Страница:
— Ты куда? — поинтересовался Эдриен, улыбаясь. Совещание прошло отлично, к тому же им обоим нравился окончательный вариант августовского номера. — Я собирался заказать ленч в офис. Думал, ты поучаствуешь.
— Не могу, — покачала головой Фиона. — У меня ленч с нашим рекламным агентством. — Она чуть было не пригласила Эдриена с собой, но в последний момент передумала.
— Мне казалось, вы с Андерсоном обо всем поговорили вчера, — Эдриен удивленно поднял бровь. Он отлично знал: Фиона никогда не ходит ни с кем из посторонних на ленч просто так. Об обычной вежливости тут не могло быть и речи.
Сегодня он ответит на те вопросы, на которые еще не мог ответить вчера. — Интересно, кому она только что соврала — Эдриену или себе самой? Фиона чувствовала: их с Джоном ленч наверняка будет не только деловым. Что ж, она, пожалуй, не возражает. Джон Андерсон, несомненно, заинтересовал ее.
Джон ждал внизу в огромном черном «Линкольне» с водителем. Увидев Фиону, он широко улыбнулся. Сегодня на ней были розовые льняные брюки, белая блузка без рукавов и открытые босоножки. В таком наряде, с плетеной соломенной сумкой через плечо Фиона выглядела, словно собиралась на пляж.
В Нью-Йорке по-прежнему стояла чудовищная жара, но в машине было прохладно.
Фиона улыбнулась Джону Андерсону.
— Выглядите потрясающе, — сказал он, и в глазах его Фиона прочла неподдельное восхищение.
Кафе, про которое говорил Джон, было всего в нескольких кварталах, но в такую жару не могло быть и речи о том, чтобы отправиться туда пешком.
На Джоне был бежевый костюм, голубая рубашка и выглядевший чересчур серьезным черный галстук. Чисто деловой костюм контрастировал с непринужденным туалетом Фионы. Волосы ее были затянуты сегодня на затылке в пучок и заколоты шпильками из слоновой кости. Джону вдруг захотелось вынуть из ее прически эти шпильки и увидеть, как рассыплются по плечам Фионы ее роскошные рыжие волосы. Он тут же отогнал от себя эти мысли и постарался сконцентрироваться на том, что говорила Фиона.
Она рассказывала о совещании, которое только что провела, и Джон испугался, что Фиона вдруг поймет, что он не слушал и не запомнил ни слова из сказанного. Слава богу, шофер остановил машину возле кафе.
Народу было довольно много, но кафе Фионе понравилось. Здесь было чисто и уютно, а запахи будили аппетит и воображение. Фиона заказала себе салат и чай со льдом, а Джон — сандвич с ростбифом и чашку кофе. Глядя на Фиону, он пытался угадать, сколько ей может быть лет.
Он слышал, что ей за сорок, но выглядела она на десять лет моложе.
— Что-то не так? — спросила Фиона, поймав на себе его пристальный взгляд.
— Нет-нет, — поспешил заверить ее Джон и перевел взгляд на официанта, наливавшего ему в этот момент кофе.
Фиона была не похожа на женщину, которая стала бы смешивать работу с удовольствием. Джон и сам обычно не делал ничего подобного. Но в этой женщине было что-то волнующее, даже завораживающее. Он просто не мог перестать о ней думать. Фиона была соблазнительна и сексуальна, ничего для этого не делая специально. Сидя напротив за столом, глядя в ее зеленые глаза, было трудно, почти невозможно сосредоточиться на деле. Фиона и не подозревала о том, какие мысли бродят в голове у ее собеседника. Она вообще предпочитала не обращать внимание на то, какое впечатление производит на мужчин, слишком о многом ей обычно надо было переговорить с ними, чтобы обращать внимание на такие пустяки.
— Меня устраивают предварительные цифры, которые вы назвали сегодня утром, — сказала Фиона, принимаясь за салат.
А Джон подумал о том, какая у нее изумительная фигурка. Наверняка ограничивает себя в еде. Но при этом не выглядит истощенной. Еще Джон отметил про себя, что у нее сильные руки. Наверное, Фиона много плавает и играет в теннис. Меньше всего на свете его волновал сейчас рекламный бюджет журнала «Шик».
— Что вы делаете летом? — спросил Джон, после того как они бегло обсудили цифры. — Уезжаете отдыхать?
— Через две недели еду в Париж на Неделю высокой моды, — ответила Фиона. — Затем я обычно отправляюсь на недельку в Сен-Тропе. А потом — пора возвращаться, или я останусь без работы.
Фиона задорно улыбнулась, продолжая поглощать салат, и Джон рассмеялся.
— Сомневаюсь, что это возможно. Кстати, вы ездите на уик-энд в Хэмптон? — его всерьез интересовали подробности жизни Фионы.
— Иногда. Но чаще всего в выходные, увы, приходится работать. Все зависит от дел. Но я стараюсь вырываться на уик-энд. На День труда я обычно отправляюсь на острова. Но сейчас мне предстоит командировка — так что вернусь из Франции не раньше четвертого.
Показ мод — на что это похоже? — Джон не мог даже представить себе эти самые показы, а они интересовали его все больше и больше. Раз придется работать с модным журналом, нелишне изучить тематику досконально. Джон никогда в жизни не был на показе мод, тем более в Париже. Зато он прекрасно представил себе Фиону на этом мероприятии. Он вдруг поймал себя на мысли, что испытывает гордость — ведь главный редактор престижного журнала мод, с которым его компании предстоит сотрудничать, ни в чем не уступит топ-моделям, представляющим изысканные наряды, . Фиона сама была создана для обложки глянцевого журнала.
— О, показ мод в Париже — это нечто… восхитительное, совершенно сумасшедшее, при этом очень деловое, красивое и безумно интересное зрелище. Шикарные наряды, красивые модели. Конечно, модных домов сейчас стало меньше, чем раньше, но все равно шоу обещает быть великолепным. Теперь, когда вы стали рекламным портретом нашего журнала, вам просто необходимо побывать на таком мероприятии. Вам наверняка понравятся модели — всем мужчинам нравятся. Могу заказать вам приглашения. Может быть, ваши дочери тоже захотят поехать?
Возможно. — Джон отметил про себя, что ни разу не упоминал при разговоре с Фионой о Хилари и Кортни. Впрочем, может быть, он просто забыл. — Они не слишком интересуются модой, но от поездки в Париж вряд ли откажутся. Обычно летом мы уезжаем на ранчо в Монтане. Девочки обожают кататься на лошадях. Но не уверен, что мы сумеем туда выбраться в этом году. Обе устроились на лето подработать: Хилари — в Лос-Анджелесе, а Кортни — в лагере на мысе Код. Теперь, когда обе они учатся в колледже, стало все труднее выбираться в отпуск всем вместе.
