Страница:
Брюс Стерлинг
Последний шакальчик
– Ненавижу Сибелиуса, – заявил русский мафиозо.
– Это финский национализм, – ответил ему Легги Старлитц.
– Поэтому-то я и ненавижу Сибелиуса. – Русского звали Булат Р. Хохлов. Когда-то он был офицером КГБ, отвечал за связи с военно-воздушными силами Афганистана.
Как и многие ветераны афганской войны, Хохлов после развала Союза ушел в организованную преступность.
Старлитц профессиональным взглядом дилера осмотрел оттиск CD-диска и пластмассовые навески.
– Европейцы, уж конечно, делают вид, что им нравится эта классика, – сказал он. – Почти как поп, но реальный продукт не продаст. – Он вернул диск в стойку. Уличный прилавок был снабжен хитро выверенной приманкой для туристов. Старлитц оглядел стеклянные клипсы и деревянные украшения, потом внимательно вперился в набор непристойных открыток.
– Здесь не Европы, – фыркнул Хохлов. – Это царистское Великое Герцогство с претензиями на буржуазность.
Старлитц пощупал сувенирную фуфайку из искусственного хлопка с комичным красноносым оленем на переду.
Под зверушкой красовалась сложная надпись на финно-угорском языке, зараженном умляутами.
– Это Финляндия, ас. Европейский союз.
Хохлов был обмундирован в совершенстве: в льняной костюм-тройку и щеголеватое соломенное канотье. Жизнь в новой России пошла ему на пользу.
– По крайней мере Финляндия не вошла в НАТО.
– Да ладно тебе, Польша в него уже вошла. Смирись.
Они отошли к следующему столику, за которым орудовал миловидный финн в цветастой летней блузе и резиновых тапках. Старлитц примерил солнечные очки с вертящейся стойки. На пробу огляделся вокруг. Рынок. Картофель. Укроп. Морковка и лук. Корзинки с клубникой. Цветы и флаги. Оранжевые тенты над деревянными прилавками турок и цыган. Лосося здесь продавали прямо с палуб вонючих рыбацких лодчонок.
Хохлов вздохнул:
– Леха, ты не видишь исторической перспективы. – Он вытащил «данхилл» из красной квадратной пачки.
Подле него немедленно возник один из двух телохранителей Хохлова, своевременно щелкнув «зиппой».
– У тебя нет правильного чувства культуры, – настаивал Хохлов, вдохнул дыма и раскатисто закашлялся. Телохранитель убрал зажигалку в карман пиджака с эмблемой «Чикаго буллс» и безмолвно удалился, мягко ступая в чистеньких «адидасах».
Старлитц, который пытался бросить курить, стрельнул у Хохлова сигарету, которую был вынужден прикуривать сам. Потом он заплатил за очки, отделив лососевого цвета полтинник от толстой пачки финских марок.
Хохлов ностальгически помедлил у Царицына Обелиска, воинственного монумента, увешанного гирляндами аристократических фетишей Романовых, отлитых в бронзе. Хохлов, чьи политические симпатии склонялись к правым из «Памяти» с налетом панславянской мистики, с неподдельным удовольствием похлопал гранитное основание памятника. Потом устремил взор на Эспланаду:
– Ратуша Хельсинки?
Старлитц поправил солнечные очки. Когда он, сидя в подвале в Токио, организовывал эту часть сделки, ему и в голову не пришло, что в Финляндии может быть столько света.
– Действительно ратуша.
Хохлов повернулся поглядеть на забрызганную солнцем Балтику:
– Как по-твоему, сможешь попасть в это здание с проходящего катера?
– Ты имеешь в виду лично меня? Даже не думай.
– Я имею в виду человека в наемном быстроходном катере, вооруженного ручным бронетанковым минометом со склада Красной Армии. Абстрактно говоря.
– Все в наши дни возможно.
– Ночью, – не унимался Хохлов. – Предрассветный рейд городских коммандос! Умно спланированный. Точно исполненный. Жесткая оперативная точность!
– В Финляндии лето, – сказал Старлитц. – Солнце не сядет здесь еще несколько месяцев.
Хохлов, вырванный из своих грез, нахмурился:
– Не имеет значения. В любом случае я не тебя имел в виду как агента.
Они, гуляя, побрели дальше. Финн за ближайшим столиком торговал большими расфуфыренными ондатровыми шапками. Ни один местный такого не купит, поскольку шапки были именно тем типом псевдоаутентичных культурных реликтов, какие фигурируют только в ориентированной на туристов экономике. Бизнес финна, однако, процветал. Он ловко проводил «мастеркардс» и «визы» обгорелых датчан и немцев в прорезь ручного мобильного устройства, считывающего кредитные карточки.
– Наш человек прибудет завтра на копенгагенском пароме, – объявил Хохлов.
– Ты уже встречал этого типа раньше? – спросил Старлитц. – Когда-нибудь вел с ним настоящие дела?
Хохлов двинулся бочком, швырнув тлеющий окурок «данхилла» на серую брусчатку мостовой.
– Сам я с ним никогда не сталкивался. Мой босс знал его в семидесятых. Мой босс курировал его через КГБ в Восточном Берлине. Тогда его звали Раф. Раф Шакал.
Старлитц поскреб коротко стриженную тыквообразную голову:
– Я слышал о Карлосе Шакале.
– Нет, нет, – обиженно возразил Хохлов. – Карлос ушел на покой. Он в Хартуме. А этот – Раф. Совсем другой человек.
– Откуда он?
– Из Аргентины. Или из Италии. Он когда-то перевозил оружие между людьми Тупамаро и Красными бригадами. Мы думаем, что на деле он аргентинец, но родился в Италии.
– КГБ его завербовал, и ты даже не знаешь, кто он по национальности?
Хохлов нахмурился:
– Мы его не вербовали! КГБ не вербовал никого из семидесятников! Баадер-Майнхоф, палестинцы... Они всегда приходили прямо к нам! – Он с сожалением вздохнул. – Уизермены – как мне хотелось познакомиться с наркоманом-хиппи-революционером из уизерменов! Но даже когда они собирались взрывать Банк Америка, янки и тогда отказались говорить с настоящими коммунистами!
– А старик, должно быть, уже в летах.
– Да что ты! Он совсем еще живчик и очень обаятелен. По-настоящему опасные люди всегда очаровашки. Это помогает им выжить.
– И я за выживание, – задумчиво произнес Старлитц.
– Тогда можешь взять у него несколько уроков обаяния, Леха. Во-первых, они тебе не помешают, а во-вторых, ты – наш связной.
Старлитц забрался на сиденье слева, хлопнул дверью и улыбнулся. Девчонка вся вспотела от жары, страха и нервного напряжения. В ушах у нее красовалась батарея пирсинга. Татуированная волчья голова на ключице вынюхивала что-то в основании ее шеи.
Старлитц извернулся, поворачиваясь к заднему сиденью. Городской герилла вдавился в сиденье «фиата» – дремал, был под кайфом или, может, помер. Раф был облачен в хлопковый пиджак, просторные «ливайсы» и «рэй бэнсы». Кроссовки он снял и спал, подтянув на сиденье ноги в мятых горчично-желтых носках.
– Как наш старик? – спросил Старлитц, поправляя ремень безопасности.
– На паромах его укачивает. – Девчонка двинула по Эспланаде. – Мы отвезем его на явку. – Она бросила на него косой взгляд подведенных черным глаз. – Вы нашли надежную явку?
– Конечно, место должно подойти. – Его порадовало, что она настолько хорошо говорит по-английски. После четырех лет за стойкой бара в Роппонги сама мысль о том, что придется переключиться с японского на финский, приводила его в ужас. – Как вас называть?
– А как вам сказали меня называть?
– Никаких инструкций.
Костяшки девчонки на рулевом колесе побелели.
– Вас не проинформировали о моей роли в этой операции?
– С чего бы это?
– Раф теперь наш агент, – ответила девчонка. – Он не ваш агент. Наши операции совпадают – но только потому, что наши интересы совпадают. Раф принадлежит к моему Движению. Он не принадлежит никакой фракции русских.
Старлитц извернулся на сиденье и поглядел на спящего террориста. И позавидовал глубокому чувству умиротворенности этого человека. Из-за «рэй бэнсов» трудно было судить наверняка, но пятно пота на лбу придавало Рафу впечатление неподдельной расслабленности и уверенности в себе. Старлитц подумал над последним замечанием девчонки. Он понятия не имел, с чего это финка-студентка предъявляет претензии на пятидесятилетнего ветерана городской гериллы.
– Почему вы так говорите? – наконец спросил он. Обычно это был безопасный и полезный вопрос.
Девчонка глянула в зеркальце заднего вида. Они проезжали залитый солнцем парк с бронзовыми статуями развязных финских поэтов и угрюмых финских драматургов.
За угол она повернула с визгом тормозов.
– Поскольку вам нужно имя, зовите меня Айно.
– Идет. Я Легги... или Леха... или Регги. – Его в последнее время то и дело звали «Регги». – Явка в Ипсаллане. Вы знаете этот район? – Старлитц вытащил из кармана рубашки ламинированную туристическую карту. – Поезжайте по Маннерхейнеминтиэ до железнодорожной станции.
– Вы не русский, – заключила Айно.
– Нет.
– Вы из Организации?
– Я забыл, что следует сделать, чтобы официально вступить в русскую мафию, но по сути нет.
Легги нащупал рычаг под креслом и немного откинулся назад, стараясь не толкнуть спящего террориста.
– Вы уверены, что хотите это слышать?
– Конечно, хочу. Поскольку мы работаем вместе.
– О'кей. Пусть будет по-вашему. Дело обстоит так. Я в Токио работал на японскую женскую металлическую группу. Девицы поднялись на самый верх и купили дискотеку в центре Роппонги. Я управлял заведением... Помимо того, что лабали музыку, эти металлистки имели еще одно дельце на стороне. Памятные вещи. Узко нацеленный рынок на тинэйджеров. Фэнзины, цепочки для ключей, футболки, си-ди-ромы... Куча денег!
Айно остановилась на красный свет. Вымощенный брусчаткой переход заполнила масса потных, ослепленных солнцем пешеходов-финнов.
– Ладно, после того, как я раскрутил им рынок тинэйджеров, я нашел еще одну золотую жилу. Смешные зверьки. «Фруфики». Последний писк в Японии. Тапки с фруфиками, карамельки-фруфики, содовая, рюкзаки, бэджи, коробки для ленча... Фруфики – что называется «кавай».
Айно тронулась с места. Они проехали бронзового финского генерала верхом на боевом коне. Этот генерал терпел при жизни поражение за поражением, но выглядел так, словно побеждать его еще раз возни больше, чем оно того стоит.
– Что такое «кавай»?
Старлитц поскреб щетину на подбородке.
– «Очаровашка» не совсем точно передает смысл. Может быть, «прелестный». Крутые деньги с такой прелести. Вся хохма в том, что фруфики происходят из Финляндии.
– Я финка. Но ни о чем под названием «фруфики» не знаю.
– Есть такие детские книжки. Их писала старая финская дама. За кухонным столом. Детские сказки с картинками, написаны в сороковых и пятидесятых годах. Разумеется, сегодня они были переведены на пленки, анимацию на кассеты «нинтендо», и все такое...
Айно подняла брови:
– Вы имеете в виду флюювинов? Маленьких синих зверушек с головами как подушки?
– А, выходит, вы их знаете?
– Моя мама читала мне «Флюювинов»! С чего вдруг японцам понадобились флюювины?
– Ну, соль заключается в следующем. Эта старая дама живет на уединенном острове. Посреди Балтийского моря. Чертова глухомань. Старушка так и не вышла замуж. Ни менеджера. Ни агента. И по всей видимости, ни цента не получает с этой японской раскрутки. Вероятно, давно уже впала в маразм. Так вот, план был таков: я лечу в Финляндию. На острова. Разыскиваю там ее. Заключаю сделку. Получаю ее подпись. А потом мы подаем в суд.
– Не понимаю.
– Она живет на Аландских островах. Эти острова критически важны для ваших людей, и для Организации тоже. Так как, видите тут общее совпадение интересов?
Айно встряхнула переплетенными зеленым косами.
– У нас серьезные политические и экономические интересы на Аландских островах. Флюювины – глупые книжки для детей.
– Что такое «серьезный»? Я говорю о пластмассовых фигурках! Мультяшных стаканчиках для питья! Заглавных песнях в детских передачах. Когда нечто подобное выходит на свет, это крутой источник дохода. Заводы в Шенцене гудят день и ночь. Ящики товара в низовые магазины в пассажах. Вам известно, что «Изюм Калифорнии» стоит больше всего урожая калифорнийского изюма? Это достоверный факт!
Айно мрачно покосилась на него:
– Ненавижу изюм. Калифорнийцы используют рабский труд и пестициды. Изюм – просто гадкие дохлые виноградины.
– Я в порядке, но мы говорим о Японии, – настаивал на своем Старлитц. – На душу населения выше, чем «Марин Каунти»! Рубль теперь в унитазе, а иена-то – в небесах. Мы шантажом получаем отступного в иенах, отмываем его в рублях и всю статью доходов вчистую снимаем с баланса. Серьезнее только раковая опухоль.
– Я вам не верю. – Айно понизила голос: – Зачем вы рассказываете мне столь ужасную ложь? Это очень глупое прикрытие для международного шпиона!
– Сами напросились, – пожал плечами Старлитц.
Пошатываясь, тот, только войдя в квартиру, побрел в ванную. Первым делом он смачно сблевал в унитаз, потом открыл душ. Айно внесла пару раздутых нейлоновых голубых спортивных сумок. Телефона в квартире не было, но люди Хохлова заботливо оставили на туалете в спальне мобильник с клонированным чипом.
Старлитц, который был уже на явке раньше, забрал из кухонного шкафа свой лэптоп. Это былая японская переносная машина с клавиатурой размером с клюшку для гольфа, сложной, путаной кутерьмой ASCII, канжи, катакана, хирагана и загадочными функциональными клавишами. В нем также имелся сотовый модем.
Старлитц вошел в Интернет через провайдера в Хельсинки и зашел на сайт группы металлисток в Токио. Ничего особого там не происходило. Сачико снова появлялась на телевидении в желтых ток-шоу. Хуки занялась съемкой фильма. Ако заняла студию, готовя соло-альбом. Сайоко беременна. Снова.
Старлитц просмотрел почту и нашел новый спутниковый джипег-файл с информацией о застройке участков на территории Боснии. Босния начинала все больше интересовать Старлитца. Он там еще не был, но чувствовал, как соблазн перебраться туда все растет и растет. Японская тусовка почитай что выработана. Как только афера с земельными участками лопнула, токийские улицы лишились былого раздолья, а теперь еще высокая только что иена стремительно валилась вниз, догоняя валюты гайдзин. Но все идет к тому, что Босния в середине девяностых пойдет на подъем. Не Босния сама по себе (если ты, конечно, не наемник или сумасшедший), но лежащие вокруг нее зоны безопасности, где начинали уже обосновываться торговцы наркотиками и оружием: Словения, Болгария, Македония, Албания. Практически всякая организация, какая могла бы привлечь внимание Старлитца, так или иначе была завязана на Боснию. ООН. США. НАТО. Европейский союз. Русская разведка, русская мафия (тут взаимное переплетение и взаимозависимость управления). Немцы. Турки. Греки. Ндрангеты. Камморцы. Израильтяне. Иранцы. Мусульманское братство.
Огромная стая наемников. Здесь даже имелась сербская фолк-металл тусовка, где сербские девчонки, подхихикивая, из кожи вон лезли, на радость улюлюкающей аудитории военных преступников. Приятно смотреть, как раз за разом все усложняется ситуация в Югославии. Вполне подходящие для него угодья.
Из ванной появился Раф. Он успел побриться, а редеющие мокрые волосы завязал в хвост. Одет он был в джинсы, на талии террориста образовались уже жировые складки, но волосатые плечи оставались по-прежнему мускулистыми.
Раф расстегнул молнию одной из спортивных сумок, вытащил и натянул на себя мешковатую черную футболку.
Старлитц отключился от Интернета.
– Никогда драмамин не помогает. – Раф зевнул. – Извини.
– Нет проблем, Раф.
Раф оглядел квартиру. Зрачки его темных глаз съежились в две точки.
– А девчонка где?
Старлитц пожал плечами:
– Может, вышла приволочь еды из китайской закусочной.
Раф отыскал свои очки и пачку «галуаз». Вполне возможно, что он был итальянец. Достоверно, если судить по акценту.
– Чехол автомобиля, – произнес Раф. – Поможешь?
Они притащили из багажника «фиата» в дом большой брезентовый сверток. Раф ловко развернул его и разложил содержимое свертка на прохладном линолеуме кухоньки.
Винтовки. Пистолеты. Амуниция. Гранаты. Пластилин. Запал. Детонатор.
Старлитц поглядел на весь этот арсенал скептически. Экипировка выглядела устаревшей.
Раф споро собрал смазанный АК-47. Выглядел автомат так, словно несколько лет был прикопан в чьем-то саду, но прикопан человеком, знающим, как правильно закапывать оружие. Раф вставил на место изогнутый магазин и любовно похлопал по потускневшему деревянному прикладу.
– Видел когда-нибудь «пэнкор отбойный молоток»? – спросил Старлитц. – Современный помповый боевой обрез, целиком и полностью пластмассовый, обманчиво безобидный дизайн.
Раф кивнул:
– Да, я хожу на шоу для профи. Но знаешь ли – с практической точки зрения, – надо показывать людям, что можешь их убить.
– Да? Зачем?
– Всем знаком классический силуэт АК-47. Покажи гражданским АК, – Раф умело угрожающе повел автоматом, – и они бросаются на пол. А приди вы с вашим современным пластиковым автообрезом, они решат, что это пылесос.
– В чем-то ты прав.
Раф поднял увешанный бомбами патронташ цвета хаки:
– Видишь эти лимонки? У подобных гранат убойная сила небольшая, да и радиус действия тоже, но они выглядят как настоящие гранаты. Как ты сказал тебя зовут, друг?
– Старлитц.
– Так вот, Старлетка, приходишь ты с этими лимонками у пояса в банк или в вестибюль отеля, и тебе даже в дело пускать их не придется. Потому что все знают, что такое лимонка. Разумеется, если надо взорвать гранату, никто и никогда эти дурацкие лимонки не взрывает. Тут понадобятся винтовочные BG-15 с реактивным зарядом.
Старлитц принялся разглядывать поцарапанные и засаленные винтовочные гранаты. Цилиндрические стволы со взрывчаткой весьма напоминали сварочное оборудование, единственным отличием на первый взгляд была карандашная военная надпись кириллицей.
– Эти вот ведь уже давно в употреблении?
– Баски на них молятся. Они просто колдовство творят против бронированных лимузинов.
– Баски. Я слышал, язык у них даже более странный, чем у финнов.
– У тебя ствол при себе, Старлетка?
– Не сейчас.
– Возьми себе какой поменьше, – расщедрился Раф. – Скажем, вот этот девятимиллиметровый «Макаров». Отличное оружие в рукопашной. Марочная чешская амуниция. Большая убойная сила.
– Может, потом, – отозвался Старлитц. – Я, возможно, позаимствую у тебя дольку пластилина. Если ты не против.
Раф улыбнулся:
– Зачем?
– С тех пор как Гавел позакрывал заводы, найти хороший «семтекс» непросто, – уныло ответил Старлитц. – Мне он, возможно, понадобиться, потому что... У меня есть личная проблемка с видеокамерами.
– Возьми сигарету, – сочувственно сказал Раф, встряхивая пачку. – Вижу, тебе надо покурить.
