– Оружия? – заинтересовался комиссар Польссон.
К этому времени Микаэль уже должен был бы понять, что Польссон тупица. Ему следовало взять мобильный телефон, самому позвонить Яну Бублански и попросить того вмешаться, чтобы развеять туман, который, похоже, застилал глаза Польссону. Вместо этого Микаэль совершил ошибку номер два, попытавшись сдать лежавшее у него в кармане куртки оружие – пистолет «Кольт-1911 Гавернмент», который днем обнаружил в стокгольмской квартире Лисбет Саландер и при помощи которого справился с Рональдом Нидерманом.
Однако это привело к тому, что Польссон с ходу арестовал Микаэля Блумквиста за незаконное ношение оружия, а затем велел полицейским Торстенссону и Андерссону отправиться к указанному Микаэлем месту и проверить правдивость его слов – действительно ли в канаве сидит человек, привязанный к дорожному знаку «Осторожно, лоси». В случае если все подтвердится, полицейским предписывалось надеть на мужчину наручники и доставить его на хутор Госсеберга.
Микаэль немедленно запротестовал, объяснив, что Рональд Нидерман – не тот человек, которого можно запросто арестовать и снабдить наручниками, он – смертельно опасный убийца. Но и эти протесты Микаэля Польссон предпочел проигнорировать, и усталость взяла свое. Микаэль назвал Польссона безграмотным кретином и закричал, что Торстенссон с Андерссоном должны наплевать на его распоряжения и вызвать подкрепление, иначе они упустят Рональда Нидермана.
Эта вспышка привела к тому, что Микаэля самого заковали в наручники и поместили на заднее сиденье комиссарской машины Польссона, откуда он, чертыхаясь, наблюдал отъезд Торстенссона с Андерссоном. Единственным светлым моментом было то, что Лисбет Саландер внесли в вертолет, который уже исчез над верхушками деревьев по направлению к Сальгренской больнице. Микаэль ощущал полную беспомощность, не имел никакой информации и мог лишь надеяться, что Лисбет попадет в руки умелых врачей.
Доктор Андерс Юнассон сделал два глубоких разреза, до самой черепной кости, и отогнул кожу вокруг входного отверстия, зафиксировав их с помощью зажимов. Операционная сестра осторожно ввела отсос для удаления крови. Затем наступил сложный момент – для расширения отверстия в черепной кости пришлось использовать бор. Процедура проходила нервирующе медленно.
В конце концов Юнассон получил достаточно большое отверстие для того, чтобы подобраться к мозгу Лисбет Саландер. Он осторожно ввел в мозг зонд и на несколько миллиметров раздвинул канал раны. Затем, используя еще более тонкий зонд, нащупал пулю. На рентгеновском снимке было видно, что пуля развернулась и лежит к каналу под углом сорок пять градусов. Тем же зондом Юнассон стал осторожно подталкивать конец пули, и после серии неудачных попыток ему удалось ее немного приподнять и развернуть в нужном направлении.
После этого он ввел в рану тонкий пинцет с рифлеными губками, крепко зажал основание пули и захватил ее целиком, затем потянул пинцет вертикально вверх. Вместе с пинцетом пуля была извлечена наружу почти без всякого сопротивления. Юнассон на секунду поднес ее к свету, убедился, что она, похоже, не имеет никаких повреждений, и опустил ее в чашечку.
– Промойте, – сказал он, и его распоряжение незамедлительно выполнили.
Бросив взгляд на ЭКГ, он отметил, что сердце пациентки по-прежнему работает нормально.
– Пинцет.
Юнассон опустил пониже мощную лупу висячего штатива и сосредоточил внимание на открытой поверхности раны.
– Осторожно, – предостерег профессор Фрэнк Эллис.
В течение следующих сорока пяти минут Андерс Юнассон извлек с поверхности вокруг входного отверстия не менее тридцати двух мелких осколков кости. Самый мелкий из них невооруженным глазом был почти не виден.
Пока Микаэль раздраженно пытался вытащить из нагрудного кармана телефон, что в наручниках оказалось задачей непосильной, в Госсебергу прибыло еще несколько машин с полицейскими и техническим персоналом. Комиссар Польссон направил прибывших фиксировать технические доказательства в дровяном сарае и производить подробный обыск в жилом доме, где было найдено несколько единиц оружия. Микаэль безропотно следил за их действиями со своего наблюдательного пункта – заднего сиденья машины Польссона.
Только примерно через час до руководителя операции, похоже, дошло, что полицейские Торстенссон и Андерссон, посланные арестовать Рональда Нидермана, еще не вернулись с задания. Он вдруг принял озадаченный вид и забрал Микаэля на кухню, где вновь попросил его описать дорогу.
Микаэль закрыл глаза.
Он все еще сидел на кухне вместе с Польссоном, когда поступил доклад от пикетчиков, посланных в помощь Торстенссону с Андерссоном. Полицейского Гуннара Андерссона обнаружили мертвым, со свернутой шеей. Его коллега Фредрик Торстенссон был жив, но жестоко избит. Обоих нашли в канаве возле дорожного знака «Осторожно, лоси». Их табельное оружие и полицейская машина исчезли.
Ситуация, до того в какой-то степени комиссару Тумасу Польссону понятная, вдруг вылилась в необходимость разбираться с убийством полицейского и побегом вооруженного головореза.
– Идиот, – повторил Микаэль Блумквист.
– Оскорбления в адрес полицейского делу не помогут.
– В этом отношении мы сходимся. Но я засажу тебя за должностные ошибки с таким шумом, что мало не покажется. И прежде чем я с тобой окончательно разберусь, ты во всех газетах страны будешь красоваться в качестве самого тупого полицейского Швеции.
Угроза быть выставленным на публичное осмеяние наконец подействовала на Тумаса Польссона – он занервничал.
– Что ты предлагаешь?
– Я требую, чтобы ты позвонил в Стокгольм инспектору Яну Бублански. Немедленно.
Когда зазвонил мобильный телефон, поставленный на зарядку в другом углу спальни, инспектор уголовной полиции Соня Мудиг вздрогнула и проснулась. Посмотрев на стоящий на ночном столике будильник, она с отчаянием отметила, что еще только начало пятого утра. Потом она взглянула на продолжавшего мирно храпеть мужа – он способен проспать артобстрел, даже ухом не поведя. Соня выбралась из постели и нащупала нужную кнопку на телефоне.
«Ян Бублански, – подумала она. – Кому же еще быть».
– Там невероятная шумиха в районе Тролльхеттана, – обойдясь без формальностей, поприветствовал ее шеф. – Поезд Х2000 в Гётеборг отходит в десять минут шестого.