Джону не хотелось говорить о том, что с тех пор, как умерла мать Хилари и Кортни, его семья проводит вместе куда меньше времени, чем ему хотелось бы. Каждый из них идет по жизни своим путем, хотя они и не теряют связи. Но ранчо в Монтане постепенно превращается в горько-сладкое воспоминание о прошлом. Сам Джон с удовольствием заменит поездку на ранчо чем-нибудь другим. Слишком многое там напоминает об умершей жене, о том счастливом времени, когда дочери были еще маленькими и все они проводили на ранчо целое лето.
— У вас есть дети, Фиона?
Джон вдруг подумал, что совсем ничего не знает об этой женщине, кроме того, что связано с ее работой и карьерой.
— Нет. И я никогда не была замужем. Впрочем, в наше время это не обязательно, чтобы обзавестись потомством. Большинство моих подруг, родивших детей, — не замужем. Но у меня детей нет. — Джон с удивлением отметил, что Фиону, похоже, вполне устраивает такое положение вещей.
— Извините, — смущенно улыбнулся он.
Извиняться тут не за что, — усмехнулась Фиона. — Я знаю, это ужасно — признаваться в таких вещах, но мне никогда не хотелось иметь детей. Наверное, па свете много людей, способных быть отличными родителями. Но что-то подсказывает мне, что я — не из их числа. Мне никогда не хотелось брать на себя такую ответственность — идти на риск в деле, в котором я ничего не смыслю.
Джону вдруг захотелось сказать ей, что не все еще потеряно, но он вовремя остановился.
— Если бы вы решились, то, возможно, удивились бы самой себе. Многих не сильно греет идея иметь детей, пока они не становятся родителями. Я тоже относился к этой мысли прохладно, пока не родилась Хилари. И быть отцом оказалось гораздо приятнее, чем я мог себе представить. Я обожаю своих девочек. И они относятся ко мне весьма терпимо, несмотря на неизбежный конфликт поколений. — Он помолчал несколько секунд, затем добавил: — Мы стали как-то ближе друг другу с тех пор, как умерла их мать. Хотя девочки уже взрослые и живут теперь своей жизнью. Но мы часто разговариваем по телефону и используем любую возможность увидеться.
После смерти матери дочери стали с ним гораздо откровеннее, ведь им больше некому было поверять свои маленькие тайны, не у кого спросить совета, некому задать вопросы, на которые их отец не всегда мог найти ответ.
— Как давно это произошло? — спросила Фиона. — Я о вашей жене. — Ей вдруг стало интересно, по-прежнему ли Джон Андерсон в глубоком трауре или успел смириться со своей потерей. Он говорил о своей жене без надрывного благоговения, но тепло и с какой-то мягкой грустью, и это наводило Фиону на мысль, что Джои уже научился жить с ощущением утраты близкого человека.
— В августе будет два года, — ответил Джон на ее вопрос. — Иногда кажется, что это очень много, иногда — что все случилось только вчера. Ей было всего сорок пять.
— Примите мои соболезнования. — Фиона не знала, что еще говорят в таких случаях, но соболезнования были абсолютно искренними: ей стало вдруг нестерпимо жаль Джона Андерсона.
— Принимаю, — улыбка его была теперь не озорной, а грустной. — Энни была очень хорошей женой и матерью. Сделала все, что могла, чтобы мы могли позаботиться друг о друге после ее смерти. Она давала мне примеры мужества в самых тяжелых обстоятельствах. Не уверен, что сумел бы быть таким сильным, окажись я на ее месте. Я всегда буду восхищаться ею. Она даже успела научить меня готовить. — Джон рассмеялся, и лицо его снова приобрело мальчишеское выражение. Фиона улыбнулась в ответ. Пожалуй, ей нравился этот мужчина. Гораздо больше, чем требовалось для их общего дела. Фиона поймала себя на том, что ее симпатия вообще не имеет никакого отношения ни к ее журналу, ни к рекламному агентству Джона.
— Похоже, ваша жена была необыкновенной женщиной.
Но вместо этих слов Фионе вдруг захотелось сказать ему, что он сам кажется ей совершенно необыкновенным мужчиной. Впрочем, представляя себе, как жена Джона, находясь при смерти, учит его готовить, она была растрогана до глубины души. И дочки у него наверняка очень хорошие, если похожи на свою мать и отца.
— Она была просто потрясающая, — сказал Джон. — Да ведь и вы, Фиона, необыкновенная женщина. У меня дух захватывает при мысли, какой огромной империей вы управляете. Вам постоянно приходится работать под давлением, ведь срок сдачи номера необходимо жестко соблюдать. Я бы уже через неделю заработал себе язву.
— Ну, вы бы наверняка быстро привыкли. Я обожаю свою работу. Думаю, мне даже нравится испытывать такие вот приливы адреналина. Иначе было бы скучно жить. А жесткие сроки не дают расслабляться. Впрочем, вы ведь тоже управляете своего рода империей.
Агентство Джона Андерсона было третьим по величине в мире, а до этого Джон Андерсон руководил еще более крупной компанией. И все же, перейдя на работу в это агентство, он только выиграл — оно имело просто замечательную репутацию и получило за последние годы несколько самых крупных профессиональных наград. А престиж многое значил в его профессии.
— Мне больше всего нравится наш лондонский офис, — признался Джон. — С удовольствием сбежал бы туда на пару лет. Кстати, несколько лет назад мне предлагали должность главы лондонского представительства, но я не мог перевозить Энн. Она уже была больна. И девочки не хотели расставаться со своими школами, а оставить их одних я не мог. Так что пришлось отказаться. А через два года я получил еще более выгодное предложение. И это произошло очень вовремя. Как раз когда я оправился немного от смерти жены и был готов жить дальше. А как насчет вас, Фиона? Готовы состариться в кресле редактора «Шика» или уже думаете о том, что станете делать после?
— Ну, в модном журнале состариться тебе просто не дадут, — улыбнулась Фиона. — Исключения крайне редки.
Ее учитель и предшественник удержался на своем посту до семидесяти, но это был поистине уникальный случай.
