько же труда. То же самое количество труда, которое он отдал обществу в одной форме, он получает обратно в другой форме. Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей. Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не может дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой стороны, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что карается распределения последних между отдельными производителями, тоьзлесь господствует тот же принцип что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой. Поэтому равное право здесь по принципу все еще является правом буржуазным, хотя принцип и практика здесь уже не противоречат друг другу, тогда как в товарообмене обмен эквивалентов существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае.
Несмотря на этот прогресс, это равное право в одном отношении все еще ограничено буржуазными рамками. Право производителей пропорционально доставляемому ими труду; равенство состоит в том, что измерение производится равной мерой - трудом.
Но один человек физически или умственно превосходит другого и, стало быть, доставляет за то же время большее количество труда или же способен работать дольше; а труд, для того, чтобы он мог служить мерой, должен быть определен по длительности или по интенсивности, иначе он перестал бы быть мерой. Это равное право есть неравное право для неравного труда. Оно не признает никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие; но оно молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содержанию есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды (а они не были бы различными индивидами, если бы не были неравными) могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения, берут только с одной определенной стороны, как в данном, например, случае, где их рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального. Далее: один рабочий женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и так далее. При равном труде и, следовательно при равном участии в общественном потребительном фонде один получит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно быть неравным.
Но эти недостатки неизбежны в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит после долгих мук родов из капиталистического общества. Право никогда не может быть, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества."
На высшей фазе коммунистического общества, после того, как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе со всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!" "... ни одно общество не может сохранить надолго власть над своим собственным производством и контроль над социальными последствиями своего процесса производства, если оно не уничтожит обмена между отдельными лицами." "Итак, если предположить, что все члены общества являются непосредственными работниками, то обмен равными количествами рабочих часов возможен лишь при условии предварительного соглашения насчет числа часов, которые следует употребить на материальное производство. Но такое соглашение есть отрицание индивидуального обмена." "...либо желать прогресса без анархии, - и тогда необходимо отказаться от индивидуального обмена для того, чтобы сохранить производительные силы."
В общем, хотя и при социализме будет обмен хотя и не тот. что при частном или государственном капитализме, материальная заинтересованность рабочих и всех трудящихся в конечных результатах своего труда, труда своей ассоциации, а через это и всего общества, но это будет не товарообмен, не индивидуальный обмен, не товарное производство в прежнем понимании, а продуктообмен, во-первых, и во-вторых, сохранятся на известный период постепенно угасающие остатки частнокапиталистического товарного обмена. Здесь будет всего лишь маска, видимость старого, одетая на новое. В этом нет ничего удивительного, ведь социализм выходит из капитализма, а не падает с небес. Но называть эти новые отношения обмена при социализме "товарными" бессмыслица, причем вредная. И все-таки продукты будут еще долго называть "товарами" ... в магазине, но это не оправдание для экономиста.
Как практически можно осуществить прямое измерение труда рабочим временем? Просто как количество часов, минут, секунд? Но ведь если приравнять таким способом все виды конкретного труда, то получится всеобщая уравниловка. Чем лучше человек будет работать, тем меньше он будет получать относительно количества и качества затраченного им труда.
Допустим, станок состоит из 1000 деталей. Каждая деталь требует для своего производства определенного количества различных операций, выполняемых с затратой различного конкретного труда и различных его количеств. Можно ли определить "цену" станка простым сложением физического времени? Нет. Даже, если в работе участвует один и тот же конкретный труд, что само по себе невероятно, то рабочие в принципе отличаются уровнем квалификации. Точно также нельзя сложить килограмм золота и килограмм роз - мы получим всего лишь абстрактное количество, безотносительно качества.
Прямое измерение временем различных конкретных видов труда наталкивается на принципиально непреодолимые трудности.
"Общественно необходимое рабочее время есть то рабочее время, которое требуется для изготовления какой-либо потребительной стоимости при наличных общественно нормальных условиях производства и при среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда." "Допустим на минуту, что рабочий день ювелира равноценен трем рабочим дням ткача; также и в этом случае всякое изменение стоимости ювелирных изделий по отношению к тканям, поскольку оно не является преходящим результатом колебаний спроса и предложения, должно иметь своей причиной уменьшение или увеличение рабочего времени, употребленного той или другой стороной на производство. Если три рабочих дня различных работников будут относится друг к другу как 1,2,3, то всякое изменение в относительной стоимости их продуктов будет пропорционально этим же числам - 1,2,3. Таким образом, можно измерять стоимость рабочим временем, несмотря на неравенство стоимости различных рабочих дней; но чтобы применить подобную меру, нужно иметь сравнительную шкалу стоимости различных рабочих дней; эта шкала устанавливается конкуренцией." "Мера труда, рабочее время - при одинаковой интенсивности труда - есть поэтому мера стоимостей. Качественное различие между рабочими, если оно не является природным различием, обусловленным полом, возрастом, физической силой и т.д., т.е. au fond (в сущности) выражающим не качественную ценность труда, а разделение труда, его дифференциацию, - само является лишь историческим результатом и снова уничтожается для большинства видов труда, так как они представляют собой простой труд, а качественно более высокий труд находит свою экономическую меру в сопоставлении с простым трудом." "Пусть банк (любой банк) выпускает часовые боны. Товар а, равный меновой стоимости х, т.е. равный х рабочего времени, обменивается на деньги, представляющие х рабочего времени. Банк должен был бы также купить товар, т.е. обменять его на его денежного представителя, подобно тому как теперь, например, Английский банк должен в обмен на золото выдавать банкноты. Товар субстанциальное и поэтому случайное бытие меновой стоимости, обменивается на символическое бытие меновой стоимости как меновой стоимости. Таким образом, не представляет трудности превратить товар из формы товара в форму денег. Надо только аутентично удостоверить рабочее время, содержащееся в нем (что, между прочим, вовсе не так легко, как установить пробу и вес золото и серебра, и тем самым тотчас же создается его эквивалент, его денежное бытие...