– Что произошло?
– Блумквист обнаружил Саландер, Нидермана и Залаченко. Блумквиста арестовали за оскорбление полицейского, сопротивление и незаконное ношение оружия. Саландер отправлена в Сальгренскую больницу с пулей в башке. Залаченко тоже в Сальгренской больнице, с топором в ноге. Нидерман сбежал. Он этой ночью убил полицейского.
Соня Мудиг дважды моргнула. Внезапно навалилась усталость, и больше всего ей хотелось залечь обратно в постель и взять месячный отпуск.
– Х2000 в десять минут шестого. Хорошо. Что мне делать?
– Брать такси и отправляться на Центральный вокзал. С тобой поедет Йеркер Хольмберг. Вам надо связаться с неким комиссаром Тумасом Польссоном из полиции Тролльхеттана, который очевидно ответствен за многое из ночного кавардака и, по словам Блумквиста, является – я цитирую – редкостным тупицей.
– Ты разговаривал с Блумквистом?
– Он, по-видимому, арестован и сидит в наручниках. Мне удалось уговорить Польссона несколько минут подержать ему трубку. Я сейчас еду на Кунгсхольмен[4] и постараюсь разобраться в том, что происходит. Будем держать связь по мобильному.
Соня Мудиг еще раз посмотрела на часы. Потом вызвала такси и на минуту встала под душ. Она почистила зубы, провела расческой по волосам, надела черные брюки, черную футболку и серый жакет. Сунула табельное оружие в сумку на ремне и в качестве верхней одежды выбрала темно-красную кожаную куртку. Из подъезда она вышла в ту самую минуту, когда подъехало такси.
Искать коллегу, инспектора Йеркера Хольмберга, Соне не требовалось. Она рассчитывала застать его в вагоне-ресторане и не ошиблась. Он уже успел взять ей бутерброд и кофе. В течение пяти минут они ели молча, но в конце концов Хольмберг отставил кофейную чашку в сторону.
– Наверное, стоит поменять профессию, – сказал он.
В четыре часа утра из Гётеборга наконец прибыл инспектор Маркус Эрландер из отдела по борьбе с насильственными преступлениями и взял на себя руководство, сменив перегруженного делами Тумаса Польссона. Эрландер был полноватым седым мужчиной лет пятидесяти. Первым делом он велел снять с Микаэля Блумквиста наручники и предложил ему булочки и кофе из термоса. Они уселись в гостиной, чтобы побеседовать с глазу на глаз.
– Я разговаривал с Бублански из Стокгольма, – сказал Эрландер. – Мы знаем друг друга уже много лет. Мы оба сожалеем о том, как с вами обошелся Польссон.
– Ему сегодня ночью удалось погубить полицейского, – произнес Микаэль.
Эрландер кивнул.
– Я был лично знаком с полицейским Гуннаром Андерссоном. До переезда в Тролльхеттан он служил в Гётеборге. У него осталась трехлетняя дочка.
– Я сожалею. Я пытался предостеречь…
Эрландер кивнул:
– Я так и понял. Вы даже употребляли крепкие выражения и поэтому оказались в наручниках. Ведь это вы добили Веннерстрёма. Бублански утверждает, что вы чертовски настырный журналист и совершенно безумный частный детектив, но, возможно, знаете, о чем говорите. Вы можете толково ввести меня в курс дела?
– Это развязка истории с убийством моих друзей Дага Свенссона и Миа Бергман из Энскеде и человека, который не является моим другом, – адвоката Нильса Бьюрмана, опекуна Лисбет Саландер.
Эрландер снова кивнул.
– Как вам известно, полиция ловила Лисбет Саландер с Пасхи, – продолжал Микаэль. – Ее подозревали в тройном убийстве. Для начала вы должны четко понять, что Лисбет Саландер не виновна в этих убийствах. Она здесь скорее жертва.
– Я не имел ни малейшего отношения к делу Саландер, но после всего, что писали в прессе, довольно трудно поверить, что она совершенно невиновна.
– Тем не менее это так. Она невиновна. И точка. Настоящим убийцей является Рональд Нидерман, который сегодня ночью убил вашего коллегу Гуннара Андерссона. Он работает на Карла Акселя Бодина.
– Того Бодина, что сейчас лежит в Сальгренской больнице с топором в ноге.
– Чисто технически топора в ноге у него больше нет. Я предполагаю, что его рубанула Лисбет. Его настоящее имя Александр Залаченко. Он – отец Лисбет и в прошлом профессиональный убийца из русской военной разведки. В Швецию он перебрался в семидесятых годах и вплоть до крушения Советского Союза работал на СЭПО. После этого он промышлял бандитизмом.
Эрландер задумчиво оглядел сидевшего перед ним на диване собеседника. Микаэль Блумквист весь вспотел и казался одновременно продрогшим и смертельно усталым. Вплоть до этого момента он говорил аргументированно и связно, однако Тумас Польссон, к словам которого большого доверия Эрландер не питал, предупреждал, что Блумквист несет какую-то чушь о русских агентах и немецких убийцах, работа с которыми едва ли входит в сферу деятельности шведской уголовной полиции. Теперь Блумквист как раз добрался до той части истории, которую Польссон отверг. Однако в сточной канаве у дороги на Носсебру действительно лежали два полицейских – один мертвый, другой тяжело раненный, и Эрландер был готов слушать дальше. Правда, в его голосе невольно сквозило легкое недоверие.
– О'кей. Русский агент.
Блумквист слабо усмехнулся, явно сознавая, как нелепо звучит его история.
– Бывший русский агент. Я могу документально подтвердить каждое свое утверждение.
– Продолжайте.
– В семидесятых годах Залаченко был важнейшим шпионом. Он попросил политического убежища, и сотрудники СЭПО взяли его под свое крыло. Насколько я могу судить, в процессе развала Советского Союза таких случаев было немало.
– О'кей.
– Как я уже сказал, мне неизвестно, что именно произошло здесь этой ночью, но Лисбет выследила отца, с которым не встречалась пятнадцать лет. Когда-то он настолько жестоко избил ее мать, что та стала инвалидом и впоследствии скончалась от неизлечимых травм. Он пытался убить Лисбет и, при посредстве Рональда Нидермана, стоял за убийствами Дага Свенссона и Миа Бергман. Кроме того, он в ответе за похищение подруги Лисбет Мириам Ву – помните нашумевший поединок Паоло Роберто в местечке Нюкварн?
– Если Лисбет Саландер ударила отца топором по голове, то она не совсем невиновна.
