Кони захрапели, пятясь задом.
– Наташа, ты не ушиблась? Не ранена?! Скажи же что-нибудь… – Мужчина, уже пришедший в себя от падения, был возле жены. Судорожно и торопливо пытался выпутать ее ногу из стремени.
– Нога… Ой, кажется, вывих, больно… – Она приподнялась на локте, глаза ее были испуганными. – Скажите, а что это было?
– Где? – Муж с помощью инструктора освободил ее. – Перелома, кажется, нет, сейчас я за врачом сбегаю.
– Нет! Не оставляй меня тут! – Она вздрогнула и вцепилась в него. – Там же кто-то был в кустах. Я же видела! Он смотрел прямо на меня!
* * *
Вечером Катя с Варварой – Варенькой – Варюшей Красновой достойно отметили и встречу, и новоселье. Придя утром на кухню, Катя взирала на остатки ночного пиршества: две пустые бутылки из-под шампанского, пакетики из-под апельсинового сока, пустая коробка от их любимых конфет «Пьяная вишня в шоколаде».
Около половины двенадцатого ночи веселье достигло апогея, и они запели. Вот здесь, на кухне, не страшась гнева соседей: «Вот кто-то с горочки спустился», «Так будьте здоровы, живите богато», «Орел степной, казак лихой».
Катя улыбнулась: чудная штука гены. Можно неделями слушать дома диски Сантаны, Стинга, Сары Брайтмэн и Фредди Мэркьюри, а в теплой компании за накрытым столом все равно тебя потянет петь: «Когда весна придет, не знаю…»
У Варвары Красновой был чистый высокий голос, петь она любила и знала, в отличие от Кати, все песни с первого и до последнего куплета.
О делах служебных говорить за столом как-то не случилось. Не до того было. Да и новостей из лагеря спелеологов Катя не привезла никаких. Тот джип спутал все карты. Всех куда-то сразу унесло. Она терпеливо слонялась у палаток, поджидая эту самую Гордееву, но так и не дождалась.
Спустя час терпение ее лопнуло. Несолоно хлебавши она поплелась назад на автобусную остановку – не ночевать же там! И еще битый час ждала автобуса. Вернулась в Спас-Испольск, прошлась по магазинам: отмечать новоселье с пустыми руками нельзя.
Итак, за исключением классно проведенного вечера, командировочный день ухнул коту под хвост. Не оставалось ничего, как вернуться в ОВД и, воспользовавшись великодушным разрешением капитана Лизунова, покопаться в материалах профилактической антинаркотической операции «Мак». Чтобы было чем отчитаться за поездку.
«Мак» этот чертов проводили каждое лето, и он уже успел набить оскомину всем – и наркоторговцам, и оперативному составу управления по борьбе с незаконным оборотом наркотиков (УНОН), и газетчикам. При виде статьи под дежурным заголовком «Мак» наносит удар» в «Подмосковном вестнике» всех перекашивало: опять эта тягомотина!
– Да не расстраивайся ты. – Варя (она как штык вскочила в семь утра) колдовала у плиты, бухая в кипящую соленую воду вареники из картонной пачки. – Ну, не удалось узнать, и что? Начальство тебя за это не съест. Да тут и никто пока ничего не знает. Розыски в тупике. Трупов – и тех нет.
– Может быть, они просто не там их ищут? – предположила Катя, моя посуду. – Кероян ведь мне говорил: в эти ваши Съяны много входов.
– Поблизости от Большого провала нашли их машину. Логичнее всего предположить, что они доехали на ней и спустились в каменоломни именно в этом месте.
– Да, это логичнее всего, – согласилась Катя. – И все же я никак не пойму: зачем им вообще понадобилось это?
