Страница:
— Я заметила, — улыбнулась Алисон. — Рада за тебя. — Она вела себя сдержанно, — он был такой красивый и взрослый, но она решила с ним не кокетничать, и, похоже, ему это нравилось.
— А ты боишься?
— Немного.
— Не стоит, — улыбнулся он и положил свою ладонь на ее руку. Их глаза на секунду встретились, и они оба тут же отвели взгляды. Для Алисон это было волшебное ощущение. Хлоя и Джейми болтали о том, что будет делать Хлоя в балетной школе. Джейми взахлеб говорил о том, как был рад, когда увидел ее в выступлении, на которое его приволокла сестра.
— Спасибо, — просияла Хлоя. Она была просто без ума от Джейми, и его похвала многое для нее значила. — Тебе понравилось?
— Честно говоря, не очень, — ухмыльнулся он. — Но хотя мне не понравилось, ты была великолепна, и моя сестра тоже так считает.
— Мы вместе с ней занимались балетом, пока она не бросила.
— Я знаю. Она просто не выдержала, но тебя хвалила.
— Может быть… я не знаю… иногда мне кажется, что напрасно я потратила столько сил на эти занятия, но все-таки мне это нравится.
— Похоже, что это как плавание, — улыбнулся Филипп и предложил поехать в бар выпить капуччино. — Что вы думаете о Юнион-стрит? Мы могли бы прогуляться и выпить где-нибудь кофе. А?
— Отлично! — поддержал его Джейми.
— Здорово! — согласилась Хлоя. Алисон идея поехать в город не понравилась — и так она уже наврала дома, а тут еще одна поездка. Но Юнион-стрит все-таки премилое местечко, и кофе — это не виски.
— Если я успею вернуться домой к половине двенадцатого, тогда согласна, — решилась она, стараясь не выдавать своего волнения.
— Тогда двинулись!
Филипп оставил приличные чаевые, и они отправились в город. По дороге он объяснил, что на самом деле это машина его матери, обычно ему доверяют старый «мини-вэн», но это такая ужасная колымага, что он взял «Мерседес» матери, благо родители отправились на уикэнд на Пеббл-Бич.
Они проехали мост Золотые Ворота и повернули направо на Ломбард-стрит, а затем на юг, к Филлмор и Юнион. Довольно долго пришлось искать место для парковки. Поставив наконец машину, они отправились прогуляться по улице, разглядывая бары и магазины. Был теплый субботний вечер, на улицах полно людей, так что прогулка всем доставила удовольствие. Алисон чувствовала себя страшно взрослой, когда шла рядом с высоким, красивым Филиппом, к тому же обнимавшим ее за плечи.
Он рассказывал ей о своих планах на будущее. Его уже зачислили в университет штата Калифорния, в Лос-Анджелесе, и в сентябре он станет студентом. Он сам хотел учиться в Йеле, но родители были против того, чтобы он уезжал на Восток. Они были уже в возрасте, Филипп был их единственным сыном, и они не хотели, чтобы он раньше времени покидал дом. Впрочем, он не имел ничего против Лос-Анджелеса, так что Алисон, если захочет, может навестить его в сентябре. Это предложение ее потрясло — она даже не посмела бы сказать об этом родителям. Она рассмеялась, просто представив себе эту сцену, и он понял, почему она смеется.
— Это, наверное, немного слишком для первого вечера, а? Как насчет кофе? — Он, похоже, очень хорошо понимал все. Они направились пить капуччино, просидели до десяти, и он нравился ей все больше и больше. В какой-то момент он так близко придвинулся к ней за столом, чтобы шепнуть что-то на ухо, что почти коснулся ее лица своими губами. Хлоя и Джейми ничего не замечали — так были погружены в свою беседу.
В баре они не пили вина и поднялись из-за столика в пять минут одиннадцатого. Они медленно прошлись к машине, полагая, что в такое время суток они спокойно вернутся к назначенному времени.
— Мне было очень хорошо, — тихо сказала она Филиппу, садясь в машину и пристегивая ремень безопасности.
— И мне, — улыбнулся он.
Все-таки он казался ей таким взрослым и потому неприступным — неужели он согласится встретиться с ней еще раз или сегодня он просто старается быть с ней поласковее? Трудно сказать, но она сама не прочь поближе познакомиться с ним.
Он спокойно проехал Ломбард-стрит и выехал на мост. Погода стояла прекрасная — на небе было видно каждую звездочку, залив поблескивал в лунном свете, воздух был мягок и прозрачен. Смог словно куда-то испарился к ночи. В общем, это был самый романтический вечер в жизни Алисон.
— Как хорошо! — прошептала она как бы про себя, когда они пересекали мост. С заднего сиденья слышалось хихиканье.
— Вы, там, ремни пристегнули? — спросил Филипп, снова становясь серьезным.
— Ладно, занимайся своей работой, Чэпмен! — рассмеялся Джейми.
— После моста я остановлюсь, если вы не пристегнетесь. Ладно, ребята, застегните ремни! — Однако щелчка так и не раздалось. Наоборот, наступило многозначительное молчание, и Алисон не решилась обернуться.
Поэтому, растерянно улыбаясь, она взглянула на Филиппа.
— Что ты делаешь завтра вечером, Алисон? — спросил он.
— Я… еще не знаю… По воскресеньям я не выхожу вечером. — Она по-прежнему хотела быть откровенной.
Она ведь не выпускница. Ей всего пятнадцать лет, и она должна следовать правилам, как бы сама к ним ни относилась. Сегодня было хорошо, но она слишком нервничала из-за того, что обманывает и делает что-то запретное. Ей понравилось то, что он был готов познакомиться с ее родителями, но ей вовсе не хотелось снова их обманывать, чтобы увидеться с ним. А Хлоя с Джейми пусть делают все, что им угодно.
Но Филиппа вовсе не огорчило ее заявление — он знал, как она молода, но для своего возраста она была слишком яркой и просто потрясающей. Ему нравилось быть с ней, и он готов был играть по ее правилам, чтобы не потерять ее.
— Завтра днем у меня тренировка, но потом я мог бы зайти к вам… посидеть у вас… познакомиться с твоими родителями. Что ты об этом думаешь?
— Отлично, — просияла она. — Ты в самом деле этого хочешь? — Он утвердительно кивнул и так на нее посмотрел, что у нее сердце перевернулось в груди. — Я подумала… мне кажется… я не знаю, но, наверное, для тебя это не так просто…
— Когда я предложил это свидание, я знал, чего ожидать. Меня удивило то, что ты согласилась, хотя я не бывал у тебя дома и не представлен твоим родителям.
И потом… я подумал, что ты, наверное, ничего не сказала им. Но ты ведь не хочешь обманывать их и дальше?
— Нет, — она помотала головой, — конечно, нет, по крайней мере мне кажется… если бы мои родители узнали, они бы меня убили.
— И меня моя мать, если бы узнала, что я взял ее машину… — Он ухмыльнулся и стал похожим на маленького мальчика. Они оба рассмеялись. Они знали, что этим вечером нарушили правила, но и Алисон, и Филипп были вовсе не плохими ребятами, они не хотели огорчать близких, просто их манила взрослая жизнь, полная неизвестности и запрещенных развлечений.
Машина приближалась к середине моста. Хлоя и Джейми по-прежнему шептались на заднем сиденье, и временами их шепот прерывался многозначительной тишиной. Филипп привлек к себе Алисон, насколько это позволял ремень. Алисон подвинулась поближе к юноше и даже решила отстегнуть ремень, но Филипп удержал ее руку. Он отвел глаза от дороги, чтобы заглянуть ей в глаза, а когда снова посмотрел на дорогу, заметил… но было уже слишком поздно. Сноп огней ослепил его, а затем яркая вспышка разорвала темноту. Пламя, рев, грохот, скрежет металла, осколки стекла — машины врезались друг в друга, как разъяренные быки. Мчащиеся по мосту автомобили начали вилять, чтобы избежать столкновения с покалеченными машинами, ревели, захлебываясь, гудки, визжали тормоза. Но все звуки перекрыл мощный взрыв, и все смолкло. Давящая тишина словно заставила замереть все вокруг.
Две искореженные машины переплелись в смертельном объятии. В отдалении послышались гудки и наконец протяжный вой сирены. И снова все пришло в движение. Люди начали выскакивать из машин. Они мчались к сцепившимся автомобилям, словно сплавившимся в единую массу… и люди бежали к ним. Звук сирены приближался. Казалось невероятным, что в этом смертельном столкновении кто-то мог уцелеть.
Глава 3
— А ты боишься?
— Немного.
— Не стоит, — улыбнулся он и положил свою ладонь на ее руку. Их глаза на секунду встретились, и они оба тут же отвели взгляды. Для Алисон это было волшебное ощущение. Хлоя и Джейми болтали о том, что будет делать Хлоя в балетной школе. Джейми взахлеб говорил о том, как был рад, когда увидел ее в выступлении, на которое его приволокла сестра.
— Спасибо, — просияла Хлоя. Она была просто без ума от Джейми, и его похвала многое для нее значила. — Тебе понравилось?
— Честно говоря, не очень, — ухмыльнулся он. — Но хотя мне не понравилось, ты была великолепна, и моя сестра тоже так считает.
— Мы вместе с ней занимались балетом, пока она не бросила.
— Я знаю. Она просто не выдержала, но тебя хвалила.
— Может быть… я не знаю… иногда мне кажется, что напрасно я потратила столько сил на эти занятия, но все-таки мне это нравится.
— Похоже, что это как плавание, — улыбнулся Филипп и предложил поехать в бар выпить капуччино. — Что вы думаете о Юнион-стрит? Мы могли бы прогуляться и выпить где-нибудь кофе. А?
— Отлично! — поддержал его Джейми.
— Здорово! — согласилась Хлоя. Алисон идея поехать в город не понравилась — и так она уже наврала дома, а тут еще одна поездка. Но Юнион-стрит все-таки премилое местечко, и кофе — это не виски.
— Если я успею вернуться домой к половине двенадцатого, тогда согласна, — решилась она, стараясь не выдавать своего волнения.
— Тогда двинулись!
Филипп оставил приличные чаевые, и они отправились в город. По дороге он объяснил, что на самом деле это машина его матери, обычно ему доверяют старый «мини-вэн», но это такая ужасная колымага, что он взял «Мерседес» матери, благо родители отправились на уикэнд на Пеббл-Бич.
Они проехали мост Золотые Ворота и повернули направо на Ломбард-стрит, а затем на юг, к Филлмор и Юнион. Довольно долго пришлось искать место для парковки. Поставив наконец машину, они отправились прогуляться по улице, разглядывая бары и магазины. Был теплый субботний вечер, на улицах полно людей, так что прогулка всем доставила удовольствие. Алисон чувствовала себя страшно взрослой, когда шла рядом с высоким, красивым Филиппом, к тому же обнимавшим ее за плечи.
Он рассказывал ей о своих планах на будущее. Его уже зачислили в университет штата Калифорния, в Лос-Анджелесе, и в сентябре он станет студентом. Он сам хотел учиться в Йеле, но родители были против того, чтобы он уезжал на Восток. Они были уже в возрасте, Филипп был их единственным сыном, и они не хотели, чтобы он раньше времени покидал дом. Впрочем, он не имел ничего против Лос-Анджелеса, так что Алисон, если захочет, может навестить его в сентябре. Это предложение ее потрясло — она даже не посмела бы сказать об этом родителям. Она рассмеялась, просто представив себе эту сцену, и он понял, почему она смеется.
— Это, наверное, немного слишком для первого вечера, а? Как насчет кофе? — Он, похоже, очень хорошо понимал все. Они направились пить капуччино, просидели до десяти, и он нравился ей все больше и больше. В какой-то момент он так близко придвинулся к ней за столом, чтобы шепнуть что-то на ухо, что почти коснулся ее лица своими губами. Хлоя и Джейми ничего не замечали — так были погружены в свою беседу.
В баре они не пили вина и поднялись из-за столика в пять минут одиннадцатого. Они медленно прошлись к машине, полагая, что в такое время суток они спокойно вернутся к назначенному времени.
— Мне было очень хорошо, — тихо сказала она Филиппу, садясь в машину и пристегивая ремень безопасности.
— И мне, — улыбнулся он.
Все-таки он казался ей таким взрослым и потому неприступным — неужели он согласится встретиться с ней еще раз или сегодня он просто старается быть с ней поласковее? Трудно сказать, но она сама не прочь поближе познакомиться с ним.
Он спокойно проехал Ломбард-стрит и выехал на мост. Погода стояла прекрасная — на небе было видно каждую звездочку, залив поблескивал в лунном свете, воздух был мягок и прозрачен. Смог словно куда-то испарился к ночи. В общем, это был самый романтический вечер в жизни Алисон.
— Как хорошо! — прошептала она как бы про себя, когда они пересекали мост. С заднего сиденья слышалось хихиканье.
— Вы, там, ремни пристегнули? — спросил Филипп, снова становясь серьезным.
