Страница:
– Вот он сейчас бросится на тебя, а ты его проучи! – сказал наставник Митко Бобу. Боб согласно кивнул, а Лореллей, не дожидаясь сигнала Митко, бросился к подмастерью с мечом наперевес. И тут Боб продемонстрировал такую ловкость, которой никто от него явно не ожидал при его мощном телосложении. Когда Лореллей был уже в шаге от него и занес руку для удара, Боб швырнул противнику в лицо шапку, от чего тот на секунду замер. Гигант-подмастерье сделал стремительный шаг в сторону, уходя с линии удара, клинок Лореллея пронзил пустоту, и сразу же после этого Боб нанес своему противнику сокрушительный удар кулаком в голову. Бедняга Лореллей рухнул на землю без чувств. Митко захохотал, а ученики просто отпрянули от Боба.
– Ха! – сказал тогда Митко. – Какие же вы, к черту, бойцы! Вы испуганные цыплята! Испугались простака-ремесленника! Да он даже не воин! Стыд и позор! – кричал Митко, раззадоривая учеников, и они постепенно стали подбираться к Бобу, держа перед собой мечи. Гигант-подмастерье, оценив ситуацию, осмотрелся по сторонам и заметил навес, который располагался по трем сторонам периметра двора. Навес этот служил для переходов по двору во время непогоды, а также и в качестве зрительской трибуны, если во дворе проводились состязания или давались представления. Повернувшись, Боб тяжело затрусил к навесу, прочь от наступающих на него учеников. Они это восприняли, конечно, как трусость и сначала медленно, а затем все быстрей погнались за Бобом. Кое-кто из них даже начал свистеть и улюлюкать, как на охоте, когда загоняют дичь. Боб приближался к навесу, а погоня неумолимо настигала его. И вот уже наиболее резвые ученики оказались в каких-то трех шагах от медлительного Боба, как раз в тот момент, когда он достиг навеса. Это, конечно, было большой ошибкой со стороны учеников, пусть даже в скором времени им предстояло стать бардами. Гигант Боб одним движением, словно сухую тростинку, вывернул стойку-брус, одну из тех, на которых навес держался, а вторым движением развернулся к преследователям и взмахнул этим брусом, описав им полукруг в воздухе. Человек шесть учеников, оказавшихся ближе всего к Бобу, разлетелись в разные стороны, словно брызги от мокрого весла. Схватив брус за один конец, Боб начал с огромной скоростью вращать его над головой, создавая вокруг себе неприступное пространство. Успевшие вовремя остановиться ученики начали пятиться, а поскольку Боб наступал, то вскоре бросились наутек. Наставник Митко хохотал как сумасшедший.
В опустевшем дворе Боб перестал вращать над собой деревяшку, положил ее на землю и оглядел следы разрушений, произведенных им. Как раз в этот момент я и появился на месте сражения с распоряжением от Тибо вести Боба немедленно к нему. Моим глазам открылась следующая картина: Боб, который с недоуменно-растерянным видом чешет в затылке, наставник Митко, который хохочет посреди двора, покосившийся навес и семь неподвижных тел на земле, еще влажной от только что растаявшего снега.
Сначала я испугался, но, увидев, что Митко ничуть не встревожен, а, наоборот, находится в прекрасном расположении духа, немного успокоился. К тому же на земле зашевелился Лореллей, начал стонать и вскоре попытался сесть, держась за голову.
– Молодец, парень, – похлопал Боба по плечу Митко, подойдя к нему вплотную, – здорово проучил этих салаг! Может, теперь они будут не столь самоуверенны и не полягут в первой же стычке с настоящим врагом! Фехтовали они в серьезных стычках! – возмутился Митко. – Ха! Знаю я ваши стычки – в кабаках с пьяными торговцами из-за баб! Тоже мне, воины! А ну, встать! – скомандовал Митко ученикам, которые начали приходить в себя. Воспользовавшись моментом, я подхватил Боба под руку и потащил со двора. Увлекаемый мною по коридорам академии, Боб нервно обернулся назад и спросил:
– Это что у вас, всегда так? Как же вы тут живы остаетесь?
– Да нет, – ответил я. – Митко просто приструнил особо самоуверенных учеников с твоей помощью. Вообще-то бард – не боец, ему не обязательно владеть приемами фехтования так же хорошо, как воину. Я, например, больше внимания уделял стрельбе из лука и метательным ножам, но в принципе работал с мечом и кинжалом. В любом случае главное правило рукопашного боя – не ввязываться в заведомо проигрышную драку. Если ты не знаешь противника, не представляешь, на что он способен, лучше не бросаться на него очертя голову. Этому Митко нас и учил все время.
– А-а-а, – протянул Боб, все еще оглядываясь, – так он, это… недоучил.
– Ты абсолютно прав, – тяжело вздохнув, согласился я.
Мы подошли к кабинету Тибо, я постучал и, услышав разрешение войти, толкнул дверь. Потом втолкнул в кабинет Боба, неуклюже переминавшегося с ноги на ногу в приемной, и вошел сам, плотно затворив за собой дверь. Тибо глядел на Боба не отрываясь, был прямо-таки зачарован им. Бедняга Боб даже покраснел от такого пристального взгляда и нахмурился.
– Вот это великолепный экземпляр! – воскликнул наконец Тибо, оценивая немалый рост Боба и его мускулатуру. – Тебе, наверное, приходилось и кулаками махать, а, братец?! – с усмешкой обратился он к подмастерью. Боб лишь неуверенно кивнул в ответ, а я сказал:
– Он только что уложил во дворе всю старшую группу.
– Да ты что?! – изумился Тибо. Он вскочил и бросился к окну. Несколько секунд понаблюдал и, похоже, остался крайне доволен увиденным, потому как захохотал, совершенно так же, как Митко. – Это пока мы здесь с тобой разговаривали? – обернувшись ко мне, спросил Тибо. Я кивнул, и магистр снова захохотал. – Отлично! – заключил Тибо и обратился к Бобу: – Ну, как тебя зовут, чем занимаешься?
– Боб Крейн, ваша светлость… – представился подмастерье, но Тибо его перебил:
– Я – не светлость. Так следует обращаться к дворянам-воинам, а я – бард. Обращайся ко мне «бард Тибо» или «господин магистр».
– Да, господин магистр, – согласился Боб и, подумав, добавил: – Подмастерье я. Молотобоец в кузне Хромого Шашика.
– Отлично-отлично, – проговорил Тибо. – Ученик Жюль говорит, что ты готов отправиться вместе с ним на Северный берег. Это так?
– Так, – кивнул Боб.
– А знаешь ли ты, что причина вашего путешествия – ужасное преступление? И что само ваше путешествие скорее всего будет очень опасным? Не думал ли ты об опасностях этой затеи? – продолжал спрашивать Тибо. Несколько вопросов подряд Боба явно озадачили. Он почесал в затылке, а потом сам спросил:
– Это вы спрашиваете, не сдрейфил ли я, что ли?