– Ну а зачем люди с парашютами прыгают? Зачем подводным плаванием занимаются, экстремальным альпинизмом? – Варя шумовкой вылавливала вареники. – Так и путешествие в наши катакомбы. Выброс адреналина в кровь. К тому же в «Пчеле», ты же слышала, как раз в тот вечер и затевалось что-то в этом духе – вечеринка ужасов. И все же темное это дело. Месяц прошел, и ничего пока не ясно. А ты хочешь по-репортерски, наскоком, за два часа все узнать.
– Да, одного дня для ваших тайн маловато, – согласилась Катя. – А вареники вкусные, совсем как домашние.
– Завтракаем и на автобус. Мне к половине десятого в наркологический диспансер. Дело уголовное волочь. Пререкаев, змей, наркологию в сотый раз проходит. Господи, я уже со счета с ним сбилась. А ты в отделе останешься?
– Придется.
– Ну, значит, увидимся еще или созвонимся, в справочнике номер наркологического диспансера посмотришь. Я вечером Катюшку у мамы заберу. Может, ты еще на денек у нас останешься? Она так рада будет.
Но Катя отказалась. Командировка у нее оформлена на один день, и так уж пришлось задержаться.
В ОВД после ознакомления со скучнейшими материалами «Мака» она заглянула к Лизунову, попрощалась, поблагодарила, тепло по телефону попрощалась с Варей и пошла на автобусную остановку.
Было всего-навсего четверть одиннадцатого. Небо затянули тучи, сильно парило. Воздух был тяжелым и влажным. Подошел автобус… семнадцатый номер. Катя секунду колебалась. А, была не была! Может, сегодня ей с этой неуловимой Гордеевой повезет больше.
В лагере на этот раз жизнь так и била ключом. Под навесом дымилась печь полевой кухни. Там крутились дежурные поварихи, с грохотом расставляя на дощатом столе походные железные миски.
– Сейчас пятнадцатый маршрут вернется, а гу-ляш не готов! Что Женя сказала? – спросила одна из них другую.
– Передали: вроде четвертый уровень прошли. Но это же три часа назад было, – ее подруга озабоченно глянула на наручные «Командирские» часы.
Катя снова чинно официально представилась и спросила, где она может повидать Алину Гордееву.
– Нигде пока. Они внизу, в штольне. Скоро должны вернуться. Если хотите, вон Майя вас проводит. Майка, ну как там у наших дела? – зычно окликнула повариха девушку в брезентовой куртке, камуфлированном комбинезоне и каске, какие обычно носят строители.
Девушка сноровисто рылась в ящике под навесом, где в пластиковых пакетах лежали аккуратно свернутые кольцом толстые капроновые веревки. К поясу девушки была приторочена мобильная рация, она была включена. Оттуда доносились треск и щелчки.
– Свиря ногу, кажется, повредила, поскользнулась на глине. Швед передал, чтобы мы на выходе с пятнадцатого ждали, и еще одну веревку попросил страховочную. Если она подняться сама не сможет, придется на подъемнике вытаскивать. – Девушка наконец отыскала нужный пакет. – А это еще кто? – небрежно кивнула она на Катю.
– Из милиции, говорит, к нам. Гордееву хочет видеть.
– Вы не могли бы меня проводить в эту вашу штольню? – вежливо и холодно спросила Катя.
Девица в каске хмыкнула, быстро оглядела ее с головы до ног.
– Ну, даешь ты, в штольню проводить… Ладно, пойдем, если не боишься. Наши все равно возвращаются.
Катя ожидала увидеть этот самый таинственный Большой провал в образе ну, скажем, пещеры, на манер тех, что показывают туристам в Пятигорске или в Крыму. Сумрачные гранитные своды над головой, заросший зеленью вход, стаи летучих мышей, сталактиты и сталагмиты, стук падающих капель. Эхо…
В такой пещере искал свой клад Том Сойер, а в черных зияющих провалах скрывался кровожадный индеец Джо.
Но все выглядело совсем-совсем не так. За палатками их ждал старенький мотоцикл с коляской.
– Звездануться не боишься? – лихо хмыкнула девица в каске.
