Амер добрался до маленькой, приткнувшейся к стене лежанки и улегся, положив голову на подушку, набитую конским волосом.
   — Это началось, когда она сказала мне, что пришла возвестить мир...
   — Ты, Мастер, просто говори и говори, не останавливайся, — голос огневушки-эфемерки источал сочувствие.
   — Она посмотрела на меня, и глаза ее сияли, а весь облик являл смирение...
   — Мм-хммм...
   — ...и пришла она, трепетная и невинная, отдать себя на милость...
   — Так и писать — трепетная и невинная?
   — Да, Уиллоу, и в этот миг я ощутил... растерянность!
   — Вот те раз!
   — Да, Уиллоу, и это тревожит меня...
   Ветер метался вкруг домика, взбешенный тем, что его не впускают. Сил у него прибывало, поскольку подходили другие ветры, принесенные черными тучами, которые плыли с запада, затмевая луну. Ветер приветствовал родню, и вместе они обрушивались на домик, завывая и терзая его. Потом надвинулась огромная черная туча и ударила барабаном дождя, предварив его оглушительным раскатом грома. Потоки воды ринулись вниз, безжалостно хлеща маленький домик, а ветры ярились в злобном веселье.
   Амер спал тревожным сном. Разбудил его возбужденный голос Уиллоу.
   — Мастер! Проснись!
   — Что? Где? — Амер поднял голову.
   — К тебе гости!
   Амер уставился на входную дверь. Дверь сотрясалась — все громче и требовательнее.
   — Силы небесные! В такой час! — Амер скатился с кровати, вздрогнул, едва босые подошвы коснулись холодных досок пола, сунул ноги в шлепанцы и встал. Шаркая, поплелся к двери.
   — Потерпите, пожалуйста! Я уже иду. — Амер наконец-то вытащил засов.
   Дверь распахнулась, и ветер торжествующе завыл, вихрем устремившись в дверной проем и тут же отпрянул: что-то остановило его. Он взвыл от огорчения, но вспыхнула молния, гром заглушил его стенания, и в мгновенной вспышке Амер увидел силуэт — на пороге стоял человек, одетый в длинный балахон с капюшоном.
   Алхимик накинул халат. Затягивая пояс, повернулся к двери.
   — Окажите милость, извините меня за такой вид, — сказал Амер, — но должен признаться, что я не ожидал столь позднего визита.
   — Все в порядке, — провозгласила фигура за порогом. — Я привыкла, что меня не ждут.
   Амер нахмурился.
   — Надеюсь, я не покажусь невежливым, — сказал он, — если задам вопрос: кто вы и зачем посетили меня?
   — Это я должна была сразу представиться, — произнесла фигура и продолжила уже замогильным голосом: — Имя мое — Смерть, и я пришла за тобой.
   Амер вскинул брови.
   — В самом деле? — переспросил он и, слегка опешив, добавил: — Что ж, для меня это высокая честь.
   И тут же, уразумев, что Смерть все еще стоит за дверью, воскликнул:
   — О, силы небесные! Вы, должно быть, продрогли! Входите же скорее!
   Несколько удивленная гостья переступила порог домика, и Амер с силой захлопнул дверь. Ветер взвизгнул и принялся в ярости ломиться внутрь. Однако Амер заложил в скобы дубовый брус, затем повернулся и заспешил к камину подбросить свежее полено.
   — Пройдите к огню, обсушитесь. Позвольте предложить вам выпить?
   — Пожалуй, — откликнулась Смерть. — Полынной, если можно.
   — Да, конечно, — сказал Амер, беря с каминной полки еще один графин. Наполнив бокал, он вручил его Смерти, затем налил и себе. Потянувшись, достал с полки пузырек, посыпал на табурет порошок, отдававший запахом цикория, и скороговоркой прочел заклинание. Очертания табурета расплылись, он стал вытягиваться и разрастаться, словно ожившее существо. И тридцати секунд не прошло, как табурет превратился в удобное кресло с высокой спинкой и подголовником. Кресло дало побеги подушек, которые тут же вызрели и расцвели пышным золотистым бархатом.
   — Не желаете ли отдохнуть? — предложил Амер.
   Смерть не ответила. Кресло манило ее. Но, откашлявшись и прочистив горло, она строго, по-деловому произнесла:
   — Сначала — о деле.
   — Пожалуйста, садитесь, — пригласил Амер.
   — Нет-нет, благодарю, — запротестовала Смерть. — Балахон мой еще не совсем высох.