– У самой Лисбет Саландер на теле три пулевых ранения. Думаю, можно будет утверждать, что это была самооборона. Меня интересует…
– Да?
– Лисбет была настолько перепачкана землей и глиной, что ее волосы представляли собой сплошной комок грязи. Под одеждой у нее было полно песку. Такое впечатление, что она побывала в могиле. А у Нидермана явно имеется привычка закапывать людей. Полиция Сёдертелье обнаружила неподалеку от Нюкварна, в лесу рядом со складскими зданиями, две могилы.
– Уже три. Вчера поздно вечером нашли еще одно захоронение. Но если Лисбет Саландер подстрелили и закопали – как же она тогда оказалась на поверхности с топором в руках?
– Я понятия не имею, что произошло, но Лисбет – невероятно сильный человек. Я пытался уговорить Польссона вызвать сюда наряд с собаками…
– Они уже в пути.
– Отлично.
– Польссон арестовал вас за оскорбление.
– Протестую. Я назвал его идиотом, безграмотным идиотом и тупицей. Ни один из этих эпитетов не является в данном контексте оскорблением.
– Хм. Но вас арестовали еще и за незаконное ношение оружия.
– Я совершил ошибку, пытаясь сдать ему оружие. Больше я на эту тему ничего не скажу, пока не посоветуюсь со своим адвокатом.
– О'кей. Отложим это. Нам надо обсудить дела поважнее. Что вам известно о Нидермане?
– Он убийца. С ним что-то не так: он два с лишним метра ростом и сложен, как боевой робот. Спросите Паоло Роберто – ему довелось с ним боксировать. Нидерман страдает врожденной анальгезией. Эта болезнь выражается в том, что трансмиттерная субстанция в проводящих путях нервной системы не функционирует, и, следовательно, он не ощущает боли. Он немец, родился в Гамбурге и в юности был скинхедом. Находясь на свободе, он смертельно опасен.
– Вы имеете какое-нибудь представление о том, куда он мог бежать?
– Нет. Я знаю только, что приготовил его для ареста, но тут командовать взялся тупица из Тролльхеттана.
Около пяти часов утра доктор Андерс Юнассон стянул перепачканные латексные перчатки и бросил их в корзину для мусора. Операционная сестра накладывала компрессы на пулевую рану на бедре. Операция продолжалась три часа. Доктор посмотрел на обритую, истерзанную и уже перебинтованную голову Лисбет Саландер и внезапно испытал прилив нежности, которую нередко ощущал к прооперированным им пациентам. Судя по газетам, Лисбет Саландер являлась убийцей нескольких человек и страдала психическими отклонениями, но в его глазах она выглядела скорее как подстреленный воробушек. Он покачал головой и затем посмотрел на доктора Фрэнка Эллиса, наблюдавшего за ним с неподдельным интересом.
– Ты отличный хирург, – сказал Эллис.
– Я могу угостить тебя завтраком?
– Здесь можно где-нибудь раздобыть блины с вареньем?
– Вафли, – ответил Андерс Юнассон. – У меня дома. Я сейчас позвоню и предупрежу жену, а потом мы вызовем такси. – Он остановился и взглянул на часы. – Но если хорошо подумать, то звонить, пожалуй, не стоит.
Адвокат Анника Джаннини проснулась сразу, как от толчка. Часы показывали без двух минут шесть, как она отметила, повернув голову направо. В восемь утра ей предстояла первая встреча с клиентом. Она повернула голову налево и покосилась на мужа – Энрико Джаннини, который преспокойно спал и собирался вставать в лучшем случае около восьми. Анника несколько раз моргнула, вылезла из постели, включила кофеварку и встала под душ. Проведя довольно много времени в ванной, она надела черные брюки, белый пуловер и красный пиджак. Потом поджарила себе два тоста, положила на них сыр, апельсиновый джем и кусочки авокадо и в половине седьмого уселась завтракать в гостиной – как раз когда по телевизору начинали передавать новости. Она отпила кофе и уже открыла рот, чтобы откусить от тоста, но тут услышала сводку основных тем выпуска.
Один полицейский убит и один тяжело ранен. Драматические события ночи, завершившиеся поимкой разыскиваемого убийцы трех человек – Лисбет Саландер.
Поначалу Аннике трудно было разобраться в происшедшем, поскольку сперва у нее сложилось впечатление, что полицейского убила Лисбет Саландер. Новости передавались кратко, однако постепенно она поняла, что за убийство полицейского разыскивается другой человек. По всей стране объявлен розыск тридцатисемилетнего мужчины, пока еще без указания имени. Лисбет Саландер с тяжелыми травмами находится в Сальгренской больнице Гётеборга.
Анника переключилась на второй канал, но ясности это не прибавило. Достав мобильный телефон, она набрала номер брата – Микаэля Блумквиста, но услышала, что абонент недоступен. Ее охватил страх. Микаэль звонил ей накануне вечером, направляясь в Гётеборг, чтобы разыскать Лисбет Саландер. И убийцу по имени Рональд Нидерман.
Когда рассвело, один наблюдательный полицейский обнаружил за дровяным сараем следы крови. Полицейская собака взяла след и привела к яме, расположенной на поляне, примерно в четырехстах метрах на северо-восток от хутора.
Микаэль отправился туда вместе с инспектором Эрландером. Они стали обстоятельно изучать это место и без труда обнаружили большое количество крови в самой яме и вокруг нее.
Еще они нашли оцарапанный портсигар, который явно использовался в качестве лопатки. Эрландер поместил портсигар в пакет с уликами и отметил находку. Он собрал также образцы обагренных кровью комков земли. Один из полицейских обратил его внимание на окурок сигареты марки «Пэлл Мэлл» без фильтра, лежавший в метре от ямы. Окурок тоже поместили в пакет и оформили. Микаэль вспомнил, что видел пачку «Пэлл Мэлл» на краю мойки в доме Залаченко.
Эрландер покосился на небо – там ползли тяжелые дождевые тучи. Буря, обрушившаяся ночью на Гётеборг, явно проходила к югу от окрестностей Носсебру, но совершенно очевидно, что будет дождь – вопрос только в том, как скоро. Обратившись к одному из полицейских, Эрландер попросил раздобыть брезент, чтобы накрыть яму.
– Думаю, вы правы, – сказал под конец инспектор Микаэлю. – Анализ крови, вероятно, подтвердит, что здесь лежала Лисбет Саландер, и, скорее всего, мы обнаружим на портсигаре отпечатки ее пальцев. Ее подстрелили и закопали, но она каким-то образом выжила, сумела выбраться наружу и…
– …вернулась на хутор и шарахнула Залаченко топором по голове, – закончил Микаэль. – Она довольно-таки упертая стерва.
– Но как, черт возьми, ей удалось справиться с Нидерманом?
Микаэль пожал плечами. Это обстоятельство озадачивало его не меньше, чем Эрландера.
Глава 02
К этому времени Микаэль уже должен был бы понять, что Польссон тупица. Ему следовало взять мобильный телефон, самому позвонить Яну Бублански и попросить того вмешаться, чтобы развеять туман, который, похоже, застилал глаза Польссону. Вместо этого Микаэль совершил ошибку номер два, попытавшись сдать лежавшее у него в кармане куртки оружие – пистолет «Кольт-1911 Гавернмент», который днем обнаружил в стокгольмской квартире Лисбет Саландер и при помощи которого справился с Рональдом Нидерманом.
Однако это привело к тому, что Польссон с ходу арестовал Микаэля Блумквиста за незаконное ношение оружия, а затем велел полицейским Торстенссону и Андерссону отправиться к указанному Микаэлем месту и проверить правдивость его слов – действительно ли в канаве сидит человек, привязанный к дорожному знаку «Осторожно, лоси». В случае если все подтвердится, полицейским предписывалось надеть на мужчину наручники и доставить его на хутор Госсеберга.
Микаэль немедленно запротестовал, объяснив, что Рональд Нидерман – не тот человек, которого можно запросто арестовать и снабдить наручниками, он – смертельно опасный убийца. Но и эти протесты Микаэля Польссон предпочел проигнорировать, и усталость взяла свое. Микаэль назвал Польссона безграмотным кретином и закричал, что Торстенссон с Андерссоном должны наплевать на его распоряжения и вызвать подкрепление, иначе они упустят Рональда Нидермана.
Эта вспышка привела к тому, что Микаэля самого заковали в наручники и поместили на заднее сиденье комиссарской машины Польссона, откуда он, чертыхаясь, наблюдал отъезд Торстенссона с Андерссоном. Единственным светлым моментом было то, что Лисбет Саландер внесли в вертолет, который уже исчез над верхушками деревьев по направлению к Сальгренской больнице. Микаэль ощущал полную беспомощность, не имел никакой информации и мог лишь надеяться, что Лисбет попадет в руки умелых врачей.
Доктор Андерс Юнассон сделал два глубоких разреза, до самой черепной кости, и отогнул кожу вокруг входного отверстия, зафиксировав их с помощью зажимов. Операционная сестра осторожно ввела отсос для удаления крови. Затем наступил сложный момент – для расширения отверстия в черепной кости пришлось использовать бор. Процедура проходила нервирующе медленно.
В конце концов Юнассон получил достаточно большое отверстие для того, чтобы подобраться к мозгу Лисбет Саландер. Он осторожно ввел в мозг зонд и на несколько миллиметров раздвинул канал раны. Затем, используя еще более тонкий зонд, нащупал пулю. На рентгеновском снимке было видно, что пуля развернулась и лежит к каналу под углом сорок пять градусов. Тем же зондом Юнассон стал осторожно подталкивать конец пули, и после серии неудачных попыток ему удалось ее немного приподнять и развернуть в нужном направлении.
После этого он ввел в рану тонкий пинцет с рифлеными губками, крепко зажал основание пули и захватил ее целиком, затем потянул пинцет вертикально вверх. Вместе с пинцетом пуля была извлечена наружу почти без всякого сопротивления. Юнассон на секунду поднес ее к свету, убедился, что она, похоже, не имеет никаких повреждений, и опустил ее в чашечку.
– Промойте, – сказал он, и его распоряжение незамедлительно выполнили.
Бросив взгляд на ЭКГ, он отметил, что сердце пациентки по-прежнему работает нормально.
– Пинцет.
Юнассон опустил пониже мощную лупу висячего штатива и сосредоточил внимание на открытой поверхности раны.
– Осторожно, – предостерег профессор Фрэнк Эллис.
В течение следующих сорока пяти минут Андерс Юнассон извлек с поверхности вокруг входного отверстия не менее тридцати двух мелких осколков кости. Самый мелкий из них невооруженным глазом был почти не виден.
Пока Микаэль раздраженно пытался вытащить из нагрудного кармана телефон, что в наручниках оказалось задачей непосильной, в Госсебергу прибыло еще несколько машин с полицейскими и техническим персоналом. Комиссар Польссон направил прибывших фиксировать технические доказательства в дровяном сарае и производить подробный обыск в жилом доме, где было найдено несколько единиц оружия. Микаэль безропотно следил за их действиями со своего наблюдательного пункта – заднего сиденья машины Польссона.
Только примерно через час до руководителя операции, похоже, дошло, что полицейские Торстенссон и Андерссон, посланные арестовать Рональда Нидермана, еще не вернулись с задания. Он вдруг принял озадаченный вид и забрал Микаэля на кухню, где вновь попросил его описать дорогу.
Микаэль закрыл глаза.
Он все еще сидел на кухне вместе с Польссоном, когда поступил доклад от пикетчиков, посланных в помощь Торстенссону с Андерссоном. Полицейского Гуннара Андерссона обнаружили мертвым, со свернутой шеей. Его коллега Фредрик Торстенссон был жив, но жестоко избит. Обоих нашли в канаве возле дорожного знака «Осторожно, лоси». Их табельное оружие и полицейская машина исчезли.
Ситуация, до того в какой-то степени комиссару Тумасу Польссону понятная, вдруг вылилась в необходимость разбираться с убийством полицейского и побегом вооруженного головореза.
– Идиот, – повторил Микаэль Блумквист.
– Оскорбления в адрес полицейского делу не помогут.
– В этом отношении мы сходимся. Но я засажу тебя за должностные ошибки с таким шумом, что мало не покажется. И прежде чем я с тобой окончательно разберусь, ты во всех газетах страны будешь красоваться в качестве самого тупого полицейского Швеции.
Угроза быть выставленным на публичное осмеяние наконец подействовала на Тумаса Польссона – он занервничал.
– Что ты предлагаешь?
– Я требую, чтобы ты позвонил в Стокгольм инспектору Яну Бублански. Немедленно.
Когда зазвонил мобильный телефон, поставленный на зарядку в другом углу спальни, инспектор уголовной полиции Соня Мудиг вздрогнула и проснулась. Посмотрев на стоящий на ночном столике будильник, она с отчаянием отметила, что еще только начало пятого утра. Потом она взглянула на продолжавшего мирно храпеть мужа – он способен проспать артобстрел, даже ухом не поведя. Соня выбралась из постели и нащупала нужную кнопку на телефоне.
