– Диери? – ошеломленно спросил Конан, узнав незваную посетительницу. – Ты как здесь оказалась?
– Ногами пришла, – девушка брезгливо отряхнула приставшие к подолу туники соломинки. – Наши разбежались кто куда, а мне стало ужасно любопытно, чем закончилась история на Конном Поле. Правда, что Тархалла Туранца насмерть затоптали?
– Правда, – Конан запоздало вспомнил, что Диери тоже присутствовала на печально окончившихся скачках. Девушка тем временем подошла к стойлу и с нескрываемым интересом уставилась на мечущегося коня.
– Ой, Феникс! – обрадованно взвизгнула она. – Огненный Феникс! Почему ты его не почистишь? И зачем его привели сюда?
– Попробуй войди к нему, – огрызнулся киммериец, немедля пожалев о вырвавшихся словах, потому что Деянира решительно распахнула дверцу и очутилась в стойле. – Нет! Осторожно! Он кусается и злобный, как демон!
– Разве? – удивилась девушка. – По-моему, ты ошибаешься.
Она протянула руку и преспокойно погладила тянущуюся к ней морду золотисто-рыжего цвета с белой проточиной на лбу. Жеребец, раздувая ноздри, обнюхал вошедшего человека, фыркнул для порядка, но враждебных действий предпринимать не стал. Диери по-хозяйски осмотрелась, сунулась в опрокинутую набок кормушку и возмущенно ахнула:
– Ты собирался пичкать его этой дрянью?
– А чем, скажи на милость, его нужно кормить? – похоже, Феникс ничего не имел против новой знакомой. Наоборот, заметно успокоился и ходил за ней, время от времени стараясь приязненно лизнуть. – Диери, порадуй меня хоть ты! Скажи, что разбираешься в лошадях!
– Самую малость, – с непонятной печалью в голосе отозвалась девушка. – Будешь смеяться, но брат моей покойной матушки, сиречь мой дядя, зарабатывал на жизнь тем, что крал таких вот красавцев из чужих конюшен, – она мимоходом игриво дернула Феникса за челку. – Будучи в хорошем настроении, дядюшка охотно делился с племянницей кое-какими секретами и познаниями.
– Ты не могла бы припомнить эти самые познания? – не веря своим ушам, осторожно поинтересовался Конан. – Видишь ли, конь простоит здесь еще дня два-три. Может, и больше. Его владелец, наверное, будет жутко недоволен, узнав, что мы не смогли правильно ухаживать за его лошадью…
– Его хозяин – Барч ит'Каранг? – уточнила Диери. – Да, этот умеет выказывать свое недовольство. На другом конце города слышно. Эй! – она уперла руки в бока и вопросительно глянула на приятеля. – Ты ведь не собираешься попросить меня?..
– Ага, ага, – закивал Конан и, припомнив советы друзей касательно обращения с женщинами, добавил как можно проникновенней: – Пожалуйста. Ты вроде нравишься этому зверю, а на остальных он бросается. Я постараюсь отыскать кого-нибудь, чтобы тебе помогали, – быстро проговорил он, увидев, что согласие почти получено.
– Тогда мне понадобятся деньги, – решительно заявила Диери. – Где-то с десяток талеров.
– Зачем?
– Сходить в лавку и купить приличного конского корма, – снисходительно растолковала девушка и тут ей на глаза попались сложенные поверх горки старой сбруи пергаменты. – А это что за писанина?
Выслушав сбивчивое объяснение, Диери понимающе хихикнула и милостиво пообещала написать злосчастный доклад, благо часть событий она видела своими глазами, а остальное ей расскажет Конан. Правда, за «спасибо» она трудиться не собирается. На днях она видела в одной лавке на Каменном рынке премиленькие топазовые сережки офирской работы…
Что всегда поражало киммерийца, так это легкость, с которой Диери Эйтола добивалась от него желаемого.
– «…И умер, не приходя в сознание, причиною чему стали многочисленные телесные повреждения, нанесенные лошадиными копытами и несовместимые с жизнью. Сие подтверждено в присутствии свидетелей лекарем Конного Поля…» Как зовут тамошнего лекаря, не знаешь?
– Гебали, – после старательного раздумья вспомнил Конан.
– «…Лекарем Конного Поля по имени Гебали. Тело наездника осмотрено и, согласно приказанию владельца Конного Поля, месьора Аддаха Рабиля, доставлено в имение работодателя покойного, достопочтенного Барча ит'Каранга…»
Диери погрызла кончик обтрепанного пера, перечитала написанный текст, осталась довольна и взяла следующий лист.