– Звездануться не боюсь. Сериалы смотришь? Мент ничего никогда не боится, – назидательно ответила Катя и села позади нее на потрескавшееся сиденье. – Правда, я уважаю цивилизованную езду.
От прыжков по ухабам, пока они не выехали на шоссе, у нее зуб на зуб не попадал. По полю, мимо дуба, по шоссе, миновали ферму. За ней началось картофельное поле. На самом краю его Катя увидела группу людей. Мелькали знакомые оранжевые каски.
– Тут дальше не проехать, в борозде увязнем. Берите, дорогуша, ножки в руки. – Девица заглушила мотор мотоцикла и обворожительно улыбнулась Кате. – А на будущее – совет: если снова к нам заглянете… Короче, если заскочишь на огонек, выбирай вот такие шузы, – она горделиво ткнула на свои шнурованные ботинки на толстой подошве. – А не эти свои итальянские финтифлюшки.
Катя с печалью в сердце смотрела на свои новые босоножки: прозрачный каблучок, ремешки-перепонки – все было заляпано землей.
– А я думала, этот Большой провал – пещера, – сказала она, шагая за своей провожатой.
– А это просто дыра. Только это не Большой провал.
– Другой вход? – Катя нахмурилась: надо же. – А где же Большой провал?
– Там, – Майя махнула в сторону лагеря. – Километра полтора к северу.
– А почему же мы тогда идем?..
– Майка, давай быстрее, шевелись! Швед передал – они уже на подходе. – На кромке поля копошились трое – все в касках, в измазанных землей брезентовых куртках и резиновых сапогах. Но все – существа женского пола. Катя узнала ту самую девицу, которая так нелюбезно разговаривала с ней вчера у палаток. В руке она тоже держала рацию.
– Как там Свиря? Держится? – озабоченно спросила Майя, на ходу разрывая пакет и начиная осторожно разматывать веревку.
– Ничего, сама идет. Швед сказал: вроде что-то есть. Но связь плохая! Слышимость просто никакая.
И Катя наконец узрела «провал», или, как это еще называли, «штольню». Просто на обочине поля была поляна. На ней – пень. Давным-давно здесь грозой с корнем вывернуло старую ель. Ливни размыли глину, часть грунта просела. И теперь в земле зияла узкая черная дыра-лаз. Настолько узкая, что взрослому, пожалуй, и не протиснуться.
У Кати мурашки побежали по телу. Глина по краям лаза была сырой, тут и там торчали узловатые корни, а кое-где копошились жирные розовые дождевые черви. «Штольня» напоминала гигантский кротовый ход, уходивший вниз под углом в сорок пять градусов. Оттуда несло сыростью, плесенью и гнилью, как из потревоженной могилы. Нет, свое первое знакомство со Съянами Катя представляла себе совсем не так.
– Снова вы к нам? – молодая женщина, с которой Катя беседовала накануне, тоже, подобно Майе, смерила ее с ног до головы насмешливым взглядом. – А вы настойчивая. Ну что ж, раз приехали – оставайтесь пока что.
Тут в рации у нее что-то щелкнуло, зашипело, раздались обрывки какой-то фразы.
– Да, да, Швед, слышим тебя! Мы уже готовы! Они идут, – объявила она своим. – Свиря идет первая, замыкающий Швед.
Они все смотрели напряженно вниз. Майя, сделав на веревке скользящую петлю, опустила ее в провал. «Глубоко, – подумала Катя, следя, как исчезает веревка метр за метром. – Очень глубоко там».
Было так странно видеть эту внезапно разверзшуюся посреди обычного подмосковного поля пропасть…
Прошло минут десять томительного ожидания. И вот внизу мелькнул свет – ближе, ярче. Впоследствии Катя узнала, что так ярко горят в подземной тьме портативные карбидные лампы. Послышался шорох осыпающейся глины. Майя бросила вниз вторую веревку. Снизу ее тут же кто-то потянул, сильно дернул, словно проверяя на крепость.
– Свиря, слышишь меня? Здесь закрепить не за что! – крикнула Майя в провал, пнула ногой трухлявый пень. – Поднимайся осторожнее! Мы все тебя страхуем!
Четверо женщин крепко ухватились за веревку. Катя – от волнения и любопытства она затаила дыхание – опустилась на колени, низко склонясь над «штольней». Она увидела, как по веревке, ловко подтягиваясь на руках, поднимается человек – оранжевая каска и брезентовый комбинезон его были сплошь покрыты жидкой бурой глиной.
Трое спасательниц по-прежнему страховали веревку, а Майя подхватила подругу под руки, но та была тяжелой. Катя кинулась помогать. Вдвоем они вытащили девушку из провала.
– Приветик. – Она тяжело и часто дышала. – Ну и переход! Один раз едва назад не повернули! Зато, кажется, не зря этот пятнадцатый маршрут проверили.
Из провала тем временем показалась еще одна каска, потом еще одна – друг за другом по веревке поднялись две женщины, с ног до головы тоже облепленные глиной.
– Швед, давай! – крикнула одна из них. Голос показался Кате знакомым.
Напряженная минута – и еще одна оранжевая каска. Ближе, ближе. Швед выкарабкался из земли сам, правда, едва не застрял.
Катя разглядывала их разгоряченные, испачканные глиной лица. Швед достал из-за пазухи пачку сигарет, закурил, жадно затягиваясь. Пачка тут же пошла по рукам. Кто-то сунул ее и Кате. Она не курила. Но отказаться сейчас значило снова обособиться от них, стать чужой. А ведь лед чуть-чуть уже был сломан, когда она помогла вытащить эту спасательницу со смешным именем Свиря.
Кто-то поднес ей зажигалку. Катя подняла глаза: перепачканное глиной женское лицо, надвинутая на лоб каска, из-под которой выбивались каштановые волосы.
Женщина с наслаждением выдохнула дым.
– Швед, ну не томи, что вы там нашли? – Майя так и светилась от нетерпения. – Кого-нибудь из них?
Вместо ответа Швед расстегнул надетую через плечо туго набитую брезентовую сумку. Осторожно выложил это на траву. Все склонились над находкой. Катя внезапно снова почувствовала, как по спине поползли мурашки.
Это были клочья мужской клетчатой рубахи. Они тоже были испачканы глиной. Но там, на ткани, было и еще что-то. Катя протянула руку, дотронулась и тут же отдернула, словно обожглась. Клетчатая тряпка была обильно пропитана засохшей кровью.
Глава 5
НЕОБХОДИМЫЕ ФОРМАЛЬНОСТИ
День следующий Катя потратила на консультации с начальством и оформление новой, на этот раз многодневной командировки в Спас-Испольск. О находке в «штольне» в главке уже было известно. На место (кстати, по настоянию Кати – она сразу же решила перевести все дальнейшие события в официальное русло, представившись в который уж раз и предъявив спелеологам служебное удостоверение) была срочно вызвана опергруппа из Спас-Испольского ОВД. Правда, в составе ее приехали только двое – местный участковый и оперуполномоченный Кероян.
Но Кероян, едва увидев измазанные глиной и еще чем-то бурым остатки рубашки, тут же объявил, что он изымает вещдок и направляет его на экспертизу. Проведенные в тот же вечер исследования выявили на ткани следы крови первой группы. Проверка данных в местной поликлинике подтвердила, что у Славина как раз и была кровь первой группы.
– Да, странный случай, – задумчиво заметил начальник пресс-центра, выслушав пылкий Катин рассказ. – И ничего хорошего я от него в дальнейшем не жду. Ребята мертвы, это уже вне всякого сомнения. Вот только что с ними стряслось? Ты на месте была – на что похожи эти Съяны?
Катя пожала плечами.
– На нору, которую вырыл гигантский крот. Но это лишь один из многих входов, ведущих туда, вниз.
