Вульф снова сплел пальцы на животе. Я положил пистолет в карман и сел.
– Как я говорил, еще в понедельник я заподозрил, что в загоне был другой бык, а не чемпион Цезарь. Когда Клайд предложил Пратту заключить пари, что тот не зарежет Цезаря, это дало мне повод для размышений. Я призадумался над этим. Каким образом Клайд намеревался выиграть пари? Выкрав быка и спрятав его? Невероятно: быка охраняли, да и где его спрятать? Заменить быка другим, менее ценным? Более вероятно, но все равно невыполнимо – быка охраняли, и к тому же подмена была бы раскрыта, тем более, что там находились вы. Я взвесил другие возможности. Одна разгадка прямо напрашивалась: в загоне был не Цезарь, и Клайд заметил это. Он только что побывал возле загона, у него был бинокль, и он разбирался в скоте. Я решил, что разгадал эту маленькую тайну, и выбросил дело из головы, поскольку оно меня не касалось.
Когда в понедельник ночью мы сбежались на выстрелы мистера Гудвина, это по-прежнему меня не касалось, но загадка стала еще более таинственной и вызвала у меня профессиональный интерес. Я осмотрел быка, нашел орудие убийства, вернулся в комнату и удовлетворился тем, что перебрал все возможные варианты. Конечно, я это делал только для себя. Если бык был не Цезарь, то вы безусловно об этом знали и, следовательно, обманули Пратта. Как и почему? Почему – чтобы получить сорок пять тысяч долларов. Как – продав Цезаря и заменив его другим, менее ценным, но похожим быком. Но тогда где же Цезарь? Вам было бы опасно держать его у себя после того, как официально он был продан, зажарен и съеден. Вы не могли бы назвать его Цезарем. Что, если бы он попался кому-нибудь на глаза? Вы не могли открыто им владеть. Не мог этого никто. Цезарь был мертв.
Вульф сделал паузу и спросил:
– Цезаря уже не было в живых, когда вы получили сорок пять тысяч от Пратта?
Макмиллан, обхватив голову руками, не шелохнулся и не издал ни звука.
– Конечно, он был мертв, – продолжал Вульф. – Он пал от сибирской язвы. Пратт говорил, что в первый раз он предложил купить у вас Цезаря для своего дурацкого пикника больше двух месяцев назад, и вы с негодованием отказались. Затем началась эпидемия сибирской язвы, и ваше стадо почти все полегло. Однажды утром вы обнаружили, что Цезарь издох. Отчаяние подсказало вам гениальную идею. Букингем, похожий на Цезаря почти как две капли воды, но не стоивший и малой голики того, что стоил Цезарь, оставался жив и здоров. Вы объявили, что Букингем издох, и предложили Пратту купить Цезаря. Провести таким способом скотовода вам бы не удалось, но Пратту от этого мошенничества не было бы вреда – бифштексы из мяса Букингема не хуже бифштексов из мяса Цезаря. Неожиданно приехал Клайд, который разбирался в скоте, и обнаружил подмену. Вы это заподозрили, когда он предложил пари. Вы проводили его до машины, и после разговора с ним ваши подозрения укрепились. Вы уговорились встретиться с ним вечером и все обсудить. Вечером, когда все думали, что вы спите у себя наверху, вы незаметно покинули дом и встретились с Клайдом. Вы понимаете, что это только мои предположения. Клайд сообщил, что он знает о подлоге, и пригрозил разгласить это, чтобы выиграть пари. В таком случае вы были бы опозорены и разорены. Возможно, он предложил вам пойти на компромисс: например, вы даете ему двадцать тысяч из денег, заплаченных вам Праттом, половину которых он выплатил бы за проигранное пари. Но случилось так, что вы его ударили, он потерял сознание, и вы решили обставить дело так, будто его забодал бык. Увидев рога быка в понедельник ночью, я заподозрил, что их испачкал кровью тот, кто совершил убийство. Вам следовало проделать это тщательнее, но вы торопились: надо было еще вымыть кирку и незамеченным пробраться в дом. Ведь вы не знали, когда будет обнаружено тело, – через пять минут или через пять часов… Вульф приоткрыл глаза.
– Я вам не надоел? Может быть, хватит?
Ответа не было.
– Ладно. В понедельник ночью я решил, что все обстоит именно таким образом, но меня это не касалось. Это начало меня касаться во вторник, когда я принял предложение мистера Осгуда расследовать смерть Клайда. Тогда мне казалось, что я справлюсь с задачей за несколько часов. Требовалось найти только два доказательства для подтверждения моей версии, и для этого следовало, во-первых, расспросить, не видел ли вас кто-нибудь из тех, кто был в ту ночь в праттовском доме. Если бы выяснилось, что вы не выходили из дома, например, если бы кто-то находился в вашем обществе и подтвердил ваше алиби, то мне пришлось бы искать другую разгадку. Во-вторых, требовалось установить, что за бык находился в загоне. Первое я предоставил мистеру Уодделлу, это входило в его обязанности, а я пока что пытался разузнать про Клайда у его отца и сестры. Второе доказательство я надеялся получить с помощью мистера Беннета сразу же после того, как узнаю о результатах расследования, проведенного окружным прокурором. До сих пор не могу простить себе эту идиотскую задержку. Не следовало откладывать этого ни на минуту. Ведь менее чем через три часа после того, как я взялся за дело, я узнал от вас, что бык пал и должен быть немедленно сожжен. Я попытался кое-что сделать – позвонил мистеру Беннету и узнал, что быков гернсейской породы не клеймят. Мистер Гудвин поспешил на место происшествия, чтобы сфотографировать быка, но опоздал. Вы не теряли даром времени. Конечно, вы сами заразили его сибирской язвой. Может быть, вы скажете мне, как вы это сделали?
Макмиллан не отвечал. Вульф пожал плечами.
– Вы действовали умно и энергично. Пока все шло к тому, что лже– Цезаря забьют и зажарят, вам нечего было опасаться. Но после смерти Клайда, когда пикник был отложен, присутствие быка, живого или мертвого, представляло для вас смертельную угрозу. Не мешкая, вы начали действовать. Вы не только убили быка, но сделали это так, чтобы тушу было необходимо немедленно сжечь. Я оказался в тупике. Вы меня провели. Когда от быка ничего не осталось, я лишился возможности доказать, какой у вас был мотив для убийства Клайда. У меня даже не было подтверждения собственной догадки, что бык – не Цезарь. Вторник прошел впустую. Я беседовал с вами и пытался как– нибудь вас подловить, высказывая абсурдные предположения, но вы держались настороже. Вы упрекнули меня в том, что я вас подозреваю, и ушли. Я попытался разузнать что-нибудь от Бронсона, но тоже безуспешно. Такие люди всегда непробиваемы, когда у их оппонентов нет фактов, а у меня никаких фактов не было. Правда, Бронсон на толкнул меня на кое-какие предположения. Клайд рассказал ему, как собирается выиграть пари, следовательно, Бронсон знал, что вы виновник. Возможно, он даже видел вас с Клайдом, притаившись в темноте, и шантажировал вас. Я все это предполагал, но, естественно, он ни в чем не признался, а я не мог ничего доказать.
Вчера утром я встретился с мистером Беннетом. Я хотел выяснить все, что возможно, про отличительные признаки быков и узнал очень много полезного, но ничего такого, что могло бы послужить <...>. Затем я узнал о смерти Бронсона. Вообще-то это было естественно. Заподозрив, что он шантажирует вас, я обозвал его глупцом, и он действительно им оказался. В этом случае вы тоже действовали быстро и решительно. Такие люди, как вы, становятся очень опасными, когда им что-то угрожает. Они способны на самый отчаянный поступок и при этом не теряют присутствия духа. Я не побоялся остаться с вами в одной комнате, поскольку все знали, что мы здесь, но в другой ситуации я бы на это не отважился.
Макмиллан поднял голову и нарушил, наконец, свое молчание.
– Со мной покончено, – глухо сказал он.
– Думаю, что да, – кивнул Вульф. – Если даже присяжные сочтут, что улик недостаточно, чтобы осудить вас за убийство, вас осудят за мошенничество. Теперь насчет этих зарисовок. Три часа назад мне еще абсолютно не за что было уцепиться, чтобы доказать вашу виновность. Но как только я увидел формуляры Букингема и Цезаря, я ни секунды больше не сомневался, который из них был в загоне. Белое пятно на плече я видел собственными глазами, так же как и длинную полосу на морде. Я сделал зарисовки, чтобы придать убедительность моим доводам. Они будут использованы именно так, как я говорил, и показания мисс Роуэн и мистера Гудвина послужат довеском к моим собственным. Как я говорил, этого будет достаточно, чтобы осудить за мошенничество, если не за убийство. – Вульф вздохнул. – Вы убили Клайда Осгуда, чтобы вас не обвинили в мошенничестве. Теперь вам снова это угрожает. Как минимум.
Макмиллан мотнул головой, как бы пытаясь что-то от себя ото гнать. Это движение мне показалось знакомым, но я не мог вспомнить, откуда. Вскоре он повторил его, и я вспомнил: именно так мотал головой бык в загоне… Макмиллан посмотрел на Вульфа и сказал:
– Сделайте мне одолжение. Мне нужно на минуту спуститься к машине. Одному.
– Вы не вернетесь.
– Вернусь. Я буду здесь через пять минут.
– Я обязан сделать вам это одолжение?
– Нет. Но и я вам сделаю одно, в ответ. Я кое-что напишу и распишусь. Я напишу все, что вы захотите. Обещаю вам. Но я сделаю это, когда вернусь, не раньше. Вы спрашивали, как я убил Букингема. Я покажу вам, как я это сделал.
– Выпусти его, Арчи, – сказал Вульф.
Я не шелохнулся. Я знал, что его иногда охватывают романтические порывы, и думал, что, поразмыслив немного, он возьмет свои слова назад. Но несколько мгновений спустя он рявкнул на меня:
–Ну?
Я встал и открыл дверь. Макмиллан, тяжело шагая, вышел. Я повернулся к Вульфу и саркастически сказал:
– Предсказание судьбы и чтение мыслей. Интересно будет объяснить…
– Замолчи.
Я распахнул дверь и, стоя на пороге, прислушивался, ожидая услышать выстрел или звук заводящегося мотора. Но первым звуком, который донесся до меня через пять минут, были шаги Макмиллана. Он вошел в комнату, не удостоив меня взглядом, подошел к Ниро Вульфу, вручил ему что-то и сел на место. Он запыхался, но старался не подавать вида.
– Вот этим я убил Букингема. У меня нет карандаша и блокнота. Если вы разрешите воспользоваться вашим…
Вульф разглядывал шприц, который держал двумя пальцами. Потом он посмотрел на Макмиллана.
– Бациллы сибирской язвы?
– Да. Пять кубиков. Я сам приготовил культуру из ткани сердца Цезаря в то утро, когда обнаружил его мертвым. Мне здорово досталось за то, что я его вскрыл. Я это сделал до того, как мне пришло в голову выдать Букингема за Цезаря. В то утро я плохо соображал, что я делаю, но я думал использовать его для себя – яд из сердца Цезаря. Осторожней со шприцем. Правда, он пуст, но на конце иглы еще может быть какая-нибудь капля, хотя я только что вытер иглу.
– Сибирская язва смертельна для человека?
– Да. В данном случае смерть наступит минут через двадцать, потому что я впрыснул больше двух кубиков себе в вену.
Он дотронулся пальцем до левого предплечья.
– Прямо в вену. Букингему хватило половины этой дозы. Лучше дайте мне побыстрее блокнот.
Я вынул блокнот, выдрал три верхних листка с художеством Вульфа и протянул ему блокнот вместе со своей ручкой. Он попробовал, как пишет перо.
– Может, сами продиктуете? – спросил он Вульфа.
– Нет. Напишите своими словами. Только покороче. Я сидел и смотрел, как движется перо по бумаге. Видимо, он не умел быстро писать. В течение нескольких минут было слышно только слабое поскрипывание пера. Затем он спросил, не поднимая головы:
– Как пишется слово «бессознательный»?
Вульф продиктовал ему слово по слогам.
Я посмотрел, как перо вновь заходило по бумаге. Пистолет оттягивал мне карман, и я переложил его в кобуру. Вульф сидел с закрытыми глазами.
– Как я говорил, еще в понедельник я заподозрил, что в загоне был другой бык, а не чемпион Цезарь. Когда Клайд предложил Пратту заключить пари, что тот не зарежет Цезаря, это дало мне повод для размышений. Я призадумался над этим. Каким образом Клайд намеревался выиграть пари? Выкрав быка и спрятав его? Невероятно: быка охраняли, да и где его спрятать? Заменить быка другим, менее ценным? Более вероятно, но все равно невыполнимо – быка охраняли, и к тому же подмена была бы раскрыта, тем более, что там находились вы. Я взвесил другие возможности. Одна разгадка прямо напрашивалась: в загоне был не Цезарь, и Клайд заметил это. Он только что побывал возле загона, у него был бинокль, и он разбирался в скоте. Я решил, что разгадал эту маленькую тайну, и выбросил дело из головы, поскольку оно меня не касалось.
Когда в понедельник ночью мы сбежались на выстрелы мистера Гудвина, это по-прежнему меня не касалось, но загадка стала еще более таинственной и вызвала у меня профессиональный интерес. Я осмотрел быка, нашел орудие убийства, вернулся в комнату и удовлетворился тем, что перебрал все возможные варианты. Конечно, я это делал только для себя. Если бык был не Цезарь, то вы безусловно об этом знали и, следовательно, обманули Пратта. Как и почему? Почему – чтобы получить сорок пять тысяч долларов. Как – продав Цезаря и заменив его другим, менее ценным, но похожим быком. Но тогда где же Цезарь? Вам было бы опасно держать его у себя после того, как официально он был продан, зажарен и съеден. Вы не могли бы назвать его Цезарем. Что, если бы он попался кому-нибудь на глаза? Вы не могли открыто им владеть. Не мог этого никто. Цезарь был мертв.
Вульф сделал паузу и спросил:
– Цезаря уже не было в живых, когда вы получили сорок пять тысяч от Пратта?
Макмиллан, обхватив голову руками, не шелохнулся и не издал ни звука.
– Конечно, он был мертв, – продолжал Вульф. – Он пал от сибирской язвы. Пратт говорил, что в первый раз он предложил купить у вас Цезаря для своего дурацкого пикника больше двух месяцев назад, и вы с негодованием отказались. Затем началась эпидемия сибирской язвы, и ваше стадо почти все полегло. Однажды утром вы обнаружили, что Цезарь издох. Отчаяние подсказало вам гениальную идею. Букингем, похожий на Цезаря почти как две капли воды, но не стоивший и малой голики того, что стоил Цезарь, оставался жив и здоров. Вы объявили, что Букингем издох, и предложили Пратту купить Цезаря. Провести таким способом скотовода вам бы не удалось, но Пратту от этого мошенничества не было бы вреда – бифштексы из мяса Букингема не хуже бифштексов из мяса Цезаря. Неожиданно приехал Клайд, который разбирался в скоте, и обнаружил подмену. Вы это заподозрили, когда он предложил пари. Вы проводили его до машины, и после разговора с ним ваши подозрения укрепились. Вы уговорились встретиться с ним вечером и все обсудить. Вечером, когда все думали, что вы спите у себя наверху, вы незаметно покинули дом и встретились с Клайдом. Вы понимаете, что это только мои предположения. Клайд сообщил, что он знает о подлоге, и пригрозил разгласить это, чтобы выиграть пари. В таком случае вы были бы опозорены и разорены. Возможно, он предложил вам пойти на компромисс: например, вы даете ему двадцать тысяч из денег, заплаченных вам Праттом, половину которых он выплатил бы за проигранное пари. Но случилось так, что вы его ударили, он потерял сознание, и вы решили обставить дело так, будто его забодал бык. Увидев рога быка в понедельник ночью, я заподозрил, что их испачкал кровью тот, кто совершил убийство. Вам следовало проделать это тщательнее, но вы торопились: надо было еще вымыть кирку и незамеченным пробраться в дом. Ведь вы не знали, когда будет обнаружено тело, – через пять минут или через пять часов… Вульф приоткрыл глаза.
– Я вам не надоел? Может быть, хватит?
Ответа не было.
– Ладно. В понедельник ночью я решил, что все обстоит именно таким образом, но меня это не касалось. Это начало меня касаться во вторник, когда я принял предложение мистера Осгуда расследовать смерть Клайда. Тогда мне казалось, что я справлюсь с задачей за несколько часов. Требовалось найти только два доказательства для подтверждения моей версии, и для этого следовало, во-первых, расспросить, не видел ли вас кто-нибудь из тех, кто был в ту ночь в праттовском доме. Если бы выяснилось, что вы не выходили из дома, например, если бы кто-то находился в вашем обществе и подтвердил ваше алиби, то мне пришлось бы искать другую разгадку. Во-вторых, требовалось установить, что за бык находился в загоне. Первое я предоставил мистеру Уодделлу, это входило в его обязанности, а я пока что пытался разузнать про Клайда у его отца и сестры. Второе доказательство я надеялся получить с помощью мистера Беннета сразу же после того, как узнаю о результатах расследования, проведенного окружным прокурором. До сих пор не могу простить себе эту идиотскую задержку. Не следовало откладывать этого ни на минуту. Ведь менее чем через три часа после того, как я взялся за дело, я узнал от вас, что бык пал и должен быть немедленно сожжен. Я попытался кое-что сделать – позвонил мистеру Беннету и узнал, что быков гернсейской породы не клеймят. Мистер Гудвин поспешил на место происшествия, чтобы сфотографировать быка, но опоздал. Вы не теряли даром времени. Конечно, вы сами заразили его сибирской язвой. Может быть, вы скажете мне, как вы это сделали?
Макмиллан не отвечал. Вульф пожал плечами.
– Вы действовали умно и энергично. Пока все шло к тому, что лже– Цезаря забьют и зажарят, вам нечего было опасаться. Но после смерти Клайда, когда пикник был отложен, присутствие быка, живого или мертвого, представляло для вас смертельную угрозу. Не мешкая, вы начали действовать. Вы не только убили быка, но сделали это так, чтобы тушу было необходимо немедленно сжечь. Я оказался в тупике. Вы меня провели. Когда от быка ничего не осталось, я лишился возможности доказать, какой у вас был мотив для убийства Клайда. У меня даже не было подтверждения собственной догадки, что бык – не Цезарь. Вторник прошел впустую. Я беседовал с вами и пытался как– нибудь вас подловить, высказывая абсурдные предположения, но вы держались настороже. Вы упрекнули меня в том, что я вас подозреваю, и ушли. Я попытался разузнать что-нибудь от Бронсона, но тоже безуспешно. Такие люди всегда непробиваемы, когда у их оппонентов нет фактов, а у меня никаких фактов не было. Правда, Бронсон на толкнул меня на кое-какие предположения. Клайд рассказал ему, как собирается выиграть пари, следовательно, Бронсон знал, что вы виновник. Возможно, он даже видел вас с Клайдом, притаившись в темноте, и шантажировал вас. Я все это предполагал, но, естественно, он ни в чем не признался, а я не мог ничего доказать.
Вчера утром я встретился с мистером Беннетом. Я хотел выяснить все, что возможно, про отличительные признаки быков и узнал очень много полезного, но ничего такого, что могло бы послужить <...>. Затем я узнал о смерти Бронсона. Вообще-то это было естественно. Заподозрив, что он шантажирует вас, я обозвал его глупцом, и он действительно им оказался. В этом случае вы тоже действовали быстро и решительно. Такие люди, как вы, становятся очень опасными, когда им что-то угрожает. Они способны на самый отчаянный поступок и при этом не теряют присутствия духа. Я не побоялся остаться с вами в одной комнате, поскольку все знали, что мы здесь, но в другой ситуации я бы на это не отважился.
Макмиллан поднял голову и нарушил, наконец, свое молчание.
– Со мной покончено, – глухо сказал он.
– Думаю, что да, – кивнул Вульф. – Если даже присяжные сочтут, что улик недостаточно, чтобы осудить вас за убийство, вас осудят за мошенничество. Теперь насчет этих зарисовок. Три часа назад мне еще абсолютно не за что было уцепиться, чтобы доказать вашу виновность. Но как только я увидел формуляры Букингема и Цезаря, я ни секунды больше не сомневался, который из них был в загоне. Белое пятно на плече я видел собственными глазами, так же как и длинную полосу на морде. Я сделал зарисовки, чтобы придать убедительность моим доводам. Они будут использованы именно так, как я говорил, и показания мисс Роуэн и мистера Гудвина послужат довеском к моим собственным. Как я говорил, этого будет достаточно, чтобы осудить за мошенничество, если не за убийство. – Вульф вздохнул. – Вы убили Клайда Осгуда, чтобы вас не обвинили в мошенничестве. Теперь вам снова это угрожает. Как минимум.
Макмиллан мотнул головой, как бы пытаясь что-то от себя ото гнать. Это движение мне показалось знакомым, но я не мог вспомнить, откуда. Вскоре он повторил его, и я вспомнил: именно так мотал головой бык в загоне… Макмиллан посмотрел на Вульфа и сказал:
– Сделайте мне одолжение. Мне нужно на минуту спуститься к машине. Одному.
– Вы не вернетесь.
– Вернусь. Я буду здесь через пять минут.
– Я обязан сделать вам это одолжение?
– Нет. Но и я вам сделаю одно, в ответ. Я кое-что напишу и распишусь. Я напишу все, что вы захотите. Обещаю вам. Но я сделаю это, когда вернусь, не раньше. Вы спрашивали, как я убил Букингема. Я покажу вам, как я это сделал.
– Выпусти его, Арчи, – сказал Вульф.
Я не шелохнулся. Я знал, что его иногда охватывают романтические порывы, и думал, что, поразмыслив немного, он возьмет свои слова назад. Но несколько мгновений спустя он рявкнул на меня:
–Ну?
Я встал и открыл дверь. Макмиллан, тяжело шагая, вышел. Я повернулся к Вульфу и саркастически сказал:
– Предсказание судьбы и чтение мыслей. Интересно будет объяснить…
– Замолчи.
Я распахнул дверь и, стоя на пороге, прислушивался, ожидая услышать выстрел или звук заводящегося мотора. Но первым звуком, который донесся до меня через пять минут, были шаги Макмиллана. Он вошел в комнату, не удостоив меня взглядом, подошел к Ниро Вульфу, вручил ему что-то и сел на место. Он запыхался, но старался не подавать вида.
– Вот этим я убил Букингема. У меня нет карандаша и блокнота. Если вы разрешите воспользоваться вашим…
Вульф разглядывал шприц, который держал двумя пальцами. Потом он посмотрел на Макмиллана.
– Бациллы сибирской язвы?
– Да. Пять кубиков. Я сам приготовил культуру из ткани сердца Цезаря в то утро, когда обнаружил его мертвым. Мне здорово досталось за то, что я его вскрыл. Я это сделал до того, как мне пришло в голову выдать Букингема за Цезаря. В то утро я плохо соображал, что я делаю, но я думал использовать его для себя – яд из сердца Цезаря. Осторожней со шприцем. Правда, он пуст, но на конце иглы еще может быть какая-нибудь капля, хотя я только что вытер иглу.
– Сибирская язва смертельна для человека?
– Да. В данном случае смерть наступит минут через двадцать, потому что я впрыснул больше двух кубиков себе в вену.
Он дотронулся пальцем до левого предплечья.
– Прямо в вену. Букингему хватило половины этой дозы. Лучше дайте мне побыстрее блокнот.
Я вынул блокнот, выдрал три верхних листка с художеством Вульфа и протянул ему блокнот вместе со своей ручкой. Он попробовал, как пишет перо.
– Может, сами продиктуете? – спросил он Вульфа.
– Нет. Напишите своими словами. Только покороче. Я сидел и смотрел, как движется перо по бумаге. Видимо, он не умел быстро писать. В течение нескольких минут было слышно только слабое поскрипывание пера. Затем он спросил, не поднимая головы:
– Как пишется слово «бессознательный»?
Вульф продиктовал ему слово по слогам.
Я посмотрел, как перо вновь заходило по бумаге. Пистолет оттягивал мне карман, и я переложил его в кобуру. Вульф сидел с закрытыми глазами.
21
Все это произошло два месяца назад. Вчера, когда я сидел и перепечатывал из своей записной книжки продиктованный Вульфом отчет о деле Крамптона, зазвонил телефон. Вульф, сидевший за столом в своем колоссальном кресле и почему-то не потягивавший пиво, поднял трубку. Секунду спустя он кашлянул и пробормотал:
– Ей нужен Эскамильо.
Я поднял параллельную трубку.
– Привет, игрушка. Я занят.
– Всегда вы заняты. – Она была настроена решительно. – По слушайте минутку. Я только сейчас обнаружила, что получила при глашение на свадьбу Нэнси и Джимми, которая состоится завтра. Знаю, что вы тоже приглашены. Мы пойдем вместе. Можете приехать.
– Стойте! Остановитесь и переведите дух. Никаких свадеб! Свадьбы
– это варварские пережитки варварского прошлого. Сомневаюсь, что пойду когда-нибудь даже на свою собственную.
– Возможно. От вас всего можно ожидать, хотя за нитку искусственного жемчуга я бы сама вышла за вас замуж. Но эта свадьба должна быть забавной. Потом вы сможете выпить со мной коктейль и поужинать.
– Мой пульс спокоен.
– Поцелуете меня.
– Все равно – спокоен.
– Я не видела вас целую вечность.
– Ладно. Я скажу вам, что собираюсь делать. Завтра вечером, в девять часов, я иду в «Стрэнд» посмотреть бильярдный матч Грилифа с Болдуином. Можете прийти, если только обещаете сидеть смирно.
– Для меня что бильярд, что бейсбол – одно и то же. Но, так и быть, можете прийти ко мне поужинать.
– Нет уж, я поем дома со своим шефом. Итак, встреча в вестибюле «Стрэнда» в восемь пятьдесят пять.
– Боже мой, там столько людей…
– Я сгораю от желания появиться с вами на людях.
– Восемь пятьдесят пять завтра?
– Точно.
Я повесил трубку и вернулся к своей машинке. Раздался голос Вульфа:
– Арчи!
– Да, сэр?
– Достань словарь и посмотри, что означает слово «кокетство».
Я пропустил его слова мимо ушей и начал печатать шестнадцатый пункт отчета.
– Ей нужен Эскамильо.
Я поднял параллельную трубку.
– Привет, игрушка. Я занят.
– Всегда вы заняты. – Она была настроена решительно. – По слушайте минутку. Я только сейчас обнаружила, что получила при глашение на свадьбу Нэнси и Джимми, которая состоится завтра. Знаю, что вы тоже приглашены. Мы пойдем вместе. Можете приехать.
– Стойте! Остановитесь и переведите дух. Никаких свадеб! Свадьбы
– это варварские пережитки варварского прошлого. Сомневаюсь, что пойду когда-нибудь даже на свою собственную.
– Возможно. От вас всего можно ожидать, хотя за нитку искусственного жемчуга я бы сама вышла за вас замуж. Но эта свадьба должна быть забавной. Потом вы сможете выпить со мной коктейль и поужинать.
– Мой пульс спокоен.
– Поцелуете меня.
– Все равно – спокоен.
– Я не видела вас целую вечность.
– Ладно. Я скажу вам, что собираюсь делать. Завтра вечером, в девять часов, я иду в «Стрэнд» посмотреть бильярдный матч Грилифа с Болдуином. Можете прийти, если только обещаете сидеть смирно.
– Для меня что бильярд, что бейсбол – одно и то же. Но, так и быть, можете прийти ко мне поужинать.
– Нет уж, я поем дома со своим шефом. Итак, встреча в вестибюле «Стрэнда» в восемь пятьдесят пять.
– Боже мой, там столько людей…
– Я сгораю от желания появиться с вами на людях.
– Восемь пятьдесят пять завтра?
– Точно.
Я повесил трубку и вернулся к своей машинке. Раздался голос Вульфа:
– Арчи!
– Да, сэр?
– Достань словарь и посмотри, что означает слово «кокетство».
Я пропустил его слова мимо ушей и начал печатать шестнадцатый пункт отчета.