«Ян Бублански, – подумала она. – Кому же еще быть».
– Там невероятная шумиха в районе Тролльхеттана, – обойдясь без формальностей, поприветствовал ее шеф. – Поезд Х2000 в Гётеборг отходит в десять минут шестого.
– Что произошло?
– Блумквист обнаружил Саландер, Нидермана и Залаченко. Блумквиста арестовали за оскорбление полицейского, сопротивление и незаконное ношение оружия. Саландер отправлена в Сальгренскую больницу с пулей в башке. Залаченко тоже в Сальгренской больнице, с топором в ноге. Нидерман сбежал. Он этой ночью убил полицейского.
Соня Мудиг дважды моргнула. Внезапно навалилась усталость, и больше всего ей хотелось залечь обратно в постель и взять месячный отпуск.
– Х2000 в десять минут шестого. Хорошо. Что мне делать?
– Брать такси и отправляться на Центральный вокзал. С тобой поедет Йеркер Хольмберг. Вам надо связаться с неким комиссаром Тумасом Польссоном из полиции Тролльхеттана, который очевидно ответствен за многое из ночного кавардака и, по словам Блумквиста, является – я цитирую – редкостным тупицей.
– Ты разговаривал с Блумквистом?
– Он, по-видимому, арестован и сидит в наручниках. Мне удалось уговорить Польссона несколько минут подержать ему трубку. Я сейчас еду на Кунгсхольмен[4] и постараюсь разобраться в том, что происходит. Будем держать связь по мобильному.
Соня Мудиг еще раз посмотрела на часы. Потом вызвала такси и на минуту встала под душ. Она почистила зубы, провела расческой по волосам, надела черные брюки, черную футболку и серый жакет. Сунула табельное оружие в сумку на ремне и в качестве верхней одежды выбрала темно-красную кожаную куртку. Из подъезда она вышла в ту самую минуту, когда подъехало такси.
Искать коллегу, инспектора Йеркера Хольмберга, Соне не требовалось. Она рассчитывала застать его в вагоне-ресторане и не ошиблась. Он уже успел взять ей бутерброд и кофе. В течение пяти минут они ели молча, но в конце концов Хольмберг отставил кофейную чашку в сторону.
– Наверное, стоит поменять профессию, – сказал он.
В четыре часа утра из Гётеборга наконец прибыл инспектор Маркус Эрландер из отдела по борьбе с насильственными преступлениями и взял на себя руководство, сменив перегруженного делами Тумаса Польссона. Эрландер был полноватым седым мужчиной лет пятидесяти. Первым делом он велел снять с Микаэля Блумквиста наручники и предложил ему булочки и кофе из термоса. Они уселись в гостиной, чтобы побеседовать с глазу на глаз.
– Я разговаривал с Бублански из Стокгольма, – сказал Эрландер. – Мы знаем друг друга уже много лет. Мы оба сожалеем о том, как с вами обошелся Польссон.
– Ему сегодня ночью удалось погубить полицейского, – произнес Микаэль.
Эрландер кивнул.
– Я был лично знаком с полицейским Гуннаром Андерссоном. До переезда в Тролльхеттан он служил в Гётеборге. У него осталась трехлетняя дочка.
– Я сожалею. Я пытался предостеречь…
Эрландер кивнул:
– Я так и понял. Вы даже употребляли крепкие выражения и поэтому оказались в наручниках. Ведь это вы добили Веннерстрёма. Бублански утверждает, что вы чертовски настырный журналист и совершенно безумный частный детектив, но, возможно, знаете, о чем говорите. Вы можете толково ввести меня в курс дела?
– Это развязка истории с убийством моих друзей Дага Свенссона и Миа Бергман из Энскеде и человека, который не является моим другом, – адвоката Нильса Бьюрмана, опекуна Лисбет Саландер.
Эрландер снова кивнул.
– Как вам известно, полиция ловила Лисбет Саландер с Пасхи, – продолжал Микаэль. – Ее подозревали в тройном убийстве. Для начала вы должны четко понять, что Лисбет Саландер не виновна в этих убийствах. Она здесь скорее жертва.
– Я не имел ни малейшего отношения к делу Саландер, но после всего, что писали в прессе, довольно трудно поверить, что она совершенно невиновна.
– Тем не менее это так. Она невиновна. И точка. Настоящим убийцей является Рональд Нидерман, который сегодня ночью убил вашего коллегу Гуннара Андерссона. Он работает на Карла Акселя Бодина.
– Того Бодина, что сейчас лежит в Сальгренской больнице с топором в ноге.
– Чисто технически топора в ноге у него больше нет. Я предполагаю, что его рубанула Лисбет. Его настоящее имя Александр Залаченко. Он – отец Лисбет и в прошлом профессиональный убийца из русской военной разведки. В Швецию он перебрался в семидесятых годах и вплоть до крушения Советского Союза работал на СЭПО. После этого он промышлял бандитизмом.
Эрландер задумчиво оглядел сидевшего перед ним на диване собеседника. Микаэль Блумквист весь вспотел и казался одновременно продрогшим и смертельно усталым. Вплоть до этого момента он говорил аргументированно и связно, однако Тумас Польссон, к словам которого большого доверия Эрландер не питал, предупреждал, что Блумквист несет какую-то чушь о русских агентах и немецких убийцах, работа с которыми едва ли входит в сферу деятельности шведской уголовной полиции. Теперь Блумквист как раз добрался до той части истории, которую Польссон отверг. Однако в сточной канаве у дороги на Носсебру действительно лежали два полицейских – один мертвый, другой тяжело раненный, и Эрландер был готов слушать дальше. Правда, в его голосе невольно сквозило легкое недоверие.
– О'кей. Русский агент.
Блумквист слабо усмехнулся, явно сознавая, как нелепо звучит его история.
– Бывший русский агент. Я могу документально подтвердить каждое свое утверждение.
– Продолжайте.
– В семидесятых годах Залаченко был важнейшим шпионом. Он попросил политического убежища, и сотрудники СЭПО взяли его под свое крыло. Насколько я могу судить, в процессе развала Советского Союза таких случаев было немало.
– О'кей.
– Как я уже сказал, мне неизвестно, что именно произошло здесь этой ночью, но Лисбет выследила отца, с которым не встречалась пятнадцать лет. Когда-то он настолько жестоко избил ее мать, что та стала инвалидом и впоследствии скончалась от неизлечимых травм. Он пытался убить Лисбет и, при посредстве Рональда Нидермана, стоял за убийствами Дага Свенссона и Миа Бергман. Кроме того, он в ответе за похищение подруги Лисбет Мириам Ву – помните нашумевший поединок Паоло Роберто в местечке Нюкварн?
– Если Лисбет Саландер ударила отца топором по голове, то она не совсем невиновна.
– У самой Лисбет Саландер на теле три пулевых ранения. Думаю, можно будет утверждать, что это была самооборона. Меня интересует…
– Да?
– Лисбет была настолько перепачкана землей и глиной, что ее волосы представляли собой сплошной комок грязи. Под одеждой у нее было полно песку. Такое впечатление, что она побывала в могиле. А у Нидермана явно имеется привычка закапывать людей. Полиция Сёдертелье обнаружила неподалеку от Нюкварна, в лесу рядом со складскими зданиями, две могилы.
– Уже три. Вчера поздно вечером нашли еще одно захоронение. Но если Лисбет Саландер подстрелили и закопали – как же она тогда оказалась на поверхности с топором в руках?
– Я понятия не имею, что произошло, но Лисбет – невероятно сильный человек. Я пытался уговорить Польссона вызвать сюда наряд с собаками…
– Они уже в пути.
– Отлично.
– Польссон арестовал вас за оскорбление.
– Протестую. Я назвал его идиотом, безграмотным идиотом и тупицей. Ни один из этих эпитетов не является в данном контексте оскорблением.
– Хм. Но вас арестовали еще и за незаконное ношение оружия.
– Я совершил ошибку, пытаясь сдать ему оружие. Больше я на эту тему ничего не скажу, пока не посоветуюсь со своим адвокатом.
– О'кей. Отложим это. Нам надо обсудить дела поважнее. Что вам известно о Нидермане?
– Он убийца. С ним что-то не так: он два с лишним метра ростом и сложен, как боевой робот. Спросите Паоло Роберто – ему довелось с ним боксировать. Нидерман страдает врожденной анальгезией. Эта болезнь выражается в том, что трансмиттерная субстанция в проводящих путях нервной системы не функционирует, и, следовательно, он не ощущает боли. Он немец, родился в Гамбурге и в юности был скинхедом. Находясь на свободе, он смертельно опасен.
– Вы имеете какое-нибудь представление о том, куда он мог бежать?
– Нет. Я знаю только, что приготовил его для ареста, но тут командовать взялся тупица из Тролльхеттана.
Около пяти часов утра доктор Андерс Юнассон стянул перепачканные латексные перчатки и бросил их в корзину для мусора. Операционная сестра накладывала компрессы на пулевую рану на бедре. Операция продолжалась три часа. Доктор посмотрел на обритую, истерзанную и уже перебинтованную голову Лисбет Саландер и внезапно испытал прилив нежности, которую нередко ощущал к прооперированным им пациентам. Судя по газетам, Лисбет Саландер являлась убийцей нескольких человек и страдала психическими отклонениями, но в его глазах она выглядела скорее как подстреленный воробушек. Он покачал головой и затем посмотрел на доктора Фрэнка Эллиса, наблюдавшего за ним с неподдельным интересом.
– Ты отличный хирург, – сказал Эллис.
– Я могу угостить тебя завтраком?
– Здесь можно где-нибудь раздобыть блины с вареньем?
– Вафли, – ответил Андерс Юнассон. – У меня дома. Я сейчас позвоню и предупрежу жену, а потом мы вызовем такси. – Он остановился и взглянул на часы. – Но если хорошо подумать, то звонить, пожалуй, не стоит.
Адвокат Анника Джаннини проснулась сразу, как от толчка. Часы показывали без двух минут шесть, как она отметила, повернув голову направо. В восемь утра ей предстояла первая встреча с клиентом. Она повернула голову налево и покосилась на мужа – Энрико Джаннини, который преспокойно спал и собирался вставать в лучшем случае около восьми. Анника несколько раз моргнула, вылезла из постели, включила кофеварку и встала под душ. Проведя довольно много времени в ванной, она надела черные брюки, белый пуловер и красный пиджак. Потом поджарила себе два тоста, положила на них сыр, апельсиновый джем и кусочки авокадо и в половине седьмого уселась завтракать в гостиной – как раз когда по телевизору начинали передавать новости. Она отпила кофе и уже открыла рот, чтобы откусить от тоста, но тут услышала сводку основных тем выпуска.
Один полицейский убит и один тяжело ранен. Драматические события ночи, завершившиеся поимкой разыскиваемого убийцы трех человек – Лисбет Саландер.
Поначалу Аннике трудно было разобраться в происшедшем, поскольку сперва у нее сложилось впечатление, что полицейского убила Лисбет Саландер. Новости передавались кратко, однако постепенно она поняла, что за убийство полицейского разыскивается другой человек. По всей стране объявлен розыск тридцатисемилетнего мужчины, пока еще без указания имени. Лисбет Саландер с тяжелыми травмами находится в Сальгренской больнице Гётеборга.
Анника переключилась на второй канал, но ясности это не прибавило. Достав мобильный телефон, она набрала номер брата – Микаэля Блумквиста, но услышала, что абонент недоступен. Ее охватил страх. Микаэль звонил ей накануне вечером, направляясь в Гётеборг, чтобы разыскать Лисбет Саландер. И убийцу по имени Рональд Нидерман.
Когда рассвело, один наблюдательный полицейский обнаружил за дровяным сараем следы крови. Полицейская собака взяла след и привела к яме, расположенной на поляне, примерно в четырехстах метрах на северо-восток от хутора.
Микаэль отправился туда вместе с инспектором Эрландером. Они стали обстоятельно изучать это место и без труда обнаружили большое количество крови в самой яме и вокруг нее.
Еще они нашли оцарапанный портсигар, который явно использовался в качестве лопатки. Эрландер поместил портсигар в пакет с уликами и отметил находку. Он собрал также образцы обагренных кровью комков земли. Один из полицейских обратил его внимание на окурок сигареты марки «Пэлл Мэлл» без фильтра, лежавший в метре от ямы. Окурок тоже поместили в пакет и оформили. Микаэль вспомнил, что видел пачку «Пэлл Мэлл» на краю мойки в доме Залаченко.
Эрландер покосился на небо – там ползли тяжелые дождевые тучи. Буря, обрушившаяся ночью на Гётеборг, явно проходила к югу от окрестностей Носсебру, но совершенно очевидно, что будет дождь – вопрос только в том, как скоро. Обратившись к одному из полицейских, Эрландер попросил раздобыть брезент, чтобы накрыть яму.
– Думаю, вы правы, – сказал под конец инспектор Микаэлю. – Анализ крови, вероятно, подтвердит, что здесь лежала Лисбет Саландер, и, скорее всего, мы обнаружим на портсигаре отпечатки ее пальцев. Ее подстрелили и закопали, но она каким-то образом выжила, сумела выбраться наружу и…
– …вернулась на хутор и шарахнула Залаченко топором по голове, – закончил Микаэль. – Она довольно-таки упертая стерва.
– Но как, черт возьми, ей удалось справиться с Нидерманом?
Микаэль пожал плечами. Это обстоятельство озадачивало его не меньше, чем Эрландера.
Глава 02
Пятница, 8 апреля
Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг прибыли на Гётеборгский центральный вокзал в начале девятого утра. К этому времени Бублански уже успел им позвонить и дать новые инструкции – не ехать в Госсебергу, а взять такси и отправляться на площадь Эрнста Фонтелля, что возле стадиона, – там размещалось руководство уголовной полиции области Вестра Гётланд. Им пришлось прождать почти час, пока из Госсеберги не вернулся инспектор Эрландер вместе с Микаэлем Блумквистом. Микаэль поздоровался с Соней Мудиг, с которой уже встречался, и пожал руку Йеркеру Хольмбергу. Затем к Эрландеру присоединился еще один коллега с последними сведениями о поисках Рональда Нидермана. Его отчет оказался кратким.
– Мы образовали поисковую группу, подчиненную областной полиции. По всей стране, разумеется, объявлен розыск. В шесть утра мы обнаружили в Алингсосе угнанную полицейскую машину. Там на данный момент след обрывается. Мы подозреваем, что он поменял транспортное средство – правда, пока никаких новых заявлений об угоне автотранспорта не поступало.
– А как со средствами массовой информации? – спросила Мудиг и с извиняющимся видом покосилась на Микаэля Блумквиста.
– Речь идет об убийстве полицейского, и подключены все. В десять часов мы устраиваем пресс-конференцию.
– Есть ли у кого-нибудь сведения о состоянии Лисбет Саландер? – спросил Микаэль. Все, что касалось поисков Нидермана, его не слишком интересовало.
– Ее ночью прооперировали, достали пулю из головы, но она еще не очнулась.
– Каковы прогнозы?
– Насколько я понимаю, пока она не придет в себя, выводов делать нельзя. Но оперировавший ее врач говорит, что надеется на благоприятный исход, если не возникнет никаких осложнений.
– А что с Залаченко?
– С кем? – переспросил коллега Эрландера, еще не посвященный во все детали этой запутанной истории.
– Карл Аксель Бодин.
– А-а, его тоже ночью прооперировали. Ему был нанесен мощный удар по лицу и еще один под самой коленной чашечкой. Травмы тяжелые, но опасности для жизни нет.
Микаэль кивнул.
– У вас усталый вид, – заметила Соня Мудиг.
– Вполне вероятно. Я на ногах уже третьи сутки.
– Он заснул прямо в машине по пути из Носсебру, – сказал Эрландер.
– Вы в силах рассказать всю историю с начала? – спросил Хольмберг. – Похоже, что частные детективы выигрывают у полиции со счетом примерно три – ноль.
Микаэль слабо улыбнулся:
– Хотел бы я услышать такую реплику из уст Бублански.
Они пошли в кафетерий здания полиции, чтобы позавтракать. В течение получаса Микаэль, шаг за шагом, объяснял, как по кусочкам собирал материал о Залаченко. Когда он закончил, полицейские погрузились в размышления, не говоря ни слова.
– В вашей истории имеется несколько лакун, – в конце концов сказал Хольмберг.
– Вероятно, – отозвался Микаэль.
– Вы не объяснили, как завладели секретным отчетом СЭПО о Залаченко.
Микаэль кивнул.
– Я обнаружил его вчера дома у Лисбет Саландер, когда наконец выяснил, где она скрывается. Лисбет же, в свою очередь, по всей видимости, нашла его на даче адвоката Нильса Бьюрмана.
– Значит, вы обнаружили укрытие Саландер? – спросила Соня Мудиг.
Микаэль кивнул.
– И?
– До этого адреса вам придется докапываться самим. Лисбет приложила много усилий, чтобы организовать себе укрытие, и я не намерен его выдавать.
Мудиг с Хольмбергом немного помрачнели.
– Микаэль… это ведь расследование убийства, – напомнила Соня.
– А вы все еще не осознали, что Лисбет Саландер невиновна и что полиция неслыханным образом попрала ее право на защиту частной жизни? Банда сатанисток-лесбиянок – откуда вы это взяли? Если Лисбет захочет рассказать вам, где живет, то, я уверен, она расскажет.
– Но я никак не пойму еще одной вещи, – настаивал Хольмберг. – Какое отношение к этой истории имеет Бьюрман? Вы говорите, что все началось именно с него, потому что он связался с Залаченко и попросил его убить Саландер… но зачем ему это понадобилось?
Микаэль довольно долго колебался.
– Я предполагаю, что он нанял Залаченко, чтобы убрать Лисбет Саландер. По их замыслу, она должна была оказаться в том складе под Нюкварном.
– Он ведь был ее опекуном. Какой у него мог иметься мотив для ее убийства?
– Вопрос сложный.
– Объясните.
– У него имелся прекрасный мотив. Он сделал кое-что, о чем было известно Лисбет. Она представляла угрозу для его перспектив и благополучия.
– Что же он сделал?
– Думаю, будет лучше, если мы предоставим объяснить это самой Лисбет.
Он встретился взглядом с Хольмбергом.
– Давайте я попробую угадать, – сказала Соня Мудиг. – Бьюрман предпринял что-то против своей подопечной.
Микаэль кивнул.
– А если я предположу, что он подверг ее какой-то форме сексуального насилия?
Микаэль пожал плечами и воздержался от комментариев.
– Вам известно о татуировке на животе Бьюрмана?
– О татуировке?
– У него через весь живот шла сделанная неумелой рукой татуировка с надписью: «Я садистская свинья, подонок и насильник». Мы долго размышляли над тем, откуда она взялась.
Микаэль вдруг захохотал.
– В чем дело?
– А я-то ломал голову над тем, какую Лисбет избрала форму мести. Однако знаете… обсуждать это я с вами не стану, по той же причине, что и раньше. Речь опять-таки идет о ее частной жизни. Против Лисбет было совершено преступление. Жертвой является она. И ей решать, что вам рассказывать. Сорри. – Он с извиняющимся видом пожал плечами.
– О насилиях следует заявлять в полицию, – сказала Соня Мудиг.
– Согласен. Однако это насилие имело место два года назад, а Лисбет все еще не сообщила о нем полиции. Следовательно, она этого делать не собирается. Я могу сколько угодно не соглашаться с ней по существу, но решать ей. Кроме того…
– Да?