Она вспомнила, как Алина Гордеева (они наконец-то пообщались с начальником спелеологической экспедиции прямо там, у входа в «штольню», и встреча эта, надо сказать, произвела на Катю двоякое впечатление), перемазанная глиной с ног до головы, уставшая, на ее наивный корреспондентский вопрос: «На что похожи Съяны?» – пробормотала, чертыхаясь, что-то насчет «паутины». Мол, там, внизу под нами, представьте себе паутину ходов, штолен, провалов, шахт, камер, тупиков и пещер. Настоящий лабиринт на нескольких уровнях, местами уходящий глубоко в недра, а местами поднимающийся к поверхности.
– Четверть века работаю в Подмосковье, вроде все тут как свои пять пальцев знаю, а про эти каменоломни почти ничего раньше не слышал, – начальник пресс-центра хмурился. – Подземелье это, слава богу, никогда особых хлопот не доставляло. Это не красковские карьеры, где каждое лето – утопленник, не шатурские болота-торфяники, что каждый год горят. И вот поди ж ты – и Спас-Испольск в экстремальный список теперь попал… Значит, снова хочешь туда поехать?
– Если поисковые мероприятия дадут хоть какой-нибудь положительной результат, хороший материал получится. Милиция в катакомбах, насколько мне известно, пока еще расследований не вела. – Катя невесело усмехнулась.
– Завтра думаешь туда поехать?
– Да, с утра пораньше, первым же автобусом, прямо до лодочной станции с пересадкой. Теперь там активизировали поисковые мероприятия – прочесывание местности, ну и остальное. Ведь если предположить, что найдены действительно фрагменты одежды Славина, то… Это ведь в полутора километрах от того места, где они оставили машину!
– Приезжай лучше к половине восьмого сюда, в главк, – сказал начальник пресс-центра и поднял трубку телефона. – Я сейчас с управлением розыска свяжусь. Узнаю, кто у них завтра туда собирается. Они и эксперта с Варшавки берут.
– А Колосов Никита Михайлович туда не собирался? – осторожно осведомилась Катя.
– Нет, по-моему. Он по тройному убийству в Балашихе работает, ты же его знаешь – он выезжает только на убийства, причем на такие, как говорится, высшей категории. А здесь еще бабушка надвое сказала. Скорее всего это все же несчастный случай. Правда, эта вещь со следами крови…
Катя вспомнила клетчатую тряпку в руках Гордеевой. Как они на том картофельном поле смотрели друг на друга! Как было тихо кругом. Какой непроницаемой, зловеще-молчаливой была опушка леса. Каким холодом веяло из «штольни», этой мрачной темной норы у них под ногами.
– Эти спелеологи… Они не говорили, где именно они обнаружили улику? – помолчав, спросил начальник пресс-центра.
– Сказали, что в течение двух с половиной недель осматривали Большой провал и ведущие от него в глубь подземелья ходы. Не обнаружили никаких следов, указывающих на пребывание там ребят. Начали топографическую съемку местности, разбив каждый подземный сектор на участки. Гордеева… – Тут Катя слегка запнулась – Ох и необычный у этих спелов начальник! Сказала: поиск крайне затруднен. Там целый лабиринт. В то утро они как раз проверяли один из маршрутов, под номером пятнадцать. В одном месте попали в осыпь, пришлось свернуть в боковой ход. Одна из спасательниц подвернула ногу. Они сделали привал в какой-то небольшой пещере, начали оказывать ей помощь. Там Швед и обнаружил окровавленные остатки рубашки.
– Кто это Швед?
– Их проводник по Съянам. Местный. Больше пока о нем никакой информацией не располагаю.
– А ты говоришь – эти спелеологи все сплошь женщины? И начальник у них тоже женщина?
Катя вспомнила, что ей вчера наскоро и чисто официально рассказала Гордеева.