– Спасибо. – Старлитц закурил «галуаз». – Видеокамеры теперь повсюду. В банках... в отелях... в универсамах... в кассах... в полицейских машинах... Господи, как же я ненавижу видео. Всегда его ненавидел. А теперь оно и впрямь действует мне на нервы.
– Всеохватывающее наблюдение, – отозвался Раф. – Всеобщий Спектакль.
Старлитц выдохнул дым и хмыкнул.
– Нам следует получше это обсудить, – пристально поглядел на него Раф. – Работа на Революцию требует серьезного теоретического обоснования. Тогда инстинктивное пролетарское недовольство может вылиться в последовательное революционное противодействие.
Он принялся распиливать запакованный брикет «семтекса» ножом для масла из кухонного ящика.
Старлитц разломал пластиковую взрывчатку на кусочки, которые затем распихал по обвисшим карманам.
Дверь открылась – это вернулась Айно. И не одна: ее спутником оказался высоченный и призрачно-бледный финн с огромной и похожей на ком сахарной ваты пурпурной шевелюрой. Одет он был в ковбойку с перламутровыми пуговицами и кожаные джинсы. Над верхней губой свисало большое золотое кольцо, вставленное в носовую перегородку.
– Кто это? – улыбнулся Раф, быстрым движением засовывая «Макаров» за пояс джинсов у себя за спиной.
– Это Ээро, – объяснила Айно. – Пишет программы. Для Движения.
Уставившись в пол, Ээро застенчиво пожал плечами.
– Есть полно хакеров покруче меня. – Глаза его внезапно расширились. – Ух ты! Клевые пушки!
– Это наша явка, – сказал Раф.
Ээро кивнул и нервно потеребил кольцо кончиком языка.
– Ээро поспешил приехать, чтобы мы могли сразу же приступить к делу, – объявила Айно. Она поглядела на блестящий от смазки арсенал с легким пренебрежением – так иногда смотрят на большой сервиз малопривлекательного свадебного фарфора. – Ну так и где деньги?
Старлитц переглянулся с Рафом.
– Думаю, Раф пытался сказать, – мягко пояснил Старлитц, – что обычно знакомых на явку не приводят. На явочных квартирах спят, отсиживаются и хранят оружие. Знакомых и связников встречают за городом или в общественных местах. Это принятые правила подпольных операций.
– Ээро в порядке! – оскорбление ответила Айно. – Мы можем ему доверять. Ээро с моего курса по социологии.
– Я уверен, что Ээро в порядке, – безмятежно отозвался Раф.
– Он принес сотовый телефон, – сказал Старлитц, поглядев на футляр на кожаном ремне с металлическими заклепками на Ээро. – Полиция и спецагенты способны отслеживать передвижения людей по мобильным телефонам.
– Все в порядке, – галантно улыбнулся Раф. – Ээро твой друг, дорогая, так что мы ему доверяем. В следующий раз мы будем несколько осторожнее в методах. Идет? – Раф рассудительно развел руками. – Товарищ Ээро, поскольку ты здесь, возьми себе какую-нибудь малость. Возьми гранату.
– Можно? – переспросил Ээро с глуповато-застенчивой улыбкой. Он попытался – без особого успеха запихнуть лимонку в карман узких кожаных джинсов.
– Где деньги? – повторила свой вопрос Айно.
Раф мягко покачал головой:
– Я уверен, мистер Старлетка не столь беспечен, чтобы принести такую сумму наличными на первую нашу встречу.
– Наличные в тайнике. Это стандартный метод передачи. Тем самым, если вы под наблюдением, спецслужбы не могут выйти на ваших связников.
– Тактическое обучение в старом добром Университете Патриса Лумумбы, – весело вставил Раф. – Ты выпускник, Старлетка?
– Не-а. Никогда не был любителем студенческой жизни. Но русская мафия по уши в питомцах Лумумбы.
– Я понимаю подобную тактику денежных переводов, – пробормотал Ээро, покачивая лимонку в костлявых пальцах. – Это как анонимный переадресовщик на Интернет-сайте. Снимает ответственность.
– Деньги в американских долларах? – спросила Айно.
Раф поджал губы:
– Мы не принимаем так называемые доллары, происходящие из России, помнишь? Слишком много свежих чернил.
– Деньги в иенах, – сказал Старлитц. – Три миллиона двести тысяч в долларах.
– Двести тысяч? – просветлел лицом Раф.
– Когда заключали сделку, договаривались о трех, но с тех пор иена еще поднялась. Считайте, что это небольшой подарок от наших связников в Токио. Не отмывайте все в одном месте.
– Хорошие новости. – Айно с нежностью улыбнулась.
Старлитц повернулся к Ээро:
– Достаточно, чтобы вы с друзьями могли обосноваться на Аландских островах с завязанными в сеть «санами»?
Ээро моргнул:
– Компьютеры доехали благополучно. Никаких проблем в Америке с ограничениями на вывоз компьютеров. Мы могли бы перевезти американские компьютеры прямо в Россию, если бы пожелали.
– Молодцы. Какие-нибудь проблемы с получением шифровок?
Свободной рукой Ээро покрутил пурпурный локон:
– Голландцы проявили полное понимание.
– Тогда как насчет снятия здания под банк на Аландах?
– Здание мы купили. Даже деньги еще остались. Это был консервный завод, Балтийское море протащили плавной сетью, поэтому... – Ээро пожал костлявыми плечами. – По соседству турецкий ресторанчик. Так что программисты питаются пловом и шашлыками. Финские программисты... мы все любим плов.
– Плов! – с энтузиазмом воскликнул Раф, сам – воплощенное веселье. – Хорошего плова я не ел с самого Бейрута.
Старлитц прищурился:
– А как насчет персонала? Есть проблемы?
Ээро кивнул:
– Конечно, хотелось бы, чтоб на запуске было больше народу. Технический запуск всегда требует людей. И все же у нас достаточно финских хакеров, чтобы загрузить вашу банковскую систему и управлять ею. Мы по большей части все очень молодые, но если русские профессора математики могут входить из Ленинграда – простите, Петербурга, – то и у нас, думаю, больших проблем не будет. Русские математики, они все безработные – к несчастью для них. Но они отличные программисты, с прекрасными навыками. Единственная проблема с нашими юными хакерами из Финляндии... – Ээро рассеянно переложил гранату из руки в руку. – Ну, мы все так взволнованы первым настоящим отмыванием денег через Интернет. Мы очень старались не проговориться, никому не рассказывать о том, что делаем, но... Ну, мы очень гордимся своей работой.
– Это финский национализм, – ответил ему Легги Старлитц.
– Поэтому-то я и ненавижу Сибелиуса. – Русского звали Булат Р. Хохлов. Когда-то он был офицером КГБ, отвечал за связи с военно-воздушными силами Афганистана.