– Теперь запишем про бедного Феникса. «Вещественным доказательством к делу прилагается животное, именуемое лошадью, из породы туранских саглави, мужеского полу, кличка – Огненный Феникс, четырех лет от роду, рыжей масти, на лбу – светлая отметина длиной в два пальца, на передних ногах – белые чулки до колена, грива коротко стриженная, хвост обрезан на три ладони…»
Оторвавшись от рождавшегося в творческих муках доклада Верховному Дознавателю, девушка глянула на упомянутого жеребца, наконец-то вычищенного, накормленного и внешне смирившегося с переселением в конюшню Когорты. Неугомонный Феникс развлекался, задирая смирного дряхлого мерина, занимавшего клетушку поблизости, и время от времени шумно грыз верхнюю доску своей загородки.
– По-моему, привешивать ему на хвост бляху с печатью Стражи было излишне, – заметила Деянира.
– Ничего, не подохнет, – мстительно откликнулся киммериец. Замысел с бляхой показался ему достойной расплатой за мучения, испытанные по дороге от Конного Ристалища. Он не поленился сбегать в Управу, принес оттуда тяжелую свинцовую пломбу с гербом Сыскной Когорты и собственноручно прикрепил ее к короткому хвосту жеребца, удачно избежав очередного укуса. Саглави возмущенно завизжал, от избытка чувств лягнув и опять опрокинув ведро с водой.
По совету опытной подружки Конан молча показал рыжему коню внушительного вида широкий кожаный ремень и для наглядности пару раз хлестнул им по мешку с отрубями. Мешок оказался гнилым и немедля прорвался. Это заставило Феникса призадуматься. Получать трепку совершенно он не хотел, но, когда люди отвлекались, украдкой пытался сорвать ненавистную штучку, болтавшуюся на хвосте.
– Так почему же он все-таки упал? – Диери в задумчивости вертела перо между пальцев. – Мы сидели довольно далеко, поэтому ничего толком не разглядели. Только что лошади бежали по дорожке одна за другой, и вдруг Феникса бросает в сторону, он врезается в соседа и начинается свалка… Рибеке сразу заявил, что это наверняка подстроено. Но Рибеке – известный выдумщик и не особый знаток бегов.
– Разве можно подстроить так, чтобы лошадь упала? – недоверчиво спросил Конан.
– Если у тебя есть деньги, желание или возможность, то в Шадизаре можно все, – серьезно ответила девушка. – Однако мы точно знаем, что над препятствиями не было натянуто веревки, в яме с водой не выкопали западню, и никто не спрятал капкана на дорожках. Иначе ты непременно их бы отыскал. Можно подкупить наездника, чтобы тот слегка придержал лошадь в подходящий момент…
– Но все хором твердят, будто Тархалл на такое не способен, – поддержал рассуждения Деяниры киммериец. – Эй, племянница конокрада, открой тайну – что нужно проделать с лошадью, чтобы она бежала помедленнее и никто ничего не заподозрил?
– Напоить перед началом забега самой обычной водой, хорошо разбавленной крепким вином, – не замедлила с ответом девушка. – Угостить чем-нибудь вроде запеченных в безобидный с виду пирожок соцветий пятилистника. Но Аддаховы люди строго следят за такими вещами. В день скачек к лошадям не подпускают никого из посторонних, будь ты даже всем известный приятель хозяина Поля или отпрыск старшего конюха. Еще? Засунуть гвоздь под подкову. Надрезать сухожилие, причем достаточно крохотной ранки. Всыпать горсточку мышиного помета в ухо. Проколоть шилом маленькую дырочку под глазом и вдуть туда немного воздуха – от этого конь будет постоянно трясти головой и отвлекаться.
– Может, с ним учинили нечто подобное? – предположил Конан. – Ты не могла бы определить?
– Сегодня – нет, – с сожалением покачала головой Диери. – Он весь побитый и в царапинах. Нужно выждать день-два, когда ушибы подживут и можно будет вывести его прогуляться. Но и тогда я ничего не обещаю. Я лишь племянница конокрада, как ты верно заметил, – она в раздумчивости пощелкала замком браслета: – Спроси лучше у Амала, приятеля Ши. Он знает о секретах лошадников побольше моего.
– Да, но захочет ли он говорить с человеком, служащим в Сыскной Когорте? – здраво усомнился варвар.
– Если опасаешься выдать себя, пусть расспросит Ши, – разумно присоветовала девушка. – Все равно от него никакой пользы. Интересно, где его носит? Сразу по завершению скачек он бесследно испарился.