– Они все из Питера, студентки и аспирантки Горного института. Все уже по нескольку лет занимаются в институтском спелеологическом клубе. Гордеева – кандидат математических наук, доцент, преподает там же. Мастер спорта. Несколько лет возглавляет женское отделение клуба. Она пояснила, что они решили отделиться от мужской секции – из-за разницы в нагрузках, в степенях сложности.
Опыт работы под землей у них солидный, особенно в Саблинских катакомбах, что под Питером. Они туда несколько лет подряд на полевые сезоны выезжали. По словам Гордеевой, у каждого типа спелеологии есть своя жесткая специфика. Они основательно изучали специфику Саблинских катакомб, а это совсем не то, что специфика карстовых пещер, например крымских. Думаю, именно поэтому их и нанял для поисков отец пропавшей Веры Островских.
Начальник пресс-центра глянул на Катю.
– Ты уже, смотрю, освоилась с проблемой. С терминами уже совсем на «ты».
– Я просто постаралась их как можно подробнее расспросить. Правда, кроме терминов и краткого экскурса, Гордеева мало что мне рассказала интересного. Они там здорово вымотались под землей. На ногах еле держались от усталости.
– Ну что ж, поезжай в Спас-Испольск. – Начальник пресс-центра придвинул бланк Катиной командировки и размашисто подписал. – Появятся новости – сразу же звони. Я телевизионщиков подошлю. Если какая помощь будет нужна, тоже дай знать. Кстати, как там тебя приняли?
– Отлично. – Катя вспомнила Краснову и их полуночные песни. – У меня там подруга работает. Следователь. Я у нее остановлюсь.
– У тебя везде друзья-приятели. Легкий, контактный ты человек, Екатерина. Муж-то отпускает так надолго?
– Отдыхает. В отпуске он. – Катя чуть не хлопнула себя по лбу: эх, не забыть бы позвонить прямо сейчас в столичный географический клуб. Пусть свяжутся со своим представителем в Анталье и передадут Мещерскому и Кравченко, где ее искать. А то Вадьку удар хватит, если он, по своему обыкновению, позвонит ей среди ночи (так дешевле тариф) и не застанет дома.
Глава 6
НЕОПОЗНАННЫЙ
О том, насколько сокращают дальнюю дорогу первоклассная машина и болтливые попутчики, Катя получила представление, сев в новехонький «Форд» управления розыска. В Спас-Испольск на «оказание методической и практической помощи местным сотрудникам в организации поисковых мероприятий» были отряжены двое сыщиков из отдела по розыску без вести пропавших и эксперт.
Троица всю дорогу травила анекдоты как заводная. Некоторые были малоприличными. А один-два ну уж совсем ни в какие ворота. На дерзкого рассказчика притворно зашикали, с интересом косясь на Катю. Но та дипломатично промолчала. Опера на секунду привяли, но затем снова начали щеголять специфически-милицейским чувством юмора.
А в результате путь в Спас-Испольск пролетел незаметно. В ОВД пахло грандиозным авралом. Катя сразу поняла это по количеству патрульных машин во дворе и сотрудников в форме и без оной.
В душе она немножко гордилась тем, что именно ее сообщение о найденной спелеологами улике, возможно, и стало причиной этой второй волны поисков. Но…
Со дня исчезновения людей прошел месяц. А заблудившиеся в подземелье – Катя теперь была в этом просто уверена – не смогли бы протянуть и недели. И весь этот поисковый ажиотаж и служебное рвение были направлены лишь на то, чтобы найти мертвые тела или то, что от них осталось.
Катю (на этот раз уже в составе рабочей группы главка) снова принял капитан Лизунов, и. о. начальника. На столе у него была расстелена крупномасштабная карта района, напоминавшая карту военных действий, так все там было испещрено отметками и стрелками. Поиски, видимо, на этот раз охватывали значительную территорию.
– А сами катакомбы планируете осматривать или только так, поверху будете местность прочесывать? – недоверчиво осведомился эксперт, разглядывая карту.
