Горти продолжала часто приезжать к ним. В середине мая они в узком кругу отметили девятнадцатилетие Аннабелл. Во время ланча Консуэло выглядела озабоченной. Она сама вышла замуж в восемнадцать лет, едва начав выезжать, а в возрасте Аннабелл уже родила сына. Мысль об этом снова довела ее до слез. Консуэло оставила девушек в саду, поднялась наверх и легла.
   – Бедная твоя мама, – грустно сказала Горти, глядя на подругу. – И ты тоже. Белл, если бы ты знала, как мне жаль. Это ужасно!
   Она очень жалела Аннабелл и лишь в конце вечера призналась, что они с Джеймсом назначили венчание на ноябрь и составляют план пышной свадьбы. Аннабелл искренне сказала, что рада за подругу.
   – Ты действительно не переживаешь из-за того, что не можешь выезжать? – спросила ее Горти. Сама она ни за что не смогла бы просидеть дома целый год, но Аннабелл принимала свою судьбу безропотно – предстоящий год не сулил ей благоприятных перемен. За месяц, прошедший после гибели отца и брата, Аннабелл очень повзрослела.
   – Действительно, – спокойно ответила она. – Пока мама хочет работать в больнице, у меня будет дело. Я стану ездить вместе с ней.
   – Лучше не напоминай! – Горти закатила глаза. – Мне дурно при одной только мысли о больнице! Но вы ведь в Ньюпорт поедете? – В Ньюпорте у Уортингтонов был чудесный коттедж по соседству с Асторами.
   – Мама говорит, что да. Может быть, мы поедем не в июле, а в июне, еще до наступления сезона. Надеюсь, отдых пойдет маме на пользу. – Теперь мать была единственной заботой Аннабелл, а вот Горти предстояли свадебные хлопоты и посещение многочисленных приемов с женихом, в которого она была влюблена по уши. Такое же будущее могло быть и у Аннабелл, но она понимала, что теперь ее жизнь изменилась, причем навсегда.
   – Что ж, по крайней мере, мы будем там вместе, – весело ответила Горти. Девушки обожали купаться – конечно, если это позволяли матери. Они еще немного поговорили о свадьбе, а потом Горти ушла. День рождения Аннабелл прошел очень тихо.
   Как и следовало ожидать, в первые недели после похорон друзья семьи нанесли несколько визитов. Приезжали друзья Роберта; Консуэло выразили сочувствие несколько ее приятельниц, двое коллег Артура из банка. Последним приехал еще один подчиненный Артура из банка – Джосайя Миллбэнк, – тот самый, которому симпатизировала Консуэло. Этого спокойного тридцативосьмилетнего мужчину с прекрасными манерами очень ценил и сам Артур Уортингтон. Он рассказал Консуэло несколько забавных историй о ее муже, которых она раньше не слышала, и даже сумел рассмешить вдову. Консуэло с удивлением обнаружила, что рада его визиту. Когда Аннабелл вернулась с верховой прогулки, совершенной в компании Горти, Джосайя пробыл в их доме около часа. Аннабелл была знакома с Миллбэнком, но очень поверхностно. Этот человек, на взгляд девушки, принадлежал скорее к поколению ее отца, чем к ее собственному. Джосайя был на четырнадцать лет старше даже ее брата. Аннабелл представили Миллбэнка на одном из приемов, где она была вместе с родителями. Безупречные манеры и доброжелательность этого человека произвели на Аннабелл не меньшее впечатление, чем на ее мать; она прониклась к нему симпатией.
   Миллбэнк упомянул, что в июле, как всегда, собирается отправиться в Ньюпорт. У него там был собственный дом, небольшой, но удобный. Сам Джосайя был родом из Бостона, принадлежал к уважаемой семье, не уступавшей богатством Уортингтонам. Жил он довольно замкнуто и не любил быть на виду. Он пообещал навестить их в Ньюпорте, и Консуэло ответила, что будет рада этому. После ухода Миллбэнка Аннабелл заметила принесенный им большой букет белой сирени, стоявший в вазе.