– Может, в самом деле решил наведаться к зингарскому каравану? – с неудовольствием пробормотал Конан. Ему очень не хотелось в один прекрасный день отправить за решетку кого-нибудь из знакомых и беспокоило, что по Когорте гуляют слухи об готовящейся в конце осени большой облаве.
– С него станется, – кивнула Диери. – Кстати, он выиграл на сегодняшних бегах пять империалов в счет долга тебе.
– А сколько проиграл? – съязвил киммериец.
Ответа не последовало: девушка вдруг удивленно моргнула и вскинула руку, требуя тишины. Дремавший Феникс проснулся, зафыркал и затоптался на месте. Прислушавшись, Конан различил тихое поскрипывание и похрустывание, доносящееся из дальнего угла конюшни. Днем он предусмотрительно обошел покривившееся здание со все сторон и выяснил, что задняя стена примыкает к глухому забору, за которым тянется крохотный проулок. Самое походящее место для того, кто пожелал бы незаметно пробраться во владения Сыскной Управы.
– К нам гости, – шепнула Деянира, чье личико приобрело азартное и одновременно слегка испуганное выражение. – Они наверняка идут за Фениксом. Сбегать к казармам за подмогой?
– Сами управимся, – буркнул Конан. – Затаись где-нибудь и сиди тихо.
Понятливо кивнув, девушка юркнула в пустое стойло по соседству с обиталищем Феникса. Жеребец, внезапно обретя подобие человеческого разума, смекнул, что от него требуется, подошел к яслям и нарочито громко захрустел овсяными зернами. Варвар же изобразил бдительного, хотя не слишком далекого разумом стража, грозно рявкнув в темноту: «Кто там копошится?».
– Кажется, нас забыли предупредить насчет караульного, – озадаченно произнес чей-то голос. Спустя мгновение он обрел зримый облик, выйдя в отбрасываемое масляными лампами тусклое пятно света и оказавшись вполне обычным человеком. Как положено в славном городе Шадизаре при столь поздних визитах, незваный гость натянул на себя одежку темных цветов, но положенной черной маской пренебрег, спрятав лицо под небрежно завязанной серой тряпицей. Пришел он не в одиночку – позади во мраке копошилось не то двое, не то трое спутников, с приглушенными ругательствами влезавшими в слишком маленькое отверстие в стене.
– Это не караульный, а рекифесовский щенок, – охотно пояснила высунувшаяся из-за плеча вожака (Конан счел человека в сером платке главарем шайки) угрюмая рожа, могущая похвалиться отсутствием доброй трети зубов и свороченным набок носом. – Говорят, его высокородие задумал привечать всяких дикарей – мол, они честные да неподкупные. Эй, парень, хочешь добрый совет? Прогуляйся во двор до ветру, и не торопись обратно. Получишь пять талеров, а Рекифесу завтра скажешь, что был в стельку пьян, дрых без задних ног и ничего не слышал… Договорились? Орясина варварская, ты по-людски хоть понимаешь?
– Сам ты дикарь, – ответствовал слегка оскорбленный киммериец и подробно растолковал, что гость может сделать с предложенными талерами и в какое место их запихать. Разглагольствуя, он незаметно передвинулся ближе к стойлу Феникса и прислоненным к загородке двузубым вилам, коими сегодня днем грузили сено.
Конокрады ответ оценили, даже одобряюще хмыкнули. Кривоносый буркнул что-то насчет молодых да ранних, и вопросительно глянул на предводителя.
– Насчет пяти талеров мой друг, конечно, пошутил, – донеслось из-под серого лоскута. – Пожалуй, речь должна идти о двадцати… или даже о пятидесяти.
Конан сделал вид, что старательно размышляет над предложением.
– На твоем месте, мальчик, я бы поумерил аппетит, – холодно посоветовал вожак. Нам, как понимаешь, нужна эта лошадь. И мы ее получим. С твоей помощью или без нее.
– Это не лошадь, а вещественное доказательство, – почти без запинки выговорил доблестный человекоохранитель. – Вы, малопочтенные, шли бы своей дорогой. Желательно подальше отсюда, пока вас не повязали и не отвели в Алронг, где вам самое место. Ясно?
Где-то с десяток ударов сердца конокрад изумленно глядел на нахального подростка-варвара, словно осознавая услышанное, а затем коротко махнул рукой своим подручным.
Первому нападавшему, Кривоносому, ломившемуся вперед, точно неудержимо катящийся с горы валун, Конан весьма удачно ткнул вилами в бедро. Тот с воем отлетел в сторону и свалился набок. Двое других оказались сообразительнее, держась вне пределов досягаемости длинных вил и постепенно заходя упрямому стражу в тыл.
Из темноты прилетел метательный нож, встречи с коим киммериец успешно избежал. Однако нож послужил отвлекающим маневром, и за ним последовала веревка с крючьями, змейкой обвившаяся вокруг зубьев вил. Игру в «перетягивание каната» Конан проиграл, лишившись своего грозного оружия и в отместку запустив в замешкавшегося главаря пустым ведром.
Цель-то он поразил, но торжествовал недолго – кто-то прыгнул ему на спину, умелым движением набросив удавку из тонкого ремешка. Друзья учили мальчика с Полуночи, как справляться с такой бедой, но их наставления мгновенно забылись, и Конан попросту попытался ударить висящего сзади душителя о стенку стойла.
Разумеется, та сломалась, и противники яростно забарахтались среди обломков подгнивших досок, тюков преющей соломы и кучи старых попон. Удавка, спасибо Небесам, ослабла и свалилась, но в полумраке киммериец никак не мог отыскать своего недруга, сумевшего затаиться. Мелькнул желтый луч фонаря – один из конокрадов догадался осветить стойло, причем сделал это настолько удачно, что Конан оказался в луче света и на миг ослеп.
– Вон он! – приглушенно взвизгнул предводитель. – Хватайте мальчишку!
Засим последовал внезапный оглушительный грохот, перемежаемый яростным ржанием, воплями боли, улюлюканьем и шипением, напоминавшим боевой клич разъяренной рыси из Эйглофиатских гор. Свет погас и снова вспыхнул, но теперь уже не от тусклой лампы, а от выписывающего в воздухе круги факела. В метнувшегося к центральному проходу Конана с размаху врезался кто-то бегущий, и варвар, недолго думая, приложил неизвестного головой о край каменной лошадиной поилки.
Раздался глухой вскрик, ставший последним в этой ночной неразберихе. Киммериец на всякий случай подождал еще немного. Ничего не происходило, только рядом время от времени печально постанывали. Отсветы факела стали ближе, поблизости задвигалось нечто большое, шумно пыхтящее и фыркающее, что могло быть только Огненным Фениксом.
– Великая битва при конюшне, – проговорил слегка дрожащий голос Диери. – Феникс, умница, поди сюда… Не надо больше его пинать! Хватит, я сказала! Конан, где ты?
– Здесь, неподалеку, – варвар огляделся. Деянира поступила весьма разумно, в разгар схватки открыв дверь загона Феникса и выпустив коня наружу, дабы тот во всей красе показал свое умение кусаться, лягаться и портить жизнь людям. Жеребец не обманул возложенных на него ожиданий: по конюшне валялись разбросанные там и тут тела нападавших, слабо шевелившихся и даже не пытавшихся удрать.
– Ищи веревку, – деловито распорядился Конан. Диери молча протянула ему заранее приготовленный моток тонкой бечевки и отправилась улещивать Феникса, проникшегося сильной неприязнью к предводителю шайки. Конь с бдительным видом расхаживал вокруг упавшего человека и при малейшем движении придавливал сверху копытом.
– Я его знаю, – уверенно заявила девушка, когда главарь конокрадов был тщательно связан по рукам и ногам, а киммериец сдернул с его лица невзрачную тряпицу. – Это Акцель, его еще зовут Счастливой Подковой. Говорят, он в прошлом году свел лучшего жеребца у коринфского наместника!
Акцель с ненавистью глянул на стоявших над ним молодых людей и рыжего саглави, открыл рот, собираясь что-то сказать… И не сумел издать ни звука, потому что Конан свернул из его бывшей маски затычку, надежно преградившую путь любым возражениям бывшего удачливого похитителя лошадей.
Злоумышленников шеренгой разложили вдоль прохода конюшен, отчего они стали напоминать засунутых в мешки и приготовленных к отправке на кухню поросят. Киммериец опасался, что попытка нападения повторится, но до конца ночи так никто и не появился.
Утром конюшню навестил лично Рекифес при свите помощников, заместителей и начальников караулов. Узрев результаты ночного побоища, восхищенно присвистнул, но встревожился, заметив пустое стойло.
– Где конь?
Огненный Феникс, прилегший отдохнуть на пол, лениво встал и издал короткое сердитое ржание. Дознаватель облегченно вздохнул и сверху вниз глянул на окончательно пришедшего в сознание и потому безнадежно угрюмого Акцеля.
