Стаут Рекс
Плохо для бизнеса (= Скверно для дела)
Рекс Стаут
Плохо для бизнеса
(= Скверно для дела)
перевод Г.В. Парамонов
Мало кто не знает о частном детективе Текумсе Фоксе. Если он берется за дело, то будьте уверены - доведет его до победного конца.
Он соглашается вызволить из беды Энди Гранта, обвиненного в убийстве главы крупной фирмы ("Смертельный дубль"), помогает женщине-детективу выбраться из затруднительной ситуации ("Плохо для бизнеса"), расследует смерть скрипача, провалившего концерт ("Разбитая ваза").
Глава 1
В голосе Эйми Дункан слышался горький сарказм. Ей до боли, до слез было жаль себя.
- Да хранят Небеса бедную работящую девушку! - молила она, бормоча себе под нос. - Да ниспошлет ей Господь приличную и благопристойную работу! Готова стоять за прилавком и торговать кухонной утварью за пять долларов и десять центов в день. Ох!
Она выжала чулки, которые только что прополоскала, развесила на шнурке для шторки, вытерла руки и вышла из ванной в скромную гостиную в квартирке на Гроув-стрит, которую снимала вместе с подругой. Выходящая на юг, небольшая комнатка казалась уютной и веселой, когда из обоих окон струился солнечный свет; но теперь, хмурым ноябрьским днем, она выглядела, под стать своей хозяйке, серой и унылой. Взяв часики со столика возле дивана и застегивая их на запястье, Эйми взглянула на циферблат и нахмурилась. Стрелки показывали двенадцать. А так как ее встреча за ленчем в "Черчилле" с человеком, который шантажировал, а может, и нет, миссис В.А. Гримсби, была назначена на час дня и добираться туда не более двадцати минут плюс еще пятнадцать, на которые она собиралась опоздать, то выходило, что у нее в запасе еще уйма времени, а под рукой не оказалось ничего такого, чем можно было бы заняться, чтобы провести его с пользой.
От нечего делать Эйми прошла в спальню, достала из шкафа серую шубку и, рассматривая мех, углубилась в решение насущной проблемы: стоит ли потратить восемьдесят три доллара на то, чтобы ее переделать?
Правда, позволить себе истратить такую сумму она не могла, поэтому все, что оставалось девушке, - это взирать на шубку и размышлять, насколько та не подходит к ее светло-каштановым волосам, слегка смуглой коже и глазам цвета шартреза, нетипичным для обитательниц здешних мест. "Восемьдесят три доллара!" - Эйми пожала плечами и пробормотала что-то весьма нелестное по поводу несовпадения цветов.
Она вернулась в гостиную и села на диван с журналом в руках, который так и не открыла. Во всем, что касалось условленной встречи за ленчем с шантажистом, оставалось еще много неясного, а главное - какой тактики придерживаться в общении с ним. Проблема оказалась куда более насущной, чем переделка шубки. Она согласилась на свою нынешнюю работу год назад, потому что: во-первых, Эйми ее предложили; во-вторых, на словах работа выглядела весьма заманчивой; в-третьих, адвокат, у которого она тогда состояла на службе, достал ее, сделав пятое по счету предложение - выйти за него замуж; в-четвертых, Эйми осточертело без конца заниматься писаниной. В памяти возникла выдержка из ее нынешнего контракта: "...с ...числа января 1939 года между "Корриган констракшн компани"... А что сейчас?
Ну допустим, возникли некоторые осложнения... Дело оказалось довольно щекотливым... хотя зачем себя обманывать, причина ее нынешнего поведения несколько неординарная и кроется в ней самой.
Ей хотелось бы уйти с этой работы. Вместе с тем она не может теперь себе этого позволить: есть вещи, с которыми нельзя не считаться, такие, как плата за квартиру, питание, одежда. Как же, интересно, люди ухитряются откладывать деньги? Для Эйми это всегда оставалось загадкой. Правда, как-то раз и у нее завелась в банке сотня долларов, но одна девушка из ее конторы попала в беду, и все денежки Эйми ушли на то, чтобы ей помочь выкарабкаться. Ну а как прикажете вести себя в подобных случаях?.. Конечно, если несчастья других тебе безразличны...
Раздался звонок. Все еще раздумывая над своими проблемами, Эйми прошла на кухню и нажала на кнопку домофона, чтобы открыть дверь парадного. Затем направилась через гостиную в прихожую. Остановилась на пороге, вслушиваясь в шаги, раздающиеся на лестнице, и размышляя: кто бы это мог быть? Скорее всего, из прачечной. Но тут же убедилась, что ошиблась, когда на лестничной площадке возник мужчина - темноволосый, в хорошо сшитом костюме, и направился прямо к ее квартире через плохо освещенный холл. Пальцы Эйми крепко сжали дверную ручку, да так, что побелели.
- Ради всех святых! - только и смогла она вымолвить и почувствовала, что ей необходимо откашляться, прежде чем сможет что-либо добавить.
- Добрый день! - Мужчина снял шляпу и улыбнулся; улыбку вполне можно было бы назвать застенчивой, если бы все остальное в его облике не восставало против этого предположения. Правда, из-за чересчур большого рта и носа, пожалуй, слишком широковатого, чтобы его очертания можно было назвать аристократическими, мужчину трудно было назвать бесспорным красавцем, но и в представительности ему отказать было невозможно. В пользу этого свидетельствовала внушающая доверие, хотя и не без оттенка агрессивности, осанка и широкие плечи и та уверенность, с которой он ходил и держался.
Эйми откашлялась и заговорила, все еще цепляясь за спасительную ручку двери:
- Надеюсь, день действительно добрый. Для меня это станет ясно ближе к вечеру. Кстати, мне казалось, что ты занимаешь в своей фирме более высокое положение.
Вот уж не предполагала, что ты, как простой разносчик, лично доставляешь провизию и напитки в квартиры.
- Красивое платье! - произнес он вместо ответа. - Хотелось бы взглянуть на него там, где побольше света...
Я зашел... впрочем, долго тебя не задержу...
- Надеюсь, что так оно и будет. - Эйми поторопилась, пропуская его, закрыла за ним дверь и глянула на Циферблат наручных часиков. - Времени у меня в обрез! Буквально через минуту я должна отправляться на важное деловое свидание. Прошу простить, но мне не нужны фасоль или мука, а также консервированные персики...
- Ладно, раз в моем распоряжении только минута, - перебил он, постараюсь уложиться. Так что произошло?
- Произошло? - Эйми улыбнулась в ответ. - Ну, например, Норвегия выбила немцев из "города Флинта" и интернировала их, а президент Рузвельт...
- Может, все-таки объяснишь? - Он уже не улыбался, а в его голосе прозвучала неподдельная обида. - Что все это значит? Хочешь посмеяться надо мной?
- Упаси боже! Как я могу!..
Он требовательно смотрел на Эйми, и ей пришлось встретиться с ним глазами, причем она надеялась, что в ее взгляде он прочтет лишь легкую иронию.
- Мне даже и присниться не могло такое - насмехаться над столь проницательным и многообещающим...
- О, так ты и вправду не насмехаешься? - Он сделал шаг по направлению к ней. - Тогда не знаю, как еще можно назвать твое поведение! Уверяю, у меня дел по горло, и в мои привычки не входит бросать все в середине дня и лететь сломя голову, чтобы пригласить девушку пойти со мной на футбол...
- А кто в этом сомневается? - расхохоталась Эйми. - Тебе стоит только глазом моргнуть - и эскадроны девушек...
- Извини! Я пришел вот зачем... Ты позвонила и сказала довольно небрежно, что не сможешь пообедать со мной завтра и не пойдешь на матч в субботу. Правда, обмолвилась, что у тебя для этого есть причины, но не объяснила какие. Ты лишь заикнулась...
- Я не заикалась!
- Ну я имел в виду не в буквальном смысле... А то, что ты даже не удосужилась придумать правдоподобное объяснение. Просто дала мне понять, что все встречи по боку - вот и все! Должна же быть какая-то причина - и я хотел бы ее узнать. Видишь ли, мне казалось, что я тебе нравлюсь... Конечно, мы были вместе всего пять раз за те три недели, как познакомились, но...
Правда, я далек от мысли, что нравлюсь тебе так же, как ты мне... Как бы это объяснить, насколько ты мне нравишься?.. Например, раньше мне и в голову бы не пришло пригласить на футбол девушку... я всегда ходил на него только с мужчинами...
- Я глубоко ценю это, мистер Клифф, я и в самом деле...
- Вот видишь, "мистер Клифф". Ты же называла меня по имени: Леонард. А теперь: мистер Клифф, да еще произносишь это с сарказмом, отказываешься встретиться со мной завтра, не желаешь пойти на матч в субботу... Я вправе требовать объяснения...
- Вправе?! - Эйми подняла брови. - О, так у тебя, оказывается, есть права?
- Да, есть! Впрочем, какие там к черту права!.. - спохватился он, покраснев. - А хотя... суди сама... Разве ты не дала мне повода считать меня другом? И если я стал им до такой степени и ты сначала соглашаешься пойти со мной на футбол, а потом внезапно заявляешь, что раздумала, то разве я не могу узнать причину отказа?..
- Причина в том, что я ничего не собираюсь объяснять! - ответила твердо Эйми с застывшей на лице улыбкой.
- Но почему?
Она покачала головой:
- Просто потому, что не хочу! - Эйми взглянула на часики, решив, что такой жест самый верный в сложившейся ситуации, хотя стрелок она не увидела. - Ив самом деле, я не могу опаздывать...
- Так ты не желаешь сказать мне?
- Здесь нечего говорить. - Застывшая улыбка слегка дрогнула. - Ты, по-видимому, всерьез вбил себе в голову, что, если какая-то девушка решает, что она куда-то не пойдет с тобой, - это непременно означает, что произошло нечто ужасное. А ты не допускаешь возможности, что она просто расхотела?
- Ну, я... но ты... - Он начал запинаться. Затем оборвал себя на полуслове и застыл, пристально глядя на Эйми; щеки его еще более побагровели.
Она не выдержала его взгляда и потупилась.
- Прошу прощения, - сказал он сухо, - кажется, я допустил ошибку. Затем направился к двери, открыл ее и ушел.
Эйми какое-то время постояла, повернув голову в направлении удаляющихся шагов в холле; шумно вздохнув, прошла в спальню, в сердцах схватила серую шубку, швырнула ее, села на край кровати и уставилась на туалетный столик.
- Похоже, это неплохо у меня получилось, - наконец громко проговорила она, - разве не так? Во всяком случае, мне показалось... Дрожал ли голос? Допустим, дрожал. Но не обманывайте себя, мисс Дункан.
Хоть без слез обошлось... Но каким образом? Не иначе как за счет сверхъестественного напряжения воли, не так ли? Господи, стоит какой-нибудь девушке не пойти с ним на это дурацкое шпыняние мяча здоровыми мужиками, как он тут же бросается выяснять причину...
Будь же хорошей девочкой, Эйми, - успокаивала она себя. - Приведи в порядок нервы и отправляйся на работу! Да не забудь убедить себя, что это доставляет тебе удовольствие.
Она открыла текст договора.
Без пяти три пополудни Эйми вышла из дверей расположенного на Пятьдесят четвертой улице "Черчилля" в сопровождении стройного, элегантного, средних лет мужчины, усадившего ее с улыбкой в такси, и помахала ему рукой, когда машина тронулась. Мужчина этот и был предполагаемым шантажистом миссис Гримсби. Ленч с ним не принес ощутимых результатов, так как Эйми была слишком поглощена своими мыслями, чтобы эффективно выполнить возложенную на нее миссию. На уме у нее было совсем другое, и сейчас, приняв решение, она незамедлительно приступила к выполнению задуманного. Наклонившись к водителю, Эйми попросила высадить ее на автобусной остановке возле Девятой авеню. Раз эта поездка связана с ее личными делами, решила она, то и расплачиваться придется самой, а потратить лишние тридцать или сорок центов ей не по карману.
Сойдя с автобуса на остановке "Двадцать третья улица", Эйми на своих двоих миновала три коротких квартала к северу и один длинный - к западу дома. Трехэтажное кирпичное здание, перед которым она остановилась, было старым и мрачным, с аркой и мощенным булыжником въездом для грузовиков; ничего на фасаде или при входе не указывало на его предназначение или хотя бы на то, зачем оно коптит небо; и, только перейдя на противоположную сторону улицы и задрав голову, можно было разглядеть намалеванную на кирпичах верхнего этажа поблекшей белой краской надпись: "Лакомства Тингли".
На первом этаже находился мрачный холл и грязная, запущенная лестница, ступеньки которой за долгие годы ее терпеливого существования были стерты тысячами спешащих ног. Этажом выше раздавался довольно громкий гул - шум машин, доносящийся из-за высоких, до потолка перегородок; а когда Эйми открыла дверь в одной из перегородок слева, к нему добавился еще и стук пишущих машинок вместе с прочими звуками, характерными для офиса. Здесь располагалась приемная. Взору Эйми предстали другие перегородки, и в окошко одной из них высунулся седоволосый мужчина, заявив надтреснутым голосом, что, как он полагает, мистер Тингли находится где-то в здании. Эйми поняла, что сослепу он не узнал ее, и уже приготовилась было назвать себя, когда услышала собственное имя, произнесенное неожиданно совсем в другом месте молодым человеком, возникшим в соседней двери.
