Страница:
– Может, именно этого он и боится! – улыбнулась Лиз, с обожанием глядя на мужа. Джек как раз снял рубашку, и она в который уже раз подумала, что он невероятно красив и привлекателен. В свои сорок четыре года Джек сохранил подтянутое, мускулистое тело и, несмотря на седину, выглядел намного моложе своих лет.
– Чему ты улыбаешься? – спросил он, стаскивая брюки.
– Я подумала о том, какой ты симпатяга. Сейчас ты выглядишь даже сексуальнее, чем когда мы только поженились.
– По-моему, дорогая, все дело просто в том, что с возрастом у большинства людей обычно портится зрение, – пошутил Джек. – Кстати, ты тоже неплохо сохранилась, и, заметь, у меня со зрением все в порядке.
Действительно, Лиз уже исполнился сорок один год, но, глядя на нее, никто бы не предположил, что у нее может быть пятеро детей. Подумав об этом, Джек подошел к ней и поцеловал, и сразу оба позабыли об Аманде Паркер и о ее проблемах. Как бы она ни нравилась обоим и какое бы сочувствие они к ней ни испытывали, она все же оставалась просто одним из рабочих вопросов, которые они привыкли решать в служебное время. Дома же оба старались забывать о делах, особенно теперь – накануне праздника, который они собирались встретить только друг с другом и детьми.
Некоторое время они лежали в постели и смотрели телевизор. Потом девочки пришли пожелать им спокойной ночи, а когда часы в коридоре пробили одиннадцать, Лиз услышала, как стукнула входная дверь – это вернулся Питер, который, подражая отцу, всегда старался держать слово. После программы новостей Джек погасил свет, и они забрались под одеяло, крепко обняв друг друга. Лиз очень любила лежать, свернувшись калачиком в его объятиях, и чтобы Джек что-нибудь шептал ей на ухо. Вот и сейчас, почувствовав, как его горячее дыхание приятно щекочет ей кожу, Лиз выбралась из постели и, на цыпочках подойдя к двери, надежно заперла ее, чтобы никто из детей ненароком не вломился к ним в спальню. Правда, старшие уже понимали, что к чему, но Джеми часто просыпался среди ночи и будил Лиз, чтобы попросить воды или поправить одеяло. Поэтому Лиз и запирала дверь. Тогда вся спальня оказывалась в их полном распоряжении, и они могли не сдерживаться в выражении чувств. Когда Джек осторожно стянул с нее ночную рубашку и поцеловал, Лиз застонала от наслаждения и откинулась на подушки, подставляя тело новым ласкам.
И это был, наверное, самый лучший способ встретить наступающее Рождество…
Глава 2
– Чему ты улыбаешься? – спросил он, стаскивая брюки.
– Я подумала о том, какой ты симпатяга. Сейчас ты выглядишь даже сексуальнее, чем когда мы только поженились.
– По-моему, дорогая, все дело просто в том, что с возрастом у большинства людей обычно портится зрение, – пошутил Джек. – Кстати, ты тоже неплохо сохранилась, и, заметь, у меня со зрением все в порядке.
Действительно, Лиз уже исполнился сорок один год, но, глядя на нее, никто бы не предположил, что у нее может быть пятеро детей. Подумав об этом, Джек подошел к ней и поцеловал, и сразу оба позабыли об Аманде Паркер и о ее проблемах. Как бы она ни нравилась обоим и какое бы сочувствие они к ней ни испытывали, она все же оставалась просто одним из рабочих вопросов, которые они привыкли решать в служебное время. Дома же оба старались забывать о делах, особенно теперь – накануне праздника, который они собирались встретить только друг с другом и детьми.
Некоторое время они лежали в постели и смотрели телевизор. Потом девочки пришли пожелать им спокойной ночи, а когда часы в коридоре пробили одиннадцать, Лиз услышала, как стукнула входная дверь – это вернулся Питер, который, подражая отцу, всегда старался держать слово. После программы новостей Джек погасил свет, и они забрались под одеяло, крепко обняв друг друга. Лиз очень любила лежать, свернувшись калачиком в его объятиях, и чтобы Джек что-нибудь шептал ей на ухо. Вот и сейчас, почувствовав, как его горячее дыхание приятно щекочет ей кожу, Лиз выбралась из постели и, на цыпочках подойдя к двери, надежно заперла ее, чтобы никто из детей ненароком не вломился к ним в спальню. Правда, старшие уже понимали, что к чему, но Джеми часто просыпался среди ночи и будил Лиз, чтобы попросить воды или поправить одеяло. Поэтому Лиз и запирала дверь. Тогда вся спальня оказывалась в их полном распоряжении, и они могли не сдерживаться в выражении чувств. Когда Джек осторожно стянул с нее ночную рубашку и поцеловал, Лиз застонала от наслаждения и откинулась на подушки, подставляя тело новым ласкам.
И это был, наверное, самый лучший способ встретить наступающее Рождество…
Глава 2
Наутро Джеми пробрался в кровать к родителям в половине седьмого. Дверь они отперли еще ночью, перед тем как крепко заснуть.
Пока Джеми устраивался рядом с матерью, Джек даже не пошевелился. У Лиз тоже слипались глаза; она наверняка знала, что остальные дети крепко спят, и только Джеми вскочил в такую рань.
Причина этого выяснилась довольно скоро.
– Не пора еще идти вниз? – тихонько спросил мальчуган.
– Нет, мой милый, – так же шепотом ответила она. – Еще ночь!.. Поспи немного с нами, если хочешь.
– А когда будет пора? – снова спросил он.
– Часа через два, дорогой, – ответила Лиз, мужественно борясь с зевотой. – Поспи, а?..
Спать хотелось ужасно, и она надеялась уговорить Джеми полежать спокойно еще хотя бы пару часов. Хотя бы до восьми! Остальные дети были уже слишком большими, чтобы вскакивать на рассвете и нестись к елке, но Джеми было еще трудно справляться с волнением и любопытством.
В конце концов Лиз пришлось пойти на компромисс. Она потихоньку отвела Джеми в его спальню и достала большую коробку конструктора «Лего».
– Поиграй пока, а когда будет пора, я за тобой зайду, – пообещала она.
Джеми тут же начал строить что-то из разно-цветных деталей, а Лиз на цыпочках прокралась обратно и, юркнув под одеяло, прильнула к Джеку. Он был такой теплый и уютный! Лиз счастливо улыбнулась, опуская голову на подушку рядом с его головой.
Было самое начало девятого, когда Джек наконец пошевелился. В ту же секунду – словно он специально дожидался этого момента за дверью – в спальню снова вошел Джеми. У него кончились детали, и он хотел знать, не пора ли все-таки идти вниз.