Тибо явно понравился этот вопрос, он заулыбался и усиленно закивал:
– Именно-именно!
Боб оглянулся на меня, окинул мою, щупленькую рядом с ним, фигурку взглядом и ответил:
– Ну, если ему не страшно, так мне-то чего бояться?
Тибо снова начал хохотать. Бобу это, похоже, не понравилось, но он промолчал и лишь пожал плечами. Магистр, однако, резко оборвал свой смех и заговорил совершенно серьезно:
– Значит, так. Раз вы оба твердо решили отправиться в это путешествие, зарубите себе на носу: самое главное – никому ни слова. Все, что будет касаться этой экспедиции, должно оставаться тайной за семью печатями, прежде всего ради вашей же безопасности. Теперь вот что. Экспедиция предстоит длительная и тяжелая, к ней необходимо как следует подготовиться. С сегодняшнего дня я каждый вечер буду ставить Жюльену задачи, и вы их вместе будете выполнять, а затем ученик Петит мне об этом отчитается. Найдите укромное место, где можно будет складывать снаряжение и держать лошадей. Хотя… – Тибо осекся, задумчиво смерил взглядом Боба, а затем спросил: – А скажи-ка мне, любезнейший господин Крейн… тебя хоть какая-нибудь лошадь выдерживает?
– А чего? – смутился Боб. – Я на тяжеловозах аж спокойно ездил!
– Ага, – кивнул Магистр, – и с какой скоростью? Нет, брат, тяжеловозы не годятся. Этак вы целый год будете до Северного берега добираться. Надо бы что-то другое придумать. Например… Ящеры! – воскликнул Тибо и даже радостно вскинул палец, не замечая, что Боб даже отшатнулся, услышав одно только слово «ящеры». – Конечно! Ящеры темных эльфов! Они не только с легкостью вынесут такого гиганта, но еще и будут вам подмогой в бою, если все-таки придется биться. Да-да-да, на этом и остановимся. Правда, ящеров из конюшни академии я вам отдать не смогу, ну, да что-нибудь придумаем… И еще раз напоминаю – никому ни слова.
– Теперь вот что, дорогой господин Крейн, – откинувшись в кресле, обратился к Бобу Тибо, – скажи-ка мне, а зачем тебе вообще все это нужно? Ты рассчитываешь прославиться в этом походе или заработать денег?
– Я рассчитываю свернуть шею поганому отравителю! – угрюмо ответил гигант-молотобоец.
– Отлично! – прихлопнул в ладоши Тибо. – Знаете, вы вдвоем очень друг другу подходите. Но, несмотря на твое бескорыстие, Боб, я хочу предложить тебе небольшую плату за то, что ты будешь помогать нашему ученику готовиться к поездке и сопровождать его в пути. Скажем… один золотой в неделю за твои услуги и… молчание! Молчание, мой дорогой друг! Идет?
Боб сумел только кивнуть в ответ.
– Вот и хорошо! – радовался магистр. – Теперь, Жюль, ты должен составить список снаряжения, необходимого вам в пути, а вместе вы подыщите себе место, где будете складывать это снаряжение. Не хочу, чтобы за этим наблюдала вся академия. Пока все, свободны. Вечером, Жюльен, доложишь о своих успехах.
Мы вышли в коридор, и Боб спросил меня:
– Слушай, а что, этот господин магистр, он всегда такой щедрый?
– Щедрый? – переспросил я.
– Ну да, – кивнул Боб. – Целый золотой в неделю! Да мне за эти деньги месяц надо кувалдой махать!
Я задумался. Будучи учеником и практически не имея забот о крове и питании, реальной цены деньгам я не знал. Впрочем, кое-что я соображал после своего путешествия на остров Фрунжима, но опять-таки часть денег мне тогда выделил магистрат, а еще часть я заработал благодаря эльфийской карте.
– Вообще-то нет, – поразмыслив, ответил я. – Знаешь, меня самого немного удивляет отношение Тибо к этой экспедиции, он как-то странно себя ведет. Но дело в том, что Северный берег – очень богатый край, и Тибо рассчитывает, что кое-какие из этих богатств мы сможем принести и ему. Отсюда, очевидно, и его щедрость. Кроме того, он может знать и о таких богатствах, о которых не знаю я, и пока молчит из соображений секретности. Это может быть старинный артефакт или очень ценная книга – не знаю. Возможно, он скажет об этом в последний день, перед нашим отъездом.
– А-а-а… – протянул Боб, и по его тону я догадался, что он понял далеко не все из сказанного мною. – Слушай, Жюль, а насчет этих… ящеров он серьезно говорил?
– Конечно! – теперь уже я удивился. – Ты же сам сказал, что никакая лошадь, кроме тяжеловоза, тебя не выдержит. Вывод сам собой напрашивается – нужно ехать на ящерах, они намного сильнее и выносливей. Кроме того, Тибо прав – в драке ящер намного полезнее лошади. Другой вопрос – где их взять, если не в конюшне академии? Никто, кроме темных эльфов, не выращивает ящеров, это их тайное ремесло, тайное оружие. Они продают уже взрослых, воспитанных и дрессированных зверей, но очень мало, а чаще просто сдают напрокат. Никто точно не знает, сколько у темных эльфов ящеров – возможно, сотня, возможно, тысячи. Правда, триста лет назад состоялась великая битва между кланом Жестоких Теней и армией графа Полтасара. Эльфы выставили тогда около трехсот всадников на ящерах, и они практически разметали двухтысячное войско графа. Правда, и сами полегли почти все. – Рассказывая Бобу о ящерах, я решил отвести его в конюшню и на первом этаже академии свернул в коридор, ведущий на задний двор. Там, под основным зданием конюшен, были устроены искусственные гроты, в которых и содержались ящеры академии. – Всадники на ящерах – страшная сила. Сам по себе ящер – очень сильное, выносливое и свирепое животное, у него почти шестьдесят острых как бритва зубов, мощные когти и шипы на хвосте, которыми он пробивает толстые доски и запросто перебивает хребет лошади. У ящеров толстая чешуйчатая шкура, а когда эльфы выступают на них в сражении, они еще и надевают им на морды и грудь броню, так что зверь становится почти неуязвим. Темные эльфы умеют не только управлять ящерами, но еще и направлять их ярость в нужное русло. Обученный всадник, который и сам по себе очень опасен, еще и умело руководит таким грозным зверем – такая парочка стоит как минимум троих человеческих всадников на лошадях или парочки обычных эльфов на единорогах.
Мы уже подошли к конюшне, но Боб, очевидно, не подозревал, куда я его веду. Поздоровавшись со старшим конюшим, я сказал:
– Нам нужно вниз, именем барда Тибо.
Конюший меня прекрасно знал в лицо, знал о моих особых отношениях с казначеем и потому только кивнул, тут же вернувшись к своим делам.