Итак, банк был бы всеобщим покупателем и продавцом. Вместо банкнот он мог бы выпускать также чеки, а вместо последних - вести простые банковские счета. В соответствии с суммой стоимости товаров, которые индивид доставил банку, он имел бы притязание к банку на ту же сумму стоимости в других товарах. Другая функция банка необходимым образом заключалась бы в том, чтобы аутентично устанавливать меновую стоимость всех товаров, т.е. материализованное в них рабочее время. Но на этом его функции не кончались бы. Банк должен был бы определить рабочее время, в течение которого товары могут быть изготовлены при средних средствах труда, то время, в течение которого они должны изготовляться Но и этого было бы недостаточно. Банку пришлось бы не только определять время, в течение которого должно быть произведено известное количество продуктов, и не только ставить производителей в такие условия, чтобы их труд был одинаково производительным (стало быть также выравнивать и регулировать распределение средств труда), но банку пришлось бы также определять те количества рабочего времени, которые должны быть затрачены в различных отраслях производства. Последнее было бы необходимо, так как для того, чтобы реализовать меновую стоимость и сделать деньги банка действительно обратимыми, надо было бы обеспечивать все производство в целом, и притом в таких пропорциях, которые удовлетворяли бы потребности обменивающихся лиц.
Но и это еще не все. Самый большой обмен - это не обмен товаров, а обмен труда на товары (сразу же вслед за этим сказать об этом подробнее). Рабочие не продавали бы банку свой труд, а получали бы меновую стоимость полного продукта своего труда и т.д. В таком случае при более пристальном рассмотрении оказывается, что банк был бы не только всеобщим покупателем и продавцом, но и всеобщим производителем. В сущности банк был бы либо деспотическим правителем производства и распределения, либо не чем иным, как конторой, ведущей бухгалтерию и расчеты для совместно работающего общества. Предпосылкой является общность средств производства и т.д. и т.д." "Если же вещественные условия производства будут составлять коллективную собственность самих рабочих, то в результате получится также и распределение предметов потребления, отличное от современного." "... Прудон смешивает два способа измерения: измерение посредством рабочего времени, необходимого для производства какого-либо товара, и измерение посредством стоимости труда." "Если мы представим себе не капиталистическое общество, а коммунистическое, то прежде всего совершенно отпадает денежный капитал, а следовательно, отпадает и вся та маскировка сделок, которая благодаря ему возникает." "Отметим прежде всего следующее: если предпосылки, при которых цена товаров равна их меновой стоимости, предполагаются выполненными; если спрос и предложение покрывают друг друга; если налило совпадение производства и потребления, т.е. если в конечном счете имеет место пропорциональное производство (так называемые отношения распределения сами суть отношения производства), то вопрос о деньгах становится совершенно второстепенным, и в частности совершенно второстепенным становится вопрос о том, будут ли выпускаться знаки зеленого или синего цвета, жестяные или бумажные, или в какой еще форме люди будут вести общественную бухгалтерию." "При общественном производстве денежный капитал отпадает. Общество распределяет рабочую силу и средства производства между различными отраслями производства. Производители могут, пожалуй, получать бумажные удостоверения, по которым они извлекают из общественных запасов предметов потребления то количество продуктов, которое соответствует времени их труда. Эти удостоверения не деньги. Они не совершают обращения." На первый взгляд это парадокс. Как это не совершают обращения, если обмениваются? Как и всегда нужно вдуматься, что имеет ввиду К. Маркс. Эти удостоверения обмениваются в житейском понимании этого слова, но они не совершают обращения, так как нет обмена товаров - как это ни печально, но я должен повторить для "ученых-экономистов": "обращение", "обмен", "товар" применяются здесь в качестве научных терминов политической экономии. "Наконец, представим себе, для разнообразия, союз свободных людей, работающих общими средствами производства и планомерно расходующих свои индивидуальные рабочие силы как одну общественную рабочую силу. Все определения робинзоновского труда повторяются здесь, но в общественном, а не в индивидуальном масштабе. Все продукты труда Робинзона были исключительно его личным продуктом и, следовательно, непосредственно предметами потребления для него самого. Весь продукт труда союза свободных людей представляет собой общественный продукт. Часть этого продукта служит снова в качестве средств производства. Она остается общественной. Но другая часть потребляется в качестве жизненных средств членами союза. Поэтому она должна быть распределена между ними. Способ этого распределения будет изменяться соответственно характеру самого общественно-производственного процесса и ступени исторического развития производителей. Лишь для того, чтобы провести параллель с товарным производством, мы предположим, что доля каждого производителя в жизненных средствах определяется его рабочим