   – Очень галантный человек, – негромко сказала Консуэло, кинув взгляд на букет. – Он нравился твоему отцу, и теперь я понимаю почему. Странно, что он до сих пор не женат.
   – Ничего странного, мама, – рассеянно ответила Аннабелл. – Некоторые люди не созданы для брака. – Возможно, и она сама принадлежала к таким людям. Аннабелл не могла представить себе, что сможет оставить мать и уехать с мужчиной. Разве можно было бросить Консуэло одну в такое трудное время? Кроме того, если она не выйдет замуж, это не будет для нее трагедией. Вот для Горти это действительно была бы трагедия. Отец и брат Аннабелл погибли, мать была в горе, и чувство долга обязывало девушку оставаться дома, о чем она ничуть не жалела. Забота о матери придавала смысл ее жизни.
   – Если ты хочешь сказать, что не собираешься выходить замуж, – промолвила Консуэло, хорошо знавшая свою дочь, – то лучше помолчи. Мы выдержим в течение года траур, как требует этикет, а потом найдем тебе мужа. Именно этого хотел бы твой отец.
   Аннабелл повернулась к матери. Ее лицо было серьезным.
   – Папа не хотел бы, чтобы я оставила тебя одну, – решительно, как взрослая, сказала она.
   Консуэло покачала головой.
   – Ты сама понимаешь, что говоришь глупости. Я прекрасно могу о себе позаботиться. – Однако после этих слов ее глаза вновь наполнились слезами, так что слова матери Аннабелл не убедили.
   – Там видно будет, – сказала дочь, вышла из комнаты и распорядилась подать чай в спальню матери. Потом она вернулась, обняла Консуэло, повела ее наверх и уложила в кровать. В кровать, которую та столько лет делила с любимым мужем. Артура больше нет, погиб и ее сын – сердце Консуэло было разбито, и только Аннабелл согревала его.
   – Ты так добра ко мне, милая, – со слезами сказала мать.
   – Не преувеличивай, мама, – отозвалась дочь. Она была единственным лучом света в этом доме и единственным утешением матери, поскольку близких родных у обеих не было. Аннабелл поцеловала мать, накрыла Консуэло шалью, а сама отправилась в сад. На следующий день Консуэло собиралась поехать в больницу. Аннабелл ждала этого – ведь посещение больницы позволяло Аннабелл заниматься тем, что было для нее важно и интересно.
   А вот ехать в Ньюпорт ей не хотелось ничуточки.

Глава 3

   Аннабелл с матерью отправились в Ньюпорт, как и наметили, в июне, на месяц раньше обычного. В начале лета там было чудесно; как всегда, прислуга выехала заблаговременно, чтобы подготовить дом. Светская жизнь била в Ньюпорте ключом, но в этом году Уортингтонам было не до развлечений. Конечно, люди могли приходить к ним в гости, но строгий траур запрещал Аннабелл и Консуэло выезжать, поскольку со дня смерти Артура и Роберта не прошло и двух месяцев. На передней двери их коттеджа висели ныне хорошо знакомые черные ленточки, означавшие, что здесь соблюдают траур.
   В тот год в Ньюпорте было несколько семей, оказавшихся в таком же положении. У Мадлен Астор плыл на «Титанике» и погиб муж Джон-Джейкоб, а в августе она должна была родить. Трагедия нанесла по нью-йоркскому высшему обществу разрушительный удар. Судно совершало свой первый рейс; именно поэтому на нем оказалось такое количество богачей и аристократов. Продолжали публиковаться статьи и отчеты экспертов, в которых говорилось о неспособности команды спасти людей. Почти все спасательные шлюпки остались полупустыми. Некоторые мужчины пробивались к ним силой, расталкивая женщин и детей. Из пассажиров третьего класса спаслись лишь единицы. Предстояло тщательное судебное разбирательство трагедии.