– Ногами пришла, – девушка брезгливо отряхнула приставшие к подолу туники соломинки. – Наши разбежались кто куда, а мне стало ужасно любопытно, чем закончилась история на Конном Поле. Правда, что Тархалла Туранца насмерть затоптали?
– Правда, – Конан запоздало вспомнил, что Диери тоже присутствовала на печально окончившихся скачках. Девушка тем временем подошла к стойлу и с нескрываемым интересом уставилась на мечущегося коня.
– Ой, Феникс! – обрадованно взвизгнула она. – Огненный Феникс! Почему ты его не почистишь? И зачем его привели сюда?
– Попробуй войди к нему, – огрызнулся киммериец, немедля пожалев о вырвавшихся словах, потому что Деянира решительно распахнула дверцу и очутилась в стойле. – Нет! Осторожно! Он кусается и злобный, как демон!
– Разве? – удивилась девушка. – По-моему, ты ошибаешься.
Она протянула руку и преспокойно погладила тянущуюся к ней морду золотисто-рыжего цвета с белой проточиной на лбу. Жеребец, раздувая ноздри, обнюхал вошедшего человека, фыркнул для порядка, но враждебных действий предпринимать не стал. Диери по-хозяйски осмотрелась, сунулась в опрокинутую набок кормушку и возмущенно ахнула:
– Ты собирался пичкать его этой дрянью?
– А чем, скажи на милость, его нужно кормить? – похоже, Феникс ничего не имел против новой знакомой. Наоборот, заметно успокоился и ходил за ней, время от времени стараясь приязненно лизнуть. – Диери, порадуй меня хоть ты! Скажи, что разбираешься в лошадях!
– Самую малость, – с непонятной печалью в голосе отозвалась девушка. – Будешь смеяться, но брат моей покойной матушки, сиречь мой дядя, зарабатывал на жизнь тем, что крал таких вот красавцев из чужих конюшен, – она мимоходом игриво дернула Феникса за челку. – Будучи в хорошем настроении, дядюшка охотно делился с племянницей кое-какими секретами и познаниями.
– Ты не могла бы припомнить эти самые познания? – не веря своим ушам, осторожно поинтересовался Конан. – Видишь ли, конь простоит здесь еще дня два-три. Может, и больше. Его владелец, наверное, будет жутко недоволен, узнав, что мы не смогли правильно ухаживать за его лошадью…
– Его хозяин – Барч ит'Каранг? – уточнила Диери. – Да, этот умеет выказывать свое недовольство. На другом конце города слышно. Эй! – она уперла руки в бока и вопросительно глянула на приятеля. – Ты ведь не собираешься попросить меня?..
– Ага, ага, – закивал Конан и, припомнив советы друзей касательно обращения с женщинами, добавил как можно проникновенней: – Пожалуйста. Ты вроде нравишься этому зверю, а на остальных он бросается. Я постараюсь отыскать кого-нибудь, чтобы тебе помогали, – быстро проговорил он, увидев, что согласие почти получено.
– Тогда мне понадобятся деньги, – решительно заявила Диери. – Где-то с десяток талеров.
– Зачем?
– Сходить в лавку и купить приличного конского корма, – снисходительно растолковала девушка и тут ей на глаза попались сложенные поверх горки старой сбруи пергаменты. – А это что за писанина?
Выслушав сбивчивое объяснение, Диери понимающе хихикнула и милостиво пообещала написать злосчастный доклад, благо часть событий она видела своими глазами, а остальное ей расскажет Конан. Правда, за «спасибо» она трудиться не собирается. На днях она видела в одной лавке на Каменном рынке премиленькие топазовые сережки офирской работы…
Что всегда поражало киммерийца, так это легкость, с которой Диери Эйтола добивалась от него желаемого.
* * *
– «…И умер, не приходя в сознание, причиною чему стали многочисленные телесные повреждения, нанесенные лошадиными копытами и несовместимые с жизнью. Сие подтверждено в присутствии свидетелей лекарем Конного Поля…» Как зовут тамошнего лекаря, не знаешь?
– Гебали, – после старательного раздумья вспомнил Конан.
– «…Лекарем Конного Поля по имени Гебали. Тело наездника осмотрено и, согласно приказанию владельца Конного Поля, месьора Аддаха Рабиля, доставлено в имение работодателя покойного, достопочтенного Барча ит'Каранга…»
Диери погрызла кончик обтрепанного пера, перечитала написанный текст, осталась довольна и взяла следующий лист.
– Теперь запишем про бедного Феникса. «Вещественным доказательством к делу прилагается животное, именуемое лошадью, из породы туранских саглави, мужеского полу, кличка – Огненный Феникс, четырех лет от роду, рыжей масти, на лбу – светлая отметина длиной в два пальца, на передних ногах – белые чулки до колена, грива коротко стриженная, хвост обрезан на три ладони…»
Оторвавшись от рождавшегося в творческих муках доклада Верховному Дознавателю, девушка глянула на упомянутого жеребца, наконец-то вычищенного, накормленного и внешне смирившегося с переселением в конюшню Когорты. Неугомонный Феникс развлекался, задирая смирного дряхлого мерина, занимавшего клетушку поблизости, и время от времени шумно грыз верхнюю доску своей загородки.
– По-моему, привешивать ему на хвост бляху с печатью Стражи было излишне, – заметила Деянира.
– Ничего, не подохнет, – мстительно откликнулся киммериец. Замысел с бляхой показался ему достойной расплатой за мучения, испытанные по дороге от Конного Ристалища. Он не поленился сбегать в Управу, принес оттуда тяжелую свинцовую пломбу с гербом Сыскной Когорты и собственноручно прикрепил ее к короткому хвосту жеребца, удачно избежав очередного укуса. Саглави возмущенно завизжал, от избытка чувств лягнув и опять опрокинув ведро с водой.
По совету опытной подружки Конан молча показал рыжему коню внушительного вида широкий кожаный ремень и для наглядности пару раз хлестнул им по мешку с отрубями. Мешок оказался гнилым и немедля прорвался. Это заставило Феникса призадуматься. Получать трепку совершенно он не хотел, но, когда люди отвлекались, украдкой пытался сорвать ненавистную штучку, болтавшуюся на хвосте.
– Так почему же он все-таки упал? – Диери в задумчивости вертела перо между пальцев. – Мы сидели довольно далеко, поэтому ничего толком не разглядели. Только что лошади бежали по дорожке одна за другой, и вдруг Феникса бросает в сторону, он врезается в соседа и начинается свалка… Рибеке сразу заявил, что это наверняка подстроено. Но Рибеке – известный выдумщик и не особый знаток бегов.
– Разве можно подстроить так, чтобы лошадь упала? – недоверчиво спросил Конан.
– Если у тебя есть деньги, желание или возможность, то в Шадизаре можно все, – серьезно ответила девушка. – Однако мы точно знаем, что над препятствиями не было натянуто веревки, в яме с водой не выкопали западню, и никто не спрятал капкана на дорожках. Иначе ты непременно их бы отыскал. Можно подкупить наездника, чтобы тот слегка придержал лошадь в подходящий момент…
– Но все хором твердят, будто Тархалл на такое не способен, – поддержал рассуждения Деяниры киммериец. – Эй, племянница конокрада, открой тайну – что нужно проделать с лошадью, чтобы она бежала помедленнее и никто ничего не заподозрил?
– Напоить перед началом забега самой обычной водой, хорошо разбавленной крепким вином, – не замедлила с ответом девушка. – Угостить чем-нибудь вроде запеченных в безобидный с виду пирожок соцветий пятилистника. Но Аддаховы люди строго следят за такими вещами. В день скачек к лошадям не подпускают никого из посторонних, будь ты даже всем известный приятель хозяина Поля или отпрыск старшего конюха. Еще? Засунуть гвоздь под подкову. Надрезать сухожилие, причем достаточно крохотной ранки. Всыпать горсточку мышиного помета в ухо. Проколоть шилом маленькую дырочку под глазом и вдуть туда немного воздуха – от этого конь будет постоянно трясти головой и отвлекаться.
– Может, с ним учинили нечто подобное? – предположил Конан. – Ты не могла бы определить?
– Сегодня – нет, – с сожалением покачала головой Диери. – Он весь побитый и в царапинах. Нужно выждать день-два, когда ушибы подживут и можно будет вывести его прогуляться. Но и тогда я ничего не обещаю. Я лишь племянница конокрада, как ты верно заметил, – она в раздумчивости пощелкала замком браслета: – Спроси лучше у Амала, приятеля Ши. Он знает о секретах лошадников побольше моего.
– Да, но захочет ли он говорить с человеком, служащим в Сыскной Когорте? – здраво усомнился варвар.
– Если опасаешься выдать себя, пусть расспросит Ши, – разумно присоветовала девушка. – Все равно от него никакой пользы. Интересно, где его носит? Сразу по завершению скачек он бесследно испарился.
– Может, в самом деле решил наведаться к зингарскому каравану? – с неудовольствием пробормотал Конан. Ему очень не хотелось в один прекрасный день отправить за решетку кого-нибудь из знакомых и беспокоило, что по Когорте гуляют слухи об готовящейся в конце осени большой облаве.
– С него станется, – кивнула Диери. – Кстати, он выиграл на сегодняшних бегах пять империалов в счет долга тебе.
– А сколько проиграл? – съязвил киммериец.
Ответа не последовало: девушка вдруг удивленно моргнула и вскинула руку, требуя тишины. Дремавший Феникс проснулся, зафыркал и затоптался на месте. Прислушавшись, Конан различил тихое поскрипывание и похрустывание, доносящееся из дальнего угла конюшни. Днем он предусмотрительно обошел покривившееся здание со все сторон и выяснил, что задняя стена примыкает к глухому забору, за которым тянется крохотный проулок. Самое походящее место для того, кто пожелал бы незаметно пробраться во владения Сыскной Управы.
– К нам гости, – шепнула Деянира, чье личико приобрело азартное и одновременно слегка испуганное выражение. – Они наверняка идут за Фениксом. Сбегать к казармам за подмогой?
– Сами управимся, – буркнул Конан. – Затаись где-нибудь и сиди тихо.
* * *
Понятливо кивнув, девушка юркнула в пустое стойло по соседству с обиталищем Феникса. Жеребец, внезапно обретя подобие человеческого разума, смекнул, что от него требуется, подошел к яслям и нарочито громко захрустел овсяными зернами. Варвар же изобразил бдительного, хотя не слишком далекого разумом стража, грозно рявкнув в темноту: «Кто там копошится?».
– Кажется, нас забыли предупредить насчет караульного, – озадаченно произнес чей-то голос. Спустя мгновение он обрел зримый облик, выйдя в отбрасываемое масляными лампами тусклое пятно света и оказавшись вполне обычным человеком. Как положено в славном городе Шадизаре при столь поздних визитах, незваный гость натянул на себя одежку темных цветов, но положенной черной маской пренебрег, спрятав лицо под небрежно завязанной серой тряпицей. Пришел он не в одиночку – позади во мраке копошилось не то двое, не то трое спутников, с приглушенными ругательствами влезавшими в слишком маленькое отверстие в стене.
– Это не караульный, а рекифесовский щенок, – охотно пояснила высунувшаяся из-за плеча вожака (Конан счел человека в сером платке главарем шайки) угрюмая рожа, могущая похвалиться отсутствием доброй трети зубов и свороченным набок носом. – Говорят, его высокородие задумал привечать всяких дикарей – мол, они честные да неподкупные. Эй, парень, хочешь добрый совет? Прогуляйся во двор до ветру, и не торопись обратно. Получишь пять талеров, а Рекифесу завтра скажешь, что был в стельку пьян, дрых без задних ног и ничего не слышал… Договорились? Орясина варварская, ты по-людски хоть понимаешь?
– Сам ты дикарь, – ответствовал слегка оскорбленный киммериец и подробно растолковал, что гость может сделать с предложенными талерами и в какое место их запихать. Разглагольствуя, он незаметно передвинулся ближе к стойлу Феникса и прислоненным к загородке двузубым вилам, коими сегодня днем грузили сено.
Конокрады ответ оценили, даже одобряюще хмыкнули. Кривоносый буркнул что-то насчет молодых да ранних, и вопросительно глянул на предводителя.
– Насчет пяти талеров мой друг, конечно, пошутил, – донеслось из-под серого лоскута. – Пожалуй, речь должна идти о двадцати… или даже о пятидесяти.
Конан сделал вид, что старательно размышляет над предложением.
– На твоем месте, мальчик, я бы поумерил аппетит, – холодно посоветовал вожак. Нам, как понимаешь, нужна эта лошадь. И мы ее получим. С твоей помощью или без нее.
– Это не лошадь, а вещественное доказательство, – почти без запинки выговорил доблестный человекоохранитель. – Вы, малопочтенные, шли бы своей дорогой. Желательно подальше отсюда, пока вас не повязали и не отвели в Алронг, где вам самое место. Ясно?
Где-то с десяток ударов сердца конокрад изумленно глядел на нахального подростка-варвара, словно осознавая услышанное, а затем коротко махнул рукой своим подручным.