временем. При этом условии рабочее время играло бы двоякую роль. Его общественно-планомерное распределение устанавливает надлежащее отношение между различными трудовыми функциями и различными потребностями. С другой стороны, рабочее время служит вместе с тем мерой индивидуального участия производителей в совокупном труде, а следовательно, и в индивидуально потребляемой части всего продукта. Общественные отношения людей к их труду и продуктам их труда остаются здесь прозрачно ясными как в производстве, так и в распределении." ''... не может быть ничего ошибочнее и нелепее, нежели на основе меновой стоимости и денег предполагать контроль объединенных индивидов над их совокупным производством..." "Когда общество вступает во владение средствами производства и применяет их для производства в непосредственно обобществленной форме, труд каждого отдельного лица, как бы различен ни был его специфически полезный характер, становится с самого начала и непосредственно общественным трудом. Чтобы определить при этих условиях количество общественного труда, заключающееся в продукте, нет надобности прибегать к окольному пути: повседневный опыт непосредственно указывает, какое количество этого труда необходимо в среднем. Общество может просто подсчитать, сколько часов труда заключено в паровой машине, в гектолитре пшеницы последнего урожая, в ста квадратных метрах сукна определенного качества. И так как количества труда, заключающиеся в продуктах, в данном случае известны людям прямо и абсолютно, то обществу не может прийти в голову также и впредь выражать их посредством всего лишь относительной, шаткой и недостаточной меры, хотя и бывшей ранее неизбежной за неимением лучшего средства, - т.е. выражать их в третьем продукте, а не в их единственной, адекватной, абсолютной мере, какой является время... Тот простой факт, что сто квадратных метров сукна потребовали для своего производства, скажем, тысяча часов труда, оно не будет выражать нелепым и бессмысленным образом говоря, что это сукно обладает стоимостью в тысячу рабочих часов. Разумеется, и в этом случае общество должно будет знать, сколько труда потребуется для производства каждого предмета потребления. Оно должно будет сообразовать свой производственный план со средствами производства, к которым в особенности принадлежит и рабочая сила. Этот план будет определяться в конечном счете взвешиванием и сопоставлением полезных эффектов различных предметов потребления друг с другом и с необходимыми для их производства количествами труда. Люди сделают тогда все это очень просто, не прибегая к услугам прославленной "стоимости" ".
Итак, подведем итоги. Стоимость товара в любом товарном производстве базируется на стоимости рабочей силы, то есть стоимости жизненных средств, необходимых для ее функционирования и воспроизводства. Это и есть тот самый окольный путь, о котором говорят Ф. Энгельс и К. Маркс. Если остановиться здесь, то мы неизбежно попадаем в порочный круг: стоимость рабочей силы определяется стоимостью жизненных средств, а их стоимость определяется стоимостью рабочей силы и тем, что этот товар единственный, который способен производить стоимость, добавлять стоимость. Но дело в том, (и это известно со времен К. Маркса и Ф. Энгельса), что в действительности, в начале, всеобщей мерой является рабочее время.
При социализме рабочая сила не будет являться товаром, т.е. не будет иметь стоимости, так как труд будет измеряться непосредственно рабочим временем, а мера потребления рабочего будет определяться не количеством жизненных средств. необходимых для его функционирования и воспроизводства, а количеством и качеством его труда. Но отсюда вытекает, что исчезает и стоимость любого произведенного продукта, таким образом рушится вся "пирамида стоимости", покоящаяся на этом основании. Кроме того, не существует капитала - ни в денежной, ни в вещественной форме, т.е. эксплуатации, так как производительные силы перешли в собственность всего общества, то есть исчезают стоимость, товарное производство и товарный обмен.
Но само собой разумеется, что исчезновение товарного производства и товарного обмена не означают исчезновения производства и обмена как таковых, тем более в момент рождения социалистического общества н сразу после него только что родившееся новое общество неизбежно несет на себе "родимые пятна" старого общества.
Ни К. Маркс, ни Ф. Энгельс нигде ничего не говорят о том, как конкретно должно осуществляться измерение рабочего времени, потому что это была их принципиальная позиция - будущее общество само решит эти проблемы - новые производственные отношения пусть не сразу, но укажут способы, которыми это нужно будет сделать и заставят это сделать.
Обывателю безразлично каково реальное содержание явления, изменилась его сущность или нет, если он по-прежнему "платит один рубль за товар стоимостью один рубль" - но это еще не причина, чтобы ученый-экономист опускался до уровня обывателя. После социалистической революции все эти слова, за исключением абстрактного "один", не будут иметь ничего общего с действительностью: 1. он не платит, а удостоверяет; 2. не товар, а продукт; 3. не стоимость, а количество часов рабочего времени; 4. не рубль, а удостоверение в том, что он отработал n-е количество времени.