   — Ох, простите меня! — воскликнул Амер. — Боюсь, я все еще не совсем проснулся. — Алхимик обернулся к гардеробу и достал кожаный лабораторный наряд. — Будьте любезны, наденьте это, а сырой свой балахон повесьте у огня.
   — Нет-нет, благодарю, — молвила Смерть несколько торопливо. — Однако и впрямь становится довольно тепло, должна признаться, что начинаю чувствовать себя хорошо разгоряченной гнедой кобылой. — Она откинула капюшон и распахнула балахон. Амер замер от восхищения. Шейные позвонки гостьи венчал роскошный череп, а под балахоном обнаружился прекрасный, полностью сочлененный скелет.
   — Простите, — обратился к гостье Амер, — но не соблаговолите ли вы вытянуть руку?
   — Вот так?
   — Да-да, спасибо. — Амер схватил перо и принялся рисовать. — А теперь не откажите в любезности подвигать рукой... Да-да, вот так, прекрасно! Понимаете, я сейчас как раз погружен в исследование связи между лопаткой и плечевыми костями...
   — Помилуйте! — Смерть плотно запахнула свой балахон, белый череп залился легким румянцем.
   — О, вы правы, миледи! — сокрушенно возопил Амер. — Когда я увлечен исследованием, то забываю обо всем на свете. Молю вас о прощении.
   — Ничего-ничего, все в порядке, — ответила Смерть, приходя в себя. — У каждого из нас есть свои маленькие слабости. Если вы действительно чувствуете за собой вину, Мастер Амер, то можете искупить ее несколькими каплями полынной.
   — Разумеется, разумеется, — бормотал Амер, вновь наполняя бокал. — Вы уверены, что не хотите присесть?
   — Нет, благодарю вас, — ответила Смерть. — А вот вам, пожалуй, стоило бы. Боюсь, у меня для вас довольно неприятное известие.
   — О! — Амер погрузился в кресло. — Слушаю вас.
   — Так вот, — Смерть откашлялась и принялась ходить взад-вперед. — Не хотела бы показаться неблагодарной ввиду вашего высочайшего гостеприимства, но долг есть долг... Разумеется, вы, Мастер Амер, осведомлены, что никто не живет вечно.
   — Да, — подтвердил Амер, улыбаясь хотя и доброжелательно, но озадаченно.
   — Так уж устроено, — выговорила Смерть с ноткой раздражения в голосе, — что все должны когда-нибудь умереть, и... вот... Пропади все пропадом, Амер, нынче пришел твой черед.
   С минуту потрясенный Амер сидел в полном молчании, потом произнес бесцветным голосом:
   — Понимаю...
   — Мастер! — завопила Уиллоу. — Чево делать-то будем?
   — Что ж, Уиллоу, — медленно проговорил Амер, — похоже на то, что вскоре ты наконец-то обретешь свободу.
   — О, не хочу я ее, не надо мне ее! Не такою ценой!
   — Мне жаль, старина, — сказала Смерть грубовато, — только чему быть — того не миновать.
   — Я все понимаю, — ответствовал Амер, уставившись на огонь в камине. — Только... ну, не странно ли?
   — Что?
   — Самона. По неведомой причине — единственное, о чем я сейчас думаю, так это о том, что надо было бы мне поцеловать Самону. Хотя бы раз и без противоядия... — Он повернулся и обратился, хмурясь, к Смерти: — Так что заставляет меня об этом думать, а?
   Слеза выступила на краю пустой глазницы и скатилась по твердой белой скуле.
   — Будет тебе, Мастер, лучше покончим с этим поскорее! Дай мне твою руку.
   Амер, не обращая внимания на протянутые к нему костлявые пальцы, бесцельно шарил глазами по комнате.
   — Ведь столько еще надо совершить...
   — То же самое сказал Цезарь, когда я пришла за ним. Ну, хватит, перестань себя мучить!
   Блуждающий взор Амера упал на миниатюрные косточки, которые он вырезал поутру. Он медленно перебрал деревяшки. Задумчиво взял со стола моток тонкой проволоки и принялся скреплять ею части миниатюрного скелета.
   — Позволь мне закончить, — попросил он. — Только это — и я пойду с тобой.
   — Хорошо, но поторопись, — согласилась Смерть. Причем в ее голосе прозвучала нотка облегчения.
   Смерть вновь принялась расхаживать взад-вперед.