– У нее нет особых оснований доверять полиции. В последний раз, когда она попыталась объяснить, какая скотина Залаченко, ее заперли в психиатрической лечебнице.
Соня Мудиг и Йеркер Хольмберг прибыли на Гётеборгский центральный вокзал в начале девятого утра. К этому времени Бублански уже успел им позвонить и дать новые инструкции – не ехать в Госсебергу, а взять такси и отправляться на площадь Эрнста Фонтелля, что возле стадиона, – там размещалось руководство уголовной полиции области Вестра Гётланд. Им пришлось прождать почти час, пока из Госсеберги не вернулся инспектор Эрландер вместе с Микаэлем Блумквистом. Микаэль поздоровался с Соней Мудиг, с которой уже встречался, и пожал руку Йеркеру Хольмбергу. Затем к Эрландеру присоединился еще один коллега с последними сведениями о поисках Рональда Нидермана. Его отчет оказался кратким.
– Мы образовали поисковую группу, подчиненную областной полиции. По всей стране, разумеется, объявлен розыск. В шесть утра мы обнаружили в Алингсосе угнанную полицейскую машину. Там на данный момент след обрывается. Мы подозреваем, что он поменял транспортное средство – правда, пока никаких новых заявлений об угоне автотранспорта не поступало.
– А как со средствами массовой информации? – спросила Мудиг и с извиняющимся видом покосилась на Микаэля Блумквиста.
– Речь идет об убийстве полицейского, и подключены все. В десять часов мы устраиваем пресс-конференцию.
– Есть ли у кого-нибудь сведения о состоянии Лисбет Саландер? – спросил Микаэль. Все, что касалось поисков Нидермана, его не слишком интересовало.
– Ее ночью прооперировали, достали пулю из головы, но она еще не очнулась.
– Каковы прогнозы?
– Насколько я понимаю, пока она не придет в себя, выводов делать нельзя. Но оперировавший ее врач говорит, что надеется на благоприятный исход, если не возникнет никаких осложнений.
– А что с Залаченко?
– С кем? – переспросил коллега Эрландера, еще не посвященный во все детали этой запутанной истории.
– Карл Аксель Бодин.
– А-а, его тоже ночью прооперировали. Ему был нанесен мощный удар по лицу и еще один под самой коленной чашечкой. Травмы тяжелые, но опасности для жизни нет.
Микаэль кивнул.
– У вас усталый вид, – заметила Соня Мудиг.
– Вполне вероятно. Я на ногах уже третьи сутки.
– Он заснул прямо в машине по пути из Носсебру, – сказал Эрландер.
– Вы в силах рассказать всю историю с начала? – спросил Хольмберг. – Похоже, что частные детективы выигрывают у полиции со счетом примерно три – ноль.
Микаэль слабо улыбнулся:
– Хотел бы я услышать такую реплику из уст Бублански.
Они пошли в кафетерий здания полиции, чтобы позавтракать. В течение получаса Микаэль, шаг за шагом, объяснял, как по кусочкам собирал материал о Залаченко. Когда он закончил, полицейские погрузились в размышления, не говоря ни слова.
– В вашей истории имеется несколько лакун, – в конце концов сказал Хольмберг.
– Вероятно, – отозвался Микаэль.
– Вы не объяснили, как завладели секретным отчетом СЭПО о Залаченко.
Микаэль кивнул.
– Я обнаружил его вчера дома у Лисбет Саландер, когда наконец выяснил, где она скрывается. Лисбет же, в свою очередь, по всей видимости, нашла его на даче адвоката Нильса Бьюрмана.
– Значит, вы обнаружили укрытие Саландер? – спросила Соня Мудиг.
Микаэль кивнул.
– И?
– До этого адреса вам придется докапываться самим. Лисбет приложила много усилий, чтобы организовать себе укрытие, и я не намерен его выдавать.
Мудиг с Хольмбергом немного помрачнели.
– Микаэль… это ведь расследование убийства, – напомнила Соня.
– А вы все еще не осознали, что Лисбет Саландер невиновна и что полиция неслыханным образом попрала ее право на защиту частной жизни? Банда сатанисток-лесбиянок – откуда вы это взяли? Если Лисбет захочет рассказать вам, где живет, то, я уверен, она расскажет.
– Но я никак не пойму еще одной вещи, – настаивал Хольмберг. – Какое отношение к этой истории имеет Бьюрман? Вы говорите, что все началось именно с него, потому что он связался с Залаченко и попросил его убить Саландер… но зачем ему это понадобилось?
Микаэль довольно долго колебался.
– Я предполагаю, что он нанял Залаченко, чтобы убрать Лисбет Саландер. По их замыслу, она должна была оказаться в том складе под Нюкварном.
– Он ведь был ее опекуном. Какой у него мог иметься мотив для ее убийства?
– Вопрос сложный.
– Объясните.
– У него имелся прекрасный мотив. Он сделал кое-что, о чем было известно Лисбет. Она представляла угрозу для его перспектив и благополучия.
– Что же он сделал?
– Думаю, будет лучше, если мы предоставим объяснить это самой Лисбет.
Он встретился взглядом с Хольмбергом.
– Давайте я попробую угадать, – сказала Соня Мудиг. – Бьюрман предпринял что-то против своей подопечной.
Микаэль кивнул.
– А если я предположу, что он подверг ее какой-то форме сексуального насилия?
Микаэль пожал плечами и воздержался от комментариев.
– Вам известно о татуировке на животе Бьюрмана?
– О татуировке?
– У него через весь живот шла сделанная неумелой рукой татуировка с надписью: «Я садистская свинья, подонок и насильник». Мы долго размышляли над тем, откуда она взялась.
Микаэль вдруг захохотал.
– В чем дело?
– А я-то ломал голову над тем, какую Лисбет избрала форму мести. Однако знаете… обсуждать это я с вами не стану, по той же причине, что и раньше. Речь опять-таки идет о ее частной жизни. Против Лисбет было совершено преступление. Жертвой является она. И ей решать, что вам рассказывать. Сорри. – Он с извиняющимся видом пожал плечами.
– О насилиях следует заявлять в полицию, – сказала Соня Мудиг.
– Согласен. Однако это насилие имело место два года назад, а Лисбет все еще не сообщила о нем полиции. Следовательно, она этого делать не собирается. Я могу сколько угодно не соглашаться с ней по существу, но решать ей. Кроме того…
– Да?
– У нее нет особых оснований доверять полиции. В последний раз, когда она попыталась объяснить, какая скотина Залаченко, ее заперли в психиатрической лечебнице.