При социализме будут существовать и работать обмен, конкуренция и даже "деньги", но нельзя говорить о сохранении товарного производства при социализме - это абсурд.
В связи с этим я хотел бы предложить подумать вот о чем. Не следует ли для облегчения самонастраивания "цен" прибегнуть к установлению их среднего уровня, то есть, исходя из того, что труд должен измеряться при социализме не окольным путем через стоимость, а прямым - непосредственно общественно-необходимым рабочим временем, исходя из этой тенденции, установить единую для всех, равную меру труда (как ее назвать - рублем, долларом, тугриком или минутой - в принципе безразлично), например, 300 рублей в месяц - доля рабочего в предметах потребления. Добавляя сюда долю, которая идет в общественные фонды потребления и долю на воспроизводство и восстановление, получим, допустим, 1000 рублей в месяц на одного рабочего. Исходя из этой суммы не составит уже никакого труда подсчитать сколько будет "стоить" 1 деталь или операция, произведенная рабочим. Если же принять "минуту" в качестве единицы, то после несложного арифметического подсчета: делим 1000 минут на количество рабочих дней, затем на количество часов в рабочем дне и т.д. и получаем, сколько нужно минут или секунд на производство той или иной детали или операции. Конечно, это будет всего лишь база. точка отсчета, в действительности, хотим мы того или не хотим, но мы никуда не уйдем от самонастраивания "цен" на все продукты-"товары" - это неизбежное следствие исчезновения эксплуатации и стоимости, и замены стоимости непосредственным измерением труда рабочим временем (единственное, что хотелось бы уточнить - не следует воспринимать слово "измерение" как физический лабораторный процесс какого-то непосредственного измерения, вроде приложения метра к куску ткани - это совершенно разные процессы измерения). Регулятором, измерителем будет конкуренция - социалистическое соревнование (не путать с нынешним ублюдком, произведенным на свет государственным капитализмом) коллективов трудящихся, которое и приведет к установлению "цен" на уровне действительно средних общественно-необходимых затрат рабочего времени на данный продукт (а точнее к некоторому колебанию их около этого уровня).
Как только производительные силы станут общественной собственностью и перейдут в непосредственное распоряжение коллективов трудящихся (при соответствующем политическом устройстве общества) это самонастраивание произойдет неизбежно. Как я уже говорил ранее, при соотношении "заработной платы" и "общественного налога" 1:1, это приведет к росту реальных доходов трудящихся в несколько раз.
Если новое социалистическое общество откажется, пусть и не сразу, от рублей и долларов и т.д. и перейдет к измерению, вернее выражению рабочего времени не в этих знаках, а в естественном для времени измерителе - часах, минутах и т.д., то, во-первых. будет сорвана ненужная и вредная капиталистическая маска денег с социалистических производственных отношений, и тогда для всех и каждого эти отношения станут предельно ясными, понятными: если деталь, произведенная рабочим будет обменена на удостоверение "30 минут", а он сделал ее за 25 минут своего рабочего времени, он будет знать, что его индивидуальная производительность труда выше средней, соответственно, если он сделал ее за 33 минуты, то ниже средней, затем, и он и коллектив, где он работает и выбранный ими совет управления будут знать, что из этих 30 минут 10 минут составят долю самого рабочего, 10 минут пойдут в фонд предприятия и 10 минут в фонд всего общества, а из этого следует, во-вторых, что будет обеспечен действительный, повседневный учет и контроль, и , в-третьих, - это значительно облегчит планирование, поднимет его на качественно новую ступень, ведь, зная количество физически отработанных часов и количество "часов", производительно отработанных всеми рабочими, уже через год после такой "реформы "цен"" появится возможность подсчета обществом средней ценности одного физического часа.
1. Социализм и товарно-денежные отношения
К. Марко и Ф. Энгельс отнюдь не были столь наивны, чтобы не понимать, что общество, только что вышедшее из недр капитализма, не сможет обойтись без обмена между ассоциациями, без обмена между ассоциациями и обществом и без обмена между ассоциациями и обществом с одной стороны и индивидуумами с другой, также как совершенно ясно, что по Марксу и Энгельсу (а главное, конечно, потому что это действительно так) социализм не может иметь товарный характер, коль скоро нет обмена между производителями - частными собственниками средств производства, извлекающими прибавочную стоимость, а рабочая сила перестает быть товаром. "В обществе, основанном на началах коллективизма, на общем владении средствами производства, производители не обменивают своих продуктов; столь же мало труд, затраченный на производство продуктов, проявляется здесь как стоимость этих продуктов, как некое присущее им вещественное свойство, потому что теперь, в противоположность капиталистическому обществу, индивидуальный труд уже не окольным путем, а непосредственно существует как составная часть совокупного труда. Выражение "трудовой доход", неприемлемое и в настоящее время из-за своей двусмысленности, теряет таким образом всякий смысл.
Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим обществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр которого оно вышло. Соответственно этому каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми вычетами ровно столько, сколько сам дает ему. То, что он дал обществу, составляет его индивидуальный трудовой пай, например,
общественный рабочий день представляет собой сумму индивидуальных рабочих часов; индивидуальное рабочее время каждого отдельного производителя - это доставленная им часть общественного рабочего дня, его доля в нем. Он получает от общества квитанцию в том, что им доставлено такое-то количество труда (за вычетом его труда в пользу общественных фондов), и по этой квитанции он получает из общественных запасов такое количество предметов потребления, на которое затрачено столько же труда. То же самое количество труда, которое он отдал обществу в одной форме, он получает обратно в другой форме. Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей. Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не может дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой стороны, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что карается распределения последних между отдельными производителями, тоьзлесь господствует тот же принцип что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой. Поэтому равное право здесь по принципу все еще является правом буржуазным, хотя принцип и практика здесь уже не противоречат друг другу, тогда как в товарообмене обмен эквивалентов существует лишь в среднем, а не в каждом отдельном случае.
Несмотря на этот прогресс, это равное право в одном отношении все еще ограничено буржуазными рамками. Право производителей пропорционально доставляемому ими труду; равенство состоит в том, что измерение производится равной мерой - трудом.
Но один человек физически или умственно превосходит другого и, стало быть, доставляет за то же время большее количество труда или же способен работать дольше; а труд, для того, чтобы он мог служить мерой, должен быть определен по длительности или по интенсивности, иначе он перестал бы быть мерой. Это равное право есть неравное право для неравного труда. Оно не признает никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все другие; но оно молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содержанию есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды (а они не были бы различными индивидами, если бы не были неравными) могут быть измеряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения, берут только с одной определенной стороны, как в данном, например, случае, где их рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального. Далее: один рабочий женат, другой нет, у одного больше детей, у другого меньше, и так далее. При равном труде и, следовательно при равном участии в общественном потребительном фонде один получит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно быть неравным.
Но эти недостатки неизбежны в первой фазе коммунистического общества, в том его виде, как оно выходит после долгих мук родов из капиталистического общества. Право никогда не может быть, чем экономический строй и обусловленное им культурное развитие общества."
На высшей фазе коммунистического общества, после того, как исчезнет порабощающее человека подчинение его разделению труда; когда исчезнет вместе с этим противоположность умственного и физического труда; когда труд перестанет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе со всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий горизонт буржуазного права, и общество сможет написать на своем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребностям!" "... ни одно общество не может сохранить надолго власть над своим собственным производством и контроль над социальными последствиями своего процесса производства, если оно не уничтожит обмена между отдельными лицами." "Итак, если предположить, что все члены общества являются непосредственными работниками, то обмен равными количествами рабочих часов возможен лишь при условии предварительного соглашения насчет числа часов, которые следует употребить на материальное производство. Но такое соглашение есть отрицание индивидуального обмена." "...либо желать прогресса без анархии, - и тогда необходимо отказаться от индивидуального обмена для того, чтобы сохранить производительные силы."
В общем, хотя и при социализме будет обмен хотя и не тот. что при частном или государственном капитализме, материальная заинтересованность рабочих и всех трудящихся в конечных результатах своего труда, труда своей ассоциации, а через это и всего общества, но это будет не товарообмен, не индивидуальный обмен, не товарное производство в прежнем понимании, а продуктообмен, во-первых, и во-вторых, сохранятся на известный период постепенно угасающие остатки частнокапиталистического товарного обмена. Здесь будет всего лишь маска, видимость старого, одетая на новое. В этом нет ничего удивительного, ведь социализм выходит из капитализма, а не падает с небес. Но называть эти новые отношения обмена при социализме "товарными" бессмыслица, причем вредная. И все-таки продукты будут еще долго называть "товарами" ... в магазине, но это не оправдание для экономиста.
Как практически можно осуществить прямое измерение труда рабочим временем? Просто как количество часов, минут, секунд? Но ведь если приравнять таким способом все виды конкретного труда, то получится всеобщая уравниловка. Чем лучше человек будет работать, тем меньше он будет получать относительно количества и качества затраченного им труда.
Допустим, станок состоит из 1000 деталей. Каждая деталь требует для своего производства определенного количества различных операций, выполняемых с затратой различного конкретного труда и различных его количеств. Можно ли определить "цену" станка простым сложением физического времени? Нет. Даже, если в работе участвует один и тот же конкретный труд, что само по себе невероятно, то рабочие в принципе отличаются уровнем квалификации. Точно также нельзя сложить килограмм золота и килограмм роз - мы получим всего лишь абстрактное количество, безотносительно качества.
Прямое измерение временем различных конкретных видов труда наталкивается на принципиально непреодолимые трудности.
"Общественно необходимое рабочее время есть то рабочее время, которое требуется для изготовления какой-либо потребительной стоимости при наличных общественно нормальных условиях производства и при среднем в данном обществе уровне умелости и интенсивности труда." "Допустим на минуту, что рабочий день ювелира равноценен трем рабочим дням ткача; также и в этом случае всякое изменение стоимости ювелирных изделий по отношению к тканям, поскольку оно не является преходящим результатом колебаний спроса и предложения, должно иметь своей причиной уменьшение или увеличение рабочего времени, употребленного той или другой стороной на производство. Если три рабочих дня различных работников будут относится друг к другу как 1,2,3, то всякое изменение в относительной стоимости их продуктов будет пропорционально этим же числам - 1,2,3. Таким образом, можно измерять стоимость рабочим временем, несмотря на неравенство стоимости различных рабочих дней; но чтобы применить подобную меру, нужно иметь сравнительную шкалу стоимости различных рабочих дней; эта шкала устанавливается конкуренцией." "Мера труда, рабочее время - при одинаковой интенсивности труда - есть поэтому мера стоимостей. Качественное различие между рабочими, если оно не является природным различием, обусловленным полом, возрастом, физической силой и т.д., т.е. au fond (в сущности) выражающим не качественную ценность труда, а разделение труда, его дифференциацию, - само является лишь историческим результатом и снова уничтожается для большинства видов труда, так как они представляют собой простой труд, а качественно более высокий труд находит свою экономическую меру в сопоставлении с простым трудом." "Пусть банк (любой банк) выпускает часовые боны. Товар а, равный меновой стоимости х, т.е. равный х рабочего времени, обменивается на деньги, представляющие х рабочего времени. Банк должен был бы также купить товар, т.е. обменять его на его денежного представителя, подобно тому как теперь, например, Английский банк должен в обмен на золото выдавать банкноты. Товар субстанциальное и поэтому случайное бытие меновой стоимости, обменивается на символическое бытие меновой стоимости как меновой стоимости. Таким образом, не представляет трудности превратить товар из формы товара в форму денег. Надо только аутентично удостоверить рабочее время, содержащееся в нем (что, между прочим, вовсе не так легко, как установить пробу и вес золото и серебра, и тем самым тотчас же создается его эквивалент, его денежное бытие...
Итак, банк был бы всеобщим покупателем и продавцом. Вместо банкнот он мог бы выпускать также чеки, а вместо последних - вести простые банковские счета. В соответствии с суммой стоимости товаров, которые индивид доставил банку, он имел бы притязание к банку на ту же сумму стоимости в других товарах. Другая функция банка необходимым образом заключалась бы в том, чтобы аутентично устанавливать меновую стоимость всех товаров, т.е. материализованное в них рабочее время. Но на этом его функции не кончались бы. Банк должен был бы определить рабочее время, в течение которого товары могут быть изготовлены при средних средствах труда, то время, в течение которого они должны изготовляться Но и этого было бы недостаточно. Банку пришлось бы не только определять время, в течение которого должно быть произведено известное количество продуктов, и не только ставить производителей в такие условия, чтобы их труд был одинаково производительным (стало быть также выравнивать и регулировать распределение средств труда), но банку пришлось бы также определять те количества рабочего времени, которые должны быть затрачены в различных отраслях производства. Последнее было бы необходимо, так как для того, чтобы реализовать меновую стоимость и сделать деньги банка действительно обратимыми, надо было бы обеспечивать все производство в целом, и притом в таких пропорциях, которые удовлетворяли бы потребности обменивающихся лиц.
Но и это еще не все. Самый большой обмен - это не обмен товаров, а обмен труда на товары (сразу же вслед за этим сказать об этом подробнее). Рабочие не продавали бы банку свой труд, а получали бы меновую стоимость полного продукта своего труда и т.д. В таком случае при более пристальном рассмотрении оказывается, что банк был бы не только всеобщим покупателем и продавцом, но и всеобщим производителем. В сущности банк был бы либо деспотическим правителем производства и распределения, либо не чем иным, как конторой, ведущей бухгалтерию и расчеты для совместно работающего общества. Предпосылкой является общность средств производства и т.д. и т.д." "Если же вещественные условия производства будут составлять коллективную собственность самих рабочих, то в результате получится также и распределение предметов потребления, отличное от современного." "... Прудон смешивает два способа измерения: измерение посредством рабочего времени, необходимого для производства какого-либо товара, и измерение посредством стоимости труда." "Если мы представим себе не капиталистическое общество, а коммунистическое, то прежде всего совершенно отпадает денежный капитал, а следовательно, отпадает и вся та маскировка сделок, которая благодаря ему возникает." "Отметим прежде всего следующее: если предпосылки, при которых цена товаров равна их меновой стоимости, предполагаются выполненными; если спрос и предложение покрывают друг друга; если налило совпадение производства и потребления, т.е. если в конечном счете имеет место пропорциональное производство (так называемые отношения распределения сами суть отношения производства), то вопрос о деньгах становится совершенно второстепенным, и в частности совершенно второстепенным становится вопрос о том, будут ли выпускаться знаки зеленого или синего цвета, жестяные или бумажные, или в какой еще форме люди будут вести общественную бухгалтерию." "При общественном производстве денежный капитал отпадает. Общество распределяет рабочую силу и средства производства между различными отраслями производства. Производители могут, пожалуй, получать бумажные удостоверения, по которым они извлекают из общественных запасов предметов потребления то количество продуктов, которое соответствует времени их труда. Эти удостоверения не деньги. Они не совершают обращения." На первый взгляд это парадокс. Как это не совершают обращения, если обмениваются? Как и всегда нужно вдуматься, что имеет ввиду К. Маркс. Эти удостоверения обмениваются в житейском понимании этого слова, но они не совершают обращения, так как нет обмена товаров - как это ни печально, но я должен повторить для "ученых-экономистов": "обращение", "обмен", "товар" применяются здесь в качестве научных терминов политической экономии. "Наконец, представим себе, для разнообразия, союз свободных людей, работающих общими средствами производства и планомерно расходующих свои индивидуальные рабочие силы как одну общественную рабочую силу. Все определения робинзоновского труда повторяются здесь, но в общественном, а не в индивидуальном масштабе. Все продукты труда Робинзона были исключительно его личным продуктом и, следовательно, непосредственно предметами потребления для него самого. Весь продукт труда союза свободных людей представляет собой общественный продукт. Часть этого продукта служит снова в качестве средств производства. Она остается общественной. Но другая часть потребляется в качестве жизненных средств членами союза. Поэтому она должна быть распределена между ними. Способ этого распределения будет изменяться соответственно характеру самого общественно-производственного процесса и ступени исторического развития производителей. Лишь для того, чтобы провести параллель с товарным производством, мы предположим, что доля каждого производителя в жизненных средствах определяется его рабочим временем. При этом условии рабочее время играло бы двоякую роль. Его общественно-планомерное распределение устанавливает надлежащее отношение между различными трудовыми функциями и различными потребностями. С другой стороны, рабочее время служит вместе с тем мерой индивидуального участия производителей в совокупном труде, а следовательно, и в индивидуально потребляемой части всего продукта. Общественные отношения людей к их труду и продуктам их труда остаются здесь прозрачно ясными как в производстве, так и в распределении." ''... не может быть ничего ошибочнее и нелепее, нежели на основе меновой стоимости и денег предполагать контроль объединенных индивидов над их совокупным производством..." "Когда общество вступает во владение средствами производства и применяет их для производства в непосредственно обобществленной форме, труд каждого отдельного лица, как бы различен ни был его специфически полезный характер, становится с самого начала и непосредственно общественным трудом. Чтобы определить при этих условиях количество общественного труда, заключающееся в продукте, нет надобности прибегать к окольному пути: повседневный опыт непосредственно указывает, какое количество этого труда необходимо в среднем. Общество может просто подсчитать, сколько часов труда заключено в паровой машине, в гектолитре пшеницы последнего урожая, в ста квадратных метрах сукна определенного качества. И так как количества труда, заключающиеся в продуктах, в данном случае известны людям прямо и абсолютно, то обществу не может прийти в голову также и впредь выражать их посредством всего лишь относительной, шаткой и недостаточной меры, хотя и бывшей ранее неизбежной за неимением лучшего средства, - т.е. выражать их в третьем продукте, а не в их единственной, адекватной, абсолютной мере, какой является время... Тот простой факт, что сто квадратных метров сукна потребовали для своего производства, скажем, тысяча часов труда, оно не будет выражать нелепым и бессмысленным образом говоря, что это сукно обладает стоимостью в тысячу рабочих часов. Разумеется, и в этом случае общество должно будет знать, сколько труда потребуется для производства каждого предмета потребления. Оно должно будет сообразовать свой производственный план со средствами производства, к которым в особенности принадлежит и рабочая сила. Этот план будет определяться в конечном счете взвешиванием и сопоставлением полезных эффектов различных предметов потребления друг с другом и с необходимыми для их производства количествами труда. Люди сделают тогда все это очень просто, не прибегая к услугам прославленной "стоимости" ".
Итак, подведем итоги. Стоимость товара в любом товарном производстве базируется на стоимости рабочей силы, то есть стоимости жизненных средств, необходимых для ее функционирования и воспроизводства. Это и есть тот самый окольный путь, о котором говорят Ф. Энгельс и К. Маркс. Если остановиться здесь, то мы неизбежно попадаем в порочный круг: стоимость рабочей силы определяется стоимостью жизненных средств, а их стоимость определяется стоимостью рабочей силы и тем, что этот товар единственный, который способен производить стоимость, добавлять стоимость. Но дело в том, (и это известно со времен К. Маркса и Ф. Энгельса), что в действительности, в начале, всеобщей мерой является рабочее время.
При социализме рабочая сила не будет являться товаром, т.е. не будет иметь стоимости, так как труд будет измеряться непосредственно рабочим временем, а мера потребления рабочего будет определяться не количеством жизненных средств. необходимых для его функционирования и воспроизводства, а количеством и качеством его труда. Но отсюда вытекает, что исчезает и стоимость любого произведенного продукта, таким образом рушится вся "пирамида стоимости", покоящаяся на этом основании. Кроме того, не существует капитала - ни в денежной, ни в вещественной форме, т.е. эксплуатации, так как производительные силы перешли в собственность всего общества, то есть исчезают стоимость, товарное производство и товарный обмен.
Но само собой разумеется, что исчезновение товарного производства и товарного обмена не означают исчезновения производства и обмена как таковых, тем более в момент рождения социалистического общества н сразу после него только что родившееся новое общество неизбежно несет на себе "родимые пятна" старого общества.
Ни К. Маркс, ни Ф. Энгельс нигде ничего не говорят о том, как конкретно должно осуществляться измерение рабочего времени, потому что это была их принципиальная позиция - будущее общество само решит эти проблемы - новые производственные отношения пусть не сразу, но укажут способы, которыми это нужно будет сделать и заставят это сделать.
Обывателю безразлично каково реальное содержание явления, изменилась его сущность или нет, если он по-прежнему "платит один рубль за товар стоимостью один рубль" - но это еще не причина, чтобы ученый-экономист опускался до уровня обывателя. После социалистической революции все эти слова, за исключением абстрактного "один", не будут иметь ничего общего с действительностью: 1. он не платит, а удостоверяет; 2. не товар, а продукт; 3. не стоимость, а количество часов рабочего времени; 4. не рубль, а удостоверение в том, что он отработал n-е количество времени.
При социализме будут существовать и работать обмен, конкуренция и даже "деньги", но нельзя говорить о сохранении товарного производства при социализме - это абсурд.
В связи с этим я хотел бы предложить подумать вот о чем. Не следует ли для облегчения самонастраивания "цен" прибегнуть к установлению их среднего уровня, то есть, исходя из того, что труд должен измеряться при социализме не окольным путем через стоимость, а прямым - непосредственно общественно-необходимым рабочим временем, исходя из этой тенденции, установить единую для всех, равную меру труда (как ее назвать - рублем, долларом, тугриком или минутой - в принципе безразлично), например, 300 рублей в месяц - доля рабочего в предметах потребления. Добавляя сюда долю, которая идет в общественные фонды потребления и долю на воспроизводство и восстановление, получим, допустим, 1000 рублей в месяц на одного рабочего. Исходя из этой суммы не составит уже никакого труда подсчитать сколько будет "стоить" 1 деталь или операция, произведенная рабочим. Если же принять "минуту" в качестве единицы, то после несложного арифметического подсчета: делим 1000 минут на количество рабочих дней, затем на количество часов в рабочем дне и т.д. и получаем, сколько нужно минут или секунд на производство той или иной детали или операции. Конечно, это будет всего лишь база. точка отсчета, в действительности, хотим мы того или не хотим, но мы никуда не уйдем от самонастраивания "цен" на все продукты-"товары" - это неизбежное следствие исчезновения эксплуатации и стоимости, и замены стоимости непосредственным измерением труда рабочим временем (единственное, что хотелось бы уточнить - не следует воспринимать слово "измерение" как физический лабораторный процесс какого-то непосредственного измерения, вроде приложения метра к куску ткани - это совершенно разные процессы измерения). Регулятором, измерителем будет конкуренция - социалистическое соревнование (не путать с нынешним ублюдком, произведенным на свет государственным капитализмом) коллективов трудящихся, которое и приведет к установлению "цен" на уровне действительно средних общественно-необходимых затрат рабочего времени на данный продукт (а точнее к некоторому колебанию их около этого уровня).
Как только производительные силы станут общественной собственностью и перейдут в непосредственное распоряжение коллективов трудящихся (при соответствующем политическом устройстве общества) это самонастраивание произойдет неизбежно. Как я уже говорил ранее, при соотношении "заработной платы" и "общественного налога" 1:1, это приведет к росту реальных доходов трудящихся в несколько раз.
Если новое социалистическое общество откажется, пусть и не сразу, от рублей и долларов и т.д. и перейдет к измерению, вернее выражению рабочего времени не в этих знаках, а в естественном для времени измерителе - часах, минутах и т.д., то, во-первых. будет сорвана ненужная и вредная капиталистическая маска денег с социалистических производственных отношений, и тогда для всех и каждого эти отношения станут предельно ясными, понятными: если деталь, произведенная рабочим будет обменена на удостоверение "30 минут", а он сделал ее за 25 минут своего рабочего времени, он будет знать, что его индивидуальная производительность труда выше средней, соответственно, если он сделал ее за 33 минуты, то ниже средней, затем, и он и коллектив, где он работает и выбранный ими совет управления будут знать, что из этих 30 минут 10 минут составят долю самого рабочего, 10 минут пойдут в фонд предприятия и 10 минут в фонд всего общества, а из этого следует, во-вторых, что будет обеспечен действительный, повседневный учет и контроль, и , в-третьих, - это значительно облегчит планирование, поднимет его на качественно новую ступень, ведь, зная количество физически отработанных часов и количество "часов", производительно отработанных всеми рабочими, уже через год после такой "реформы "цен"" появится возможность подсчета обществом средней ценности одного физического часа.