Вздохнув, Лиз поцеловала Джека, который пробормотал спросонок что-то ласковое, и отправила Джеми будить остальных. Когда дверь за ним затворилась, Джек открыл глаза и, обняв Лиз одной рукой за плечи, лениво притянул к себе.
– Ты давно встала? – спросил он.
– Джеми разбудил меня в половине седьмого. Мне удалось его отвлечь, но, боюсь, его терпение на исходе, – ответила Лиз.
И действительно, меньше чем через пять минут Джеми снова появился в спальне; за ним гуськом тянулись остальные. Девочки отчаянно терли глаза, а Питер обнимал Джеми за плечи. Накануне вечером он помогал Джеку собирать велосипед и теперь улыбался, думая о том, как будет доволен брат.
– Ну, давай, папа, вставай! – сказал Питер, стаскивая с отца одеяло. Джек заворчал и, повернувшись на живот, попытался спрятать голову под подушку, но это его не спасло. В мгновение ока Энни и Рэчел оказались верхом на нем, Меган щекотала ему пятки, а Джеми скакал вокруг кровати и вопил от восторга. Пока они возились, Лиз встала и накинула халат. На кровати образовалась настоящая куча-мала: Джек в свою очередь щекотал визжащих дочерей; Джеми тоже не пожелал оставаться в стороне и принял участие в общей забаве. Зрелище было настолько уморительное, что Лиз не выдержала и от души расхохоталась.
В конце концов Джек поднял руки в знак того, что сдается, и Лиз поспешила к нему на выручку, объявив, что им всем пора спуститься вниз и посмотреть, что принес каждому Санта-Клаус. Этого оказалось вполне достаточно. Куча-мала мгновенно распалась. Джеми первым соскочил на пол и бросился к двери. Остальные, продолжая пересмеиваться и хихикать, последовали за ним, но куда там!.. Когда шедшие последними Джек и Питер только выходили из спальни, Джеми был уже на последних ступеньках ведущей вниз лестницы. Оттуда ему еще не было видно стоящую в гостиной елку и подарки под ней, но стоило Джеми обогнуть последний столб перил и заглянуть в гостиную, он увидел его.
Он был красным, как пожарная машина, блестящим, как серебро, прекрасным, как мечта… Лиз, следившая за выражением лица Джеми, даже почувствовала, как слезы навернулись ей на глаза. На этом лице можно было прочесть все – и счастье, и радость, и волшебство Рождества. На мгновение мальчуган замер, держась рукой за косяк двери, потом вдруг ринулся вперед, а остальные наблюдали за ним с удовольствием едва ли не большим, чем испытывал сам Джеми.
Разумеется, он тут же попытался сесть на свой новенький велосипед. Лиз придержала для него машину, а Питер, взяв велосипед за руль, дважды провел его вокруг гостиной, стараясь не наезжать на другие подарки. Джеми был в таком восторге, что его речь стала совсем бессвязной, однако каждому было понятно, что он просто на седьмом небе от счастья.
– Я получил его! Получил!.. Санта-Клаус подарил мне велосипедик! – восклицал немного успокоившийся Джеми. Питер поставил на проигрыватель компакт с записями рождественских гимнов, и дом в одночасье наполнился пьянящей, как шампанское, атмосферой праздника. Девочки и Питер, которому в конце концов удалось уговорить Джеми ненадолго слезть с велосипеда, уселись за стол открывать свои подарки, и снова восторгу и радости не было предела. Все вскрикивали, и ахали, и восхищались, и говорили друг другу слова благодарности. Кроме собрания сочинений Чосера, Джек получил на Рождество отличный кашемировый свитер, который Лиз купила в универмаге «Нейман – Маркус». В свертке, помеченном ее именем, Лиз обнаружила изящный золотой браслет, который изумительно смотрелся на ее руке.
Они разбирали подарки почти полчаса. Потом Джеми с помощью старшего брата снова взгромоздился на свой велосипед, а Лиз отправилась на кухню, чтобы приготовить всем завтрак. Она собиралась испечь вафли, сварить сосиски и пожарить яичницу с беконом, что тоже было своего рода рождественской традицией. Пока она пекла вафли, тихонько мурлыча себе под нос рождественскую песенку про колокольчики, в кухню забрел Джек, чтобы составить ей компанию, и Лиз воспользовалась случаем, чтобы еще раз поблагодарить его за браслет.
– Я люблю тебя, Лиз, – сказал он, с нежностью глядя на нее. – Скажи, ты когда-нибудь задумывалась о том, какие мы все счастливые? – И он покосился на открытую дверь, из-за которой доносились радостные вопли детей.
Лиз кивнула.
– По совести сказать, я думаю об этом не реже тысячи раз в день, а может быть, и чаще. – С этими словами она повернулась к Джеку и обняла его, а он поцеловал ее в лоб.
– Спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь, – сказал он негромко. – Не знаю, что такого я совершил и чем заслужил это счастье, но я ужасно рад, что мы с тобой нашли друг друга.
– И я тоже рада, – ответила Лиз и, выпустив Джека, бросилась к плите, чтобы снять с огня сосиски и перевернуть на сковородке шкварчащий бекон. Пока она разбивала на сковороду яйца, Джек помолол и сварил кофе, и вскоре вся семья снова собралась за столом. Дети смеялись, шутили и хвастались друг перед другом подарками, а Джеми притащил в кухню велосипед и положил на пол рядом со своим стулом. Он как будто боялся расстаться с ним хотя бы на минуту; впечатление было такое, что, если бы ему позволили, он бы и завтракал, не слезая с седла.
– Ну-с, у кого какие планы на сегодня? – спросил Джек, наливая себе вторую чашку кофе.
– Мне уже скоро надо приниматься за индейку, – ответила Лиз, бросив взгляд на часы. По ее просьбе Кэрол купила двадцатифунтового каплуна, и возни с ним предстояло много. Впрочем, начинку для рождественской индейки всегда готовил Джек. Девочки сказали, что хотели бы примерить новые наряды и позвонить подругам. Питер снова собирался к Джессике, и Джеми взял с него слово, что он вернется пораньше и поучит его кататься.
– А мне нужно ненадолго съездить в контору, – неожиданно заявил Джек.
– В Рождество?! – удивленно приподняла брови Лиз.
– Я ненадолго, – промолвил он извиняющимся тоном. – Оказывается, я забыл взять одно дело, над которым хотел поразмыслить на досуге.
– Почему бы тебе не съездить в офис завтра? Сегодня же Рождество, и тебе все равно будет не до работы, – с улыбкой сказала Лиз. Похоже, Джек на глазах превращался в трудоголика, но, по большому счету, она не имела ничего против. Лиз знала: сколько бы папок с делами он ни приносил с работы домой, семья всегда была и будет для него на первом месте.