   В июне в Ньюпорте было тихо, но в июле начали приезжать семьи из Бостона и Нью-Йорка, и коттеджи ожили. К слову сказать, то, что в Ньюпорте называли коттеджами, в других городах сочли бы громадными особняками. Это были дома с просторными танцевальными залами, огромными люстрами, мраморными полами, дорогой старинной мебелью и пышными садами на берегу моря. Здесь собирались на отдых сливки общества Восточного побережья, Ньюпорт был курортом для очень богатых людей. Коттедж Уортингтонов был одним из самых больших и красивых в городе.
   Когда в Ньюпорт приехала Горти, Аннабелл повеселела. Девушки тайком убегали на море и ходили на прогулки. Часто к ним присоединялся жених Горти Джеймс, и они устраивали пикники на свежем воздухе. Иногда к ним присоединялись и друзья Джеймса, они развлекали Аннабелл. Мать смотрела на это сквозь пальцы. Приемов они не устраивали, а против встреч дочери с молодыми людьми Консуэло не возражала. Аннабелл была хорошей девочкой, преданной матери, и заслуживала немного веселья. Консуэло втайне надеялась, что кто-нибудь из друзей Джеймса или приятелей Роберта вызовет у Аннабелл интерес. Ее все сильнее тревожило то, что год траура может сказаться на дальнейшей судьбе дочери. За полгода, прошедшие после Рождества, обручились шесть ее ровесниц, а Аннабелл сидела дома с матерью и ни с кем не встречалась, да и не имела такого желания. За два месяца, прошедшие после смерти отца и брата, она очень повзрослела и казалась более серьезной и зрелой, чем ее подруги. Это могло отпугнуть от нее молодых людей. Аннабелл не избегала совместных прогулок и развлечений, она радовалась компании Горти и ее друзей, но никто из юношей и молодых мужчин не вызывал у нее ни малейшего интереса.
   Джосайя Миллбэнк приехал в Ньюпорт в июле и сразу же нанес визит Уортингтонам. В Ньюпорте, приходя к Консуэло, он неизменно приносил фрукты или конфеты и часами беседовал с хозяйкой, сидя рядом с ней в качалке на просторной веранде. После его третьего визита Аннабелл начала поддразнивать мать.
   – Похоже, мистер Миллбэнк неравнодушен к тебе, – с лукавой улыбкой сказала она.
   – Не говори глупостей, – вспыхнув, ответила Консуэло. Поклонник был ей нужен меньше всего на свете. Она собиралась вечно хранить верность памяти мужа и говорила об этом всем, кто соглашался слушать. Консуэло была не из тех вдов, которые стремятся вступить в повторный брак, а вот для Аннабелл муж был действительно необходим. – Просто он хорошо к нам относится, – решительно заявила Консуэло, уверенная в своей правоте. – К тому же Джосайя младше меня. Если он и проявляет к кому-то интерес, то именно к тебе. – Однако она была вынуждена признать, что в этом случае выдает желаемое за действительное. Миллбэнк непринужденно беседовал и с матерью, и с дочерью, но делал это дружески, без намека на флирт.
   – Мама, я ему безразлична, – уверенно ответила Аннабелл. – А разница между вами составляет всего пять лет. Он действительно очень славный человек, но годится мне в отцы.
   – Многие девушки твоего возраста выходят замуж за мужчин намного старше их, – возразила мать. – Побойся бога, он вовсе не стар. Насколько я знаю, ему тридцать восемь.
   – Он гораздо больше подходит тебе! – Аннабелл весело рассмеялась и убежала с Горти.
   Стоял жаркий летний день, и девушки собирались искупаться; Джеймс обещал присоединиться к ним позже. Вечером их соседи Скайлеры устраивали большой прием, на котором собирались присутствовать Джеймс, Горти и все их друзья. Все, кроме Аннабелл: ей и в голову не пришло просить разрешения у матери; она не хотела оставлять Консуэло одну на целый вечер.