– Какие страшные твари! – с нотками ужаса и восторга одновременно воскликнул Боб. – Ни за что на таких не буду ездить!
– Я сказал то же самое, когда впервые увидел ящера, – сообщил я ему. – Однако Митко быстро меня переубедил.
Мы спустились по лестнице, я открыл тяжелую дубовую дверь в подземелье, пропустил Боба вперед и вошел сам. Прежде чем Боб успел понять, куда мы попали, я уже захлопнул дверь и закрыл ее на засов. И тут же Грейзер – мощный темно-красный самец с противным характером, сидевший в ближайшем от двери загоне, с рычанием бросился грудью на загородку.
– Ох! – только и выдохнул Боб в ужасе.
– Не бойся, – успокоил я его. – Грейзер – малый противный, но он не будет ни на кого нападать, пока не получит боевой команды или не подвергнется нападению сам. В этом весь фокус – темные эльфы продают ящеров уже обученными, они беспрекословно подчиняются людям, которые ими управляют. За одним только исключением – ящер никогда не нападет на темного эльфа. Как и почему – никто не знает. Ящеры не поддаются людской дрессуре. Их невозможно научить ничему, кроме того, что они уже знают. Очевидно, эльфийская магия. Не бойся его, он просто тебя дразнит. У Грейзера – отвратительный характер, он хулиган. Но ты пришел со мной, а меня он знает, потому не тронет тебя. Да, Грейзер? – спросил я и, просунув руку в загородку, почесал зверю морду, у ноздрей. Грейзер довольно сощурился и лукаво посмотрел на Боба, дескать, как я тебя напугал, а? Боб же, несмотря на мои объяснения, все равно жался к стене.
Чувствуя страх человека, Грейзер начал радостно помахивать хвостом и скалить зубы. Частокол этих грозных ножей произвел на молотобойца неизгладимое впечатление, а утыканный шипами хвост, со свистом и размеренностью маятника рассекающий воздух, Боба просто околдовал. Он смотрел на него не в силах отвести взгляд. Довольный Грейзер зарычал и растопырил когти на коротких передних лапах – четыре отточенные бритвы на каждой.
– Не наглей, Грейзер, старый баламут, – сказал я ему, и ящер тут же перевел на меня испытывающий взгляд своих желтых глаз. Митко, перед тем как первый раз подвести нас к ящерам, предупреждал:
– Перед тем как позволить вам сесть на себя, ящер заглянет вам в глаза. Если вы выдержите этот взгляд – сможете спокойно им управлять. Нет – он будет носить вас до поры до времени, постоянно устраивая вам мелкие пакости. А если, не дай бог, вам придется столкнуться в бою на ящере с темным эльфом – зверь просто сбросит вас и разорвет.
Мне тогда выпало ехать как раз на Грейзере, и он, так же как теперь, заглянул мне в глаза. Я упрямо нагнул голову, но взгляда не отвел. Мне тогда показалось, что Грейзер усмехнулся и позволил взобраться ему на спину. Вот и теперь, встретившись с моим взглядом, ящер, казалось, улыбался. Затем отвел глаза, развернулся и отошел от загородки, тяжело топая мощными задними лапами и вяло помахивая хвостом.
– Ну, видел? – повернулся я к Бобу. – Я даже погладил его по морде, и ничего – жив пока. Пока ты не встретился с ящером в бою – он не опасен.
– Может, я лучше пешком пойду? – спросил Боб.
Из конюшни мы отправились искать место, в котором можно будет складывать снаряжение. Рассудив по дороге, что нам скорее всего придется скрытно покидать город, мы решили, что это место должно быть где-то в глухом пригороде, чтобы наш выезд из него, тем более верхом на ящерах, никому не бросался в глаза. Боб, правда, с мыслью, что ему придется ехать на «этой твари», так и не смирился.
Наиболее подходящим для нашей затеи был, конечно, восточный пригород, со стороны трущоб. Малонаселенный, без всяких достопримечательностей и крупных хозяйств, со множеством заброшенных ферм. Для наших целей он вполне подходил. Боб вспомнил, что когда-то давно бывал на ферме некоего Ганса Светлого, расположенной далеко в стороне от проезжего тракта и потому почти заброшенной, еще при жизни ее старого хозяина. Теперь, по мнению Боба, там вообще должно было царить запустение, и едва ли случайный путник на эту ферму набредет. Именно туда мы первым делом и направились.
Наши надежды в общем-то оправдались – ферма была пуста и заброшена, однако по пути к ней мы миновали несколько старых хозяйств, которые, похоже, в последнее время обрели новых хозяев, и жизнь там кипела. В загонах мычала скотина, чернели прямоугольники возделанных угодий, слышались людские голоса, иногда смех или ругань. У одной из ферм нам помахала рукой девчонка – подросток с косичками, судя по формам, уже начинающая превращаться в девушку, мы помахали ей в ответ, но сочли это не слишком добрым знаком.
На ферме Ганса мы обнаружили уже готовый тайник, в погребе, за скотным сараем, правда, не очень больших размеров. Боб сказал, что сможет его расширить и укрепить кровлю над ним, чтобы не обвалилась, а на подступах наставить ловушек, для особо любопытных. Ловушек простецких и не особенно скрытных, не для того, чтобы кого-то поймать, а для того, чтобы отпугнуть. Но мне этого показалось недостаточно, я стал соображать, чем бы еще можно отпугнуть незваных визитеров, и придумал. Нашел кусок не слишком гнилой доски, в кармане – кусочек мела, написал на доске: «Изъято за долги. Собственность графского казначейства», – и приделал доску над воротами фермы. Боб, который за этими манипуляциями наблюдал с сомнением, решился спросить:
– Это чего будет?
Я прочитал ему надпись и пояснил, что теперь любой, кто залезет на ферму, будет считать, что он обворовывает графское казначейство, а с этим шутки плохи – можно и голову потерять. Боб, который, судя по всему, не умел ни читать, ни писать, теперь переводил с меня на доску восторженный взгляд, словно бы на его глазах случилось чудо – при помощи куска мела и обломка дерева на ферму словно было наброшено охранное заклинание. Похоже, Боб Крейн теперь воспринимал меня чуть ли не как мага или сельского колдуна, на худой конец. Я впервые подумал тогда, что в этом и коренится, наверное, восторженное отношение к бардам – они знают грамоту, что само по себе вызывало уважение у безграмотных крестьян. Но вдобавок к этому барды еще и делились своими знаниями с народом – пересказывали прочитанные ими книги, пели песни и баллады. Несмотря на явно не подходящую обстановку, я впервые в жизни испытал гордость за свою принадлежность к гильдии.
– Ладно, пошли назад, – сказал я, смущаясь от восторженных взглядов, которые бросал на меня Боб. Но тут же сам осталовился, вернулся к доске и кое-как попытался нарисовать на ней герб казначейства. Вышло коряво, но, в общем, узнаваемо.
– А? – только и смог спросить Боб, в экстазе наблюдая за моими действиями.