Первому нападавшему, Кривоносому, ломившемуся вперед, точно неудержимо катящийся с горы валун, Конан весьма удачно ткнул вилами в бедро. Тот с воем отлетел в сторону и свалился набок. Двое других оказались сообразительнее, держась вне пределов досягаемости длинных вил и постепенно заходя упрямому стражу в тыл.
Из темноты прилетел метательный нож, встречи с коим киммериец успешно избежал. Однако нож послужил отвлекающим маневром, и за ним последовала веревка с крючьями, змейкой обвившаяся вокруг зубьев вил. Игру в «перетягивание каната» Конан проиграл, лишившись своего грозного оружия и в отместку запустив в замешкавшегося главаря пустым ведром.
Цель-то он поразил, но торжествовал недолго – кто-то прыгнул ему на спину, умелым движением набросив удавку из тонкого ремешка. Друзья учили мальчика с Полуночи, как справляться с такой бедой, но их наставления мгновенно забылись, и Конан попросту попытался ударить висящего сзади душителя о стенку стойла.
Разумеется, та сломалась, и противники яростно забарахтались среди обломков подгнивших досок, тюков преющей соломы и кучи старых попон. Удавка, спасибо Небесам, ослабла и свалилась, но в полумраке киммериец никак не мог отыскать своего недруга, сумевшего затаиться. Мелькнул желтый луч фонаря – один из конокрадов догадался осветить стойло, причем сделал это настолько удачно, что Конан оказался в луче света и на миг ослеп.
– Вон он! – приглушенно взвизгнул предводитель. – Хватайте мальчишку!
Засим последовал внезапный оглушительный грохот, перемежаемый яростным ржанием, воплями боли, улюлюканьем и шипением, напоминавшим боевой клич разъяренной рыси из Эйглофиатских гор. Свет погас и снова вспыхнул, но теперь уже не от тусклой лампы, а от выписывающего в воздухе круги факела. В метнувшегося к центральному проходу Конана с размаху врезался кто-то бегущий, и варвар, недолго думая, приложил неизвестного головой о край каменной лошадиной поилки.
Раздался глухой вскрик, ставший последним в этой ночной неразберихе. Киммериец на всякий случай подождал еще немного. Ничего не происходило, только рядом время от времени печально постанывали. Отсветы факела стали ближе, поблизости задвигалось нечто большое, шумно пыхтящее и фыркающее, что могло быть только Огненным Фениксом.
– Великая битва при конюшне, – проговорил слегка дрожащий голос Диери. – Феникс, умница, поди сюда… Не надо больше его пинать! Хватит, я сказала! Конан, где ты?
– Здесь, неподалеку, – варвар огляделся. Деянира поступила весьма разумно, в разгар схватки открыв дверь загона Феникса и выпустив коня наружу, дабы тот во всей красе показал свое умение кусаться, лягаться и портить жизнь людям. Жеребец не обманул возложенных на него ожиданий: по конюшне валялись разбросанные там и тут тела нападавших, слабо шевелившихся и даже не пытавшихся удрать.
– Ищи веревку, – деловито распорядился Конан. Диери молча протянула ему заранее приготовленный моток тонкой бечевки и отправилась улещивать Феникса, проникшегося сильной неприязнью к предводителю шайки. Конь с бдительным видом расхаживал вокруг упавшего человека и при малейшем движении придавливал сверху копытом.
– Я его знаю, – уверенно заявила девушка, когда главарь конокрадов был тщательно связан по рукам и ногам, а киммериец сдернул с его лица невзрачную тряпицу. – Это Акцель, его еще зовут Счастливой Подковой. Говорят, он в прошлом году свел лучшего жеребца у коринфского наместника!
Акцель с ненавистью глянул на стоявших над ним молодых людей и рыжего саглави, открыл рот, собираясь что-то сказать… И не сумел издать ни звука, потому что Конан свернул из его бывшей маски затычку, надежно преградившую путь любым возражениям бывшего удачливого похитителя лошадей.
Злоумышленников шеренгой разложили вдоль прохода конюшен, отчего они стали напоминать засунутых в мешки и приготовленных к отправке на кухню поросят. Киммериец опасался, что попытка нападения повторится, но до конца ночи так никто и не появился.
Утром конюшню навестил лично Рекифес при свите помощников, заместителей и начальников караулов. Узрев результаты ночного побоища, восхищенно присвистнул, но встревожился, заметив пустое стойло.
– Где конь?
Огненный Феникс, прилегший отдохнуть на пол, лениво встал и издал короткое сердитое ржание. Дознаватель облегченно вздохнул и сверху вниз глянул на окончательно пришедшего в сознание и потому безнадежно угрюмого Акцеля.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента