— Нет! Конечно же, нет.
— Разумеется. Могу я взглянуть на фотографии?
Торн потянулся вниз, выдвинул ящик, достал коричневый конверт и вынул из него два фотоснимка размером примерно пять дюймов на восемь.
— Да, я даже забыл, какая она была красавица, — задумчиво произнес Торн, разглядывая фотографии. — Снимки сделаны примерно в сорок шестом или в сорок седьмом, примерно через год после того, как она пришла к нам. Господи, до чего время меняет людей.
Я встал, обогнул стол и Торн протянул мне фотографии. На одной Элинор стояла, повернувшись к фотографу боком, на второй лицо вышло анфас, примерно на три четверти. В целом сходство с Эми было довольно заметным, хотя лоб у Элинор был чуть шире, а подбородок чуть поострее. Я перевернул фотографии, но даты съемки на обратной стороне не было.
— Я не могу отдать их вам, — сказал Торн, — но закажу для вас копии. Сколько вам потребуется.
Я еще раз взглянул на фотографии.
— Да, они нам очень нужны. Давайте я сам сделаю копии и верну вам фотографии.
Торн возразил, что это единственные фотографии, оставшиеся у него от женщины, которую он давно знал и высоко ценил, поэтому он не хочет с ними расставаться. Я протянул ему оба снимка, сказав, что мне нужны по меньшей мере шесть, а лучше десять копий, после чего вернулся к своему столу, сел и достал записную книжку.
— Теперь — самое главное, — сказал я. — Вы, конечно, отвечать не станете, но спросить я все равно должен. Эми считает, что убийцей мог быть кто-то, работавший здесь. Вы можете кого-нибудь заподозрить?
Торн потряс головой.
— Поскольку вы уже об этом говорили, я отвечу. Это — безнадежная затея. Сейчас в конторе служат сорок шесть человек. За последние двадцать лет здесь сменилось человек сто пятьдесят. Не все, конечно, считали, что мисс Деново, — само совершенство — случались у нас и мелкие стычки и ссоры, но убийство? Нет, это исключено. Выкиньте это из головы.
Что я с удовольствием и сделал, поскольку еще раньше пришел к заключению, что в письме к Эми Элинор лгать бы не стала.
— Хорошо, — сказал я, открывая записную книжку, — пусть так. Теперь я хочу кое-что уточнить. Когда миссис Деново поступила к вам на службу?
— Я проверил это в тот же день, как отыскал ее фотографии. Второго июля тысяча девятьсот сорок пятого года.
— Были ли вы с ней знакомы до этого?
— Нет. В то утро она пришла и прямо с порога заявила, что, насколько ей известно, мне требуется стенографистка. Я тогда еще работал на радио и у меня в штате было всего четверо — мы ютились в трех комнатенках на Тридцать девятой улице. Моя секретарша как раз ушла в отпуск, и я сразу надиктовал миссис Деново несколько писем. Ее работа мне так понравилась, что я решил взять миссис Деново на службу.
— Ее направило к вам какое-нибудь агентство?
— Нет. Я задавал ей этот вопрос, но она ответила, что просто узнала от кого-то о том, что мне нужна стенографистка.
— Но вы проверяли ее рекомендации?
— Нет, я никогда даже не спрашивал ее об этом. За три дня я сполна убедился в ее высоком профессионализме, а остальное меня не волновало.
Я закрыл записную книжечку и упрятал ее в карман.
— Что ж, так вы мне и не помогли, — заключил я. — Сперва заверили, что никто из тех, кто здесь работал, не может иметь отношения к убийству, а теперь еще говорите, что не знаете, чем она занималась до второго июля сорок пятого года.
— Да, это так.
— Несмотря на то, что вы проработали вместе двадцать два года? Не верю.
Торн кивнул.
— Вы не первый детектив, который не может в это поверить. Тем не менее, это правда. Миссис Деново никогда не рассказывала о своем прошлом или о своей семье. Она вообще избегала говорить на личные темы. Держалась несколько отчужденно. Хотите, приведу пример? Как-то раз одна дама — важная для нас, она представляла высокопоставленного клиента — что-то рассказывала про свою сестру и ненароком спросила миссис Деново, есть ли у той сестра. Так вот, миссис Деново просто пропустила ее вопрос мимо ушей. Не сказала ни да, ни нет. Я довольно неплохо разбираюсь в людях, и уже месяц спустя после прихода к нам миссис Деново я твердо уяснил, что есть определенные пределы, через которые, общаясь с ней, переступать нельзя. И все годы, что мы проработали вместе, я соблюдал это правило. Если хотите порасспросить еще кого-то из ее сослуживцев, я не возражаю, но только предупреждаю, что вы зря потратите время. Хотите попытаться?
В обычное время я бы ответил, что да, возможно, так и следовало бы поступить, но пришел я к нему по наущению Вулфа, в то время как мои мысли были устремлены к предстоящей встрече с Эвери Баллу. Поэтому я ответил, что не хочу нарушать их трапезу — было как раз время ленча — и зайду позже, возможно, завтра. После чего поблагодарил его от имени мисс Деново. Торн сказал, что к четырем часам следующего дня копии фотоснимков будут уже у него, и я вновь поблагодарил его и откланялся.
По дороге к лифту я решил, что обедать пойду в закусочную Эла — там замечательно готовят жареную картошку и яичницу с ветчиной. В доме Вулфа на кухне безраздельно царствует Фриц, который скорее даст отрезать себе руку, чем пожарит яичницу или картошку, но дело было не в этом. Просто мне претила сама мысль о том, что придется сидеть за одним столом с Вулфом и слушать его разглагольствования о будущем компьютерной техники или о влиянии спорта на американскую культуру, в то время как нужно было бы обсудить, какой подход подобрать к Баллу.
С другой стороны, поскольку Вулф, по зрелому размышлению, согласился с тем, что я должен был во что бы то ни стало встретиться с Баллу, я решил, попивая кофе, что можно несколько смягчить кару для этого заносчивого гордеца, но все-таки проучить его, чтобы расквитаться за это дурацкое правило — не вести деловых разговоров за обеденным столом. Поэтому я сидел и выжидал, посматривая на циферблат наручных часов.
Ровно в два я вышел из закусочной, прошагал три квартала до нашего старого особняка, в пять минут третьего вошел в кабинет, вынул из сейфа деньги, заглянул в столовую и, остановившись в дверном проеме, провозгласил:
— Вы велели мне как можно быстрее поместить полученные от мисс Деново деньги в банк, и я уже бегу. Вернусь через полчаса.
— Нет. — Он отставил кофейную чашечку в сторону. — Это может подождать. Нам нужно принять решение.
— Извините, — я развел руками. — Я привык подчиняться приказам.
И был таков.
Путешествие на Лексингтон-авеню и обратно заняло у меня тридцать шесть минут. Телевизор был включен, а Вулф высился посреди комнаты и свирепо пялился на экран. Похоже, он так раскипятился, что сознательно пошел на то, чтобы раскипятиться еще больше, поскольку телевизор всегда выводил его из себя.
Я упрятал банковскую книжечку в сейф, а Вулф, процедив что-то сквозь зубы, выключил телевизор и грузно протопал к своему столу. Я, в свою очередь, занял место за собственным столом.
— Где ты шлялся, черт возьми? — прорычал Вулф.
Даже не «где тебя носило».
Я неторопливо закинул ногу на ногу.
— На обед мне подали чересчур жирную пищу, и ел я слишком поспешно. Подробности опускаю, хотя, если вы будете настаивать, готов выложить все без утайки. Потом я хотел успеть отнести двадцать тысяч в банк, прежде чем он закроется. Назад я несся как угорелый, поскольку знал, что вам не терпится поделиться со мной своим планом обработки Эвери Баллу. Но сперва, конечно, вы хотите, чтобы я рассказал о беседе с Реймондом Торном.
— Нет. Если только ты не узнал нечто такое, что делает разговор с Баллу бессмысленным.
— Увы, нет. Мне удалось только раздобыть две фотографии Элинор Деново, а в остальном — полное фиаско. Вы уже звонили, чтобы узнать, на месте ли Баллу?
— Нет. Сам позвонишь.
— Угу. Хотя в августе президент корпорации может быть где угодно. А что мне делать, если окажется, что он на месте? Уговариваться на сегодня? Вы, надеюсь, уже разработали для меня план действий.
— Не для тебя. — Вулф откашлялся. — Арчи. У тебя множество достоинств, в том числе довольно редких, но здесь нужен особый подход. К тому же и прежде вести все переговоры с ним приходилось мне. Ты только при этом присутствовал. Но я должен быть уверенным в фактах. Ты сказал по телефону, что чеки, по которым миссис Деново получала наличные деньги, были выписаны па предъявителя в «Сиборд Банк энд Траст компани». Насколько достоверны эти сведения?
— Я узнал это от главы филиала «Континентал», расположенного на Восемьдесят шестой улице, в котором миссис Деново получала деньги. Его фамилия Этвуд.
— А мистер Баллу занимает пост одного из директоров «Сиборд Бэнк энд Траст компани»?
— Да, если только его не уволили в самое последнее время. Источник информации — свежее издание «Международного банковского справочника» под редакцией Ренда Макнелли.
— Можем ли мы узнать что-нибудь про эти чеки без помощи мистера Баллу?
— Думаю, что это практически невозможно. У «Сиборда» двухмиллиардный оборот. В год они обрабатывают десятки тысяч чеков. Я даже не представляю, с какого конца подступиться. Быть может, уговорить Сью Корбетт или саму мисс Деново соблазнить одного из помощников вице-президента, а потом, если ничего из этого не выйдет, подождать годок-другой и соблазнить другого, и так по очереди…
— Позвони мистеру Баллу.
— Говорить будете вы?
— Нет. Твое нахальство должно сыграть нам на руку. Скажи, что если его устроит, я готов принять его в шесть.
Я развернулся, нашел в адресной книге телефон «Федерал Холдинг Корпорейшн» и набрал нужный помер. Как и в первый раз, когда я звонил Баллу, мне пришлось поочередно пообщаться с тремя голосами, прежде чем удалось пробиться к самому Баллу. Наконец я услышал знакомый голос:
— Гудвин? Арчи Гудвин?
— Совершенно верно. Рад, что застал вас на месте. Я звоню по просьбе Ниро Вулфа. Если это вас устроит, он готов принять вас в шесть вечера в своем кабинете. В крайнем случае — чуть позже.
Молчание. Потом:
— Сегодня?
— Да. Дело не терпит отлагательства.
Вновь молчание. Ясное дело — Баллу никак не мог спросить, что случилось. Боялся, что кто-то может подслушать. Тем не менее он все-таки исхитрился и задал вопрос:
— Сколько времени это займет?
— Думаю, что немного. Возможно, полчаса.
Короткое молчание, потом:
— Хорошо, к шести я буду.
И он положил трубку.
Я повернулся к Вулфу, который не спускал с меня глаз.
— Бедняга, должно быть, решил, что старые грешки выплыли наружу, — посочувствовал я.
Вулф ответил, что тем приятнее Баллу будет убедиться в том, что он ошибся. Потом Вулф посмотрел на настенные часы, прикинул, что у него есть еще час до посещения оранжереи и велел мне приготовить блокнот. Еще с прошлой недели накопилось несколько писем, на которые он не ответил.
В половине шестого, расправившись примерно с дюжиной писем, я поднялся в свою комнату, чтобы сменить рубашку — беготня по нью-йоркским улицам в такую жару не лучший способ сохранить воротнички чистыми. Двадцать минут спустя я уже сидел в кабинете, дожидаясь, пока спустится Вулф.
Он вышел из лифта и направился к столу, когда в дверь позвонили.
Мне кажется, что, описывая дело о расследовании убийства Изабел Керр[2], я упоминал, что лицо Баллу было с морщинками, но не дряблое. Так вот теперь, когда я впустил Баллу в прихожую, дряблость была уже заметна. Тем не менее бедняга силился придать себе мужественное и решительное выражение. Он мужественно и решительно прошагал в кабинет, уселся в красное кожаное кресло, сухо кивнул Вулфу и потер лоб. Этот жест мне уже приходилось видеть, когда Баллу нервничал.
— Я не привык… — начал было он, но осекся, поскольку получилось слишком хрипло. Чуть прокашлявшись, он начал заново:
— Я не привык, чтобы со мной разговаривали таким повелительным тоном!
Вулф кивнул.
— Вы правы. Просто у меня не было другого выхода. Мне нужно было срочно поговорить с вами, а я, как вам известно, никогда не выхожу из дома по делам. Кроме того, у меня есть основания полагать, что приди мы с мистером Гудвином к вам в кабинет, вам бы это тоже не пришлось по вкусу. Но первым делом…
— Что случилось?
— Сейчас, не спешите. Итак, первым делом я хотел бы вас успокоить. Эта встреча никоим образом не связана с тем, что случилось восемнадцать месяцев назад. Ни к вам, ни к вашим личным делам это вообще не имеет никакого отношения.
— Тогда почему, черт побери…
— Прошу вас, не перебивайте. Поверьте, я и так испытываю неловкость и даже смущен, что случается со мной крайне редко. Я даже не вполне уверен, с чего начать. Дело в том, что мне нужна ваша помощь, но я еще не представляю, в какие слова облечь свою просьбу, чтобы она нашла у вас понимание.