– Мне хочется, чтобы эти документы были у меня под рукой, так спокойней, – объяснил Джек. – Тогда я смогу заняться ими хоть завтра, хоть послезавтра.
– Тут кто-то учил меня оставлять работу на работе. Это, случайно, был не ты?.. – пошутила Лиз. – Двойные стандарты, мистер Сазерленд!
– Да я уеду-то всего на десять минут. А когда вернусь – сразу займусь начинкой, клянусь! – воскликнул Джек, прикладывая руку к сердцу.
Таким образом, вопрос был решен. Когда дети позавтракали и ушли к себе, Джек помог Лиз убрать посуду. Затем она занялась индейкой, а Джек отправился в спальню, чтобы привести себя в по-рядок.
Спустя полчаса он снова спустился в кухню. Джек побрился и надел свободные полотняные брюки цвета хаки и темно-красный шерстяной свитер. От Джека крепко и свежо пахло лосьоном после бритья, и Лиз шутливо поинтересовалась, уж не на свидание ли он собрался.
– Да, на свидание, и эту мисс зовут Работа, – серьезно ответил Джек. – Это единственная женщина, с которой я согласен иметь дело, кроме тебя. Кстати, тебе не нужно ничего купить? Я мог бы по дороге заехать в супермаркет…
– Мне нужен только Джек Сазерленд, но, насколько я знаю, эту модель давно не выпускают. – Лиз звонко чмокнула его в щеку. – Возвращайся скорее, не то я буду скучать. А мисс Работа подождет – выходные для того и существуют, чтобы отдыхать. Вам ясно, мистер адвокат?
Она все еще была в домашнем халатике; прямые рыжие волосы – все еще чуть-чуть влажные после душа – свободно свисали на плечи, а изумрудно-зеленые глаза лучились любовью и нежностью. Джеку она казалась почти такой же, как и тогда, когда они только познакомились, и он не замечал – просто не желал замечать – никаких признаков того, что с того дня прошло уже без малого двадцать лет.
– Я люблю тебя, Лиз, – нежно сказал он и, поцеловав ее в губы, повернулся и пошел к выходу.
Всю дорогу до конторы он думал о Лиз. Оставив машину на обычном месте на стоянке напротив офисного здания, Джек открыл парадное своим ключом и, поднявшись на нужный этаж, отключил сигнализацию. Потом он вошел в контору, достал из сейфа нужную папку и уже собирался снова включить охранную систему, когда в коридоре послышались шаги. Джек знал, что по случаю праздника в здании никого нет и быть не должно. Неужели это Лиз последовала за ним? Глупости! В этом предположении не было никакого смысла. Джек выглянул в коридор, чтобы посмотреть – кому это еще вздумалось прийти на работу в первый день Рождества.
В коридоре никого не было, однако ощущение чьего-то присутствия не оставляло Джека. Сердце его на мгновение сжалось, словно от предчувствия близкой опасности, но он отогнал от себя эту мысль.
– Эй, кто там? Алло?.. – позвал он. Никто ему не ответил, но со стороны лифтовой площадки был слышен какой-то шорох, и вдруг раздался негромкий металлический щелчок. На всякий случай Джек отступил обратно в офис, раздумывая, не позвонить ли ему в полицию. Он уже шел к телефону, когда от дверей снова донесся какой-то звук. Повернувшись в ту сторону, Джек оказался лицом к лицу с Филиппом Паркером, мужем Аманды.
Филипп выглядел словно с похмелья: бледное лицо перекошено, волосы всклокочены, лицо и рукава светлого плаща испачканы в грязи. Поначалу Джек так и подумал, что Паркер изрядно выпил, но, опустив взгляд, он увидел в руках Филиппа пистолет.
И этот пистолет был направлен прямо ему в живот.
Странное спокойствие овладело Джеком, когда он заговорил.
– Убери-ка эту штуку, Фил, – произнес он самым будничным тоном. – Опусти оружие, слышишь?
– Не смей указывать, что мне делать, грязный сукин сын! – истерически завопил Филипп Паркер. – Ты небось думал, что можешь вертеть мной как заблагор… как заблагорассудится, да? Ты все предусмотрел, но только не это! – Он ткнул пистолет чуть не в самое лицо Джека. – Ха-ха, адвокатишка паршивый, думал напугать старого Фила Паркера! Так вот: ты только чертовски меня разозлил, понятно? Ты веревки вьешь из этой дуры – моей жены, ты заставляешь ее плясать под свою дудку и считаешь, что делаешь ей огромное одолжение, но только все это ерунда. А хочешь узнать, что ты сделал ей на самом деле?..
Фил Паркер почти рыдал. Он как будто сошел с ума, да и грязь на рукавах его плаща была подозрительно похожа на размазанную кровь. «Упал где-нибудь спьяну и расшиб нос, – отстраненно по-ду-мал Джек. – А может, нанюхался какой-нибудь дряни…» Как бы там ни было, поведение его было совершенно непредсказуемым, а речь – бессвязной и отрывистой.
– …Я предупредил Аманду, что убью ее, если она не заставит вас отозвать иск! – продолжал Филипп Паркер. – И я не позволю вам так поступить со мной. – Он помахал пальцем с обломанным ногтем перед самым носом Джека. – Вы не имеете права отнимать у меня то, что я нажил за всю жизнь… Я ей сказал, что сделаю это. Я сказал… у нее нет никакого права… У вас нет никакого права!..
– Это только на месяц, Фил, – сказал Джек. – До тех пор, пока ты не сообщишь суду сведения, которые нам необходимы. Как только ты это сделаешь, мы снимем арест с твоего имущества и счетов. Хочешь, займемся этим прямо в понедельник? Только не волнуйся. – Голос Джека звучал спокойно и ровно, но сердце в груди стучало как бешеное.
– Нет, это ты не волнуйся! И не смей указывать мне, что делать, вшивый законник! Все равно теперь уже поздно. Ты сам все погубил. Ты заставил меня сделать это!
– Заставил сделать – что? – спросил Джек. Впрочем, инстинктивно он уже понял, в чем дело, но его рассудок отказывался принять страшную правду. Лиз была права – они загнали Филиппа Паркера в угол, и он не выдержал и сорвался. Но что же он все-таки сделал с Амандой?
– Ты заставил меня убить ее! – выпалил Филипп и вдруг разрыдался. – Я убил ее! Я убил ее! – как заведенный повторял он. – И это ты во всем виноват. Я не хотел, не хотел ее убивать, но мне пришлось. Ты научил ее. Она захотела получить все, что у меня было, отнять все, что я заработал. Маленькая шлюшка… у нее нет никаких прав требовать у меня деньги, а вы… вы заморозили мои счета! Что мне оставалось делать? Голодать?! Черта с два!
Джек знал, что говорить что-либо сейчас бесполезно и даже опасно. Ему оставалось только наде-яться, что Фил выдумывает или бредит.