Он взглянул на нее и, явно изменив предполагаемый маршрут, подошел к окошку.
- Эйми? Никак ты! Привет!
- Привет, Фил! - Она позволила длинным костлявым пальцам молодого человека вцепиться в свою протянутую руку, надеясь, что на ее лице не отразилось ощущение дискомфорта и отвращения, которые она всегда испытывала при одном его виде. Особенно Эйми был неприятен его рот с вечно опущенными уголками губ: они беспрестанно подергивались, напоминая поведение фанатика или стоика, героически выдерживающего пытку.
Эйми изобразила улыбку.
- Сколько лет, сколько зим! Как поживает технократия?
- Технократия?.. - Он насупился. - Право, не знаю.
Бог мой, по-моему, ей место на свалке истории!
- Ох! - с сомнением покачала головой Эйми. - А я-то грешным делом полагала, что это дорога к счастью или богатству. А может, к тому и другому одновременно.
- Нет, нет, никогда! Это, возможно, и есть шаг к познанию сути вещей, но и только. Истина, как и жизнь, динамична. - С этими словами он вытащил из кармана небольшую брошюру. - Вот, познакомься. Тебе понадобится прочесть это несколько раз, чтобы вникнуть в содержание памфлета...
Эйми взяла брошюру и мельком глянула на обложку.
Сразу бросился в глаза напечатанный большими черными буквами заголовок: "ВУМОН" постучал {Здесь и далее игра слов. Woman - женщина, a womon - сокращенное от Work-Money - как работают деньги (англ.). (Здесь и далее примеч. перев.)}. Она в изумлении взглянула на Фила.
- Женщина? - потребовала она объяснения. - Женщины? Только не говори мне, что ты ударился в матриархат или занялся изучением секса применительно к моему полу!
- Конечно нет, - возразил молодой человек в негодовании. - Это ничего общего не имеет ни с женщинами вообще, ни с сексом в частности. Слово "ВУМОН" обозначает: как работают деньги. То, на чем зиждится мировая экономика, - это деньги. Основой денег является... вернее, являлось золото. Теперь этот постулат устарел и явно не звучит, а самое главное, не работает.
Что представляет текущий курс доллара, на чем он базируется? На золотых слитках? Смешно! Установлено, что на курс доллара влияет общественное потребление, а вовсе не золото. Да-да, картошка, шерсть, железо!
Даже, представь, смешнее! Товары потребления, вернее, спрос на них, определяют колебания курса доллара, а основа денег должна быть стабильной и неизменной.
Что является стабильным? Какая вещь наиболее устойчива в нашем мире? При этих словах он указательным пальцем по ее плечу. - Человеческий труд! Вот что стабильно!- Он вытянул вперед руки. - То, что можно сделать вот этими руками. - Затем постучал себя по виску. - То, что может придумать эта голова! Только это должно лежать в основе современного денежного обращения! Мы называем это сокращенно: "ВУМОН"!
- Усекла, - кивнула в ответ Эйми. - В этом слове что-то есть, но мне все-таки кажется, что оно больше смахивает на "ВИМЕН" {Women - множ. число от Woman - женщина (англ)}. Ты можешь нарваться на неприятности, если уже не нарвался. - Она запихала памфлет в сумочку. - Когда-нибудь прочту. Не знаю, как насчет нескольких раз, не обещаю, но один раз прочту.
Дядя Артур у себя?
- Да, я только что от него. Буду рад выслать целую пачку брошюр на эту тему, если у тебя есть желание заняться этим серьезно.
- Для начала я прочту это. Вдруг мне не понравится. - Эйми протянула руку Филу. - Было здорово повидать тебя опять. Да здравствуют счастье и процветание!
Сказанное оказалось ошибкой с ее стороны, так как побудило Фила пуститься в дальнейшие объяснения по поводу истинной сути процветания. Но спустя несколько минут девушке все же удалось от него отделаться.
Вскоре после того, как ее собеседник скрылся за дверью, ведущей в ту часть здания, откуда доносился шум машин, поступило сообщение, что ей дозволено проникнуть в офис мистера Тингли.
Эйми прошла через три комнатки, отгороженные перегородками, обменялась приветствиями с женщинами и девушками, затем пересекла длинный широкий коридор. Когда она наконец остановилась перед дверью, на матовой, стеклянной панели которой значилось: "Томас Тингли", то поежилась, как от сквозняка. Эйми уже успела забыть об этом человеке. Томаса Тингли давно не существовало на свете: его не было в живых уже целых двадцать пять лет, если не больше. Тот, к кому она пришла, был его сыном. Сам акт, что они продолжали использовать имя Томаса на двери офиса, всегда неприятно поражало Эйми, и, справившись с невольной дрожью, охватившей ее, она вошла.
Хотя Томас Тингли давным-давно не пользовался этим помещением, однако мебель, стоявшая здесь, вне всякого сомнения осталась еще с тех времен. Старомодный с круглой столешницей стол был весь исцарапан и ободран; лак на стульях облез, причем довольно основательно, а древний массивный сейф можно было охарактеризовать как угодно, но только не словами "радующий глаз одним своим видом". Всюду, где на стенах оставалось место, не занятое полками и шкафами, висели вставленные в рамки фотографии; одна из них, подписанная от руки, пожалуй самая древняя и блеклая, изображала группу из ста или более мужчин и женщин в старомодных и поэтому казавшихся нелепыми костюмах. При большом желании надпись еще можно было разобрать: "Рабочие и служащие фирмы "Лакомства Тингли" на пикнике. Молтон-Бич, Лонг-Айленд, четвертого июля 1891 года". Большой раздвижной занавес из зеленой плотной ткани справа от Эйми, почти примыкающий к двери, скрывал мраморную раковину с кранами для горячей и холодной воды, считавшуюся роскошью по тем временам, когда Томас Тингли основал свою фирму.
Эйми были знакомы все трое, находившиеся в офисе; разговор их был прерван приходом девушки. Сидящий за столом полный суетливый мужчина с волосами, тронутыми сединой, был сам Артур Тингли, сын того, чье имя все еще значилось на двери офиса. Другой, с шевелюрой, настолько выцветшей от времени, что она казалась почти седой, похожий на пастора и стоявший с заложенными за спину руками, в пиджаке, наглухо застегнутом на все четыре пуговицы, был Сол Фрай, менеджер по сбыту. Женщина, чей возраст приблизительно составлял половину от суммы лет обоих мужчин, вместе взятых, и которая, судя по облику, вполне могла бы командовать женским батальоном все, что для этого потребовалось бы - это лишь одеть ее в военную форму, руководила производством, и звали ее Г. Ятс.
О том, что за заглавной "Г" скрывается имя Гвендоулен, не знал почти никто, да и сама Эйми выведала об этом тайком от Фила.
Все трое поприветствовали Эйми: Сол Фрей и Г. Ятс достаточно сердечно, хотя и без бурных изъявлений восторга; а Артур Тингли - сурово насупившись и едва скрывая раздражение. Покончив с приветствием, он резко осведомился:
- Полагаю, тебя ко мне направила эта женщина, Боннер? Ну как, ты добилась каких-нибудь результатов?
Эйми сосчитала в уме до трех, как решила еще по дороге сюда, зная наперед, что беседа с дядей потребует от нее выдержки и самообладания.
- Боюсь, - ответила она холодно и, как надеялась, не вызывающе, боюсь, что пока похвалиться особенно нечем. Но я не от мисс Боннер. У меня личное дело...
Я здесь по собственной инициативе. Думаю, кое о чем тебе не мешало бы знать, - она взглянула на остальных, - конфиденциально.
- Что ты имеешь в виду? - Он уставился на нее. - Что значит конфиденциально? Здесь деловая фирма и сейчас рабочее время!
- Мы выйдем, - решительно сказала Г. Ятс, но на удивление мелодичным сопрано, - пошли, Сол...
- Нет! - отрезал Тингли. - Вы останетесь!
Но женщина уже ухватила Сола за рукав и тянула к двери, но не к той, через которую вошла Эйми. Открыв ее, обернулась:
- Это ваша племянница, и она желает поговорить с вами. Нам бы следовало оставить вас одних и без напоминания с ее стороны.
От хлопнувшей двери задрожала перегородка. Тингли хмуро взглянул сначала на дверь, затем на племянницу и резко спросил:
- Ну! Ты отдаешь себе отчет, что прервала важное совещание ради каких-то своих личных дел?
- Я не сказала, что это мое личное дело, и не знала, что помешаю важному совещанию. Меня пригласили зайти, и я сюда не врывалась.
- Еще бы не пригласили! Хочу сказать кое-что по поводу того, что узнал по телефону. Оказывается, это тебе поручили работать по моему делу, и я заявил этой самой Боннер, что не доверяю тебе и категорически против того, чтобы ты занималась этой работой. - Тингли хлопнул ладонью по столу. Понимаешь? Против.
Если она сказала тебе об этом и только поэтому ты пришла сюда, то даю три минуты на то, чтобы выслушать... Засекаю время. - Он полез в жилетный карман за часами.
Эйми всю затрясло, и она поняла, что счет до трех тут не поможет: дядя был невыносим. И хотя снизить уровень адреналина в крови ей уже не удастся, она должна любой ценой попытаться овладеть своим голосом. Наконец девушке это удалось.
- Пусть ты и брат моей матери - от этого никуда не денешься, произнесла она твердо и внятно, - но ты троглодит. - С этими словами она повернулась и вышла из офиса, не обращая внимания на вопли, несущиеся ей вслед.
И она повторила в обратном направлении только что пройденный путь через лабиринт перегородок и приемную, на площадку скрипящей лестницы; затем, спустившись по ней и оказавшись на улице, пошла в западном направлении быстрой, решительной походкой. Эйми была вне себя от гнева, хотя и пыталась выглядеть спокойной. Итак, это отвратительное создание, этот невыносимый тип заявил мисс Боннер, если верить его словам, что он ей, Эйми, не доверяет. Хорошего здесь мало, хотя большой беды пока еще не было: она ведь предупредила мисс Боннер, когда та поручала ей эту работу, что подобный вариант более чем возможен.
Эйми размышляла над случившимся, пока не прошла целый квартал, затем заставила себя думать о том, что делать дальше.
Потерять работу, которой она теперь занималась, Эйми бы не хотелось. Но создалась сложная и запутанная ситуация. На свой страх и риск она приняла решение и даже приступила к его осуществлению, но потерпела неудачу, и все из-за того, что разозлилась на дядю Артура, хотя и знала заранее, как он будет себя вести. В результате все запуталось еще больше, чем до ее злополучного визита в фирму Тингли.
Занятая своими мыслями, пытаясь найти выход из создавшегося положения, Эйми дважды столкнулась с прохожими, чего прежде с ней никогда не случалось. Сойдя с тротуара и неосторожно выскочив сзади из-за припаркованного такси, она не заметила мчащегося автомобиля и, сбитая им, растянулась на мостовой.
Глава 2
Чьи-то руки подхватили Эйми и поставили на ноги.
Хотя она и не была по натуре раздражительной, но сейчас без всякой видимой причины пришла в ярость из-за того, что к ней прикасаются чужие руки и поддерживают ее; она вырвалась и чуть было снова не упала, так как у нее закружилась голова. К ней поспешно бросился полицейский, взял под руку и отвел на тротуар.
В голове Эйми достаточно прояснилось, чтобы понять, насколько нелепо ее поведение. Сварливым тоном она заявила полицейскому:
- Пожалуйста, отпустите! Я не пострадала. Инцидент произошел по моей вине. Пустите меня...
- Подождите минуту! - раздался чей-то голос. - Вы попали под мою машину. Взгляните на себя: вы покрыты грязью. Откуда вам знать - пострадали вы или нет?
Я отвезу вас к врачу.
- Мне не нужен врач! - возразила Эйми, все еще ощущая легкое головокружение. Затем подняла голову и взглянула на говорящего, на его лицо с карими глазами, не совсем правильными очертаниями носа и подбородка и ртом, слегка улыбающимся краешками губ. В выражении глаз мужчины было что-то успокаивающее и внушающее доверие, и она неожиданно для себя тут же добавила: - Но вы можете отвезти меня домой... если не возражаете... это не очень далеко...
Вмешался полицейский:
- Предъявите ваши права!
Мужчина подчинился. Коп взял права, открыл, взглянул на имя и поднял глаза; на губах его появилась заинтересованная улыбка, а во взгляде выражение, в котором явственно читалось: "Так вот вы какой! Рад познакомиться".
Коп вернул права и оставил мужчину в покое. Эйми оперлась на предложенную руку, прошла три шага и, убедившись, что не нуждается в помощи, позволила усадить себя на переднее сиденье автомобиля с откидным верхом. Ее правая коленка немного болела, но Эйми постеснялась осмотреть ее, так как находилась в обществе мужчин. Тот, который сел с ней рядом, спросил:
- Куда поедем, вперед или обратно?
- Обратно, пожалуйста! Гроув-стрит, 320.
После этих слов, пока не повернули на юг, влившись в поток машин на Седьмой авеню и не проехали три квартала, больше ничего не было сказано.
Затем мужчина, который вел машину, коротко заметил:
- А у вас маленькие пальчики.
- И не только это, - раздался баритон с заднего сиденья; в этом голосе был заметен иностранный акцент, которому говорящий намеренно придавал певучий оттенок.- Ее глаза цвета краски, которой нам покрасили переднюю стенку в ванной над лестницей.
Плохо для бизнеса
(= Скверно для дела)
перевод Г.В. Парамонов
Мало кто не знает о частном детективе Текумсе Фоксе. Если он берется за дело, то будьте уверены - доведет его до победного конца.
Он соглашается вызволить из беды Энди Гранта, обвиненного в убийстве главы крупной фирмы ("Смертельный дубль"), помогает женщине-детективу выбраться из затруднительной ситуации ("Плохо для бизнеса"), расследует смерть скрипача, провалившего концерт ("Разбитая ваза").
Глава 1
В голосе Эйми Дункан слышался горький сарказм. Ей до боли, до слез было жаль себя.
- Да хранят Небеса бедную работящую девушку! - молила она, бормоча себе под нос. - Да ниспошлет ей Господь приличную и благопристойную работу! Готова стоять за прилавком и торговать кухонной утварью за пять долларов и десять центов в день. Ох!
Она выжала чулки, которые только что прополоскала, развесила на шнурке для шторки, вытерла руки и вышла из ванной в скромную гостиную в квартирке на Гроув-стрит, которую снимала вместе с подругой. Выходящая на юг, небольшая комнатка казалась уютной и веселой, когда из обоих окон струился солнечный свет; но теперь, хмурым ноябрьским днем, она выглядела, под стать своей хозяйке, серой и унылой. Взяв часики со столика возле дивана и застегивая их на запястье, Эйми взглянула на циферблат и нахмурилась. Стрелки показывали двенадцать. А так как ее встреча за ленчем в "Черчилле" с человеком, который шантажировал, а может, и нет, миссис В.А. Гримсби, была назначена на час дня и добираться туда не более двадцати минут плюс еще пятнадцать, на которые она собиралась опоздать, то выходило, что у нее в запасе еще уйма времени, а под рукой не оказалось ничего такого, чем можно было бы заняться, чтобы провести его с пользой.
От нечего делать Эйми прошла в спальню, достала из шкафа серую шубку и, рассматривая мех, углубилась в решение насущной проблемы: стоит ли потратить восемьдесят три доллара на то, чтобы ее переделать?
Правда, позволить себе истратить такую сумму она не могла, поэтому все, что оставалось девушке, - это взирать на шубку и размышлять, насколько та не подходит к ее светло-каштановым волосам, слегка смуглой коже и глазам цвета шартреза, нетипичным для обитательниц здешних мест. "Восемьдесят три доллара!" - Эйми пожала плечами и пробормотала что-то весьма нелестное по поводу несовпадения цветов.
Она вернулась в гостиную и села на диван с журналом в руках, который так и не открыла. Во всем, что касалось условленной встречи за ленчем с шантажистом, оставалось еще много неясного, а главное - какой тактики придерживаться в общении с ним. Проблема оказалась куда более насущной, чем переделка шубки. Она согласилась на свою нынешнюю работу год назад, потому что: во-первых, Эйми ее предложили; во-вторых, на словах работа выглядела весьма заманчивой; в-третьих, адвокат, у которого она тогда состояла на службе, достал ее, сделав пятое по счету предложение - выйти за него замуж; в-четвертых, Эйми осточертело без конца заниматься писаниной. В памяти возникла выдержка из ее нынешнего контракта: "...с ...числа января 1939 года между "Корриган констракшн компани"... А что сейчас?
Ну допустим, возникли некоторые осложнения... Дело оказалось довольно щекотливым... хотя зачем себя обманывать, причина ее нынешнего поведения несколько неординарная и кроется в ней самой.
Ей хотелось бы уйти с этой работы. Вместе с тем она не может теперь себе этого позволить: есть вещи, с которыми нельзя не считаться, такие, как плата за квартиру, питание, одежда. Как же, интересно, люди ухитряются откладывать деньги? Для Эйми это всегда оставалось загадкой. Правда, как-то раз и у нее завелась в банке сотня долларов, но одна девушка из ее конторы попала в беду, и все денежки Эйми ушли на то, чтобы ей помочь выкарабкаться. Ну а как прикажете вести себя в подобных случаях?.. Конечно, если несчастья других тебе безразличны...
Раздался звонок. Все еще раздумывая над своими проблемами, Эйми прошла на кухню и нажала на кнопку домофона, чтобы открыть дверь парадного. Затем направилась через гостиную в прихожую. Остановилась на пороге, вслушиваясь в шаги, раздающиеся на лестнице, и размышляя: кто бы это мог быть? Скорее всего, из прачечной. Но тут же убедилась, что ошиблась, когда на лестничной площадке возник мужчина - темноволосый, в хорошо сшитом костюме, и направился прямо к ее квартире через плохо освещенный холл. Пальцы Эйми крепко сжали дверную ручку, да так, что побелели.
- Ради всех святых! - только и смогла она вымолвить и почувствовала, что ей необходимо откашляться, прежде чем сможет что-либо добавить.
- Добрый день! - Мужчина снял шляпу и улыбнулся; улыбку вполне можно было бы назвать застенчивой, если бы все остальное в его облике не восставало против этого предположения. Правда, из-за чересчур большого рта и носа, пожалуй, слишком широковатого, чтобы его очертания можно было назвать аристократическими, мужчину трудно было назвать бесспорным красавцем, но и в представительности ему отказать было невозможно. В пользу этого свидетельствовала внушающая доверие, хотя и не без оттенка агрессивности, осанка и широкие плечи и та уверенность, с которой он ходил и держался.
Эйми откашлялась и заговорила, все еще цепляясь за спасительную ручку двери:
- Надеюсь, день действительно добрый. Для меня это станет ясно ближе к вечеру. Кстати, мне казалось, что ты занимаешь в своей фирме более высокое положение.
Вот уж не предполагала, что ты, как простой разносчик, лично доставляешь провизию и напитки в квартиры.
- Красивое платье! - произнес он вместо ответа. - Хотелось бы взглянуть на него там, где побольше света...
Я зашел... впрочем, долго тебя не задержу...
- Надеюсь, что так оно и будет. - Эйми поторопилась, пропуская его, закрыла за ним дверь и глянула на Циферблат наручных часиков. - Времени у меня в обрез! Буквально через минуту я должна отправляться на важное деловое свидание. Прошу простить, но мне не нужны фасоль или мука, а также консервированные персики...
- Ладно, раз в моем распоряжении только минута, - перебил он, постараюсь уложиться. Так что произошло?
- Произошло? - Эйми улыбнулась в ответ. - Ну, например, Норвегия выбила немцев из "города Флинта" и интернировала их, а президент Рузвельт...
- Может, все-таки объяснишь? - Он уже не улыбался, а в его голосе прозвучала неподдельная обида. - Что все это значит? Хочешь посмеяться надо мной?
- Упаси боже! Как я могу!..
Он требовательно смотрел на Эйми, и ей пришлось встретиться с ним глазами, причем она надеялась, что в ее взгляде он прочтет лишь легкую иронию.
- Мне даже и присниться не могло такое - насмехаться над столь проницательным и многообещающим...
- О, так ты и вправду не насмехаешься? - Он сделал шаг по направлению к ней. - Тогда не знаю, как еще можно назвать твое поведение! Уверяю, у меня дел по горло, и в мои привычки не входит бросать все в середине дня и лететь сломя голову, чтобы пригласить девушку пойти со мной на футбол...
- А кто в этом сомневается? - расхохоталась Эйми. - Тебе стоит только глазом моргнуть - и эскадроны девушек...
- Извини! Я пришел вот зачем... Ты позвонила и сказала довольно небрежно, что не сможешь пообедать со мной завтра и не пойдешь на матч в субботу. Правда, обмолвилась, что у тебя для этого есть причины, но не объяснила какие. Ты лишь заикнулась...
- Я не заикалась!
- Ну я имел в виду не в буквальном смысле... А то, что ты даже не удосужилась придумать правдоподобное объяснение. Просто дала мне понять, что все встречи по боку - вот и все! Должна же быть какая-то причина - и я хотел бы ее узнать. Видишь ли, мне казалось, что я тебе нравлюсь... Конечно, мы были вместе всего пять раз за те три недели, как познакомились, но...
Правда, я далек от мысли, что нравлюсь тебе так же, как ты мне... Как бы это объяснить, насколько ты мне нравишься?.. Например, раньше мне и в голову бы не пришло пригласить на футбол девушку... я всегда ходил на него только с мужчинами...
- Я глубоко ценю это, мистер Клифф, я и в самом деле...
- Вот видишь, "мистер Клифф". Ты же называла меня по имени: Леонард. А теперь: мистер Клифф, да еще произносишь это с сарказмом, отказываешься встретиться со мной завтра, не желаешь пойти на матч в субботу... Я вправе требовать объяснения...
- Вправе?! - Эйми подняла брови. - О, так у тебя, оказывается, есть права?
- Да, есть! Впрочем, какие там к черту права!.. - спохватился он, покраснев. - А хотя... суди сама... Разве ты не дала мне повода считать меня другом? И если я стал им до такой степени и ты сначала соглашаешься пойти со мной на футбол, а потом внезапно заявляешь, что раздумала, то разве я не могу узнать причину отказа?..
- Причина в том, что я ничего не собираюсь объяснять! - ответила твердо Эйми с застывшей на лице улыбкой.
- Но почему?
Она покачала головой:
- Просто потому, что не хочу! - Эйми взглянула на часики, решив, что такой жест самый верный в сложившейся ситуации, хотя стрелок она не увидела. - Ив самом деле, я не могу опаздывать...
- Так ты не желаешь сказать мне?
- Здесь нечего говорить. - Застывшая улыбка слегка дрогнула. - Ты, по-видимому, всерьез вбил себе в голову, что, если какая-то девушка решает, что она куда-то не пойдет с тобой, - это непременно означает, что произошло нечто ужасное. А ты не допускаешь возможности, что она просто расхотела?
- Ну, я... но ты... - Он начал запинаться. Затем оборвал себя на полуслове и застыл, пристально глядя на Эйми; щеки его еще более побагровели.
Она не выдержала его взгляда и потупилась.
- Прошу прощения, - сказал он сухо, - кажется, я допустил ошибку. Затем направился к двери, открыл ее и ушел.
Эйми какое-то время постояла, повернув голову в направлении удаляющихся шагов в холле; шумно вздохнув, прошла в спальню, в сердцах схватила серую шубку, швырнула ее, села на край кровати и уставилась на туалетный столик.
- Похоже, это неплохо у меня получилось, - наконец громко проговорила она, - разве не так? Во всяком случае, мне показалось... Дрожал ли голос? Допустим, дрожал. Но не обманывайте себя, мисс Дункан.
Хоть без слез обошлось... Но каким образом? Не иначе как за счет сверхъестественного напряжения воли, не так ли? Господи, стоит какой-нибудь девушке не пойти с ним на это дурацкое шпыняние мяча здоровыми мужиками, как он тут же бросается выяснять причину...
Будь же хорошей девочкой, Эйми, - успокаивала она себя. - Приведи в порядок нервы и отправляйся на работу! Да не забудь убедить себя, что это доставляет тебе удовольствие.
Она открыла текст договора.
Без пяти три пополудни Эйми вышла из дверей расположенного на Пятьдесят четвертой улице "Черчилля" в сопровождении стройного, элегантного, средних лет мужчины, усадившего ее с улыбкой в такси, и помахала ему рукой, когда машина тронулась. Мужчина этот и был предполагаемым шантажистом миссис Гримсби. Ленч с ним не принес ощутимых результатов, так как Эйми была слишком поглощена своими мыслями, чтобы эффективно выполнить возложенную на нее миссию. На уме у нее было совсем другое, и сейчас, приняв решение, она незамедлительно приступила к выполнению задуманного. Наклонившись к водителю, Эйми попросила высадить ее на автобусной остановке возле Девятой авеню. Раз эта поездка связана с ее личными делами, решила она, то и расплачиваться придется самой, а потратить лишние тридцать или сорок центов ей не по карману.
Сойдя с автобуса на остановке "Двадцать третья улица", Эйми на своих двоих миновала три коротких квартала к северу и один длинный - к западу дома. Трехэтажное кирпичное здание, перед которым она остановилась, было старым и мрачным, с аркой и мощенным булыжником въездом для грузовиков; ничего на фасаде или при входе не указывало на его предназначение или хотя бы на то, зачем оно коптит небо; и, только перейдя на противоположную сторону улицы и задрав голову, можно было разглядеть намалеванную на кирпичах верхнего этажа поблекшей белой краской надпись: "Лакомства Тингли".
На первом этаже находился мрачный холл и грязная, запущенная лестница, ступеньки которой за долгие годы ее терпеливого существования были стерты тысячами спешащих ног. Этажом выше раздавался довольно громкий гул - шум машин, доносящийся из-за высоких, до потолка перегородок; а когда Эйми открыла дверь в одной из перегородок слева, к нему добавился еще и стук пишущих машинок вместе с прочими звуками, характерными для офиса. Здесь располагалась приемная. Взору Эйми предстали другие перегородки, и в окошко одной из них высунулся седоволосый мужчина, заявив надтреснутым голосом, что, как он полагает, мистер Тингли находится где-то в здании. Эйми поняла, что сослепу он не узнал ее, и уже приготовилась было назвать себя, когда услышала собственное имя, произнесенное неожиданно совсем в другом месте молодым человеком, возникшим в соседней двери.
Он взглянул на нее и, явно изменив предполагаемый маршрут, подошел к окошку.
- Эйми? Никак ты! Привет!
- Привет, Фил! - Она позволила длинным костлявым пальцам молодого человека вцепиться в свою протянутую руку, надеясь, что на ее лице не отразилось ощущение дискомфорта и отвращения, которые она всегда испытывала при одном его виде. Особенно Эйми был неприятен его рот с вечно опущенными уголками губ: они беспрестанно подергивались, напоминая поведение фанатика или стоика, героически выдерживающего пытку.
Эйми изобразила улыбку.
- Сколько лет, сколько зим! Как поживает технократия?
- Технократия?.. - Он насупился. - Право, не знаю.
Бог мой, по-моему, ей место на свалке истории!
- Ох! - с сомнением покачала головой Эйми. - А я-то грешным делом полагала, что это дорога к счастью или богатству. А может, к тому и другому одновременно.
- Нет, нет, никогда! Это, возможно, и есть шаг к познанию сути вещей, но и только. Истина, как и жизнь, динамична. - С этими словами он вытащил из кармана небольшую брошюру. - Вот, познакомься. Тебе понадобится прочесть это несколько раз, чтобы вникнуть в содержание памфлета...
Эйми взяла брошюру и мельком глянула на обложку.
Сразу бросился в глаза напечатанный большими черными буквами заголовок: "ВУМОН" постучал {Здесь и далее игра слов. Woman - женщина, a womon - сокращенное от Work-Money - как работают деньги (англ.). (Здесь и далее примеч. перев.)}. Она в изумлении взглянула на Фила.
- Женщина? - потребовала она объяснения. - Женщины? Только не говори мне, что ты ударился в матриархат или занялся изучением секса применительно к моему полу!
- Конечно нет, - возразил молодой человек в негодовании. - Это ничего общего не имеет ни с женщинами вообще, ни с сексом в частности. Слово "ВУМОН" обозначает: как работают деньги. То, на чем зиждится мировая экономика, - это деньги. Основой денег является... вернее, являлось золото. Теперь этот постулат устарел и явно не звучит, а самое главное, не работает.
Что представляет текущий курс доллара, на чем он базируется? На золотых слитках? Смешно! Установлено, что на курс доллара влияет общественное потребление, а вовсе не золото. Да-да, картошка, шерсть, железо!
Даже, представь, смешнее! Товары потребления, вернее, спрос на них, определяют колебания курса доллара, а основа денег должна быть стабильной и неизменной.
Что является стабильным? Какая вещь наиболее устойчива в нашем мире? При этих словах он указательным пальцем по ее плечу. - Человеческий труд! Вот что стабильно!- Он вытянул вперед руки. - То, что можно сделать вот этими руками. - Затем постучал себя по виску. - То, что может придумать эта голова! Только это должно лежать в основе современного денежного обращения! Мы называем это сокращенно: "ВУМОН"!
- Усекла, - кивнула в ответ Эйми. - В этом слове что-то есть, но мне все-таки кажется, что оно больше смахивает на "ВИМЕН" {Women - множ. число от Woman - женщина (англ)}. Ты можешь нарваться на неприятности, если уже не нарвался. - Она запихала памфлет в сумочку. - Когда-нибудь прочту. Не знаю, как насчет нескольких раз, не обещаю, но один раз прочту.
Дядя Артур у себя?
- Да, я только что от него. Буду рад выслать целую пачку брошюр на эту тему, если у тебя есть желание заняться этим серьезно.
- Для начала я прочту это. Вдруг мне не понравится. - Эйми протянула руку Филу. - Было здорово повидать тебя опять. Да здравствуют счастье и процветание!
Сказанное оказалось ошибкой с ее стороны, так как побудило Фила пуститься в дальнейшие объяснения по поводу истинной сути процветания. Но спустя несколько минут девушке все же удалось от него отделаться.
Вскоре после того, как ее собеседник скрылся за дверью, ведущей в ту часть здания, откуда доносился шум машин, поступило сообщение, что ей дозволено проникнуть в офис мистера Тингли.
Эйми прошла через три комнатки, отгороженные перегородками, обменялась приветствиями с женщинами и девушками, затем пересекла длинный широкий коридор. Когда она наконец остановилась перед дверью, на матовой, стеклянной панели которой значилось: "Томас Тингли", то поежилась, как от сквозняка. Эйми уже успела забыть об этом человеке. Томаса Тингли давно не существовало на свете: его не было в живых уже целых двадцать пять лет, если не больше. Тот, к кому она пришла, был его сыном. Сам акт, что они продолжали использовать имя Томаса на двери офиса, всегда неприятно поражало Эйми, и, справившись с невольной дрожью, охватившей ее, она вошла.
Хотя Томас Тингли давным-давно не пользовался этим помещением, однако мебель, стоявшая здесь, вне всякого сомнения осталась еще с тех времен. Старомодный с круглой столешницей стол был весь исцарапан и ободран; лак на стульях облез, причем довольно основательно, а древний массивный сейф можно было охарактеризовать как угодно, но только не словами "радующий глаз одним своим видом". Всюду, где на стенах оставалось место, не занятое полками и шкафами, висели вставленные в рамки фотографии; одна из них, подписанная от руки, пожалуй самая древняя и блеклая, изображала группу из ста или более мужчин и женщин в старомодных и поэтому казавшихся нелепыми костюмах. При большом желании надпись еще можно было разобрать: "Рабочие и служащие фирмы "Лакомства Тингли" на пикнике. Молтон-Бич, Лонг-Айленд, четвертого июля 1891 года". Большой раздвижной занавес из зеленой плотной ткани справа от Эйми, почти примыкающий к двери, скрывал мраморную раковину с кранами для горячей и холодной воды, считавшуюся роскошью по тем временам, когда Томас Тингли основал свою фирму.
Эйми были знакомы все трое, находившиеся в офисе; разговор их был прерван приходом девушки. Сидящий за столом полный суетливый мужчина с волосами, тронутыми сединой, был сам Артур Тингли, сын того, чье имя все еще значилось на двери офиса. Другой, с шевелюрой, настолько выцветшей от времени, что она казалась почти седой, похожий на пастора и стоявший с заложенными за спину руками, в пиджаке, наглухо застегнутом на все четыре пуговицы, был Сол Фрай, менеджер по сбыту. Женщина, чей возраст приблизительно составлял половину от суммы лет обоих мужчин, вместе взятых, и которая, судя по облику, вполне могла бы командовать женским батальоном все, что для этого потребовалось бы - это лишь одеть ее в военную форму, руководила производством, и звали ее Г. Ятс.
О том, что за заглавной "Г" скрывается имя Гвендоулен, не знал почти никто, да и сама Эйми выведала об этом тайком от Фила.
Все трое поприветствовали Эйми: Сол Фрей и Г. Ятс достаточно сердечно, хотя и без бурных изъявлений восторга; а Артур Тингли - сурово насупившись и едва скрывая раздражение. Покончив с приветствием, он резко осведомился:
- Полагаю, тебя ко мне направила эта женщина, Боннер? Ну как, ты добилась каких-нибудь результатов?
Эйми сосчитала в уме до трех, как решила еще по дороге сюда, зная наперед, что беседа с дядей потребует от нее выдержки и самообладания.
- Боюсь, - ответила она холодно и, как надеялась, не вызывающе, боюсь, что пока похвалиться особенно нечем. Но я не от мисс Боннер. У меня личное дело...
Я здесь по собственной инициативе. Думаю, кое о чем тебе не мешало бы знать, - она взглянула на остальных, - конфиденциально.
- Что ты имеешь в виду? - Он уставился на нее. - Что значит конфиденциально? Здесь деловая фирма и сейчас рабочее время!
- Мы выйдем, - решительно сказала Г. Ятс, но на удивление мелодичным сопрано, - пошли, Сол...
- Нет! - отрезал Тингли. - Вы останетесь!
Но женщина уже ухватила Сола за рукав и тянула к двери, но не к той, через которую вошла Эйми. Открыв ее, обернулась:
- Это ваша племянница, и она желает поговорить с вами. Нам бы следовало оставить вас одних и без напоминания с ее стороны.
От хлопнувшей двери задрожала перегородка. Тингли хмуро взглянул сначала на дверь, затем на племянницу и резко спросил:
- Ну! Ты отдаешь себе отчет, что прервала важное совещание ради каких-то своих личных дел?
- Я не сказала, что это мое личное дело, и не знала, что помешаю важному совещанию. Меня пригласили зайти, и я сюда не врывалась.
- Еще бы не пригласили! Хочу сказать кое-что по поводу того, что узнал по телефону. Оказывается, это тебе поручили работать по моему делу, и я заявил этой самой Боннер, что не доверяю тебе и категорически против того, чтобы ты занималась этой работой. - Тингли хлопнул ладонью по столу. Понимаешь? Против.
Если она сказала тебе об этом и только поэтому ты пришла сюда, то даю три минуты на то, чтобы выслушать... Засекаю время. - Он полез в жилетный карман за часами.
Эйми всю затрясло, и она поняла, что счет до трех тут не поможет: дядя был невыносим. И хотя снизить уровень адреналина в крови ей уже не удастся, она должна любой ценой попытаться овладеть своим голосом. Наконец девушке это удалось.
- Пусть ты и брат моей матери - от этого никуда не денешься, произнесла она твердо и внятно, - но ты троглодит. - С этими словами она повернулась и вышла из офиса, не обращая внимания на вопли, несущиеся ей вслед.
И она повторила в обратном направлении только что пройденный путь через лабиринт перегородок и приемную, на площадку скрипящей лестницы; затем, спустившись по ней и оказавшись на улице, пошла в западном направлении быстрой, решительной походкой. Эйми была вне себя от гнева, хотя и пыталась выглядеть спокойной. Итак, это отвратительное создание, этот невыносимый тип заявил мисс Боннер, если верить его словам, что он ей, Эйми, не доверяет. Хорошего здесь мало, хотя большой беды пока еще не было: она ведь предупредила мисс Боннер, когда та поручала ей эту работу, что подобный вариант более чем возможен.
Эйми размышляла над случившимся, пока не прошла целый квартал, затем заставила себя думать о том, что делать дальше.
Потерять работу, которой она теперь занималась, Эйми бы не хотелось. Но создалась сложная и запутанная ситуация. На свой страх и риск она приняла решение и даже приступила к его осуществлению, но потерпела неудачу, и все из-за того, что разозлилась на дядю Артура, хотя и знала заранее, как он будет себя вести. В результате все запуталось еще больше, чем до ее злополучного визита в фирму Тингли.
Занятая своими мыслями, пытаясь найти выход из создавшегося положения, Эйми дважды столкнулась с прохожими, чего прежде с ней никогда не случалось. Сойдя с тротуара и неосторожно выскочив сзади из-за припаркованного такси, она не заметила мчащегося автомобиля и, сбитая им, растянулась на мостовой.
Глава 2
Чьи-то руки подхватили Эйми и поставили на ноги.
Хотя она и не была по натуре раздражительной, но сейчас без всякой видимой причины пришла в ярость из-за того, что к ней прикасаются чужие руки и поддерживают ее; она вырвалась и чуть было снова не упала, так как у нее закружилась голова. К ней поспешно бросился полицейский, взял под руку и отвел на тротуар.
В голове Эйми достаточно прояснилось, чтобы понять, насколько нелепо ее поведение. Сварливым тоном она заявила полицейскому:
- Пожалуйста, отпустите! Я не пострадала. Инцидент произошел по моей вине. Пустите меня...
- Подождите минуту! - раздался чей-то голос. - Вы попали под мою машину. Взгляните на себя: вы покрыты грязью. Откуда вам знать - пострадали вы или нет?
Я отвезу вас к врачу.
- Мне не нужен врач! - возразила Эйми, все еще ощущая легкое головокружение. Затем подняла голову и взглянула на говорящего, на его лицо с карими глазами, не совсем правильными очертаниями носа и подбородка и ртом, слегка улыбающимся краешками губ. В выражении глаз мужчины было что-то успокаивающее и внушающее доверие, и она неожиданно для себя тут же добавила: - Но вы можете отвезти меня домой... если не возражаете... это не очень далеко...
Вмешался полицейский:
- Предъявите ваши права!
Мужчина подчинился. Коп взял права, открыл, взглянул на имя и поднял глаза; на губах его появилась заинтересованная улыбка, а во взгляде выражение, в котором явственно читалось: "Так вот вы какой! Рад познакомиться".
Коп вернул права и оставил мужчину в покое. Эйми оперлась на предложенную руку, прошла три шага и, убедившись, что не нуждается в помощи, позволила усадить себя на переднее сиденье автомобиля с откидным верхом. Ее правая коленка немного болела, но Эйми постеснялась осмотреть ее, так как находилась в обществе мужчин. Тот, который сел с ней рядом, спросил:
- Куда поедем, вперед или обратно?
- Обратно, пожалуйста! Гроув-стрит, 320.
После этих слов, пока не повернули на юг, влившись в поток машин на Седьмой авеню и не проехали три квартала, больше ничего не было сказано.
Затем мужчина, который вел машину, коротко заметил:
- А у вас маленькие пальчики.
- И не только это, - раздался баритон с заднего сиденья; в этом голосе был заметен иностранный акцент, которому говорящий намеренно придавал певучий оттенок.- Ее глаза цвета краски, которой нам покрасили переднюю стенку в ванной над лестницей.