Стаут Рекс. Клиентура на нарах

   - Хорошо, - сказал я Вулфу. - Неизвестно, где она, но я её найду, даже если мне предстоит угробить на это весь день и всю ночь.
   Я положил трубку и приветливо улыбнулся вновь прибывшей.
   - Здравствуйте, мисс Руни. Меня ищете?
   11
   Энни-Одри была с головы до ног облачена в коричневую шерсть, украшенную узором из багровых нитяных узелков, но выглядела отнюдь не довольной собой или кем-либо другим. С трудом верилось, что такое розовое личико может быть настолько мрачным. Не поздоровавшись и даже не кивнув, мисс Руни подошла и сердито спросила:
   - Как можно получить свидание с арестантом?
   - Все зависит от обстоятельств, - ответил я. - И нечего на меня нападать: не я его арестовал. Кого вы хотите видеть? Бродайка?
   - Нет, - она упала на стул так, словно ноги не держали её. - Уэйна Сэффорда.
   - А за что его арестовали?
   - Не знаю. Утром я видела его на конюшне, потом поехала в центр искать работу. Недавно я позвонила сюда своей лучшей подруге Люси, и она сказала мне, что ходят слухи, будто эскизы Бродайку продал Вик Тэлботт. Вот я и пришла разузнать, что к чему, а тут говорят, что Тэлботта и Пола арестовали. Я позвонила Уэйну, чтобы рассказать об этом, но мне сообщили, что в школу приходил полицейский и увел Уэйна.
   - С чего бы?
   - Никто не знает. Как мне с ним увидеться?
   - Вероятно, никак не получится.
   - Но это необходимо!
   Я покачал головой.
   - Вы можете так думать. Я могу так думать. Но не легавые. Все зависит от того, зачем его забрали. Если им нужна консультация по поводу потных лошадей, через час Уэйн будет дома. Но если они его зацепили, или думают, что зацепили, то бог знает. Вы не адвокат и не родственница.
   Она окинула меня ещё более сердитым взглядом и желчно произнесла:
   - Вчера вы сказали, что я, возможно, хороший человек.
   - По-вашему, я должен угнать бульдозер и избороздить небо и землю? Я снова покачал головой. - Даже если бы ваше обаяние вскружило мне голову, лучшее, что я мог бы сейчас для вас сделать, это оказать моральную поддержку. Но, полагаю, вы хотите чего-то другого. Вы можете сказать мне, что, кроме любопытства, движет вами?
   Она встала, обошла стол, сняла трубку телефона и сказала девушке на коммутаторе:
   - Хелен, это Одри. Соедини меня с... А впрочем, не надо.
   Одри положила трубку, примостилась на краешке стола и снова окинула меня ледяным взглядом. На сей раз - сверху-вниз, а не снизу-вверх.
   - Это все я, - объявила она.
   - Что?
   - Неприятности. Везде, где я появляюсь, тотчас начинаются неприятности.
   - Да, это весьма распространенная беда. Везде, где появляется какой-нибудь человек, сразу начинаются неприятности. Что за каша у вас в голове? Вчера вы боялись, что на вас хотят повесить убийство, а между тем никто даже не намекнул, что вы можете быть виновны. Возможно, вы заблуждаетесь и на этот раз?
   - Нет, - угрюмо ответила она. - Меня же обвинили в краже эскизов. А теперь это дело вдруг прояснилось. Я ни при чем. Но что происходит? Уэйна задерживают по подозрению в убийстве, а потом...
   - Мне казалось, вы не знаете, почему он арестован.
   - Не знаю. Но погодите, сами увидите. Он был со мной, правильно? Она слезла со стола. - Наверное... нет, точно. Мне надо встретиться с Дороти Кейс.
   - У неё посетитель.
   - Это мне известно. Может, он уже ушел?
   - Некто по имени Дональдсон. Сдается мне, что мисс Кейс начала собственное расследование. Не знаете ли, часом, может, этот Дональдсон сыщик?
   - Нет, не сыщик. Он поверенный и друг покойного мистера Кейса. Я много раз видела его здесь. Вы...