– Как ты узнал, что я буду здесь, Фил? – спросил он наконец, стараясь перевести разговор на другое.
– Я следил за тобой – вот как! Я все утро дежурил возле твоего дома, я ждал и вот – до-ждался!..
– А где Аманда?
– Я же сказал: я убил ее! – Он вытер нос рукавом плаща, оставив на лице свежий кровавый след. – Прикончил, как бешеную собаку!
– А… дети? Что с ними?
– С ними все в порядке. – Филипп Паркер неожи-данно расхохотался. – Я оставил их с ма-мочкой.
– Ты убил их тоже?
– На кой черт мне сдались эти щенки? Я просто запер их в спальне вместе с матерью. А теперь я должен убить тебя. Это будет только справедливо, потому что во всем виноват ты. Это ты заставил Аманду пойти против мужа. До тебя она была нормальной девчонкой, но тут появился ты, и ей как будто вожжа под хвост попала. Все из-за тебя, понял?!
– Возможно, – как можно спокойнее произнес Джек, хотя внутри по всему телу разливался ледяной холод страха. – Во всяком случае, Аманда здесь ни при чем, поэтому опусти-ка пушку, и давай поговорим спокойно.
– Ну-ка не командуй, ты! – заорал Филипп Паркер. Его взгляд обжигал, словно лазер, и Джек внезапно понял, что все, что он говорил, – правда. Больше того, он не только угрожал – он был способен осуществить свою угрозу.
– Положи пистолет, Фил, – повторил Джек, стараясь говорить спокойно и властно. – Положи пистолет, ну!
– Пошел ты к черту, адвокатская сволочь! – взвизгнул Филипп Паркер, но оружие опустил, и Джек почувствовал, что выигрывает. Филипп Паркер явно колебался. Оставалось сделать последнее усилие, чтобы окончательно сломить его волю. Или, воспользовавшись его нерешительностью, попытаться вырвать пистолет.
Не отрывая взгляда от лица противника, Джек сделал шаг вперед, потом еще один. Он уже протянул руку, как вдруг раздался оглушительный грохот, и что-то сильно толкнуло его в грудь.
Несколько мгновений Джек не чувствовал ни боли, ни удивления. Опустив глаза, он смотрел на направленный на него ствол пистолета, из которого поднималась тоненькая струйка дыма, и гадал, как, стреляя почти в упор, Филипп Паркер ухитрился промахнуться. Но он не промахнулся. Пуля прошла практически навылет, и Джек не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Словно парализованный, он беспомощно смотрел, как Филипп Паркер снова поднимает пистолет, вставляет его в рот и нажимает на спусковой крючок.
Грянул еще один выстрел, разнесший Филиппу голову; кровь и мозг так и брызнули на стену позади него, и он начал медленно оседать на пол. Это как будто послужило сигналом: Джек вдруг почувствовал в груди свинцовую тяжесть и, пошатнувшись, упал на колени. Все произошло так быстро, что он еще не совсем отдавал себе отчет в том, что случилось. Единственная связная мысль, которая гвоздем засела у него в голове, была о том, что он собирался вызвать полицию. Телефон стоял на столе совсем рядом. Джек, подтянув его к себе за шнур, снял трубку и набрал номер 911.
– Служба спасения слушает, – сказал голос в трубке, но Джек уже исчерпал все свои силы и, медленно опускаясь на пол, сумел только прохрипеть:
– Срочно… Меня застрелили.
Он видел темное пятно на свитере спереди, но свитер был красным, и Джек не сразу понял, что это кровь.
Оператор Службы спасения назвал номер его телефона и адрес, и Джек, подтвердив, что все верно, добавил:
– Позвоните… моей жене. Ее номер… – Веки словно налились свинцом, но, борясь со слабостью, Джек все-таки сумел продиктовать свой домашний телефон.
– «Скорая» уже выехала, она будет у вас через три минуты. Держитесь, – сказал в трубке оператор, но Джек уже почти не понимал, о чем речь. «Скорая помощь»? Зачем? Кому-то плохо? Единственное, чего он хотел, это увидеть Лиз.
– Позвоните Лиз… – повторил он чуть слышно и, закрыв глаза, вытянулся на ковре. Отчего-то ковер под ним был холодным и мокрым, и Джек подумал, что нужно будет вызвать уборщиков. Потом он услышал далекое пение сирен «Скорой» и решил, что это Лиз торопится к нему. «Зачем же она так шумно?» – слабо удивился Джек, но тут совсем рядом с ним вдруг зазвучало множество голосов, и чьи-то руки взяли его за плечи и перевернули на спину. К лицу прижалось что-то скользкое и холодное, словно резиновое. Джек попытался тряхнуть головой, чтобы сбросить это, оно мешало ему говорить. Он хотел спросить этих беспрестанно болтающих, кто они, что они здесь делают и где, наконец, Лиз, но язык ему не повиновался. Он открыл глаза, но все вокруг крутилось с бешеной скоростью, и Джек поспешил снова зажмуриться.
Постепенно он начал медленно соскальзывать в темноту, но кто-то крепко держал его за руки и снова и снова звал по имени, не давая провалиться в холодный, чернильный мрак, где не было ни одной звезды. «Зачем вы меня держите?» – хотел спросить Джек, но не смог. Сейчас ему нужна была только Лиз, а не все эти люди, которые кричали на него и что-то делали с его неподвижным телом. Где же Лиз? Где его дети?!
Когда раздался телефонный звонок, Лиз, все еще одетая в домашний халат, возилась на кухне. С тех пор как Джек уехал, прошло около четверти часа, и она почему-то сразу решила, что это звонит он или Аманда. Но голос в трубке был ей незнаком. Звонивший представился офицером полиции и сказал, что у него есть основания полагать, что ее муж, мистер Джек Сазерленд, был тяжело ранен в их офисе в результате нападения неизвестного преступника.
– Мой муж? – переспросила Лиз. Сначала она решила, что это просто чья-то дурацкая шутка. «Как же так, – думала она, – ведь он только недавно уехал».
– Он что, попал в аварию? – спросила она. – И почему он не звонит сам?
– Человек, который обратился в Службу спасения, сказал, что в него стреляли, и просил позвонить вам по этому телефону.
– Джек?.. Джека ранили? Вы уверены?!
– Полиция еще не прибыла на место преступления, поэтому я ничего не могу сказать точно. Мы были бы очень благодарны, если бы вы тоже подъехали и помогли нам установить личность пострадавшего. Насколько мне известно, преступление произошло по адресу… – Он назвал адрес их офиса, и Лиз почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она хотела подняться наверх, чтобы переодеться, но потом передумала. Ведь это действительно может быть Джек, подумала она, и если он ранен, значит, нужно быть на месте как можно скорее.