– Это для тех, кто читать не умеет, – пояснил я. – Прочесть надпись они не смогут, но увидят герб и догадаются, что лезть сюда не стоит.
– Ага! – кивнул молотобоец, соглашаясь.
Солнце уже село, и мы возвращались в город в сумерках, когда Боб спросил меня:
– Слушай, Жюль, а что этот торговец Салазар говорил про Драконьи земли? Что-то насчет гарнизона, я не очень понял…
Все еще под впечатлением от мыслей, посетивших меня на ферме Ганса, чувствуя себя ответственным за народное просвещение, я начал подробно рассказывать своему товарищу-молотобойцу о Драконьих землях и тех странных обычаях, что царят в них:
– Драконьими землями называют территории, на которых обитают драконы. Обычно они селятся вдали от людей, но иногда – в населенных местах. И тогда эта местность становится Благословенной Драконом Землей, или просто Драконьей землей, процветающим краем. Жители этих мест считают драконов богами, поклоняются им, строят святилища и всячески ублажают дракона – приносят ему дары, посвящают обряды и праздники. Говорят, драконы очень любят вино, а в тех краях, где они живут, виноград произрастает просто гигантский, сладкий и сочный. Жители тех мест говорят, что жизненная сила дракона необыкновенно велика, и он может по своему желанию улучшить рост того или иного вида. Впрочем, там, где живут драконы, все культуры растут большими, чем в других местах, а скотина приносит больше приплода. Местные жители выпрашивают у драконов и потом используют в хозяйстве их навоз как удобрение. После такого удобрения можно несколько лет просто не Ухаживать за деревьями и огородом – само расти будет, причем все крупное и сочное – фрукты, овощи, ягоды.
И люди там рождаются в большем количестве и более здоровые, чем в других местах. Жители Драконьих земель тщательно оберегают свои территории от чужаков. Драконы в общем-то не любят шумных соседей, так что численность жителей в их землях должна быть ограничена. Постороннему поселиться в тех краях практически невозможно – местные изгоняют чужаков и вообще живут своим умом, никому не подчиняясь. Они издавна завели такой обычай – половину всех детей отправлять из своих земель куда-нибудь подальше. Потому как плодится их слишком много, живут они дольше других людей, так что население этих земель может очень быстро расти. И чем быстрее оно будет расти, тем быстрее дракон может покинуть эти земли. Так вот, чтобы оно не росло слишком быстро, половину своих девочек они почти с рождения передают в отдаленные деревни, как бы в помощь по хозяйству, но там им обычно уже готов жених. Девочки подрастают, выходят замуж и остаются на чужбине. Любая община их принимает с радостью: крупные, здоровые, работящие, плодовитые – чего таких не брать?
А вот мальчиками жители Драконьих земель издавна откупаются от князей, графов и прочих властителей – отдают их на военную службу. Понятно, что все ребята из тех мест – здоровые, рослые, широкоплечие. Если их как следует выучивают, из них получаются непревзойденные бойцы. Потому-то сильные мира сего и не трогают Драконьи земли, поскольку регулярно получают оттуда пополнение для своих армий.
– Кстати, – обернулся я к Бобу, – а ты сам-то не из Драконьих земель? Уж очень похоже!
– Не, – помотал головой гигант-молотобоец, – я в городе и родился, и вырос. Как-то так получилось – родня вся маленькая, щупленькая, а я один – вон какой. Батя маманю частенько колотил, пока живой был. Как выпьет, так и к ней: признавайся, говорит, от кого этого громилу нагуляла. Ну, меня, значит. А мамка и не знает, чего сказать – не гуляла, мол. Ну, он аж пеной исходит – не может, говорит, такого быть! И – бац! По голове маманьку палкой. Ну, я смотрел-смотрел, потом палку отобрал, поломал и говорю: «Не дело вы, папаша, это делаете. Нельзя так». А он мне: «Вот теперь точно вижу, что ты не мой сын – нету у тебя к отцу почтения!» Я говорю: «Думайте, что хотите, а маманю больше не трогайте». Он посмотрел, плюнул и ушел. Правда, маманьку больше пальцем не трогал. А в прошлом году помер – по пьяному делу в реке утонул. Ну да примут Молодые Боги его душу…
Какое-то время мы шли молча, а затем Боб снова спросил:
– Так, а про драконов это правда, – что они боги? Или как?
Тут уже наступила моя очередь чесать затылок. Честно говоря, я не знал, что ответить, поэтому так и сказал:
– Не знаю. Может быть, и боги, а может быть, и нет. Драконы – удивительные существа. Все, что я о них слышал, вызывает восхищение. Они живут очень долго – некоторые считают, что до тысячи лет. Один ученый, с которым я познакомился во время своего путешествия на остров Фрунжима, профессор Бром, занимался проблемой воздушных полетов. Так вот, он старательно изучал все, что связано с полетами драконов, и говорил мне, что драконы едва ли являются уроженцами этого мира. У них совершенно отличное от всех других живых существ строение тела. Тело у дракона длинное и узкое, легкое и обтекаемое, как хорошая лодка, покрыто прочнейшей чешуей, испещренной едва заметными бороздками – чтобы увеличить обтекаемость. Пикируя, драконы развивают огромную скорость, превышающую все мыслимые пределы. Но для того чтобы набирать высоту и парить, они используют огромные перепончатые крылья, размах которых превышает длину их тела вместе с хвостом. Если длина тела дракона доходит до двадцати человеческих шагов, то размах крыльев – до двадцати пяти – двадцати семи. Так по крайней мере утверждает профессор Бром. Крылья получаются очень тонкими, хрупкими на вид, но выдерживают огромную нагрузку. Кости дракона прочнее стали, хотя профессор утверждает, что они полые внутри и очень легкие. Если бы люди не испытывали такой благоговейный трепет перед драконами, они могли бы использовать их кости в качестве оружия – ему не было бы равных. Кость дракона с легкостью пробьет любую человеческую броню. Впрочем, я читал, что наиболее отъявленные бандиты предпринимали экспедиции к местам захоронения драконов, пытаясь похитить драконьи кости. Насколько я знаю – ни одна из этих экспедиций не выжила; драконы считают ужасным грехом тревожить прах умерших, впадают в гнев от таких мыслей. А когда дракон впадает в гнев, у него в груди вырабатывается вещество, которое горит, смешиваясь с воздухом. Когда дракон выдыхает, это вещество у него в груди распыляется парами выдоха и вылетает наружу как бы струей мельчайших капель, этакой капельно-газовой смесью. Еще в пасти у дракона эта струя воспламеняется, но самая высокая температура – на кончике языка пламени. Температура этого пламени так высока, что оплавляет камни, а если дракон дыхнет огнем на песок, песок спекается в черное драконье стекло. О нем говорят, что оно очень прочно, но это не совсем так – все зависит от песка, который спекся. Если песок был мелким и чистым, а дракон дышал с довольно близкого расстояния – стекло действительно будет очень прочным. Если дракон дыхнул огнем более чем с тридцати шагов – а большими языки его пламени не бывают, – да еще и песок оказался с примесями – стекло получается хрупким и некрасивым, с зеленоватым оттенком. Вдобавок к этому стеклодувы по всему Файерану уже давно научились выдувать черное стекло, которое выдают за настоящее драконье. Так что большинство предметов на рынках из этого материала – подделка.
– Ха! – сказал тогда Митко. – Какие же вы, к черту, бойцы! Вы испуганные цыплята! Испугались простака-ремесленника! Да он даже не воин! Стыд и позор! – кричал Митко, раззадоривая учеников, и они постепенно стали подбираться к Бобу, держа перед собой мечи. Гигант-подмастерье, оценив ситуацию, осмотрелся по сторонам и заметил навес, который располагался по трем сторонам периметра двора. Навес этот служил для переходов по двору во время непогоды, а также и в качестве зрительской трибуны, если во дворе проводились состязания или давались представления. Повернувшись, Боб тяжело затрусил к навесу, прочь от наступающих на него учеников. Они это восприняли, конечно, как трусость и сначала медленно, а затем все быстрей погнались за Бобом. Кое-кто из них даже начал свистеть и улюлюкать, как на охоте, когда загоняют дичь. Боб приближался к навесу, а погоня неумолимо настигала его. И вот уже наиболее резвые ученики оказались в каких-то трех шагах от медлительного Боба, как раз в тот момент, когда он достиг навеса. Это, конечно, было большой ошибкой со стороны учеников, пусть даже в скором времени им предстояло стать бардами. Гигант Боб одним движением, словно сухую тростинку, вывернул стойку-брус, одну из тех, на которых навес держался, а вторым движением развернулся к преследователям и взмахнул этим брусом, описав им полукруг в воздухе. Человек шесть учеников, оказавшихся ближе всего к Бобу, разлетелись в разные стороны, словно брызги от мокрого весла. Схватив брус за один конец, Боб начал с огромной скоростью вращать его над головой, создавая вокруг себе неприступное пространство. Успевшие вовремя остановиться ученики начали пятиться, а поскольку Боб наступал, то вскоре бросились наутек. Наставник Митко хохотал как сумасшедший.
В опустевшем дворе Боб перестал вращать над собой деревяшку, положил ее на землю и оглядел следы разрушений, произведенных им. Как раз в этот момент я и появился на месте сражения с распоряжением от Тибо вести Боба немедленно к нему. Моим глазам открылась следующая картина: Боб, который с недоуменно-растерянным видом чешет в затылке, наставник Митко, который хохочет посреди двора, покосившийся навес и семь неподвижных тел на земле, еще влажной от только что растаявшего снега.
Сначала я испугался, но, увидев, что Митко ничуть не встревожен, а, наоборот, находится в прекрасном расположении духа, немного успокоился. К тому же на земле зашевелился Лореллей, начал стонать и вскоре попытался сесть, держась за голову.
– Молодец, парень, – похлопал Боба по плечу Митко, подойдя к нему вплотную, – здорово проучил этих салаг! Может, теперь они будут не столь самоуверенны и не полягут в первой же стычке с настоящим врагом! Фехтовали они в серьезных стычках! – возмутился Митко. – Ха! Знаю я ваши стычки – в кабаках с пьяными торговцами из-за баб! Тоже мне, воины! А ну, встать! – скомандовал Митко ученикам, которые начали приходить в себя. Воспользовавшись моментом, я подхватил Боба под руку и потащил со двора. Увлекаемый мною по коридорам академии, Боб нервно обернулся назад и спросил:
– Это что у вас, всегда так? Как же вы тут живы остаетесь?
– Да нет, – ответил я. – Митко просто приструнил особо самоуверенных учеников с твоей помощью. Вообще-то бард – не боец, ему не обязательно владеть приемами фехтования так же хорошо, как воину. Я, например, больше внимания уделял стрельбе из лука и метательным ножам, но в принципе работал с мечом и кинжалом. В любом случае главное правило рукопашного боя – не ввязываться в заведомо проигрышную драку. Если ты не знаешь противника, не представляешь, на что он способен, лучше не бросаться на него очертя голову. Этому Митко нас и учил все время.
– А-а-а, – протянул Боб, все еще оглядываясь, – так он, это… недоучил.
– Ты абсолютно прав, – тяжело вздохнув, согласился я.
Мы подошли к кабинету Тибо, я постучал и, услышав разрешение войти, толкнул дверь. Потом втолкнул в кабинет Боба, неуклюже переминавшегося с ноги на ногу в приемной, и вошел сам, плотно затворив за собой дверь. Тибо глядел на Боба не отрываясь, был прямо-таки зачарован им. Бедняга Боб даже покраснел от такого пристального взгляда и нахмурился.
– Вот это великолепный экземпляр! – воскликнул наконец Тибо, оценивая немалый рост Боба и его мускулатуру. – Тебе, наверное, приходилось и кулаками махать, а, братец?! – с усмешкой обратился он к подмастерью. Боб лишь неуверенно кивнул в ответ, а я сказал:
– Он только что уложил во дворе всю старшую группу.
– Да ты что?! – изумился Тибо. Он вскочил и бросился к окну. Несколько секунд понаблюдал и, похоже, остался крайне доволен увиденным, потому как захохотал, совершенно так же, как Митко. – Это пока мы здесь с тобой разговаривали? – обернувшись ко мне, спросил Тибо. Я кивнул, и магистр снова захохотал. – Отлично! – заключил Тибо и обратился к Бобу: – Ну, как тебя зовут, чем занимаешься?
– Боб Крейн, ваша светлость… – представился подмастерье, но Тибо его перебил:
– Я – не светлость. Так следует обращаться к дворянам-воинам, а я – бард. Обращайся ко мне «бард Тибо» или «господин магистр».
– Да, господин магистр, – согласился Боб и, подумав, добавил: – Подмастерье я. Молотобоец в кузне Хромого Шашика.
– Отлично-отлично, – проговорил Тибо. – Ученик Жюль говорит, что ты готов отправиться вместе с ним на Северный берег. Это так?
– Так, – кивнул Боб.
– А знаешь ли ты, что причина вашего путешествия – ужасное преступление? И что само ваше путешествие скорее всего будет очень опасным? Не думал ли ты об опасностях этой затеи? – продолжал спрашивать Тибо. Несколько вопросов подряд Боба явно озадачили. Он почесал в затылке, а потом сам спросил:
– Это вы спрашиваете, не сдрейфил ли я, что ли?
Тибо явно понравился этот вопрос, он заулыбался и усиленно закивал:
– Именно-именно!
Боб оглянулся на меня, окинул мою, щупленькую рядом с ним, фигурку взглядом и ответил:
– Ну, если ему не страшно, так мне-то чего бояться?