   — Если б только у тебя хватило ума держаться подальше от магии, я бы дождалась срока...
   — Что плохого в магии? — Амер закрепил ключицу.
   — Согласна: дело не в ней, а в том, каким путем ты приходишь к магии. Вот что волнует тех, вышних.
   Амер поднял голову. Смерть обернулась к нему и наставила на него указующий перст.
   — Мог бы, по крайней мере, наложить на дверь заклятие. Твой хозяин сообщил бы тебе с десяток формулировок.
   Амер улыбнулся и покачал головой.
   — У меня нет хозяина.
   — Какая беспечная и абсолютная небрежность! Да если бы ты... Что ты сказал?
   — У меня нет хозяина.
   — Ну да, конечно! И ты, понятное дело, никакой не колдун!
   — Совершенно верно, я не колдун. — Амер старательно прилаживал таз с крестцом к позвоночнику.
   — Откуда же тогда магия?
   — Думаю, это врожденное. Правда, одной природной способности мало: нужно еще учиться тому, как ею пользоваться. — Тема явно доставляла Амеру удовольствие. — Что выиграли все ведьмы и чародеи в здешних окрестностях от своей сделки с Дьяволом? Только одно: получили наставления. Разумеется, много таких, у кого вообще никакой силы нет: Сатана и его присные лишь убаюкивают их россказнями, заставляя верить, что они способны творить магию. — Амер свел брови, устремив взгляд в неведомую высь. — Несколько лет назад я узнал, что на Востоке есть святые люди, которые знают, как творить чудеса, хотя это вовсе не главная цель их учения, и они действительно обучают тех, кто воистину желает духовного совершенствования. Им нет нужды обрекать свою душу на вечные муки в геенне огненной. Жаль, что я не знал о них, когда начал учебу.
   — Тогда как же ты учился? — требовательно спросила Смерть.
   — Самостоятельно, — сказал Амер, скрепляя проволокой бедро. — В ходе исследований, на опытах, путем упорных размышлений. Я экспериментировал, пока не обнаруживал законы, которые правят миром.
   — Законы? — переспросил Смерть. — Какие еще законы?
   — О, их множество... принцип равнозначности, например: за каждый достигнутый тобой результат всегда придется так или иначе расплачиваться. Или принцип подобия, который позволяет мне сделать что-либо кому-то (скажем, бородавку удалить) всего лишь тем, что я проделываю это самое с образом, слепком, копией данной личности — если я научился правильно фокусировать свои мысли. На самом деле это лишь проявление более общего принципа, а именно — закона символизма: «Символ есть предмет, который он представляет». У меня есть основание полагать, что существуют иные миры, иные вселенные, к которым правила магии не применимы — они там не действуют. Там, например, символ не есть предмет.
   — Фантазии, — фыркнула Смерть.
   — Для нас — да. Только ведь и мы — фантазии для жителей этих вселенных. В нашем мире, где алхимик ведет разговоры со Смертью, законы магии работают довольно исправно.
   Смерть настороженно взглянула на Мастера.
   — Вы, стало быть, не продали свою душу?
   — Ни в малейшей мере, — ответил Амер. — Invictus* [4].
   Смерть долго вышагивала возле камина, погруженная в раздумья. Амер прикручивал своему скелетику последний палец ноги, когда череп над балахоном опять заговорил:
   — Может, и так. Только эту историю я уже слышала — и не раз. И почти всегда она оказывалась ложью. Боюсь, тебе все же придется пойти со мной.
   Амер грустно улыбнулся.
   — Возможно, мне не стоило быть столь гостеприимным, — промолвил он. — Тогда, вероятно, ты даровала бы мне благо сомнения. — Мастер захлестнул проволочную петлю вокруг ноги скелетика и положил его на стол.
   — Вероятно, — отозвалась Смерть, — хотя возможность подкупа не беспокоит меня: я не беру взяток. Однако ты уже закончил свою игрушку. Время пришло.
   — Еще не совсем, — сказал Амер, обвивая другой конец проволоки вокруг ножки стола. Вытащив из кармана халата пузырек, он высыпал порошок на свою модель.
   — Милайохгим-слох-яхгим, — произнес он.
   — Что?
   — Милайохгим-слох-яхгим, — любезно повторил Амер.
   — Это еще что такое?
   — Ну, с практической точки зрения, это означает, что ты не сможешь сдвинуться с места.
   — А еще говорил, что не колдун! — сказала Смерть. — И выпивку делаешь из воздуха.