– Хорошо, я выезжаю немедленно, – сказала она в трубку и, выбежав из кухни, крикнула Питеру, чтобы он присмотрел за Джеми. – Я вернусь через пятнадцать минут, – добавила она, когда сын откликнулся, и поспешила выбежать в коридор, чтобы ничего пока не объяснять. В коридоре она схватила со столика под зеркалом ключи от машины и – как была, в светлом домашнем халатике – выскочила во двор. Сейчас Лиз меньше всего думала о том, как она выглядит. Уже сидя в машине, она поймала себя на том, что ее губы беспрестанно шепчут молитву:
– Господи, сделай так, чтобы с ним все было в порядке!.. Господи, помоги! Пожалуйста, боже, пусть с ним все будет хорошо!..
Потом она вспомнила, что сказал по телефону полицейский. Джека застрелили?.. Но кто? Кто мог стрелять в него и как это стало возможно? Почему?! Ведь сегодня Рождество, и Джек должен был приготовить свою фирменную начинку для индейки из яблок и клюквенного варенья!.. Его лицо, его улыбка стояли перед ней словно наяву. Лиз отчетливо помнила, как всего полчаса назад он стоял в дверях кухни в красном свитере и свободных парусиновых брюках, как кивнул ей на прощание, как повернулся и пошел. Джека застрелили?.. Ее Джека? Нет, не может этого быть!
Свернув на стоянку напротив офисного здания, Лиз затормозила и выскочила из машины, не потрудившись даже захлопнуть за собой дверцу. На улице перед входом стояли две патрульные полицейские машины и машина «Скорой помощи» с включенной мигалкой. Чувствуя, что ее сердце каждую секунду может остановиться, Лиз бросилась мимо них в вестибюль и дальше к лифтам, чтобы поскорее узнать, что же все-таки стряслось.
– Джек, Джек!.. – повторяла она вслух, словно для того, чтобы он знал: она близко, она спешит к нему.
В офисе было полно людей – полицейских и медиков, которые склонились над кем-то или чем-то, лежащим на полу, – и Лиз не увидела Джека за их спинами. В растерянности оглядевшись по сторонам, она заметила забрызганную кровью стену и почувствовала, как у нее внезапно закружилась голова. Под стеной лежало накрытое простыней тело. Лиз замерла от ужаса. Это Джек?! Торчавшие из-под простыни ноги были обуты в светло-желтые замшевые мокасины. Она отчетливо помнила, что Джек уехал в кроссовках. Слава богу – это не он!
Пока Джеми устраивался рядом с матерью, Джек даже не пошевелился. У Лиз тоже слипались глаза; она наверняка знала, что остальные дети крепко спят, и только Джеми вскочил в такую рань.
Причина этого выяснилась довольно скоро.
– Не пора еще идти вниз? – тихонько спросил мальчуган.
– Нет, мой милый, – так же шепотом ответила она. – Еще ночь!.. Поспи немного с нами, если хочешь.
– А когда будет пора? – снова спросил он.
– Часа через два, дорогой, – ответила Лиз, мужественно борясь с зевотой. – Поспи, а?..
Спать хотелось ужасно, и она надеялась уговорить Джеми полежать спокойно еще хотя бы пару часов. Хотя бы до восьми! Остальные дети были уже слишком большими, чтобы вскакивать на рассвете и нестись к елке, но Джеми было еще трудно справляться с волнением и любопытством.
В конце концов Лиз пришлось пойти на компромисс. Она потихоньку отвела Джеми в его спальню и достала большую коробку конструктора «Лего».
– Поиграй пока, а когда будет пора, я за тобой зайду, – пообещала она.
Джеми тут же начал строить что-то из разно-цветных деталей, а Лиз на цыпочках прокралась обратно и, юркнув под одеяло, прильнула к Джеку. Он был такой теплый и уютный! Лиз счастливо улыбнулась, опуская голову на подушку рядом с его головой.
Было самое начало девятого, когда Джек наконец пошевелился. В ту же секунду – словно он специально дожидался этого момента за дверью – в спальню снова вошел Джеми. У него кончились детали, и он хотел знать, не пора ли все-таки идти вниз.
Вздохнув, Лиз поцеловала Джека, который пробормотал спросонок что-то ласковое, и отправила Джеми будить остальных. Когда дверь за ним затворилась, Джек открыл глаза и, обняв Лиз одной рукой за плечи, лениво притянул к себе.
– Ты давно встала? – спросил он.
– Джеми разбудил меня в половине седьмого. Мне удалось его отвлечь, но, боюсь, его терпение на исходе, – ответила Лиз.
И действительно, меньше чем через пять минут Джеми снова появился в спальне; за ним гуськом тянулись остальные. Девочки отчаянно терли глаза, а Питер обнимал Джеми за плечи. Накануне вечером он помогал Джеку собирать велосипед и теперь улыбался, думая о том, как будет доволен брат.
– Ну, давай, папа, вставай! – сказал Питер, стаскивая с отца одеяло. Джек заворчал и, повернувшись на живот, попытался спрятать голову под подушку, но это его не спасло. В мгновение ока Энни и Рэчел оказались верхом на нем, Меган щекотала ему пятки, а Джеми скакал вокруг кровати и вопил от восторга. Пока они возились, Лиз встала и накинула халат. На кровати образовалась настоящая куча-мала: Джек в свою очередь щекотал визжащих дочерей; Джеми тоже не пожелал оставаться в стороне и принял участие в общей забаве. Зрелище было настолько уморительное, что Лиз не выдержала и от души расхохоталась.
В конце концов Джек поднял руки в знак того, что сдается, и Лиз поспешила к нему на выручку, объявив, что им всем пора спуститься вниз и посмотреть, что принес каждому Санта-Клаус. Этого оказалось вполне достаточно. Куча-мала мгновенно распалась. Джеми первым соскочил на пол и бросился к двери. Остальные, продолжая пересмеиваться и хихикать, последовали за ним, но куда там!.. Когда шедшие последними Джек и Питер только выходили из спальни, Джеми был уже на последних ступеньках ведущей вниз лестницы. Оттуда ему еще не было видно стоящую в гостиной елку и подарки под ней, но стоило Джеми обогнуть последний столб перил и заглянуть в гостиную, он увидел его.
Он был красным, как пожарная машина, блестящим, как серебро, прекрасным, как мечта… Лиз, следившая за выражением лица Джеми, даже почувствовала, как слезы навернулись ей на глаза. На этом лице можно было прочесть все – и счастье, и радость, и волшебство Рождества. На мгновение мальчуган замер, держась рукой за косяк двери, потом вдруг ринулся вперед, а остальные наблюдали за ним с удовольствием едва ли не большим, чем испытывал сам Джеми.