Тибо снова начал хохотать. Бобу это, похоже, не понравилось, но он промолчал и лишь пожал плечами. Магистр, однако, резко оборвал свой смех и заговорил совершенно серьезно:
– Значит, так. Раз вы оба твердо решили отправиться в это путешествие, зарубите себе на носу: самое главное – никому ни слова. Все, что будет касаться этой экспедиции, должно оставаться тайной за семью печатями, прежде всего ради вашей же безопасности. Теперь вот что. Экспедиция предстоит длительная и тяжелая, к ней необходимо как следует подготовиться. С сегодняшнего дня я каждый вечер буду ставить Жюльену задачи, и вы их вместе будете выполнять, а затем ученик Петит мне об этом отчитается. Найдите укромное место, где можно будет складывать снаряжение и держать лошадей. Хотя… – Тибо осекся, задумчиво смерил взглядом Боба, а затем спросил: – А скажи-ка мне, любезнейший господин Крейн… тебя хоть какая-нибудь лошадь выдерживает?
– А чего? – смутился Боб. – Я на тяжеловозах аж спокойно ездил!
– Ага, – кивнул Магистр, – и с какой скоростью? Нет, брат, тяжеловозы не годятся. Этак вы целый год будете до Северного берега добираться. Надо бы что-то другое придумать. Например… Ящеры! – воскликнул Тибо и даже радостно вскинул палец, не замечая, что Боб даже отшатнулся, услышав одно только слово «ящеры». – Конечно! Ящеры темных эльфов! Они не только с легкостью вынесут такого гиганта, но еще и будут вам подмогой в бою, если все-таки придется биться. Да-да-да, на этом и остановимся. Правда, ящеров из конюшни академии я вам отдать не смогу, ну, да что-нибудь придумаем… И еще раз напоминаю – никому ни слова.
– Теперь вот что, дорогой господин Крейн, – откинувшись в кресле, обратился к Бобу Тибо, – скажи-ка мне, а зачем тебе вообще все это нужно? Ты рассчитываешь прославиться в этом походе или заработать денег?
– Я рассчитываю свернуть шею поганому отравителю! – угрюмо ответил гигант-молотобоец.
– Отлично! – прихлопнул в ладоши Тибо. – Знаете, вы вдвоем очень друг другу подходите. Но, несмотря на твое бескорыстие, Боб, я хочу предложить тебе небольшую плату за то, что ты будешь помогать нашему ученику готовиться к поездке и сопровождать его в пути. Скажем… один золотой в неделю за твои услуги и… молчание! Молчание, мой дорогой друг! Идет?
Боб сумел только кивнуть в ответ.
– Вот и хорошо! – радовался магистр. – Теперь, Жюль, ты должен составить список снаряжения, необходимого вам в пути, а вместе вы подыщите себе место, где будете складывать это снаряжение. Не хочу, чтобы за этим наблюдала вся академия. Пока все, свободны. Вечером, Жюльен, доложишь о своих успехах.
Мы вышли в коридор, и Боб спросил меня:
– Слушай, а что, этот господин магистр, он всегда такой щедрый?
– Щедрый? – переспросил я.
– Ну да, – кивнул Боб. – Целый золотой в неделю! Да мне за эти деньги месяц надо кувалдой махать!
Я задумался. Будучи учеником и практически не имея забот о крове и питании, реальной цены деньгам я не знал. Впрочем, кое-что я соображал после своего путешествия на остров Фрунжима, но опять-таки часть денег мне тогда выделил магистрат, а еще часть я заработал благодаря эльфийской карте.
– Вообще-то нет, – поразмыслив, ответил я. – Знаешь, меня самого немного удивляет отношение Тибо к этой экспедиции, он как-то странно себя ведет. Но дело в том, что Северный берег – очень богатый край, и Тибо рассчитывает, что кое-какие из этих богатств мы сможем принести и ему. Отсюда, очевидно, и его щедрость. Кроме того, он может знать и о таких богатствах, о которых не знаю я, и пока молчит из соображений секретности. Это может быть старинный артефакт или очень ценная книга – не знаю. Возможно, он скажет об этом в последний день, перед нашим отъездом.
– А-а-а… – протянул Боб, и по его тону я догадался, что он понял далеко не все из сказанного мною. – Слушай, Жюль, а насчет этих… ящеров он серьезно говорил?
– Конечно! – теперь уже я удивился. – Ты же сам сказал, что никакая лошадь, кроме тяжеловоза, тебя не выдержит. Вывод сам собой напрашивается – нужно ехать на ящерах, они намного сильнее и выносливей. Кроме того, Тибо прав – в драке ящер намного полезнее лошади. Другой вопрос – где их взять, если не в конюшне академии? Никто, кроме темных эльфов, не выращивает ящеров, это их тайное ремесло, тайное оружие. Они продают уже взрослых, воспитанных и дрессированных зверей, но очень мало, а чаще просто сдают напрокат. Никто точно не знает, сколько у темных эльфов ящеров – возможно, сотня, возможно, тысячи. Правда, триста лет назад состоялась великая битва между кланом Жестоких Теней и армией графа Полтасара. Эльфы выставили тогда около трехсот всадников на ящерах, и они практически разметали двухтысячное войско графа. Правда, и сами полегли почти все. – Рассказывая Бобу о ящерах, я решил отвести его в конюшню и на первом этаже академии свернул в коридор, ведущий на задний двор. Там, под основным зданием конюшен, были устроены искусственные гроты, в которых и содержались ящеры академии. – Всадники на ящерах – страшная сила. Сам по себе ящер – очень сильное, выносливое и свирепое животное, у него почти шестьдесят острых как бритва зубов, мощные когти и шипы на хвосте, которыми он пробивает толстые доски и запросто перебивает хребет лошади. У ящеров толстая чешуйчатая шкура, а когда эльфы выступают на них в сражении, они еще и надевают им на морды и грудь броню, так что зверь становится почти неуязвим. Темные эльфы умеют не только управлять ящерами, но еще и направлять их ярость в нужное русло. Обученный всадник, который и сам по себе очень опасен, еще и умело руководит таким грозным зверем – такая парочка стоит как минимум троих человеческих всадников на лошадях или парочки обычных эльфов на единорогах.
Мы уже подошли к конюшне, но Боб, очевидно, не подозревал, куда я его веду. Поздоровавшись со старшим конюшим, я сказал:
– Нам нужно вниз, именем барда Тибо.
Конюший меня прекрасно знал в лицо, знал о моих особых отношениях с казначеем и потому только кивнул, тут же вернувшись к своим делам.
– Какие страшные твари! – с нотками ужаса и восторга одновременно воскликнул Боб. – Ни за что на таких не буду ездить!
– Я сказал то же самое, когда впервые увидел ящера, – сообщил я ему. – Однако Митко быстро меня переубедил.
Мы спустились по лестнице, я открыл тяжелую дубовую дверь в подземелье, пропустил Боба вперед и вошел сам. Прежде чем Боб успел понять, куда мы попали, я уже захлопнул дверь и закрыл ее на засов. И тут же Грейзер – мощный темно-красный самец с противным характером, сидевший в ближайшем от двери загоне, с рычанием бросился грудью на загородку.
