Стаут Рекс. Только через мой труп

Стаут Рекс
Только через мой труп

   Рекс Стаут
   ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП
   Роман
   Перевод с английского
   О.Траубенберг и А.Санина
   Глава 1
   В дверь позвонили. Я вышел в прихожую и, открыв дверь, увидел незнакомую девушку. Я поздоровался.
   - Пжалста, - сказала девушка, - мне бы повидать мистура Ниро Вулфа.
   Может, она произнесла не "пжалста", а "пажалуста", или "пажалста". Как бы то ни было, говор её даже отдаленно не напоминал речь Среднего Запада или Новой Англии, не говоря уж о Парк-авеню и тем более Ист-сайде. Само собой, такое явно не американское произношение несколько резало мне слух. Тем не менее я вежливо пригласил её войти, провел в кабинет и, усадив в кресло, с трудом выудил из неё имя - пришлось спрашивать его по буквам.
   - До одиннадцати часов мистер Вулф занят, - сообщил я, попутно бросив взгляд на настенные часы над моим письменным столом. Часы показывали половину одиннадцатого. - Я - Арчи Гудвин, личный секретарь и помощник мистера Вулфа. Чтобы не терять времени даром, вы можете начать...
   Она покачала головой и заявила, что время у неё есть. Тогда я предложил ей полистать журнал или книгу, но она снова отказалась. Тогда я оставил её в покое и вернулся к прерванному занятию - до её прихода я сидел за столом, приводя в порядок картотеку скрещивания орхидей, которую успел изрядно запустить. Минут пять спустя, уже приближаясь к концу, я услышал за спиной голос:
   - Впрочем, пожалуй, я и впрямь не откажусь от какой-нибудь книжки. Можно?
   Я указал посетительнице на книжные полки, предоставив самой выбирать по своему вкусу, и вернулся к прерванному занятию. Когда, минуту спустя, я снова поднял глаза, она уже с книгой в руках стояла около меня.
   - Мистур Вулф читает ее? - спросила она. Ее тихий и низкий голос звучал бы вполне даже приятно, потрудись она выучить, как правильно произносить слова. Я взглянул на корешок и ответил, что в свое время Вулф эту книгу уже прочитал.
   - Но он её стадирует?
   - С какой стати? Он же гений, а гению вовсе не пристало что-либо штудировать.
   - Ему достаточно прочитать книгу один раз, чтобы все усвоить?
   - Совершенно верно.
   Девушка направилась к своему креслу, но вдруг обернулась:
   - Может, вы её читаете?
   - Нет, - отрезал я.
   Она чуть заметно улыбнулась:
   - Что, история Балкан для вас слишком сложна?
   - Не знаю, никогда ею не занимался. Насколько мне известно, всех королей и королев там убивают как мух. А про убийства мне куда интереснее читать в газете.
   Улыбка мигом исчезла. Посетительница опустилась в кресло и, похоже, целиком погрузилась в чтение. Я закончил возиться с карточками, аккуратно сложил их в стопку и отчалил в оранжерею. Преодолев два пролета покрытой ковровой дорожкой лестницы, я забрался на последний этаж, а оттуда вскарабкался по крутым ступенькам под самую крышу. Вся оранжерея, кроме питомника и каморки, в которой спал Хорстман, была застеклена. Протопав через первые две комнаты между серебристыми стеллажами и бетонными скамьями, уставленными десятью тысячами цветочных горшков - в которых чего только не было, от нежной рассады до одонтоглоссумов и дендробиумов в полном цвету, - я отыскал Ниро Вулфа в термальной. Уперев в бока большие пальцы и насупившись, он смотрел на Хорстмана, который, в свою очередь, хмуро и укоризненно пялился на огромный цветок целогины с белыми лепестками и оранжевой губой. Вулф бормотал:
   - Целых две недели коту под хвост. Ну, по крайней мере, двенадцать дней. Если все дело в стимуляции... Что тебе, Арчи?
   Я протянул Хорстману карточки.