Разумеется, он тут же попытался сесть на свой новенький велосипед. Лиз придержала для него машину, а Питер, взяв велосипед за руль, дважды провел его вокруг гостиной, стараясь не наезжать на другие подарки. Джеми был в таком восторге, что его речь стала совсем бессвязной, однако каждому было понятно, что он просто на седьмом небе от счастья.
– Я получил его! Получил!.. Санта-Клаус подарил мне велосипедик! – восклицал немного успокоившийся Джеми. Питер поставил на проигрыватель компакт с записями рождественских гимнов, и дом в одночасье наполнился пьянящей, как шампанское, атмосферой праздника. Девочки и Питер, которому в конце концов удалось уговорить Джеми ненадолго слезть с велосипеда, уселись за стол открывать свои подарки, и снова восторгу и радости не было предела. Все вскрикивали, и ахали, и восхищались, и говорили друг другу слова благодарности. Кроме собрания сочинений Чосера, Джек получил на Рождество отличный кашемировый свитер, который Лиз купила в универмаге «Нейман – Маркус». В свертке, помеченном ее именем, Лиз обнаружила изящный золотой браслет, который изумительно смотрелся на ее руке.
Они разбирали подарки почти полчаса. Потом Джеми с помощью старшего брата снова взгромоздился на свой велосипед, а Лиз отправилась на кухню, чтобы приготовить всем завтрак. Она собиралась испечь вафли, сварить сосиски и пожарить яичницу с беконом, что тоже было своего рода рождественской традицией. Пока она пекла вафли, тихонько мурлыча себе под нос рождественскую песенку про колокольчики, в кухню забрел Джек, чтобы составить ей компанию, и Лиз воспользовалась случаем, чтобы еще раз поблагодарить его за браслет.
– Я люблю тебя, Лиз, – сказал он, с нежностью глядя на нее. – Скажи, ты когда-нибудь задумывалась о том, какие мы все счастливые? – И он покосился на открытую дверь, из-за которой доносились радостные вопли детей.
Лиз кивнула.
– По совести сказать, я думаю об этом не реже тысячи раз в день, а может быть, и чаще. – С этими словами она повернулась к Джеку и обняла его, а он поцеловал ее в лоб.
– Спасибо тебе за все, что ты для меня делаешь, – сказал он негромко. – Не знаю, что такого я совершил и чем заслужил это счастье, но я ужасно рад, что мы с тобой нашли друг друга.
– И я тоже рада, – ответила Лиз и, выпустив Джека, бросилась к плите, чтобы снять с огня сосиски и перевернуть на сковородке шкварчащий бекон. Пока она разбивала на сковороду яйца, Джек помолол и сварил кофе, и вскоре вся семья снова собралась за столом. Дети смеялись, шутили и хвастались друг перед другом подарками, а Джеми притащил в кухню велосипед и положил на пол рядом со своим стулом. Он как будто боялся расстаться с ним хотя бы на минуту; впечатление было такое, что, если бы ему позволили, он бы и завтракал, не слезая с седла.
– Ну-с, у кого какие планы на сегодня? – спросил Джек, наливая себе вторую чашку кофе.
– Мне уже скоро надо приниматься за индейку, – ответила Лиз, бросив взгляд на часы. По ее просьбе Кэрол купила двадцатифунтового каплуна, и возни с ним предстояло много. Впрочем, начинку для рождественской индейки всегда готовил Джек. Девочки сказали, что хотели бы примерить новые наряды и позвонить подругам. Питер снова собирался к Джессике, и Джеми взял с него слово, что он вернется пораньше и поучит его кататься.
– А мне нужно ненадолго съездить в контору, – неожиданно заявил Джек.
– В Рождество?! – удивленно приподняла брови Лиз.
– Я ненадолго, – промолвил он извиняющимся тоном. – Оказывается, я забыл взять одно дело, над которым хотел поразмыслить на досуге.
– Почему бы тебе не съездить в офис завтра? Сегодня же Рождество, и тебе все равно будет не до работы, – с улыбкой сказала Лиз. Похоже, Джек на глазах превращался в трудоголика, но, по большому счету, она не имела ничего против. Лиз знала: сколько бы папок с делами он ни приносил с работы домой, семья всегда была и будет для него на первом месте.
– Мне хочется, чтобы эти документы были у меня под рукой, так спокойней, – объяснил Джек. – Тогда я смогу заняться ими хоть завтра, хоть послезавтра.
– Тут кто-то учил меня оставлять работу на работе. Это, случайно, был не ты?.. – пошутила Лиз. – Двойные стандарты, мистер Сазерленд!
– Да я уеду-то всего на десять минут. А когда вернусь – сразу займусь начинкой, клянусь! – воскликнул Джек, прикладывая руку к сердцу.
Таким образом, вопрос был решен. Когда дети позавтракали и ушли к себе, Джек помог Лиз убрать посуду. Затем она занялась индейкой, а Джек отправился в спальню, чтобы привести себя в по-рядок.
Спустя полчаса он снова спустился в кухню. Джек побрился и надел свободные полотняные брюки цвета хаки и темно-красный шерстяной свитер. От Джека крепко и свежо пахло лосьоном после бритья, и Лиз шутливо поинтересовалась, уж не на свидание ли он собрался.
– Да, на свидание, и эту мисс зовут Работа, – серьезно ответил Джек. – Это единственная женщина, с которой я согласен иметь дело, кроме тебя. Кстати, тебе не нужно ничего купить? Я мог бы по дороге заехать в супермаркет…
– Мне нужен только Джек Сазерленд, но, насколько я знаю, эту модель давно не выпускают. – Лиз звонко чмокнула его в щеку. – Возвращайся скорее, не то я буду скучать. А мисс Работа подождет – выходные для того и существуют, чтобы отдыхать. Вам ясно, мистер адвокат?
Она все еще была в домашнем халатике; прямые рыжие волосы – все еще чуть-чуть влажные после душа – свободно свисали на плечи, а изумрудно-зеленые глаза лучились любовью и нежностью. Джеку она казалась почти такой же, как и тогда, когда они только познакомились, и он не замечал – просто не желал замечать – никаких признаков того, что с того дня прошло уже без малого двадцать лет.
– Я люблю тебя, Лиз, – нежно сказал он и, поцеловав ее в губы, повернулся и пошел к выходу.
Всю дорогу до конторы он думал о Лиз. Оставив машину на обычном месте на стоянке напротив офисного здания, Джек открыл парадное своим ключом и, поднявшись на нужный этаж, отключил сигнализацию. Потом он вошел в контору, достал из сейфа нужную папку и уже собирался снова включить охранную систему, когда в коридоре послышались шаги. Джек знал, что по случаю праздника в здании никого нет и быть не должно. Неужели это Лиз последовала за ним? Глупости! В этом предположении не было никакого смысла. Джек выглянул в коридор, чтобы посмотреть – кому это еще вздумалось прийти на работу в первый день Рождества.