– Ох! – только и выдохнул Боб в ужасе.
– Не бойся, – успокоил я его. – Грейзер – малый противный, но он не будет ни на кого нападать, пока не получит боевой команды или не подвергнется нападению сам. В этом весь фокус – темные эльфы продают ящеров уже обученными, они беспрекословно подчиняются людям, которые ими управляют. За одним только исключением – ящер никогда не нападет на темного эльфа. Как и почему – никто не знает. Ящеры не поддаются людской дрессуре. Их невозможно научить ничему, кроме того, что они уже знают. Очевидно, эльфийская магия. Не бойся его, он просто тебя дразнит. У Грейзера – отвратительный характер, он хулиган. Но ты пришел со мной, а меня он знает, потому не тронет тебя. Да, Грейзер? – спросил я и, просунув руку в загородку, почесал зверю морду, у ноздрей. Грейзер довольно сощурился и лукаво посмотрел на Боба, дескать, как я тебя напугал, а? Боб же, несмотря на мои объяснения, все равно жался к стене.
Чувствуя страх человека, Грейзер начал радостно помахивать хвостом и скалить зубы. Частокол этих грозных ножей произвел на молотобойца неизгладимое впечатление, а утыканный шипами хвост, со свистом и размеренностью маятника рассекающий воздух, Боба просто околдовал. Он смотрел на него не в силах отвести взгляд. Довольный Грейзер зарычал и растопырил когти на коротких передних лапах – четыре отточенные бритвы на каждой.
– Не наглей, Грейзер, старый баламут, – сказал я ему, и ящер тут же перевел на меня испытывающий взгляд своих желтых глаз. Митко, перед тем как первый раз подвести нас к ящерам, предупреждал:
– Перед тем как позволить вам сесть на себя, ящер заглянет вам в глаза. Если вы выдержите этот взгляд – сможете спокойно им управлять. Нет – он будет носить вас до поры до времени, постоянно устраивая вам мелкие пакости. А если, не дай бог, вам придется столкнуться в бою на ящере с темным эльфом – зверь просто сбросит вас и разорвет.
Мне тогда выпало ехать как раз на Грейзере, и он, так же как теперь, заглянул мне в глаза. Я упрямо нагнул голову, но взгляда не отвел. Мне тогда показалось, что Грейзер усмехнулся и позволил взобраться ему на спину. Вот и теперь, встретившись с моим взглядом, ящер, казалось, улыбался. Затем отвел глаза, развернулся и отошел от загородки, тяжело топая мощными задними лапами и вяло помахивая хвостом.
– Ну, видел? – повернулся я к Бобу. – Я даже погладил его по морде, и ничего – жив пока. Пока ты не встретился с ящером в бою – он не опасен.
– Может, я лучше пешком пойду? – спросил Боб.
Из конюшни мы отправились искать место, в котором можно будет складывать снаряжение. Рассудив по дороге, что нам скорее всего придется скрытно покидать город, мы решили, что это место должно быть где-то в глухом пригороде, чтобы наш выезд из него, тем более верхом на ящерах, никому не бросался в глаза. Боб, правда, с мыслью, что ему придется ехать на «этой твари», так и не смирился.
Наиболее подходящим для нашей затеи был, конечно, восточный пригород, со стороны трущоб. Малонаселенный, без всяких достопримечательностей и крупных хозяйств, со множеством заброшенных ферм. Для наших целей он вполне подходил. Боб вспомнил, что когда-то давно бывал на ферме некоего Ганса Светлого, расположенной далеко в стороне от проезжего тракта и потому почти заброшенной, еще при жизни ее старого хозяина. Теперь, по мнению Боба, там вообще должно было царить запустение, и едва ли случайный путник на эту ферму набредет. Именно туда мы первым делом и направились.
Наши надежды в общем-то оправдались – ферма была пуста и заброшена, однако по пути к ней мы миновали несколько старых хозяйств, которые, похоже, в последнее время обрели новых хозяев, и жизнь там кипела. В загонах мычала скотина, чернели прямоугольники возделанных угодий, слышались людские голоса, иногда смех или ругань. У одной из ферм нам помахала рукой девчонка – подросток с косичками, судя по формам, уже начинающая превращаться в девушку, мы помахали ей в ответ, но сочли это не слишком добрым знаком.
На ферме Ганса мы обнаружили уже готовый тайник, в погребе, за скотным сараем, правда, не очень больших размеров. Боб сказал, что сможет его расширить и укрепить кровлю над ним, чтобы не обвалилась, а на подступах наставить ловушек, для особо любопытных. Ловушек простецких и не особенно скрытных, не для того, чтобы кого-то поймать, а для того, чтобы отпугнуть. Но мне этого показалось недостаточно, я стал соображать, чем бы еще можно отпугнуть незваных визитеров, и придумал. Нашел кусок не слишком гнилой доски, в кармане – кусочек мела, написал на доске: «Изъято за долги. Собственность графского казначейства», – и приделал доску над воротами фермы. Боб, который за этими манипуляциями наблюдал с сомнением, решился спросить:
– Это чего будет?
Я прочитал ему надпись и пояснил, что теперь любой, кто залезет на ферму, будет считать, что он обворовывает графское казначейство, а с этим шутки плохи – можно и голову потерять. Боб, который, судя по всему, не умел ни читать, ни писать, теперь переводил с меня на доску восторженный взгляд, словно бы на его глазах случилось чудо – при помощи куска мела и обломка дерева на ферму словно было наброшено охранное заклинание. Похоже, Боб Крейн теперь воспринимал меня чуть ли не как мага или сельского колдуна, на худой конец. Я впервые подумал тогда, что в этом и коренится, наверное, восторженное отношение к бардам – они знают грамоту, что само по себе вызывало уважение у безграмотных крестьян. Но вдобавок к этому барды еще и делились своими знаниями с народом – пересказывали прочитанные ими книги, пели песни и баллады. Несмотря на явно не подходящую обстановку, я впервые в жизни испытал гордость за свою принадлежность к гильдии.
– Ладно, пошли назад, – сказал я, смущаясь от восторженных взглядов, которые бросал на меня Боб. Но тут же сам осталовился, вернулся к доске и кое-как попытался нарисовать на ней герб казначейства. Вышло коряво, но, в общем, узнаваемо.
– А? – только и смог спросить Боб, в экстазе наблюдая за моими действиями.
– Это для тех, кто читать не умеет, – пояснил я. – Прочесть надпись они не смогут, но увидят герб и догадаются, что лезть сюда не стоит.
– Ага! – кивнул молотобоец, соглашаясь.
Солнце уже село, и мы возвращались в город в сумерках, когда Боб спросил меня:
– Слушай, Жюль, а что этот торговец Салазар говорил про Драконьи земли? Что-то насчет гарнизона, я не очень понял…
Все еще под впечатлением от мыслей, посетивших меня на ферме Ганса, чувствуя себя ответственным за народное просвещение, я начал подробно рассказывать своему товарищу-молотобойцу о Драконьих землях и тех странных обычаях, что царят в них:
– Драконьими землями называют территории, на которых обитают драконы. Обычно они селятся вдали от людей, но иногда – в населенных местах. И тогда эта местность становится Благословенной Драконом Землей, или просто Драконьей землей, процветающим краем. Жители этих мест считают драконов богами, поклоняются им, строят святилища и всячески ублажают дракона – приносят ему дары, посвящают обряды и праздники. Говорят, драконы очень любят вино, а в тех краях, где они живут, виноград произрастает просто гигантский, сладкий и сочный. Жители тех мест говорят, что жизненная сила дракона необыкновенно велика, и он может по своему желанию улучшить рост того или иного вида. Впрочем, там, где живут драконы, все культуры растут большими, чем в других местах, а скотина приносит больше приплода. Местные жители выпрашивают у драконов и потом используют в хозяйстве их навоз как удобрение. После такого удобрения можно несколько лет просто не Ухаживать за деревьями и огородом – само расти будет, причем все крупное и сочное – фрукты, овощи, ягоды.
И люди там рождаются в большем количестве и более здоровые, чем в других местах. Жители Драконьих земель тщательно оберегают свои территории от чужаков. Драконы в общем-то не любят шумных соседей, так что численность жителей в их землях должна быть ограничена. Постороннему поселиться в тех краях практически невозможно – местные изгоняют чужаков и вообще живут своим умом, никому не подчиняясь. Они издавна завели такой обычай – половину всех детей отправлять из своих земель куда-нибудь подальше. Потому как плодится их слишком много, живут они дольше других людей, так что население этих земель может очень быстро расти. И чем быстрее оно будет расти, тем быстрее дракон может покинуть эти земли. Так вот, чтобы оно не росло слишком быстро, половину своих девочек они почти с рождения передают в отдаленные деревни, как бы в помощь по хозяйству, но там им обычно уже готов жених. Девочки подрастают, выходят замуж и остаются на чужбине. Любая община их принимает с радостью: крупные, здоровые, работящие, плодовитые – чего таких не брать?
А вот мальчиками жители Драконьих земель издавна откупаются от князей, графов и прочих властителей – отдают их на военную службу. Понятно, что все ребята из тех мест – здоровые, рослые, широкоплечие. Если их как следует выучивают, из них получаются непревзойденные бойцы. Потому-то сильные мира сего и не трогают Драконьи земли, поскольку регулярно получают оттуда пополнение для своих армий.
– Кстати, – обернулся я к Бобу, – а ты сам-то не из Драконьих земель? Уж очень похоже!
– Не, – помотал головой гигант-молотобоец, – я в городе и родился, и вырос. Как-то так получилось – родня вся маленькая, щупленькая, а я один – вон какой. Батя маманю частенько колотил, пока живой был. Как выпьет, так и к ней: признавайся, говорит, от кого этого громилу нагуляла. Ну, меня, значит. А мамка и не знает, чего сказать – не гуляла, мол. Ну, он аж пеной исходит – не может, говорит, такого быть! И – бац! По голове маманьку палкой. Ну, я смотрел-смотрел, потом палку отобрал, поломал и говорю: «Не дело вы, папаша, это делаете. Нельзя так». А он мне: «Вот теперь точно вижу, что ты не мой сын – нету у тебя к отцу почтения!» Я говорю: «Думайте, что хотите, а маманю больше не трогайте». Он посмотрел, плюнул и ушел. Правда, маманьку больше пальцем не трогал. А в прошлом году помер – по пьяному делу в реке утонул. Ну да примут Молодые Боги его душу…
Какое-то время мы шли молча, а затем Боб снова спросил:
– Так, а про драконов это правда, – что они боги? Или как?
Тут уже наступила моя очередь чесать затылок. Честно говоря, я не знал, что ответить, поэтому так и сказал:
– Не знаю. Может быть, и боги, а может быть, и нет. Драконы – удивительные существа. Все, что я о них слышал, вызывает восхищение. Они живут очень долго – некоторые считают, что до тысячи лет. Один ученый, с которым я познакомился во время своего путешествия на остров Фрунжима, профессор Бром, занимался проблемой воздушных полетов. Так вот, он старательно изучал все, что связано с полетами драконов, и говорил мне, что драконы едва ли являются уроженцами этого мира. У них совершенно отличное от всех других живых существ строение тела. Тело у дракона длинное и узкое, легкое и обтекаемое, как хорошая лодка, покрыто прочнейшей чешуей, испещренной едва заметными бороздками – чтобы увеличить обтекаемость. Пикируя, драконы развивают огромную скорость, превышающую все мыслимые пределы. Но для того чтобы набирать высоту и парить, они используют огромные перепончатые крылья, размах которых превышает длину их тела вместе с хвостом. Если длина тела дракона доходит до двадцати человеческих шагов, то размах крыльев – до двадцати пяти – двадцати семи. Так по крайней мере утверждает профессор Бром. Крылья получаются очень тонкими, хрупкими на вид, но выдерживают огромную нагрузку. Кости дракона прочнее стали, хотя профессор утверждает, что они полые внутри и очень легкие. Если бы люди не испытывали такой благоговейный трепет перед драконами, они могли бы использовать их кости в качестве оружия – ему не было бы равных. Кость дракона с легкостью пробьет любую человеческую броню. Впрочем, я читал, что наиболее отъявленные бандиты предпринимали экспедиции к местам захоронения драконов, пытаясь похитить драконьи кости. Насколько я знаю – ни одна из этих экспедиций не выжила; драконы считают ужасным грехом тревожить прах умерших, впадают в гнев от таких мыслей. А когда дракон впадает в гнев, у него в груди вырабатывается вещество, которое горит, смешиваясь с воздухом. Когда дракон выдыхает, это вещество у него в груди распыляется парами выдоха и вылетает наружу как бы струей мельчайших капель, этакой капельно-газовой смесью. Еще в пасти у дракона эта струя воспламеняется, но самая высокая температура – на кончике языка пламени. Температура этого пламени так высока, что оплавляет камни, а если дракон дыхнет огнем на песок, песок спекается в черное драконье стекло. О нем говорят, что оно очень прочно, но это не совсем так – все зависит от песка, который спекся. Если песок был мелким и чистым, а дракон дышал с довольно близкого расстояния – стекло действительно будет очень прочным. Если дракон дыхнул огнем более чем с тридцати шагов – а большими языки его пламени не бывают, – да еще и песок оказался с примесями – стекло получается хрупким и некрасивым, с зеленоватым оттенком. Вдобавок к этому стеклодувы по всему Файерану уже давно научились выдувать черное стекло, которое выдают за настоящее драконье. Так что большинство предметов на рынках из этого материала – подделка.