   Вечером они сидели на веранде, слушали музыку и видели отблески костров. Консуэло знала, что Скайлеры празднуют обручение одной из своих дочерей, и еще острее переживала за Аннабелл.
   После приема к ним зашел возвращавшийся с приема Миллбэнк и принес в коробке два куска торта. Обе женщины были тронуты этим трогательным проявлением внимания. Джосайя выпил с ними лимонаду и попрощался, сказав, что его ждет гость – его товарищ по Гарварду Генри Орсон. Аннабелл оценила внимание Миллбэнка. Она не испытывала к нему романтического интереса. Но Джосайя напоминал Аннабелл брата, ей нравилось беседовать с ним; он безобидно поддразнивал ее так же, как Роберт, по которому она очень тосковала.
   – Интересно, почему он не взял на прием своего гостя, – задумчиво промолвила Консуэло, убирая стаканы и кувшин с лимонадом.
   – А вдруг это не друг, а подруга, – предположила со смехом Аннабелл. – Какая-нибудь неприличная женщина. Его любовница, – добавила она и фыркнула, когда мать гневно одернула ее. Учитывая воспитание и манеры Джосайи, представить такое было невозможно. Если у него действительно была любовница, он, скорее всего, не стал бы упоминать о ее приезде.
   – Это не женщина неприличная, а твое воображение, – проворчала мать. Впрочем, спустя мгновение они уже поднимались по лестнице, дружески беседуя о том, как мило поступил Джосайя, принеся им по куску торта. Впервые в жизни Аннабелл пожалела, что не смогла пойти на прием. Все ее друзья были там; это был настоящий летний праздник с кострами, танцами и всем прочим.
   На следующий день Джосайя пришел снова, и Консуэло предложила ему отправиться на пикник вместе с Аннабелл и Горти. Джосайя прекрасно ладил с обеими девушками, словно не замечая глупых хихиканий Горти. Аннабелл никак не могла представить себе Горти замужней дамой, а ведь свадьба подруги должна была состояться через четыре месяца. Горти, похоже, еще не вышла из детского возраста, хотя и была без ума от своего избранника. Когда они оставались одни, Горти так откровенно рассуждала об интимных отношениях, о первой брачной ночи, что лицо Аннабелл заливала краска. К счастью, при Джосайе Горти вела себя несколько сдержаннее. Милл-бэнк хорошо представлял себе, о чем думают и к чему стремятся молодые девушки, и болтать с ним было легко и интересно. Дело в том, что сводная сестра Джосайи недавно вышла замуж и ждала ребенка.
   Он рассказал о своем госте, с которым учился в Гарварде. Друзья встречались часто, и каждое лето Генри Орсон приезжал в Ньюпорт. Человек тихий, он был поглощен своей работой и обычно избегал шумных и многолюдных мероприятий.
   Джосайя провел с девушками всю вторую половину дня, а когда Горти отправилась к себе, проводил Аннабелл до дома. По дороге они разговорились, Аннабелл даже удивилась собственной откровенности. Она призналась Джосайе, что хочет поскорее вернуться в Нью– Йорк и продолжить работу в больнице.
   – Наверно, вы хотели бы стать медсестрой? – спросил он. Они оба прекрасно знали, что это невозможно. Максимум того, на что могла рассчитывать Аннабелл, была работа волонтера.
   – Вообще-то я хотела бы стать врачом, – призналась Аннабелл, не боясь показаться ему простодушной. Ей казалось, что этому человеку можно сказать все, и он не станет смеяться над ней. После трагедии в семье Джосайя стал непосторонним человеком в их доме. Но на этот раз Аннабелл показалось, что во взгляде Миллбэнка, брошенном на нее, было сомнение. Серьезность ответа удивила его.
   – Весьма достойная цель, – помедлив, сказал он. – Вы действительно собираетесь ее добиваться?
   – Мама никогда мне этого не позволит. Но если бы позволила, я занялась бы этим с радостью. Я беру в библиотеке книги по медицине и анатомии, конечно, я понимаю далеко не все, но это меня не останавливает. Медицина – потрясающее занятие. Женщин-врачей теперь намного больше, чем раньше. – Женщин действительно начали принимать в медицинские колледжи лет шестьдесят назад, но Миллбэнк не мог себе представить, что по этому пути пойдет Аннабелл. Девушка была права, ее мать хотела, чтобы ее дочь устроила свою жизнь так же, как и все молодые женщины ее круга: вышла замуж и растила детей.
   – Лично меня медицина никогда не интересовала, – признался Джосайя. – Когда мне было лет десять-двенадцать, я мечтал поступить в цирк. – Аннабелл засмеялась; признание было забавное. – Я любил животных, хотел стать фокусником и избавиться чудесным образом от всех домашних заданий. Ученик из меня, честно говоря, был никудышный.
   – Я вам не верю. Будь так, вы бы не поступили в Гарвард, – смеясь сказала Аннабелл. – Но поступить в цирк было бы интересно. Почему же вы этого не сделали?
   – Потому что ваш отец предложил мне работу. Правда, это случилось гораздо позже… Не знаю, может быть, тогда не хватило духу. Но таких амбиций, как у вас, у меня не было.
   – И этому я тоже не верю, – проговорила Аннабелл. – Лично я занималась бы медициной с удовольствием.
   – Кто знает, может быть, вы сможете использовать в работе волонтера то, что почерпнули из книг. Это благородная цель, – с искренним восхищением сказал Джосайя.
   – Волонтеры очень ограничены в своих действиях, – с сожалением сказала девушка.
   – А что бы вам хотелось делать? – с интересом спросил Миллбэнк.
   – Я умею шить. Мне кажется, у меня получилось бы накладывать швы. Я уверена, что справилась бы. – Услышав эти слова, Джосайя сначала удивился, а потом широко улыбнулся.
   – Не дай мне бог пораниться у вас на глазах. Так и представляю себе, как вы достаете из кармана иголку и нитки!
   – Это доставило бы мне удовольствие, – со смехом призналась Аннабелл.
   – Мисс Уортингтон, вы чересчур расшалились. Кто-то должен найти вам достойное занятие.
   – Самым достойным занятием для меня была бы медицина. Ведь если бы не мое происхождение, я могла бы без труда поступить в медицинскую школу и заниматься тем, чем хочется. Разве не досадно, что я не могу выбрать себе то дело, которое хочу?! – спросила Аннабелл, напоминая в эту минуту ребенка и женщину одновременно.
   Джосайя вдруг обнял ее так, словно Аннабелл была его младшей сестрой. Девушка не отстранилась – она и сама испытывала к нему почти родственные чувства. Похоже, их взаимное расположение перешло в новое качество.
   – Будь вы иного происхождения, вы не могли бы позволить себе поступить в медицинскую школу, – сказал Миллбэнк.
   – Пожалуй. Но если бы я была мужчиной, то сделала бы это. Если бы мой брат захотел, он стал бы врачом, и мои родители не стали бы ему препятствовать. Женщинам приходится трудно, многие профессии считаются для нас неподходящими. Это очень обидно! – Аннабелл в сердцах пнула камешек носком туфли.
   – Неужели вы из тех женщин, которые хотят бороться за свободу и равноправие? – Аннабелл ничем не напоминала мужеподобных суфражисток.
   – Нет, меня в целом устраивает существующий порядок вещей. Просто мне хотелось бы стать врачом.
   – Ну, а мне хотелось бы стать королем Англии, но этого не случится. Аннабелл, нужно смириться с тем, что есть некоторые вещи, которые нам неподвластны. Вам и так жизнь предоставила немало возможностей.
   – Да, вы правы, – согласилась она. – Я люблю маму и не стану ее огорчать. Она, бедняжка, и так настрадалась. Она столько пережила за этот год, а я так хочу, чтобы она была счастлива.
   – Знаю, – сказал Джосайя. – Вы – чудесная дочь и очень хороший человек.
   – Это не так, – рассмеялась Аннабелл. – Однажды я препарировала лягушку, прочитала в учебнике, как это делать. Хорошие люди лягушек не режут! – уверенно заявила Аннабелл. – Да, правда, – продолжала Аннабелл. – Я делала это так, как было написано в книге. И мне совсем не было неприятно. Мне кажется, что я смогла бы препарировать человека. В смысле, труп. Как в медицинском колледже.
   Слегка шокированный Джосайя через силу улыбнулся.
   – Боюсь, Аннабелл, мне пора. Я только хотел бы попрощаться с вашей матерью, – сказал он и направился к веранде.
   – О чем вы так увлеченно говорили с моей дочерью? – с любопытством спросила Консуэло Джосайю.
   – О чем можно говорить с юной девушкой? О приемах, дебютах, помолвках и свадьбах, – ответил он сдержанно, не желая выдавать Аннабелл. Узнай ее мать, что Аннабелл говорила о препарировании трупов, она бы упала в обморок. Возвращаясь в свой коттедж, Джосайя посмеивался про себя. «Аннабелл Уортингтон – очень необычная юная особа», – думал он, вспоминая недавний разговор.
   Увидев своего друга, возвращавшегося после ланча, Джосайя окликнул его. Они с Генри Орсоном были давними друзьями, и Милл-бэнк всегда радовался, когда тот навещал его в Ньюпорте.
   Оба были видными мужчинами и могли бы завоевать сердце любой женщины, если бы поставили себе такую цель. Два года назад Генри обручился и был сильно разочарован, когда его юная невеста влюбилась в своего ровесника и расторгла помолвку. С тех пор серьезных связей у него не было, а потому все ньюпортские матери возлагали на Орсона такие же надежды, как и на Миллбэнка, тем более что Генри обладал завидным состоянием.
   – Как прошел ланч? – поинтересовался Джосайя у друга.
   – Скучно, – честно ответил Генри. – Надеюсь, ты-то не скучал? – Генри не любил светские сборища и предпочитал флирту с молодыми женщинами беседы с серьезными людьми.
   – Я был на пикнике с юной леди, которая мечтает препарировать трупы, – с улыбкой ответил Джосайя.
   Генри расхохотался.
   – О боже! – Орсон притворился испуганным. – Это опасная особа, держись от нее подальше.
   – Непременно, – продолжая смеяться, ответил Джосайя, и они вошли в дом.
   Остаток дня друзья провели за картами, обсуждая финансовые вопросы, которые были страстью Генри. Это делало Орсона скучным в глазах женщин, но интересным для мужчин, поскольку он был умным и информированным человеком. Беседы с ним всегда доставляли Джосайе удовольствие. Несколько лет назад именно он уговорил Генри перейти на работу в банк Артура Уортингтона. Коллеги и начальство очень ценили Орсона. Не столь общительный, как Миллбэнк, в банке он был на хорошем счету. Генри не был знаком ни с Аннабелл, ни с Консуэло, и Джосайя пообещал представить его вдове и Аннабелл в ближайшее время. Генри посмотрел в свои карты и покачал головой.
   – Я не стану знакомиться с этой девушкой. А вдруг она захочет меня препарировать? – с притворным испугом сказал он и улыбнулся, выложив на стол козыри.
   – Черт побери! – Джосайя бросил карты и рассмеялся. – Не волнуйся! Она совсем ребенок.

Глава 4

   В июле и августе Джосайя часто посещал Уортингтонов. Джосайя выполнил данное другу обещание и представил им Генри. Орсон выразил свои соболезнования Консуэло, а позже он научил Аннабелл нескольким новым карточным играм. Пару раз девушка даже выиграла у него, и это доставило ей огромное удовольствие. Она радовалась компании. Хотя Уортингтоны в этом сезоне не участвовали в местной светской жизни, в Ньюпорте Аннабелл не чувствовала себя такой одинокой, как в городе. И в прошлые годы Аннабелл с матерью жили в летние месяцы в Ньюпорте вдвоем – мужчины работали и часто оставались в Нью-Йорке.
