Я выхожу из машины, захлопываю дверцу и жду.
Дверь самого большого трейлера, поблескивающего хромом и краской, открывается, и выходит невысокая полная женщина. Ей хорошо за пятьдесят, у нее крашеные черные волосы, взбитые вокруг лица, и густо напудренные загарной пудрой щеки. Одета она в кремовый с коричневым брючный костюм, в руке держит сигарету.
– Это частное владение. Посторонним сюда нельзя.
– Здравствуйте. Меня зовут Рэй Лавелл. Я разыскиваю Иво и Тене Янко. Мне сказали, что они могут быть здесь.
Она с ног до головы мерит меня взглядом:
– Да? И кто же это вам так сказал?
– Сестра Тене, Луэлла.
– Лулу? Боже правый! Вы видели Лулу?
– Ну да.
– Как, вы сказали, вас зовут?
– Рэй Лавелл. А вы миссис Смит?
Ее губы кривятся: отвечать ей явно не хочется.
– А в чем дело?
– Дело в том, что… я пытаюсь разыскать Розу Вуд. Жену Иво.
– Черт побери. Здесь ее нет, так что вы только зря потратили время.
– Я знаю, что это все было давным-давно, и хотел бы просто с ними поговорить. Я частный детектив. Опрашиваю всех, кто ее знал.
Женщина задумывается и внимательно изучает меня. Без сомнения, она отметила мою цыганскую фамилию, а даже если бы и не отметила, у нее есть глаза. Прав был Леон: у горджио тут не было бы ни единого шанса.
– Подождите тут, – произносит она наконец и направляется к другому трейлеру, самому дальнему от въезда.
Чтобы чем-то себя занять, я принимаюсь разглядывать трейлеры. Женщина – насколько я понимаю, Кат Смит – вышла из самого дорогого и самого большого. Тот, в который она зашла, постарее – «Вестморланд стар» шестидесятых годов. Три остальных поменьше и поскромнее. Интересно, наблюдает ли кто-нибудь за мной сейчас? В цыганских таборах обычно уйма народу, стаи ребятишек и собак, хотя здесь я пока что не видел никаких следов ни тех ни других. Меня разбирает любопытство, но демонстрировать его слишком явно мне не хочется. Это было бы невежливо, поэтому я стою у машины, пока Кат не появляется снова и не зовет меня внутрь.
Очутившись в трейлере, я словно переношусь в другую эпоху.
Внутри полутемно, окна задернуты короткими тюлевыми занавесками, в воздухе слабо пахнет дегтем. Кухонный отсек выглядит безрадостно, но от зажженной плиты расходятся волны душного тепла. В дальней части, посреди эркера, сидит за складным столом пожилой мужчина. Он кажется слишком громоздким для такого маленького пространства, или, быть может, это обилие разнообразных узоров создает впечатление тесноты: буфеты забиты фарфором и хрусталем, а на обитых панелями под дерево стенах чуть ли не каждый дюйм покрыт фотографиями, тарелками и картинками.
– Не возражаете, если я не буду вставать: годы уже не те.
У Тене Янко густые седые волосы, ниспадающие на лоб и вьющиеся кольцами у ворота, темно-карие глаза и располагающее обветренное лицо с пышными усами. Глубокие морщины вокруг глаз придают ему добродушный вид. Эдакий романтический цыганский раи[17] с картинки, хоть сейчас на обложку детской книжки. Я уж думал, таких больше не бывает.
Не вставая со своего места, он протягивает мне руку и крепко жмет мою.
– Приятно познакомиться, мистер Янко… спасибо.
Я опускаюсь на предложенное мне сиденье.
– Кат, давай-ка выпьем чайку, – бросает он, не глядя на сестру.
Она выходит на кухню, отделенную полукруглой аркой, и ставит чайник.
– Может, мистер Лавелл хочет пропустить по рюмашке?
– Нет-нет, чая вполне…
– Ну а я выпью.
Кат бросает на брата сердитый взгляд, с грохотом опускает на стол жестянку с чаем и выходит из трейлера.
Тене смотрит на меня, опершись локтями на стол.
– У вас, мистер Янко, очень славный трейлер.
– Спасибо. Я стараюсь поддерживать его в том же виде, в каком все было при моей жене, когда она была еще жива.
– Ох, примите мои соболезнования…
– Значит, вы частный детектив. Ни разу в жизни не видел ни одного детектива.