   — Ничуть. — Алхимик прищелкнул пальцами, и штоф абсента появился на столе. — Я ее перемещаю в пространстве. Есть в Бостоне торговец спиртным, который все время обнаруживает пропажу бутылок среди своих запасов.
   — Воришка! — обвинила Смерть.
   — Вовсе нет: всякий раз, когда пропадает бутылка, торговец находит золото. Я всякий раз кладу на стол самородок, прежде чем переместить бутылку. Масса бутылки должна быть замещена равной массой, — объяснил Амер. — Положим, я мог бы положить и булыжник, однако это нечестно. Полагаю, торговец остается доволен.
   — Я думаю! А где же ты достаешь золото?
   — Обычный ивовый прутик помогает отыскивать золотую жилу.
   — И ты рассчитываешь, что я поверю, будто твоя сила не имеет ничего общего со сверхъестественным?
   — Сейчас я тебя ни в чем не смогу убедить, — парировал Амер. — Ты слишком много выпила.
   — Всего-то пару бокалов, — возмутилась гостья.
   — Охо-хо! — заплетающимся языком произнесла огневушка-эфемерка. — Уж я-то счет веду! Свой пятый бокал шартреза вы опрокинули час назад, — радостно, хоть и невнятно, сообщила Уиллоу. — С тех пор вы выдули шесть стаканов шартреза, четыре коньяка и четыре абсента.
   — Уиллоу, — сообщила Смерть, — ты прозевала свое призвание. Из тебя вышла бы превосходная Совесть.
   — И что самое главное, — заметил алхимик, — у тебя будто вовсе ни в одном глазу.
   — Я бы так не сказала, — заметила гостья. — Ну ладно, Мастер Амер, нацеди-ка мне еще абсента, а не то, пожалуй, мы начнем философствовать.
   — Силы небесные! Только не это! — Амер торопливо наполнил бокал. Гостья отхлебнула и, удовлетворенно вздохнув, откинулась в кресле.
   — А знаешь, Мастер Амер, — сказала она, — ты мне нравишься.
   — Премного благодарен, — сказал Амер. Смерть глянула на него пристально.
   — Колдун! — выпалила она, изобразив великую суровость. — Много заклинаний наговорил ты по моему адресу?
   — Ничего подобного, — возразил Амер. — Просто дело в том, что абсент размягчает сердце, оно становится нежнее.
   — Я не забуду об этом, — сказала Смерть, — если ты снова наполнишь бокал. Только на сей раз — полынной.
   — Попробуй ее с можжевеловым джином. — Амер отмерил в бокал тройную порцию.
   — А ведь тебя выпивка, похоже, не берет, — заметила Смерть.
   — Массер вып'л тока две масюсенькие рюмки бр'нди, — пролепетала Уиллоу.
   — Ничего, я свое наверстаю, — заметил Амер и добавил в джин немного полынной. Смерть попробовала коктейль.
   — Неплохо... Даже, прямо скажем, весьма хорошо. Это ваше изобретение, Мастер Амер?
   — Да, мое, — сказал Амер, очень польщенный.
   — Как вы называете этот напиток?
   — Я назвал его в честь святого — в этот день я впервые попробовал коктейль.
   — И то был...
   — День Святого Мартина.
   — Напиток, кажется, и впрямь превосходный, — донесся чей-то сальный, но режущий слух голос. — Можно и мне немного?
   — А как же, разумеется, — сказал Амер. Он налил полынной в бокал, прежде чем удосужился поинтересоваться, откуда взялся голос.
   Обернувшись, Амер увидел чудовищно толстого человека в громадной черной накидке и конусообразной с плоским верхом широкополой шляпе, на которой красовалась давно не чищенная пряжка. Лицо гостя настолько обвисло, что вкупе с мрачным выражением делало его похожим на бульдожью морду. Губы его кривились в дикой ухмылке.
   — Амер, — произнес еще один голос, на сей раз женский, — позволь представить тебе Мастера Моггарда, Верховного Колдуна Новой Англии и Вице-Председателя Вселенского Братства Адептов Темных Сил.
   Амер обернулся и увидел стоявшую в дверях Самону.
   — Кто это там? — спросила Смерть, поскольку сидела лицом к огню в кресле с высокой спинкой и не видела стоявших за спиной Самону и колдуна.
   — Самона и один... э-э... приятель, — сказал Амер. — Они, кажется, уже... — Тут он замолк на полуслове: на дне пустых глазниц черепа он различил провалы огня.
   — Мастер Моггард, — представила Самона, — это Амер, тот человек, о котором я вам говорила.
   Моггард вперевалочку двинулся вперед, вытянув корявую, волосатую лапищу.
   — Весьма рад, — прокаркал он.
   — Не могу сказать, что взаимно, — пробормотал Амер, поднимаясь, чтобы пожать словно кислотой потравленную конечность.
   Моггард, переваливаясь с боку на бок, двигался вдоль стен дома, осматривая колбы и реторты, книги, исследуя порошки. Он обернулся в тот момент, когда Амер подавал Самоне бокал.
   — Превосходно, превосходно, — сказал колдун, направившись к ним. — У вас отличнейшая лаборатория, Мастер Амер.
   — Благодарю вас, — произнес Амер, с легким поклоном принимая похвалу. Он по-прежнему держался настороже.
   — Вы ведь, насколько мне помнится, не член Братства?
   — Нет.
   — То есть знания свои вы накопили без помощи какого-либо другого... э-э... советчика?
   — Разумеется.
   — Понятно. Этого я и опасался, — выговорил Моггард. — Уверен, Мастер Амер, вы способны оценить, в каком неприятном, затруднительном положении мы оказались. Мы не можем позволить человеку практиковать здесь без... Словом, без одобрения нашего руководителя.
   Взгляд Амера сделался жестким и острым.
   — Не думаю, что у вас есть право давать мне рекомендации.
   — С сугубо формальной точки зрения, возможно, и нет, — улыбка Моггарда дополнилась оскалом — Однако существуют способы воздействовать... э-э... на обстоятельства, в коих пребывают люди, с нами не согласные. К примеру, ваше изгнание из Салема не было случайностью.
   Амер нахмурился.
   — Я понял, что не добропорядочные горожане выдумали, будто я колдун. Мне ведомо, что Самона внушила им такую мысль...
   — Однако вы должны были бы также понять, что женщине, столь молодой и не обладающей серьезным влиянием, было бы не по силам вызвать подобное брожение в общественной жизни. — Моггард вплотную надвинулся на Амера. — Мы определенно хотели, чтобы исход оказался для вас окончательным...
   Самона вскинулась, потрясенная.
   — Да, проблема, каковую вы являете, должна была получить надлежащее решение. Однако вы оказались чересчур хитроумны...
   — Скверным был сам замысел, — с иронией произнес Амер. — А что касается исполнения...
   — О, думаю, вы недооцениваете нас — как мы, признаю, недооценили вас. Знания и умения, продемонстрированные вами, ставят вас в особое положение.
   — Ценю ваши усилия.
   — Уверяю вас, хоть это похвала, но одновременно и предостережение. Суть дела в том, что теперь мы обязаны либо прийти к соглашению, либо уничтожить вас.
   — Любопытно, как вы предполагаете это осуществить?
   Моггард задумчиво поджал свои обвислые, будто у рыдающего бульдога, губы.
   — Это несколько против правил, однако человек ваших достоинств заслуживает откровенности.
   Это означает, догадался Амер, что Моггард рассчитывает нагнать на Амера страху и тем отвлечь его от приверженности Богу и доброте, присовокупив силу алхимика к своему шабашу.
   Ухмыляясь, Моггард произнес:
   — Мастер Амер, ваша деятельность основана на знании определенных законов, которые вы своими опытами обнаружили, не так ли?
   — Я этого никогда не скрывал.
   — Тогда вы поймете, каковы будут последствия, если эти законы перестанут действовать в том пространстве, которое вас окружает. Ну, скажем, в радиусе пяти метров. И эту «сферу отрицания» вы будете волочить за собой, словно раб свое чугунное ядро.
   Улыбка исчезла с губ Амера.
   — Это невозможно. Это противоречит законам природы.
   Моггард осклабился:
   — В общем смысле — конечно. Но в определенной точке пространства... Впрочем, у вас есть выбор. Вы можете вступить в Братство.
   — Понятно. — Голос Амера был спокоен, однако лицо его побелело. Он отвернулся и глянул на пламя за каминной решеткой. — Итак, энергия, связующая воедино мельчайшие частички материи, потеряет свою силу — и все вокруг меня обратится в пыль.
   — Настолько тончайшую, что ее не увидеть, не ощутить, — с удовольствием подтвердил колдун.
   — В том числе и еда.
   — Я вижу, вы постигли самую суть проблемы, — согласился Моггард.