В коридоре никого не было, однако ощущение чьего-то присутствия не оставляло Джека. Сердце его на мгновение сжалось, словно от предчувствия близкой опасности, но он отогнал от себя эту мысль.
– Эй, кто там? Алло?.. – позвал он. Никто ему не ответил, но со стороны лифтовой площадки был слышен какой-то шорох, и вдруг раздался негромкий металлический щелчок. На всякий случай Джек отступил обратно в офис, раздумывая, не позвонить ли ему в полицию. Он уже шел к телефону, когда от дверей снова донесся какой-то звук. Повернувшись в ту сторону, Джек оказался лицом к лицу с Филиппом Паркером, мужем Аманды.
Филипп выглядел словно с похмелья: бледное лицо перекошено, волосы всклокочены, лицо и рукава светлого плаща испачканы в грязи. Поначалу Джек так и подумал, что Паркер изрядно выпил, но, опустив взгляд, он увидел в руках Филиппа пистолет.
И этот пистолет был направлен прямо ему в живот.
Странное спокойствие овладело Джеком, когда он заговорил.
– Убери-ка эту штуку, Фил, – произнес он самым будничным тоном. – Опусти оружие, слышишь?
– Не смей указывать, что мне делать, грязный сукин сын! – истерически завопил Филипп Паркер. – Ты небось думал, что можешь вертеть мной как заблагор… как заблагорассудится, да? Ты все предусмотрел, но только не это! – Он ткнул пистолет чуть не в самое лицо Джека. – Ха-ха, адвокатишка паршивый, думал напугать старого Фила Паркера! Так вот: ты только чертовски меня разозлил, понятно? Ты веревки вьешь из этой дуры – моей жены, ты заставляешь ее плясать под свою дудку и считаешь, что делаешь ей огромное одолжение, но только все это ерунда. А хочешь узнать, что ты сделал ей на самом деле?..
Фил Паркер почти рыдал. Он как будто сошел с ума, да и грязь на рукавах его плаща была подозрительно похожа на размазанную кровь. «Упал где-нибудь спьяну и расшиб нос, – отстраненно по-ду-мал Джек. – А может, нанюхался какой-нибудь дряни…» Как бы там ни было, поведение его было совершенно непредсказуемым, а речь – бессвязной и отрывистой.
– …Я предупредил Аманду, что убью ее, если она не заставит вас отозвать иск! – продолжал Филипп Паркер. – И я не позволю вам так поступить со мной. – Он помахал пальцем с обломанным ногтем перед самым носом Джека. – Вы не имеете права отнимать у меня то, что я нажил за всю жизнь… Я ей сказал, что сделаю это. Я сказал… у нее нет никакого права… У вас нет никакого права!..
– Это только на месяц, Фил, – сказал Джек. – До тех пор, пока ты не сообщишь суду сведения, которые нам необходимы. Как только ты это сделаешь, мы снимем арест с твоего имущества и счетов. Хочешь, займемся этим прямо в понедельник? Только не волнуйся. – Голос Джека звучал спокойно и ровно, но сердце в груди стучало как бешеное.
– Нет, это ты не волнуйся! И не смей указывать мне, что делать, вшивый законник! Все равно теперь уже поздно. Ты сам все погубил. Ты заставил меня сделать это!
– Заставил сделать – что? – спросил Джек. Впрочем, инстинктивно он уже понял, в чем дело, но его рассудок отказывался принять страшную правду. Лиз была права – они загнали Филиппа Паркера в угол, и он не выдержал и сорвался. Но что же он все-таки сделал с Амандой?
– Ты заставил меня убить ее! – выпалил Филипп и вдруг разрыдался. – Я убил ее! Я убил ее! – как заведенный повторял он. – И это ты во всем виноват. Я не хотел, не хотел ее убивать, но мне пришлось. Ты научил ее. Она захотела получить все, что у меня было, отнять все, что я заработал. Маленькая шлюшка… у нее нет никаких прав требовать у меня деньги, а вы… вы заморозили мои счета! Что мне оставалось делать? Голодать?! Черта с два!
Джек знал, что говорить что-либо сейчас бесполезно и даже опасно. Ему оставалось только наде-яться, что Фил выдумывает или бредит.
– Как ты узнал, что я буду здесь, Фил? – спросил он наконец, стараясь перевести разговор на другое.
– Я следил за тобой – вот как! Я все утро дежурил возле твоего дома, я ждал и вот – до-ждался!..
– А где Аманда?
– Я же сказал: я убил ее! – Он вытер нос рукавом плаща, оставив на лице свежий кровавый след. – Прикончил, как бешеную собаку!
– А… дети? Что с ними?
– С ними все в порядке. – Филипп Паркер неожи-данно расхохотался. – Я оставил их с ма-мочкой.
– Ты убил их тоже?
– На кой черт мне сдались эти щенки? Я просто запер их в спальне вместе с матерью. А теперь я должен убить тебя. Это будет только справедливо, потому что во всем виноват ты. Это ты заставил Аманду пойти против мужа. До тебя она была нормальной девчонкой, но тут появился ты, и ей как будто вожжа под хвост попала. Все из-за тебя, понял?!
– Возможно, – как можно спокойнее произнес Джек, хотя внутри по всему телу разливался ледяной холод страха. – Во всяком случае, Аманда здесь ни при чем, поэтому опусти-ка пушку, и давай поговорим спокойно.
– Ну-ка не командуй, ты! – заорал Филипп Паркер. Его взгляд обжигал, словно лазер, и Джек внезапно понял, что все, что он говорил, – правда. Больше того, он не только угрожал – он был способен осуществить свою угрозу.
– Положи пистолет, Фил, – повторил Джек, стараясь говорить спокойно и властно. – Положи пистолет, ну!
– Пошел ты к черту, адвокатская сволочь! – взвизгнул Филипп Паркер, но оружие опустил, и Джек почувствовал, что выигрывает. Филипп Паркер явно колебался. Оставалось сделать последнее усилие, чтобы окончательно сломить его волю. Или, воспользовавшись его нерешительностью, попытаться вырвать пистолет.
Не отрывая взгляда от лица противника, Джек сделал шаг вперед, потом еще один. Он уже протянул руку, как вдруг раздался оглушительный грохот, и что-то сильно толкнуло его в грудь.
Несколько мгновений Джек не чувствовал ни боли, ни удивления. Опустив глаза, он смотрел на направленный на него ствол пистолета, из которого поднималась тоненькая струйка дыма, и гадал, как, стреляя почти в упор, Филипп Паркер ухитрился промахнуться. Но он не промахнулся. Пуля прошла практически навылет, и Джек не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Словно парализованный, он беспомощно смотрел, как Филипп Паркер снова поднимает пистолет, вставляет его в рот и нажимает на спусковой крючок.