   - Вот данные по милтониям и лелиям. Даты прорастания у вас уже есть. Между прочим, внизу сидит некая чужестранка, желающая позаимствовать у вас книгу. Ей примерно двадцать два года, и у неё чудесные ножки. Лицо хотя и угрюмое, но вполне смазливое, глаза красивые и темные, но встревоженные. Да, ещё у неё прекрасный голос, но говорит она прямо как Линн Фонтэнн в "Восторженном идиоте". Тютелька в тютельку. Зовут её Карла Лофхен.
   Вулф взял у Хорстмана карточки, собираясь их просмотреть, но вдруг встрепенулся и бросил на меня острый взгляд.
   - Как ты сказал? - резко спросил он. - Карла?..
   - Лофхен. - Я произнес фамилию по буквам и ухмыльнулся. - Я вас понимаю, меня это тоже сразу поразило. Может, вы помните, что я читал "Возвращение аборигена". Похоже, её назвали в честь горы. Черная гора. Маунт Лофхен. Черногория. Монтенегро, венецианский вариант Монтенеро, Горы Нерона, а ведь вас, по большому счету, тоже должны звать Нерон, а не Ниро*(*Nero (англ.) - Нерон).
   . Возможно, это просто совпадение, но для такого опытного сыщика как я, не составило труда...
   - Что ей нужно?
   - Говорит, что пришла поговорить с вами, но, по-моему, просто хочет позаимствовать у вас книгу. Она достала с полки "Объединенную Югославию" Хендерсона и спросила, читаете ли вы её, и не стадируете ли, и не читаю ли её сейчас я, и так далее. А сейчас она сидит там внизу, уткнувшись в книгу своим хорошеньким носиком. Только вот глаза у неё слишком обеспокоенные. Меня так и подмывало сказать ей, что ваш банковский счет в полном порядке и вы вряд ли согласитесь взяться...
   Я запнулся - Вулф не слушал меня, притворившись, будто усиленно изучает принесенные мной карточки. Чистое ребячество - ведь до одиннадцати оставалось всего ничего, каких-то три минуты, а ровно в этот час Вулф неукоснительно спускался из оранжереи в рабочий кабинет. Поэтому я неодобрительно фыркнул, отвернулся и устремился в обратный путь.
   Чужестранка по-прежнему читала, сидя в кресле, но уже не книгу, а журнал. Я поискал глазами книгу, желая водворить её на место, но, оказывается, Карла Лофхен меня опередила; томик стоял где и раньше. Я мысленно похвалил девушку: в наши дни подобную аккуратность встретишь не часто. Я сказал ей, что Вулф вот-вот спустится, и не успел расчистить письменный стол и водрузить на него пишущую машинку, как услышал клацанье двери личного лифта моего шефа, а мгновение спустя сам Вулф вошел в кабинет и грузно протопал прямо к своему рабочему столу. Не дойдя до него какого-нибудь шага, Вулф попридержал свой аллюр и соизволил заметить посетительницу, поприветствовав её еле заметным кивком - голова его нагнулась при этом от силы на один градус. После этого Вулф добрался наконец до своего кресла, взгромоздился на него, бросил взгляд на вазу с каттлеями, а затем на утреннюю почту, лежащую под пресс-папье у него на столе, надавил большим пальцем на звонок, чтобы Фриц принес пива, и, откинувшись в кресле поудобнее, вздохнул. Девушка тем временем закрыла журнал, лежавший у неё на коленях, и пристально разглядывала Вулфа сквозь длинные полуопущенные ресницы.
   Вулф отрывисто бросил:
   - Лофхен, говорите? Это не ваша фамилия. Таких фамилий нет.
   Ее ресницы чуть дрогнули.
   - Я сама её выбрала, - ответила девушка, слегка улыбнувшись. - Так мне удобнее. Сами посудите, стоит ли раздражать американцев фамилией вроде Кральевич?
   - Так ваша фамилия Кральевич?
   - Нет.
   - Впрочем, это не имеет значения. - По какой-то непонятной для меня причине Вулф казался раздосадованным. - Вы пришли, чтобы повидаться со мной?
   Мисс Лофхен негромко рассмеялась.
   - Вы говорите прямо как монтенегрец, - заявила она. - Или черногорец, если вам, как и всем американцам, больше нравится такое название. Правда, вы не очень похожи на жителя Черногории, ведь наши люди растут больше вверх, а не вширь, как вы. Зато, когда вы говорите, я чувствую себя как дома. Именно так черногорцы и обращаются к девушке. Это из-за того, чем вы питаетесь?
   Я отвернулся, пряча ухмылку. Вулф прогромыхал:
   - Чем я могу вам помочь, мисс Лофхен?
   - Ах да. - В её глазах опять отразилась тревога. - Стоило мне вас увидеть, и я забыла все на свете. Я, конечно, наслышана о вас, только вы совсем не похожи на знаменитость. Вы больше похожи на... - она замялась, потом сложила губки бантиком и продолжила: - Ну, все равно, просто вы очень известны, и когда-то жили в Черногории. Как видите, я немало знаю о вас, Hvala Bogu. Так вот, я хочу нанять вас - из-за одной крупной неприятности.
   - К сожалению, я не...
   - Это вовсе не у меня неприятности, - быстро пояснила девушка. - Дело касается моей подруги, которая не так давно приехала в Америку. Ее зовут Нийя Тормик. - Длинные черные ресницы затрепетали. - Мы вместе работаем в школе Николы Милтана на Сорок восьмой улице. Может, знаете? Школа танцев и фехтования. Не слышали?
   - Мы встречались с Милтаном, - ворчливо ответил Вулф. - За столом у моего друга Марко Вукчича. Но, боюсь, в настоящее время я слишком занят...
   Девушка даже бровью не повела.
   - Мы с Нийей хорошие фехтовальщицы, - затараторила она. - Фехтовать мы учились в Загребе у самого Корсини - на рапирах, саблях и шпагах. Ну, а уж танцы - это совсем просто. Лэмбет-уок мы освоили минут за двадцать, а богачей обучаем ему уже за пять уроков, причем за вполне приличную плату. Правда, расплачиваются они с Николой Милтаном, а нам перепадают уже какие-то крохи. Поэтому сейчас, когда Нийя влипла в эту дурацкую историю, мы не можем себе позволить заплатить вам так же много, как некоторые другие. Хотя кое-что заплатим. К тому же, мы ведь, как-никак, из Загреба. Так вот, беда, в которую попала Нийя, нешуточная, хотя Нийя совершенно ни в чем не виновата, она ведь не какая-нибудь воровка, как думают эти простофили-американцы. Но её могут посадить в тюрьму, так что, пжалста, поторопитесь...
   Вулф скривился, всем своим видом показывая, как ему, при его стойком отвращении к работе, невыносимы подобные уговоры, да ещё когда счет в банке исчисляется пятизначной цифрой. Пытаясь остановить жестом ладони поток слов посетительницы, он заговорил увещевающе:
   - К сожалению, я сейчас слишком занят...
   Карла Лофхен пропустила его слова мимо ушей.
   - Я пришла к вам вместо Нийи, потому что у неё сегодня очень ответственный урок, а нам с ней во что бы то ни стало необходимо сохранить эту работу. Но, конечно, вам нужно встретиться с ней самой, поэтому вы должны отправиться в школу Милтана - он как раз назначил сегодня общую встречу, чтобы разобраться со случившимся. Ведь большей нелепицы и вообразить нельзя - заподозрить Нийю, что она способна залезть кому-то в карман и украсть бриллианты! Но мне даже страшно подумать, если все кончится тем, что предрекает Милтан... Если бриллианты не возвратят... Впрочем, постойте, я же должна вам рассказать...
   Я разинул рот от изумления. Обычно, проведя два часа на ногах в оранжерее, Вулф спускается в одиннадцать утра в кабинет, устраивается в кресле за столом и, благосклонно прислушиваясь к моим мелким колкостям, воздает должное свежему пиву; сдвинуть его с места в это время можно с таким же успехом, как десятитонный валун. И вдруг, у меня на глазах, он приподнялся... И - встал! С неясным бормотаньем, которое можно было принять и за извинения, и за проклятия, не взглянув ни на посетительницу, ни на меня, он прошествовал вон из кабинета через дверь, ведущую в прихожую. Мы только проводили его взглядом, после чего Карла Лофхен повернулась ко мне я заметил, что глаза её широко раскрыты.
   - Он что, заболел? - резко спросила она.
   Я покачал головой и пояснил:
   - Вулф чудаковат. Вполне типичная для него выходка, хотя со стороны может и впрямь показаться, что он нездоров. Впрочем, его недуг не имеет ничего общего с сотрясением мозга или, скажем, коклюшем. Однажды, когда в том кресле, где вы сейчас сидите, расположился один весьма уважаемый юрист... Что, Фриц?
   Дверь, которую захлопнул за собой Вулф, открылась снова, и на пороге возник Фриц Бреннер. Судя по его лицу, он был сбит с толку.
   - Пожалуйста, Арчи, загляни на минутку в кухню.
   Я поднялся и, извинившись, вышел. В кухне на большом покрытом клеенкой столе лежали заготовленные к обеду продукты, однако Ниро Вулф торчал там, обуреваемый отнюдь не внезапно вспыхнувшим любопытством к приготовлению пищи. Он монументально возвышался за холодильником, с лицом, описать которое я не берусь.
   - Выпроводи ее! - проревел он, едва я переступил порог кухни.
   - О Господи! - Честно говоря, я и сам слегка раскипятился. - Она ведь пообещала, что кое-что заплатит. Перед такими словами и аллигатор оттаял бы! Если вы по её глазам прочли, что её подруга Нийя и в самом деле стибрила те стекляшки, то могли бы, по крайней мере...
   - Арчи! - Настолько взбешенным я видел Вулфа едва ли не впервые. Лишь единожды в жизни мне пришлось улепетывать со всех ног - между прочим, от дамы, причем именно из Черногории. Это случилось много лет назад, но до сих пор каждая клеточка в моем теле помнит этот кошмар как наяву. Я просто не в состоянии описать, какие чувства охватили меня в ту минуту, когда эта черногорка нежным голосом проблеяла: "Hvala Bogu". Выставь ее!
   - Но ведь она не...
   - Арчи!
   Я понял, что препираться с Вулфом безнадежно, хотя понятия не имел, в самом ли деле он настолько перетрусил или просто юродствует. Я плюнул на все и, вернувшись в кабинет, остановился перед девушкой.
   - Мистер Вулф очень сожалеет, но он не сможет помочь вашей подруге. Он слишком занят.
   Карла Лофхен слегка откинула голову и недоуменно уставилась на меня. Дыхание её участилось, а рот приоткрылся.
   - Как не сможет, - пролепетала она. - Нет, он должен!
   Она вскочила, и я отступил на шаг под её сверкающим взглядом.
   - Мы же из Черногории! Нийя... моя подруга... она... - Негодование просто душило её.
   - Решение окончательно и обжалованию не подлежит, - бесцеремонно оборвал я. - Он не хочет браться за ваше дело. Иногда мне удается его переубедить, но всему бывает предел. Кстати, что означает "Hvala Bogu"?
   Она недоуменно воззрилась на меня.
   - Это значит "Слава Богу". Если я его не увижу, передайте ему...
   - Не стоило вам произносить эти слова. Когда черногорка говорит по-черногорски, он с ног до головы покрывается мурашками. Нечто вроде аллергии. Простите, мисс Лофхен, но у вас ничего не получится. Я его знаю от "А" до "У" как облупленного. "У" для него - последняя буква алфавита. Она означает - "упрямый как осел".
   - Но он... Мне необходимо повидаться с ним, скажите ему...
   Упрямства девушке оказалось не занимать - битых пять минут я уговаривал её уйти. Мне вовсе не улыбалось прослыть грубияном, ведь, если не считать немыслимого произношения, резавшего мой тонкий слух, то ничего против черногорских барышень я не имел. Наконец я закрыл за ней дверь и, вернувшись в кухню, язвительно провозгласил:
   - Думаю, опасность почти миновала. Следуйте за мной, не отставая, но если я вдруг заору благим матом, бегите, словно за сами черти гонятся.
   Раздавшийся в ответ грозный рык напомнил мне, на какую опасную стезю я ступил, поэтому пару минут спустя, когда Вулф вернулся в кабинет и вновь воцарился в своем кресле, я даже словом не обмолвился, чтобы отстоять свою точку зрения. Вулф молча пил пиво и ковырялся в стопке каталогов, а я проверял накладные от Хена и делал ещё кое-какую привычную работу. Чуть позже, когда Вулф попросил меня приоткрыть окно, я понял, что скандалист уже немножко поостыл.
   * * *
   Напрасно мы - или кто-то из нас - думали, что на сегодня с Балканами покончено. После одиннадцати часов, когда я нахожусь вместе с Вулфом в кабинете, входную дверь посетителям обычно открывает Фриц. Примерно в половине первого он вошел в кабинет и, сделав положенные три шага, объявил о приходе посетителе, который назвался Шталем, а насчет рода своих занятий сказал лишь, что служит в Федеральном бюро расследований.
   Я тихонько присвистнул и уважительно произнес:
   - Ого!
   Вулф слегка приоткрыл глаза и кивнул - сигнал Фрицу впустить посетителя.
   Нам ещё не приходилось, по роду своей деятельности, сталкиваться с агентом ФБР, и, когда тот вошел, я удостоил его высочайшей чести, развернув свой стул на целых сто восемьдесят градусов. Вошедший был субъект как субъект, невысокий, широкоплечий, с умными живыми глазами; пожалуй, только подбородок его немного подкачал, да и ботинки не мешало бы вычистить. Он ещё раз представился, пожал руки мне и Вулфу, вынул из кармана кожаный бумажник, небрежно открыл его и улыбнулся Вулфу сдержанно, но дружелюбно.
   - Вот, пожалуйста, мое удостоверение, - произнес он хорошо поставленным голосом. Он вообще отличался прекрасными манерами, словно благовоспитанный страховой агент. Вулф мельком взглянул на удостоверение, кивнул и указал на кресло.
   - Чем обязан, сэр?
   Казалось, вид у фэбээровца был извиняющийся.
   - Простите за беспокойство, мистер Вулф, но служба есть служба. Я хотел бы спросить у вас, знакомы ли вы с федеральным законом, недавно вошедшим в силу, согласно которому, лица, представляющие интересы каких-либо зарубежных ведомств, должны регистрироваться в госдепартаменте?
   - Да, знаком, хотя и не слишком близко. Я знаю о нем из газет, прочитал не так давно.
   - Значит, вам известна его суть?
   - Да.
   - Вы зарегистрировались, как там сказано?
   - Нет. Я же не агент какого-либо зарубежного ведомства.
   Фэбээровец закинул ногу на ногу.
   - Закон действует по отношению к представителям любых иностранных фирм, частных лиц и организаций, а также зарубежных правительств.
   - Именно так я и понял.
   - Он применим как к приезжим, так и к гражданам США. Вы - гражданин Соединенных Штатов?
   - Да. Я здесь родился.
   - Вы состояли какое-то время на службе у австрийского правительства?
   - Да, очень короткое время, ещё в юности. Но тогда я жил не здесь, а за границей. Впрочем, я уволился довольно быстро.
   - И служили в черногорской армии?
   - Да, но несколько позже, хотя ещё тоже в юности. В те дни я свято верил, что всех жестоких и злых людей следует убивать, и даже умертвил нескольких сам. Тогда, в 1916 году, я, между прочим, чуть не умер от голода.
   Фэбээровец испуганно встрепенулся:
   - Извините, не понял.
   - Я сказал, что чуть не умер тогда от голода. Вторглись австрийцы, и мы сражались против пулеметов голыми руками. В принципе, я был ходячим мертвецом, ведь человек не может жить, питаясь одной сухой травой. Но я все-таки выжил. Поесть по-человечески мне довелось только когда Соединенные Штаты вступили в войну и я отмахал пешком добрых шестьсот миль, чтобы завербоваться в американский корпус. По окончании войны, я вернулся на Балканы, развеял там ещё одну иллюзию и окончательно возвратился в Америку.
   - Hvala Bogu, - весело вставил я.
   Шталь ошарашенно вскинул голову.
   - Простите? Вы черногорец?
   - Не совсем. Я родом из Огайо. Огайец, так сказать, чистейших кровей. Это у меня нечаянно вырвалось.
   Вулф не удостоил меня вниманием и продолжил:
   - Мистер Шталь, другому человеку я бы сказал, что не потерпел бы попытки копаться в моем прошлом. Но вы для меня - не кто попало. Вы представитель ФБР. В сущности, вы - сама Америка, соблаговолившая посетить мой кабинет, чтобы кое-что обо мне разузнать. Я глубоко благодарен своей стране за некоторые любезные мне традиции, которые она до сих пор ухитрялась не растерять... Кстати, хотите пропустить стаканчик американского пива?
   - Нет, благодарю вас.
   Вулф нажал на кнопку, откинулся в кресле и хрюкнул. Затем изрек:
   - Теперь, сэр, отвечу на ваш вопрос. Нет, я не представляю интересы какого-либо иностранного ведомства, компании, частного лица, организации, диктатора или правительства. От случая к случаю мне, как профессиональному сыщику, самому приходится наводить справки по запросам из Европы, главным образом от моего английского коллеги, мистера Этельберта Хичкока из Лондона - как и он время от времени делает то же для меня. В данный момент я ничего не расследую. И я не работаю ни на мистера Хичкока, ни на какого-то другого.
   - Понятно. - Казалось, Шталь верил каждому его слову. - Что ж, вы объяснились вполне определенно. Но вот насчет ваших прежних похождений в Европе... Если можно спросить... Словом, вы знаете некоего князя Доневича?
   - Знал очень давно. По-моему, он сейчас при смерти. В Париже, кажется.
   - Я не его имею в виду. А разве нет другого князя Доневича?
   - Есть. Племянник старика Петера. Князь Стефан Доневич. Если не ошибаюсь, он живет в Загребе. Когда я там был в 1916 году, ему едва исполнилось шесть лет.
   - А в самое последнее время вам не доводилось общаться с ним?
   - Нет. Ни недавно, ни вообще когда-либо.
   - Вы не посылали ему денег - ему лично или через кого-нибудь из какой-либо организации, или, может, ещё с какой-то оказией, которую он предоставил?
   - Нет, сэр.
   - Но ведь вы переводите деньги в Европу?
   - Перевожу. - Вулф состроил гримасу. - Это мои собственные средства, которые я зарабатываю своим трудом. Я поддерживал лоялистов в Испании. Иногда я посылаю деньги в... если перевести на английский, то это звучит как Союз югославской молодежи. Но все это, конечно, никак не связано с князем Стефаном Доневичем.
   - Возможно. А как насчет вашей жены? Вы ведь были женаты?
   - Нет. Женат? Нет. Это было... - Вулф заерзал в кресле, словно из последних сил сдерживал себя. - Сэр, мне крайне неприятно, но вы приближаетесь к той опасной грани, когда даже коренной и благочестивый американец может того и гляди послать вас к дьяволу.
   Я поспешил вставить:
   - Я бы, например, точно вас послал, хотя индейской крови во мне лишь одна шестьдесят четвертая.
   Фэбээровец улыбнулся и вытянул ноги.
   - Я думаю, - добродушно сказал он, - вы не станете возражать против того, чтобы изложить все, о чем мы беседовали, в письменном виде и расписаться.
   - Если так нужно, пожалуйста.
   - Очень хорошо. Итак, вы не представляете никакого иностранного ведомства, ни прямо, ни косвенно?
   - Совершенно верно.
   - Тогда это все, что нас интересовало. Пока, во всяком случае. - Он поднялся. - Большое спасибо.
   - Не за что. До свидания, сэр.
   Я проводил Шталя и лично распахнул дверь перед "самой Америкой", дабы убедиться, что она непременно окажется по ту сторону двери. Вулф может сколько угодно миндальничать, но что до меня, то я не люблю, когда незнакомые личности суют нос в мою личную жизнь, не говоря уж о жизнях остальных ста тридцати миллионов американских верноподданных.
   Когда я вернулся в кабинет, Вулф сидел, закрыв глаза.
   - Вот видите, что получается, - упрекнул я его. - За последние три недели вы отказались от девяти дел, и все из-за того, что вам пару раз обломилось по жирному куску, в результате чего счет в банке непривычно распух. Я ведь ещё не считаю эту бедненькую черногорку, подруга которой питает слабость к бриллиантам, вполне, на мой взгляд, естественную. Вы огульно отказались расследовать все дела, что вам в последнее время предлагали. И вот - пожалуйста! Америка стала вас подозревать - ведь это так не по-американски - не делать деньги всякий раз, когда выпадает возможность. Вот она и напустила на вас ФБРовскую ищейку, и теперь, видит Бог, вам придется заняться расследованием уже ради собственной шкуры! Вам не нужно...
   - Заткнись, Арчи. - Вулф открыл глаза. - Ты вообще жалкий врун. С каких это пор в твоих жилах потекла индейская кровь?
   На счастье Вулфа, прежде чем я подобрал реплику, которая сразила бы его наповал, явился Фриц и сообщил, что обед готов. Я уже знал, что Фриц приготовил фаршированные утиные грудки, а потому решил пока пощадить распоясавшегося бездельника, и стрелой помчался на кухню.
   Глава 2
   Во время трапез Вулф, как правило, не только помалкивает о делах, но вообще выкидывает из головы все, что хоть мало-мальски относится к работе. Однако в этот день, похоже, интерес к еде уступил у него место каким-то мыслям; я, правда, хоть убейте, не понимал, о каких делах он мог ломать голову, если и дела-то никакого у нас тогда не было и в помине. Вулф лихо расправился с остатками трех уток - вчера с нами ужинал его друг Марко Вукчич, - с привычной ловкостью разрывая кости и вгрызаясь в сочную мякоть отполированными белоснежными зубами, однако выглядел он довольно рассеянным. В связи с этим обед несколько затянулся и было уже почти два часа, когда мы покончили с кофе и вперевалку вернулись в кабинет. Вперевалку, разумеется, шел Вулф, тогда как я вышагивал очень даже бодро.
   В кабинете, вместо того чтобы заняться каталогами орхидей или какими-либо иными забавами, Вулф откинулся в кресле и, сплетя пальцы поверх необъятного вместилища уток, закрыл глаза. В беспамятство, правда, не впал - за тот час, что он так просидел, я несколько раз видел, как он втягивает и выпячивает губы, из чего заключил, что мозг его напряженно трудится.
   Неожиданно Вулф разлепил губы и заговорил:
   - Арчи, почему ты сказал, что эта девушка хотела позаимствовать книгу?
   Выходит, мысли его были прикованы к черногорским барышням.
   Я небрежно махнул рукой:
   - Да это я так просто, поддразнить вас решил. Пустое.
   - Нет. По твоим словам, она спрашивала, не читаю ли я эту книгу.
   - Да, сэр.
   - И не штудирую ли её.
   - Почти. Да, сэр.
   - И не читаешь ли её ты.
   - Да, сэр.
   Он чуть приоткрыл глаза.
   - Ты догадался, что она таким образом старалась выяснить, не взбредет ли кому-то из нас заглянуть в ближайшее время в ту книгу?
   - Нет, сэр. Мне было не до того. Я сидел за столом, а она стояла рядом, такая изящная и соблазнительная, что я с головой погрузился в созерцание её форм.
   - Это рефлекс, за который отвечает не головной мозг, а спинной. Значит, её заинтересовала "Объединенная Югославия" Хендерсона?
   - Да, сэр.
   - А где была эта книга, когда ты вернулся в кабинет?
   - На полке, на своем обычном месте. Мисс Лофхен сама её туда поставила. Для черногор...
   - Пожалуйста, достань её.
   Я пересек комнату и, сняв с полки книгу, протянул её Вулфу. Тот заботливо протер переплет ладонью - он всегда так поступает, обращаясь с книгами - затем, не открывая, повернул томик лицевой стороной к себе, крепко сжал и, подержав так некоторое время, резко отпустил. Открыв после этого книгу примерно в середине, он извлек из неё сложенный листок бумаги, засунутый между страницами, развернул и принялся читать. Я сел и крепко закусил губу, от души желая, чтобы это помогло мне удержать слова, которые так и рвались наружу. Признаться, задача оказалась не из легких.