— Ладно, занимайся своей работой, Чэпмен! — рассмеялся Джейми.
— После моста я остановлюсь, если вы не пристегнетесь. Ладно, ребята, застегните ремни! — Однако щелчка так и не раздалось. Наоборот, наступило многозначительное молчание, и Алисон не решилась обернуться.
Поэтому, растерянно улыбаясь, она взглянула на Филиппа.
— Что ты делаешь завтра вечером, Алисон? — спросил он.
— Я… еще не знаю… По воскресеньям я не выхожу вечером. — Она по-прежнему хотела быть откровенной.
Она ведь не выпускница. Ей всего пятнадцать лет, и она должна следовать правилам, как бы сама к ним ни относилась. Сегодня было хорошо, но она слишком нервничала из-за того, что обманывает и делает что-то запретное. Ей понравилось то, что он был готов познакомиться с ее родителями, но ей вовсе не хотелось снова их обманывать, чтобы увидеться с ним. А Хлоя с Джейми пусть делают все, что им угодно.
Но Филиппа вовсе не огорчило ее заявление — он знал, как она молода, но для своего возраста она была слишком яркой и просто потрясающей. Ему нравилось быть с ней, и он готов был играть по ее правилам, чтобы не потерять ее.
— Завтра днем у меня тренировка, но потом я мог бы зайти к вам… посидеть у вас… познакомиться с твоими родителями. Что ты об этом думаешь?
— Отлично, — просияла она. — Ты в самом деле этого хочешь? — Он утвердительно кивнул и так на нее посмотрел, что у нее сердце перевернулось в груди. — Я подумала… мне кажется… я не знаю, но, наверное, для тебя это не так просто…
— Когда я предложил это свидание, я знал, чего ожидать. Меня удивило то, что ты согласилась, хотя я не бывал у тебя дома и не представлен твоим родителям.
И потом… я подумал, что ты, наверное, ничего не сказала им. Но ты ведь не хочешь обманывать их и дальше?
— Нет, — она помотала головой, — конечно, нет, по крайней мере мне кажется… если бы мои родители узнали, они бы меня убили.
— И меня моя мать, если бы узнала, что я взял ее машину… — Он ухмыльнулся и стал похожим на маленького мальчика. Они оба рассмеялись. Они знали, что этим вечером нарушили правила, но и Алисон, и Филипп были вовсе не плохими ребятами, они не хотели огорчать близких, просто их манила взрослая жизнь, полная неизвестности и запрещенных развлечений.
Машина приближалась к середине моста. Хлоя и Джейми по-прежнему шептались на заднем сиденье, и временами их шепот прерывался многозначительной тишиной. Филипп привлек к себе Алисон, насколько это позволял ремень. Алисон подвинулась поближе к юноше и даже решила отстегнуть ремень, но Филипп удержал ее руку. Он отвел глаза от дороги, чтобы заглянуть ей в глаза, а когда снова посмотрел на дорогу, заметил… но было уже слишком поздно. Сноп огней ослепил его, а затем яркая вспышка разорвала темноту. Пламя, рев, грохот, скрежет металла, осколки стекла — машины врезались друг в друга, как разъяренные быки. Мчащиеся по мосту автомобили начали вилять, чтобы избежать столкновения с покалеченными машинами, ревели, захлебываясь, гудки, визжали тормоза. Но все звуки перекрыл мощный взрыв, и все смолкло. Давящая тишина словно заставила замереть все вокруг.
Две искореженные машины переплелись в смертельном объятии. В отдалении послышались гудки и наконец протяжный вой сирены. И снова все пришло в движение. Люди начали выскакивать из машин. Они мчались к сцепившимся автомобилям, словно сплавившимся в единую массу… и люди бежали к ним. Звук сирены приближался. Казалось невероятным, что в этом смертельном столкновении кто-то мог уцелеть.
Глава 3
Первыми к серому «Мерседесу» подбежали двое мужчин. Они обнаружили, что произошло лобовое столкновение с черным «Линкольном». Капоты сплющились, и казалось, что машины впаяны друг в друга — если бы не цвет кузова, невозможно было бы определить, где какая машина. Чуть в стороне, что-то шепча и стеная, замерла в ужасном оцепенении какая-то женщина. К ней направились двое других водителей, а первые пытались заглянуть внутрь «Мерседеса». Один из них, на котором была спецовка, принес с собой фонарь, а другой, помоложе, в джинсах, сказал, что он врач.
— Ты что-нибудь видишь? — спросил первый, вглядываясь внутрь и чувствуя, как у него волосы встают дыбом — он много повидал на своем веку, но такого не видел. Он сам едва не врезался в столкнувшиеся машины и едва успел отвернуть руль. Теперь движение на мосту на всех полосах было остановлено.
Сначала разглядеть что-либо было просто невозможно, несмотря на дорожные огни, — так все внутри сплющилось. Потом они увидели мужчину — он был спрессован в невозможном положении: затылок прижат к дверце, шея вывернута. Сразу было ясно, что он мертв, но врач все же попытался нащупать пульс — безуспешно.
— Этот мертв, — бросил врач своему спутнику, и тот посветил фонариком на заднее сиденье. Оттуда на него пристально смотрел подросток. Он явно был в сознании, но продолжал молча смотреть на мужчину.
— Ты жив? — спросил он, и Джейми Эпплгейт кивнул.
У него была царапина над глазом — вероятно, он ударился головой, но в остальном, как это ни удивительно, он был цел и невредим, разве что в шоке.
Мужчина с фонариком подергал дверцу с его стороны, но напрасно — все было намертво сжато.
— Потерпи, сынок, — как можно спокойнее сказал мужчина, — через пару минут подоспеет дорожный патруль.
Джейми едва заметно кивнул. Он был в шоке и не мог говорить, просто смотрел на двоих мужчин. Тот, что был с фонариком, решил, что у парня контузия.
К Джейми подошел врач и стал что-то говорить ему через разбитое окно, и тут с заднего сиденья раздался протяжный стон, а потом крик, переходящий в визг. Это была Хлоя. Джейми медленно повернул к ней голову и посмотрел на нее, словно не понимая, как она тут очутилась.
Доктор обежал машину, а мужчина с фонариком стал светить на заднее сиденье со своего места. Тут они увидели ее — Хлою сдавило между передним и задним сиденьями. Они не могли видеть ее ноги, но девушка истерически всхлипывала и все время повторяла, что не может пошевелиться, что ей больно, а они пытались успокоить ее.
Джейми продолжал непонимающе смотреть на нее. Он что-то сказал, обращаясь к Филиппу.
— Сидите спокойно, — сказал им человек с фонариком. — Помощь идет. — Они слышали сирены приближающихся машин «Скорой помощи», но вопли девушки становились все пронзительнее.
— Я не могу двинуться… не могу… не могу дышать… — Она стонала, панически пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха, и молодой врач занялся ею, уговаривая и успокаивая ее:
— С тобой все в порядке… ты цела… через пару минут мы тебя извлечем… Ну, попытайся дышать спокойнее… ну же… держи меня за руку… — Он протянул ей руку и увидел в свете фонарика, что на ее руках кровь. Но больше он ничего не смог рассмотреть в тусклом свете. Самое главное, она пришла в сознание и была способна говорить с ним, а значит, что бы ни было с ее ногами, она жива, и были все основания полагать, что она выживет.
Тут человек с фонариком перевел луч вперед — он заметил, что на переднем сиденье есть еще одна девушка, совершенно неподвижная и безмолвная. Сначала они ее не заметили, так как девушку почти целиком накрыла боковая дверца, видна была лишь ее голова. Доктор продолжал успокаивать Хлою, а мужчина с фонариком попытался открыть переднюю дверь, чтобы освободить девушку, лежащую впереди. Тщетно — дверь не поддавалась, а девушка не подавала признаков жизни даже тогда, когда он протянул руку сквозь разбитое окно и прикоснулся к ней. Он что-то тихо сказал доктору, тот глянул на девушку и ответил, что она скорее всего мертва, как и водитель. Но все же решил проверить и, оставив другого мужчину успокаивать Хлою, попытался нащупать пульс у нее на шее. Как ни странно, он наконец почувствовал под рукой слабое прерывистое биение, но дыхания почти не было слышно. Ее голова, волосы, лицо были в крови, свитер казался красным от крови, она была вся в порезах и, судя по всему, сильно ударилась головой при столкновении. Ее жизнь висела на волоске, и он подумал, что девушка вряд ли доживет до того, как бригада «Скорой помощи» извлечет ее из останков машины. Он ничего не мог сделать, даже искусственного дыхания, если бы она вдруг перестала дышать. Все, что он мог сделать, — просто стоять рядом и беспомощно смотреть на нее. Да, насколько он мог судить, двое на переднем сиденье — не жильцы. Тем же двоим на заднем сиденье просто повезло.
— Черт, что они там чешутся?! — тихо выругался человек с фонариком, сокрушенно качая головой.
— Да, что-то не торопятся, — так же тихо ответил доктор. Ему приходилось работать на «Скорой помощи» в Нью-Йорке десять лет назад, и он повидал на своем веку ужасов — на дорогах, на улицах, в городских гетто. Ему приходилось принимать и роды в трущобах, но чаще бывали вот такие аварии, в которых не было выживших. — Но они должны быть с минуты на минуту.
Второй мужчина продолжал чертыхаться — стенания Хлои становились все жалобнее, а на лицо Алисон он просто боялся смотреть — да и осталось ли у нее лицо?
Наконец они подъехали — две пожарные машины, реанимация, три полицейские машины. Несколько человек стали докладывать по рациям об аварии, остальные приблизились к столкнувшимся машинам и подтвердили первоначальную информацию: в одной машине четверо пострадавших, двое, судя по всему, безнадежны. Водитель второй машины, женщина, чудом осталась живой и, за исключением нескольких ушибов и царапин, невредимой. Это она рыдала теперь на обочине, ее утешал водитель одной из остановившихся машин.
Трое пожарных, двое полицейских и двое реаниматоров подошли к машине одновременно. Остальные полицейские занялись восстановлением движения, направляя его в обход столкнувшихся машин, организовав одностороннее движение в один ряд — их собственные машины усугубили пробку, так что теперь проезжающим приходилось осторожно пробираться в одном ряду мимо машин «Скорой помощи» и столкнувшихся автомобилей и становиться невольными наблюдателями катастрофы.
— Что тут у нас? — Начальник патруля бросил взгляд на «Мерседес» и, увидев Филиппа, покачал головой.
— Он мертв, — быстро ответил врач, и один из реаниматоров кивнул, подтверждая это. Итак, один погибший.
Секунда — и оборвалась молодая жизнь. Сколько лет этому мальчишке, каким он был, как любили его родители — все это уже не имеет значения. Теперь он мертв, и вся его жизнь — прошлое. Филипп Чэпмен, семнадцати лет, погиб теплой апрельской ночью.
— Мы не смогли открыть двери, — продолжал рассказывать доктор. — Девушку на заднем сиденье зажало, и, мне кажется, у нее тяжелые повреждения нижних конечностей. Парень в порядке. — Он кивнул на бессмысленно смотревшего на них Джейми. — Он в шоке, и его надо везти в госпиталь, чтобы оценить состояние. Но я думаю, что с ним все будет в порядке, похоже, у него лишь контузия.
Медики занялись осмотром Алисон, насколько позволяла ситуация. Пожарные уже вызвали по рации спасательную команду со специальным устройством для разрезания машин.
— А что с девушкой на переднем сиденье, док?
— Похоже, она не выживет. — Врач по-прежнему держал запястье Алисон, пытаясь нащупать пульс. Она была жива, но жизнь утекала из нее с каждой секундой, и ничем нельзя было ей помочь до тех пор, пока не прибыла аварийная группа.
— Очевидно, она сильно ударилась головой, и бог знает, что там еще, — произнес врач. Искореженный металл сжимал ее, как непроницаемый кокон, они не видели ее тела, поэтому предположения были самые безнадежные. Невозможно поверить в то, что эта девушка выживет.
Вдруг пронзительно закричала Хлоя — то ли она услышала их разговор, то ли кричала от боли. Успокоить ее было невозможно, вряд ли она осознавала, где находится и что с ней, она просто кричала, пыталась высвободить ноги и пошевелиться, что только усиливало ее боль. Реаниматоры были даже рады ее крикам — значит, она не потеряла чувствительность. Слишком часто им приходилось сталкиваться со случаями, когда люди, извлеченные из-под обломков, уже не чувствовали боли.
— Спокойно, малышка, через пару минут мы тебя достанем отсюда. Потерпи еще. Скоро ты будешь дома, — успокаивал ее пожарный. Полицейским удалось открыть ломиком переднюю дверцу. Окно уже очистили от осколков при помощи одеяла. Они осторожно вытянули тело Филиппа и положили его на носилки, прикрыли простыней и покатили к реанимационной машине. Потрясенные водители смотрели на это зрелище, некоторые плакали — плакали по совершенно незнакомому парню, так нелепо погибшему теплой весенней ночью.