   Ее речь была прервана появлением нового персонажа, который переступил порог и зашагал к нам. Я знал этого человека уже много лет.
   - Мы заняты, приходите завтра, - сказал я ему.
   Мне следовало быть умнее и уже давно перестать подтрунивать над сержантом Перли Стеббинсом из отдела расследования убийств. Это всегда выходило мне боком. Если он бывал зол, а злился он беспрерывно, то мстил мне не за подначки, а за то, что, по его мнению, я вмешивался в работу полиции и препятствовал ему в исполнении священного долга.
   - Ага, и вы тут, - буркнул он.
   - Да. Мисс Руни, это сержант...
   - Мы уже встречались, - ответила Одри и посмотрела на Стеббинса так же сердито, как на меня.
   - Да, встречались, - без воодушевления признал Перли, глядя на Одри своими честными карими глазами. - Я искал вас, мисс Руни.
   - О, боже. Опять вопросы?
   - Да, те же самые. Надо кое-что проверить. Вы не забыли, что подписали заявление, в котором сказано, что во вторник утром вы были в школе верховой езды вместе с Сэффордом с без четверти семь до половины восьмого, и никто из вас никуда не отлучался? Вы это помните?
   - Разумеется, помню.
   - Не хотите ли изменить показания?
   Одри нахмурилась.
   - С какой стати?
   - Как вы тогда объясните, что в этот промежуток времени вас видели въезжающей в парк на лошади? Вас сопровождал Сэффорд, тоже верхами. Он уже признал это.
   - Сосчитайте до десяти! - велел я Одри. - И только потом отвечайте. А лучше до ста...
   - Молчите! - зарычал на меня Перли. - Итак, что скажете, мисс Руни? Вы не могли не знать, что этот вопрос возникнет, и у вас наверняка заготовлено объяснение. Жду ответа.
   Одри храбро повернулась к шпику.
   - Может быть, кого-то подвело зрение? Кто тот человек, который утверждает, будто бы видел нас?
   - Что ж, ладно. - Перли выудил из кармана лист бумаги, развернул его и покосился на меня. - Когда за дело берется ваш дородный босс, мы особенно внимательны к мелочам, - сказал он, показывая бумагу Одри. - Это ордер на ваше задержание. Вы - ключевой свидетель. Ваш дружок Сэффорд долго изучал точно такую же бумагу. Не угодно ли прочесть?
   Одри оставила его великодушное предложение без внимания.
   - Что это значит? - сердито спросила она.
   - Это значит, что вы вместе со мной поедете в центр.
   - Это означает также... - начал было я.
   - Молчите. - Перли шагнул вперед и протянул руку, чтобы взять Одри за локоть, но она отпрянула, развернулась и энергично зашагала к двери. Перли последовал за ней, и они почти одновременно покинули кабинет. По-видимому, Одри решила, что, наконец-то, нашла способ встретиться со своим Уэйном.
   Несколько секунд я сидел, поджав губы и разглядывая пепельницу на столе, потом без какой-либо конкретной на то причины покачал головой, снял трубку, вышел на городскую линию и опять набрал номер. Мне ответил сам Вулф.
   - Где Орри? - раздраженно осведомился я. - Прилег вздремнуть на мою кровать?
   - А где ты? - вкрадчиво поинтересовался Вулф.
   - По-прежнему в кабинете Кейса. Тут та же бодяга. Еще двоих забрали.
   - Еще двоих... Что? Куда?
   - Да, двоих клиентов. В кутузку. Ряды нашей клиентуры катастрофически тают.
   - Кого и почему?
   - Уэйна Сэффорда и Одри Руни.
   Я рассказал ему, что случилось, и добавил:
   - Итак, четверо из пятерых, плюс Тэлботт, закованы в цепи. Мы в дурацком положении, и у нас осталась только Дороти Кейс. Не удивлюсь, если и её уже замели. Если вспомнить, какое у неё было лицо, когда она услышала, кто... Подождите минутку.
   Мой доклад был прерван появлением легкой на помине Дороти Кейс. Сказав Вулфу, что перезвоню позже, я положил трубку и встал.
   Дороти приблизилась ко мне. Она все ещё была похожа на человеческое существо, хотя и не так разительно, как несколько минут назад. Заносчивости как не бывало, кожа её приобрела светло-пепельный оттенок, глаза тревожно блестели.
   - Мистер Дональдсон ушел? - спросил я.
   - Да.
   - Неудачный день выдался. Во всех отношениях. Теперь вот и мисс Руни сцапали вместе с мистером Сэффордом. Полицейские считают, что они рассказали далеко не все о том вторнике. Когда вы вошли, я как раз докладывал мистеру Вулфу...
   - Я хочу встретиться с ним.
   - С кем? С мистером Вулфом?
   - Да, и незамедлительно.
   - Зачем?
   Черт побери! Она опять вскинула брови. По-видимому, её человеческий облик был всего лишь тонкой оболочкой.
   - Это я ему скажу, - заявила Дороти, давая мне понять, что я ничтожество. - Я должна сейчас же встретиться с ним.
   - Это невозможно, - ответил я. - Вы могли бы отправиться туда на такси, но лучше подождите, пока я заберу с Шестьдесят шестой улицы свою машину. Уже пятый час, и Вулф в оранжерее. Он не примет вас даже с учетом того обстоятельства, что вы - единственный наш клиент, который ещё не томится в неволе.
   - Но у меня срочное дело!
   - У вас. Не у него. До шести часов у Вулфа нет и не может быть никаких срочных дел. Расскажите мне, я имею доступ в оранжерею. Хотите?
   - Нет.
   - Тогда я пошел за своей машиной.
   - Хорошо, идите.
   12
   В три минуты седьмого Вулф спустился из оранжереи и присоединился к нам в кабинете. Пока мы добирались сюда на машине, Дороти успела дать мне понять, что со мной ей говорить больше не о чем. Наша беседа по пути свелась к двум фразам. Дороти сказала: "Осторожно, грузовик", а я ответил: "Не говорите под руку". Поэтому, хотя мы прождали Вулфа целый час, я ни разу не предложил ей выпить. А когда Вулф, наконец, вошел, приветствовал Дороти и разместил свои телеса в кресле за письменным столом, она первым делос сказала ему:
   - Я хочу говорить с вами наедине.
   Вулф покачал головой.
   - Мистер Гудвин - мой доверенный помощник и услышит от меня все, что вы скажете, только немного позже. В чем дело?
   - Но... это очень личное.
   - Как и все, или почти все, что говорится в этих стенах. В чем дело?
   - Кроме вас, мне не к кому больше пойти, - заканючила Дороти и подалась вперед, едва не выпав из желтого кресла. - Я не знаю, что со мной будет, и должна это выяснить. Один человек грозится сообщить в полицию, что я подделала подпись отца на чеке. Он сделает это завтра утром.
   Ее лицо снова сделалась похожим на человеческое, она смотрела на нас страдальческим взором.
   - Вы действительно согрешили?
   - Подделав чек? Да...
   Пришел мой черед вскидывать брови.
   - Расскажите подробнее, - потребовал Вулф.
   История оказалась простая. Отец давал ей слишком мало денег, на роскошную жизнь не хватало, и год назад Дороти выписала себе чек на три тысячи долларов. Отец дознался и взял с дочери слово, что такое больше не повторится. Но недавно Дороти подделала ещё один чек, уже на пять тысяч долларов, и на сей раз умилостивить отца оказалось значительно труднее. Но, разумеется, у него и в мыслях не было отдать родную дочь под арест. Спустя два дня после того, как Кейс вторично поймал Дороти на жульничестве, его убили. По завещанию все оставалось дочери, но душеприказчиком и распорядителем Кейс назначил поверенного по имени Дональдсон. По словам Дороти, отец не знал, что Дональдсон ненавидит её. И вот поверенный нашел среди бумаг этот пресловутый поддельный чек с приколотой к нему собственноручной запиской Кейса. Поэтому сегодня днем Дональдсон заявился к Дороти и сказал, что, учитывая обстоятельства гибели Кейса, считает своим гражданским и профессиональным долгом сообщить о подделке полицейским. Разумеется, добавил он, это крайне неприятно, но ничего не поделаешь: долг есть долг.
   Не скажу, чтобы я испытывал злорадство, занося эти позорные факты в свою записную книжку, но признаюсь честно: прослезиться они меня не заставили.
   Получив ответы на все вопросы, какие только пришли ему в голову, Вулф откинулся в кресле и тяжко вздохнул.
   - Я ещё могу понять, - пробормотал он, - ваше желание разделить с кем-то свою беду и таким образом избавиться от очередной напасти. Но, даже согласившись вам помочь, я все равно не смог бы ничего сделать. Зачем вы мне все это рассказали?
   - Не знаю.
   Бытует мнение, что человеку становится легче, если он делится с кем-то своими горестями. Но Дороти, похоже, стало ещё хуже, коль скоро и облик, и голос её были воплощением мировой скорби.
   - Кроме того, - продолжал Вулф, - вам нечего бояться. Все имущество, включая банковские активы, теперь принадлежит вам. Пытаясь привлечь вас к суду, районная прокуратура только зря потратит время и выбросит на ветер деньги налогоплательщиков, а суд даже не станет рассматривать дело. И мистер Дональдсон, если он не круглый дурак, прекрасно это знает. Так ему и скажите. Передайте, что Вулф считает его простофилей. - Вулф поднял палец. - Разве что Дональдсон полагает, будто вы - отцеубийца, и хочет усадить вас на электрический стул. Неужели он настолько ненавидит вас?
   - Да, - севшим голосом ответила Дороти. - Ненавидит всей душой.
   - За что?
   - Однажды я дала ему повод думать, что могу стать его женой. Он вовсеуслышание объявил об этом, но я изменила свое решение. А он - человек пылкий и злопамятный. Когда-то он горячо любил меня, теперь так же горячо ненавидит. И использует чек, чтобы нагадить мне.
   - Ни вы, ни я не в силах его остановить. Поддельный чек и записка вашего отца находятся у него на законном основании, и никто не помешает ему показать эти бумаги полицейским. Мистер Дональдсон, часом, не увлекается верховой ездой?
   - Господи, - обреченно произнесла Дороти и встала. - Я-то думала, вы что-нибудь сообразите! Думала, вы знаете, как мне быть! - Она бросилась к двери, но остановилась на пороге и выплюнула: - Вы - такой же дешевый тихушник, как и все! Я сама разберусь с этой жалкой грязной крысой!
   Я встал и вышел в прихожую, чтобы выпустить Дороти и удостовериться, что дверь надежно закрыта. Вернувшись в кабинет, я сел, бросил блокнот в ящик стола и сказал:
   - Итак, теперь мы все с её легкой руки снабжены ярлыками. Я - трус. Вы - тихушник, а распорядитель и душеприказчик - крыса. Этой маленькой бедняжке не помешало бы завести несколько новых знакомств.
   Вулф лишь хмыкнул в ответ, но хмыкнул вполне добродушно: близилось время обеда, а он никогда не позволял себе раздражаться перед едой.
   - Значит, - продолжал я, - если она не предпримет каких-нибудь незамедлительных и коварных действий, завтра утром её заберут, а ведь она наша последняя клиентка. За решеткой окажутся все пятеро, да ещё подозреваемый, которого нам поручили изобличить. Надеюсь, у Сола и Орри дела обстоят не так плачевно, как у нас с вами. Я договорился пообедать с приятельницей, а потом мы отправимся в театр. Но могу все отменить, если для меня найдется какая-нибудь работенка...
   - Нет, спасибо, не надо.
   Я гневно воззрился на Вулфа.
   - Так что же, все сделают Сол и Орри?
   - Раз уж у тебя выдался свободный вечер, я тут подежурю.
   Да, уж он подежурит! Будет почитывать книжечки, потягивать пивко и устами Фрица сообщать всем возможным посетителям, что страшно занят. Это был не первый случай, когда Вулф приходил к выводу, что дело не стоит потраченных усилий, и посылал все к чертям. Обычно я оставался при нем, пока Вулф не успокаивался, но на сей раз решил, что, если Орри Кэтер весь день просидел в моем кресле, то пусть сделает и мою работу. Поэтому я поднялся к себе, чтобы переодеться в вечерний костюм.
   Вечер выдался замечательный во всех отношениях. Обед в доме Лили Роуэн, конечно, изрядно уступал тем трапезам, которыми избаловал меня Фриц, но был очень хорош. Не разочаровал нас и спектакль. Да и оркестр в клубе "Фламинго", куда мы отправились потом, тоже не подкачал, и потанцевали мы на славу, а заодно и познакомились поближе: ведь мы с Лили знали друг друга всего семь лет.
   Короче, домой я вернулся только в четвертом часу утра и, по обыкновению, заглянул в кабинет, чтобы проверить, заперт ли сейф и все ли на месте. Если Вулф оставлял мне записку, то всегда клал её на мой стол и придавливал грузиком для бумаг. Ага! Записка была. Вулф вывел её своим мелким и четким как машинопись почерком на листке, вырванном из блокнота: "А.Г. Ты вполне удовлетворительно справился с делом Кейса. Теперь, когда убийство раскрыто, ты можешь, как мы условились ранее, с утра поехать к мистеру Хьюитту на Лонг-Айленд и привезти цветы. Теодор подготовит для тебя коробки. Не забывай, что цветам нужен свежий воздух. Н.В."
   Я прочел это дважды и перевернул листок, но оборотная сторона была чиста. Тогда я сел за стол и набрал номер. Никого из моих близких друзей и лютых врагов в такой час на службе не было, но мне удалось связаться со знакомым сержантом по имени Роули.
   - Я звоню по поводу убийства Кейса. Вам нужны ещё какие-нибудь сведения, или дело закрыто?
   - Хм! - по своему обыкновению грубовато отозвался сержант. - Нам нужны все сведения, какие только можно добыть. Шлите наложенным платежом.
   - А мне сказали, у вас полный порядок.
   - Ложитесь-ка вы лучше спать.
   Он бросил трубку. Я посидел с минуту, потом позвонил в редакцию "Газетт". Лон Коэн давно ушел домой, но дежурный репортер сообщил мне, что, насколько ему известно, дело Кейса по-прежнему пылится на полке.
   Я смял записку Вулфа, швырнул её в корзинку и, пробормотав: "Проклятый толстопузый обманщик", - отправился на боковую.
   13
   В четверг в утренних газетах было немало писанины, посвященной делу Кейса, но ни строчки о том, что в угаре погони за убийцей кто-либо приблизился к нему хотя бы на дюйм.
   Весь день, с десяти утра до шести вечера, я провел у Льюиса Хьюитта на Лонг-Айленде, помогая ему выбрать, очистить от грязи и упаковать добрую сотню годовалых саженцев, после чего отвез их домой. Я не стал беситься в открытую, но вы можете представить себя, в каком расположении духа я пребывал. По пути домой на подъезде к мосту Куинсборо меня остановил полицейский и спросил, на какой пожар я несусь. Мне стоило немалых усилий удержать язык за зубами и не наговорить ему всяких заумных слов.
   Когда я затаскивал на крыльцо последнюю коробку с саженцами, произошло нечто удивительное. Позади моего седана остановилась хорошо знакомая машина с буквами "УП" на борту, и из неё вылез инспектор Крамер.
   - Ну, что там у Вулфа на этот раз? - злобно спросил он меня.
   - Десяток зигопеталов, - холодно ответил я. - Десяток ренантер, десяток зубоцветов...
   - Пропустите меня! - гаркнул он. Я посторонился. Теперь, когда из сыщика я превратился в рассыльного, мне следовало отправиться к Теодору и помочь ему поднять орхидеи в оранжерею. Стиснув зубы, я приступил к этой работе, но тут из кабинета донесся крик Вулфа:
   - Арчи!
   Я вошел. Крамер сидел в красном кожаном кресле, держа в стиснутых зубах устремленную ввысь сигару. Судя по сжатым губам Вулфа, он вел борьбу с тихой холодной яростью, не давая ей выплеснуться наружу. Насупив брови, он безмолвно взирал на инспектора.
   - Я занят важным делом, - сердито сообщил я ему.
   - С этим можно подождать. Позвони мистеру Скиннеру. Домой, если он уже ушел с работы.