Баллу недоверчиво посмотрел на него.
— Вот уж за словами-то вы точно никогда в карман не лезете. Так вы не шутите? Это и в самом деле со мной не связано?
— Да. Это касается лично меня. И мистера Гудвина.
Баллу испустил душераздирающий вздох, откинулся на спинку кресла, перевел взгляд на меня и произнес:
— Я бы не отказался промочить горло.
— Джин со льдом и долькой лимона? — спросил я.
— Вы запомнили? Ну и память у вас, черт возьми!
Я не шелохнулся — никакая сила на свете не заставила бы меня пропустить хоть малую толику того, что должно было случиться в ближайшие пять минут. Вулф, видя, что я незыблем как скала, нажал на кнопку и, когда появился Фриц, сделал сразу тройной заказ: джин для гостя, пиво для себя и молоко для меня.
Потом, прищурившись, посмотрел на Баллу.
— Положение чертовски затруднительное. Вы не связаны со мной ровным счетом никакими обязательствами. Вы уплатили мне вполне приемлемую сумму за щекотливую и весьма непростую работу, которую я проделал. Вы говорили, что готовы уплатить любую цену за то, чтобы я помог вызволить вас из той передряги, но ничего другого вам и не оставалось — вы были приперты к стенке. Тогда вы честно уплатили мне то, что причиталось, так что, повторяю, вы свободны от каких бы то ни было обязательств по отношению ко мне. Тем не менее мы с мистером Гудвином попрежнему располагаем определенными сведениями, разглашение которых вы были бы готовы предотвратить любой ценой. Понимаете теперь, в чем щепетильность этой ситуации? Как мне обратиться к вам за помощью, не рискуя быть обвиненным в вымогательстве? Или в шантаже? Не судом, конечно, — вами.
Вулф поджал губы и покачал головой.
— Проклятье Никакие слова тут не помогут. Никакие слова не в состоянии заглушить ваши подозрения, что я способен выдать вашу тайну. Мы-то с мистером Гудвином отдаем себе отчет в том, что никакая сила на свете не заставит нас пойти на попятный и предать вас, но вы знать этого не можете, а я, в свою очередь, не могу вскрыть ваш череп и заменить одни мысли на другие.
Вулф снова покачал головой.
— Попробую по-другому. Мне необходима ваша помощь. Я могу обратиться к вам за ней, основываясь на предпосылке, что вы до сих пор цените ту услугу, что я оказал вам в свое время. Если же это не так, обращаться к вам я не стану.
— Нет, это как раз так. — Баллу даже улыбнулся. — Жаль только, что вы сразу не придумали, как донести это до меня. Я рад также, что вам не придется вскрывать мой череп. Итак, в чем состоят ваши трудности?
Вулф не ответил, поскольку в кабинет вошел Фриц с подносом, уставленным напитками. Сначала он обслужил Вулфа — пиво, как водится, подается Вулфу неоткупоренным, после чего Вулф извлекает из стола золотую открывалку — подарок Марко Вукчича — и откупоривает бутылочку сам. Когда Фриц, поставив передо мной стакан молока, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, Баллу успел уже наполовину опорожнить свой бокал.
Вулф слизнул с губ пену и посмотрел на Баллу.
— Что ж, — сказал он, — самое трудное позади. Облечь просьбу словами мне уже гораздо проще. Если верить мистеру Гудвину, вы занимаете пост директора «Сиборд Бэнк энд Траст компани»?
Баллу кивнул.
— Я вхожу в совет директоров. Я член совета директоров нескольких компаний. Восьми, если быть точным.
— Вот как? Я слабо разбираюсь в советах директоров, но мне представляется, что директор должен быть знаком хотя бы с некоторыми из своих подчиненных. А дело вот в чем. Двадцать два года назад, в июне тысяча девятьсот сорок пятого года, некто — назовем его Икс — получил из «Сиборд Бэнк энд Траст компании заверенный чек ни предъявителя на сумму в одну тысячу долларов. В июле, а затем в августе он получил точно такой же чек. Это продолжалось каждый месяц в течение двадцати двух лет — всего Икс получил двести шестьдесят четыре чека. Последний из них датирован маем этого года; с тех пор ни одного чека выписано не было и не будет выписано впредь. Мне необходимо знать, кто такой Икс. Я должен задать ему несколько вопросов. Вот и все.
Баллу отпил из бокала.
— А остальное?
— Это все.
— Господи! Все это представление, все ухищрения, чтобы заманить меня сюда, — ради такого пустяка!
— Я не знал, что это пустяк.
— Полная ерунда. Конечно, было бы еще проще, если бы чеки были выписаны не на предъявителя, а на конкретное лицо, но я и так не вижу никаких сложностей, поскольку чеки выдавались на одну и ту же сумму в течение двадцати двух лет. Любой клерк в два счета управится с этой задачей. Гудвину достаточно было попросить меня об этом по телефону. Я завтра позвоню ему. Или кто-то от моего имени. — Он вновь прихлебнул из бокала. — Вы, конечно, здорово меня напугали, за что я на вас зол, но, поскольку вы завели этот разговор, готов признать, что до сих пор не забыл и чрезвычайно высоко ценю ту услугу, которую вы оказали мне в то время, когда помощь требовалась мне несравненно больше, чем сейчас вам.
Он опустошил бокал и повернулся ко мне.
— Как сыскной бизнес? Процветает? Вообще-то вы меня удивили, Гудвин. Вулфу простительно — он никуда не ходит и не знает банковского дела, но уж вы-то должны были знать, что такие дела проще пареной репы. Завтра вам позвонят.
Баллу встал, пожал Вулфу руку, потом обменялся рукопожатием со мной. Я проводил его, вернулся в кабинет и обратился к Вулфу:
— Уже другой, не тот, что был в прошлом году. Это все враки, что владельцы предпочитают ездить на одном и том же «роллс-ройсе» всю жизнь.
Возможно, вы поспешили согласиться с Баллу, что ни к чему было устраивать такое представление и прибегать к подобным ухищрениям, чтобы заманить его к нам, но делать такой поспешный вывод вам не следовало. Ведь Баллу не знал о том, что Икс — отец Эми, который вовсе не хотел, чтобы его таким образом выследили. Не говоря уже о том, что он мог оказаться и убийцей. Как бы то ни было, и вас и меня подстерегал крайне неприятный сюрприз.
На следующий день после встречи с Баллу, во вторник в четверть седьмого в нашу дверь позвонили. Я пошел открывать и увидел на крыльце Баллу.
Откровенно говоря, еще раньше, когда обещанного телефонного звонка так и не последовало, я догадался, что все не так уж просто, как казалось Баллу. Поэтому весь день я не отходил от телефона и лишь в четыре часа, позвонив Реймонду Торну и узнав, что фотокопии уже готовы, я сказал Вулфу, что переключаю телефон на оранжерею, и отлучился.
Воздух на улице был еще раскаленнее, чем накануне, так что я был несказанно рад, когда наконец, вернулся в наш дом с кондиционером. Копии получились очень удачные, почти неотличимые от оригиналов. В четверть седьмого, когда в дверь позвонили, Вулф как раз сидел за столом и разглядывал их. Когда я сказал ему, что пришел Баллу, Вулф только хрюкнул, но фотографии убрал.
На этот раз Баллу не протянул Вулфу руки. И в красное кресло уселся с таким видом, словно собирался обосноваться в нем надолго. Баллу устремил взгляд на Вулфа и выпалил:
— Дорого бы я отдал за то, чтобы узнать, что вы знали вчера.
Вулф устроился поудобнее. Похоже, меня ожидало еще одно представление.
— Вы не совсем ясно выразились, — произнес Вулф. — Я даже затрудняюсь дать вам ответ. Вчера я знал, да и сейчас знаю чрезвычайно много. Если вас интересует, что я знал про Икс, то ответ прост — ничего. Мало того, что в моем распоряжении не было ни единого факта, у меня не было и до сих пор нет серьезных оснований для предположений и умозаключений. Я совершенно…
— Вы слишком многословны. Вы знали, зачем вам нужны сведения. Вы знали достаточно, чтобы вам было важно затащить меня сюда. Это вы вполне можете мне сейчас сказать, и я настаиваю на том, чтобы вы это сделали.
Вулф запрокинул голову на спинку кресла и смежил очи. Чаще всего, когда очередной посетитель ставит его в затруднительное положение, Вулф смотрит на меня, но сейчас это ему не помогло бы. Не на того напал. Увертываться и тянуть время было совершенно бесполезно. Да и стоило ли? Чем рисковал Вулф, посвящая в случившееся Баллу? Да ровным счетом ничем. Я пришел к такому выводу за десять секунд. Вулф, судя по всему, тоже. Он открыл глаза, чуть выпрямился и сказал:
— Я бы рассказал вам это еще вчера, если бы вы об этом попросили. Все дело в том, что одна молодая женщина попросила меня помочь отыскать ее отца. У меня имеются основания полагать, что мы существенно продвинемся вперед, если сумеем выяснить, кто выписывал эти банковские чеки. Раскрыть вам имя моего клиента я не могу, поскольку это было бы нарушением профессиональной этики, но…
Он замолк, поскольку Баллу его не слушал. Член восьми советов директоров откинул назад голову и совершенно неприлично хохотал. Вулф вопросительно посмотрел на меня, и я развел руки в стороны, одновременно изогнув брови. Баллу досыта нахохотался, утер слезы, одарил нас с Вулфом широчайшей улыбкой и сказал:
— Изумительно. Просто потрясающе. Так он скрывался целых двадцать два года? Просто не могу поверить.
— Судя по всему, вы его знаете.
— Еще бы! Кстати, возможно, вам не помешает знать, что деньги по этим чекам получала Элинор Деново.
— Да, спасибо. Моего клиента зовут не так, но к нашему делу это тоже имеет отношение. Так вот, мистер Баллу, поскольку вы знаете, кто… Я хочу только вас предупредить, чтобы не было никаких недоразумений. Если вы назовете мне имя этого человека, а я надеюсь, что вы это сделаете, то я не смогу расценивать полученные от вас сведения как конфиденциальные. Более того, я собираюсь использовать их в интересах моего клиента.
— Да, я понимаю. — Баллу явно получал удовольствие от происходящего. Глаза его еще лучились смехом. — Еще пару часов назад я думал, что не сделаю этого; я хотел даже позвонить вам и сказать, что ничего не вышло, однако любопытство пересилило. Теперь, когда вы рассказали, в чем дело, я решил, что назову вам его. Если, конечно, вы не водите меня за нос. Вы мне сказали правду — дело и впрямь только в том, что эта молодая женщина хочет знать, кто ее отец?
— Да, это правда. Кстати, имя Элинор Деново, которое вы назвали, убеждает меня в том, что я прав.
— Поразительно! Просто не верится. А сколько лет этой женщине?
— Двадцать два. Первый чек пришел через две недели после ее появления на свет.
— Давайте посчитаем… От семидесяти шести отнять двадцать два… Ему было пятьдесят четыре. Тогда я знал его не так хорошо, как сейчас. Его фамилия Джаррет — Сайрус М. Джаррет. В том, что я вам рассказываю, ничего конфиденциального нет — в банковских кругах это знают все. Двадцать два года назад он был президентом «Сиборд». В пятьдесят третьем году — ему было шестьдесят два, — он стал председателем правления. Некоторые из нас хотели, чтобы он сложил с себя полномочия, но у него слишком большой пакет акций. К тому же он чрезвычайно богат. Обычно в шестьдесят пять принято уходить от дел, но он не захотел. Тем не менее, большинство проголосовало за его отставку, и он ушел с поста председателя правления, оставшись, правда, в совете директоров. Хотя на заседаниях он почти не появляется.
Баллу чуть приумолк, словно переводя дыхание, потом продолжил:
— Все это общеизвестно, но я хочу еще добавить, что никогда не симпатизировал Джаррету, да и сейчас мое отношение к нему не изменилось. Кстати, его многие недолюбливают. И меня вовсе не беспокоит, если станет известно, что именно я рассказал вам про него. Сомневаюсь, чтобы вам удалось лишить его сна — этого никому еще не удавалось, — но буду рад, если вы попытаетесь.
Баллу кинул взгляд на часы.
— Мне пора. — Он встал, шагнул к двери, но обернулся. — Если у вас появятся вопросы, Гудвин, приходите.
И вышел так быстро, что я даже не успел его проводить.
Когда хлопнула входная дверь, Вулф посмотрел на часы. До ужина оставалось тридцать пять минут. Вулф перевел взгляд на меня.
— Что скажешь?
Я поскреб себя за ухом.
— Скакать козлом и кричать «ура!» я не собираюсь, — признался я. — Теперь мы знаем, что он уже стар и, судя по всему, крепкий орешек. Если в сорок пятом ему было пятьдесят четыре, значит, сейчас ему семьдесят шесть. Я слыхал о нем; даже читал статью в «Форчун», но как к нему подкопаться — не знаю.
— У тебя есть номер телефона мисс Деново?
— Конечно.
— Набери его. Я сам поговорю.
Я сверил номер в записной книжке, развернул к себе телефон и, накручивая диск, решил представиться как Арчи Гудвин, а не просто Арчи. Не хотелось давать Вулфу лишний повод язвить по поводу моей способности быстро находить общий язык с молоденькими особами женского пола.
— Разумеется. Могу я взглянуть на фотографии?
Торн потянулся вниз, выдвинул ящик, достал коричневый конверт и вынул из него два фотоснимка размером примерно пять дюймов на восемь.
— Да, я даже забыл, какая она была красавица, — задумчиво произнес Торн, разглядывая фотографии. — Снимки сделаны примерно в сорок шестом или в сорок седьмом, примерно через год после того, как она пришла к нам. Господи, до чего время меняет людей.
Я встал, обогнул стол и Торн протянул мне фотографии. На одной Элинор стояла, повернувшись к фотографу боком, на второй лицо вышло анфас, примерно на три четверти. В целом сходство с Эми было довольно заметным, хотя лоб у Элинор был чуть шире, а подбородок чуть поострее. Я перевернул фотографии, но даты съемки на обратной стороне не было.
— Я не могу отдать их вам, — сказал Торн, — но закажу для вас копии. Сколько вам потребуется.
Я еще раз взглянул на фотографии.
— Да, они нам очень нужны. Давайте я сам сделаю копии и верну вам фотографии.
Торн возразил, что это единственные фотографии, оставшиеся у него от женщины, которую он давно знал и высоко ценил, поэтому он не хочет с ними расставаться. Я протянул ему оба снимка, сказав, что мне нужны по меньшей мере шесть, а лучше десять копий, после чего вернулся к своему столу, сел и достал записную книжку.
— Теперь — самое главное, — сказал я. — Вы, конечно, отвечать не станете, но спросить я все равно должен. Эми считает, что убийцей мог быть кто-то, работавший здесь. Вы можете кого-нибудь заподозрить?
Торн потряс головой.
— Поскольку вы уже об этом говорили, я отвечу. Это — безнадежная затея. Сейчас в конторе служат сорок шесть человек. За последние двадцать лет здесь сменилось человек сто пятьдесят. Не все, конечно, считали, что мисс Деново, — само совершенство — случались у нас и мелкие стычки и ссоры, но убийство? Нет, это исключено. Выкиньте это из головы.
Что я с удовольствием и сделал, поскольку еще раньше пришел к заключению, что в письме к Эми Элинор лгать бы не стала.
— Хорошо, — сказал я, открывая записную книжку, — пусть так. Теперь я хочу кое-что уточнить. Когда миссис Деново поступила к вам на службу?
— Я проверил это в тот же день, как отыскал ее фотографии. Второго июля тысяча девятьсот сорок пятого года.
— Были ли вы с ней знакомы до этого?
— Нет. В то утро она пришла и прямо с порога заявила, что, насколько ей известно, мне требуется стенографистка. Я тогда еще работал на радио и у меня в штате было всего четверо — мы ютились в трех комнатенках на Тридцать девятой улице. Моя секретарша как раз ушла в отпуск, и я сразу надиктовал миссис Деново несколько писем. Ее работа мне так понравилась, что я решил взять миссис Деново на службу.
— Ее направило к вам какое-нибудь агентство?
— Нет. Я задавал ей этот вопрос, но она ответила, что просто узнала от кого-то о том, что мне нужна стенографистка.
— Но вы проверяли ее рекомендации?
— Нет, я никогда даже не спрашивал ее об этом. За три дня я сполна убедился в ее высоком профессионализме, а остальное меня не волновало.
Я закрыл записную книжечку и упрятал ее в карман.
— Что ж, так вы мне и не помогли, — заключил я. — Сперва заверили, что никто из тех, кто здесь работал, не может иметь отношения к убийству, а теперь еще говорите, что не знаете, чем она занималась до второго июля сорок пятого года.
— Да, это так.
— Несмотря на то, что вы проработали вместе двадцать два года? Не верю.
Торн кивнул.
— Вы не первый детектив, который не может в это поверить. Тем не менее, это правда. Миссис Деново никогда не рассказывала о своем прошлом или о своей семье. Она вообще избегала говорить на личные темы. Держалась несколько отчужденно. Хотите, приведу пример? Как-то раз одна дама — важная для нас, она представляла высокопоставленного клиента — что-то рассказывала про свою сестру и ненароком спросила миссис Деново, есть ли у той сестра. Так вот, миссис Деново просто пропустила ее вопрос мимо ушей. Не сказала ни да, ни нет. Я довольно неплохо разбираюсь в людях, и уже месяц спустя после прихода к нам миссис Деново я твердо уяснил, что есть определенные пределы, через которые, общаясь с ней, переступать нельзя. И все годы, что мы проработали вместе, я соблюдал это правило. Если хотите порасспросить еще кого-то из ее сослуживцев, я не возражаю, но только предупреждаю, что вы зря потратите время. Хотите попытаться?
В обычное время я бы ответил, что да, возможно, так и следовало бы поступить, но пришел я к нему по наущению Вулфа, в то время как мои мысли были устремлены к предстоящей встрече с Эвери Баллу. Поэтому я ответил, что не хочу нарушать их трапезу — было как раз время ленча — и зайду позже, возможно, завтра. После чего поблагодарил его от имени мисс Деново. Торн сказал, что к четырем часам следующего дня копии фотоснимков будут уже у него, и я вновь поблагодарил его и откланялся.
По дороге к лифту я решил, что обедать пойду в закусочную Эла — там замечательно готовят жареную картошку и яичницу с ветчиной. В доме Вулфа на кухне безраздельно царствует Фриц, который скорее даст отрезать себе руку, чем пожарит яичницу или картошку, но дело было не в этом. Просто мне претила сама мысль о том, что придется сидеть за одним столом с Вулфом и слушать его разглагольствования о будущем компьютерной техники или о влиянии спорта на американскую культуру, в то время как нужно было бы обсудить, какой подход подобрать к Баллу.
С другой стороны, поскольку Вулф, по зрелому размышлению, согласился с тем, что я должен был во что бы то ни стало встретиться с Баллу, я решил, попивая кофе, что можно несколько смягчить кару для этого заносчивого гордеца, но все-таки проучить его, чтобы расквитаться за это дурацкое правило — не вести деловых разговоров за обеденным столом. Поэтому я сидел и выжидал, посматривая на циферблат наручных часов.
Ровно в два я вышел из закусочной, прошагал три квартала до нашего старого особняка, в пять минут третьего вошел в кабинет, вынул из сейфа деньги, заглянул в столовую и, остановившись в дверном проеме, провозгласил:
— Вы велели мне как можно быстрее поместить полученные от мисс Деново деньги в банк, и я уже бегу. Вернусь через полчаса.
— Нет. — Он отставил кофейную чашечку в сторону. — Это может подождать. Нам нужно принять решение.
— Извините, — я развел руками. — Я привык подчиняться приказам.
И был таков.
Путешествие на Лексингтон-авеню и обратно заняло у меня тридцать шесть минут. Телевизор был включен, а Вулф высился посреди комнаты и свирепо пялился на экран. Похоже, он так раскипятился, что сознательно пошел на то, чтобы раскипятиться еще больше, поскольку телевизор всегда выводил его из себя.
Я упрятал банковскую книжечку в сейф, а Вулф, процедив что-то сквозь зубы, выключил телевизор и грузно протопал к своему столу. Я, в свою очередь, занял место за собственным столом.
— Где ты шлялся, черт возьми? — прорычал Вулф.
Даже не «где тебя носило».
Я неторопливо закинул ногу на ногу.
— На обед мне подали чересчур жирную пищу, и ел я слишком поспешно. Подробности опускаю, хотя, если вы будете настаивать, готов выложить все без утайки. Потом я хотел успеть отнести двадцать тысяч в банк, прежде чем он закроется. Назад я несся как угорелый, поскольку знал, что вам не терпится поделиться со мной своим планом обработки Эвери Баллу. Но сперва, конечно, вы хотите, чтобы я рассказал о беседе с Реймондом Торном.
— Нет. Если только ты не узнал нечто такое, что делает разговор с Баллу бессмысленным.
— Увы, нет. Мне удалось только раздобыть две фотографии Элинор Деново, а в остальном — полное фиаско. Вы уже звонили, чтобы узнать, на месте ли Баллу?
— Нет. Сам позвонишь.
— Угу. Хотя в августе президент корпорации может быть где угодно. А что мне делать, если окажется, что он на месте? Уговариваться на сегодня? Вы, надеюсь, уже разработали для меня план действий.
— Не для тебя. — Вулф откашлялся. — Арчи. У тебя множество достоинств, в том числе довольно редких, но здесь нужен особый подход. К тому же и прежде вести все переговоры с ним приходилось мне. Ты только при этом присутствовал. Но я должен быть уверенным в фактах. Ты сказал по телефону, что чеки, по которым миссис Деново получала наличные деньги, были выписаны па предъявителя в «Сиборд Банк энд Траст компани». Насколько достоверны эти сведения?
— Я узнал это от главы филиала «Континентал», расположенного на Восемьдесят шестой улице, в котором миссис Деново получала деньги. Его фамилия Этвуд.
— А мистер Баллу занимает пост одного из директоров «Сиборд Бэнк энд Траст компани»?
— Да, если только его не уволили в самое последнее время. Источник информации — свежее издание «Международного банковского справочника» под редакцией Ренда Макнелли.
— Можем ли мы узнать что-нибудь про эти чеки без помощи мистера Баллу?
— Думаю, что это практически невозможно. У «Сиборда» двухмиллиардный оборот. В год они обрабатывают десятки тысяч чеков. Я даже не представляю, с какого конца подступиться. Быть может, уговорить Сью Корбетт или саму мисс Деново соблазнить одного из помощников вице-президента, а потом, если ничего из этого не выйдет, подождать годок-другой и соблазнить другого, и так по очереди…
— Позвони мистеру Баллу.
— Говорить будете вы?
— Нет. Твое нахальство должно сыграть нам на руку. Скажи, что если его устроит, я готов принять его в шесть.
Я развернулся, нашел в адресной книге телефон «Федерал Холдинг Корпорейшн» и набрал нужный помер. Как и в первый раз, когда я звонил Баллу, мне пришлось поочередно пообщаться с тремя голосами, прежде чем удалось пробиться к самому Баллу. Наконец я услышал знакомый голос:
— Гудвин? Арчи Гудвин?
— Совершенно верно. Рад, что застал вас на месте. Я звоню по просьбе Ниро Вулфа. Если это вас устроит, он готов принять вас в шесть вечера в своем кабинете. В крайнем случае — чуть позже.
Молчание. Потом:
— Сегодня?
— Да. Дело не терпит отлагательства.
Вновь молчание. Ясное дело — Баллу никак не мог спросить, что случилось. Боялся, что кто-то может подслушать. Тем не менее он все-таки исхитрился и задал вопрос:
— Сколько времени это займет?
— Думаю, что немного. Возможно, полчаса.
Короткое молчание, потом:
— Хорошо, к шести я буду.
И он положил трубку.
Я повернулся к Вулфу, который не спускал с меня глаз.
— Бедняга, должно быть, решил, что старые грешки выплыли наружу, — посочувствовал я.
Вулф ответил, что тем приятнее Баллу будет убедиться в том, что он ошибся. Потом Вулф посмотрел на настенные часы, прикинул, что у него есть еще час до посещения оранжереи и велел мне приготовить блокнот. Еще с прошлой недели накопилось несколько писем, на которые он не ответил.
В половине шестого, расправившись примерно с дюжиной писем, я поднялся в свою комнату, чтобы сменить рубашку — беготня по нью-йоркским улицам в такую жару не лучший способ сохранить воротнички чистыми. Двадцать минут спустя я уже сидел в кабинете, дожидаясь, пока спустится Вулф.
Он вышел из лифта и направился к столу, когда в дверь позвонили.
Мне кажется, что, описывая дело о расследовании убийства Изабел Керр[2], я упоминал, что лицо Баллу было с морщинками, но не дряблое. Так вот теперь, когда я впустил Баллу в прихожую, дряблость была уже заметна. Тем не менее бедняга силился придать себе мужественное и решительное выражение. Он мужественно и решительно прошагал в кабинет, уселся в красное кожаное кресло, сухо кивнул Вулфу и потер лоб. Этот жест мне уже приходилось видеть, когда Баллу нервничал.
— Я не привык… — начал было он, но осекся, поскольку получилось слишком хрипло. Чуть прокашлявшись, он начал заново:
— Я не привык, чтобы со мной разговаривали таким повелительным тоном!
Вулф кивнул.
— Вы правы. Просто у меня не было другого выхода. Мне нужно было срочно поговорить с вами, а я, как вам известно, никогда не выхожу из дома по делам. Кроме того, у меня есть основания полагать, что приди мы с мистером Гудвином к вам в кабинет, вам бы это тоже не пришлось по вкусу. Но первым делом…
— Что случилось?
— Сейчас, не спешите. Итак, первым делом я хотел бы вас успокоить. Эта встреча никоим образом не связана с тем, что случилось восемнадцать месяцев назад. Ни к вам, ни к вашим личным делам это вообще не имеет никакого отношения.
— Тогда почему, черт побери…
— Прошу вас, не перебивайте. Поверьте, я и так испытываю неловкость и даже смущен, что случается со мной крайне редко. Я даже не вполне уверен, с чего начать. Дело в том, что мне нужна ваша помощь, но я еще не представляю, в какие слова облечь свою просьбу, чтобы она нашла у вас понимание.
Баллу недоверчиво посмотрел на него.
— Вот уж за словами-то вы точно никогда в карман не лезете. Так вы не шутите? Это и в самом деле со мной не связано?
— Да. Это касается лично меня. И мистера Гудвина.
Баллу испустил душераздирающий вздох, откинулся на спинку кресла, перевел взгляд на меня и произнес:
— Я бы не отказался промочить горло.
— Джин со льдом и долькой лимона? — спросил я.
— Вы запомнили? Ну и память у вас, черт возьми!
Я не шелохнулся — никакая сила на свете не заставила бы меня пропустить хоть малую толику того, что должно было случиться в ближайшие пять минут. Вулф, видя, что я незыблем как скала, нажал на кнопку и, когда появился Фриц, сделал сразу тройной заказ: джин для гостя, пиво для себя и молоко для меня.
Потом, прищурившись, посмотрел на Баллу.
— Положение чертовски затруднительное. Вы не связаны со мной ровным счетом никакими обязательствами. Вы уплатили мне вполне приемлемую сумму за щекотливую и весьма непростую работу, которую я проделал. Вы говорили, что готовы уплатить любую цену за то, чтобы я помог вызволить вас из той передряги, но ничего другого вам и не оставалось — вы были приперты к стенке. Тогда вы честно уплатили мне то, что причиталось, так что, повторяю, вы свободны от каких бы то ни было обязательств по отношению ко мне. Тем не менее мы с мистером Гудвином попрежнему располагаем определенными сведениями, разглашение которых вы были бы готовы предотвратить любой ценой. Понимаете теперь, в чем щепетильность этой ситуации? Как мне обратиться к вам за помощью, не рискуя быть обвиненным в вымогательстве? Или в шантаже? Не судом, конечно, — вами.
Вулф поджал губы и покачал головой.
— Проклятье Никакие слова тут не помогут. Никакие слова не в состоянии заглушить ваши подозрения, что я способен выдать вашу тайну. Мы-то с мистером Гудвином отдаем себе отчет в том, что никакая сила на свете не заставит нас пойти на попятный и предать вас, но вы знать этого не можете, а я, в свою очередь, не могу вскрыть ваш череп и заменить одни мысли на другие.
Вулф снова покачал головой.
— Попробую по-другому. Мне необходима ваша помощь. Я могу обратиться к вам за ней, основываясь на предпосылке, что вы до сих пор цените ту услугу, что я оказал вам в свое время. Если же это не так, обращаться к вам я не стану.
— Нет, это как раз так. — Баллу даже улыбнулся. — Жаль только, что вы сразу не придумали, как донести это до меня. Я рад также, что вам не придется вскрывать мой череп. Итак, в чем состоят ваши трудности?
Вулф не ответил, поскольку в кабинет вошел Фриц с подносом, уставленным напитками. Сначала он обслужил Вулфа — пиво, как водится, подается Вулфу неоткупоренным, после чего Вулф извлекает из стола золотую открывалку — подарок Марко Вукчича — и откупоривает бутылочку сам. Когда Фриц, поставив передо мной стакан молока, вышел из кабинета и закрыл за собой дверь, Баллу успел уже наполовину опорожнить свой бокал.
Вулф слизнул с губ пену и посмотрел на Баллу.
— Что ж, — сказал он, — самое трудное позади. Облечь просьбу словами мне уже гораздо проще. Если верить мистеру Гудвину, вы занимаете пост директора «Сиборд Бэнк энд Траст компани»?
Баллу кивнул.
— Я вхожу в совет директоров. Я член совета директоров нескольких компаний. Восьми, если быть точным.
— Вот как? Я слабо разбираюсь в советах директоров, но мне представляется, что директор должен быть знаком хотя бы с некоторыми из своих подчиненных. А дело вот в чем. Двадцать два года назад, в июне тысяча девятьсот сорок пятого года, некто — назовем его Икс — получил из «Сиборд Бэнк энд Траст компании заверенный чек ни предъявителя на сумму в одну тысячу долларов. В июле, а затем в августе он получил точно такой же чек. Это продолжалось каждый месяц в течение двадцати двух лет — всего Икс получил двести шестьдесят четыре чека. Последний из них датирован маем этого года; с тех пор ни одного чека выписано не было и не будет выписано впредь. Мне необходимо знать, кто такой Икс. Я должен задать ему несколько вопросов. Вот и все.
Баллу отпил из бокала.
— А остальное?
— Это все.
— Господи! Все это представление, все ухищрения, чтобы заманить меня сюда, — ради такого пустяка!
— Я не знал, что это пустяк.
— Полная ерунда. Конечно, было бы еще проще, если бы чеки были выписаны не на предъявителя, а на конкретное лицо, но я и так не вижу никаких сложностей, поскольку чеки выдавались на одну и ту же сумму в течение двадцати двух лет. Любой клерк в два счета управится с этой задачей. Гудвину достаточно было попросить меня об этом по телефону. Я завтра позвоню ему. Или кто-то от моего имени. — Он вновь прихлебнул из бокала. — Вы, конечно, здорово меня напугали, за что я на вас зол, но, поскольку вы завели этот разговор, готов признать, что до сих пор не забыл и чрезвычайно высоко ценю ту услугу, которую вы оказали мне в то время, когда помощь требовалась мне несравненно больше, чем сейчас вам.
Он опустошил бокал и повернулся ко мне.
— Как сыскной бизнес? Процветает? Вообще-то вы меня удивили, Гудвин. Вулфу простительно — он никуда не ходит и не знает банковского дела, но уж вы-то должны были знать, что такие дела проще пареной репы. Завтра вам позвонят.
Баллу встал, пожал Вулфу руку, потом обменялся рукопожатием со мной. Я проводил его, вернулся в кабинет и обратился к Вулфу:
— Уже другой, не тот, что был в прошлом году. Это все враки, что владельцы предпочитают ездить на одном и том же «роллс-ройсе» всю жизнь.
Возможно, вы поспешили согласиться с Баллу, что ни к чему было устраивать такое представление и прибегать к подобным ухищрениям, чтобы заманить его к нам, но делать такой поспешный вывод вам не следовало. Ведь Баллу не знал о том, что Икс — отец Эми, который вовсе не хотел, чтобы его таким образом выследили. Не говоря уже о том, что он мог оказаться и убийцей. Как бы то ни было, и вас и меня подстерегал крайне неприятный сюрприз.
На следующий день после встречи с Баллу, во вторник в четверть седьмого в нашу дверь позвонили. Я пошел открывать и увидел на крыльце Баллу.
Откровенно говоря, еще раньше, когда обещанного телефонного звонка так и не последовало, я догадался, что все не так уж просто, как казалось Баллу. Поэтому весь день я не отходил от телефона и лишь в четыре часа, позвонив Реймонду Торну и узнав, что фотокопии уже готовы, я сказал Вулфу, что переключаю телефон на оранжерею, и отлучился.
Воздух на улице был еще раскаленнее, чем накануне, так что я был несказанно рад, когда наконец, вернулся в наш дом с кондиционером. Копии получились очень удачные, почти неотличимые от оригиналов. В четверть седьмого, когда в дверь позвонили, Вулф как раз сидел за столом и разглядывал их. Когда я сказал ему, что пришел Баллу, Вулф только хрюкнул, но фотографии убрал.
На этот раз Баллу не протянул Вулфу руки. И в красное кресло уселся с таким видом, словно собирался обосноваться в нем надолго. Баллу устремил взгляд на Вулфа и выпалил:
— Дорого бы я отдал за то, чтобы узнать, что вы знали вчера.
Вулф устроился поудобнее. Похоже, меня ожидало еще одно представление.
— Вы не совсем ясно выразились, — произнес Вулф. — Я даже затрудняюсь дать вам ответ. Вчера я знал, да и сейчас знаю чрезвычайно много. Если вас интересует, что я знал про Икс, то ответ прост — ничего. Мало того, что в моем распоряжении не было ни единого факта, у меня не было и до сих пор нет серьезных оснований для предположений и умозаключений. Я совершенно…
— Вы слишком многословны. Вы знали, зачем вам нужны сведения. Вы знали достаточно, чтобы вам было важно затащить меня сюда. Это вы вполне можете мне сейчас сказать, и я настаиваю на том, чтобы вы это сделали.
Вулф запрокинул голову на спинку кресла и смежил очи. Чаще всего, когда очередной посетитель ставит его в затруднительное положение, Вулф смотрит на меня, но сейчас это ему не помогло бы. Не на того напал. Увертываться и тянуть время было совершенно бесполезно. Да и стоило ли? Чем рисковал Вулф, посвящая в случившееся Баллу? Да ровным счетом ничем. Я пришел к такому выводу за десять секунд. Вулф, судя по всему, тоже. Он открыл глаза, чуть выпрямился и сказал:
— Я бы рассказал вам это еще вчера, если бы вы об этом попросили. Все дело в том, что одна молодая женщина попросила меня помочь отыскать ее отца. У меня имеются основания полагать, что мы существенно продвинемся вперед, если сумеем выяснить, кто выписывал эти банковские чеки. Раскрыть вам имя моего клиента я не могу, поскольку это было бы нарушением профессиональной этики, но…
Он замолк, поскольку Баллу его не слушал. Член восьми советов директоров откинул назад голову и совершенно неприлично хохотал. Вулф вопросительно посмотрел на меня, и я развел руки в стороны, одновременно изогнув брови. Баллу досыта нахохотался, утер слезы, одарил нас с Вулфом широчайшей улыбкой и сказал:
— Изумительно. Просто потрясающе. Так он скрывался целых двадцать два года? Просто не могу поверить.
— Судя по всему, вы его знаете.
— Еще бы! Кстати, возможно, вам не помешает знать, что деньги по этим чекам получала Элинор Деново.
— Да, спасибо. Моего клиента зовут не так, но к нашему делу это тоже имеет отношение. Так вот, мистер Баллу, поскольку вы знаете, кто… Я хочу только вас предупредить, чтобы не было никаких недоразумений. Если вы назовете мне имя этого человека, а я надеюсь, что вы это сделаете, то я не смогу расценивать полученные от вас сведения как конфиденциальные. Более того, я собираюсь использовать их в интересах моего клиента.
— Да, я понимаю. — Баллу явно получал удовольствие от происходящего. Глаза его еще лучились смехом. — Еще пару часов назад я думал, что не сделаю этого; я хотел даже позвонить вам и сказать, что ничего не вышло, однако любопытство пересилило. Теперь, когда вы рассказали, в чем дело, я решил, что назову вам его. Если, конечно, вы не водите меня за нос. Вы мне сказали правду — дело и впрямь только в том, что эта молодая женщина хочет знать, кто ее отец?
— Да, это правда. Кстати, имя Элинор Деново, которое вы назвали, убеждает меня в том, что я прав.
— Поразительно! Просто не верится. А сколько лет этой женщине?
— Двадцать два. Первый чек пришел через две недели после ее появления на свет.
— Давайте посчитаем… От семидесяти шести отнять двадцать два… Ему было пятьдесят четыре. Тогда я знал его не так хорошо, как сейчас. Его фамилия Джаррет — Сайрус М. Джаррет. В том, что я вам рассказываю, ничего конфиденциального нет — в банковских кругах это знают все. Двадцать два года назад он был президентом «Сиборд». В пятьдесят третьем году — ему было шестьдесят два, — он стал председателем правления. Некоторые из нас хотели, чтобы он сложил с себя полномочия, но у него слишком большой пакет акций. К тому же он чрезвычайно богат. Обычно в шестьдесят пять принято уходить от дел, но он не захотел. Тем не менее, большинство проголосовало за его отставку, и он ушел с поста председателя правления, оставшись, правда, в совете директоров. Хотя на заседаниях он почти не появляется.
Баллу чуть приумолк, словно переводя дыхание, потом продолжил:
— Все это общеизвестно, но я хочу еще добавить, что никогда не симпатизировал Джаррету, да и сейчас мое отношение к нему не изменилось. Кстати, его многие недолюбливают. И меня вовсе не беспокоит, если станет известно, что именно я рассказал вам про него. Сомневаюсь, чтобы вам удалось лишить его сна — этого никому еще не удавалось, — но буду рад, если вы попытаетесь.
Баллу кинул взгляд на часы.
— Мне пора. — Он встал, шагнул к двери, но обернулся. — Если у вас появятся вопросы, Гудвин, приходите.
И вышел так быстро, что я даже не успел его проводить.
Когда хлопнула входная дверь, Вулф посмотрел на часы. До ужина оставалось тридцать пять минут. Вулф перевел взгляд на меня.
— Что скажешь?
Я поскреб себя за ухом.
— Скакать козлом и кричать «ура!» я не собираюсь, — признался я. — Теперь мы знаем, что он уже стар и, судя по всему, крепкий орешек. Если в сорок пятом ему было пятьдесят четыре, значит, сейчас ему семьдесят шесть. Я слыхал о нем; даже читал статью в «Форчун», но как к нему подкопаться — не знаю.
— У тебя есть номер телефона мисс Деново?
— Конечно.
— Набери его. Я сам поговорю.
Я сверил номер в записной книжке, развернул к себе телефон и, накручивая диск, решил представиться как Арчи Гудвин, а не просто Арчи. Не хотелось давать Вулфу лишний повод язвить по поводу моей способности быстро находить общий язык с молоденькими особами женского пола.