— Обычно здесь работают некоторое время, но я не думала пока о том, куда отправиться дальше. Пока что не хочется расставаться с «Шиком». Надеюсь, продержусь здесь еще несколько лет. Может, и больше, если повезет. А вообще-то мне всегда хотелось писать. Я мечтаю когда-нибудь написать книгу.
— Художественную или научно-популярную? — с интересом спросил Джон. Они успели закончить ленч, но никому не хотелось прерывать разговор и возвращаться к своим делам.
— Пока не знаю. Что-нибудь про мир моды как он есть. А потом — роман, действие которого происходит на том же фоне. В юности я писала рассказы и мечтала когда-нибудь превратить их в книгу. Забавно было бы попробовать, хотя и не уверена, что получится.
Джон и представить себе не мог, чтобы у этой женщины не получилось что-то из того, что она задумала. Зато он прекрасно представлял себе Фиону за компьютером, пишущую книгу. Фиона интересно рассказывала истории про мир, в котором жила и работала, она знала этот мир, знала его людей. В этом Джон уже успел убедиться. У Фионы Монаган наверняка должна получиться книга, которую многим захочется прочесть.
— А вы представляете себе, чем станете заниматься после рекламного бизнеса? Или вместо?
Ей все было интересно в этом человеке. Фиона сама удивлялась этому интересу. Похоже, они были на пороге каких-то очень личных отношений, определенно грозивших выйти за рамки рабочих. «Во всяком случае, то, что мы узнаем друг друга лучше, пойдет только на пользу совместной работе над рекламной кампанией „Шика“, — пыталась оправдать свой интерес Фиона.
— Честно? Нет, не думал, — ответил Джон на вопрос Фионы. — Никогда не занимался ничем, кроме рекламы. Может, это будет гольф? Далее представить себе не могу, что на свете есть жизнь помимо работы.
— Мы все время от времени так думаем, — согласилась с ним Фиона. — Иногда мне кажется, что я умру за своим письменным столом. Надеюсь, что не скоро, — добавила Фиона и тут же смутилась, вспомнив о жене Джона Андерсона и ее безвременной смерти. — У меня практически не остается времени ни на что, кроме работы.
— Что ж, по крайней мере, ваша работа позволяет ездить в разные чудесные места. Вроде Парижа и Сен-Тропе. Не самый плохой вариант, не так ли?
— Да уж, — Фиона улыбнулась. — Во Франции просто чудесно. А в Сен-Тропе я надеюсь выкроить пару дней, чтобы провести их на яхте со своими друзьями.
— Ну вот, теперь я завидую вам по-настоящему, — признался Джон, оплачивая чек.
Очень жаль, но пора и Фионе возвращаться в офис, и ему тоже.
— Может быть, надумаете поехать и посмотреть на все своими глазами? Дайте знать, если захотите, чтобы я заказала вам билеты на показы.
— И на какие числа они назначены? — оживившись, спросил Джон.
Еще вчера ему не пришло бы в голову отправиться в Париж на показ мод. Это будет что-то новенькое! Если вообще будет. Что вряд ли — рабочий график Джона был очень напряженный.
— Последняя неделя июня, но самые интересные дефиле в первые дни июля, — ответила Фиона. — Это потрясающе! Особенно когда всех знаешь. Но даже если попадешь па показы в первый раз — впечатление незабываемое!
— Вы меня просто заинтриговали, Фиона. Первого июля у меня важная встреча в Лондоне. Если удастся выкроить денек-другой до или после, я дам вам знать.
Они продолжали разговор и на улице, направляясь к машине Джона. Жара, казалось, стала совершенно нестерпимой.
— Спасибо за ленч, — сказала Фиона, с облегчением усаживаясь в прохладный салон машины рядом с Джоном. Через пять минут они подъехали к офису.
— Все было чудесно. Спасибо, Джон. Я снова чувствую себя человеком. Человеком, готовым к работе. Мои сотрудники наверняка будут вам благодарны — сегодня я буду добродушна и терпима. Обычно я пропускаю ленч, что заметно отражается на моем поведении.
— Нам надо что-то предпринять по этому поводу, — улыбнулся Джои. — Очень нездоровая привычка. Честно говоря, я и сам этим грешу, — добавил он топом заговорщика. — Но сегодня, сидя рядом с вами, я подумал о том, что ленч — отличное изобретение человечества. Думаю, нам надо будет это повторить.
Улыбнувшись на прощание Джону Андерсону, Фиона отправилась в свой офис, а Джон поехал к себе, не переставая думать о ней. Фиона Мопаган была потрясающей женщиной — красивой, умной, элегантной. И в то же время было в ней что-то смутное, даже пугающее. Джон и себе не мог бы объяснить, отчего возникло это ощущение. Впрочем, он чувствовал себя вовсе не напуганным, а скорее заинтригованным. Впервые за последние два года он встретил женщину, на которую ему захотелось взглянуть еще и еще раз. А на Фиону Монаган, черт побери, стоило взглянуть!
Глава 2
— Не могу, — покачала головой Фиона. — У меня ленч с нашим рекламным агентством. — Она чуть было не пригласила Эдриена с собой, но в последний момент передумала.
— Мне казалось, вы с Андерсоном обо всем поговорили вчера, — Эдриен удивленно поднял бровь. Он отлично знал: Фиона никогда не ходит ни с кем из посторонних на ленч просто так. Об обычной вежливости тут не могло быть и речи.
Сегодня он ответит на те вопросы, на которые еще не мог ответить вчера. — Интересно, кому она только что соврала — Эдриену или себе самой? Фиона чувствовала: их с Джоном ленч наверняка будет не только деловым. Что ж, она, пожалуй, не возражает. Джон Андерсон, несомненно, заинтересовал ее.
Джон ждал внизу в огромном черном «Линкольне» с водителем. Увидев Фиону, он широко улыбнулся. Сегодня на ней были розовые льняные брюки, белая блузка без рукавов и открытые босоножки. В таком наряде, с плетеной соломенной сумкой через плечо Фиона выглядела, словно собиралась на пляж.
В Нью-Йорке по-прежнему стояла чудовищная жара, но в машине было прохладно.
Фиона улыбнулась Джону Андерсону.
— Выглядите потрясающе, — сказал он, и в глазах его Фиона прочла неподдельное восхищение.
Кафе, про которое говорил Джон, было всего в нескольких кварталах, но в такую жару не могло быть и речи о том, чтобы отправиться туда пешком.