Лизунов раздраженно буркнул о «неплохих контактах с отрядом спасателей». Катя вздохнула: после того как она увидела один из входов в Съяны, ей очень трудно было представить, что милиция ведет в этих подземных норах самостоятельные поиски.
– Ну, нам прямо на место лучше сейчас подъехать. – Лизунову явно не терпелось спихнуть проверяющих из главка куда-нибудь подальше, к черту на кулички. Он свернул карту и взял ее с собой.
Они оставили «Форд» во дворе ОВД, пересели в старую «Волгу» Лизунова и снова тронулись в путь. Катя отметила, что Лизунов отчего-то начинает демонстрировать им масштаб поисковых мероприятий с весьма удаленных от реки и лагеря спелеологов участков. «Странно, – думала она. – Мы вроде бы совсем в противоположную сторону едем. Ну да, вот тут я на автобусе проезжала, когда в Москву возвращалась».
Местность и здесь была вполне обжитая: дачный поселок Прохоровка, лесоторговая база, бензоколонка, магазин стройматериалов. На поле за бензоколонкой Катя увидела сотрудников милиции. Они стояли, разглядывая что-то у себя под ногами.
– А почему вы здесь поиски ведете? – спросила она Лизунова, выходя следом за ним из машины.
Тот что-то сосредоточенно изучал на карте.
– Пытаемся охватить все известные входы в каменоломни, – ответил он.
– Как, и здесь тоже вход? Но это же очень далеко от…
– С местными говорили, так около двадцати семи провалов насчитали. Это только те, что всем у нас в округе хорошо известны. А сколько дыр мы еще не знаем – в лесу, в оврагах, на берегу реки. Тут на площади нескольких десятков километров под нами, – Лизунов топнул ногой, – все изрыто. Камень тут у нас веками добывали, чтоб вашу Москву строить. – Он нагнулся и поднял с земли какой-то камешек.
Катя увидела белый неровный осколок. Что это? Песчаник? Известняк? В геологии она, как и в спелеологии, не разбиралась. Тем временем они приблизились к сотрудникам милиции. Те сгрудились вокруг ямы, зияющей прямо посреди поля. Один из милиционеров опустил в яму какой-то груз на веревке.
– Нет, тут вода на дне. – Он дернул веревку, медленно, с усилием вытаскивая ее назад.
Катя увидела старое пожарное ведро, до краев заполненное бурой глинистой водой.
– Затоплено тут все внизу. – Лизунов что-то с облегчением черкнул на своей карте. – Так, значит, тут сворачиваемся. Переезжайте на сорок второй километр. Туда, где у нас…
Он не договорил. В отделовской «Волге» заработала рация. Водитель позвал Лизунова.
– Что там еще стряслось? – Лизунов повернул к машине.
Катя, запыхавшись, тоже подошла к «Волге», но смогла услышать лишь брошенную Лизуновым в микрофон последнюю фразу:
– Сейчас выезжаю. Ничего там без меня пока не трогайте. Я и эксперта привезу, звоните в прокуратуру, вызывайте следователя. – Он повернул к ним свое покрытое капельками пота мальчишеское лицо. – Садитесь в машину. Быстрее! Кажется… кажется, одного из них мы нашли.
Место, куда он их привез, Катя видела впервые, хотя… Позже она поняла, что это место находится всего в километре от того самого белого, похожего на корабль здания, которое так ей понравилось. Здания, где располагался центральный корпус знаменитого в столице и Подмосковье Центра отдыха и развлечений «Сосновый бор». Просто сейчас они подъехали к территории комплекса не по магистрали со стороны главного въезда, а с тыла, по проселочной дороге, рассекавшей надвое обширный хвойный лесной массив, начинавшийся сразу же за огороженной территорией парка.
Окрестности были живописными, но довольно безлюдными: опушка леса, поле клевера, холмы, а между ними петляла заболоченная речушка.