Как и многие ветераны афганской войны, Хохлов после развала Союза ушел в организованную преступность.
Старлитц профессиональным взглядом дилера осмотрел оттиск CD-диска и пластмассовые навески.
– Европейцы, уж конечно, делают вид, что им нравится эта классика, – сказал он. – Почти как поп, но реальный продукт не продаст. – Он вернул диск в стойку. Уличный прилавок был снабжен хитро выверенной приманкой для туристов. Старлитц оглядел стеклянные клипсы и деревянные украшения, потом внимательно вперился в набор непристойных открыток.
– Здесь не Европы, – фыркнул Хохлов. – Это царистское Великое Герцогство с претензиями на буржуазность.
Старлитц пощупал сувенирную фуфайку из искусственного хлопка с комичным красноносым оленем на переду.
Под зверушкой красовалась сложная надпись на финно-угорском языке, зараженном умляутами.
– Это Финляндия, ас. Европейский союз.
Хохлов был обмундирован в совершенстве: в льняной костюм-тройку и щеголеватое соломенное канотье. Жизнь в новой России пошла ему на пользу.
– По крайней мере Финляндия не вошла в НАТО.
– Да ладно тебе, Польша в него уже вошла. Смирись.
Они отошли к следующему столику, за которым орудовал миловидный финн в цветастой летней блузе и резиновых тапках. Старлитц примерил солнечные очки с вертящейся стойки. На пробу огляделся вокруг. Рынок. Картофель. Укроп. Морковка и лук. Корзинки с клубникой. Цветы и флаги. Оранжевые тенты над деревянными прилавками турок и цыган. Лосося здесь продавали прямо с палуб вонючих рыбацких лодчонок.
Хохлов вздохнул:
– Леха, ты не видишь исторической перспективы. – Он вытащил «данхилл» из красной квадратной пачки.
Подле него немедленно возник один из двух телохранителей Хохлова, своевременно щелкнув «зиппой».
– У тебя нет правильного чувства культуры, – настаивал Хохлов, вдохнул дыма и раскатисто закашлялся. Телохранитель убрал зажигалку в карман пиджака с эмблемой «Чикаго буллс» и безмолвно удалился, мягко ступая в чистеньких «адидасах».
Старлитц, который пытался бросить курить, стрельнул у Хохлова сигарету, которую был вынужден прикуривать сам. Потом он заплатил за очки, отделив лососевого цвета полтинник от толстой пачки финских марок.
Хохлов ностальгически помедлил у Царицына Обелиска, воинственного монумента, увешанного гирляндами аристократических фетишей Романовых, отлитых в бронзе. Хохлов, чьи политические симпатии склонялись к правым из «Памяти» с налетом панславянской мистики, с неподдельным удовольствием похлопал гранитное основание памятника. Потом устремил взор на Эспланаду:
– Ратуша Хельсинки?
Старлитц поправил солнечные очки. Когда он, сидя в подвале в Токио, организовывал эту часть сделки, ему и в голову не пришло, что в Финляндии может быть столько света.
– Действительно ратуша.
Хохлов повернулся поглядеть на забрызганную солнцем Балтику:
– Как по-твоему, сможешь попасть в это здание с проходящего катера?
– Ты имеешь в виду лично меня? Даже не думай.
– Я имею в виду человека в наемном быстроходном катере, вооруженного ручным бронетанковым минометом со склада Красной Армии. Абстрактно говоря.
– Все в наши дни возможно.
– Ночью, – не унимался Хохлов. – Предрассветный рейд городских коммандос! Умно спланированный. Точно исполненный. Жесткая оперативная точность!
– В Финляндии лето, – сказал Старлитц. – Солнце не сядет здесь еще несколько месяцев.
Хохлов, вырванный из своих грез, нахмурился:
– Не имеет значения. В любом случае я не тебя имел в виду как агента.
Они, гуляя, побрели дальше. Финн за ближайшим столиком торговал большими расфуфыренными ондатровыми шапками. Ни один местный такого не купит, поскольку шапки были именно тем типом псевдоаутентичных культурных реликтов, какие фигурируют только в ориентированной на туристов экономике. Бизнес финна, однако, процветал. Он ловко проводил «мастеркардс» и «визы» обгорелых датчан и немцев в прорезь ручного мобильного устройства, считывающего кредитные карточки.
– Наш человек прибудет завтра на копенгагенском пароме, – объявил Хохлов.
– Ты уже встречал этого типа раньше? – спросил Старлитц. – Когда-нибудь вел с ним настоящие дела?
Хохлов двинулся бочком, швырнув тлеющий окурок «данхилла» на серую брусчатку мостовой.
– Сам я с ним никогда не сталкивался. Мой босс знал его в семидесятых. Мой босс курировал его через КГБ в Восточном Берлине. Тогда его звали Раф. Раф Шакал.
Старлитц поскреб коротко стриженную тыквообразную голову:
– Я слышал о Карлосе Шакале.
– Нет, нет, – обиженно возразил Хохлов. – Карлос ушел на покой. Он в Хартуме. А этот – Раф. Совсем другой человек.
– Откуда он?
– Из Аргентины. Или из Италии. Он когда-то перевозил оружие между людьми Тупамаро и Красными бригадами. Мы думаем, что на деле он аргентинец, но родился в Италии.
– КГБ его завербовал, и ты даже не знаешь, кто он по национальности?
Хохлов нахмурился:
– Мы его не вербовали! КГБ не вербовал никого из семидесятников! Баадер-Майнхоф, палестинцы... Они всегда приходили прямо к нам! – Он с сожалением вздохнул. – Уизермены – как мне хотелось познакомиться с наркоманом-хиппи-революционером из уизерменов! Но даже когда они собирались взрывать Банк Америка, янки и тогда отказались говорить с настоящими коммунистами!
– А старик, должно быть, уже в летах.
– Да что ты! Он совсем еще живчик и очень обаятелен. По-настоящему опасные люди всегда очаровашки. Это помогает им выжить.
– И я за выживание, – задумчиво произнес Старлитц.
– Тогда можешь взять у него несколько уроков обаяния, Леха. Во-первых, они тебе не помешают, а во-вторых, ты – наш связной.
* * *
Раф Шакал проделал путь через Балтику в опечатанном «фиате». Это был желтый двухдверный автомобиль с датскими номерами. Его водителю, финке, было, наверно, лет двадцать. Крашеные черные волосы были переплетены длинными хвостами растрепанного зеленого шнура. Одета она была в красную блузку, обрезанные джинсы и полосатые хлопковые носки.Старлитц забрался на сиденье слева, хлопнул дверью и улыбнулся. Девчонка вся вспотела от жары, страха и нервного напряжения. В ушах у нее красовалась батарея пирсинга. Татуированная волчья голова на ключице вынюхивала что-то в основании ее шеи.
Старлитц извернулся, поворачиваясь к заднему сиденью. Городской герилла вдавился в сиденье «фиата» – дремал, был под кайфом или, может, помер. Раф был облачен в хлопковый пиджак, просторные «ливайсы» и «рэй бэнсы». Кроссовки он снял и спал, подтянув на сиденье ноги в мятых горчично-желтых носках.
– Как наш старик? – спросил Старлитц, поправляя ремень безопасности.
– На паромах его укачивает. – Девчонка двинула по Эспланаде. – Мы отвезем его на явку. – Она бросила на него косой взгляд подведенных черным глаз. – Вы нашли надежную явку?
– Конечно, место должно подойти. – Его порадовало, что она настолько хорошо говорит по-английски. После четырех лет за стойкой бара в Роппонги сама мысль о том, что придется переключиться с японского на финский, приводила его в ужас. – Как вас называть?
– А как вам сказали меня называть?
– Никаких инструкций.
Костяшки девчонки на рулевом колесе побелели.
– Вас не проинформировали о моей роли в этой операции?
– С чего бы это?
– Раф теперь наш агент, – ответила девчонка. – Он не ваш агент. Наши операции совпадают – но только потому, что наши интересы совпадают. Раф принадлежит к моему Движению. Он не принадлежит никакой фракции русских.
Старлитц извернулся на сиденье и поглядел на спящего террориста. И позавидовал глубокому чувству умиротворенности этого человека. Из-за «рэй бэнсов» трудно было судить наверняка, но пятно пота на лбу придавало Рафу впечатление неподдельной расслабленности и уверенности в себе. Старлитц подумал над последним замечанием девчонки. Он понятия не имел, с чего это финка-студентка предъявляет претензии на пятидесятилетнего ветерана городской гериллы.
– Почему вы так говорите? – наконец спросил он. Обычно это был безопасный и полезный вопрос.
Девчонка глянула в зеркальце заднего вида. Они проезжали залитый солнцем парк с бронзовыми статуями развязных финских поэтов и угрюмых финских драматургов.
За угол она повернула с визгом тормозов.
– Поскольку вам нужно имя, зовите меня Айно.
– Идет. Я Легги... или Леха... или Регги. – Его в последнее время то и дело звали «Регги». – Явка в Ипсаллане. Вы знаете этот район? – Старлитц вытащил из кармана рубашки ламинированную туристическую карту. – Поезжайте по Маннерхейнеминтиэ до железнодорожной станции.
– Вы не русский, – заключила Айно.
– Нет.
– Вы из Организации?
– Я забыл, что следует сделать, чтобы официально вступить в русскую мафию, но по сути нет.
Легги нащупал рычаг под креслом и немного откинулся назад, стараясь не толкнуть спящего террориста.
– Вы уверены, что хотите это слышать?
– Конечно, хочу. Поскольку мы работаем вместе.
– О'кей. Пусть будет по-вашему. Дело обстоит так. Я в Токио работал на японскую женскую металлическую группу. Девицы поднялись на самый верх и купили дискотеку в центре Роппонги. Я управлял заведением... Помимо того, что лабали музыку, эти металлистки имели еще одно дельце на стороне. Памятные вещи. Узко нацеленный рынок на тинэйджеров. Фэнзины, цепочки для ключей, футболки, си-ди-ромы... Куча денег!
Айно остановилась на красный свет. Вымощенный брусчаткой переход заполнила масса потных, ослепленных солнцем пешеходов-финнов.
– Ладно, после того, как я раскрутил им рынок тинэйджеров, я нашел еще одну золотую жилу. Смешные зверьки. «Фруфики». Последний писк в Японии. Тапки с фруфиками, карамельки-фруфики, содовая, рюкзаки, бэджи, коробки для ленча... Фруфики – что называется «кавай».
Айно тронулась с места. Они проехали бронзового финского генерала верхом на боевом коне. Этот генерал терпел при жизни поражение за поражением, но выглядел так, словно побеждать его еще раз возни больше, чем оно того стоит.
– Что такое «кавай»?
Старлитц поскреб щетину на подбородке.
– «Очаровашка» не совсем точно передает смысл. Может быть, «прелестный». Крутые деньги с такой прелести. Вся хохма в том, что фруфики происходят из Финляндии.
– Я финка. Но ни о чем под названием «фруфики» не знаю.
– Есть такие детские книжки. Их писала старая финская дама. За кухонным столом. Детские сказки с картинками, написаны в сороковых и пятидесятых годах. Разумеется, сегодня они были переведены на пленки, анимацию на кассеты «нинтендо», и все такое...
Айно подняла брови:
– Вы имеете в виду флюювинов? Маленьких синих зверушек с головами как подушки?
– А, выходит, вы их знаете?
– Моя мама читала мне «Флюювинов»! С чего вдруг японцам понадобились флюювины?
– Ну, соль заключается в следующем. Эта старая дама живет на уединенном острове. Посреди Балтийского моря. Чертова глухомань. Старушка так и не вышла замуж. Ни менеджера. Ни агента. И по всей видимости, ни цента не получает с этой японской раскрутки. Вероятно, давно уже впала в маразм. Так вот, план был таков: я лечу в Финляндию. На острова. Разыскиваю там ее. Заключаю сделку. Получаю ее подпись. А потом мы подаем в суд.
– Не понимаю.
– Она живет на Аландских островах. Эти острова критически важны для ваших людей, и для Организации тоже. Так как, видите тут общее совпадение интересов?
Айно встряхнула переплетенными зеленым косами.
– У нас серьезные политические и экономические интересы на Аландских островах. Флюювины – глупые книжки для детей.
– Что такое «серьезный»? Я говорю о пластмассовых фигурках! Мультяшных стаканчиках для питья! Заглавных песнях в детских передачах. Когда нечто подобное выходит на свет, это крутой источник дохода. Заводы в Шенцене гудят день и ночь. Ящики товара в низовые магазины в пассажах. Вам известно, что «Изюм Калифорнии» стоит больше всего урожая калифорнийского изюма? Это достоверный факт!
Айно мрачно покосилась на него:
– Ненавижу изюм. Калифорнийцы используют рабский труд и пестициды. Изюм – просто гадкие дохлые виноградины.
– Я в порядке, но мы говорим о Японии, – настаивал на своем Старлитц. – На душу населения выше, чем «Марин Каунти»! Рубль теперь в унитазе, а иена-то – в небесах. Мы шантажом получаем отступного в иенах, отмываем его в рублях и всю статью доходов вчистую снимаем с баланса. Серьезнее только раковая опухоль.
– Я вам не верю. – Айно понизила голос: – Зачем вы рассказываете мне столь ужасную ложь? Это очень глупое прикрытие для международного шпиона!
– Сами напросились, – пожал плечами Старлитц.
* * *
Они разыскали явочную квартиру в Ипсиллане. Это оказался двухквартирный дом. Вторую его половину занимала пара доверчивых финских яппи с распорядком дня трудоголиков. Старлитц предъявил ключи. Айно зашла, с параноидальным тщанием проверила все до одной комнаты и окна, потом вернулась к «фиату» и разбудила Рафа.Пошатываясь, тот, только войдя в квартиру, побрел в ванную. Первым делом он смачно сблевал в унитаз, потом открыл душ. Айно внесла пару раздутых нейлоновых голубых спортивных сумок. Телефона в квартире не было, но люди Хохлова заботливо оставили на туалете в спальне мобильник с клонированным чипом.
Старлитц, который был уже на явке раньше, забрал из кухонного шкафа свой лэптоп. Это былая японская переносная машина с клавиатурой размером с клюшку для гольфа, сложной, путаной кутерьмой ASCII, канжи, катакана, хирагана и загадочными функциональными клавишами. В нем также имелся сотовый модем.
Старлитц вошел в Интернет через провайдера в Хельсинки и зашел на сайт группы металлисток в Токио. Ничего особого там не происходило. Сачико снова появлялась на телевидении в желтых ток-шоу. Хуки занялась съемкой фильма. Ако заняла студию, готовя соло-альбом. Сайоко беременна. Снова.
Старлитц просмотрел почту и нашел новый спутниковый джипег-файл с информацией о застройке участков на территории Боснии. Босния начинала все больше интересовать Старлитца. Он там еще не был, но чувствовал, как соблазн перебраться туда все растет и растет. Японская тусовка почитай что выработана. Как только афера с земельными участками лопнула, токийские улицы лишились былого раздолья, а теперь еще высокая только что иена стремительно валилась вниз, догоняя валюты гайдзин. Но все идет к тому, что Босния в середине девяностых пойдет на подъем. Не Босния сама по себе (если ты, конечно, не наемник или сумасшедший), но лежащие вокруг нее зоны безопасности, где начинали уже обосновываться торговцы наркотиками и оружием: Словения, Болгария, Македония, Албания. Практически всякая организация, какая могла бы привлечь внимание Старлитца, так или иначе была завязана на Боснию. ООН. США. НАТО. Европейский союз. Русская разведка, русская мафия (тут взаимное переплетение и взаимозависимость управления). Немцы. Турки. Греки. Ндрангеты. Камморцы. Израильтяне. Иранцы. Мусульманское братство.
Огромная стая наемников. Здесь даже имелась сербская фолк-металл тусовка, где сербские девчонки, подхихикивая, из кожи вон лезли, на радость улюлюкающей аудитории военных преступников. Приятно смотреть, как раз за разом все усложняется ситуация в Югославии. Вполне подходящие для него угодья.
Из ванной появился Раф. Он успел побриться, а редеющие мокрые волосы завязал в хвост. Одет он был в джинсы, на талии террориста образовались уже жировые складки, но волосатые плечи оставались по-прежнему мускулистыми.
Раф расстегнул молнию одной из спортивных сумок, вытащил и натянул на себя мешковатую черную футболку.
Старлитц отключился от Интернета.
– Никогда драмамин не помогает. – Раф зевнул. – Извини.
– Нет проблем, Раф.
Раф оглядел квартиру. Зрачки его темных глаз съежились в две точки.
– А девчонка где?
Старлитц пожал плечами:
– Может, вышла приволочь еды из китайской закусочной.
Раф отыскал свои очки и пачку «галуаз». Вполне возможно, что он был итальянец. Достоверно, если судить по акценту.
– Чехол автомобиля, – произнес Раф. – Поможешь?
Они притащили из багажника «фиата» в дом большой брезентовый сверток. Раф ловко развернул его и разложил содержимое свертка на прохладном линолеуме кухоньки.
Винтовки. Пистолеты. Амуниция. Гранаты. Пластилин. Запал. Детонатор.
Старлитц поглядел на весь этот арсенал скептически. Экипировка выглядела устаревшей.
Раф споро собрал смазанный АК-47. Выглядел автомат так, словно несколько лет был прикопан в чьем-то саду, но прикопан человеком, знающим, как правильно закапывать оружие. Раф вставил на место изогнутый магазин и любовно похлопал по потускневшему деревянному прикладу.
– Видел когда-нибудь «пэнкор отбойный молоток»? – спросил Старлитц. – Современный помповый боевой обрез, целиком и полностью пластмассовый, обманчиво безобидный дизайн.
Раф кивнул:
– Да, я хожу на шоу для профи. Но знаешь ли – с практической точки зрения, – надо показывать людям, что можешь их убить.
– Да? Зачем?
– Всем знаком классический силуэт АК-47. Покажи гражданским АК, – Раф умело угрожающе повел автоматом, – и они бросаются на пол. А приди вы с вашим современным пластиковым автообрезом, они решат, что это пылесос.
– В чем-то ты прав.
Раф поднял увешанный бомбами патронташ цвета хаки:
– Видишь эти лимонки? У подобных гранат убойная сила небольшая, да и радиус действия тоже, но они выглядят как настоящие гранаты. Как ты сказал тебя зовут, друг?
– Старлитц.
– Так вот, Старлетка, приходишь ты с этими лимонками у пояса в банк или в вестибюль отеля, и тебе даже в дело пускать их не придется. Потому что все знают, что такое лимонка. Разумеется, если надо взорвать гранату, никто и никогда эти дурацкие лимонки не взрывает. Тут понадобятся винтовочные BG-15 с реактивным зарядом.
Старлитц принялся разглядывать поцарапанные и засаленные винтовочные гранаты. Цилиндрические стволы со взрывчаткой весьма напоминали сварочное оборудование, единственным отличием на первый взгляд была карандашная военная надпись кириллицей.
– Эти вот ведь уже давно в употреблении?
– Баски на них молятся. Они просто колдовство творят против бронированных лимузинов.
– Баски. Я слышал, язык у них даже более странный, чем у финнов.
– У тебя ствол при себе, Старлетка?
– Не сейчас.
– Возьми себе какой поменьше, – расщедрился Раф. – Скажем, вот этот девятимиллиметровый «Макаров». Отличное оружие в рукопашной. Марочная чешская амуниция. Большая убойная сила.
– Может, потом, – отозвался Старлитц. – Я, возможно, позаимствую у тебя дольку пластилина. Если ты не против.
Раф улыбнулся:
– Зачем?
– С тех пор как Гавел позакрывал заводы, найти хороший «семтекс» непросто, – уныло ответил Старлитц. – Мне он, возможно, понадобиться, потому что... У меня есть личная проблемка с видеокамерами.
– Возьми сигарету, – сочувственно сказал Раф, встряхивая пачку. – Вижу, тебе надо покурить.
– Спасибо. – Старлитц закурил «галуаз». – Видеокамеры теперь повсюду. В банках... в отелях... в универсамах... в кассах... в полицейских машинах... Господи, как же я ненавижу видео. Всегда его ненавидел. А теперь оно и впрямь действует мне на нервы.
– Всеохватывающее наблюдение, – отозвался Раф. – Всеобщий Спектакль.
Старлитц выдохнул дым и хмыкнул.
– Нам следует получше это обсудить, – пристально поглядел на него Раф. – Работа на Революцию требует серьезного теоретического обоснования. Тогда инстинктивное пролетарское недовольство может вылиться в последовательное революционное противодействие.
Он принялся распиливать запакованный брикет «семтекса» ножом для масла из кухонного ящика.
Старлитц разломал пластиковую взрывчатку на кусочки, которые затем распихал по обвисшим карманам.
Дверь открылась – это вернулась Айно. И не одна: ее спутником оказался высоченный и призрачно-бледный финн с огромной и похожей на ком сахарной ваты пурпурной шевелюрой. Одет он был в ковбойку с перламутровыми пуговицами и кожаные джинсы. Над верхней губой свисало большое золотое кольцо, вставленное в носовую перегородку.
– Кто это? – улыбнулся Раф, быстрым движением засовывая «Макаров» за пояс джинсов у себя за спиной.
– Это Ээро, – объяснила Айно. – Пишет программы. Для Движения.
Уставившись в пол, Ээро застенчиво пожал плечами.
– Есть полно хакеров покруче меня. – Глаза его внезапно расширились. – Ух ты! Клевые пушки!
– Это наша явка, – сказал Раф.
Ээро кивнул и нервно потеребил кольцо кончиком языка.
– Ээро поспешил приехать, чтобы мы могли сразу же приступить к делу, – объявила Айно. Она поглядела на блестящий от смазки арсенал с легким пренебрежением – так иногда смотрят на большой сервиз малопривлекательного свадебного фарфора. – Ну так и где деньги?
Старлитц переглянулся с Рафом.
– Думаю, Раф пытался сказать, – мягко пояснил Старлитц, – что обычно знакомых на явку не приводят. На явочных квартирах спят, отсиживаются и хранят оружие. Знакомых и связников встречают за городом или в общественных местах. Это принятые правила подпольных операций.
– Ээро в порядке! – оскорбление ответила Айно. – Мы можем ему доверять. Ээро с моего курса по социологии.
– Я уверен, что Ээро в порядке, – безмятежно отозвался Раф.
– Он принес сотовый телефон, – сказал Старлитц, поглядев на футляр на кожаном ремне с металлическими заклепками на Ээро. – Полиция и спецагенты способны отслеживать передвижения людей по мобильным телефонам.
– Все в порядке, – галантно улыбнулся Раф. – Ээро твой друг, дорогая, так что мы ему доверяем. В следующий раз мы будем несколько осторожнее в методах. Идет? – Раф рассудительно развел руками. – Товарищ Ээро, поскольку ты здесь, возьми себе какую-нибудь малость. Возьми гранату.
– Можно? – переспросил Ээро с глуповато-застенчивой улыбкой. Он попытался – без особого успеха запихнуть лимонку в карман узких кожаных джинсов.
– Где деньги? – повторила свой вопрос Айно.
Раф мягко покачал головой:
– Я уверен, мистер Старлетка не столь беспечен, чтобы принести такую сумму наличными на первую нашу встречу.
– Наличные в тайнике. Это стандартный метод передачи. Тем самым, если вы под наблюдением, спецслужбы не могут выйти на ваших связников.
– Тактическое обучение в старом добром Университете Патриса Лумумбы, – весело вставил Раф. – Ты выпускник, Старлетка?
– Не-а. Никогда не был любителем студенческой жизни. Но русская мафия по уши в питомцах Лумумбы.
– Я понимаю подобную тактику денежных переводов, – пробормотал Ээро, покачивая лимонку в костлявых пальцах. – Это как анонимный переадресовщик на Интернет-сайте. Снимает ответственность.
– Деньги в американских долларах? – спросила Айно.
Раф поджал губы:
– Мы не принимаем так называемые доллары, происходящие из России, помнишь? Слишком много свежих чернил.
– Деньги в иенах, – сказал Старлитц. – Три миллиона двести тысяч в долларах.
– Двести тысяч? – просветлел лицом Раф.
– Когда заключали сделку, договаривались о трех, но с тех пор иена еще поднялась. Считайте, что это небольшой подарок от наших связников в Токио. Не отмывайте все в одном месте.
– Хорошие новости. – Айно с нежностью улыбнулась.
Старлитц повернулся к Ээро:
– Достаточно, чтобы вы с друзьями могли обосноваться на Аландских островах с завязанными в сеть «санами»?
Ээро моргнул:
– Компьютеры доехали благополучно. Никаких проблем в Америке с ограничениями на вывоз компьютеров. Мы могли бы перевезти американские компьютеры прямо в Россию, если бы пожелали.
– Молодцы. Какие-нибудь проблемы с получением шифровок?
Свободной рукой Ээро покрутил пурпурный локон:
– Голландцы проявили полное понимание.
– Тогда как насчет снятия здания под банк на Аландах?
– Здание мы купили. Даже деньги еще остались. Это был консервный завод, Балтийское море протащили плавной сетью, поэтому... – Ээро пожал костлявыми плечами. – По соседству турецкий ресторанчик. Так что программисты питаются пловом и шашлыками. Финские программисты... мы все любим плов.
– Плов! – с энтузиазмом воскликнул Раф, сам – воплощенное веселье. – Хорошего плова я не ел с самого Бейрута.
Старлитц прищурился:
– А как насчет персонала? Есть проблемы?
Ээро кивнул:
– Конечно, хотелось бы, чтоб на запуске было больше народу. Технический запуск всегда требует людей. И все же у нас достаточно финских хакеров, чтобы загрузить вашу банковскую систему и управлять ею. Мы по большей части все очень молодые, но если русские профессора математики могут входить из Ленинграда – простите, Петербурга, – то и у нас, думаю, больших проблем не будет. Русские математики, они все безработные – к несчастью для них. Но они отличные программисты, с прекрасными навыками. Единственная проблема с нашими юными хакерами из Финляндии... – Ээро рассеянно переложил гранату из руки в руку. – Ну, мы все так взволнованы первым настоящим отмыванием денег через Интернет. Мы очень старались не проговориться, никому не рассказывать о том, что делаем, но... Ну, мы очень гордимся своей работой.