   Не будь здесь Крамера, я наговорил бы Вулфу бог знает чего, но в присутствии инспектора ограничился презрительным "Хм!", устроился за столом и начал набирать номер.
   - Прекратите! - свирепо рявкнул Крамер.
   Я, как ни в чем не бывало, продолжал накручивать диск.
   - Я сказал, прекратите!
   - Ладно, Арчи, - подал голос Вулф. Я взглянул на него. Вулф по-прежнему хмуро смотрел на инспектора, но губы его уже не были сжаты и вполне годились для произнесения членораздельных фраз. - Не понимаю, мистер Крамер, что может быть лучше предложенного мною выбора, - продолжал он. Когда мы говорили по телефону, я просил вас лишь дать слово, что вы будете сотрудничать со мной на моих условиях, и в этом случае я тотчас же подробнейшим образом обрисую вам положение, рассказав, разумеется, и о причинах, побуждающих меня настаивать на своем. Или не давать такого слова, и в этом случае я обращусь к мистеру Скиннеру из районной прокуратуры и попрошу помощи у его ведомства. Могу ручаться, что никому не будет обидно, и, возможно, нам удастся закрыть дело. Я на это надеюсь. Разве мои условия не справедливы?
   Крамер зарычал, как плененный тигр, которого ткнули ножкой стула.
   - Не понимаю, какого черта я вообще вожусь с вами, - сказал Вулф. Мистер Скиннер ухватился бы за мое предложение обеими руками.
   Рык Крамера постепенно перетек в человеческую речь.
   - Когда это произойдет? Сегодня вечером?
   - Повторяю: подробности - после того, как вы дадите слово. Но, пожалуй, на этот вопрос я отвечу. Завтра, рано утром, да и то лишь при условии, если я получу посылку, которую жду. Кстати, Арчи, ты загнал машину в гараж?
   - Нет, сэр.
   - Хорошо. Около полуночи тебе придется съездить в аэропорт и встретить один самолет. Все зависит от самолета, мистер Крамер. Если он прибудет не сегодня, а завтра, мы отложим операцию до утра субботы.
   - Где она пройдет? Здесь, в вашем кабинете?
   Вулф покачал головой.
   - Это - одна из подробностей, которую я сообщу, получив обещание. Черт возьми! Я что, когда-нибудь молол языком просто так?
   - Не знаю. Поди пойми вас. Говорите, я должен дать слово. А почему бы не взять с меня слово, что я либо сделаю, как вы велите, либо прикинусь, будто вы ничего мне не говорили?
   - Нет, так не годится. Арчи, звони мистеру Скиннеру.
   Крамер обронил словечко, предназначенное только для мужских ушей.
   - Будьте вы неладны с вашими шарадами, - злобно прошипел он. - И чего вы на меня насели? Вы прекрасно знаете, что я не дам вам подключить районную прокуратуру. Может, вы и впрямь раскрыли преступление. Такое уже бывало. Ладно, будь по-вашему.
   Вулф кивнул. В его глазах вспыхнули и тотчас потухли огоньки. Даже я едва не прозевал этот фейерверк, а уж Крамер так и вовсе ничего не заметил.
   - Арчи, блокнот. Схема довольно сложная, и я сомневаюсь, что мы управимся до обеда.
   14
   - С радостью все объясню, - сказал я офицеру Хефферану, - если вы слезете с лошади и станете вровень со мной, как и подобает приверженцам демократии. Или вы хотите, чтобы у меня затекла шея?
   Я широко зевнул, не потрудившись прикрыть рот ладонью, поскольку был на лоне природы и в обществе конного полицейского. Встав, одевшись, позавтракав и прибыв по служебным делам в парк в семь часов утра, я, конечно, не поставил личный рекорд, но и рутиной такой образ действий назвать было нельзя, особенно если учесть, что я недосыпал три ночи кряду. Во вторник - сборище клиентов, в среду - развлечения в обществе Лили Роуэн, в четверг - поездка в "Ла-Гардиа" и встреча самолета, который прибыл точно по расписанию.
   Хефферан слез с коня. Мы стояли на гребне невысокой насыпи в Центральном парке, на том самом месте, куда патрульный пригнал меня в день нашего знакомства. Судя по всему, нас ждал ещё один теплый октябрьский денек. Легкий ветерок забавлялся игрой с кронами деревьев и ветками кустов, вокруг сновали представители мира пернатых, оживленно обсуждавшие свои планы на утро.
   - Я только выполняю приказ, - сразу же внес ясность Хефферан. - Мне было велено встретиться с вами на этом месте и выслушать вас.
   Я кивнул.
   - И вам это не нравится. Мне тоже, казак вы твердолобый, но ведь и я выполняю приказ. Расклад такой. Насколько вам известно, вон за той купой деревьев, - я показал рукой, - стоит сарайчик с садовым инвентарем. Возле сарайчика один из ваших сослуживцев держит под уздцы оседланную и взнузданную гнедую лошадь Кейса. Внутри сарайчика две женщины, одну кличут Кейс, другую Руни. Там же четверо мужчин: Тэлботт, Пол, Сэффорд и Бродайк. И ещё инспектор Крамер с опергруппой. Одно из упомянутых гражданских лиц, избранное тайным голосованием, сейчас переодевается, натягивает ярко-желтые бриджи и голубой камзольчик, точно такие же, в каких был тогда Кейс. То, что я сейчас скажу, предназначено только для ваших ушей и ушей вашей лошади. Тайное голосование - чепуха. Его итоги подтасованы инспектором Крамером. Человек, одетый как Кейс, сядет на лошадь Кейса, ссутулится и проедет вот по этому отрезку дорожки. Стремена будут чуть длинноваты. Увидев вас, он или она приветственно взмахнет бичом. Вам в этой пьесе досталась роль честного малого. Представьте себе, что сейчас с вами беседую не я, а другой человек, которого вы нежно и пылко любите. Например, комиссар полиции. Он просит вас не забывать, что ваше внимание было сосредоточено главным образом на лошади, а не на седоке. Посмотрите, а потом спросите себя, действительно ли вы тем утром видели Кейса? Или же вы видели просто лошадь и человека на ней. И, ради бога, - взмолился я, - не говорите ни слова мне. Вы все равно ни в чем мне не признаетесь, так что лучше приберегите ваше заявление для начальства. От вас зависит очень многое. Возможно, в этом наша беда, но теперь уж ничего не поделаешь.
   Если это вас не обидит, позвольте объяснить. Версия такова: убийца, одетый так же, как Кейс, но в накидке или тонком дождевике, в половине седьмого затаился вон за теми кустами. В это время Кейс въехал в парк и погарцевал по дорожке. Если бы убийца выбил Кейса из седла выстрелом, даже со значительного расстояния, лошадь наверняка в страхе бросилась бы наутек. Поэтому, прежде чем спустить курок, убийца вышел из кустов, остановил Кейса и взял Казанову под уздцы. Одной пули вполне хватило. Затем убийца затащил труп в кусты, чтобы его не было видно с дорожки: вдруг мимо проедет ещё какой-нибудь любитель ранних прогулок. Сбросив накидку, убийца скомкал её, запихнул за пазуху, вскочил на Казанову и поехал кататься по парку. Он не торопился, придерживаясь обычного графика Кейса. Через тридцать минут, подъезжая к этой точке, - я указал на опушку маленькой рощицы, - он либо увидел вас, либо остановился и дождался вашего появления, выехал из-за деревьев и, как обычно делал Кейс, приветствовал вас взмахом бича. Но, доехав до конца открытого отрезка дорожки, убийца преобразился. Он быстро соскочил с коня, зная, что Казанова сам найдет дорогу в стойло, и побежал вон из парка в сторону Пятой авеню, чтобы спуститься в подземку или сесть на автобус - смотря куда ему надо было попасть. Он хотел как можно быстрее пустить в ход свое алиби: ведь убийца не мог знать наверняка, скоро ли заметят бесхозную лошадь и начнут искать Кейса. Но ему удалось внушить вам, что десять минут восьмого Кейс был жив и ехал по этому отрезку дорожки. А тело обнаружили к северу отсюда.