   Когда в конце августа они покинули Ньюпорт, Аннабелл выглядела поздоровевшей и веселой; Консуэло тоже посвежела и окрепла. Лето прошло спокойно и вернуло обеим женщинам силы, подорванные событиями трагической весны.
   По возвращении в Нью-Йорк Аннабелл и Консуэло вновь начали работать в больнице Святого Винсента. Кроме того, Аннабелл по собственной инициативе раз в неделю работала в травматологической больнице. Там творили настоящие чудеса. Когда Джосайя пришел к ним на чай, Аннабелл об этом прожужжала ему все уши.
   – Надеюсь, до трупов вы еще не добрались? – с наигранным испугом спросил Джосайя, рассмешив Аннабелл.
   – Нет, я только приношу больным еду и питье. Но старшая сестра сказала, что как-нибудь позволит мне присутствовать при операции.
   – Вы и в самом деле необыкновенная девушка, – с широкой улыбкой сказал Милл-бэнк.
   В конце недели Консуэло собрала все свое мужество и занялась вещами мужа и сына. Часть этих вещей убрали, бóльшую часть одежды раздали, но кабинет Артура и спальня Роберта остались нетронутыми. Ни у кого из них не хватило на это духу, да и необходимости не было. Эти комнаты им не требовались.
   В сентябре Уортингтоны видели Джосайю куда реже, чем летом. Он был занят работой в банке, а они – делами с наследством. Хотя Артур и не думал о смерти, он оставил дела в образцовом порядке и прекрасно обеспечил жену и дочь. На эти деньги могли жить, не зная забот, не только Консуэло и Аннабелл, но и его будущие внуки; впрочем, сама Аннабелл никогда не задумывалась об этом.
   Горти тоже появлялась у них нечасто. До ее свадьбы оставалось всего шесть недель, и дел у нее хватало. Нужно было ездить на примерки свадебного платья, заказывать фату, готовить приглашения. Отец Горти подарил им дом, и Горти с Джеймсом занимались выбором мебели. Медовый месяц они намеревались провести в Европе и собирались вернуться лишь к Рождеству. Аннабелл знала, что будет скучать по своей подруге. Когда Горти станет замужней женщиной, все пойдет по-другому. Аннабелл убедилась в этом на примерах других подруг. И с Горти будет то же самое.
   Джосайя вновь появился у них только в начале октября. Аннабелл была занята делами в травматологической больнице, Консуэло находилась дома, а точнее – в саду, где пила чай и наслаждалась солнечной погодой. Хотя Миллбэнк пришел без предупреждения, в этой семье его всегда ждал теплый прием. Консуэло искренне обрадовалась гостю.
   – Джосайя! Мы не видели вас целую вечность. Как поживаете?
   – Хорошо, – с улыбкой ответил он. – Последние недели я провел в Бостоне, улаживал некоторые семейные дела. А что нового у вас?
   – Аннабелл почти все время проводит в больнице. Как-никак у нее все же есть занятие. Ну что ей сидеть целыми днями со мной?! – Прошла всего лишь половина срока строгого траура. Аннабелл никогда не жаловалась, но Консуэло видела, что дочери приходится нелегко. Она никуда не выезжала уже полгода, а для девятнадцатилетней девушки это нелегкое испытание.
   – Я понимаю, что время для вас сейчас тянется очень медленно, – сказал Джосайя, отказавшись от чая.
   – Меня это не огорчает, но за Аннабелл я переживаю, – призналась Консуэло. – Когда девочка снова сможет выезжать, ей будет почти двадцать. Это несправедливо. – Но то, что случилось с самой Консуэло, было еще несправедливее. Жизнь подчас складывается совсем не так, как нам этого хочется.