   — Короче, если я откажусь продать свою душу, то умру от истощения.
   — Завидная проницательность, сэр! Честное слово, вы меня восхищаете.
   — Умрет от голода! — Самона резко повернулась к колдуну. Лицо ее побледнело, губы дрожали. — Нет, Моггард! Ты говорил, что лишишь его магической силы — и только!
   — Верно, милочка, но тогда я не знал, с кем имею дело.
   — Я не позволю!
   В глазах Моггарда вдруг появился блеск, и он стал надвигаться на Самону, не сводя с нее крысиного взгляда.
   — Очень хорошо, милочка! Такой поступок заслуживает наказания. А взыскания налагаю я сам.
   Самона отшатнулась от него, полная отвращения и трепещущая от страха. Моггард подался за нею.
   — Оставь ее! — закричал Амер, схватив кочергу. Моггард повернулся и двинулся к Амеру.
   — Ты желаешь испробовать мою силу?
   Откуда ни возьмись появилась костлявая рука и схватила Амера за запястье. Алхимик вперил взор в пылающие глазницы Смерти.
   — Отпусти меня, — заговорила Смерть низким, сердитым голосом. — Глупец, я уже все поняла!
   — Решайте, сэр! — булькал Моггард. — Вы с нами?
   — Я никогда не устраивал никаких сделок с Дьяволом, Моггард, и не собираюсь заниматься этим сейчас.
   — Как вам будет угодно. — Голос колдуна был подобен треску сучьев в огне. Он вытянул свою лапищу и произнес заклинание, и Амер увидел, как все вещи, окружающие его, стали рассыпаться в пыль. Книги, колбы, реторты, стулья и стол и миниатюрный скелетик, а с ним вместе и заклятие, что сковывало Смерть.
   Смерть тут же оказалась на ногах, и костлявая рука обхватила горло Моггарда. Колдун встретился взглядом с пылающими глазницами и рухнул на пол.
   — Вот видишь, к чему приводит осторожность, Амер, — сказала Смерть. — Освободи ты меня раньше, я, может, и сберегла бы тебе твою ведьму. А теперь она тоже должна уйти со мной. — И скелет в балахоне горделиво направился к Самоне.
   — Постой! — вскричал Амер. — Дай ей шанс. Разве нельзя пощадить ее, если она отречется от колдовства?
   Смерть остановилась. И направила пылающий взгляд на Самону.
   — Абсент был хорош, — произнесла она. — Ну что ж, попробуем. Решай же, ведьма. Чему быть? Жизнь или отречение?
   Самона обратила взгляд на Амера.
   — Выбор невелик... Да, я отрекаюсь и проклинаю тьму.
   — Вот и ладушки! — Смерть прошествовала к двери, таща за собою Моггарда, словно тряпичную куклу. Она остановилась, держа руку на засове и обернулась к Амеру.
   — Прощай, алхимик. Отвоевал ты свою колдунью. Только я желаю тебе удачи, ибо приобретение ты сделал беспокойное. — С этими словами Смерть распахнула дверь и в два длинных прыжка скрылась в грозовой ночи. Тут же ветер завыл от радости и ринулся внутрь бревенчатой крепости.
   Он пронесся по комнате, опрокидывая мебель, листая страницы книг и разбрасывая по комнате записи. Пламя в очаге вспыхнуло и рванулось в дымоход.
   Амер пробился к двери и захлопнул ее. Ветер, защемленный дверью, яростно взвизгнул и, оглашая дом отборнейшими проклятиями, убрался на улицу.
   Амер оперся о дверь, пытаясь отдышаться. Потом с улыбкой, которая, принимая во внимание его состояние, вполне могла показаться испепеляющей, обернулся к Самоне. Однако улыбка тут же пропала и Амера снова отшатнуло к двери, едва он взглянул на ту, что стояла перед ним, ибо ветер смел черные локоны с ее груди и плеч...
   Самона сдвинула брови, удивленная: никогда прежде Амер не смотрел на нее так.
   — Чево стряслось-то? — спросила Уиллоу.
   — Противоядие, — выдавил Амер. — Оно перестало действовать час назад!
   И тогда Самона осознала свое могущество. Она наступала на него неумолимо, с улыбкой на устах, с победным огнем в глазах. Она решительно притянула его губы к своим и одарила алхимика долгим чарующим поцелуем.
   Здесь должны мы оставить нашего друга Амера, ведь в конце концов все остальное — не наше дело.