На Джоне был бежевый костюм, голубая рубашка и выглядевший чересчур серьезным черный галстук. Чисто деловой костюм контрастировал с непринужденным туалетом Фионы. Волосы ее были затянуты сегодня на затылке в пучок и заколоты шпильками из слоновой кости. Джону вдруг захотелось вынуть из ее прически эти шпильки и увидеть, как рассыплются по плечам Фионы ее роскошные рыжие волосы. Он тут же отогнал от себя эти мысли и постарался сконцентрироваться на том, что говорила Фиона.
Она рассказывала о совещании, которое только что провела, и Джон испугался, что Фиона вдруг поймет, что он не слушал и не запомнил ни слова из сказанного. Слава богу, шофер остановил машину возле кафе.
Народу было довольно много, но кафе Фионе понравилось. Здесь было чисто и уютно, а запахи будили аппетит и воображение. Фиона заказала себе салат и чай со льдом, а Джон — сандвич с ростбифом и чашку кофе. Глядя на Фиону, он пытался угадать, сколько ей может быть лет.
Он слышал, что ей за сорок, но выглядела она на десять лет моложе.
— Что-то не так? — спросила Фиона, поймав на себе его пристальный взгляд.
— Нет-нет, — поспешил заверить ее Джон и перевел взгляд на официанта, наливавшего ему в этот момент кофе.
Фиона была не похожа на женщину, которая стала бы смешивать работу с удовольствием. Джон и сам обычно не делал ничего подобного. Но в этой женщине было что-то волнующее, даже завораживающее. Он просто не мог перестать о ней думать. Фиона была соблазнительна и сексуальна, ничего для этого не делая специально. Сидя напротив за столом, глядя в ее зеленые глаза, было трудно, почти невозможно сосредоточиться на деле. Фиона и не подозревала о том, какие мысли бродят в голове у ее собеседника. Она вообще предпочитала не обращать внимание на то, какое впечатление производит на мужчин, слишком о многом ей обычно надо было переговорить с ними, чтобы обращать внимание на такие пустяки.
— Меня устраивают предварительные цифры, которые вы назвали сегодня утром, — сказала Фиона, принимаясь за салат.
А Джон подумал о том, какая у нее изумительная фигурка. Наверняка ограничивает себя в еде. Но при этом не выглядит истощенной. Еще Джон отметил про себя, что у нее сильные руки. Наверное, Фиона много плавает и играет в теннис. Меньше всего на свете его волновал сейчас рекламный бюджет журнала «Шик».
— Что вы делаете летом? — спросил Джон, после того как они бегло обсудили цифры. — Уезжаете отдыхать?
— Через две недели еду в Париж на Неделю высокой моды, — ответила Фиона. — Затем я обычно отправляюсь на недельку в Сен-Тропе. А потом — пора возвращаться, или я останусь без работы.
Фиона задорно улыбнулась, продолжая поглощать салат, и Джон рассмеялся.
— Сомневаюсь, что это возможно. Кстати, вы ездите на уик-энд в Хэмптон? — его всерьез интересовали подробности жизни Фионы.
— Иногда. Но чаще всего в выходные, увы, приходится работать. Все зависит от дел. Но я стараюсь вырываться на уик-энд. На День труда я обычно отправляюсь на острова. Но сейчас мне предстоит командировка — так что вернусь из Франции не раньше четвертого.
Показ мод — на что это похоже? — Джон не мог даже представить себе эти самые показы, а они интересовали его все больше и больше. Раз придется работать с модным журналом, нелишне изучить тематику досконально. Джон никогда в жизни не был на показе мод, тем более в Париже. Зато он прекрасно представил себе Фиону на этом мероприятии. Он вдруг поймал себя на мысли, что испытывает гордость — ведь главный редактор престижного журнала мод, с которым его компании предстоит сотрудничать, ни в чем не уступит топ-моделям, представляющим изысканные наряды, . Фиона сама была создана для обложки глянцевого журнала.
— О, показ мод в Париже — это нечто… восхитительное, совершенно сумасшедшее, при этом очень деловое, красивое и безумно интересное зрелище. Шикарные наряды, красивые модели. Конечно, модных домов сейчас стало меньше, чем раньше, но все равно шоу обещает быть великолепным. Теперь, когда вы стали рекламным портретом нашего журнала, вам просто необходимо побывать на таком мероприятии. Вам наверняка понравятся модели — всем мужчинам нравятся. Могу заказать вам приглашения. Может быть, ваши дочери тоже захотят поехать?
Возможно. — Джон отметил про себя, что ни разу не упоминал при разговоре с Фионой о Хилари и Кортни. Впрочем, может быть, он просто забыл. — Они не слишком интересуются модой, но от поездки в Париж вряд ли откажутся. Обычно летом мы уезжаем на ранчо в Монтане. Девочки обожают кататься на лошадях. Но не уверен, что мы сумеем туда выбраться в этом году. Обе устроились на лето подработать: Хилари — в Лос-Анджелесе, а Кортни — в лагере на мысе Код. Теперь, когда обе они учатся в колледже, стало все труднее выбираться в отпуск всем вместе.
Джону не хотелось говорить о том, что с тех пор, как умерла мать Хилари и Кортни, его семья проводит вместе куда меньше времени, чем ему хотелось бы. Каждый из них идет по жизни своим путем, хотя они и не теряют связи. Но ранчо в Монтане постепенно превращается в горько-сладкое воспоминание о прошлом. Сам Джон с удовольствием заменит поездку на ранчо чем-нибудь другим. Слишком многое там напоминает об умершей жене, о том счастливом времени, когда дочери были еще маленькими и все они проводили на ранчо целое лето.
— У вас есть дети, Фиона?
Джон вдруг подумал, что совсем ничего не знает об этой женщине, кроме того, что связано с ее работой и карьерой.
— Нет. И я никогда не была замужем. Впрочем, в наше время это не обязательно, чтобы обзавестись потомством. Большинство моих подруг, родивших детей, — не замужем. Но у меня детей нет. — Джон с удивлением отметил, что Фиону, похоже, вполне устраивает такое положение вещей.
— Извините, — смущенно улыбнулся он.
Извиняться тут не за что, — усмехнулась Фиона. — Я знаю, это ужасно — признаваться в таких вещах, но мне никогда не хотелось иметь детей. Наверное, па свете много людей, способных быть отличными родителями. Но что-то подсказывает мне, что я — не из их числа. Мне никогда не хотелось брать на себя такую ответственность — идти на риск в деле, в котором я ничего не смыслю.
Джону вдруг захотелось сказать ей, что не все еще потеряно, но он вовремя остановился.
— Если бы вы решились, то, возможно, удивились бы самой себе. Многих не сильно греет идея иметь детей, пока они не становятся родителями. Я тоже относился к этой мысли прохладно, пока не родилась Хилари. И быть отцом оказалось гораздо приятнее, чем я мог себе представить. Я обожаю своих девочек. И они относятся ко мне весьма терпимо, несмотря на неизбежный конфликт поколений. — Он помолчал несколько секунд, затем добавил: — Мы стали как-то ближе друг другу с тех пор, как умерла их мать. Хотя девочки уже взрослые и живут теперь своей жизнью. Но мы часто разговариваем по телефону и используем любую возможность увидеться.
После смерти матери дочери стали с ним гораздо откровеннее, ведь им больше некому было поверять свои маленькие тайны, не у кого спросить совета, некому задать вопросы, на которые их отец не всегда мог найти ответ.
— Как давно это произошло? — спросила Фиона. — Я о вашей жене. — Ей вдруг стало интересно, по-прежнему ли Джон Андерсон в глубоком трауре или успел смириться со своей потерей. Он говорил о своей жене без надрывного благоговения, но тепло и с какой-то мягкой грустью, и это наводило Фиону на мысль, что Джои уже научился жить с ощущением утраты близкого человека.
— В августе будет два года, — ответил Джон на ее вопрос. — Иногда кажется, что это очень много, иногда — что все случилось только вчера. Ей было всего сорок пять.
— Примите мои соболезнования. — Фиона не знала, что еще говорят в таких случаях, но соболезнования были абсолютно искренними: ей стало вдруг нестерпимо жаль Джона Андерсона.
— Принимаю, — улыбка его была теперь не озорной, а грустной. — Энни была очень хорошей женой и матерью. Сделала все, что могла, чтобы мы могли позаботиться друг о друге после ее смерти. Она давала мне примеры мужества в самых тяжелых обстоятельствах. Не уверен, что сумел бы быть таким сильным, окажись я на ее месте. Я всегда буду восхищаться ею. Она даже успела научить меня готовить. — Джон рассмеялся, и лицо его снова приобрело мальчишеское выражение. Фиона улыбнулась в ответ. Пожалуй, ей нравился этот мужчина. Гораздо больше, чем требовалось для их общего дела. Фиона поймала себя на том, что ее симпатия вообще не имеет никакого отношения ни к ее журналу, ни к рекламному агентству Джона.
— Похоже, ваша жена была необыкновенной женщиной.
Но вместо этих слов Фионе вдруг захотелось сказать ему, что он сам кажется ей совершенно необыкновенным мужчиной. Впрочем, представляя себе, как жена Джона, находясь при смерти, учит его готовить, она была растрогана до глубины души. И дочки у него наверняка очень хорошие, если похожи на свою мать и отца.
— Она была просто потрясающая, — сказал Джон. — Да ведь и вы, Фиона, необыкновенная женщина. У меня дух захватывает при мысли, какой огромной империей вы управляете. Вам постоянно приходится работать под давлением, ведь срок сдачи номера необходимо жестко соблюдать. Я бы уже через неделю заработал себе язву.
— Ну, вы бы наверняка быстро привыкли. Я обожаю свою работу. Думаю, мне даже нравится испытывать такие вот приливы адреналина. Иначе было бы скучно жить. А жесткие сроки не дают расслабляться. Впрочем, вы ведь тоже управляете своего рода империей.
Агентство Джона Андерсона было третьим по величине в мире, а до этого Джон Андерсон руководил еще более крупной компанией. И все же, перейдя на работу в это агентство, он только выиграл — оно имело просто замечательную репутацию и получило за последние годы несколько самых крупных профессиональных наград. А престиж многое значил в его профессии.
— Мне больше всего нравится наш лондонский офис, — признался Джон. — С удовольствием сбежал бы туда на пару лет. Кстати, несколько лет назад мне предлагали должность главы лондонского представительства, но я не мог перевозить Энн. Она уже была больна. И девочки не хотели расставаться со своими школами, а оставить их одних я не мог. Так что пришлось отказаться. А через два года я получил еще более выгодное предложение. И это произошло очень вовремя. Как раз когда я оправился немного от смерти жены и был готов жить дальше. А как насчет вас, Фиона? Готовы состариться в кресле редактора «Шика» или уже думаете о том, что станете делать после?
— Ну, в модном журнале состариться тебе просто не дадут, — улыбнулась Фиона. — Исключения крайне редки.
Ее учитель и предшественник удержался на своем посту до семидесяти, но это был поистине уникальный случай.
— Обычно здесь работают некоторое время, но я не думала пока о том, куда отправиться дальше. Пока что не хочется расставаться с «Шиком». Надеюсь, продержусь здесь еще несколько лет. Может, и больше, если повезет. А вообще-то мне всегда хотелось писать. Я мечтаю когда-нибудь написать книгу.
— Художественную или научно-популярную? — с интересом спросил Джон. Они успели закончить ленч, но никому не хотелось прерывать разговор и возвращаться к своим делам.
— Пока не знаю. Что-нибудь про мир моды как он есть. А потом — роман, действие которого происходит на том же фоне. В юности я писала рассказы и мечтала когда-нибудь превратить их в книгу. Забавно было бы попробовать, хотя и не уверена, что получится.
Джон и представить себе не мог, чтобы у этой женщины не получилось что-то из того, что она задумала. Зато он прекрасно представлял себе Фиону за компьютером, пишущую книгу. Фиона интересно рассказывала истории про мир, в котором жила и работала, она знала этот мир, знала его людей. В этом Джон уже успел убедиться. У Фионы Монаган наверняка должна получиться книга, которую многим захочется прочесть.
— А вы представляете себе, чем станете заниматься после рекламного бизнеса? Или вместо?
Ей все было интересно в этом человеке. Фиона сама удивлялась этому интересу. Похоже, они были на пороге каких-то очень личных отношений, определенно грозивших выйти за рамки рабочих. «Во всяком случае, то, что мы узнаем друг друга лучше, пойдет только на пользу совместной работе над рекламной кампанией „Шика“, — пыталась оправдать свой интерес Фиона.
— Честно? Нет, не думал, — ответил Джон на вопрос Фионы. — Никогда не занимался ничем, кроме рекламы. Может, это будет гольф? Далее представить себе не могу, что на свете есть жизнь помимо работы.
— Мы все время от времени так думаем, — согласилась с ним Фиона. — Иногда мне кажется, что я умру за своим письменным столом. Надеюсь, что не скоро, — добавила Фиона и тут же смутилась, вспомнив о жене Джона Андерсона и ее безвременной смерти. — У меня практически не остается времени ни на что, кроме работы.
— Что ж, по крайней мере, ваша работа позволяет ездить в разные чудесные места. Вроде Парижа и Сен-Тропе. Не самый плохой вариант, не так ли?
— Да уж, — Фиона улыбнулась. — Во Франции просто чудесно. А в Сен-Тропе я надеюсь выкроить пару дней, чтобы провести их на яхте со своими друзьями.
— Ну вот, теперь я завидую вам по-настоящему, — признался Джон, оплачивая чек.
Очень жаль, но пора и Фионе возвращаться в офис, и ему тоже.
— Может быть, надумаете поехать и посмотреть на все своими глазами? Дайте знать, если захотите, чтобы я заказала вам билеты на показы.
— И на какие числа они назначены? — оживившись, спросил Джон.
Еще вчера ему не пришло бы в голову отправиться в Париж на показ мод. Это будет что-то новенькое! Если вообще будет. Что вряд ли — рабочий график Джона был очень напряженный.
— Последняя неделя июня, но самые интересные дефиле в первые дни июля, — ответила Фиона. — Это потрясающе! Особенно когда всех знаешь. Но даже если попадешь па показы в первый раз — впечатление незабываемое!
— Вы меня просто заинтриговали, Фиона. Первого июля у меня важная встреча в Лондоне. Если удастся выкроить денек-другой до или после, я дам вам знать.
Они продолжали разговор и на улице, направляясь к машине Джона. Жара, казалось, стала совершенно нестерпимой.
— Спасибо за ленч, — сказала Фиона, с облегчением усаживаясь в прохладный салон машины рядом с Джоном. Через пять минут они подъехали к офису.
— Все было чудесно. Спасибо, Джон. Я снова чувствую себя человеком. Человеком, готовым к работе. Мои сотрудники наверняка будут вам благодарны — сегодня я буду добродушна и терпима. Обычно я пропускаю ленч, что заметно отражается на моем поведении.
— Нам надо что-то предпринять по этому поводу, — улыбнулся Джои. — Очень нездоровая привычка. Честно говоря, я и сам этим грешу, — добавил он топом заговорщика. — Но сегодня, сидя рядом с вами, я подумал о том, что ленч — отличное изобретение человечества. Думаю, нам надо будет это повторить.
Улыбнувшись на прощание Джону Андерсону, Фиона отправилась в свой офис, а Джон поехал к себе, не переставая думать о ней. Фиона Мопаган была потрясающей женщиной — красивой, умной, элегантной. И в то же время было в ней что-то смутное, даже пугающее. Джон и себе не мог бы объяснить, отчего возникло это ощущение. Впрочем, он чувствовал себя вовсе не напуганным, а скорее заинтригованным. Впервые за последние два года он встретил женщину, на которую ему захотелось взглянуть еще и еще раз. А на Фиону Монаган, черт побери, стоило взглянуть!
Глава 2
Примерно через неделю после ленча с Джоном Андерсоном Фиона изнывала от жары на пляже, где проходила фотосессия, очень важная для журнала «Шик», в которой участвовали шесть самых знаменитых топ-моделей мира и четверо известных дизайнеров. Фотографии делал модный фотограф Генрих Зефф, специально прилетевший из Лондона с четырьмя ассистентами, девятнадцатилетней женой и полугодовалыми близнецами. Поначалу все шло отлично, и Фиона не сомневалась, что фотографии будут потрясающие, но неожиданно съемки превратились в настоящий кошмар. Модели оказались донельзя привередливы и несносны каждая на свой манер. Одна из них нюхала кокаин, двое были любовницами и то и дело начинали выяснять отношения прямо перед камерой, а самая знаменитая из всех изнуряла себя голодом, поэтому через три дня она упала в обморок прямо на площадке, и врачи, приехавшие приводить ее в чувство, поделились со всеми по секрету, что у девушки после перенесенного моно-нуклеоза барахлит печень. Моделям пришлось сниматься на пляже в роскошных мехах под палящим солнцем. Девушки буквально умирали от жары. Фиона наблюдала за съемкой, стоя по колено в воде и обмахиваясь огромной соломенной шляпой. Когда в сотый раз за день зазвонил ее мобильный телефон, Фиона не удивилась. Наверняка в редакции не могут решить без нее очередной дурацкий вопрос. Все сотрудники на ушах стояли, готовя сентябрьский номер. Л съемки, которые проводились сегодня, делались уже для следующего, октябрьского. График пришлось нарушить из-за великого Зеффа — он смог выбраться в Нью-Йорк только сейчас. На все лето время его было расписано по часам.
Итак, у Фионы снова звонил телефон, но на этот раз звонили не из редакции. Это был Джон Андерсон.
— Привет, как дела? — он постарался придать голосу как можно более легкомысленное выражение, и это ему удалось, хотя день выдался просто сумасшедший. В течение нескольких часов Джон обрабатывал одного крупного клиента, грозившего сменить агентство. В конце концов клиент остался с Андерсоном, но при этом Джон чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег в жаркий день. — Я не вовремя? — заволновался Джон.
Фиона лишь хмыкнула в ответ.
Одна из моделей только что отключилась от жары, а другая кинула в Зеффа бутылкой минеральной воды из-за того, что не попала в кадр.
— Нет, вовсе нет, — сказала Фиона в трубку, думая о том, что, если бы у нее было ружье, она с удовольствием перестреляла бы их всех. — Время выбрано отлично. Мои модели выпадают в осадок одна за другой, устраивают истерики, , одна из них только что запустила чем-то тяжелым в фотографа, все мы тут скоро получим солнечный удар, а тепловой шок уже получили, а юная жена этого фотографа нянчится рядышком с грудными близнецами, которые всю неделю не замолкают ни на минуту. В общем, обычный рабочий день.
Джон рассмеялся, снова восхищаясь непосредственностью Фионы и ее чувством юмора.
Для Фионы же описанная ситуация действительно была чуть ли не стандартной. Ее плата за успех и благополучие. Наверное, не самая высокая…
— А что у вас? Надеюсь, день был не такой плохой? — поинтересовалась она у Джона.
— Теперь, когда вы рассказали о вашем рабочем дне, мне уже кажется, что у меня не так уж все плохо. С раннего утра я вел мирные переговоры. Вроде бы успешно. Кажется, мы победили. А потом я вдруг решил, что должен позвонить вам и спросить, не согласитесь ли вы съесть вместе по гамбургеру по дороге домой.
Ответом Джону был звонкий смех Фионы.
— О, я с удовольствием. Вот только в данный момент я стою по пояс в Атлантическом океане на тридцатипятиградусной жаре на одном из пляжей Лонг-Айленда, в каком-то чертовом затрапезном городишке, где нет ничего, кроме боулинга и дешевого кафе. И если все будет идти такими же темпами, пробудем мы здесь до завтрашнего утра. Если бы не это, ваше приглашение непременно было бы принято, Джон. В любом случае спасибо.
— Что ж, отложим до следующего раза. Когда вы планируете закончить?
— После захода солнца, когда бы оно ни зашло. Думаю, сегодня будет самый долгий день в году. И самый безумный. Я поняла это еще днем, когда две наши модели подрались, а одна девица упала в обморок от жары.
— Да. Вашей работе не позавидуешь. Я не очень мешаю вам, Фиона?
— Нет. Я рада отвлечься. У нашего гения — фотографа Зеффа — очень напряженный график. И он не собирается мириться с капризами наших девиц. Грозится уехать, не закончив. И ждет, когда я заставлю всех вести себя прилично. Очень надеюсь, мне это удастся.
Джон мало что понимал в работе Фионы. Раньше ему казалось, что главный редактор журнала мод сидит за своим письменным столом и пишет легковесные статейки про новые тенденции в моде, про модных кутюрье. Оказывается, все гораздо сложнее, хотя и писать Фионе тоже приходилось немало. Но на ней лежала ответственность за работу других, она отвечала за содержание, образ и стиль журнала. Фиона управляла своей маленькой империей железной рукой. Она строго держала в рамках бюджет. Хозяева журнала имели в ее лице одного из самых ответственных в финансовом отношении главных редакторов. Несмотря на огромные расходы, журнал всегда был на отличном счету у финансовых и налоговых органов и приносил весьма солидную прибыль во многом благодаря Фионе, блестяще умевшей сочетать экономию средств с высоким качеством.
— Вы всегда лично присутствуете на фотосессиях? — спросил Джок.
— Нет, не всегда, — ответила Фиона. — Обычно фотосессии организуют младшие редакторы. Я приезжаю только в особо трудных случаях. А сейчас как раз такой. Зефф — звезда в своей профессии. А девицы — в своей. И вот нашла коса на камень.
— Они рекламируют купальники? — Джону явно не хотелась завершать разговор.
— Нет. Меха.
— Меха?! — изумился Джон. — Как же они выдерживают в такую жару?!
— С трудом, — признала Фиона. — Мы стараемся охладить бедняжек, как только они снимают манто. Слава богу, никто не умер от жары. Но, возможно, у нас еще все впереди.
— Надеюсь, вам-то не приходится надевать шубу из солидарности с ними? — поддразнил ее Джон.
— Нет. Я в бикини и не вылезаю из воды. Д жена фотографа весь день проходила абсолютно голая с детьми на руках.
— Звучит экзотично. — Джон попытался представить себе красивых женщин, обнаженных или одетых в меха. И Фиону в купальнике, разговаривающую с ним по мобильному телефону. — Да, мой рабочий день совсем не похож на ваш. Экзотики, конечно, нет, но порядка больше.
— Пожалуй — признала Фиона, внимательно вглядываясь в происходящее на площадке. Генрих Зефф отчаянно размахивал руками, стараясь привлечь внимание Фионы. Фотограф хотел сменить место для последнего снимка, но все модели, кроме одной, возражали и требовали дать им хоть немного передохнуть. И фотограф справедливо считал, что уговорить их должна Фиона.
— Похоже, мне пора идти, — сказала она в трубку. — Индейцы подняли восстание против вождя. Не знаю, кого жалеть больше — его, их или себя. Я перезвоню вам, — вдруг, сама не зная почему, добавила Фиона. — Может быть, завтра, идет?
— Я сам позвоню вам, — торопливо произнес Джон Андерсон в трубку.
Похоже, Фиона его уже не услышала. Джон еще некоторое время неподвижно сидел в своем кресле, размышляя. Да, надо признать, что их жизни разделяет пропасть. Хотя рядом с ним — в художественном отделе его агентства — работали люди, ведущие похожий образ жизни. Сам Джон никогда не присутствовал на фотосессиях. Директор агентства был по горло занят переговорами с новыми клиентами, попытками удержать старых, а также надзором за ходом рекламных кампаний, особенно за расходованием бюджетов. Это было его епархией, а в работу креативщиков Джон предпочитал не вмешиваться. Но мир, в котором жила Фиона Монаган, незнакомый и непонятный, интриговал и возбуждал любопытство. Этот мир казался Джону волнующим и захватывающим.
Сама Фиона, которая в этот момент помогала ассистентам собирать аппаратуру Генриха Зеффа, в то время как он успокаивал свою юную супругу, бьющуюся в истерике под крик близнецов, вряд ли согласилась бы с мнением Джона.
Девушки-модели расслабились под зонтиками, попивая тепловатый лимонад, и ворчали, лениво угрожая бросить все это к чертовой матери. Они названивали по сотовым телефонам своим агентам, надеясь добиться пересмотра расценок. Девицы трещали наперебой, что никто не предупредил их о том, как долго придется сниматься. И о том, что придется надевать меха. Одна из моделей решила пойти на принцип и грозилась сдать их всех ассоциации борьбы против жестокого обращения с животными, которая не преминет устроить пикеты перед зданием «Шика», как уже не раз случалось в прошлом, когда на страницах журнала появлялась реклама меховых изделий.
Итак, у Фионы снова звонил телефон, но на этот раз звонили не из редакции. Это был Джон Андерсон.
— Привет, как дела? — он постарался придать голосу как можно более легкомысленное выражение, и это ему удалось, хотя день выдался просто сумасшедший. В течение нескольких часов Джон обрабатывал одного крупного клиента, грозившего сменить агентство. В конце концов клиент остался с Андерсоном, но при этом Джон чувствовал себя как рыба, выброшенная на берег в жаркий день. — Я не вовремя? — заволновался Джон.
Фиона лишь хмыкнула в ответ.
Одна из моделей только что отключилась от жары, а другая кинула в Зеффа бутылкой минеральной воды из-за того, что не попала в кадр.
— Нет, вовсе нет, — сказала Фиона в трубку, думая о том, что, если бы у нее было ружье, она с удовольствием перестреляла бы их всех. — Время выбрано отлично. Мои модели выпадают в осадок одна за другой, устраивают истерики, , одна из них только что запустила чем-то тяжелым в фотографа, все мы тут скоро получим солнечный удар, а тепловой шок уже получили, а юная жена этого фотографа нянчится рядышком с грудными близнецами, которые всю неделю не замолкают ни на минуту. В общем, обычный рабочий день.
Джон рассмеялся, снова восхищаясь непосредственностью Фионы и ее чувством юмора.
Для Фионы же описанная ситуация действительно была чуть ли не стандартной. Ее плата за успех и благополучие. Наверное, не самая высокая…
— А что у вас? Надеюсь, день был не такой плохой? — поинтересовалась она у Джона.
— Теперь, когда вы рассказали о вашем рабочем дне, мне уже кажется, что у меня не так уж все плохо. С раннего утра я вел мирные переговоры. Вроде бы успешно. Кажется, мы победили. А потом я вдруг решил, что должен позвонить вам и спросить, не согласитесь ли вы съесть вместе по гамбургеру по дороге домой.
Ответом Джону был звонкий смех Фионы.
— О, я с удовольствием. Вот только в данный момент я стою по пояс в Атлантическом океане на тридцатипятиградусной жаре на одном из пляжей Лонг-Айленда, в каком-то чертовом затрапезном городишке, где нет ничего, кроме боулинга и дешевого кафе. И если все будет идти такими же темпами, пробудем мы здесь до завтрашнего утра. Если бы не это, ваше приглашение непременно было бы принято, Джон. В любом случае спасибо.
— Что ж, отложим до следующего раза. Когда вы планируете закончить?
— После захода солнца, когда бы оно ни зашло. Думаю, сегодня будет самый долгий день в году. И самый безумный. Я поняла это еще днем, когда две наши модели подрались, а одна девица упала в обморок от жары.
— Да. Вашей работе не позавидуешь. Я не очень мешаю вам, Фиона?
— Нет. Я рада отвлечься. У нашего гения — фотографа Зеффа — очень напряженный график. И он не собирается мириться с капризами наших девиц. Грозится уехать, не закончив. И ждет, когда я заставлю всех вести себя прилично. Очень надеюсь, мне это удастся.
Джон мало что понимал в работе Фионы. Раньше ему казалось, что главный редактор журнала мод сидит за своим письменным столом и пишет легковесные статейки про новые тенденции в моде, про модных кутюрье. Оказывается, все гораздо сложнее, хотя и писать Фионе тоже приходилось немало. Но на ней лежала ответственность за работу других, она отвечала за содержание, образ и стиль журнала. Фиона управляла своей маленькой империей железной рукой. Она строго держала в рамках бюджет. Хозяева журнала имели в ее лице одного из самых ответственных в финансовом отношении главных редакторов. Несмотря на огромные расходы, журнал всегда был на отличном счету у финансовых и налоговых органов и приносил весьма солидную прибыль во многом благодаря Фионе, блестяще умевшей сочетать экономию средств с высоким качеством.
— Вы всегда лично присутствуете на фотосессиях? — спросил Джок.
— Нет, не всегда, — ответила Фиона. — Обычно фотосессии организуют младшие редакторы. Я приезжаю только в особо трудных случаях. А сейчас как раз такой. Зефф — звезда в своей профессии. А девицы — в своей. И вот нашла коса на камень.
— Они рекламируют купальники? — Джону явно не хотелась завершать разговор.
— Нет. Меха.
— Меха?! — изумился Джон. — Как же они выдерживают в такую жару?!
— С трудом, — признала Фиона. — Мы стараемся охладить бедняжек, как только они снимают манто. Слава богу, никто не умер от жары. Но, возможно, у нас еще все впереди.
— Надеюсь, вам-то не приходится надевать шубу из солидарности с ними? — поддразнил ее Джон.
— Нет. Я в бикини и не вылезаю из воды. Д жена фотографа весь день проходила абсолютно голая с детьми на руках.
— Звучит экзотично. — Джон попытался представить себе красивых женщин, обнаженных или одетых в меха. И Фиону в купальнике, разговаривающую с ним по мобильному телефону. — Да, мой рабочий день совсем не похож на ваш. Экзотики, конечно, нет, но порядка больше.
— Пожалуй — признала Фиона, внимательно вглядываясь в происходящее на площадке. Генрих Зефф отчаянно размахивал руками, стараясь привлечь внимание Фионы. Фотограф хотел сменить место для последнего снимка, но все модели, кроме одной, возражали и требовали дать им хоть немного передохнуть. И фотограф справедливо считал, что уговорить их должна Фиона.
— Похоже, мне пора идти, — сказала она в трубку. — Индейцы подняли восстание против вождя. Не знаю, кого жалеть больше — его, их или себя. Я перезвоню вам, — вдруг, сама не зная почему, добавила Фиона. — Может быть, завтра, идет?
— Я сам позвоню вам, — торопливо произнес Джон Андерсон в трубку.
Похоже, Фиона его уже не услышала. Джон еще некоторое время неподвижно сидел в своем кресле, размышляя. Да, надо признать, что их жизни разделяет пропасть. Хотя рядом с ним — в художественном отделе его агентства — работали люди, ведущие похожий образ жизни. Сам Джон никогда не присутствовал на фотосессиях. Директор агентства был по горло занят переговорами с новыми клиентами, попытками удержать старых, а также надзором за ходом рекламных кампаний, особенно за расходованием бюджетов. Это было его епархией, а в работу креативщиков Джон предпочитал не вмешиваться. Но мир, в котором жила Фиона Монаган, незнакомый и непонятный, интриговал и возбуждал любопытство. Этот мир казался Джону волнующим и захватывающим.
Сама Фиона, которая в этот момент помогала ассистентам собирать аппаратуру Генриха Зеффа, в то время как он успокаивал свою юную супругу, бьющуюся в истерике под крик близнецов, вряд ли согласилась бы с мнением Джона.
Девушки-модели расслабились под зонтиками, попивая тепловатый лимонад, и ворчали, лениво угрожая бросить все это к чертовой матери. Они названивали по сотовым телефонам своим агентам, надеясь добиться пересмотра расценок. Девицы трещали наперебой, что никто не предупредил их о том, как долго придется сниматься. И о том, что придется надевать меха. Одна из моделей решила пойти на принцип и грозилась сдать их всех ассоциации борьбы против жестокого обращения с животными, которая не преминет устроить пикеты перед зданием «Шика», как уже не раз случалось в прошлом, когда на страницах журнала появлялась реклама меховых изделий.