Грянул еще один выстрел, разнесший Филиппу голову; кровь и мозг так и брызнули на стену позади него, и он начал медленно оседать на пол. Это как будто послужило сигналом: Джек вдруг почувствовал в груди свинцовую тяжесть и, пошатнувшись, упал на колени. Все произошло так быстро, что он еще не совсем отдавал себе отчет в том, что случилось. Единственная связная мысль, которая гвоздем засела у него в голове, была о том, что он собирался вызвать полицию. Телефон стоял на столе совсем рядом. Джек, подтянув его к себе за шнур, снял трубку и набрал номер 911.
– Служба спасения слушает, – сказал голос в трубке, но Джек уже исчерпал все свои силы и, медленно опускаясь на пол, сумел только прохрипеть:
– Срочно… Меня застрелили.
Он видел темное пятно на свитере спереди, но свитер был красным, и Джек не сразу понял, что это кровь.
Оператор Службы спасения назвал номер его телефона и адрес, и Джек, подтвердив, что все верно, добавил:
– Позвоните… моей жене. Ее номер… – Веки словно налились свинцом, но, борясь со слабостью, Джек все-таки сумел продиктовать свой домашний телефон.
– «Скорая» уже выехала, она будет у вас через три минуты. Держитесь, – сказал в трубке оператор, но Джек уже почти не понимал, о чем речь. «Скорая помощь»? Зачем? Кому-то плохо? Единственное, чего он хотел, это увидеть Лиз.
– Позвоните Лиз… – повторил он чуть слышно и, закрыв глаза, вытянулся на ковре. Отчего-то ковер под ним был холодным и мокрым, и Джек подумал, что нужно будет вызвать уборщиков. Потом он услышал далекое пение сирен «Скорой» и решил, что это Лиз торопится к нему. «Зачем же она так шумно?» – слабо удивился Джек, но тут совсем рядом с ним вдруг зазвучало множество голосов, и чьи-то руки взяли его за плечи и перевернули на спину. К лицу прижалось что-то скользкое и холодное, словно резиновое. Джек попытался тряхнуть головой, чтобы сбросить это, оно мешало ему говорить. Он хотел спросить этих беспрестанно болтающих, кто они, что они здесь делают и где, наконец, Лиз, но язык ему не повиновался. Он открыл глаза, но все вокруг крутилось с бешеной скоростью, и Джек поспешил снова зажмуриться.
Постепенно он начал медленно соскальзывать в темноту, но кто-то крепко держал его за руки и снова и снова звал по имени, не давая провалиться в холодный, чернильный мрак, где не было ни одной звезды. «Зачем вы меня держите?» – хотел спросить Джек, но не смог. Сейчас ему нужна была только Лиз, а не все эти люди, которые кричали на него и что-то делали с его неподвижным телом. Где же Лиз? Где его дети?!
Когда раздался телефонный звонок, Лиз, все еще одетая в домашний халат, возилась на кухне. С тех пор как Джек уехал, прошло около четверти часа, и она почему-то сразу решила, что это звонит он или Аманда. Но голос в трубке был ей незнаком. Звонивший представился офицером полиции и сказал, что у него есть основания полагать, что ее муж, мистер Джек Сазерленд, был тяжело ранен в их офисе в результате нападения неизвестного преступника.
– Мой муж? – переспросила Лиз. Сначала она решила, что это просто чья-то дурацкая шутка. «Как же так, – думала она, – ведь он только недавно уехал».
– Он что, попал в аварию? – спросила она. – И почему он не звонит сам?
– Человек, который обратился в Службу спасения, сказал, что в него стреляли, и просил позвонить вам по этому телефону.
– Джек?.. Джека ранили? Вы уверены?!
– Полиция еще не прибыла на место преступления, поэтому я ничего не могу сказать точно. Мы были бы очень благодарны, если бы вы тоже подъехали и помогли нам установить личность пострадавшего. Насколько мне известно, преступление произошло по адресу… – Он назвал адрес их офиса, и Лиз почувствовала, что у нее подкашиваются ноги. Она хотела подняться наверх, чтобы переодеться, но потом передумала. Ведь это действительно может быть Джек, подумала она, и если он ранен, значит, нужно быть на месте как можно скорее.
– Хорошо, я выезжаю немедленно, – сказала она в трубку и, выбежав из кухни, крикнула Питеру, чтобы он присмотрел за Джеми. – Я вернусь через пятнадцать минут, – добавила она, когда сын откликнулся, и поспешила выбежать в коридор, чтобы ничего пока не объяснять. В коридоре она схватила со столика под зеркалом ключи от машины и – как была, в светлом домашнем халатике – выскочила во двор. Сейчас Лиз меньше всего думала о том, как она выглядит. Уже сидя в машине, она поймала себя на том, что ее губы беспрестанно шепчут молитву:
– Господи, сделай так, чтобы с ним все было в порядке!.. Господи, помоги! Пожалуйста, боже, пусть с ним все будет хорошо!..
Потом она вспомнила, что сказал по телефону полицейский. Джека застрелили?.. Но кто? Кто мог стрелять в него и как это стало возможно? Почему?! Ведь сегодня Рождество, и Джек должен был приготовить свою фирменную начинку для индейки из яблок и клюквенного варенья!.. Его лицо, его улыбка стояли перед ней словно наяву. Лиз отчетливо помнила, как всего полчаса назад он стоял в дверях кухни в красном свитере и свободных парусиновых брюках, как кивнул ей на прощание, как повернулся и пошел. Джека застрелили?.. Ее Джека? Нет, не может этого быть!
Свернув на стоянку напротив офисного здания, Лиз затормозила и выскочила из машины, не потрудившись даже захлопнуть за собой дверцу. На улице перед входом стояли две патрульные полицейские машины и машина «Скорой помощи» с включенной мигалкой. Чувствуя, что ее сердце каждую секунду может остановиться, Лиз бросилась мимо них в вестибюль и дальше к лифтам, чтобы поскорее узнать, что же все-таки стряслось.
– Джек, Джек!.. – повторяла она вслух, словно для того, чтобы он знал: она близко, она спешит к нему.
В офисе было полно людей – полицейских и медиков, которые склонились над кем-то или чем-то, лежащим на полу, – и Лиз не увидела Джека за их спинами. В растерянности оглядевшись по сторонам, она заметила забрызганную кровью стену и почувствовала, как у нее внезапно закружилась голова. Под стеной лежало накрытое простыней тело. Лиз замерла от ужаса. Это Джек?! Торчавшие из-под простыни ноги были обуты в светло-желтые замшевые мокасины. Она отчетливо помнила, что Джек уехал в кроссовках. Слава богу – это не он!