Доктору наконец удалось добраться до Алисон и определить ее состояние. Оно явно ухудшалось, дыхание девушки становилось прерывистым. Реаниматорам пришлось дать ей кислород — в рот Алисон вставили трубку, подсоединенную к баллону. Ее «надували», как это называлось, чтобы поддержать дыхание, и в самом деле — только кислород и искусственное дыхание могли спасти ее сейчас. Ее руки были залиты кровью, и померить давление было невозможно, но доктор и так видел, что девушка умирает у него на руках и, если им не удастся немедленно освободить ее, она умрет, как и ее спутник. Да, вряд ли она выживет. Но даже сейчас, когда лицо ее было залито кровью, он видел, как она молода, и хотел сделать все, чтобы она осталась жить.
— Ну же, девочка… давай… не уходи… — Его слова звучали почти как молитва. Он повернулся и бросил реаниматору:
— Еще кислорода!
Некоторое время они смотрели, как она дышит. Они знали, что просто держатся за соломинку — если не доставить ее немедленно в госпиталь, она умрет.
Наконец прибыли спасатели — пять человек, они выскочили из машины и бросились к месту аварии. Мгновенно оценив ситуацию, они приступили к работе.
К этому времени Хлоя начала терять сознание. Но сначала необходимо было освободить другую девушку, которая могла умереть, если они за несколько минут, нет, секунд, не вытащат ее из машины. Что бы там ни было с Хлоей, она могла подождать, она была вне смертельной опасности. Кроме того, все равно они не смогут ее вытащить, пока не освободят переднее сиденье и не вынут Алисон.
Один из спасателей зафиксировал машину клиньями и распорками, двое других мгновенно очистили окна от остатков стекол, четвертый спустил шины. Пассажиров накрыли пленкой, чтобы стекла их не задели, спасатель помоложе орудовал плоским топориком, а другой подставил одеяло, чтобы подхватить осколки стекла. Они действовали на удивление слаженно. А ведь прошла всего минута, как они прибыли на место происшествия! Наблюдавший за ними врач понял, что если девушке и суждено выжить, то только благодаря их четкой, быстрой, почти хирургически точной работе.
Один из спасателей проник внутрь и вынул ключ зажигания, перерезал ремни безопасности. Остальные при помощи гидравлического резака и ручных пил начали быстро снимать крышу. Стоял ужасный шум, сквозь который едва были слышны вопли Хлои и стоны Джейми. Но Алисон даже не шелохнулась, а реаниматоры продолжали «надувать» ее.
За несколько секунд спасатели сняли крышу, прорезали дыру в двери и вставили так называемые «челюсти жизни». Аппарат сам по себе весил килограммов пятьдесят, его держали двое спасателей, а грохотал он, как отбойный молоток. Теперь и Джейми начал кричать, но грохот машины перекрывал их голоса. Только Алисон не подавала признаков жизни, и один из реаниматоров пристроился рядом с ней, контролируя электростимулятор и кислородный шланг.
Наконец спасателям удалось снять дверь, и они немедленно приступили к удалению приборного щитка и руля.
Для этого они использовали девятифутовые цепи и огромный крюк. Не успели они еще отделить эти части от машины, как реаниматоры подложили под Алисон доску, чтобы обезопасить ее. И вот весь перед автомобиля был снят, и можно было наконец вынуть Алисон наружу. Реаниматоры склонились над ней, определяя повреждения.
Похоже, она ударилась лбом и виском, и сильно, так как ее ремень был отпущен настолько, что, можно считать, его и не было вовсе.
Теперь нужно было переместить девушку на носилки.
Медики понимали, что дорога каждая секунда, и тем не менее их движения были осторожны и расчетливы, они опасались причинить малейшие повреждения позвоночнику и шейным позвонкам. Старший реаниматор отдал команду: «Пошли!» — и санитары покатили носилки с безжизненным телом к поджидавшему их реанимобилю.
К этому времени прибыли еще две машины «Скорой помощи», и медики занялись Хлоей и Джейми. В полночь машина с телом Филиппа, Алисон и молодым доктором помчалась по мосту. По правилам в обязанности врача не входило сопровождение пострадавших в госпиталь — реаниматоры были готовы справиться с любыми неожиданностями. Но доктор не мог оставить девушку. Вряд ли она выживет, но пока хоть один шанс еще оставался, он хотел помочь ей, если только сможет.
К этому времени на место катастрофы прибыли новые полицейские машины, еще одна «Скорая помощь» и две пожарные машины. Проезд открыли только в сторону от Сан-Франциско к Марин-Каунти, и машины медленно двигались в один ряд. Казалось, что они будут идти так вечность.
— Что с ней? — спросил один из пожарных реаниматора, поджидающего, пока спасатели освободят Хлою из обломков машины.
— Она жива, но, кажется, без сознания, — ответил врач. — Мы займемся ею через минуту-другую, тогда можно будет сказать что-нибудь конкретное.
Спасателям пришлось полностью разрезать кресло, закрывающее Хлою со всех сторон. Их агрегат разрезал его буквально на полоски, и только когда через десять минут его остатки скинули на мостовую, открылись ноги Хлои. Сразу стало ясно, что у нее открытые переломы обеих ног — обломки костей торчали наружу. И когда ее осторожно приподняли на доске с сиденья, она окончательно потеряла сознание.
Второй реанимобиль под резкий вой сирены умчался с ней, а пожарные помогли Джейми выбраться из машины. Он выполз наружу, всхлипывая, и прижался к пожарному, словно маленький испуганный мальчик.
— Все в порядке, сынок… все хорошо…
Джейми многое уже видел, но все еще плохо отдавал себе отчет в том, что случилось. Он понимал, что происходит. Его поместили в последний реанимобиль и повезли, как и остальных, в Морской госпиталь.
— Боже, как я ненавижу такие ночи! — сказал один пожарный другому. — После этого страшно выпускать ребят из дому! — Его товарищ молча кивнул головой в знак согласия, а спасатели продолжали разрезать автомобили, чтобы сбросить их с моста и освободить дорогу. Оператор телевидения, какое-то время назад появившийся на мосту, снимал все это на пленку.
Старенький «Мерседес», не сберегший жизнь Филиппу, выглядел ужасающе — он принял на себя удар страшной силы. Да, если бы это был не «Мерседес», они все, не только Филипп, были бы мертвы.
Женщина, находившаяся за рулем «Линкольна», все еще сидела на обочине, положив голову на плечо какому-то мужчине. На ней был светлый плащ, она была растрепана, но следов крови не было видно. Это чудо, что она не пострадала.
— Ее не повезут в госпиталь? — спросил пожарный стоявшего рядом полицейского.
— Она говорит, что с ней все в порядке. Никаких признаков наружных повреждений. Ей просто повезло. Ей ужасно жаль мальчика. Мы сейчас собираемся отвезти ее домой и расспросить обо всем по дороге.
Пожарный кивнул, продолжая разглядывать женщину. Это была красивая, шикарно одетая женщина слегка за сорок. С ней рядом стояли еще две женщины, кто-то принес ей воды. Она тихо плакала, утирая слезы платочком и качая головой, словно отказываясь верить в происходящее.
— Как вы думаете, почему это случилось? — спросил пожарного один из репортеров, но тот только пожал плечами в ответ. Похоже, он не питал теплых чувств к журналистам, ему не нравилось, что их, как стервятников, всегда притягивали несчастья. И так все ясно — одна жертва, может быть, две, если одна из девочек не выживет. Что им еще нужно знать? Почему? Как? Какое это теперь имело значение! Уже ничего не изменишь, независимо от того, кто виноват в аварии.
— Пока неясно, — ответил его товарищ. И, обратившись к своему коллеге, добавил:
— Похоже, обе машины выехали на разделительную линию, это и привело к катастрофе. — Так ему сказал один из полицейских. — Стоит на секунду отвлечься… Эта женщина оказалась дальше за линией в итоге, но она утверждает, что не заезжала за нее. И вроде нет никаких причин ей не верить. Это Лора Хатчинсон, — сказал он многозначительно, и второй пожарный удивленно уточнил:
— Жена сенатора Джона Хатчинсона?
— Точно.
— Черт. Представь себе, если бы она погибла. — Хотя какая разница: она жива, зато один подросток погиб, и, возможно, девочка тоже не выживет. — Ты думаешь, они были пьяны или под кайфом?
— Кто знает? В госпитале их проверят. Может быть, да, а может быть, и нет — это такая головоломка, которую никому не решить. По положению машин ничего не ясно, а надежных свидетелей нет.
Машины разрезали практически на куски, и теперь пожарные принялись смывать с асфальта куски металла, масло и кровь.
— Ты что-нибудь видишь? — спросил первый, вглядываясь внутрь и чувствуя, как у него волосы встают дыбом — он много повидал на своем веку, но такого не видел. Он сам едва не врезался в столкнувшиеся машины и едва успел отвернуть руль. Теперь движение на мосту на всех полосах было остановлено.
Сначала разглядеть что-либо было просто невозможно, несмотря на дорожные огни, — так все внутри сплющилось. Потом они увидели мужчину — он был спрессован в невозможном положении: затылок прижат к дверце, шея вывернута. Сразу было ясно, что он мертв, но врач все же попытался нащупать пульс — безуспешно.
— Этот мертв, — бросил врач своему спутнику, и тот посветил фонариком на заднее сиденье. Оттуда на него пристально смотрел подросток. Он явно был в сознании, но продолжал молча смотреть на мужчину.
— Ты жив? — спросил он, и Джейми Эпплгейт кивнул.
У него была царапина над глазом — вероятно, он ударился головой, но в остальном, как это ни удивительно, он был цел и невредим, разве что в шоке.
Мужчина с фонариком подергал дверцу с его стороны, но напрасно — все было намертво сжато.
— Потерпи, сынок, — как можно спокойнее сказал мужчина, — через пару минут подоспеет дорожный патруль.
Джейми едва заметно кивнул. Он был в шоке и не мог говорить, просто смотрел на двоих мужчин. Тот, что был с фонариком, решил, что у парня контузия.
К Джейми подошел врач и стал что-то говорить ему через разбитое окно, и тут с заднего сиденья раздался протяжный стон, а потом крик, переходящий в визг. Это была Хлоя. Джейми медленно повернул к ней голову и посмотрел на нее, словно не понимая, как она тут очутилась.
Доктор обежал машину, а мужчина с фонариком стал светить на заднее сиденье со своего места. Тут они увидели ее — Хлою сдавило между передним и задним сиденьями. Они не могли видеть ее ноги, но девушка истерически всхлипывала и все время повторяла, что не может пошевелиться, что ей больно, а они пытались успокоить ее.
Джейми продолжал непонимающе смотреть на нее. Он что-то сказал, обращаясь к Филиппу.
— Сидите спокойно, — сказал им человек с фонариком. — Помощь идет. — Они слышали сирены приближающихся машин «Скорой помощи», но вопли девушки становились все пронзительнее.
— Я не могу двинуться… не могу… не могу дышать… — Она стонала, панически пытаясь вдохнуть как можно больше воздуха, и молодой врач занялся ею, уговаривая и успокаивая ее:
— С тобой все в порядке… ты цела… через пару минут мы тебя извлечем… Ну, попытайся дышать спокойнее… ну же… держи меня за руку… — Он протянул ей руку и увидел в свете фонарика, что на ее руках кровь. Но больше он ничего не смог рассмотреть в тусклом свете. Самое главное, она пришла в сознание и была способна говорить с ним, а значит, что бы ни было с ее ногами, она жива, и были все основания полагать, что она выживет.
Тут человек с фонариком перевел луч вперед — он заметил, что на переднем сиденье есть еще одна девушка, совершенно неподвижная и безмолвная. Сначала они ее не заметили, так как девушку почти целиком накрыла боковая дверца, видна была лишь ее голова. Доктор продолжал успокаивать Хлою, а мужчина с фонариком попытался открыть переднюю дверь, чтобы освободить девушку, лежащую впереди. Тщетно — дверь не поддавалась, а девушка не подавала признаков жизни даже тогда, когда он протянул руку сквозь разбитое окно и прикоснулся к ней. Он что-то тихо сказал доктору, тот глянул на девушку и ответил, что она скорее всего мертва, как и водитель. Но все же решил проверить и, оставив другого мужчину успокаивать Хлою, попытался нащупать пульс у нее на шее. Как ни странно, он наконец почувствовал под рукой слабое прерывистое биение, но дыхания почти не было слышно. Ее голова, волосы, лицо были в крови, свитер казался красным от крови, она была вся в порезах и, судя по всему, сильно ударилась головой при столкновении. Ее жизнь висела на волоске, и он подумал, что девушка вряд ли доживет до того, как бригада «Скорой помощи» извлечет ее из останков машины. Он ничего не мог сделать, даже искусственного дыхания, если бы она вдруг перестала дышать. Все, что он мог сделать, — просто стоять рядом и беспомощно смотреть на нее. Да, насколько он мог судить, двое на переднем сиденье — не жильцы. Тем же двоим на заднем сиденье просто повезло.
— Черт, что они там чешутся?! — тихо выругался человек с фонариком, сокрушенно качая головой.
— Да, что-то не торопятся, — так же тихо ответил доктор. Ему приходилось работать на «Скорой помощи» в Нью-Йорке десять лет назад, и он повидал на своем веку ужасов — на дорогах, на улицах, в городских гетто. Ему приходилось принимать и роды в трущобах, но чаще бывали вот такие аварии, в которых не было выживших. — Но они должны быть с минуты на минуту.
Второй мужчина продолжал чертыхаться — стенания Хлои становились все жалобнее, а на лицо Алисон он просто боялся смотреть — да и осталось ли у нее лицо?
Наконец они подъехали — две пожарные машины, реанимация, три полицейские машины. Несколько человек стали докладывать по рациям об аварии, остальные приблизились к столкнувшимся машинам и подтвердили первоначальную информацию: в одной машине четверо пострадавших, двое, судя по всему, безнадежны. Водитель второй машины, женщина, чудом осталась живой и, за исключением нескольких ушибов и царапин, невредимой. Это она рыдала теперь на обочине, ее утешал водитель одной из остановившихся машин.
Трое пожарных, двое полицейских и двое реаниматоров подошли к машине одновременно. Остальные полицейские занялись восстановлением движения, направляя его в обход столкнувшихся машин, организовав одностороннее движение в один ряд — их собственные машины усугубили пробку, так что теперь проезжающим приходилось осторожно пробираться в одном ряду мимо машин «Скорой помощи» и столкнувшихся автомобилей и становиться невольными наблюдателями катастрофы.
— Что тут у нас? — Начальник патруля бросил взгляд на «Мерседес» и, увидев Филиппа, покачал головой.
— Он мертв, — быстро ответил врач, и один из реаниматоров кивнул, подтверждая это. Итак, один погибший.
Секунда — и оборвалась молодая жизнь. Сколько лет этому мальчишке, каким он был, как любили его родители — все это уже не имеет значения. Теперь он мертв, и вся его жизнь — прошлое. Филипп Чэпмен, семнадцати лет, погиб теплой апрельской ночью.
— Мы не смогли открыть двери, — продолжал рассказывать доктор. — Девушку на заднем сиденье зажало, и, мне кажется, у нее тяжелые повреждения нижних конечностей. Парень в порядке. — Он кивнул на бессмысленно смотревшего на них Джейми. — Он в шоке, и его надо везти в госпиталь, чтобы оценить состояние. Но я думаю, что с ним все будет в порядке, похоже, у него лишь контузия.
Медики занялись осмотром Алисон, насколько позволяла ситуация. Пожарные уже вызвали по рации спасательную команду со специальным устройством для разрезания машин.
— А что с девушкой на переднем сиденье, док?
— Похоже, она не выживет. — Врач по-прежнему держал запястье Алисон, пытаясь нащупать пульс. Она была жива, но жизнь утекала из нее с каждой секундой, и ничем нельзя было ей помочь до тех пор, пока не прибыла аварийная группа.
— Очевидно, она сильно ударилась головой, и бог знает, что там еще, — произнес врач. Искореженный металл сжимал ее, как непроницаемый кокон, они не видели ее тела, поэтому предположения были самые безнадежные. Невозможно поверить в то, что эта девушка выживет.
Вдруг пронзительно закричала Хлоя — то ли она услышала их разговор, то ли кричала от боли. Успокоить ее было невозможно, вряд ли она осознавала, где находится и что с ней, она просто кричала, пыталась высвободить ноги и пошевелиться, что только усиливало ее боль. Реаниматоры были даже рады ее крикам — значит, она не потеряла чувствительность. Слишком часто им приходилось сталкиваться со случаями, когда люди, извлеченные из-под обломков, уже не чувствовали боли.
— Спокойно, малышка, через пару минут мы тебя достанем отсюда. Потерпи еще. Скоро ты будешь дома, — успокаивал ее пожарный. Полицейским удалось открыть ломиком переднюю дверцу. Окно уже очистили от осколков при помощи одеяла. Они осторожно вытянули тело Филиппа и положили его на носилки, прикрыли простыней и покатили к реанимационной машине. Потрясенные водители смотрели на это зрелище, некоторые плакали — плакали по совершенно незнакомому парню, так нелепо погибшему теплой весенней ночью.
Доктору наконец удалось добраться до Алисон и определить ее состояние. Оно явно ухудшалось, дыхание девушки становилось прерывистым. Реаниматорам пришлось дать ей кислород — в рот Алисон вставили трубку, подсоединенную к баллону. Ее «надували», как это называлось, чтобы поддержать дыхание, и в самом деле — только кислород и искусственное дыхание могли спасти ее сейчас. Ее руки были залиты кровью, и померить давление было невозможно, но доктор и так видел, что девушка умирает у него на руках и, если им не удастся немедленно освободить ее, она умрет, как и ее спутник. Да, вряд ли она выживет. Но даже сейчас, когда лицо ее было залито кровью, он видел, как она молода, и хотел сделать все, чтобы она осталась жить.
— Ну же, девочка… давай… не уходи… — Его слова звучали почти как молитва. Он повернулся и бросил реаниматору:
— Еще кислорода!
Некоторое время они смотрели, как она дышит. Они знали, что просто держатся за соломинку — если не доставить ее немедленно в госпиталь, она умрет.
Наконец прибыли спасатели — пять человек, они выскочили из машины и бросились к месту аварии. Мгновенно оценив ситуацию, они приступили к работе.
К этому времени Хлоя начала терять сознание. Но сначала необходимо было освободить другую девушку, которая могла умереть, если они за несколько минут, нет, секунд, не вытащат ее из машины. Что бы там ни было с Хлоей, она могла подождать, она была вне смертельной опасности. Кроме того, все равно они не смогут ее вытащить, пока не освободят переднее сиденье и не вынут Алисон.
Один из спасателей зафиксировал машину клиньями и распорками, двое других мгновенно очистили окна от остатков стекол, четвертый спустил шины. Пассажиров накрыли пленкой, чтобы стекла их не задели, спасатель помоложе орудовал плоским топориком, а другой подставил одеяло, чтобы подхватить осколки стекла. Они действовали на удивление слаженно. А ведь прошла всего минута, как они прибыли на место происшествия! Наблюдавший за ними врач понял, что если девушке и суждено выжить, то только благодаря их четкой, быстрой, почти хирургически точной работе.
Один из спасателей проник внутрь и вынул ключ зажигания, перерезал ремни безопасности. Остальные при помощи гидравлического резака и ручных пил начали быстро снимать крышу. Стоял ужасный шум, сквозь который едва были слышны вопли Хлои и стоны Джейми. Но Алисон даже не шелохнулась, а реаниматоры продолжали «надувать» ее.
За несколько секунд спасатели сняли крышу, прорезали дыру в двери и вставили так называемые «челюсти жизни». Аппарат сам по себе весил килограммов пятьдесят, его держали двое спасателей, а грохотал он, как отбойный молоток. Теперь и Джейми начал кричать, но грохот машины перекрывал их голоса. Только Алисон не подавала признаков жизни, и один из реаниматоров пристроился рядом с ней, контролируя электростимулятор и кислородный шланг.
Наконец спасателям удалось снять дверь, и они немедленно приступили к удалению приборного щитка и руля.
Для этого они использовали девятифутовые цепи и огромный крюк. Не успели они еще отделить эти части от машины, как реаниматоры подложили под Алисон доску, чтобы обезопасить ее. И вот весь перед автомобиля был снят, и можно было наконец вынуть Алисон наружу. Реаниматоры склонились над ней, определяя повреждения.
Похоже, она ударилась лбом и виском, и сильно, так как ее ремень был отпущен настолько, что, можно считать, его и не было вовсе.
Теперь нужно было переместить девушку на носилки.
Медики понимали, что дорога каждая секунда, и тем не менее их движения были осторожны и расчетливы, они опасались причинить малейшие повреждения позвоночнику и шейным позвонкам. Старший реаниматор отдал команду: «Пошли!» — и санитары покатили носилки с безжизненным телом к поджидавшему их реанимобилю.
К этому времени прибыли еще две машины «Скорой помощи», и медики занялись Хлоей и Джейми. В полночь машина с телом Филиппа, Алисон и молодым доктором помчалась по мосту. По правилам в обязанности врача не входило сопровождение пострадавших в госпиталь — реаниматоры были готовы справиться с любыми неожиданностями. Но доктор не мог оставить девушку. Вряд ли она выживет, но пока хоть один шанс еще оставался, он хотел помочь ей, если только сможет.
К этому времени на место катастрофы прибыли новые полицейские машины, еще одна «Скорая помощь» и две пожарные машины. Проезд открыли только в сторону от Сан-Франциско к Марин-Каунти, и машины медленно двигались в один ряд. Казалось, что они будут идти так вечность.
— Что с ней? — спросил один из пожарных реаниматора, поджидающего, пока спасатели освободят Хлою из обломков машины.
— Она жива, но, кажется, без сознания, — ответил врач. — Мы займемся ею через минуту-другую, тогда можно будет сказать что-нибудь конкретное.
Спасателям пришлось полностью разрезать кресло, закрывающее Хлою со всех сторон. Их агрегат разрезал его буквально на полоски, и только когда через десять минут его остатки скинули на мостовую, открылись ноги Хлои. Сразу стало ясно, что у нее открытые переломы обеих ног — обломки костей торчали наружу. И когда ее осторожно приподняли на доске с сиденья, она окончательно потеряла сознание.
Второй реанимобиль под резкий вой сирены умчался с ней, а пожарные помогли Джейми выбраться из машины. Он выполз наружу, всхлипывая, и прижался к пожарному, словно маленький испуганный мальчик.
— Все в порядке, сынок… все хорошо…
Джейми многое уже видел, но все еще плохо отдавал себе отчет в том, что случилось. Он понимал, что происходит. Его поместили в последний реанимобиль и повезли, как и остальных, в Морской госпиталь.
— Боже, как я ненавижу такие ночи! — сказал один пожарный другому. — После этого страшно выпускать ребят из дому! — Его товарищ молча кивнул головой в знак согласия, а спасатели продолжали разрезать автомобили, чтобы сбросить их с моста и освободить дорогу. Оператор телевидения, какое-то время назад появившийся на мосту, снимал все это на пленку.
Старенький «Мерседес», не сберегший жизнь Филиппу, выглядел ужасающе — он принял на себя удар страшной силы. Да, если бы это был не «Мерседес», они все, не только Филипп, были бы мертвы.
Женщина, находившаяся за рулем «Линкольна», все еще сидела на обочине, положив голову на плечо какому-то мужчине. На ней был светлый плащ, она была растрепана, но следов крови не было видно. Это чудо, что она не пострадала.
— Ее не повезут в госпиталь? — спросил пожарный стоявшего рядом полицейского.
— Она говорит, что с ней все в порядке. Никаких признаков наружных повреждений. Ей просто повезло. Ей ужасно жаль мальчика. Мы сейчас собираемся отвезти ее домой и расспросить обо всем по дороге.
Пожарный кивнул, продолжая разглядывать женщину. Это была красивая, шикарно одетая женщина слегка за сорок. С ней рядом стояли еще две женщины, кто-то принес ей воды. Она тихо плакала, утирая слезы платочком и качая головой, словно отказываясь верить в происходящее.
— Как вы думаете, почему это случилось? — спросил пожарного один из репортеров, но тот только пожал плечами в ответ. Похоже, он не питал теплых чувств к журналистам, ему не нравилось, что их, как стервятников, всегда притягивали несчастья. И так все ясно — одна жертва, может быть, две, если одна из девочек не выживет. Что им еще нужно знать? Почему? Как? Какое это теперь имело значение! Уже ничего не изменишь, независимо от того, кто виноват в аварии.
— Пока неясно, — ответил его товарищ. И, обратившись к своему коллеге, добавил:
— Похоже, обе машины выехали на разделительную линию, это и привело к катастрофе. — Так ему сказал один из полицейских. — Стоит на секунду отвлечься… Эта женщина оказалась дальше за линией в итоге, но она утверждает, что не заезжала за нее. И вроде нет никаких причин ей не верить. Это Лора Хатчинсон, — сказал он многозначительно, и второй пожарный удивленно уточнил:
— Жена сенатора Джона Хатчинсона?
— Точно.
— Черт. Представь себе, если бы она погибла. — Хотя какая разница: она жива, зато один подросток погиб, и, возможно, девочка тоже не выживет. — Ты думаешь, они были пьяны или под кайфом?
— Кто знает? В госпитале их проверят. Может быть, да, а может быть, и нет — это такая головоломка, которую никому не решить. По положению машин ничего не ясно, а надежных свидетелей нет.
Машины разрезали практически на куски, и теперь пожарные принялись смывать с асфальта куски металла, масло и кровь.