– Вы не много потеряли.
– Прямо как в кино…
– Ну, мистер Янко, на самом деле это далеко не так увлекательно.
– Зовите меня Тене.
– Какое у вас необычное имя.
– Это старое семейное имя. Но вы ведь романичал[18], поэтому к таким именам непривычны.
– Мой отец из осевших, а мать была горджио.
– Но вы все равно остались Лавеллом.
– Да.
– Я думал, все частные детективы из бывших полицейских, но что-то подсказывает мне, что вы не полицейский. И не из военных.
– Верно. Я стал работать на частное агентство сразу же после того, как окончил колледж. И мне это понравилось.
– Колледж? Неплохо, очень неплохо. Ваш папа, должно быть, очень вами гордится.
– Его уже нет в живых. Но он действительно очень гордился.
– Он ведь был почтальоном, я ничего не путаю? Барт Лавелл?
Я испытываю легкое эмоциональное потрясение, и у меня сбивается дыхание.
– Да. Вы с ним встречались?
Тене качает косматой головой:
– Он ведь был не из тех, кто ездит на ярмарки. Ни в Эпсоме, ни в Стоу не бывал.
– Нет, он был почтальоном, как вы и сказали. У него было не слишком много времени на отдых.
Тене согласно кивает:
– Ну а мы всегда колесили по стране.
– Должно быть, в наше время это не так-то легко.
Он пожимает плечами.
– И откуда родом ваша семья? – спрашиваю я. – Никогда раньше не слышал фамилии Янко.
– Мой дед приехал сюда в конце прошлого века вместе с кэлдэрарами[19]. С Балкан, они тогда были еще частью Оттоманской империи. Домой он так и не вернулся. Женился тут на девушке из местных цыган по имени Талаита Ли. Говорят, ее мать была из Лавеллов. Так что, как видите, мы, должно быть, состоим в родстве.
Он широко улыбается. Я воспринимаю это как указание, что не стоит относиться к его словам чересчур уж серьезно.
– Не исключено, – отвечаю я, предчувствуя, что скоро услышу про «чистую черную кровь».
– Вас ведь нанял отец девчонки?
– Боюсь, я не вправе разглашать личность моего клиента.
И тут он вдруг подмигивает мне и кивает. Все его жесты кажутся чересчур театральными, как у актеров в немом кино.
– Интересно, почему вдруг именно сейчас? Она исчезла давным-давно.
– Прошу прощения, что не могу быть более откровенным. Я просто опрашиваю всех, кто был знаком с Розой, – а вы были. Иво тоже, разумеется.
Я замолкаю и жду, что будет дальше.
– Это очень печально, – произносит Тене. – Когда она ушла, мы все были огорчены. Просто ужасно.
– Вам известно, где она сейчас?
– Нет. И если бы вы сейчас сообщили, что она в эту самую минуту стоит за дверью, мне нечего было бы ей сказать.
– Можете ответить, что произошло?
– Конечно. Не знаю, что вам наговорил ее отец, но правда – а кому еще ее знать, как не мне, – такова. Она сбежала с горджио и бросила моего сына и моего дорогого внука, и с тех пор мы больше ее не видели. Как сквозь землю провалилась.
– Когда это произошло?
– Лет шесть назад… что-то около того.
– Вы очень бы мне помогли, если бы рассказали, что вы об этом помните.
Тене качает головой, отчего его седая грива колышется. В его облике проскальзывает что-то львиное, почти царственное. Он отворачивается к окну; любой художник душу бы продал за возможность нарисовать такой профиль.
– Это очень печально, – повторяет он. – Что за матерью надо быть, чтобы вот так сбежать и бросить своего ребенка?
– Именно это я и пытаюсь выяснить.
Тене смотрит на меня и ухмыляется:
– Эх, надо было нам вас нанять шесть лет назад!
– А вы когда-нибудь пытались ее найти?
Он смотрит на меня с недоумением:
– Роза сбежала с другим мужчиной. Насильно мил не будешь.
Возвращается Кат с бутылкой и подносом. На нем богато расписанный позолоченный сервиз, хрустальная вазочка с колотым сахаром и тарелки с шоколадным печеньем. Она опускает поднос на стол перед Тене и разливает чай по тончайшим фарфоровым чашкам. Потом с грохотом ставит бутылку перед братом и снова выходит.
– Мой внук болен. Болен с рождения, – говорит Тене.
– Грустно это слышать. Ваша сестра Луэлла упоминала о его болезни. Что с ним?
– Что-то не то с кровью.
– Я не очень понимаю… что-то не то с кровью?
– Какая-то болезнь. Он с ней родился. В нашей семье такое случалось и до него. Лекарства не существует.
Он взмахивает рукой, как будто тема слишком болезненна, чтобы ее обсуждать, откупоривает бренди и наливает нам по маленькой рюмке.
– Сейчас постоянно появляются новые лекарства… – возражаю я, – благодарю вас… так что, может быть, со временем…
Тене, с трагическим выражением лица, кивает, уткнувшись взглядом в стол.
– Вам всем, должно быть, приходится очень нелегко, – сочувствую я.
– Да. Но мы должны следовать примеру нашего Господа. У каждого свой крест, и нести его надо, не жалуясь. А не сбегать от него.
– Как Роза?
– Некоторым недостает силы.
– Вы можете восстановить последовательность событий? Когда именно она сбежала? Сколько тогда было малышу?
Он качает головой и театрально вздыхает.
– Вы оказали бы мне неоценимую помощь. К примеру, где вы тогда стояли? Где-то в этих краях?
– Пожалуй… пожалуй, это была зима. Было холодно. Отличное было место для стоянки – Черная пустошь, пока ее не продали. Да, там все это и случилось, под Севитоном.
Я киваю; про Черную пустошь мне неизвестно, но раньше на общественных землях были сотни стоянок, да и фермеры из тех, что потерпимее, поз воляли останавливаться в своих угодьях. За последние лет двадцать-тридцать большей их частью завладели застройщики, а муниципалитеты под давлением местных жителей перестали разрешать цыганам становиться табором.
– Когда у вашего внука день рождения?
– Двадцать пятого октября. Когда она ушла, ему было всего несколько месяцев от роду. Четыре или пять, примерно так.
– К тому моменту уже было ясно, что он болен?
– Да. Еще как. Он чуть не умер. Даже в больницу пришлось везти.
– Это случилось задолго до того, как она ушла?
– За пару месяцев… может, меньше. Не помню точно.
Я сделал пометку в блокноте.
– Перед тем как она сбежала, не произошло ничего такого? С мужем они не ссорились?
– Этого я вам не скажу. Я знаю только, что однажды утром ее не оказалось. Взяла и ушла, бросила Кристо и всех нас.
– Кристо – это ваш внук? Она взяла с собой много одежды? Личных вещей?
– Ну, какую-то одежду взяла. Голышом-то далеко не уйдешь.
Он начинает хохотать, как будто одно упоминание о наготе – ужасная непристойность.
– Когда человек берет с собой много вещей – одежду, деньги, какие-то личные принадлежности, – обычно это указывает на то, что все было спланировано заранее.
– Она забрала почти все, что у нее было… ну да, она это планировала.
Я разминаю затекшие от письма пальцы.
– Вы не помните имен ее друзей, знакомых?
– Честно не помню, – пожимает плечами Тене. – Время от времени она брала машину и куда-то уезжала, но куда, я не знаю. Вряд ли она с кем-то встречалась.
– Роза ведь была настоящей цыганкой? Чистокровной?
– Да.
– У меня сложилось впечатление, что она была девушкой застенчивой. По словам ее родных, у нее было мало друзей… Вот я и задумался – где она могла познакомиться с горджио?
– Не представляю, мистер Лавелл. Но после того как мы узнали про Кристо, она как раз и стала куда-то ездить, да, именно тогда. Не могла справиться с этим. Должно быть, тогда кого-то и встретила.
– Но вы считали, что она сбежала с горджио, не с цыганом? Так сказала ваша сестра. Почему вы так решили?
Тене вдруг наклоняется ко мне, а его рука, лежащая на столе, сжимается в кулак; это первый признак агрессии, который он выказал за время нашего разговора.
– Будь он цыганом, мы бы об этом знали. Дошли бы слухи. Уж вы-то понимаете. Но мы ничего не слышали, так что…
Он откидывается назад и осушает свой стакан, давая понять, что разговор окончен.
– Вы очень мне помогли, мистер Янко, но мне хотелось бы переговорить еще и с Иво. Он сейчас здесь?
Тене качает головой:
– Когда она сбежала, он был просто раздавлен. Остаться одному с крошечным сыном на руках! Его дорогой матушки к тому времени уже не было в живых, земля ей пухом. Как он должен был поступить?
Дверь самого большого трейлера, поблескивающего хромом и краской, открывается, и выходит невысокая полная женщина. Ей хорошо за пятьдесят, у нее крашеные черные волосы, взбитые вокруг лица, и густо напудренные загарной пудрой щеки. Одета она в кремовый с коричневым брючный костюм, в руке держит сигарету.
– Это частное владение. Посторонним сюда нельзя.
– Здравствуйте. Меня зовут Рэй Лавелл. Я разыскиваю Иво и Тене Янко. Мне сказали, что они могут быть здесь.
Она с ног до головы мерит меня взглядом:
– Да? И кто же это вам так сказал?
– Сестра Тене, Луэлла.
– Лулу? Боже правый! Вы видели Лулу?
– Ну да.
– Как, вы сказали, вас зовут?
– Рэй Лавелл. А вы миссис Смит?
Ее губы кривятся: отвечать ей явно не хочется.
– А в чем дело?
– Дело в том, что… я пытаюсь разыскать Розу Вуд. Жену Иво.
– Черт побери. Здесь ее нет, так что вы только зря потратили время.
– Я знаю, что это все было давным-давно, и хотел бы просто с ними поговорить. Я частный детектив. Опрашиваю всех, кто ее знал.
Женщина задумывается и внимательно изучает меня. Без сомнения, она отметила мою цыганскую фамилию, а даже если бы и не отметила, у нее есть глаза. Прав был Леон: у горджио тут не было бы ни единого шанса.
– Подождите тут, – произносит она наконец и направляется к другому трейлеру, самому дальнему от въезда.
Чтобы чем-то себя занять, я принимаюсь разглядывать трейлеры. Женщина – насколько я понимаю, Кат Смит – вышла из самого дорогого и самого большого. Тот, в который она зашла, постарее – «Вестморланд стар» шестидесятых годов. Три остальных поменьше и поскромнее. Интересно, наблюдает ли кто-нибудь за мной сейчас? В цыганских таборах обычно уйма народу, стаи ребятишек и собак, хотя здесь я пока что не видел никаких следов ни тех ни других. Меня разбирает любопытство, но демонстрировать его слишком явно мне не хочется. Это было бы невежливо, поэтому я стою у машины, пока Кат не появляется снова и не зовет меня внутрь.
Очутившись в трейлере, я словно переношусь в другую эпоху.
Внутри полутемно, окна задернуты короткими тюлевыми занавесками, в воздухе слабо пахнет дегтем. Кухонный отсек выглядит безрадостно, но от зажженной плиты расходятся волны душного тепла. В дальней части, посреди эркера, сидит за складным столом пожилой мужчина. Он кажется слишком громоздким для такого маленького пространства, или, быть может, это обилие разнообразных узоров создает впечатление тесноты: буфеты забиты фарфором и хрусталем, а на обитых панелями под дерево стенах чуть ли не каждый дюйм покрыт фотографиями, тарелками и картинками.
– Не возражаете, если я не буду вставать: годы уже не те.
У Тене Янко густые седые волосы, ниспадающие на лоб и вьющиеся кольцами у ворота, темно-карие глаза и располагающее обветренное лицо с пышными усами. Глубокие морщины вокруг глаз придают ему добродушный вид. Эдакий романтический цыганский раи[17] с картинки, хоть сейчас на обложку детской книжки. Я уж думал, таких больше не бывает.
Не вставая со своего места, он протягивает мне руку и крепко жмет мою.
– Приятно познакомиться, мистер Янко… спасибо.
Я опускаюсь на предложенное мне сиденье.
– Кат, давай-ка выпьем чайку, – бросает он, не глядя на сестру.
Она выходит на кухню, отделенную полукруглой аркой, и ставит чайник.
– Может, мистер Лавелл хочет пропустить по рюмашке?
– Нет-нет, чая вполне…
– Ну а я выпью.
Кат бросает на брата сердитый взгляд, с грохотом опускает на стол жестянку с чаем и выходит из трейлера.
Тене смотрит на меня, опершись локтями на стол.
– У вас, мистер Янко, очень славный трейлер.
– Спасибо. Я стараюсь поддерживать его в том же виде, в каком все было при моей жене, когда она была еще жива.
– Ох, примите мои соболезнования…
– Значит, вы частный детектив. Ни разу в жизни не видел ни одного детектива.
– Вы не много потеряли.
– Прямо как в кино…
– Ну, мистер Янко, на самом деле это далеко не так увлекательно.
– Зовите меня Тене.
– Какое у вас необычное имя.
– Это старое семейное имя. Но вы ведь романичал[18], поэтому к таким именам непривычны.
– Мой отец из осевших, а мать была горджио.
– Но вы все равно остались Лавеллом.
– Да.
– Я думал, все частные детективы из бывших полицейских, но что-то подсказывает мне, что вы не полицейский. И не из военных.
– Верно. Я стал работать на частное агентство сразу же после того, как окончил колледж. И мне это понравилось.
– Колледж? Неплохо, очень неплохо. Ваш папа, должно быть, очень вами гордится.
– Его уже нет в живых. Но он действительно очень гордился.
– Он ведь был почтальоном, я ничего не путаю? Барт Лавелл?
Я испытываю легкое эмоциональное потрясение, и у меня сбивается дыхание.
– Да. Вы с ним встречались?
Тене качает косматой головой:
– Он ведь был не из тех, кто ездит на ярмарки. Ни в Эпсоме, ни в Стоу не бывал.
– Нет, он был почтальоном, как вы и сказали. У него было не слишком много времени на отдых.
Тене согласно кивает:
– Ну а мы всегда колесили по стране.
– Должно быть, в наше время это не так-то легко.
Он пожимает плечами.
– И откуда родом ваша семья? – спрашиваю я. – Никогда раньше не слышал фамилии Янко.
– Мой дед приехал сюда в конце прошлого века вместе с кэлдэрарами[19]. С Балкан, они тогда были еще частью Оттоманской империи. Домой он так и не вернулся. Женился тут на девушке из местных цыган по имени Талаита Ли. Говорят, ее мать была из Лавеллов. Так что, как видите, мы, должно быть, состоим в родстве.
Он широко улыбается. Я воспринимаю это как указание, что не стоит относиться к его словам чересчур уж серьезно.
– Не исключено, – отвечаю я, предчувствуя, что скоро услышу про «чистую черную кровь».
– Вас ведь нанял отец девчонки?
– Боюсь, я не вправе разглашать личность моего клиента.
И тут он вдруг подмигивает мне и кивает. Все его жесты кажутся чересчур театральными, как у актеров в немом кино.
– Интересно, почему вдруг именно сейчас? Она исчезла давным-давно.
– Прошу прощения, что не могу быть более откровенным. Я просто опрашиваю всех, кто был знаком с Розой, – а вы были. Иво тоже, разумеется.
Я замолкаю и жду, что будет дальше.
– Это очень печально, – произносит Тене. – Когда она ушла, мы все были огорчены. Просто ужасно.
– Вам известно, где она сейчас?
– Нет. И если бы вы сейчас сообщили, что она в эту самую минуту стоит за дверью, мне нечего было бы ей сказать.
– Можете ответить, что произошло?
– Конечно. Не знаю, что вам наговорил ее отец, но правда – а кому еще ее знать, как не мне, – такова. Она сбежала с горджио и бросила моего сына и моего дорогого внука, и с тех пор мы больше ее не видели. Как сквозь землю провалилась.
– Когда это произошло?
– Лет шесть назад… что-то около того.
– Вы очень бы мне помогли, если бы рассказали, что вы об этом помните.
Тене качает головой, отчего его седая грива колышется. В его облике проскальзывает что-то львиное, почти царственное. Он отворачивается к окну; любой художник душу бы продал за возможность нарисовать такой профиль.
– Это очень печально, – повторяет он. – Что за матерью надо быть, чтобы вот так сбежать и бросить своего ребенка?
– Именно это я и пытаюсь выяснить.
Тене смотрит на меня и ухмыляется:
– Эх, надо было нам вас нанять шесть лет назад!
– А вы когда-нибудь пытались ее найти?
Он смотрит на меня с недоумением:
– Роза сбежала с другим мужчиной. Насильно мил не будешь.
Возвращается Кат с бутылкой и подносом. На нем богато расписанный позолоченный сервиз, хрустальная вазочка с колотым сахаром и тарелки с шоколадным печеньем. Она опускает поднос на стол перед Тене и разливает чай по тончайшим фарфоровым чашкам. Потом с грохотом ставит бутылку перед братом и снова выходит.
– Мой внук болен. Болен с рождения, – говорит Тене.
– Грустно это слышать. Ваша сестра Луэлла упоминала о его болезни. Что с ним?
– Что-то не то с кровью.
– Я не очень понимаю… что-то не то с кровью?
– Какая-то болезнь. Он с ней родился. В нашей семье такое случалось и до него. Лекарства не существует.
Он взмахивает рукой, как будто тема слишком болезненна, чтобы ее обсуждать, откупоривает бренди и наливает нам по маленькой рюмке.
– Сейчас постоянно появляются новые лекарства… – возражаю я, – благодарю вас… так что, может быть, со временем…
Тене, с трагическим выражением лица, кивает, уткнувшись взглядом в стол.
– Вам всем, должно быть, приходится очень нелегко, – сочувствую я.
– Да. Но мы должны следовать примеру нашего Господа. У каждого свой крест, и нести его надо, не жалуясь. А не сбегать от него.
– Как Роза?
– Некоторым недостает силы.
– Вы можете восстановить последовательность событий? Когда именно она сбежала? Сколько тогда было малышу?
Он качает головой и театрально вздыхает.
– Вы оказали бы мне неоценимую помощь. К примеру, где вы тогда стояли? Где-то в этих краях?
– Пожалуй… пожалуй, это была зима. Было холодно. Отличное было место для стоянки – Черная пустошь, пока ее не продали. Да, там все это и случилось, под Севитоном.
Я киваю; про Черную пустошь мне неизвестно, но раньше на общественных землях были сотни стоянок, да и фермеры из тех, что потерпимее, поз воляли останавливаться в своих угодьях. За последние лет двадцать-тридцать большей их частью завладели застройщики, а муниципалитеты под давлением местных жителей перестали разрешать цыганам становиться табором.
– Когда у вашего внука день рождения?
– Двадцать пятого октября. Когда она ушла, ему было всего несколько месяцев от роду. Четыре или пять, примерно так.
– К тому моменту уже было ясно, что он болен?
– Да. Еще как. Он чуть не умер. Даже в больницу пришлось везти.
– Это случилось задолго до того, как она ушла?
– За пару месяцев… может, меньше. Не помню точно.
Я сделал пометку в блокноте.
– Перед тем как она сбежала, не произошло ничего такого? С мужем они не ссорились?
– Этого я вам не скажу. Я знаю только, что однажды утром ее не оказалось. Взяла и ушла, бросила Кристо и всех нас.
– Кристо – это ваш внук? Она взяла с собой много одежды? Личных вещей?
– Ну, какую-то одежду взяла. Голышом-то далеко не уйдешь.
Он начинает хохотать, как будто одно упоминание о наготе – ужасная непристойность.
– Когда человек берет с собой много вещей – одежду, деньги, какие-то личные принадлежности, – обычно это указывает на то, что все было спланировано заранее.
– Она забрала почти все, что у нее было… ну да, она это планировала.
Я разминаю затекшие от письма пальцы.
– Вы не помните имен ее друзей, знакомых?
– Честно не помню, – пожимает плечами Тене. – Время от времени она брала машину и куда-то уезжала, но куда, я не знаю. Вряд ли она с кем-то встречалась.
– Роза ведь была настоящей цыганкой? Чистокровной?
– Да.
– У меня сложилось впечатление, что она была девушкой застенчивой. По словам ее родных, у нее было мало друзей… Вот я и задумался – где она могла познакомиться с горджио?
– Не представляю, мистер Лавелл. Но после того как мы узнали про Кристо, она как раз и стала куда-то ездить, да, именно тогда. Не могла справиться с этим. Должно быть, тогда кого-то и встретила.
– Но вы считали, что она сбежала с горджио, не с цыганом? Так сказала ваша сестра. Почему вы так решили?
Тене вдруг наклоняется ко мне, а его рука, лежащая на столе, сжимается в кулак; это первый признак агрессии, который он выказал за время нашего разговора.
– Будь он цыганом, мы бы об этом знали. Дошли бы слухи. Уж вы-то понимаете. Но мы ничего не слышали, так что…
Он откидывается назад и осушает свой стакан, давая понять, что разговор окончен.
– Вы очень мне помогли, мистер Янко, но мне хотелось бы переговорить еще и с Иво. Он сейчас здесь?
Тене качает головой:
– Когда она сбежала, он был просто раздавлен. Остаться одному с крошечным сыном на руках! Его дорогой матушки к тому времени уже не было в живых, земля ей пухом. Как он должен был поступить?
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента